Читать I часть

РАИСА РЯБЦОВСКАЯ

КАПИТАН «ГАЛАКТИКИ»

 

                                   Современный психологический роман.     

 

 

 

                                                          ЧАСТЬ I.

 

 

                                                           ГЛАВА I.

 

 

Наконец-то Алина осталась одна. Сын старшеклассник уехал встречать  Первое мая с друзьями на базу отдыха. Она отпустила сына без особого сопротивления, всё равно проболтается все праздники, как обычно. Кого можно заставить готовиться к экзаменам в праздники? Только того, кто этого сам пожелает.

«Пусть отдохнёт, – подумала она, – чтобы потом можно было на него нажать». Сама же она никогда не страдала от домашнего одиночества, памятуя чью-то верную мысль: «Если ты скучаешь в своем собственном обществе, то ты сам себе – плохая компания». Она же в своём собственном обществе никогда не скучала. Наоборот, радовалась возможности без насилия предаться течению своих мыслей или спокойно почитать час-полтора, уютно устроившись под пледом, не вздрагивая и не отвечая на бесконечные вопросы сына:  «Мам, а где?..»; «Мам, а как?..», «Мам, а  когда?..».

Но сегодня ей было тяжело и одиноко. Человек, который помог бы ей хоть немного сдвинуть этот камень с души, был далеко. Это её любимая подруга Евгения, с которой  Алину связывала многолетняя дружба. У Жени тяжело заболел отец, и она поехала на праздники хоть немного поддержать мать. И помочь ей.  Алина невольно подумала: «Жене, бедолажке, сейчас гораздо тяжелее, чем мне. Если бы я могла оставить сына и полететь вместе с ней. И огород помогла бы ей посадить, и сама бы гораздо меньше «трансовала», ибо мышечные усилия, как утверждают специалисты – наилучшее средство лечения от недугов такого рода, как у меня, то есть от хандры. Одно утешает, что она вернётся через четыре дня, и всё будет гораздо лучше…»

Сама же Алина, будучи больше по своей природе созерцательницей, абсолютно не страдала от отсутствия шумной компании гостей, а вместе с тем и отсутствия праздничных хлопот. И тех и других можно иметь при желании в предостатке, но сегодня ей хотелось побыть одной. Алина – тридцатипятилетняя очаровательная стройная брюнетка  с синими глазами  сбросила с себя  иго семейной жизни и, соответственно, ярмо семейных забот. Пару лет прошло, как они развелись с мужем, и теперь она была свободна как ветер и вольна в выборе  своего времяпрепровождения.

Теперь почти сплошная красота. Достаточно с неё! Сейчас дома по-прежнему всё есть для праздничного стола – это главное. Всегда есть чем встретить и накормить гостей. А для себя она признавала теперь исключительно только праздники души. Пусть они ни для кого, кроме тебя, не заметны, не отмечены в календаре красным числом, но это только твои внутренние праздники. Пусть только локального, то есть местного значения и масштаба. Зато их великое преимущество в том, что такой праздник может наступить в любой час или минуту, а то и вовсе может нагрянуть внезапным звонком или заманчивым предложением…

Ждать их, одновременно, и тягостно, и приятно. Не знаешь, чего больше, так как иногда вспышки мгновенной и чрезвычайно сильной радости без колебаний перевешивают чашу многодневных ожиданий.

 

Но в моменты, когда тяжело или одиноко, что может быть лучше, чем взять стопку бумаги или дневник себе в собеседники? И ещё раз пережить своё состояние, размышляя о том, что более всего, и столь настойчиво занимает всё твоё существо. А иначе станешь метаться впустую и, потратив время, полностью изведёшь себя. Твои же размышления на бумаге вполне могут помочь тебе по-новому, то есть в ином ракурсе взглянуть на то или иное событие.  Или как-то иначе  высветить для себя какую-то важную деталь или нюанс. И ты сможешь оценить их по достоинству. Или хотя бы взглянуть на свои же собственные действия как бы со стороны.

По этой самой аналогии Алина подумала вчера перед сном: «Ты не вспоминай то, что больно, а вспоминай то, что было приятно…»  Попыталась, сначала вроде получалось. Поворот мыслей и в самом деле на некоторое время помог перестроиться: и то было приятно, и это… А потом всё равно пришла и всё пересилила боль, хотя и вперемежку с благоразумными  выводами. Так и заснула.

Хотя по большому счёту ничего экстраординарного не произошло, никто не умер, все живы. Обычная любовная история, когда ты неосторожно и даже более того, крайне неосмотрительно позволила себе хоть недолгое время элементарно побыть собой, а потом не могла себе же простить собственную искренность и естественность, которые нынче в большом дефиците. Поэтому и инструкции обращения с подобными состояниями и свойствами характера и души почти утеряны или, во всяком случае, основательно подзабыты. А когда встречаешься с искренностью другого, но не столь важной для тебя, сам оказываешься перед фактом крайнего внутреннего замешательства, и тут же стремишься быстрее миновать её как рифы.

А если подобное случается с тобой самим, то и сам ты по прошествии времени склонен воспринимать это состояние не более чем  кратковременный выход из собственной колеи. Плюс масса промежуточных, не менее дискомфортных состояний, в том числе и в виде услужливых слёз у женщин, что  приводит тебя к тому или иному запоздалому раскаянию, а то и самобичеванию, которое, чаще всего, заканчивается почти  теми же заунывными внутренними заверениями: «Ну уж теперь-то я…»; «Ну уж больше…»; «Да никогда в жизни…»

Так и сходят постепенно на нет лучшие человеческие качества и побуждения,  именно в этих самых гневных внутренних высказываниях: «Чтобы я кому-нибудь ещё когда-нибудь доверилась или приоткрылась? Да ни за что в жизни! Да провались всё пропадом, что бы я…»  Хотя нас настигает иногда  достаточно тяжёлая расплата за нашу доверчивость или искренность.

 

 

                                                              ГЛАВА II

 

 

А началась эта морская история, весьма похожая на морскую болезнь, с весьма обыденной жизненной ситуации. К близкой подруге Алины Евгении, которая работала судьёй в облсуде, обратился за юридической консультацией по поводу какой-то запутанной истории с жильём один молодой морячок. И Евгения, следуя своей чисто человеческой доброте и отзывчивости, приняла живейшее участие в очередной человеческой драме. И помогла  молодому человеку, справедливость была восстановлена, и Михаила, так звали этого моряка, снова восстановили в очереди на жильё.

И, как это обычно бывает, сердце человека располагается к тому, кто проявил к нему участие. Он стал изредка заходить к Евгении. Однако он никогда не приходил без звонка, и если у неё не было в этот день каких-либо серьёзных процессов, то после работы она вместе с ним шла к остановке автобуса, где они обычно встречались с Алиной, когда та на служебном автобусе приезжала в город.

Алина работала экономистом на одном из производственных предприятий, а крупные предприятия  в основном находятся за городом. Алина выходила на остановке, недалеко от облсуда, и они вместе с Женей шли в магазин, что-то покупали домой к ужину и затем вместе шли домой, общаясь по дороге.  Евгения жила на пару кварталов дальше.

И вот однажды Женя ждала Алину на остановке со своим новым знакомым. Они какое-то время шли втроём, но третий, как всегда это было и будет, является лишним. И Алина больше молчала. Просто шла рядом. К тому же Миша не произвёл на неё ровно никакого впечатления. Обычный светловолосый голубоглазый паренёк, как говорится, без особенностей. Не очень высокого роста  и не очень примечательного телосложения. Она сама вообще  не обратила бы ни такого парня никакого внимания, он бы просто остался вне поля её зрения.

Но у подруги была, на взгляд Алины, немного странная особенность. При её просто блестящем уме, профессиональной эрудиции и общей образованности, по совершенно непонятным и необъяснимым причинам Евгения поддерживала иногда пусть и только дружеские, скорее даже дружественные отношения с людьми, в частности с мужчинами, которые не подходили ей ни по одному параметру. Алина внутренне удивлялась этому феномену, но держала своё мнение при себе.

И сейчас, когда Мишель, наконец, попрощался и пошёл к себе, Женя спросила Алину:

– И как ты находишь мою новую симпатию? – Она улыбнулась и добавила. – Парнишка тянется ко мне как к матери.

Алина рассмеялась:

– Скажешь тоже. Какая же ты мать? Это только я могу в шутку обратиться к тебе: «Мать моя». Вы же с  ним, наверное, ровесники?

Евгения только недавно отметила своё тридцатилетие. Это была красивая, молодая и стройная женщина с правильными чертами лица, аккуратным точёным носиком, янтарными просто дивными  глазами и светло-русыми пышными волосами. Всегда с иголочки одетая и импозантная. В общем, ни к чему не придерёшься ни во внешности, ни в профессионализме, ни в развитии общего кругозора. Алина и познакомилась с Евгенией ближе после того, как они вместе вели несколько судебных процессов, на которых Алина присутствовала в качестве народного заседателя. Такая была разнарядка на промышленных предприятиях, от которых в облсуд направлялись  наиболее достойные для этого дела сотрудники. А Алину  сам облсуд запрашивал уже несколько раз для этой работы, настолько судьям нравилась она в этой роли, покоряя их своим умом и тактичностью.

Женя, прервав её мысли, отозвалась:

– Не знаю причины. Но он мне часто звонит.  Всегда такой предупредительный, чуть ли ни каждую фразу начинает со слов: «А можно, я…»; или: «А можно, мне?..».

Алина в этот раз не удержалась от комментария вслух:

– Слушай, при твоём уме, внешности и должности, думаю, у тебя и от более солидных поклонников отбоя нет.

Женя почти обречённо сказала:

– Знаешь, от солидных поклонников так порой устаёшь, что как благо воспринимаешь иногда вот такое незатейливое общение, в котором не надо ни думать, ни соображать, ни подбирать  фразы,  опасаясь того, что скажешь что-то неподобающее его или своему сану, – она улыбнулась, – а этот любую мою фразу ловит с открытым ртом. Так что подобное общение тоже вполне годится для релаксации особенно при нашей дикой от напряжения работе. Я ведь не собираюсь заводить с ним интрижку.

 

Так спокойно и размеренно бежало время. Однажды Евгения по поручению председателя облсуда выступала по областному телевидению с информацией  о работе суда, и её выступление должны были показывать чуть раньше, чем было указано в программе. В этот раз возвращались опять втроём, её верный паж, как всегда, был при ней. И так получалось, что Женя не успевала добежать домой, чтобы увидеть своё выступление. И Алина пригласила их с Мишелем к себе.

Алина бурно и искренне восхищалась вслух выступлением подруги. Почти что как собственным творением, отмечая то, как подруга держится, как говорит – любой аспект возьми, любо-дорого посмотреть! И все её восторженные комментарии вслух яснее ясного подчёркивали: «Вот какие мы, женщины! Молодец, да и только! Что тут скажешь или, что к этому добавишь?» Она продолжала бурно восторгаться, в то время как Мишель только потерянно молчал.

После передачи Алина поставила чай, накрыла чайный столик и пригласила гостей к столу. Но во время чаепития Алина неожиданно для себя и для подруги повздорила с Мишелем. Видно, его задело чрезмерно активное восхваление Алиной выступления подруги, и он начал «возникать», причём довольно активно.  А Алине не понравился его молодой и, прямо сказать, весьма неотёсанный гонор.  Он ни с того ни с сего начал запальчиво утверждать, что он уважает мужчину как такового  уже только за то, что он рождён мужчиной.

Алина работала на крупном предприятии и вращалась в среде достаточно образованных и солидных людей – ведущих специалистов. Да и собственное её окружение не было настолько уж духовно бедным. А  достаточно смелые и неосмотрительные выпады  этого молодого человека, почти пацана, естественно, задевали её. Он вёл себя, на её взгляд, просто вызывающе.

И она активно отозвалась на его очередное подобное высказывание:

– Это ни для кого не секрет, и ты новый материк не открыл, всем известно, что любой из мужчин считает себя бесценным подарком только на одном этом основании. Но это, пардон-с,  внешняя оболочка, а что внутри – это тайна, покрытая мраком. И мрака во всём этом бывает столько, что хочется бежать от такого индивида без оглядки, хотя он точно так же, как ты сейчас, готов день и ночь внутренне восхвалять себя. Но всему на свете имеется своя цена, как бы мужчине этого не хотелось.

Подруга только с молчаливой улыбкой наблюдала, как Алина доказывала своему молодому оппоненту, что сам факт рождения мужчины  мужчиной ровным счётом ничего не значит. В общем, завязался обычный  неумно начатый, а потому и неумно выстроенный, к тому же застарелый  спор, в котором, как правило, изобилуют фразы: «Да, а вы какие?…»; «А вы?..». В результате чего мнения хозяйки дома и гостя резко разошлись, чего и следовало ожидать от подобного заранее конфликтного диалога. Тем более при весьма заниженной  симпатии Алины к Мишелю.

Евгения, слушая эти уже достаточно обидные взаимные пикировки, заметно сникла. И это при всём при том, что она сама была всегда прекрасной и очень остроумной собеседницей. К тому же она, судя по её словам и отношению, не менее высоко ценила  уровень Алины. В этот раз, хоть Женя и не делала особых ставок на морячка, ей было всё же неприятно, что  подруге не пришёлся  по вкусу её новый знакомый.

Поэтому Женя, будучи умным человеком и прозорливой женщиной, достаточно быстро откланялась и увела этого «лёгкого раздражителя» из дома Алины. Когда они  ушли, Алина в сердцах подумала: «Лучше бы сами пообщались…»  Потому что общение Евгении и Алины всегда доставляло подругам неизменное и истинное удовольствие, так как они говорили, что называется, на одном языке, как угодно долго обсуждая любые темы. Со временем Алина, будучи посвящённой во многие дела и тонкости межсудебных, скорее, междоусобных, отношений Евгении, и вовсе стала для неё необходимой собеседницей, а иногда и жилеткой для лёгких рыданий. Евгения, будучи стопроцентно уверенной, что дальше кухни это не пойдет, охотно делилась с подругой своими выводами, наблюдениями и планами.

 

                                                              ГЛАВА III

 

 

В один из дней Алина позвонила Жене с работы и пригласила её на встречу с одним столичным лектором, о выступлениях которого среди коллег и сослуживцев пошёл, чуть ли ни фантастический резонанс. Евгения с удовольствием согласилась.

Лекция должна была проводиться в кинотеатре «Юбилейный». Но как это часто бывает в таких госструктурах, как областной суд, в самую последнюю минуту её неожиданно вызвал шеф. А времени оставалось в обрез. Пока Евгения срочно собирала какие-то документы, в кабинет вошёл Мишель, и Женя радостно сообщила ему, что они все вместе пойдут на лекцию.

Алина простонала про себя от крайнего неудовольствия, потому что общение с подругой – человеком близким ей по духу и родственной душой, было, пожалуй, одним из немногих её настоящих удовольствий после развода. Общение с Евгенией значило для неё настолько много, что Алина просто физически не могла переносить никаких посторонних помех. Особенно таких бесцветных и даже косноязычных помех как он. Тем более, после их последнего совсем уж неприятного разговора  у неё дома за чаем. А при его  навязанном  обществе  с подругой ни о чём не поговоришь.

Но видно было, что Женя ничуть не тяготится присутствием Мишеля. Она хоть и с озабоченной по  поводу работы, но всё же с улыбкой попросила их подождать её минут десять. А сама, схватив какие-то бумаги, помчалась к шефу. Алина тут же «внимательно» уставилась в какую-то статью на юридическую тему в одном из журналов, лежавших на столе в кабинете у подруги. Она настолько подчёркнуто старалась вникать в совершенно неинтересную для неё  процессуальную тему, что первым не выдержал Миша, обратившись к ней:

– Алина, может быть, вы со мной о чём-нибудь поговорите?

Она неохотно подняла на него глаза, и вяло сказала:

– Оно неплохо бы поговорить, да вот только мне кажется, Миша, мы не очень уж хорошо понимаем друг друга.  Когда люди созвучны, то темы для разговора сами находятся, причём с такой скоростью, что собеседники иногда просто перескакивают с одной темы на другую. Думаю, вы с этим феноменом в общении встречались. А у нас с вами какая может быть общая  тема, – безразлично пожав плечами, продолжила она, – предложите, если мне будет интересно, то я с удовольствием пообщаюсь.

И  снова демонстративно уставилась в статью.

Но он не сдавался и достаточно миролюбиво в этот раз предложил:

– А, может быть, я тогда расскажу вам что-нибудь интересное из морской жизни?

Она неохотно согласилась:

– Ну, что же. Если у вас есть что-нибудь более интересное сообщить мне, чем   написанное  в статье, тогда я с удовольствием послушаю.

Миша заинтересованно спросил, видимо, для сравнения своей  темы с темой журнала:

– А о чём там написано?

Алина подумала: «Ловкий ход, однако!» Вслух сказала:

– О судебном процессе над одним удалым авиатором, который…

Но не успела она договорить, как в комнату вошла Евгения и с крайне разочарованным выражением  лица сообщила им, что её тормознул шеф. И ей надо срочно  подготовить для него одну бумагу.  Она предложила им:

– Вы идите на лекцию, а я подойду к концу лекции. Если дверь будет открыта, войду в зал. А если нет, то подожду вас на улице.

Алину от такой перспективы снова внутренне передёрнуло. Ей уж никак не хотелось идти на лекцию с Мишелем. Но ещё больше ей не хотелось огорчать  отказом подругу. И она нехотя отправилась на лекцию в обществе этого молодого выскочки. Так она нелестно окрестила его про себя. Плюс её смущало и то обстоятельство, что она крайне нелепо выглядит рядом с ним. По возрасту и по внешнему виду. Сама-то она ни за что, ни за какие коврижки не стала бы общаться с таким очень простым на вид парнем. О таких моментах принято говорить: «Ни в какие ворота…» А она любила и предпочитала соответствие во всём.

Но затем ей всё же, удалось мало-помалу урезонить себя. В конце концов, он не имел к ней  никакого отношения. Какое ей до него дело? «Раз Жене так надо, – подумала она, – мне ничего не остаётся делать, как терпеть. Может быть, подруга хочет прогуляться с ним после изнурительного процесса?» Эта мысль почти успокоила её.

К тому же Миша оказался сообразительным малым и предложил ей взять такси. Этот вариант её вполне устраивал, так как отпадала необходимость «телепаться» с ним по городу на потеху знакомым. Доехали достаточно быстро. Но и в вестибюле,  и у гардероба Алина всё же чувствовала себя рядом с ним крайне неловко, оттого и старалась делать вид, что она не с ним, а сама по себе. Да и навязанный ей попутчик, видя её крайнее смущение, тоже явно чувствовал себя не в своей тарелке. В результате он откровенно спросил:

– Алина, как я вижу, вас смущает мой простой вид? Конечно, я понимаю, что я рядом с вами выгляжу не так респектабельно. Я же вижу, что вы несколько скованы.

Ей так хотелось уточнить, что не «несколько», а весьма значительно скована. Вместо этого она поспешила заверить его, что всё в порядке. Но сама  села не рядом с ним, а через одно кресло. Ибо самое, пожалуй, непереносимое для женщины – это выглядеть смешно, а тем более нелепо в любой, из  подобных этой, ситуации.

Пока лектор пытался привлечь к себе внимание публики вступительными фразами, Алина сидела и размышляла, так сказать, на «злобу дня». То есть о том, как важно для человека хорошо выглядеть внешне. Есть даже мнение компетентных специалистов о том, что у человека всего один шанс произвести первое благоприятное впечатление. Если он этого не сделал или у него это не получилось с первого раза, то возможность сделать это повторно резко снижается, а то и вовсе падает до нуля. Ибо, как ни крути, но одежда в той, или иной мере является продолжением личности человека. Недаром же издревле сказано, что встречают по одёжке…

И от этого никуда не денешься. Алина рассматривала одежду не только как средство  украшения или выражения  сути человека, но и как своеобразную «защиту от окружающей среды», в том числе и неблагоприятной среды. Опять-таки не случайно же существует такая особенность в поведенческом стереотипе  любого социума: если человек хорошо и со вкусом одет, что, так или иначе, подчёркивает его происхождение или значимость, то что бы он ни говорил, окружающие станут слушать его. Во всяком случае, несколько первых минут.

И к тому же Алина смотрела на одежду глазами эстета. Красивая и хорошо сочетаемая и подходящая для человека одежда не только украшает его самого, но и ласкает взгляд и душу смотрящих на него людей. И кроме чисто функционального значения является отличной внешней защитой для особо застенчивой души.

Совсем не обязательно рядиться только в фирменные и дорогие вещи, но продумывать одежду, то есть свой ансамбль, также необходимо, как умываться и следить за собой. Ведь поистине великая функция одежды в том, что она призвана не только подчёркивать достоинства фигуры и внешности, но и скрывать недостатки, если умело распорядиться ею. Эта особенность в человеке природная.  Наверное, и шкуру мамонта одни мужчины носили щеголевато:  подставляя всем ветрам  одно мощное упругое плечо, а другие – абы как: делали дырку в шкуре, просовывали в неё голову и за счёт объёма шкуры скрывали своё тщедушное, даже по тем временам, тело…

Единственное, когда Алина относилась к небрежному внешнему виду мужчины с некоторым пониманием, снисхождением или, скорее, с сочувствием, когда он, даже при своей вполне приличной и даже яркой внешности не  попал, что называется, в хорошие руки. Или хитрая жена сознательно покупает мужу такие вещи, что ни на одежду, ни на него в этой одежде без слёз не взглянешь. И, случается, подобные индивиды от безысходности, при недостатке ума или воображения, ещё и пытаются кичиться  небрежностью в своей одежде.

По утрам в рабочем автобусе она буквально с внутренним стоном смотрела на абсолютно (за много лет) выгоревшую, некогда чёрную в мелкий белый горошек,  рубашку одного из главных специалистов, если он ехал на работу не в своей машине.

Мужчина был невероятно привлекателен собой.  И Алине иногда хотелось без всякого политеса и даже без перехода и, стало быть, без всякой видимой связи сказать ему:

– Прошу вас, пожалуйста, не надевайте больше эту рубашку. Я её просто видеть  не могу, так она мне надоела на вас за эти годы. Хотите, я сама куплю вам не одну, а несколько новых красивых рубашек? Только чтобы больше не видеть эту ветошь и не страдать физически, глядя на вас.

Дело в том, что мужчина своей яркой внешностью очень сильно напоминал ей    любимого мужчину. Но изо дня в день ей приходилось видеть сотрудника на  работе только в этой рубашке: и в автобусе, и в коридоре. Просто ужас!

«О чём только думает его жена?» – не раз задавал Алина себе  вопрос. Хотя предполагала, что по логике таких жён, чем хуже её привлекательный муж будет одет, тем меньше женского внимания он к себе привлечёт. Кто на такого позарится? Но она, видимо, не учитывала один маленький нюанс – женское воображение. Ведь изменяют не в одежде, а без оной! Что касается Алины, то она легко могла представить его в новой красивой рубашке, которая бы очень хорошо подчёркивала нежную кожу его лица и аккуратно постриженные тёмные волосы.

А однажды она испытала настоящий шок, когда он целый день при своей-то должности продефилировал перед коллективом в «архи вызывающем» виде, потешая всех управленческих  дам одной живописной деталью своего туалета. У него сбоку по шву, видимо, тоже от ветхости, лопнули брюки, и он целый день шокировал публику своими яркими петушиного цвета семейными трусами. Женщины целый день только  и делали, что шушукались и хихикали, передавая из уст в уста  такую пикантную подробность, как цветастые трусы одного из главных специалистов.

Только и слышалось отовсюду:

– А вы знаете, у главного механика цветастые трусы?!

– Да ты что? Не может быть!

– Так иди в приёмную и посмотри сама. Сейчас он в приёмной ими щеголяет.

 

Алина всегда одевала своего бывшего мужа, что называется, с иголочки, рассуждая просто и не без основания резонно: если мужчина надумает гулять, то он в любом виде будет гулять. Масса тому подтверждений. Например, уходит муж в гараж, там переодевается и благополучно отправляется на свидание. И затем по этой же траектории движения, только в обратном порядке, возвращается домой опять в том же первоначально-затрёпанном виде. Стало быть, какой смысл небрежно одеваться самой или убого одевать мужа, если есть возможность одеваться нормально? Этого Алина никак не могла взять в толк.

А как же тогда природная тяга к прекрасному? Ведь хорошая одежда, кроме того, что она радует глаз – это, прежде всего, наша визитная карточка. В этом кроется   простая закономерность: если наша верхняя одежда содержится в крайнем беспорядке, то чего тогда можно ждать от того в человеке, что скрыто?! Только великие мудрецы, типа Сократа, ходили в рубище, и эта одежда их ничуть не портила, не умаляла человеческого достоинства и не упрощала их. Но тогда были другие времена.

Она снова мысленно обратилась к странной симпатии своей подруги – Мишелю. Что больше всего удивляло её в этой ситуации, что Евгения, при том, что сама была всегда одета очень хорошо и со вкусом, вовсе не придавала значения тому, как одет мужчина, сопровождающий её.  «Может быть, она по натуре меньше тряпичница, чем я, – размышляла Алина, – иначе, чем объяснить её весьма заметную снисходительность к внешнему виду партнёра?»

Миша словно чувствовал напряжение Алины и тоже сидел молча. Они лишь изредка перебрасывались двумя-тремя фразами по ходу лекции, а в остальное время Алина старалась его просто не замечать. В это время она упорно делала вид, что они вовсе незнакомы. И это притом, что он был моложе. Обычно только это обстоятельство уже тонизирует женщину. Такой  заметный внешне альянс мог бы сделать ей кратковременную, из-за отсутствия подруги, честь.

Их общение несколько оживилось, когда Миша доверительным тоном попросил её:

– Алина, а вы не могли бы мне подробнее рассказать о Евгении Николаевне, что у неё за семья, какие у неё дома отношения с мужем?

Алина со снисходительной улыбкой ответила:

– Мишенька, дружочек, вам, как я вижу, до такой степени  хочется получить эту информацию, что вы даже не задумались о том, выдадут ли вам её.

Он слегка замялся:

– Да нет, я просто так. Вы же её близкая, насколько я понял, подруга. Стало быть, вы в курсе всех её семейных дел.

Алина спросила:

– И что из этого следует?

Мишель продолжал:

– Я являюсь боцманом на корабле, почти всё время в плавании, – и неожиданно откровенно добавил, – мне хотелось бы знать, могу я на что-то надеяться или нет.

Алина улыбнулась:

– Друг мой, я могу дать вам хороший совет.

Мишель в ожидании даже подался к ней:

– Какой?! Я слушаю.

Алина снова улыбнулась:

– А вы сами спросите у неё об этом. Я смотрю, у вас далеко идущие планы, одно могу сказать вам определённо, что Евгения – человек замечательный во всех отношениях.

Он радостно согласился:

– Да, это я и сам вижу.

Она продолжила:

– Моя подруга – человек блестящего интеллекта. Кроме того, она обладательница редкостной души и самых высоких человеческих качеств, – и Алина слегка снисходительно закончила мысль, – но я не вижу в её окружении человека, хотя бы отдалённо равного ей.

Но молодой и самоуверенный  Мишель ничуть не был смущён этим удручающим для него выводом. Наоборот, его глаза ещё больше загорелись, как бы подтверждая его желание, стремление и уверенность в том, что он на правильном пути. В результате чего Мишель самодовольно произнёс:

– Да, в её интеллекте и в профессиональных качествах я и сам имел возможность убедиться, когда она так быстро и с таким блеском разрешила мой достаточно запутанный жилищный вопрос. И, главное, против её логических доводов никто и ничего не смог возразить. Конечно, она великолепный юрист, одно удовольствие послушать, как она ведёт разговор на профессиональную тему. Я пару раз находился в её кабинете, когда она консультировала кого-то по телефону.

Алина немного смягчилась:

– Ну, так вот. Единственное, что я могу вам сказать, что дома у неё не совсем то, что надо и подобает такой женщине как она. А теперь соображай, друг мой, сам.

Алина выдала ему этот маленький аванс только потому, что своими глазами видела не совсем понятную для неё заинтересованность подруги в этом невзрачном молодом человеке. Он и на боцмана-то толком не был похож, ибо боцман в представлении любого человека – это, прежде всего, мужчина, крепко стоящий на обеих ногах.

Тем временем Мишель прервал её внутренние размышления фразой:

– Да, это как раз тот случай, когда полное отсутствие информации и является исчерпывающим ответом. Всё остальное не так уж сложно дорисовать.

Но у Алины не было особого желания продолжать этот разговор. Она сидела и смотрела на невзрачного внешне и невыразительного в речи московского гостя, слушая его нудную лекцию о семейных отношениях, думая про себя: «Коллеги Жени  «офонарели» что-ли, если им могла понравиться подобная околесица? Как эта лекция вообще могла кого-то заинтересовать, непонятно».

Наконец-то сумбурная лекция закончилась. Алина с Мишелем вышли из актового зала, но Жени не было, ни в вестибюле, ни на улице. Мишель неуверенно предложил Алине дойти до дома Евгении, чтобы вызвать её, но Алина энергично отказалась, мотивируя отказ тем, что её дома ждёт сын. Распрощалась с Мишелем и пошла домой, сожалея  по дороге о потерянном времени. Ещё бы! Бездарная лекция  и не менее бездарный случайный попутчик.

После этой злополучной лекции Алина довольно длительное время  не виделась с Мишелем, он уходил в плавание и возвращался, но встретиться им больше как-то не доводилось. Евгения, зная о прохладном отношении подруги к её новому знакомому, старалась больше не сводить их нос к носу. Да и не было ни у кого такой нужды, хотя Женя говорила Алине, что он иногда звонит ей, иногда заходит. Когда он был в плавании около трёх недель, Женя призналась подруге, что даже немного скучает по нему. Этим признанием она вызвала ещё большее недоумение Алины, та подумала: «Вот уж действительно неисповедимы пути Господни. Такая блестящая во всех отношениях женщина и этот невзрачный боцман рядом».

Евгения всегда была чрезвычайно проницательным человеком, да плюс ещё её чисто профессиональное чутьё,  она, видя явное  недоумение на лице Алины, с улыбкой пояснила:

– Ты знаешь, я даже сама не могу объяснить себе эту странную даже для меня самой привязанность. Может быть, всё это оттого, что когда кого-то выпестуешь сам, то это  почти что твоё чадо, – снова улыбнулась она, – и кажется тебе  приятным.

Алина рассмеялась:

– Вот в этом ты точно права. Он весьма похож на твоё чадо, так и заглядывает тебе в рот, ничуть не скрывая этого. В этом я убедилась сама, а ты как бы несёшь ответственность за того, кого приручила.

Женя продолжила:

– Мне ведь пришлось с этим, на первый взгляд пустяковым делом изрядно повозиться, даже кое с кем отношения малость подпортила, восстанавливая его в очередь на квартиру. Но там они, в своём «Рыбхолодфлоте», действительно «оборзели»: ни за что, ни про что вышвырнули парня из очереди, – и с улыбкой закончила фразу, – так что на него, как видишь теперь сама, положено немало сил, вот он и остался в памяти.

Алина сказала:

– Спасибо за пояснение, как ты обычно говоришь на процессе, теперь мне хоть кое-что стало понятно.

И она мало-помалу смирилась со странной привязанностью подруги.

 

                                                          ГЛАВА IV

 

 

Но в жизни, как известно, ничего случайного не бывает. Господь говорит, что даже волос с головы не упадёт без Его ведома. Всё в жизни, в том числе и встречи, предопределено.

 

В самом начале весны, когда сама природа начала готовиться к очередному расцвету, и можно было потихоньку нацеливаться на собственное пробуждение, как сынок принёс ей из школы грипп. Сам-то быстро отчихался и отвалялся, а Алине затем  довольно долго пришлось приходить в себя, потому что после гриппа в качестве нежелательного довеска  ещё и бронхит «прицепился». И она довольно долго отсидела на больничном, как известно в этих случаях, поникшая…

Но постепенно всё шло на поправку, и со следующей недели она должна была выходить на работу. Тут вечером Евгения,  с придыханием от радостного волнения,  выдаёт ей потрясающую новость словами:

– Слушай, мать, у меня для тебя есть просто сногсшибательная новость. Кстати, ты стоишь?

Алина ответила:

– Стою, а что?

Женя посоветовала:

– Так ты на всякий случай лучше присядь. Потому что такую новость можно только сидя выслушать и осмыслить.

Алина, не понимая в чём дело, согласилась:

– Да, наверное, совет твой мне в моём состоянии не помешает, потому как я всё ещё стою на слабеньких ножках. И это для меня лишним явно не будет. Так в чём там дело? Не томи ослабленную подругу.

Евгения, взахлёб, продолжала:

– Ты вот всё на Мишеля, как ты его называешь, катила бочку, а он тебе потрясающего капитана нашёл. Только раскинь мозгами, настоящего капитана! Настоящего капитана настоящего корабля, улавливаешь?

У Алины заметно забилось сердце, потому что подобное  случается с женщиной только в двух случаях. И только название двух профессий так магически действует на женское воображение – это капитан и хирург. И подобное происходит с женским сердцем на любом континенте. Но в данный момент Алина постаралась сдержать свою радость, лишь уклончиво сказала:

– Но капитаны тоже разные бывают. На коротких ножках  и с животиком в том числе.

Женя гневно воскликнула:

– Да ты что? Миша говорит, что он просто красавец, бабы от одного его вида во все стороны в морпорту падают, – не сбавляла подруга оборотов, – и не только в морпорту. Миша говорит, что он всё время помнил о нашей шутке в разговоре – найти для тебя красивого капитана. Помнишь, когда мы у тебя дома на кухне чай пили, ты пошутила, что с удовольствием бы познакомилась с красивым капитаном.

Алина ответила, постепенно вникая в суть происходящего:

– Так это же  только шутка была.

Женя продолжала:

–  А он говорит, что всё время помнил об этом, – она уточнила, – может быть, он таким образом решил смягчить твоё хладное сердце? Он же видит, что моя близкая подруга весьма прохладно относится к нему. И наконец-то он нашёл такого, представляешь? Они недавно в Бакинском пароходстве  познакомились. Говорит, что капитан высокий и потрясающе красивый. Он уверен, что капитан тебе понравится, так что подруга, включай воображение на все обороты. Типа где, когда и как.

И только тут Алинины полуватные мозги от долгого валяния в постели обрели, наконец, положенную ясность, и она уже вполне заинтересованно спросила:

– Вот так ситуация! Что же делать?

Женя энергично посоветовала:

–  Ты, милочка моя, на больничном достаточно отдохнула, вот и соображай  должен  у тебя теперь хорошо работать, – Женя продолжила, – не то, что я вчера до полуночи писала на кухне частные определения. Миша обещал мне через два часа перезвонить и узнать результат.

Но Алина только растерянно бубнила одно и то же:

– Вот это да, что же делать?

Евгения рассмеялась:

– Прежде всего, подруга, кончай голосить с лёгким подвыванием и принимайся за активное обдумывание ситуации.

Алина, наконец, изумлённо сказала:

– А представляешь, если и на самом деле красивый капитан?

Женя рассмеялась:

– Ну, наконец-то, врубилась! И я слышу разумные речи. Полагаю, именно это обстоятельство и должно тебе прибавить решительности и предприимчивости, – она с улыбкой добавила, – видишь, здорово ты тогда задела Мишу, если ему запомнился тот ваш  разговор. Мы же пошутили тогда на кухне, а он всё всерьёз воспринял. Так что делать будем? Решай быстрее.

Воображение Алины начало набирать положенную в данном случае силу, и она решительно пообещала:

– Ладно, я подумаю, а ты мне чуть позднее перезвони.

И она принялась хаотично метаться по квартире, как это и происходит с каждой женщиной в подобной ситуации во всём мире и на всей земле. Потому что никогда ещё такой истории в её жизни не было.  Учёные доказали, что эндорфины,  гормоны радости, вырабатываются только на определённого, то есть любимого, мужчину. А тут они бурно, считай, авансом начали  выскакивать на полном ходу из своих ячеек, желёз или ещё откуда-то изнутри уже только от слова – красивый капитан. В результате чего всю её хворь, точнее, остаточные явления, как рукой сняло.

У неё даже перспектива в жизни никогда не прорисовывалась, познакомиться с живым настоящим капитаном, а тут такая везуха! Да ещё молодой, да ещё красивый! И она живо восстановила в памяти их с Мишелем диалог на кухне за чаем, и, как теперь уже выясняется, пророческий разговор. Когда Евгения, будучи отменным дипломатом, чтобы примирить их,  подала идею о том, чтобы Мишель познакомил её с капитаном. Она видела, насколько задела подругу его фраза о том, что он уважает мужчину только за то, что он рождён мужчиной.

Алина тогда подхватила:

– Не знаю, может быть, среди моряков и встречаются такие буквально краснокнижные экземпляры, о которых ты тут столь запальчиво толкуешь. Такие, которых можно уважать только на том основании, что они – мужчины. Среди сухопутных мне подобные особи не встречались или не попадались. Это уж как тебе угодно. Я с живым моряком ещё никогда не была знакома. Вот и познакомь меня с капитаном, как предложила дальновидная Евгения Николаевна, тогда и посмотрим, что это за морские птицы и какого они полёта. И сделаем свой собственный вывод о моряках. Ибо ранее, кроме общепринятого мнения, что они пьют хлеще сапожников, своё собственное мнение составить не представлялось возможным. Познакомь хоть с одним из них, тогда посмотрим, стоят ли они того, что одна их принадлежность к морской стихии рождает в них такой же, впрочем, ничем не оправданный экстремистский и нетерпимый взгляд на данную тему, какой мы с подругой наблюдаем в тебе. И если ты окажешься прав, с полнейшим почтением принесу тогда тебе свои извинения, – в тон ему сказала Алина.

Но тогда эта мысль не была настойчивой, а само предложение прозвучало как бы, между прочим, и на её взгляд отнюдь не требовало столь долгого вынашивания, тем более подобных решительных действий. Но Мишель, получается, был тонким стратегом. Хотя применительно к мужчине вообще бытует мнение, что путь  к его сердцу лежит через желудок, а в смысле реверса, то есть по отношению к женщине, существует альтернативный:  Мишель, по-видимому, решил,  что путь к сердцу понравившейся ему женщины лежит через расположение её подруги. Он же понимал, если Алина будет лучше относиться к нему, то Евгения сможет говорить с ней о нём без соответствующей оглядки. А для женщин подобные задушевные разговоры  значат очень много, это тоже каждому мужчине знакомо. К тому же во время подобных доверительных откровений зачастую зреет или дозревает само расположение женщины. Если, к примеру, одна подруга обратит внимание на какую-то существенную деталь ухажёра другой подруги, то общая ценность мужчины в глазах оной автоматически повышается.

 

Алина чуть ли не в шоке металась по квартире. Что делать? Как поступить?

Отказаться? Но всегда легче не сделать, чем сделать. Это по-своему мудрое высказывание одной из сотрудниц всегда сопутствовало ей в критических или альтернативных ситуациях. Нет ничего проще, чем отказаться. А вдруг? Согласиться?  Как это будет выглядеть? Не будет ли это смешно? Опять же?!

Ведь здесь явно не шуточная ситуация. И к тому же нужно срочно принимать какое-то решение. Но какое?! «Главное, оно должно быть верным!» – лихорадочно размышляла она. Одно утешало, что от больничных симптомов и следа не осталось. Вот и пришёлся  кстати мудрый совет, однажды прочитанный ею: что о любой болезни нужно – просто забыть! Хотя как это сделать практически никто особо не разъяснил. Но следуя простой логике,  если болезнь не холить и не лелеять, тогда она, не получая должного внимания, уйдет сама. Да вот только не всегда это удаётся. И получается, что великий лекарь на самом деле – это Её Величество Любовь! Вот она точно – в раз укладывает болезнь на лопатки! Что и происходит с Алиной.

Ведь ей сейчас просто не до того: рой вопросов и ни одного ответа. Вот что значит критическая ситуация. Недомогание стало просто неважным.  Снова раздался звонок. Алина от неожиданности даже вздрогнула.

Евгения снова нетерпеливо спросила:

– И что? Что ты надумала?

Алина ответила:

– Если честно, у меня в голове сейчас такой сумбур, но из множества мыслей мне никак не удаётся извлечь единственно нужную и, главное, верную. Где встретиться? На улице? Это несерьёзно. А если где-то, то где?

И Женя, прервав поток её неконструктивных размышлений, сказала:

– Думай, я даю тебе ещё полчаса. Сейчас подготовлю одну бумагу и через полчаса тебе перезвоню. Но мне кажется, – продолжила она заговорщицки, – не стоит тебе упускать такой шанс, – и  рассмеялась в трубку, – хотя бы для того, чтобы посмотреть, что это такое – живой капитан, да ещё к тому же, красивый, как утверждает Мишель.

Алина  продолжила:

– Или там нечто такое, что и голову ломать не стоит, ты хочешь сказать?

Евгения продолжила:

– А может быть такое, что как раз и стоит поломать эту самую буйную головушку?

Алина улыбнулась:

– Ну и интриганка ты, подруга. Ты точно профи по запудриванию мозгов, да ещё и ослабленных к тому же.

Евгения активно продолжала:

– Так ты же знаешь истину, что клин клином вышибают, заодно  поправишься, силы появятся от положительных эмоций. Вот это уж точно. Так что соглашайся. А, в общем-то,  думай ещё полчаса, – расщедрилась она.

Как только Евгения повесила трубку, Алина снова завертелась по квартире, но поскольку её мысль  тут же повела её в ванную комнату принимать душ, решение, по-видимому, зрело само собой. «Ещё бы! Капитан! Да к тому же красивый!» – неистово закипала душа.

И стоя под  ласкающими и успокаивающими струями тёплой воды, она остановилась на нейтральном вопросе: «А почему бы и нет?!» Ведь могут же прийти ко мне гости? Просто на чашку чаю. Ведь объясняться придётся только с сыном, а за два года безбрачной, стало быть, свободной жизни, её сын-подросток ни разу не видел в их доме посторонних мужчин. Его мать ведёт себя вполне благопристойно и благоразумно. Причём до такой степени, что даже  сын как-то сказал ей:

– Да ты, мам, настоящая домоседка, никогда никуда не ходишь. Ни в кино, ни на концерты. Ты даже гулять вечером не ходишь, так откуда у тебя будет хорошее настроение?

На что Алина ему ответила:

– Это ты к тому, что я тебя ругаю, если ты задерживаешься во дворе?

Но после этих слов сына она несколько призадумалась. Действительно, что-то она в настоящую домоседку превратилась: работа-дом, дом-работа и ничего больше. Как бесполезный челнок. Одно утешение – книги, которые она любила всю жизнь. Но при активной семейной жизни не всегда выпадает время отдаться любимому занятию, а сейчас она что называется, отрывалась по полной.

А тут всё как нельзя кстати складывается. «Могут же ко мне прийти гости?» – утешала она сама себя. И наслаждаясь тёплыми ласкающими струями воды,  уже начала мечтательно рассуждать: «А не поддаться ли мне и впрямь искушению подышать воздухом авантюры? И не вдохнуть ли  свежего ветерка морского приключения?»

Она радостно вышла из ванной комнаты и, подсушивая волосы феном, ожидала очередного звонка Евгении. Когда Женя позвонила, Алина уже уверенно сказала ей:

– Слушай, Женя, что мы, шалашовки что ли какие-то, как ты обычно говоришь, почему ко мне в дом не могут прийти гости?

Довольная созревшим решением подруги, Женя рассмеялась:

– Это ты у меня или у себя спрашиваешь?

Алина уверенно продолжила:

– У нас обеих. Чего ради мы должны рассматривать и изыскивать  межтерриториальные варианты при наличии собственной квартиры?  Пацана пока нет дома, тренировка у него до десяти часов. Посидим у меня, пока пионерское время, а там видно будет. Тем более что Мишель уже приходил с тобой для якобы юридической консультации, как я  пояснила сыну. И в этот раз я ему скажу, что юридический вопрос решали.

Женя рассмеялась, продолжив её мысль:

– Да, на предмет того, как познакомить тебя с  капитаном вне его территориальных вод.

Алина уже определённо заявила:

– И потом куда я со своим бронхитом на улицу сейчас двинусь? Только что воспрянула духом и мне больше ни за какие коврижки не хочется опять на больничный. Так что набивай стрелку у меня в семь часов, хорошо?

Женя почему-то с облегчением сказала:

– Всё, замётано. Так я им и скажу, сама быстро сбегаю  в садик за малышкой, отведу её домой, накормлю семью и приду.

 

Когда Алина своим согласием дала событиям фактически  конкретный ход, её начало трясти  от совершенно других эмоций: от страха и волнения. Сразу же, как только она положила трубку, у неё, что называется, зуб на зуб от волнения не попадал. За неделю она уже и от людей-то порядком отвыкла, а здесь придётся встречаться  с такой неожиданностью. Да ещё лицом к лицу!

Жуткое волнение внезапно сменилось апатией и неожиданно возникшим сомнением. «А, может быть, всё-таки всё отменить?» – буквально потерянно подумала она. От сильного волнения неожиданно ослабели ноги, она присела в спальне на кровать, будучи снова не в состоянии оценить реальную обстановку. Но это на минутку. Алина всегда была энергичным человеком, никогда не боялась принимать решения и осуществлять их не менее  решительными действиями. И в любом случае нести ответственность за свои действия, хоть все эти  качества характера  являются, по сути, чисто мужскими.

Она снова подумала: «Так, хорошо, что квартира в полном порядке, это уже полдела. Отправляйся-ка на кухню, принимайся готовить закусочный стол. За этим полезным занятием и обретёшь вновь ясность мысли и свои грани».  И тут пришла на помощь её обычная выдержка, она энергично сказала себе: «Слушай, милочка моя, ну же! Быстро перестань впадать в транс! Что толку, если ты без причины изнервничаешься? Вдруг он тебе не понравится, несмотря даже на столь впечатляющую рекламу? Знаешь же жизненный постулат: «Кто-то нравится нам, кому-то не нравимся мы».

«Вот и  ты ему можешь элементарно не понравиться. Хоть это   будет, конечно, гораздо хуже и гораздо нежелательней, но зато тогда можно будет считать, что ничего не произошло. Просто  снова придут Женя с Мишелем, и  только, – как могла, успокаивала она себя, – всего и делов-то, что чайный стол накрыть. И если уж тебя ждут какие-то волнения, связанные с новым знакомством, то не сегодня, это уж точно. Всё это впереди, но никак не сегодня, – размышляла она, готовя различные бутерброды, – сегодняшняя встреча ровным счётом ничего не значит», – опять же, как могла, урезонивала она себя.

Но внутренне смятение всё же нашёптывало: «Но ведь приведут его знакомиться именно с тобой. А это так унизительно. Это же ведь самые настоящие «смотрины». Но здравый смысл  вступился: «Да ладно! Огромное количество людей знакомятся именно таким образом, то есть по протекции друзей, знакомых или родственников. И – ничего! Несколько первых минут неловкости, подумаешь, великая задача! Это же ещё не вызов Судьбы?! Затем всё встанет на свои места. Или вовсе на эти самые места не встанет. Что тоже результат. Так что пойди,  причешись и готовься встречать гостей, время поджимает. На эмоции  времени почти не осталось. Всё будет в порядке!»

Ободрённая своими собственными внутренними установками, Алина отравилась в спальню, чтобы переодеться. Она внутренне решила не одеваться слишком вычурно, но и не блекло, по-прежнему успокаивая себя по ходу: «Успокойся! Смотреть будешь ты! Ведь именно к тебе придёт капитан, а не ты – к нему. Угомонись, в конце концов!».

Позитив был в том, что от недавнего  недомогания не осталось и следа. Даже какие-то остаточные явления после гриппа полностью перестали её мучить. К тому же собственный настрой определённым образом сработал. Она быстро накрыла  стол свежей скатертью и поставила на него всё, что необходимо для встречи гостей, тем более что и времени для раскачки оставалось в обрез. Скоро, очень скоро должно было произойти либо – чудо, либо – неудача. «Конечно, желательней, чтобы чудо», – подумала она.

Да и на лицо она решила не накладывать никакой особой косметики, то есть не прибегать к косметическим изыскам: так, лёгкие штрихи, чтобы не было сильно заметно спецприготовлений. В этом случае как, впрочем, и во всех остальных, мера – прежде всего. К тому же она знала, что ей, как и всякой другой женщине, свойственно необыкновенно хорошеть от внутренней подсветки. Что неизменно и почти сразу с нею и происходило, если ей самой нравился мужчина. А это всегда точный расчёт и самый лучший макияж. Она уже с надеждой подумала: «Если он мне понравится, я и без всякой косметики тут же  похорошею».

 

 

                                                              ГЛАВА V

 

 

Алина как раз размышляла о том, какие, чайные или кофейные чашки доставать и ставить на стол, как раздался очередной звонок. В этот раз звонил Мишель:

– Алло, Алина, это Миша говорит. Надеюсь, Евгения Николаевна сообщила вам о наших авантюрных планах и намерениях?

Она ответила как можно спокойнее, с бешено заколотившимся  сердцем, потому что душой почувствовала волнение капитана, стоящего рядом с ним:

–Да вроде как. Хотя слово авантюрный, пожалуй, лучше пока не упоминать.

Миша ничуть не сбавил энтузиазма в голосе, видно, слегка рисуясь перед попутчиком. И это ещё раз подтвердило её внутреннюю догадку, что он уже не один.

Мишель энергично спросил:

– И что вы на это предложение скажете?

Она как можно более спокойно и уклончиво ответила:

– А ты вообще-то, Мишель, тонкий стратег. Оказывается, ты не так-то прост, как говорится.

Он довольно хмыкнул:

– Если бы я был так уж прост, то ваша подруга вряд ли обратила бы на меня внимание,  она ведь такая важная птица.

Алина ответила:

– Пожалуй, это резонно. Хотя, если честно сказать, меня это больше всего в ней и удивляет. Но ты и здесь всё рассчитал, что к чему, решив использовать беспроигрышный приём, чтобы через подругу к своей цели ближе подойти. Когда у женщины есть маленький ребёнок, то мужчина старается, прежде всего, расположить к себе ребёнка, а женское сердце в этом случае само автоматически растает, а у тебя – подруга. Что ж, верный и беспроигрышный расчёт, – она уже более мягко произнесла, – ты что думаешь, я не разгадала твой боцманский манёвр?

Он, довольный и польщённый, рассмеялся и добавил:

– Полагаю, что в данном случае это взаимовыгодный вариант. Никто из нас внакладе не останется, – и он почти хвастливо заявил, – когда вы увидите моего друга, думаю, ни о чём не пожалеете. Прежде всего, вы поймёте, что мы, моряки, тоже из себя кое-что представляем, – и он, видно, для незнакомца добавил, – а то вы обе такие надменные дамочки.

Алина перебила его:

– Миш, давай без ярлыков, хорошо?

Он в этот раз на удивление быстро согласился:

– Годится. Тогда почему бы нам всем не испытать приятное с полезным?

Алина на всякий случай уточнила:

– А именно?

Мишель быстро добавил:

– Имею в виду, почему бы нам не познакомиться и всем вместе не пообщаться?

Алина сказала:

– Вот это уже более приемлемый вариант. И если ты в качестве знатока обеих сторон убеждён, что это будет именно так, то я, пожалуй, тоже ничего не имею против.

Мишель был уже, видимо, слегка навеселе и живо подхватил:

– Так вот и я о том же. Тем более что и риск-то невелик. Ну, так что, уважаемая Алина, мы с другом идём к вам  на встречу под кодовым названием «юридическая консультация», как выразилась Евгения Николаевна?

Её сердце забилось ещё сильнее, но  она как можно более спокойно ответила:

– Раз договорённость есть, значит, идёте.

Мишель, как главный проводник переговорного процесса, вдруг уточнил:

– Правда, мы минут на пятнадцать задержимся, – и, видно, с улыбкой продолжил, – тут капитан на своём парадном мундире пуговицы драит.

Алина мигом засияла изнутри от этого воображаемого блеска начищенных пуговиц, но Мишель слегка остудил её следующей фразой:

– Это шутка, конечно. Но у нас есть такой наводящий вопросик относительно джентльменского набора. Что нам дозволительно будет принести с собой?  Знаю, что вы обе дамы непростые, мы решили  лучше задать уточняющий вопрос, чем попасть впросак. Можно ли нам прихватить с собой бутылочку чего-нибудь для согрева душ?

Алина только собралась было «вскинуться», начав фразу со слов:

– Душа в согреве не нуждается…

Как Мишель перебил её:

– Вы только ничего не подумайте. Это мы просто так, чтобы чуть-чуть расслабиться. Ведь не исключено, что сначала все будут немного скованы, вы ведь ничего против этого не можете возразить?

Алина  ответила:

– Что ж, вынуждена отдать должное ещё одной твоей позитивной черте – предусмотрительности. Это хорошо, что разрешение спросил. Ты знаешь, никто ещё в мой дом с бутылкой не приходил, и если бы ты не спросил разрешения, меня бы это страшно покоробило,  я не знаю, как бы  повела себя в этой ситуации.  Вполне могла бы выставит вас за дверь. Но если ты считаешь, что это только для всеобщего, как ты изволил выразиться, расслабления, тогда не возражаю.

Мишель довольным голосом добавил:

– Так я же успел  немного изучить вас с Евгенией Николаевной. Говорят же: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Поэтому решил не рисковать, – он с улыбкой добавил, – поскольку я главное и официально сопровождающее  моего друга лицо. Но, Алина, это так, на всякий случай. Вполне может быть, что мы все одним чаем обойдёмся, – энергично заверил он её, – а может быть, и по рюмочке чаю выпьем.

Алина впервые за всё время общения с ним улыбнулась:

– Ладно, уговорил языкатый, как у нас одна сотрудница выражается.

Как только Миша повесил трубку, Алина опять заволновалась на всю катушку, теперь уже как хозяйка. Она-то думала, что всё обойдётся чайной закуской, но к предполагаемой «рюмочке чаю» надо мороковать что-то посерьёзнее. И опять свою позитивную роль сыграла её «вбитая» мужем хозяйственность. Она заглянула в морозилку, там оставалось ещё целых два ряда замороженных пельменей, которые она делала впрок, чтобы сын мог в любой момент сварить их для себя, когда она на работе. Хоть он далеко не всегда это делал, обходясь обедами в школе и бутербродами с чаем  дома, но у неё всегда было спокойно на душе, что он не голодный.

Алина спешно поставила воду для пельменей и начала тереть морковь для салата. Времечко энергично поджимало. Затем Алина всё же немного подкрасила своё достаточно побледневшее за время  болезни лицо и стояла у шифоньера, размышляя о том, что же надеть. Наш знаменитый кутюрье Вячеслав Зайцев советует: «Если хочешь на много лет выглядеть моложе, надень белую блузку. А мужчине, соответственно,  белую рубашку».  Алина так и сделала, надела светлую блузку и юбку.

Спустя некоторое время нарисовалась Евгения и воскликнула:

– Да ты что? Надень ту, новую полосатую блузку со стойкой, ты даже представить не можешь, как она тебе необыкновенно идёт! Мы с сестрой в прошлый раз глаз от тебя отвести не могли. Сестра мне первая сказала, как только мы вышли от тебя, что эта блузка тебе необыкновенно идёт.

Герой одного романа Мопассана, который работал в шляпном магазине, утверждал, что ни единого раза он не видел, чтобы подруга посоветовала покупательнице приобрести именно ту шляпку, которая ей действительно шла. Но в данном случае Алина и сама знала, что эта новая блузка ей идёт, но всё же спросила:

– Серьёзно, что ли?

Женя обиделась:

– А я тебе что говорю? Шучу, что ли? Как-никак я лучшую подругу к смотринам готовлю.

Алина пошла в спальню переодеваться  и спросила оттуда:

– Надеюсь, мадам, ты не заставишь меня  при нём открывать рот и показывать зубы, целые ли они у меня, как это делают на базаре, когда продают лошадь?

Женя, нарезая хлеб, успокоила её:

– Не боись, это и так видно, что у тебя прекрасные белые зубы.

– Спасибо, обнадёжила, –  сказала Алина, появившись в новой блузке.

Она не стала упорствовать и  надела её.  Женя, увидев её, воскликнула:

– Ну, вот! Совсем другое дело, ты в ней просто неотразима.

Это была  шёлковая блузка из тёмно алых и светло-серых  полосок одинаковой ширины с длинными рукавами и воротником стойкой. Две верхние пуговицы были расстёгнуты и открывали изящную золотую цепочку. Блузка ей, видимо, действительно очень шла, если даже все женщины на работе спросили, где она её купила. Да ей и самой нравилось, что стойка хорошо подчёркивает любые дополнения. А в этот раз золотая цепочка очень привлекательно для взгляда смотрящего поблёскивала  на нежной коже её высокой шеи.

И подруги вновь устремились к столу, чтобы достойно встретить гостей по вековой традиции влюблённых или готовящихся влюбиться. Алина очень сильно внутренне волновалась, хотя постоянно убеждала себя, что сегодня, именно в этот вечер ничего особенного не случится.  Ничего  не произойдёт. Подумаешь, обычная встреча. И когда, наконец, раздался звонок в дверь, она на правах хозяйки, пошла открывать её.

 

                                                          ГЛАВА VI

 

 

Позднее Алина, вспоминая этот визит и своё первое впечатление, думала: «Вот если бы чаще к нам в дом приходило счастье в виде такого красивого мужчины!». Ибо  мужчина, которого  она увидела перед собой – на много-много-много порядков! – превзошёл все её ожидания. Она даже и представления не имела о том, что среди местных капитанов существует такой красивый мужчина. В дверь вслед за Мишей вошёл настоящий русский богатырь  дивной красоты.

Таких мужчин обычно изображают на открытках, желая подчеркнуть тип именно русской красоты лица: со светло-русыми, аккуратно зачёсанными слегка наверх и вбок волосами, с большими синими глазами. Светлые волосы обрамляли лицо с идеально правильными чертами, одновременно подчёркивая красоту его глаз. Алина даже слегка растерялась, увидев его.

Кроме того,  капитан был, чуть ли не на две головы, уж на полторы – это точно, выше, чем Михаил. Одет он был не в военный мундир с золотыми пуговицами, как «пугал» Мишель, а в замшевую куртку и в светло-серый тонкий свитер, который опять-таки оттенял синеву его глаз. Мишель явно остался  доволен произведённым на Алину эффектом появления его друга, и подчёркнуто помпезно представил его:

– Познакомьтесь, это мой друг Владислав Лозовский.

Алина подумала: «И имя так изумительно идёт к его внешней стати».

Но из-за внезапного смущения не смогла больше поднять на него глаза и просто жестом пригласила гостей за стол. До некоторых пор она капитана больше не рассматривала. Из-за сильного смущения она во время разговора предпочитала видеть его лицо как бы через плёнку лёгкого тумана, может быть, из чувства элементарной женской самозащиты. Известно ведь, как магически действуют на женское воображение красивые мужские лица. А здесь, вне всякого сомнения, было от чего впечатлиться!

Даже при всём притом, что она всегда отдавала предпочтение, что называется, «жгучей» мужской красоте, то есть ярким брюнетам с тёмными глазами. Это был, пожалуй, первый прецедент, когда на неё произвёл такое сильное впечатление именно светловолосый мужчина. Но в нём действительно было на что посмотреть.

Все вчетвером уселись за стол. Алина и Владислав сидели напротив друг друга, а Женя с Мишелем – рядом. Женщины постарались из минимума продуктов извлечь максимум возможностей, так что стол получился вполне закусочный. К тому же и Мишель «сработал» по максимуму. Он купил не одну, а две бутылки водки, хоть и получил разрешение на одну. Он быстро сориентировался и поставил одну бутылку на стол, а вторую – попросил разрешения поставить в морозилку, объяснив это словами:

– Пусть доходит до кондиции.

Налили рюмки за знакомство. А перед этим подруги условились о том, и это главное, чтобы именно они обе были – на уровне. Они и раньше с полуслова чувствовали и понимали друг друга. И в данной ситуации, если что-то пойдёт не так, помочь друг другу выйти из какой-либо неловкой ситуации. Алина сказала Жене перед самым приходом мужчин:

– Главное, это именно нам держать руку на пульсе и вести игру именно по своим правилам.

Женя тогда улыбнулась:

– Да не переживай ты так, всё будет тип-топ. Миша же видел тебя и понял, какая ты фифа. Я не думаю, что он пригласил бы что-то кардинально противоположное.

Алина нервно улыбнулась, но всё же, сказала:

– Обрати внимание, мы уже  мужчин свободно стали называть, «что-то кардинально противоположное».

 

Но в реальности всё, слава Богу, оказалось вполне удобоваримо, хотя все исподволь наблюдали за поведением новой пары. Мишель на правах старожила исполнял  за столом функцию тамады. Существует понятие, что пару рюмок выпивают для того, чтобы расслабиться. Сама Алина вообще не была любительницей выпить, да и за Женей этой слабости за несколько лет их дружбы никогда не замечала. Но после этой, крайне волнительной встречи, ей явно недоставало этой самой расслабленности, и она без всяких уговоров выпила две рюмки водки, «зорко» следя, однако, за Владиславом, каков он в «этом деле». Известно ведь, как моряки глушат водку. Но он ничуть,  к её внутренней радости, не проявлял к водке интереса.

Больше всех балагурил и тем самым развлекал всех Мишель, неоднократно подчёркивая свою прозорливость словами:

– Вы видите? Вы обратили внимание, как я чётко всё рассчитал?

Теперь и Алина вроде «при деле». Она немного осмелела, ей уже не страшно было поднимать глаза на Влада, и он в свою очередь охотно шутил со всеми. Всем стало действительно хорошо и весело.  Лишь после двух рюмок Алина вполне осмелилась убрать «искусственную пелену» с глаз, и открыто посмотреть на Влада, когда он обратился непосредственно к ней с каким-то вопросом, а раньше он просто наблюдал за ней. И она, обладая по натуре необычайной чувствительностью, отлично  ощущала  его «присматривание»…

Ещё через час все настолько освоились, что создавалось впечатление, что вся эта компания  знает друг друга как минимум лет десять.  Так иногда бывает, если между незнакомыми людьми возникает приятная эмоциональная и психологическая совместимость двух пар взрослых людей. Чаще всего подобный феномен в отношениях возникает тогда, когда встречаются двое мужчин, хорошо знающих друг друга и две подруги.

По традиции очередной  тост предложили произнести хозяйке дома. Она подняла рюмку и  сказала:

– Есть одна очень красивая легенда. Слепил Бог человека. Всё слепил, и осталось немного глины. Бог спрашивает у человека: «Что тебе ещё слепить?» Человек отвечает: «Всё у меня есть, руки есть, ноги есть. Вылепите мне счастье!» Бог всё знал на свете, но не знал, что такое человеческое счастье. Он отдал глину человеку и сказал: «Вылепи себе счастье сам!» И с тех пор каждый, хоть и по воле Бога, но со-творяет  себе счастье сам. Кто-то куёт его, кто-то рисует, кто-то лепит –это как у кого получается. Предлагаю выпить за то, чтобы каждому из нас удалось слепить себе настоящее человеческое счастье. А  посему, будемте здравы, бояре!

Мишель по-боцмански быстро среагировал:

– Но мы-то не бояре?!

Евгения вступилась за подругу:

– Но и мы не морячки. Так что, уважаемый, пей, за что предложили.

Алина смущённо пояснила:

– Не знаю почему, но мне это обращение кажется красивым. Мне нравится всё, что необычно звучит. Во всяком случае, чисто по-русски.

И тогда все охотно подняли свои рюмки

Алина, как и вся честная компания, будучи слегка навеселе, уже охотно поднимала глаза на Влада, позволяя себе исподволь любоваться несравненной мужественной красотой его лица. Особенно, когда она осмелилась задать вопрос лично ему:

– Ну, как там у вас, капитанов, на море?

Он дал несущественный ответ на несущественный вопрос, который и для неё ничуть не был важным, она с удовольствием занималась тем, что тем временем рассматривала его. Он это тут же заметил, ибо красивые люди всегда знают о производимом их внешностью эффекте.

Евгения, после выпитых пары рюмок,  довольно раскованно сказала:

– Друзья, у меня есть для вас хороший тост. Давайте выпьем за лучшее достижение разума…

Мишель живо подхватил:

– За секс?

И все дружно рассмеялись…

Евгения продолжила:

– Но раз в нашей дружной компании появилась такая потребность, удовлетворим и её. Я где-то услышала тост на эту тему, и он мне сразу запомнился.

Все чуть ли не хором воскликнули:

– Давай, говори!

Она, с улыбкой посмотрев почему-то именно  на Влада, сказала:

– А тост звучит так: «Пусть в жизни всё проходит мимо, кроме здоровья, денег и интима».

Влад после этого довольно откровенного тоста выразительно посмотрел не на Евгению, а именно  на Алину. Его взгляд выражал крайнее недоумение. И Алина прочитала его мысль: «Если твоя подруга выдает такие вольные вещи, значит и ты такая же?»

Однако все дружно выпили и за этот достаточно вольный тост.

И так вышло, что сразу же после этого тоста Алина начала замечать, что Влад начал в свою очередь «пускать в ход» маленькие, даже едва заметные для постороннего глаза обольстительные «приёмчики», что опять-таки свойственно   мужчинам  с такой неотразимой внешностью, как у него.

То есть Алина вдруг заметила в его лице одну едва уловимую деталь, которая, однако, чётко бросалась ей в глаза как женщине. У Владислава были идеально очерченные, идеальной формы, идеальные же мужские губы. Яркие и сочные. Рот у него был чуть больше, чем средний, а губы – чуть меньше, чем полные. Вдруг она заметила, когда Мишель с Евгенией говорят друг с другом и не смотрят на них, Влад наоборот, внимательно глядя ей прямо в глаза своими неотразимыми синими очами, едва-едва заметно и лишь на мгновение складывал губы в трубочку, как бы  желая  прикоснуться к ней губами в мысленном поцелуе. Это длилось лишь мгновение, но эффект на женское сердце производило прямо-таки завораживающий и даже слегка обескураживающий…

Сначала она подумала, что это чистая случайность и что это не более чем её собственные восторженно-радостные «глюки», порождаемые парой рюмок горячительного,  но она уже начала ожидать очередного подтверждения своей ошибки или сладостной догадки. Оказалось – никакая не случайность! Ничуть не бывало! Через какое-то время он сделал то же самое – послал только ей одной понятный воздушный поцелуй неотразимыми губами. Ничего подобного она ещё в жизни своей не видела.  Чтобы мужчина открыто отваживался на нечто подобное. Сказано, что каждый человек – это целый мир со своими особенностями и тонкостями. В том числе и с такими чудными и в тоже время столь волнующими женскую душу хитроумными мужскими то ли штучками, то ли уловками.  И она, естественно, пребывала уже в каком-то непонятно-приятном напряжении, ожидая повтора…

Через какое-то время он сделал то же самое, незаметно для других движением одних только губ и опять, глядя ей прямо в глаза, повторил свой манёвр – послал ей через стол  воздушный поцелуй. Затем снова, как ни в чём не бывало, продолжал общаться  со всеми, точно зная, что уже заронил ей в душу и вызвал в ней какое-то непонятное, но сладкое смущение и волнение. И ей  было любопытно, она   невольно ожидала снова увидеть этот крайне интригующий, и в то же время еле заметный поцелуй на расстоянии… Он точно знал, что  таким образом начал подчинять её себе всего лишь красивыми, властными мужскими губами…

Алина с невольным трепетом подумала: «Однако! Он, конечно же, великолепно знает женщину. Ещё бы! С такой внешностью, да не знать. С такой внешностью не мудрено быть  тонким интриганом, что я уже против своей воли начинаю ждать его очередного  мнимого поцелуя. К тому же действует он на подсознание как настоящий поцелуй. Вернее, ты уже против своей воли начинаешь ждать настоящего,  если  столько неги обещает мнимый».

Она  с  истинным удовольствием незаметно наблюдала за Владиславом.

Со временем он снял куртку и остался только в тонком светло-сером свитере, который очень хорошо подчёркивал его сильный торс, особенно хорошо развёрнутые накачанные плечи. На вид ему было лет тридцать пять, никак не больше.  «Молодой мужчина – в самом расцвете всех своих сил. Наверно, такими и бывают настоящие моряки, – с непонятной радостью подумала она, – сильная накачанная мужественная фигура». Мишель рядом с ним казался просто подростком, хоть и был боцманом на другом корабле.

Алина с удовольствием наблюдала за его руками, ведь руки мужчины – это тот же самый портрет, а если точнее, то очень тонкое и точное дополнение к портрету. Руки Владислава плавно и достаточно изящно отламывали кусочки хлеба.

Руки полностью соответствовали всей его мощной фигуре, достаточно крупные, но тем не мене не лишённые определённого изящества, с  достаточно гибкими на вид смуглыми нежными пальцами удлинённой формы. Ногти тоже были правильной формы и розоватого оттенка. Она где-то прочитала, что если у человека слишком короткие, как бы обрубленные ногти, то это слишком даже поганый человек, и надо держаться от него подальше. И точно, она знала одного с такими ногтями. И точно, он был слишком далёк от идеала. Существует ведь много древних и тайных наук, таких, например, как френология. Когда специалист, положив руки на голову испытуемого, по одному ему ведомому знанию,  по  выпуклостям и впадинкам на черепе в точности может рассказать про  всю вашу жизнь и даже предсказать будущее. А мы воспринимаем голову как просто часть тела, покрытую волосами…

Поскольку Алина никакими тайными знаниями не обладала, кроме того, что много читала и старалась больше знаний сохранить в своей не осмотренной каким-либо подобным специалистом голове. Поэтому она просто с удовольствием наблюдала за тем, что было во Владиславе красивым и доставляло ей  эстетическое удовольствие. Она обратила внимание, что подушечки пальцев у Влада достаточно чувственного мужчины. Про такие руки и ладони  принято говорить: «Большая и тёплая ладонь…» А вот надёжная ли? Это предстояло выяснить.

 

Однако время пролетело незаметно. Когда Алина варила для закуски вторую порцию пельменей, незаметно посмотрела на часы, стоявшие на полочке. Время приближалось к десяти часам вечера. Женя мгновенно поймала её взгляд и сразу поняла, о чём подумала подруга. Она сказала мужчинам на правах гостьи, способной, однако, принимать решения:

– Ребята, знаете, у Алины сын-подросток. Наверное, будет не очень удобно,

если он, вернувшись с тренировки, застанет дома мужчин и всю нашу тёплую,  подвыпившую компанию.  Алина деликатный человек и даже на правах хозяйки не сможет это сказать нам. Но я знаю её пуританские наклонности, то есть насколько серьёзно она относится к подобным вопросам. Поэтому предлагаю быстро закусить и потихоньку свернуть нашу встречу и так хорошо начавшееся знакомство. А то и в самом деле ей будет очень неловко перед сыном. Она ведь ничего подобного себе никогда не позволяет, – и чтобы как-то смягчить высказывание,  добавила с улыбкой, – это просто на неё, впрочем, как и на всякую женщину, магически подействовало слово «капитан», и она согласилась принять нас в своём доме.

 

Хозяйка  с благодарностью за это предложение посмотрела на подругу. Всегда хорошо, когда между людьми существует такое взаимопонимание. Когда друзья с полуслова или даже с полу-взгляда понимают друг друга. Алина и в самом деле уже пару раз подумала именно о том, чтобы как-то завершить эту тёплую и дружественную встречу до прихода сына. А подруга озвучила её мысль. Хотя всем  вполне было  комфортно в этой неожиданно тёплой компании, теперь даже Мишель казался ей гораздо большим милашкой, чем в начале их знакомства, да и он сам не проявлял больше желания  «ёрничать». К тому же это внезапное приключение  нравилось всё больше и больше  самой Алине. Она впервые в жизни познакомилась с моряком, да ещё сразу с капитаном. Слегка отойдя от первого волнения, она спросила, обращаясь к нему:

– А что же это вы, Владислав, без морской формы?

Он весело рассмеялся:

– Ох, уж эта вечная женская заинтересованность в морской форме! Алина, она мне и на корабле порядком надоела, – и с белозубой улыбкой добавил, – я ведь вроде как сейчас в увольнении, поскольку нахожусь на суше.

Мишель продолжил:

– Алина, не сомневайтесь, могу лично засвидетельствовать, что этот мужчина в морской форме – просто супермен! Здесь и воображения особого не нужно, чтобы представить, каков он при всём параде. Там все барышни в порту по нему сохнут, но он устойчивый, и мне впервые удалось его выманить с корабля.

Владислав слегка «притормозил» его:

– Ты, друг, не делай мне антирекламу, говоря, что все барышни сохнут. На самом деле, – при этом он подчёркнуто улыбнулся Алине, – я очень разборчив в отношении женщин. И по этой причине больше нахожусь с командой на корабле. Потому что моряки, как известно, народ горячий и  сложно управляемый.

Алина с интересом спросила:

– Так ваш корабль принадлежит нашему морпорту «Актау»?

Он ответил:

– Нет, у нас Бакинское пароходство.

Она улыбнулась:

– А, вот оно что? А я всё время ломаю про себя голову над вопросом, откуда у вас такой кавказский акцент при чисто русской внешности? Сначала я думала, что вы как бы  специально ломаете язык, – и с улыбкой добавила, – как бы подделываясь под кого-то, но постепенно убедилась, что это нечто другое. Ведь если закрыть глаза и слушать вашу речь, точно подумаешь, что говорит кавказец.

Он рассмеялся:

– Вы подумали, что не подделываюсь, а выделываюсь? Но я ведь родился в Баку и вырос там, и на азербайджанском языке отлично говорю. Поэтому эта деталь в моём говоре вполне естественна, я даже этого не замечаю. У нас там все так говорят, в том числе и русские, кто там долго живёт.

Алина с радостью подтвердила:

– Да, у вас такой приятный призвук слышится, например, в слове «говоришь»,  вы произносите как бы «говорищь». Это так интересно слышать от русского человека.

Она всё с большей и большей заинтересованностью обращала внимание на мельчайшие детали в его внешности и фигуре, особенно на  его едва заметные движения губами. Когда он время от времени складывал свои невероятно привлекательные губы в трубочку  как бы для воображаемого поцелуя.

Алина с всё большей и большей жадностью подмечала в нём маленькие нюансы и знаки его расположения или интереса к ней. Обращала внимание на его случайные фразы, говорящие о его состоянии и внутреннем настрое.

Но когда Женя сказала, что пора закруглять встречу, мужчины сразу сориентировались и согласились с тем, что подростку ни к чему видеть подвыпивших гостей матери. Тогда Мишель охотно предложил:

– А давайте, ребята,              поедем ко мне, а? Время-то ещё детское. Здесь мы уже, спасибо хозяйке, плотно поужинали, а у меня просто попьём чаю и пообщаемся. Так как у меня, у холостяка, нет в холодильнике таких деликатесов, как у хозяйственной Алины, и моя морская берлога намного скромнее, чем этот уютный дом, но всё же, есть место, где можно посидеть и пообщаться.

А поскольку у подруг не было возможности обсудить это неожиданное предложение наедине, то Евгения сказала Алине прямо за столом, видя, что капитан ей понравился:

– А что, и вправду, Алина, поехали. Сейчас вызовем такси, чтобы ты не шла по ветру. Дело в том, что моя подруга, – пояснила она мужчинам, – по причине простуды сейчас на больничном. Но уже, как видите, поправилась. Однако ей лучше поберечься.

Владислав, к удивлению остальных, с готовностью подхватил:

– Чем мы с удовольствием и займёмся.

Все сразу же отметили эту его подчёркнутую готовность, а в сердце Алины его слова прозвучали настоящей музыкой, и она пошла одеваться, пока Евгения пообещала ей слегка «пошуршать» на кухне, то есть хотя бы сложить посуду в раковину, а пустые бутылки – в пакет, чтобы прихватить их с собой.

 

 

                                                              ГЛАВА VII

 

 

Когда они спустились вниз и вышли на улицу, Алину ждал прямо-таки настоящий приятный сюрприз. Владислав при всех поднял воротник её пальто, чтобы защитить голову от ветра, чем сразу же расположил Алину к себе. Он делал это так заботливо и так естественно, словно они были женаты как минимум два месяца, ибо подобную заботливость можно ожидать от мужчины только в первые месяцы после свадьбы. Молодые мужья столь же заботливы и предупредительны только в это короткое время.

Поднимая воротник пальто, он заботливо  приговаривал, неожиданно для всех перейдя на «ты»:

– Слушай, Алина, ты сейчас на ветру, похожа на школьницу с разметавшимися волосами.

Она ещё больше прониклась доверием к нему и с лёгким кокетством  сказала ему в тон:

– Так ты тогда поправь их так, как тебе больше нравится.

Женя с Мишелем буквально рты открыли от изумления, слушая их голубиное воркование. Они же точно знали, что он  ещё  ни разу не поцеловал её. Но бывает иногда между мужчиной и женщиной такая внезапная и тем более удивительная совместимость, когда они как бы изначально дополняют друг друга.

Владислав с готовностью принялся поправлять, точнее, заправлять под воротник её густые  до плеч волосы и, ничуть не стесняясь присутствующих рядом, приговаривал с ласковой интонацией в голосе:

– Вот так. Так мне даже больше нравится, так даже интересней, впрочем, такие красивые волосы в любом виде хороши…

И точно так же неожиданно Владислав обратился к Мишелю:

– Миш, а ручка моя где?

Миша ответил:

– Не знаю, наверно в кителе осталась.

Влад так же сокрушённо сказал при всех:

– Но чем же я телефон Алины запишу?

Этим вопросом он опять, ничуть не меньше чем в первый раз, удивил присутствующих, которые сразу же позавидовали Алине. Ещё бы! Такой красивый мужчина и сразу же, ничуть не скрывая этого, проявляет к ней подчёркнуто-живой интерес.

Тогда Евгения достала  из сумочки карандаш для подводки глаз и демонстративно записала ему телефон Алины на его пачке сигарет.  Владислав радостно, как школьник сказал, с благодарностью посмотрев на неё:

– Вот хорошо, спасибо, Женечка. Завтра я перепишу его в записную книжку. Она тоже в кителе осталась.

И они все вчетвером направились к дороге ловить такси. Когда Миша с Женей ушли немного вперёд, вполне счастливая Алина шепнула ему:

– Слушай, Влад, я так рада, что ты оказался таким интересным мужчиной. И к тому же настолько внимательным и заботливым. Какое это, и в самом деле, счастье, когда всё в мужчине – на уровне.

Он тут же, как эхо, подхватил в ответ с отменно ласковой интонацией:

– А ты не представляешь, сокровище моё, как я рад! Когда я вошёл и увидел тебя, ты мне сразу понравилась. Потом, когда я увидел вас обеих с Женей и ещё не знал, которая из двух подружек предназначается мне, сидел и внутренне молил Бога, чтобы это оказалась именно ты.

Она радостно улыбнулась:

– Вот видишь, идущие из самого сердца молитвы сбываются.

Влад продолжал, не сбавляя радостного энтузиазма в голосе:

– И ты только представь, какова же была моя внутренняя радость, когда это оказалось именно так. Ты знаешь, – признался он, – я бы очень огорчился, если бы  это было иначе.

Это признание особой женской радостью отозвалось в её сердце, так как Женя была  моложе Алины. А мужчинам свойственно обращать внимание на более молодую женщину. Владислав тем временем продолжал свои признания:

– Хотя твоя подружка тоже очень привлекательна и умна, это сразу видно, но в тебе есть какая-то тайна, нечто сокрытое от глаз и оттого влекущее к себе. Даже не определить конкретно, что это такое, но что сразу такую женщину  не разгадаешь, это точно, – он улыбнулся характерной для привлекательного мужчины самоуверенной улыбкой и добавил, – хотя чего греха таить, недостатка в женском внимании я никогда не испытывал, стало быть, опыт общения у меня в этом плане имеется.

Алина ответила неопределённо:

– Да уж в этом  при всём желании сомневаться не приходится           .

Но Владислав поспешил её, тут же, заверить:

– Но ты не сомневайся, Алина, ты ещё не знаешь, какой я хороший.

Она, слегка расслабившись от этих слов, согласилась, тем более что он уже заботливо обнимал её, якобы защищая от холода:

– Да дай-то Бог, чтобы ты оказался действительно хорошим.

 

На ветру Алина снова начала немного подкашливать, и Влад сразу же предложил:

– Слушай, Алиночка, давай я тебе укутаю голову шарфом?!

И, не дожидаясь ответа, он тут же начал  осуществлять своё предложение, заботливо укутывая её голову шарфом. Она стояла уже послушная, как Буратино. Вот что значат умелые мужские руки, разве появится желание  сопротивляться им?

Они догнали Евгению с Михаилом, и Алина тут же увидела в глазах подруги неприкрытую зависть. Хоть и в самом деле трудно было не впечатлиться такой потрясающе естественной и в то же время чисто мужской заботливостью Влада, причём очень искренней и даже трепетной. Что говорить о подруге, если даже сама Алина не могла надивиться на это мужское волшебство. Ей впору была самой себе завидовать. Да! Вот как бывает!

Мишель спросил:

– И что вы решили? Будем такси ловить?

Владислав ответил:

– Ребятки, мы сейчас поймаем такси, отправим вас в дежурный магазин за провиантом, а мы с Алиной быстрее пойдём к Мише, чтобы она не простыла.  Алина, ты не возражаешь?

Она уже ни против чего не возражала, потому что каким-то непостижимым образом ей становилось действительно надёжно, тепло и спокойно с этим мужчиной. Вот так сразу. Все остальные тоже  отметили  его предупредительность, которая так же пошла ему в зачёт.

Всё сделали так, как условились. Женю с Мишей отправили в магазин на машине, а сами пошли пешком до его квартиры. Благо было совсем недалеко. Погода стояла хоть и прохладная, но очень свежая и приятная, особенно если идёшь рядом с таким мужчиной. К тому же Алина знала, что с ним ей не будет холодно. Чего же ещё желать? Кроме того, у них  появилась приятная  возможность снова остаться вдвоём.

Влад заботливо и нежно обнял её, и они направились по заданному маршруту. А после его прикосновения мгновенно разогревшаяся кровь приятным теплом разлилась по сосудам, и ей стало вполне тепло рядом с ним. Наоборот, даже шарф хотелось снять с головы, чтобы больше нравиться ему, но он всё же, постоянно поправлял его, приговаривая, как самый заботливый муж на свете:

– Вот мы тебя сейчас мастерски укутаем.

Алина улыбнулась:

– Надеюсь, тебе не придёт мысль завязать на мне шарф морским узлом?

Влад мягко ответил на её шпильку:

– Не иронизируй, в этом нет необходимости, но пусть шарф пока останется на твоей чудесной голове. Ведь и в самом деле прохладно для тебя. Это я – морской волк, привыкший ко всем ветрам. А твоим здоровьем нам с тобой совсем ни к чему рисковать, верно ведь?

Она с невыразимой радостью  вслушивалась в его  словосочетание «нам с тобой рисковать», и начала уже внутри испытывать тихую, но ведомую только счастливой женщине радость сердца не только от его слов, но и от прикосновения заботливых и, главное, тёплых рук. Они у него даже на улице умудрялись оставаться тёплыми и нежными. Какое счастье, когда так полно и практически по всем статьям, пунктам и пожеланиям начинает нравиться мужчина!

Истинно сказано, не дошли, а долетели они до дома и квартиры  Мишеля. Его квартира и впрямь была очень сильно похожа на холостяцкую. До прихода Жени и хозяина квартиры Алина с Владом быстро соорудили стол. Но поскольку есть уже  никому не хотелось, решили предложить женщинам кофе, а мужчинам – по желанию. Обстановка мало-помалу становилась совсем расслабленной.

Мишель налил себе и Владу ещё по рюмке водки. Предложил и женщинам. Евгения с улыбкой спросила:

– Господа моряки, а жабры у нас не будут гореть наутро от такого количества спиртного?

Мишель уверенно заверил её:

–  Пусть горят. Это разве что у вас. Но всё равно – это завтра. А сегодня душа в полном наслаждении, а это – превыше всего! Разве не так?

 

Алина опять обратила внимание на то, что сидевший напротив Владислав уже всё более откровенно и целенаправленно завораживает её сознание своими едва заметными условными поцелуями. Он отлично знал, для чего это делал, ей уже явно хотелось, чтобы это случилось не виртуально, а наяву. И он это почувствовал,  недаром же всё это затевалось с самого начала. И как только Женя с Мишей отправились на кухню покурить, Влад тут же пересел на тахту и обнял её. Но как всякий опытный сердцеед,  ещё какое-то время выжидал, пока она полностью дозреет до по-настоящему чувственного поцелуя, проникновенно поглаживая  действительно тёплыми и ласковыми руками по плечам и талии.

Затем всё же решил поцеловать её, и она, уже полностью подготовленная опытным мужчиной к страстному поцелую его экспериментальными предварительными воздушными поцелуями, полностью откликнулась на него. Она мгновенно почувствовала,  как какая-то неведомая страстная сила потянула их друг к другу, закружила и его тоже, сближая их всё больше  и больше…

Наконец Алина слегка отстранилась и, еле переведя дух, доверительно сказала:

– Ты знаешь, Влад, у меня такое чувство, что я знаю тебя давно. Недаром же существует теория, точнее даже Знание, что мысль – это энергия. И живые существа, типа деревьев, растений или животных и даже неживые предметы, типа камня, излучают своего рода собственную энергию. А тем более человек. Человек отправляет энергетические импульсы в пространство, и вот если микроволны, отправленные в пространство одним человеком, например, мужчиной, совпадают с микроволнами женщины, то они рано или поздно притягиваются друг к другу.

Влад улыбнулся:

– Тогда желательней и предпочтительнее, чтобы это произошло пораньше.

Алина продолжала:

– Так ты дослушай. И если эти микроволны совпадают, то при встрече им кажется, что они давно знают друг друга, как в нашем с тобой случае.

Влад спросил:

– Так что же  получается, если продолжить твою теорию,  я искал тебя или ты – меня?

Она утвердительно кивнула головой:

– Всё верно. Только это не моя теория, а Божественный порядок вещей. У Бога ведь всё идеально продумано.

Влад привлёк её к себе за плечи  и, ласково поцеловав в висок, произнёс:

– Эх, философ ты мой. Сказать  тебе честно то, что я думаю на самом деле?

Алина радостно подхватила:

– Это всегда высшее желание всякой женщины, узнать, что же думает сидящий рядом мужчина на самом деле.

Влад продолжил:

– А на самом деле я тоже подумал о том, будто давно знаю тебя. Именно об этом же подумал и я. Да-а-а, – протянул он мечтательно, –  мне сегодня просто невероятно повезло, что я встретил тебя. И в самом деле, давно у меня не было так хорошо на душе, точно так же давно я не испытывал такого почти мгновенного расположения к женщине, – он хитровато улыбнулся ей и изрёк, – в этот раз можешь мне поверить, я говорю тебе абсолютную правду.

Она как всякая женщина мгновенно схватилась за конец фразы:

– А в другой раз?

Он улыбнулся:

– В другой раз будет другой раз, – ответил он каламбуром, – как вы, женщины, любите, однако, определённость, хотя сами до конца никем не изучены.  Недаром же для нас, мужиков, существует другой полезный совет: «Женщину надо любить, но, ни в коем случае, не пытаться её понять».

Алина ещё немного отстранилась и, лукаво блеснув глазами, потребовала:

– А ну-ка, плутишка, расскажи мне, что за чудеса ты выделывал с моей психикой, посылая мне свои воздушные поцелуи-трубочки, которые меня основательно обескуражили и, как видишь, полностью деморализовали. В результате я оказалась в силках, которые ты мне так ловко и искусно расставил.

Невероятно довольный Влад громко и весело рассмеялся от радости:

– О, это самый безошибочный тест. И если женщина реагирует на него, значит,  она будет точно моя.

Алина недовольно произнесла:

– Однако же! Не очень-то приятно быть материалом для эксперимента.

Влад тут же постарался слегка  смягчить своё слишком самонадеянное высказывание:

– Я хотел сказать, точнее, подчеркнуть, что она будет созвучна мне, – и уверенно добавил, – следуя твоей только что озвученной теории, хоть здесь и не шла речь ни о каких микроволнах.

Но Алина с деланным возмущением в голосе продолжила:

– Ещё бы не среагировать. Это какой же бесчувственной надо быть, чтобы не заметить твоих целенаправленных и тонко рассчитанных ухищрений? К тому же видя прямо перед собой такие яркие и классно очерченные губы мужчины, пусть  и во мнимом поцелуе. Как можно остаться равнодушной, если он именно тебе предназначается, – и она откровенно призналась, –  а знаешь, с подобными мужскими трюкачествами встречаться мне ещё не доводилось. Это первый прецедент подобного соблазнения, а попадает он, должна признаться, в десятку.

Влад улыбнулся:

– И впрямь, впору мне запатентовать это изобретение. Оно, должен в свою очередь довериться, даёт неплохие результаты, во всяком случае, не обманывает ожидания.

Алина согласилась:

– На собственном горьком опыте могу подтвердить, что эта уловка действует безотказно. Я целый вечер только и думала о том, когда же это произойдёт на самом деле.

Влад снова как школьник радостно рассмеялся:

– Так, а я тебе что говорил?! А знаешь, у этого милого мужского трюка есть предыстория.

Она перебила:

– Ничего себе, милый. Да от этого изощрённого движения губами прямо взгляд невозможно отвести. Только и ждёшь, когда же ты снова повторишь свой воображаемый поцелуй губами. Аж дух захватывает от ожидания, словно ожидаешь самой настоящей близости…

Влад продолжил:

– А хочешь, я тебе расскажу предысторию?

Она живо откликнулась:

– Ещё бы! Конечно. Хоть на подобное может отважиться, разумеется, только

очень уверенный в себе мужчина, да ещё непременно с красивыми губами, но я с удовольствием послушаю.

Влад начал свою исповедь весьма необычно:

– Я же вижу, что ты сама достаточно своенравная женщина. И я таких женщин знаю, то есть женщин твоего типа, но, надеюсь, ты не станешь ревновать меня к моей первой школьной подружке?

Алина не совсем уверенно сказала:

– Если к первой, да ещё и школьной, то, пожалуй, не буду, – она улыбнулась, – постараюсь  не впасть в крайность.

Тогда Влад обнял её и доверительно поведал:

– Так вот, у нас в классе была одна очень красивая девочка и такая же строптивая, как ты, – уверенно заявил он.

Алина искренне удивилась:

– Ты уже успел рассмотреть особенности моего характера, не слишком ли поспешный вывод? Я, кажется, ещё никак себя в этом плане не проявила.

Влад с готовностью заверил её:

– Да в тебе, моя дорогая, высокомерие невооружённым глазом видно.

Она прямо изумилась:

– Вот это да! Да в чём же? Как быстро ты считываешь характеристики, причём, заметь, не положительные, а отрицательные.

Влад пояснил:

– Так с вами, женщинами, особенно такими, как ты, надо быть всегда начеку, – он улыбнулся, – а своего противника желательно знать не только в лицо, но и изнутри.

– Вот это вывод, – опять изумилась Алина, – так, когда же мы успели  стать  с тобой противниками?

Владислав не дал ей закончить фразу, прижал её к себе так крепко, что она и пискнуть не могла, поцеловал и затем, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Так вот, если ты ещё не утратила интерес, я расскажу тебе о происхождения своего, как ты его назвала, беспроигрышного трюка, –и, не ожидая подтверждения,  продолжил, – так вот, эта  девочка мне настолько нравилась, я был настолько влюблён в неё, что просто голову терял от робости. Я не решался имя её произнести вслух, даже если никто бы этого не услышал. Я уходил на море в дальнюю лагуну, где никого не было, брал прутик и писал её имя на песке. С восторгом смотрел на её имя, пока очередная волна не смывала его…

А в жизни даже не решался подойти к ней.

Алина с радостью и  тихой нежностью в голосе сказала:

– Как это романтично! Таких мужчин нынче совсем не осталось.

Ободрённый её реакцией Влад продолжил:

– А стоило нам остаться с ней наедине хоть на пару минут, я робел до такой степени, что себя не помнил.  И, видимо, разговаривая с ней, я бессознательно, как во сне, делал это движение губами, настолько мне хотелось обнять и поцеловать её. Так как она мне снилась каждую ночь, и во сне я, конечно же, уже целовал её.

Алина, молча и с интересом слушала, а Влад очень эмоционально продолжал:

– И вдруг я заметил, что она почему-то стремительно краснеет прямо у меня на глазах. Я долго не мог понять, почему она так краснеет. Сама меня постоянно держит на расстоянии и даже дерзит всякий раз, а тут  ни с того, ни с сего вдруг краснеет. Хотя я ничего такого вольного старался не говорить, чтобы не отпугнуть её. И только гораздо позднее, уже на выпускном вечере выяснилось, что я ей тоже нравился, только она опасалась моего рвения к ней. И рассказала мне о причине своего волнения, когда вдруг всё её лицо заливала яркая, просто пунцовая краска. Она мне призналась тогда, когда я в первый раз поцеловал её. Она мне напомнила, что я это делаю уже не в первый раз. Я тогда очень удивился этому и спросил её: «Ты что, тоже видишь меня во сне?» Она ответила: «Так ты же посылаешь мне свои поцелуйчики постоянно. Ты что, разве не замечаешь этого?» Я ещё больше удивился и ответил: «Нет, не замечаю. Я только видел, что ты вдруг заливаешься краской, но совсем не мог понять, почему именно».

Алина философски молвила:

– Истинно сказано, что всякое знание и умение даётся свыше!

А Влад снова весело рассмеялся и добавил:

– И тут только до меня начало постепенно доходить, отчего она так густо краснела – от смущения. Тогда я начал потихоньку изучать природу этого феномена, который, как ты изволила выразиться, был дан мне свыше. И даже пару раз, признаюсь, потренировался перед зеркалом, пытаясь восстановить в памяти свои бессознательные инстинктивные движения губами.

Алина с готовностью подтвердила:

– Вот именно – инстинктивные.

Влад самозабвенно продолжил:

– И вправду. Затем я уже точно знал, что ни от одной, особенно чувствительной женщины, к примеру, как ты, не ускользает это хоть и скрытое, хоть и мимолётное движение губ.

Алина согласилась:

– Это какой же твердокожей надо быть, чтобы этого не заметить.

А Влад снова самодовольно рассмеялся и добавил:

– Но  что характерно для этого действительно необычного феномена, никто из сидящих, практически рядом, этого не замечает, кроме той женщины, к кому этот нежный поцелуй адресован лично. Это даже меня самого иной раз удивляет.

Она согласилась:

– Ещё бы! Это же энергия, порождаемая целенаправленным магнетизмом сердца, которая и захватывает воображение той, которой он адресован сильным мужчиной с красивыми глазами и с красивыми губами.     Здесь всё как раз-таки объяснимо.

Он добавил:

– В этом месте я вынужден с тобой согласиться. Я делаю это только тогда, когда мне удаётся встретиться долгим взглядом с понравившейся мне женщиной, и  если она опускает глаза от смущения, как это делала ты первое время за столом. Но затем, если она осмеливается поднять глаза до моих губ,  я тогда  думаю: «Всё, процесс пошёл, и нас начинает раскачивать на мелких волнах…»

Алина улыбнулась:

– Что, без морской лексики – никак нельзя обойтись? Ну, ты и хитёр, моряк! Я ещё такого коварного искусителя не встречала. У тебя прямо-таки женские уловки, это ведь всё из арсенала чисто женских тайн соблазнения.

Влад улыбнулся:

– Так-таки уж и женских! Ведь ни одна уважающая себя женщина, если только она не законченная кокетка, ты сама понимаешь, о чём я, ни за что не станет так открыто предлагать себя мужчине. Такие  вещи только в откровенном кино показывают, когда она решается на открытое зазывание мужчины. Так ответь мне, почему же рыбки так откровенно клюют на этот крючок, а? Ты же сама всё это видела в действии, – он крепче обнял её и спросил её интимным шёпотом, – ответь мне, рыбка, почему ты клюнула? – И сам же ответил за неё. – Видишь, как эта яркая блесна призывно и  неотразимо действует на женщину.

Алина слегка осадила его вопросом:

– Вы, господин моряк, осмеливаетесь уже утверждать, что я на крючке? Не рановато ли?

Но только он открыл рот, чтобы убеждать её в обратном, как она с большой неожиданностью для него откровенно продолжила:

– Хотя вряд ли стоит отрицать, что от таких крайне приятных, ярко очерченных и потому влекущих губ возможно отвести глаза. Отрицать это было бы бессмысленным.  Это, что называется, стопроцентное попадание.

Внутренне удовлетворённый Влад молча слушал эти льстивые для мужского уха признания, но она всё же слегка задела его, сказав:

– Но заметь, это не твой личный козырь, это тебя родители так щедро одарили, ибо имей ты другую форму губ, тонкие или слишком толстые или  длинные губы, то есть в любом случае менее красивые, вряд ли  твой  действительно удачный трюк возымел бы  на женщин такое неотразимое воздействие.

Влад самодовольно констатировал:

– Но существующее положение вещей таково, каково оно есть.

Она не унималась:

– Хорошо, друг мой, а дальше что? Будем считать, что первый раунд тобой выигран и теперь, когда ты женщину целуешь уже реально, потому что ты её достаточно заинтриговал,  что последует за этой интригой? Что ты можешь ей предложить такого, чтобы оставаться для неё столь же интересным? Что ты можешь предложить, к примеру, моему пытливому и не менее изощрённому, чем твой собственный, уму?

Вместо ответа Влад снова обнял Алину и крепко прижал её к себе. И она вдруг почувствовала, что каким-то непостижимым образом ей становится всё более и более комфортно  и надёжно в объятиях этого мужчины и, главное, спокойно.

 

Тем временем вечер плавно перетекал в начало ночи, и пора было прощаться.

Миша опять предложил:

– Каковы наши дальнейшие действия, бояре, – повторил Мишель понравившееся ему обращение, – такси будем ловить?

Влад ответил:

– Ребятки, мы сейчас поймаем такси и отправим вас, потому что у Жени – семья, а мы с Алиной немного  прогуляемся, ты не возражаешь, Аленький цветочек? – обратился  он к ней столь ласково снова при всех.

Алина уже ни против чего не возражала, лишь бы находиться рядом с ним. Хотя внутренне она снова почувствовала откровенную зависть подруги, настолько Влад был внимателен к ней,  притом вполне искренен и заботлив, а это всем всегда в первую очередь бросается в глаза. Это опять-таки отметили все. Рядом с ним Алина не особо ощущала свежесть и даже прохладу вечера, потому  что Влад снова заботливо укутал её шарфом и так крепко прижал к себе, что  под его крылышком ей было совсем не холодно, так как подогреваемая его молодым сильным боком кровь вполне исправно выполняла роль внутреннего обогревателя. К тому через каждые несколько шагов его поцелуй дополнительно горячил кровь обоим.

Она вдруг доверительно произнесла:

– Знаешь, Влад, когда мы слышим или читаем о любви, то это всё равно как бы с чужих слов. А вот тебе интересно, как именно я ощущаю, что ко мне пришла любовь?

Он живо откликнулся:

– Более чем! Конечно же, мне это очень-очень, слишком даже интересно!

Она охотно поведала ему:

– Так вот, когда я знакомлюсь с  мужчиной, я предпочитаю, чтобы он мне сразу понравился, то есть с первого взгляда! Ибо в чувствах я ничего, что называется «потом», не признаю. А тем более идиотский, на мой взгляд, догмат «стерпится-слюбится». Затем встречи, первые прикосновения, которым я придаю огромное значение. Потому что в каждом из нас есть очень точная, без малейших погрешностей в результатах, внутренняя химическая лаборатория, которая обрабатывает изначальные данные и с точностью сообщает нам, созвучны ли мы с этим человеком или нет, причём здесь даже запах кожи человека имеет значение.

Объятия, поцелуи – всё это прекрасно, но лично для меня самый главный показатель – это моё сердце, то есть что подсказывает мне моё сердце. И вот однажды утром я просыпаюсь, почему-то это во мне всегда происходит и случается утром. Только я прихожу в себя ото сна,  вдруг с радостью чувствую, что моё сердце и душу охватывает и переполняет светлое, именно светлое и даже как бы  какое-то светящееся чувство радости. Так я понимаю, что ко мне пришла любовь. А в завершении отношений, если этого чувства с утра однажды нет,  я понимаю, что она покинула меня.

Влад тут же с надеждой спросил:

– А завтра ты, Аленький, с каким чувством   проснёшься?

Она рассмеялась:

– Э-э-э, друг мой, сие таинство и мне самой неведомо. Мне самой это интересно, поскольку это чувство программированию не подлежит, оно уникально и следует только своим законам. Оно, к сожалению, не управляемо, – она улыбнулась ему и добавила, – но пока я не во сне, а наяву, скажу тебе, находясь, как говорится, в полной памяти, что я очень рада знакомству с тобой. Это правда.

Влад крепко прижал её к себе и растроганно сказал:

– Ах ты, солнышко ты моё, если бы ты только знала, насколько мне приятно слышать от тебя эти слова. Я уже полгода не обнимал женщину, потому как постоянно в море. И вдруг мне выпало такое счастье. Я же тебе уже говорил, что ты мне сразу понравилась, как только мы вошли в прихожую, где ты встретила нас, – и снова переспросил, – так ты мне  не ответила, с каким чувством ты проснёшься завтра?

–  Это для тебя уже так важно? – спросила Алина, скрывая радость в голосе.

Он уверенно ответил своим любимым:

– Более чем!

Она с улыбкой сказала:

– Не знаю, как я могу что-либо утверждать, если ещё и до самого дома        целый квартал идти.

Влад покрепче обнял её и спросил:

– Боишься, что что-то может произойти?

Она ответила, как всякая женщина в этом случае:

– Знаешь, когда всё так хорошо начинается, то любая женщина интуитивно опасается чего-то неопределённого. Невольно начинаешь  опасаться по принципу: «Так хорошо просто не бывает, просто не может быть. Ведь иногда случайность одним росчерком пера может всё изменить за одну минуту».

Влад же, как всякий мужчина в этом случае, рассмеялся в ответ на подобные домыслы:

– Ну, вот ещё! Только пессимизма нам не хватало. Ведь ты внутренне боялась  и на квартиру Миши идти, я же видел. Но ведь всё же  было нормально, и ничего там, как видишь сама,  не случилось. Мы отлично посидели и пообщались. И не забывай, что именно там я тебя впервые поцеловал. Как видишь, мужчины тоже бывают сентиментальными.

Алина продолжила:

– Сентиментальность мужчине отнюдь не помеха. Наоборот, мужская чувствительность придаёт ему в глазах женщины особый шарм.

Влад уверенно продолжил:

– Я всё же хочу вернуться к твоей мысли об опасениях. И хочу сказать тебе, что со мной тебе не о чём печалиться. Тем более опасаться чего-либо, хорошо? Ничего, никогда не бойся, когда ты со мной, – заверил он её, и ласково прижав Алину к себе, весело продолжил, – ты же видишь, какой я большой и сильный!

Алина невольно подумала: «Та-ак, мы начинаем уже выдавать векселя, да вот только будут ли они оплачены?» Вслух сказала:

– Уверенность такого высокого мужчины, как ты, и впрямь обнадёживает, – она улыбнулась и добавила, – к тому же во мне сейчас, когда я держу тебя под руку, появляется такое чувство, что ты  действительно в эти минуты идёшь именно со мной.

Влад рассмеялся:

– Ну, ты и выразилась! Так оно и есть, именно с тобой! И ни с кем иным не хотел бы идти.

Алина философски молвила:

– Напрасно ты иронизируешь, у этой фразы есть глубокий смысл, а не только звучание слов, – и добавила, – а знаешь, если действительно не вдаваться в подробности, то мне – хорошо!

Влад с улыбкой констатировал факт:

– Так ничего удивительного в этом нет, потому что я всё для этого делаю, чтобы тебе было хорошо со мной, разве ты не видишь? Мне и самому очень хочется, чтобы тебе со мной было именно так, как ты это определила.

 

Когда подошли к подъезду Алины, она забеспокоилась:

– Слушай, Владик, тебе так далеко добираться до морпорта, сейчас только частника придётся ловить.  Такси уже, наверное, не ходят.

Влад вдруг опечаленно сказал:

– Знаешь, Аленький, давай ещё немного погуляем или постоим в твоём подъезде, чтобы тебе не было зябко, чтобы ты снова не переохладилась, – и он, не меняя интонации, продолжил, – у меня сегодня такой неожиданно приятный вечер, и я хочу его ещё немного продлить. Не знаю почему, но я какой-то несчастливый или невезучий, что ли? Если у меня в одном хорошо, то в другом обязательно ждёт какая-нибудь неприятность.

Алина с тревогой в голосе спросила:

– Что такое? Что-то случилось до нашей встречи?

Влад поспешил успокоить её:

– Да нет, ничего, ты только не волнуйся. Я так рад, что познакомился с тобой, но у меня дурное предчувствие, что я вернусь на корабль, а там меня ждёт какая-нибудь  неприятность, – и он снова опечаленно добавил, – команду разве можно оставлять без присмотра. Я за шесть месяцев даже в городе толком не был. Только за продуктами иной раз вырываюсь. Но мужики, ты же сама знаешь, какой народ: напьются и начинают от нечего делать разборки устраивать.  Команда у меня сейчас сильно обновлена, и ребята не прошли ещё соответствующей притирки. Я недавно принял командование этим кораблём.

Алина опять не могла поверить, что разговаривает с настоящим капитаном.

Она, как всякая женщина, мимо ушей пропустила его  встревоженность и опасения, лишь заинтересованно спросила совсем другое:

– А как твой корабль называется?

Влад с гордостью в голосе ответил:

– «Галактика».

Она восторженно ответила:

– Красиво звучит! А большой корабль?

Влад ответил:

– Нет, не очень большой. Не такой по величине, как океанский лайнер, разумеется.  Ваша область  у Бакинского пароходства для перевозки грузов только эти корабли арендует. Или мы иногда буксируем большие баржи, – он, видимо, отвлёкся от своих внезапных опасений и с улыбкой сказал, – кто его знает, может быть, и увидишь мой корабль. Ты извини, что я тебе о своих опасениях сказал. Мне не нужно было этого делать. Я – мужчина, и это только мои трудности. Пусть даже меня взгреют за беспорядок  на корабле, но я буду знать, что получил не зазря. И я думаю, что этот вечер того стоит. Для меня главное, чтобы тебе было хорошо.

Алина с признательностью в голосе сказала:

– Это именно те слова, которые мечтает услышать от мужчины  каждая женщина, – затем, улыбнувшись, добавила, – в этом и состоит служение прекрасной даме, как говорят. Но чтобы с первого вечера услышать такие слова – это  нечто бесподобное. И обнадёживает.  Значит, ты не разочарован в нашем с Женей обществе.

Он заверил её:

– Напротив, ты так чудесно сегодня выглядишь: когда мы вошли, и ты первая вышла мне навстречу, я подумал, что именно ты – это и есть Женя – знакомая Миши и тайно позавидовал ему. А когда разобрался, что к чему, сразу подумал: «Э-э-э, брат ты мой, да это мне нужно завидовать!»

Алина невольно подумала: «Да, если бы подруга знала, насколько я понравлюсь капитану в этой новой блузке, ни за что не посоветовала бы мне надеть её». Вслух сказала:

– Я вообще-то не очень тщательно готовилась к приёму, решив про себя, что если меня и ожидает что-то действительно стоящее, то  впереди, а не сегодня.  Хоть и считается, что у человека всего один шанс, и именно первый, произвести на кого нужно или задумано  благоприятное впечатление. И об этом никогда и никому не стоит забывать.  Впрочем, вопреки этому святому и многократно проверенному опыту, я и вела себя сегодня не совсем уверенно.

Влад искренне рассмеялся:

– Если сегодня ты вела себя, как ты выразилась, неуверенно, то что же в твоём представлении означает – уверенно?

Она, пропустив его вопрос мимо ушей и,   как бы размышляя, добавила:

– И выглядела я сегодня не по полной программе. Если тебе повезёт, – добавила она многозначительно, – ещё увидишь, как я могу хорошеть, если мне по-настоящему нравится мужчина.

Владислав охотно подхватил:

– В таком случае, я могу сделать и себе один комплимент: судя по тому, что ты  сегодня выглядела без преувеличения восхитительно, стало быть, я тебе понравился.

Она рассмеялась:

– Как мы, однако, похожи – мужчины и женщины. Всем нам одинаково приятны ласковые, внушающие самоуважение слова. Да, милый, ты самый великий и самый красивый мужчина на свете, – затем по-доброму рассмеялась и добавила, – а моё признание вызвано исключительно тем, что у меня и в самом деле никогда не было мужчин такого высокого роста, как ты. Ты – настоящий гигант, я рядом с тобой чувствую себя просто неполноценной.

Влад поспешил успокоить её:

– Ничего подобного! У тебя прекрасный для женщины средний рост. Это просто я – каланча ростом сто девяносто сантиметров. На корабле такой рост приходится кстати, но более – нигде.

Алина мечтательно произнесла:

– Ты в форме капитана выглядишь, наверное, великолепно?!

Он, польщённый, улыбнулся:

– Ну, это есть. И я постараюсь приложить все усилия, чтобы увидеть, как ты ещё больше расцветёшь, как ты мне это пообещала. И когда-нибудь доставлю тебе эту радость увидеть меня в форме, как ты мечтаешь.

Она ответила:

– Спасибо.

Влад продолжил:

– Когда мне Миша сказал, что приглашает меня в компанию двух интеллигентных женщин, одна из которых ему очень нравится, но путь  к её сердцу в немалой степени зависит от влияния её близкой подруги, и предложил мне очаровать  близкую подругу, эта идея мне сразу пришлась по душе. Мне нравится общаться с интеллигентными женщинами. У нас на судах, как известно, из женского персонала бывают только поварихи, медсёстры или горничные, – он улыбнулся, – но всё же, я тогда подумал: «Попадутся какие-нибудь интеллектуалки, начнут выпендриваться, закатывать глаза и говорить о непонятном, а я буду сидеть, как идиот».

Алина уточнила:

– Интересно, чем вызвана такая низкая внутренняя самооценка? Просто в данном контексте это слово уж никак не вяжется с твоим  мужественным обликом.

Влад искренне пояснил:

– В своём воображении женщины чаще всего возвеличивают нас, мужчин капитанов, но большей частью этому действительно способствует морская форма, а на самом деле мы – простые мужчины. В морской службе, особенно среди матросов, не до особого политеса, где и голос, сама знаешь, приходится повышать…

– Где и выразиться, – продолжила она.

Влад согласно улыбнулся:

– Не без того…

Затем она перевела разговор:

– Так, а какое же всё-таки впечатление мы с Женей произвели на тебя?

Влад с готовностью ответил:

– Самое, как видишь, благоприятное. Нет, правда, вечер превзошёл все мои ожидания.

Алина снова с тревогой в голосе напомнила ему:

– Слушай, Владик, уже поздно, как ты доберёшься?

Он, снова обретя внутреннюю уверенность, ответил:

– Спокойно! Я доберусь без проблем.

Она решительно сказала:

– Нет, всё. Пора прощаться.

Она поднялась на две ступеньки лестничного пролёта, только тогда сравнялась с ним в росте. На прощание она положила ему руки на плечи и искренне сказала:

– Спасибо за вечер и за твоё тепло. Желаю тебе хорошо добраться до места, и чтобы с командой было всё в порядке.

Влад  сказал:

– О’ кей, завтра я позвоню тебе на работу.

Алина искренне удивилась:

– А откуда ты знаешь мой рабочий телефон?

Он загадочно улыбнулся и всё же признался:

– Когда мужчине надо, когда его серьёзно заинтересовала женщина, он приложит все усилия, чтобы получить всю нужную ему информацию и все необходимые координаты. Я у Жени спросил, когда мы с ней у Миши резали бутерброды, а ты в этот момент вошла в ванную комнату.

Она улыбнулась:

– Вот ты, Влад, продуманный! Да только напоминаю тебе, что завтра суббота.

Он спохватился:

– Ах да! Для нас же на корабле все дни одинаковы, пока мы в рейсе. Вот бы я названивал тебе и нервничал. Тогда я тебе домой позвоню.

Она с радостью сказала:

– Хорошо, я буду ждать.

Он шепнул:

– Тогда поцелуй меня на прощание нежно, хорошо?

Она снова подумала: «И в этом мы одинаковы, у всех у нас одинаковая потребность в нежности».  И. выполнив его просьбу, пошла к себе. Влад вышел из подъезда.

 

 

 

 

                                                  ГЛАВА VIII

 

 

Алина вернулась домой в состоянии удивительной приподнятости,  так обычно бывает с женщиной,  когда она познакомится с очень приятным мужчиной, который ей сразу понравился. Её переполняла внутренняя радость, несмотря на то, что ей пришлось малость поволноваться  в связи с приёмом гостей. «Всё, кажется, прошло нормально», – размышляла она. Главное для неё, что и она сама, судя по всему, тоже понравилась Владиславу.

Алина не легла сразу спать, несмотря на позднее время. Стоя на кухне и занимаясь посудой, она вспоминала все детали их встречи. Всё перемыла,  перетёрла, затем умылась, почистила зубы и легла в постель. Перед сном она подумала о том, что в её жизни произошло что-то очень приятное. Она даже не задумывалась над тем, что именно, как-то не хотелось вдаваться в подробности, чтобы не подключать сюда разум и чтобы он не начал свой обычный и ненужный в данном случае анализ. Решила остаться просто на плаву приятных эмоций, что женщине гораздо ближе по  духу, по сути  её и по сердцу.

Ибо начни вдаваться в подробности и непременно придёшь к выводу, что всё то, что так приятно началось, может точно так же стремительно измениться в иную сторону. И она предпочла просто насладиться своими ощущениями…

«Зачем сразу всё распихивать по ячейкам? Пусть побудет всё в целом приятным, – размышляла она, – пусть всё побудет как рамка с мёдом, только что вынутая из улья. Пока её ещё не засунули в медогонку. Ведь это так неожиданно, когда получишь от жизни такой ценный, потому что цельный, подарок, и в течение целого вечера  не разочаруешься в нём…»

«Ведь и в самом деле, всё происшедшее  можно вполне рассматривать как настоящий сюрприз», – снова  подумала она.  Сама Алина лежала сейчас в постели тёплая и домашняя, как тёплое парное молоко, спокойная и радостная одновременно. А это поистине удивительное состояние душевного равновесия так редко посещает женскую душу, поэтому подобное  умиротворение и впрямь можно воспринять как высшую благость…

Засыпая, она подумала: «Но будет ещё утро, что оно скажет тебе?» Утром она встала достаточно рано  даже без будильника и первое, что сделала по уже установившейся внутренней традиции, которая следовала за новым знакомством, это заглянула себе в душу, что та скажет ей приятного? Душа отозвалась радостным эхом на мысленное название его имени. Значит всё в порядке. Душа приняла его.

Испытывая необычайный внутренний подъём, несмотря на тот факт, что легла поздно, Алина  не чувствовала ни малейшей усталости или сонливости. Наоборот, она как примерная мать отправилась на кухню готовить на завтрак гренки для сына.

Вскоре раздался звонок, она с радостью пошла к телефону, но звонила Евгения, она начала прямо с места в карьер:

– Ну, мать, и повезло же тебе! И оторвала же ты себе шикарного мужика! Где ты ещё найдешь такого, который бы с такой заботой вёл себя по отношению к тебе?! Это же был просто фурор какой-то – наблюдать за ним со стороны! – продолжала она восклицать и затем с не меньшим интересом спросила, – и что?  Имею в виду, как вы расстались? Прикинь, он даже твой рабочий телефон у меня спросил. Вот как ведёт себя мужик, когда ему надо!

Алина сдержанно ответила:

– Знаешь же пословицу: «Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь. Да и когда перепрыгнул, посмотри, куда впрыгнул».

Подруга деланно возмутилась:

– Да ты что, мать, тебе летать надо, а ты вся – в меланхолии. Вы что, плохо расстались, что ли? – спросила она с внутренней надеждой.

Алина, не желая до конца раскрывать карты, когда в словах слышится снова такая откровенная зависть,  уклончиво произнесла:

– Да нет, расстались вроде нормально. Да вот в первый раз все мы румяные и спелые фрукты. И кожица на нас слишком уж привлекательна. Да на вкус ещё не знаешь, каково это яблочко, они ведь разные бывают внутри: и сладкие, и кисло-сладкие, а то и вовсе кислые,  не даром же сказано: «Не всё то золото, что блестит».

Женя недовольно произнесла:

– Что-то тебя и в самом деле чрезмерно на фольклор потянуло, в чём дело?

Алина спокойно сказала:

– Потому как народная мудрость не на пустом месте рождалась, а на тысячах таких примеров, как этот. Да, красивый мужчина, и яркий, и заботливый на вид, да только ты не забывай, что он – чужой муж. А как можно всему чужому радоваться?

Евгения сказала:

– В таком случае, и мне тут одна пословица пришла на ум: «Жена – не стена, можно отодвинуть».

Алина впервые улыбнулась:

– Эдак, мы тут с тобой целую книжку всяких, применительно к случаю, пословиц навспоминаем, а толку-то  что? – И всё-таки удовлетворила любопытство подруги. – Обещал сегодня позвонить. Вот жду.

 

Но с самого утра звонка всё не было. А если мужчина не заявил о себе тотчас же, когда хочется женщине, она, как правило, начинает сникать и невольно думать: «Значит, всё было ненастоящее…»

Влад позвонил часа в два дня, когда Алина уже вся извелась, и вместо должного приветствия сразу спросил:

– Слушай, Алина, что у тебя с телефоном? С утра обрываю телефон, как угорелый мечусь по морпорту, от одной будки к другой, а у тебя телефон не отвечает. Я уже начал было злиться, думаю: «Где это она ходит?»

У Алины сердце сразу зашлось от радости, когда она слушала эту искренне-взволнованную  тираду и сказала примирительно:

– Да, точно. Иногда бывает что-то такое с телефоном. Точнее не с самим телефоном, а где-то внизу в месте соединения шнура нет контакта, если трубку по-другому, не так как обычно, положишь.

Влад искренне и надо сказать вполне выразительно вскипел:

– Так клади её в следующий раз так, как следует.

Эта требовательность в его голосе снова музыкой прозвучала в её сознании: если красивый мужчина начинает проявлять подобное беспокойство по поводу телефонной связи, первое побуждение женщины – немедленно удовлетворить все его закономерные и обоснованные требования. Она с улыбкой заверила его:

– Есть, товарищ капитан! В следующий раз буду в точности придерживаться всех ваших инструкций и пожеланий.

Влад слегка смягчился и уже приветливо спросил, добавив в голос оттенок нежной интонации:

– Что ты сейчас делаешь?

Она в тон ему ответила:

– Сейчас слушаю тебя, дорогой! Если же тебя интересует местонахождение моего физического тела, то торчу на кухне, готовлю обед, где же ещё мне быть?

Влад продолжил нежным баритоном:

– Мы тут за покупками в город вырвались,  не хочешь встретиться?

Вместо конкретного ответа она назидательно сказала:

– Знаешь, в бизнесе есть такое правило: «Если хочешь получить отрицательный ответ от партнёра, позвони ему по телефону». Телефон существует только для того, чтобы назначить встречу, а решение вопроса – с глазу на глаз».

Влад сказал:

– Спасибо за полезный совет. Вот я тебе и звоню, чтобы назначить встречу.

Алина ответила:

– И для этого случая есть золотое правило, как я его называю, никогда не начинай деловое или предложение личного характера с частицы «не». Она маленькая, но очень коварная и очень капризная штучка. И ею следует оперировать очень осторожно. Потому что она отличается определённой долей негативной вшивости, то есть на вопрос «Не хочешь?» интуитивно подмывает тебя ответить, начиная с неё же: «Не хочу». Психологи точно так же утверждают, что у слушающего интуитивно появляется искушение и ответ на подобный вопрос начать с той же самой частицы «не».  Чаще всего человек так и делает, говорит: «Нет, не хочу» – о чём бы ни шла речь. А в данном конкретном случае, гораздо убедительнее и результативнее прозвучало бы из твоих алых уст энергичная фраза: «Предлагаю встретиться!» Вот она сразу побуждает к действию, – она улыбнулась и добавила, – вот видишь, какой я тебе провела полезный ликбез, то есть ликвидацию безграмотности.

На самом деле, пока она это проговаривала, думала, во что ей одеться на свидание. Влад тем временем задал вопрос без обиняков и конкретно:

– Ты не умничай, моя дорогая, а скажи прямо, ты хочешь увидеть меня?

Вот это было уже совсем другое дело! И воображение Алины  тут же помчалось ему навстречу, хотя разум слабо и неактивно, но всё же определённым образом наставлял её: «Негоже проявлять особую прыть!» И она неопределённо сказала:

– Не знаю, мне ещё надо обед  приготовить и сына покормить.

Владислав, наоборот, решительно ответил на её нерешительность, расставив тем самым всё по местам:

– Тогда я знаю, как сделать. Корми сына обедом, а мы пока свои покупки сделаем, а в пять часов я жду тебя у центрального универмага. Годится?

Она ответила:

– Хорошо.

И тут же  завертелась, как волчок. Получается, до свидания оставалось два часа. Но что значит подъём?! За эти два часа перед встречей с понравившимся ей мужчиной она успела сделать следующий объём работы:

1. Искупалась, помыла голову, подсушила феном волосы и накрутила их на бигуди.

2. Выдраила всю квартиру и приготовила обед.

3. Испекла пирог и умудрилась даже об горячий противень обжечь себе ногу так, что огромный волдырь «украшал» теперь её ногу сбоку чуть выше щиколотки, причём такой величины, что невозможно было натянуть на него  колготки. Хотя она даже не заметила его до самого момента одевания.

4. Накормила сына, досушила голову феном, накрасилась и готова была идти на свидание.

Причём эта арифметика ничуть не была  преувеличенной и могла бы быть ещё внушительней. Вот каких оборотов достигает женщина, если её ждёт любимый! Вот что может успеть сделать женщина, если её ждёт большая радость! Единственное, где она слегка «притормозилась», собираясь на свидание, когда начала примерять наряды. Ведь женщина всегда хочет выглядеть на все сто!  Алина перемерила несколько шейных платков, блузок и юбок…

К счастью на днях Женя принесла ей с работы, точнее, «достала» красивый югославский светло-бирюзовый плащ на подстёжке. А Алина сама, как будто знала о предстоящем свидании, купила красивые туфли. Так что всё в комплекте пришлось как нельзя кстати. Она повертелась перед зеркалом несколько минут и, оставшись довольной увиденным, помчалась на свидание.

Влад сидел недалеко от универмага на скамейке и ждал её. С сияющим лицом, высокий и стройный он встал ей навстречу и искренне сказал:

– Ты выгладишь просто  обворожительно! Я так рад видеть тебя! Мы с помощником как раз успели закупить все продукты, и я его вместе с провизией отправил на машине, а сам не мог дождаться тебя. Влад был одет в ту же замшевую куртку, только в другой свитер, под горлышко, который тоже очень шёл ему.

«Мужчина словно с картинки модного журнала, на глянцевых страницах которого печатают портреты таких же мужественных парней, как он», – с невольным восхищением подумала она. Но сама Алина, хоть и выглядела ничуть не хуже его, но рядом с ним, да ещё при свете дня почему-то чувствовала себя не совсем уверенно. И изо всех сил внутренне старалась элементарно не пасть духом. Но, как известно, когда сильно стараешься, плохо получается. К тому же она совсем мало знала этого человека, чтобы всецело довериться ему и расслабиться.

А во-вторых, внутреннее состояние радости – это одно дело, а необходимость поддерживать диалог, находясь на людях, совсем другое дело. Её могли увидеть с ним её знакомые. Влад мгновенно почувствовал её смущение и тут же спросил:

– Алина, радость моя, ты что так зажата? – и самоуверенно продолжил, – э -э-э, подружка, так не годится. Что это с тобой? Или ты не рада  видеть меня? Скажи, почему ты так  скована, – бестактно продолжал допытываться он.

Она, оттого что её состояние было заметно, ещё больше смутилась и автоматически спросила:

– А что, это заметно?

Он на той же ноте бесцеремонно продолжил:

– Ещё как! Постарайся расслабиться, – и беспечно спросил, – итак, куда пойдём?

Алина ответила всё так же смущённо:

– Не знаю, мне всё равно.

Она испытывала этот невероятный дискомфорт оттого, что Влад был слишком заметной фигурой, и затеряться с ним среди прохожих никак не получалось. А она даже для себя не могла определить, кем он ей приходится при дневном освещении, которое, как известно, безжалостно высвечивает всё происходящее: самих людей и их суть. Эта нелепая на её взгляд  ситуация больше всего выбивала у неё почву из-под ног и лишала душевного равновесия. Вечером как-то не задумываешься над тем, что при дневном свете само по себе основательно встряхивает тебя, тем самым даже не побуждая, а именно вынуждая  задумываться над всем происходящим в текущий момент. А в таком состоянии очень сложно расслабиться.

Разумеется, такого мужчину желательней всего иметь в виде постоянного спутника. То ли дело взять его под руку и, опершись на его сильную руку, с гордостью шествовать с ним по улице. А здесь ей приходилось ещё и себя вписывать в пространство рядом с ним.

Владислав, наоборот, был полон энтузиазма, видно было, что он действительно рад встрече, весело и радостно предложил:

– Тогда давай прогуляемся к морю, не возражаешь? Я ещё не видел вашей набережной, – и извиняющимся голосом добавил, – Алиночка, у меня не так много времени. И где-то через пару часов я должен вернуться на корабль. Помнишь, накануне вечером у меня ныла душа от предчувствия. Вернулся и действительно, два матроса напились и начали выяснять отношения. Сама знаешь, как это бывает у мужиков. Когда мы на приколе, делать им по вечерам нечего как глупостями заниматься. А когда в рейсе, там проблем не бывает, там все – при деле.

За его разговором, скорее даже за его уютным и доверительным  тоном, она начала немного осваиваться, пока Владислав не предложил ей:

– Возьми меня под руку.

Она попыталась отнекаться:

– Да нет, не стоит.

Он искренне рассмеялся:

– Ты что, боишься, что тебя знакомые увидят с незнакомым верзилой?

Она, слегка улыбнувшись,  добавила:

– Вовсе ты не верзила, ты просто высокий и статный мужчина.

Влад продолжал энергично развивать эту тему:

– Ну, тогда ты боишься, что люди могут подумать, что ты увела чужого мужа, – и за неё же ответил, – успокойся, ты ещё никого  ни у кого не увела, ничего плохого не сделала, так что, спокойно возьми меня под руку.

Алина  отметила про себя, насколько он точно и полно чувствовал её состояние, именно это состояние она и испытывала в данный момент. И всё же не смогла преодолеть свой комплекс, просто шла рядом.

Влад согнул руку в локте и снова энергично предложил ей:

– Так возьми меня под руку. Многие женщины просто мечтают пройтись со мной таким образом, да ещё с гордо поднятой головой, а ты, наоборот, смущена.

Алину уже начала понемногу доставать его самонадеянность и она, словно очнувшись, ответила ему в тон:

– Влад, давай остановимся на том, что я – не многие женщины. А во-вторых, у меня нет потребности, да и желания демонстрировать то, что мне не принадлежит. И потом у меня свои представления обо всех этих вещах. И к тому же я никогда, и ни в чём, не была как все. И по-прежнему не испытываю к этому никакой тяги. Поэтому и сейчас я, пожалуй, воздержусь от этого лестного для другой женщины предложения.

Влад недовольно сказал:

– Ну и характер у тебя!

Алина в тон ему сказала:

– Может быть, пойдём домой, чтобы не продолжать эту неприятную для обоих дискуссию?

Он сразу же смягчился, точно почувствовав, ещё минута подобного разговора, больше похожего на препирательства, и она действительно развернётся и уйдет. Он примирительно сказал:

– Извини меня за настойчивость, я должен был понять твоё состояние, а не гнать по шаблону.

Она слегка улыбнулась:

– Спасибо за понимание, – и в свою очередь пояснила ему, – знаешь, когда я была мужней женой, я легко знакомилась с женатыми мужчинами. Да и мужчины легко знакомятся с замужними женщинами, не видя для себя в этих отношениях каких-либо осложнений, потому как оба находятся как бы в одной весовой категории. Меня тогда ничуть не одолевали комплексы, а сейчас я вынуждена думать о каждом своём шаге. Положение, да и инстинкт самосохранения обязывают быть осторожной.

Влад постарался переключить её на другую тему:

– Но, Алина, я так рад видеть тебя!

Она ответила:

– А если рад видеть меня, то и предайся этой радости, вместо того чтобы давить на меня, хорошо?

Он сказал, всё же не понимая её:

– Давай не будем вдаваться в подробности, но я продолжаю настаивать, возьми меня под руку.

И он снова предложил ей свою согнутую в локте руку.

Чтобы не вызывать чрезмерное напряжение и в нём, Алина покорилась и неловко почти затравленно просунула свою руку под его локоть.

А Влад уже как полный хозяин положения продолжал свой инструктаж:

– И выпрямись, не сутулься, пожалуйста. Иди прямо. Я люблю, чтобы женщина, которая идёт со мной, несла голову высоко.

Алина от этой бестактности на мгновение инстинктивно и неестественно выпрямилась и тут же снова поникла. И вся её радость от встречи почему-то мгновенно померкла. Она поймала себя на мысли, что хотела бы в одно мгновение, прямо «в сей секунд», как говорит её коллега по работе, снова оказаться дома. Она всегда была внутренне достаточно застенчивым человеком, просто в иных ситуациях научилась, буквально заставляя себя немного «петушиться» да и то, только  в меру.

А сейчас она шла и озиралась по сторонам. Уж если она не дома, то ей хотелось скорее забиться в какой-нибудь уединённый уголок и не рисоваться с чужим мужчиной. И чем больше Владислав неумело старался отвлечь её от неё же самой, тем сильнее она смущалась и глубже  погружалась в себя.  Алина шла рядом и высматривала глазами укромное местечко, где бы можно было примоститься на какую-нибудь скамейку, а не фланировать перед отдыхающими  с гордо поднятой головой, как предлагал он.

Но её робкое предложение было опять-таки с негодованием отвергнуто второй стороной:

– Нет, ты что? Мы пойдем сейчас прогуляемся у моря, – и опять его достаточно бестактное напоминание, –  держись спокойно и уверенно.

Затем его словно осенило:

– Слушай, да ты что? Уж не стесняешься ли ты меня?

Ей так хотелось сказать:

– Ты попал как раз в точку.

Именно это состояние она и испытывала внутри. Владислав – красивый, высокий, слишком даже привлекательный рядом с ней  мужчина. Но именно его разительно яркая внешность  делала её неуверенной в себе. И вовсе не потому, что она выглядела хуже. Всё просто:  если такой красивый мужчина и – твой! Это одно дело. А когда неизвестно, на какой срок он тебе достался, да ещё и ведёт себя достаточно бесцеремонно, то есть своими замечаниями и репликами только усугубляет твоё состояние – это совсем-совсем другое дело!

И опять-таки, когда ты зажат внутри, но тебе удаётся худо-бедно  справиться с собой или скрыть это, чтобы твоё состояние не бросалось в глаза – это одно дело, а когда это заметно другим, а эти другие непрестанно акцентируют на этом внимание, пытаясь таким образом «расшевелить» тебя, то ты смущаешься ещё больше.

Так и Владислав, вместо того чтобы помолчать и дать ей возможность немного прийти в себя от невнятного смущения, снова спросил:

– Да что с тобою сегодня? Я тебя просто не узнаю. Вчера ты была совсем другой, – он пару секунд помолчал, как бы вспоминая то благоприятное впечатление, которое она якобы произвела на него, и снова продолжил, – ты была такой уверенной в себе, что я внутренне диву давался.

Она невольно подумала: «Потому что рядом была подруга, а это почти родной человек. Во всяком случае, она отлично понимает меня».  Вслух она с лёгким вызовом сказала:

– Я бываю разной. Сегодня я – другая. И что из этого?

Наконец он, видимо, осознал,  если начнёт нажимать на неё, она чего доброго точно развернётся и уйдет, потому что у неё и в самом деле уже пару раз мелькала эта мысль. Влад сказал чуть более нежно, хоть и в своей слегка заносчивой манере:

– Ничего. Я понимаю, что мы ещё слишком мало знакомы, и я думаю, что к тебе ещё вернётся твоя уверенность. Во всяком случае, я постараюсь всё для этого сделать. Всё, что с тобой происходит в данную минуту, это ведь от недоверия ко мне. Только для начала всё же подними голову высоко, не смотри под ноги, ты там ничего не потеряла.

В этом месте Алина откровенно вспылила:

– Слушай, может быть, ты и для себя что-нибудь придумаешь для начала? Какой-нибудь полезный совет? К примеру, быть хоть немного деликатнее по отношению ко мне?  Придумай и для себя какой-нибудь более приемлемый  стереотип поведения, а? И прекрати, наконец, додалбливать меня своим «инструктажом». Я ведь тебе не матрос на твоём корабле? В результате всего этого я уже сколько раз ловила себя на мысли развернуться и уйти, неужели ты, Влад, этого не чувствуешь и не видишь? Или ты видишь только то, что хочешь видеть? Хоть это  чисто женская метода?

Влад даже растерялся от её внезапной отповеди и только ответил:

– Я просто хотел тебе сказать, чтобы ты смотрела вперёд, а я буду смотреть под ноги и поддержу тебя, если что.

Она в тон ему сказала:

– А, может быть, ты позволишь мне самой решать, куда мне смотреть? И потом я вовсе не нуждаюсь в поддержке под кодовым названием «если что».

Влад растерянно замолчал, а ей и впрямь стало неловко за себя.

 

«Чего это я вдруг сникла, – подумала она, – а ну-ка прими позу, хоть и скрученной, но огородной палки!» – приказала она себе.

 

Они спустились к морю и шли по берегу. Погода в этот день стояла достаточно тёплая. Лишь слегка чувствовался ветерок, и небольшие волны, не спеша набегая на берег, шуршали на прибрежном песке. По набережной прогуливались парочки разного вида и возраста. И странно, на берегу моря, считай на своей любимой территории, Алина и впрямь почувствовала себя гораздо комфортнее, чем на людных городских улицах. По этим дорожкам она каждый день делала пробежки, поэтому знакомая территория как бы вселила в неё определённую долю уверенности.                       Владислав, чтобы вывести её из состояния непонятной для него внезапной неловкости, спросил:

– Слушай, Алина, мне Миша сказал, что ты хотела познакомиться именно с капитаном. Почему именно с капитаном?

Она ответила с лёгкой издёвкой в голосе, вопросом на вопрос:

– А что, разве есть ещё кто-то на корабле, с кем бы хотела познакомиться такая женщина, как я? Известно же, что большинство моряков прилично поддаёт. А капитан по долгу службы обязан держаться, – она, наконец, слегка улыбнулась и добавила, – да  я и не хотела, в принципе, ни с кем знакомиться. Просто Мишеля иногда слегка заносит в разговорах. Вот я в одной из таких пикировок и сказала ему: «Вот познакомь меня с капитаном, чтобы я своими собственными глазами увидела, что среди моряков есть настоящие мужчины».

Влад всё же продолжил  перечень морских профессий:

– Но почему всё-таки не с мичманом, старпомом или начальником морского порта, наконец. А именно с капитаном?

Она удивлённо спросила:

– Ты что же думаешь, я знаю названия всех морских профессий, а тем более качества, которыми эти моряки должны по идее обладать? Я ведь далека от всего этого и, стало быть, имею лишь смутное представление  обо всех этих названиях. А интерес к капитану вызван простой причиной: во всех зрелищных морских мероприятиях на первое место выставляют именно капитанов в их неподражаемо-красивой белой парадной форме. А властные на вид мужчины и в парадной форме всегда впечатляют женское сердце. Ибо что может быть более романтичного для пылкого женского воображения, чем мужественное лицо капитана.

Он улыбнулся:

– А моё лицо кажется  тебе романтичным?

Алина уклончиво ответила:

– Но я же не видела тебя при полном параде. В штатской одежде ты выглядишь просто как привлекательный молодой мужчина.

Влад разочарованно протянул:

– А-а-а, так это был случайный выбор первого попавшегося названия, своего рода рулетка. Капитан – это слово более всего на слуху у романтических барышень, типа тебя.

Алина продолжила:

– Но почему же, только это? Не совсем случайный выбор первого попавшегося слова, как ты изволил выразиться. Капитан – это, полагаю, олицетворение профессии моряка.

Он улыбнулся:

– Олицетворение моряка – это матрос.

Алина уточнила:

– Тогда, если ты нуждаешься в уточнении, то по моему представлению, капитан – это человек наиболее равный мне по уровню. А для меня это всегда приоритетный показатель в общении с людьми. Ибо чтобы понимать друг друга, нужно хотя бы приближаться к одной планке, – затем слегка смягчила своё  высказывание, –  а ты так тем более – на целых полторы головы выше меня, – и продолжила, – писатель Виктор Конецкий тоже моряк, если я не ошибаюсь, а ещё он пишет прекрасные книги…

Влад перебил её:

– Так он же не капитан.

Она улыбнулась:

– Если такой моряк, как Виктор Конецкий, то  пусть он будет даже не капитан, а старпом или стармех, мне всё равно, я всё равно согласилась бы пообщаться с ним.  Для меня главное в человеке – уровень, то есть его душевные и личностные качества.

 

Тем временем, разговаривая уже более миролюбиво, Алина с Владиславом медленно шли по асфальтовой дорожке вдоль моря. Она слегка расслабилась, причём сразу, как только он перестал донимать её своими замечаниями. Изредка   встречались её знакомые.  Навстречу им попался один  влиятельный гражданин, но совсем маленького роста. Этот мужчина вёл на поводке какую-то породистую собаку. Он с подчёркнутым любопытством посмотрел на неё  и с явным неудовольствием и даже с оттенком негодования на Влада – высокого и привлекательного спутника Алины.

Именно в этом месте, проследив за взглядом сановного чиновника, она слегка развеселилась про себя, мгновенно перенеслась со своих внутренних ощущений на эмоции этого спесивого коротышки, который в своё время «подбивал к ней клинья». «Я  комплексами внезапно загрузилась, а каково ему, – с невольной улыбкой подумала она, – постоянно чувствовать свою неполноценность?». И  мгновенно представила себе именно его состояние. Но как только он миновал их, она снова почувствовала себя не в своей тарелке.

Хотя странно, почему это выражение так прочно закрепилось?  Что имеется в виду? Это ведь не чисто физическое присутствие в своей тарелке? В своём кресле – это понятно, а в тарелке? Заглядывать в чужую тарелку, опять-таки понятно: это означает – завидовать. А вот быть в своей или не в своей тарелке?..  А вот, поди ж ты, прижилось!

Но применительно к её внутреннему состоянию ей вовсе не хотелось красоваться перед людьми с высоким и красивым кавалером, но чужим мужем. Вот что  внутренне смущало её больше всего. Чужим ведь не хвастаются. И она предложила Владу:

– Слушай, Владик, давай где-нибудь устроимся на лавочке и посидим, посмотрим и послушаем, как плещутся у ног  неторопливые и плавно набегающие друг на друга волны, хоть это для тебя и обыденная картина.  Уж ты-то насмотрелся на всякие волны.

Влад опять с оттенком недовольства в голосе спросил:

– Ты так быстро устала?

Только чтобы получить его согласие, она слукавила:

– Да, есть немного – новые туфли жмут.

Он излишне назидательно изрёк:

– Просто ты не привыкла много ходить, а это полезно для здоровья. Ладно, уважу твою скромную просьбу.

Они подошли к ближайшей лавочке. Влад сказал:

– Сейчас я постелю на скамейку пакет, в котором я обещал привезти ребятам хлеб, и ты не испачкаешь свой новый красивый плащ.

Алина забеспокоилась и с готовностью тотчас же уйти спросила:

– Так тебе ещё нужно купить хлеб, может быть, пойдём сразу в магазин, вдруг не успеешь?

 

По непонятной причине ей хотелось скорее оказаться дома и действительно отдохнуть от всего этого  внезапного и столь мучительного в себе состояния. Чтобы разобраться в спокойной обстановке в том, что же именно вызывало в ней напряжение и дискомфорт. А здесь и сейчас, то есть рядом с ним, она даже сама толком не осознавала, что же именно мешает ей расслабиться.

Влад почувствовал её состояние и сказал:

– Сейчас посидим немного и отправимся.

Они сели на скамейку лицом к морю, стало быть, спиной к проходящим мимо людям. Влад взял её замёрзшую руку  и положил на свою, согнутую в локте,  затем накрыл её руку своей тёплой, большой и уютной ладонью. Алина обратила внимание, что ладонь у него была приятной и даже красивой формы.

Пальцы длинные, хоть и не слишком тонкие. И кожа рук не выглядела слишком обветренной или неухоженной. И, самое главное, что от его тёплой ладони в её тело начало плавно перетекать  или переливаться его спокойное  и ласковое тепло.

И ей стало сразу уютно и  комфортно, словно она сама стала продолжением его тёплой ладони. И – главное! – хорошо. Так как сразу же появилось ощущение, что они только вдвоём на всём берегу. Стало быть, Алина была уже в состоянии любоваться дивными предзакатными картинами над горизонтом – этими небесными широкоформатными захватывающими воображение морскими пейзажами, которые менялись чуть ли не каждые пятнадцать минут. Только что облачка были тёмными и неприветливыми, вдруг подсвеченные заходящим солнцем снизу и сбоку и даже как бы изнутри становились  воздушными, розоватыми или нежно-золотистыми.

Просто сиди и смотри на живые картины Великого Художника, коим является сам Создатель! Предмет великой творческой зависти для любого мариниста. Хотя само Каспийское море и носит название Седой Каспий, но закат над ним – всегда превыше всяких похвал! И Алина часто занималась своим излюбленным делом: мысленно прикладывала к готовым картинам большие золочёные рамы, и ощущение пейзажа в этой раме становилось ещё более пленительным и реальным.

Как невероятно счастливы те жители г.Актау, чьи дома стоят на более высоких участках берега моря, поэтому из лоджии видно сразу  море и небо. Сиди на собственной кухне и восторгайся красотами, словно ты плывёшь на борту огромного белоснежного  морского лайнера. А  сказочные – просто божественной красоты морские пейзажи! – как живые сокровища сопровождают твою жизнь каждый день. Правда, более приземлённые люди этого просто не замечают. Но для более романтичных или влюблённых душ – это сущее наслаждение: видеть прямо перед собой живые шедевры. Это ли ни тема для фантазий. Или, во всяком случае, для релаксации. Просто фантастика – видеть живое чудо из всех возможных чудес! Ибо кисти Творца поистине чудотворны и чудодейственны…

Алину из этого радужного погружения вывел вопрос Влада:

– Ты давно одна?

Она внутренне поморщилась: «Ох, уж это любопытство!» А ей только что было так хорошо. Она чувствовала тепло его доброй и нежной ладони, представляла, что они только вдвоём, и никто не ходит за их спинами и не пялит на них глаза. И им самим нет до других никакого дела, но надо было реагировать на вопрос, и она неохотно ответила:

– Официально – два года, по факту – два месяца, а по сути – всю жизнь.

Влад быстро прицепился ко второй формулировке и попросил:

– Уточни, что значит твоё «по факту»?

Она снова без энтузиазма отозвалась:

– По факту означает, что мы ещё и после официального развода полтора года жили в одной квартире, – и добавила, – но я тогда уж заодно и поясню, что означает «по сути». Что за все годы брака я хоть жила в семье, но по сути одна. Недаром же считается, что если люди счастливы, живя вместе – это семья, а если несчастливы –  это брак.

Влад неуверенно сказал:

– Но, может быть, ещё всё наладится?

Она ответила односложно:

– Запомни, то, что основательно разладилось, никогда не наладится. То, что разбито, не склеишь.  А то, что не существовало, то и вовсе не возродишь.

Не станет же она ему объяснять, что она даже слышать не желает о том, чтобы собирать осколки супружеских отношений. Ибо только после развода она поняла,  какой несчастливой  была в браке. Вслух сказала:

– У нас, в принципе, нормальные сейчас отношения. И я не стану говорить о нём плохо, он – отец моего сына. Ведь говорить плохо о бывшем муже – это значит говорить плохо и о себе, ведь замуж я выходила по любви, во всяком случае, мне так казалось. После развода, за эти два года, что мы жили вместе, я всё делала, как и в браке: готовила, стирала, гладила его вещи, но мне и в голову не приходило что-то налаживать, как ты выразился. Я даже ни одной попытки не сделала, ни одного шага к примирению.

Влад спросил:

– А он тебе за это не платил?

Алина вскинула на него глаза:

– Платил? За что платил?

Он без обиняков уточнил:

– Ну, за то, что ты его обслуживала.

Она сказала, чтобы прекратить этот бесполезный и неприятный для неё разговор:

– Я его никак не обслуживала, просто я всегда следила за ним, поэтому и делала всё по инерции, пока он жил с нами. Мне это было не трудно, когда самый тяжёлый моральный камень падает с плеч, то бытовуха уже не так сильно угнетает.

Влад снова уточнил:

– Но, может быть, он будет недоволен, узнав, что ты познакомилась со мной?

Ей ничего не оставалось делать, и она ответила:

– Нет, меня этот человек вообще больше не интересует ни в каком смысле,  вне зависимости от того, что бы он и как бы он ни думал. А сам он мне совершенно безразличен, несмотря на то, что до меня дошли слухи, что у него, наконец, появилась пассия. Он ведь завидный и красивый жених. Но мне даже не захотелось увидеть её, как сделала бы любая другая женщина, настолько он мне безразличен. Конечно, в самый первый раз, когда мне сорока на хвосте принесла эту новость, стало немного не по себе, и это, наверное, нормально. Но я сразу задала себе вопрос: «А хотела бы ты снова оказаться с ним в постели?» И от одной только этой мысли меня передёрнуло. И это был самый лучший для себя же самой ответ.

Алина понимала, что она делает не совсем верный, а точнее даже, совсем неверный ход, рассказывая ему обо всём этом, перетряхивая перед совершенно  чужим ей человеком своё семейное бельё – так никто не делает. И она сама этого никогда не делала. А сейчас, видно, в ответ на своё  смятенное состояние внутреннего дискомфорта, она поступала по совсем неверному принципу: «чем хуже, тем лучше». И продолжила свою мысль, словно стараясь отомстить кому-то:

– Я даже за эти два года после развода не могла переносить его случайного прикосновения, если мы нечаянно встречались в узком коридоре, ведущем на  кухню. А это уже никогда не проходит. Никогда.

Она и сама не хотела продолжать этот неприятный разговор и замолчала. Влад помедлил немного и заговорил о себе, как бы отвечая на её  доверительную откровенность, хоть сама Алина никоим образом не побуждала его к этому. Влад неожиданно признался:

– А у меня двое детей. Сын уже взрослый, учится в морском училище, а дочь заканчивает школу, – и решительно продолжил, – как только дочь закончит школу, я выдам жене и дочери, как говорится, пансион, и стану, наконец, жить своей жизнью. Я дал себе слово, что не разведусь с женой до тех пор, пока не подрастут дети. Я сам рос без отца  и сильно страдал от этого.

Алина спросила с искренним участием:

– А у тебя, почему не ладится, вроде ты на вид ласковый и заботливый мужчина? В чём у тебя дело?

Влад сказал, как есть:

– Дело всё в том, что я никогда не любил свою жену. И женился на ней не по любви, а только потому, что мать и бабка насели на меня и заставили жениться, когда она забеременела. Вот теперь и живу с ней только потому, что дал себе слово, что у моих детей, будет пусть какой-никакой, но родной отец, пока они не вырастут. Не знаю, оценят ли они это или нет. Я часто бываю в плавании, отсутствую дома по нескольку месяцев, но видимость семьи всё же сохраняется, так что дети, зная, что отец в плавании, не чувствуют себя брошенными. Особенно это важно для сына. Дочь ведь как-то ближе к матери.

Алина молчала, а Влад обнял её за плечи, покрепче прижал к себе и сделал вывод за них обоих:

– Так что мы встретились с тобой, как говорится, два одиночества.

И только при этих словах она отважилась плотнее прижаться к нему, потому что ветерок становился всё свежее и свежее и проникал сквозь плащ уже весьма ощутимо. Затем продолжила свою и его крайне болезненную тему детей:

– Дети вряд ли оценят это почти отсутствующее присутствие, потому что в таких семьях изначально не поселяется счастье, а дети гораздо чувствительнее, чем мы – взрослые.

Влад согласился:

– Да, кому как не мне знать всё это?!  Я сам рос без отца, знал двух отчимов. Мне ли не знать, что это такое, – повторил он, – хотя и у меня был период, когда я уходил от жены, но мать и бабка опять вернули меня. И их коронным аргументом опять было напоминание: «А вспомни, каково тебе самому было, когда тебя наказывал не родной отец, а отчим? А теперь представь своего сына в этом состоянии, каково ему будет?» Против этого я не мог устоять и снова вернулся в семью. Но сейчас сын уже учится, уже почти самостоятельный парень, уже взрослый и сам отвечает за свои поступки, раз живёт вне дома.

Алина спросила:

– А почему развелись твои родители?

Влад просто ответил:

– Отец мой потомственный моряк. У меня и дед был моряком. Отец тоже подолгу бывал в плавании, – и с гордостью добавил, – но он ходил на больших кораблях и часто бывал за границей. Однажды он пришёл из рейса и поехал на курсы повышения квалификации. Мы  с матерью ждали его, ждали-ждали, а его всё нет и нет. Потом пришла телеграмма даже без обращения: «Не ждите меня, я не вернусь».

Алина невольно уточнила:

– Кто ж в телеграммах подобного рода обращения делает, – затем за давностью событий, не удержалась и рассмеялась, добавив, –  кто-то здорово помог ему повысить квалификацию или сам принимал  живейшее участие в этом деле.

Влад тоже улыбнулся и добавил:

– Сейчас это всё уже действительно не так больно, но тогда это известие было для меня  настоящим крахом. А мать моя – властная женщина, да и потом они жили с отцом достаточно хорошо. Она не могла поверить в это, сгребла меня в охапку и отправилась на поиски пропавшего мужа и отца своего сына. Приехали в тот город, а он уже живёт с женщиной, у которой, представляешь,  трое детей.

Алина сказала:

– В этом месте впору присвистнуть, если бы я умела. А что же его к  подобному выбору побудило? Это точно экстраординарный случай, поскольку в жизни так не бывает.

Влад продолжил:

– Сколько мать ни плакала, сколько ни просила его вернуться в семью, сколько ни угрожала его новой жене, отец всё равно – ни в какую. Всё это происходило на моих глазах, мать в бешенстве была, ведь  отец у меня – красивый мужик.

Алина улыбнулась и добавила:

– Разумеется, если судить по яблочку.

Влад продолжил:

– Тогда новая жена и отвечает матери: «Я его присушила. И даже не пытайтесь увезти его, ему же хуже будет, он тогда погибнет. Ни тебе, ни мне не достанется. А от меня он теперь никуда не денется, я его люблю и мне ещё троих детей надо  на ноги ставить. Так что езжай с сыном домой и забудь про него, у тебя сын один, а у меня как видишь трое: мал-мала меньше».

Алина воскликнула изумлённо:

– Да ладно! Быть такого не может! Что значит, присушила?

Влад ответил:

– По-иному приворожила.

Алина снова воскликнула:

– Да это прямо мистика какая-то! Я впервые об этом слышу применительно к конкретному человеку. Отвлечённо слышала, но думала, что это всего-навсего байки. Что, разве нечто подобное и в самом деле бывает?

Влад ответил:

– Значит, бывает. Я видел собственными глазами, как отец изменился, как будто неживой стал. Он всегда ко мне так хорошо относился, мне всегда казалось, что он любит меня, а здесь как чужой стоял, словно и нет меня рядом. Даже не обнял меня, не поговорил со мной. Глаза пустые, что меня больше всего убивало в тот момент, но я понятия не имел, что можно сделать, чтобы он стал прежним. Так и остались мы втроём  с матерью и бабулей, – и Влад печальным голосом продолжал, – мать всегда на работе, а я в основном у бабушки рос. Бабуля у меня большая умница была, и я многому у неё и от неё научился.

Алина сказала:

– Да, невесёлая история, когда семья неполная, всегда и во всём чувствуется какая-нибудь нехватка.

Влад всё тем же печальным тоном продолжал:

– И у матери жизнь не сложилась. Сначала у меня был один отчим, не сошлись характером, разошлись. Затем появился второй отчим, этот был получше характером, но когда трезвый. А когда пьяный – то и вспоминать не хочется. Всякое бывало, и битвы были, и всё остальное. Мать на нервной почве заработала кучу болячек, а бросить его не могла. Он тоже моряк был, готовил пищу – пальчики оближешь. Когда трезвый был, все нарадоваться на него не могли: всё для матери делал, заботился о ней и совсем не жадный был. Но когда выпьет, всё снова вверх дном.

Когда я подрос и поступил в морское училище, мать с ним разошлась. И затем мать и бабуля  всю свою чрезмерную заботу перенесли на меня. Если задержусь немного на танцах, прихожу домой – там двойная истерика, – он улыбнулся и добавил, – хотя сейчас мне понятна их вполне обоснованная тревога, у нас было немало горячих бакинских парней, сам в этой среде рос. Но в то время видеть, как бабуля держит в руке пузырёк с валерьянкой, а мать – холодное полотенце на сердце, было и впрямь невмоготу. Я страшно злился в ответ на их упрёки и доводы, убеждая их, что ничего же не случилось. И они обе хором, как заучили, спрашивали: «Так что нам осталось ждать, когда случится?!»

Алина сказала:

– Да уж, подростки немало хлопот родителям доставляют. Даже мой пока придёт с тренировки, я вся изведусь. Беспокойство родителей чаще всего оправдано.

Влад охотно согласился:

– Здесь нечего возразить. Приличные потасовки  у нас случались: и улица на улицу стенкой ходили, и личные разборки, и друзьям на подмогу ходили, и многое другое…

Алина подхватила:

– Это точно. Нечто подобное везде среди молодёжи нынче практикуется.

Влад продолжил:

– Так вот, приду домой, только войду в дверь, мать вместе с бабушкой начинают голосить и причитать в два голоса, докладывая при этом, кого на днях убили, кого зарезали, кого избили, кого с моста сбросили. И это продолжалось каждый день с той только разницей, что флакон с успокоительными каплями переходил из рук в руки, да мокрое полотенце передавалось от одной к другой. А в качестве припева я каждый день слышал: «Женись! Да женись! И ты цел останешься, и мы ещё поживём! Женись и всё тут!» Сколько раз я втолковывал матери: «Мама, я ещё никого не люблю настолько, чтобы жениться!». Но она и слушать не хотела. И они обе в один голос продолжали убеждать меня: «Ничего, полюбишь!». Мать начинала свои причитания: «Ты видишь сам, какое у меня здоровье. Случись что со мною, а ты даже из квартиры сейчас выписан на время учёбы и прописан в училище.

А если что, без кола и без двора останешься. Отчим приведёт какую-нибудь бабу, и останешься ты ни с чем! Он ведь ещё не выписан».

Алина молча слушала, а Влад продолжал:

– Ох, и замучили они меня тогда: причитания продолжались каждый день, только представь на минутку. Дошло до того, что я как-то в шутку спросил у матери: «Да на ком же мне жениться, не подскажешь?» Мать с готовностью, как хорошо заученный урок выдала мне: «Да, вот соседка Люда, какая славная девушка и любит тебя. Я же вижу, какими глазами она смотрит на тебя, когда ты проходишь мимо. Вот на ней и женись».

Алина улыбнулась:

– Волевым, так сказать, решением! – затем с улыбкой добавила. –  Да уж если женщины за что-то берутся, да ещё  коллегиально, чаще всего своего достигают. Точнее, добиваются.

Влад продолжал свою исповедь:

– Я долго сопротивлялся, пока они мне голову совсем не заморочили. Затем согласился. К тому же Людмила и в самом деле была приятная и симпатичная девушка. Поверил  опыту матери и бабки, что потом полюблю. Да не получилось.

Алина сидела молча, лишь плотнее прижавшись к нему, чтобы защититься от ветра. Она всегда была замечательной слушательницей и чаще всего располагала к себе этим качеством. Поэтому часто выступала в роли жилетки, в которую очень охотно плакались другие: друзья, знакомые и даже незнакомые люди. Например, в аэропорту, в зале ожидания прилёта или отлёта, где случалось высиживать по два- три часа. И даже там она выслушивала много по-своему удивительных историй.

Владислав  чертил прутиком круги на песке и продолжал свою исповедь:

– Правда, была у меня ещё одна женщина после этого. Наша связь продолжалась несколько лет. Она во всём устраивала меня…

Алина невольно подумала: «О женщине, прямо как о гоночной лошади», – но в разговор не встряла.

Влад  продолжал:

– Устраивала абсолютно во всём, и я пришёл к выводу, что это именно та женщина, которая мне нужна. Долго я думал и всё взвешивал, потом всё же решил своё же слово перед детьми нарушить и устроить свою жизнь. Сделал ей официальное предложение, но она стала раздумывать. А тут  ещё вмешалась её мать: «Да куда ты собралась? Ведь он женат и у него двое детей. Всю жизнь с алиментщиком будешь жить, детки ещё маленькие…» Отношения у нас с её матерью обострились. И я сказал подруге: «Если у нас что-то получится, то ноги твоей матери не будет в нашем доме». К тому же и её старшая сестра воспротивилась: я оскорбился, что меня отвергли, и мы расстались.

Влад немного помолчал и затем добавил:

– Потом, правда, мы с ней через некоторое время случайно встретились в городе, она вроде была готова к примирению, но я уже не мог простить ей её колебаний. Вот такие дела. А сейчас я стараюсь подольше не бывать дома, сам напрашиваюсь в длительные командировки. Мы здесь, в вашем славном городе, уже полгода торчим, выполняя небольшие заказы. Когда я возвращаюсь домой, всё дома делаю, что должен делать по дому мужчина: ремонт, крупные покупки. Покупаю всё, что нужно детям и в дом. Отдаю жене деньги. В общем, содержу семью, как и должен это делать глава семьи. А сам жду, когда подрастёт дочь.

Алина невольно и радостно подумала: «Если мне так открыто выдают векселя, стало быть, у меня есть шанс на продолжение отношений». Ведь в любых отношениях каждая сторона просчитывает и просматривает все возможные варианты и связанные с ними возможности. Особенно если встречаются уже искушённые в жизни люди, уже имеющие за спиной часть багажа прошлого. Пусть пока что посетила Алину одна надежда в чистом виде, без конкретных прицелов, пристрелок или задумок. Поскольку каждому фрагменту в отношениях между мужчиной и женщиной обозначено какое-то время нами самими  или независимыми от нас обстоятельствами.

Например, курортная любовь может смело рассчитывать на 24 дня, туристическая на 12 дней, командировочная – на время командировки и т.д. И лишь настоящая среди них пробивает себе дорогу, подчас долго и трудно, пусть тоже в зависимости от жизненных  всевозможных преград. И если  даже  её земной путь, по независимым от  неё причинам, оказывается кратким, она  неизменно продолжает жить в сердце долгие годы, откуда её никто не способен изгнать. И никакими средствами. Ведь само сердце – то обитель Бога! А в неё никто кроме Хозяина наведаться не может! И  не сможет! По той простой причине – не дано ему это свыше!

Так и Алина не строила никаких планов, не питала абсолютно никаких конкретных замыслов, но сокровенная надежда опять-таки не во власти человека. Ибо, как объяснить, что она вдруг почувствовала, что этот человек в один момент стал ей почему-то значительно ближе. Иначе чего ради стал бы он первой встречной женщине столь откровенно говорить о своих проблемах.

Однако она подумала: «Если он использует меня только в целях внимательной слушательницы, когда вдруг внезапно хочется излить кому-нибудь душу, тогда это самая большая и непростительная глупость с его стороны по отношению к себе  и ко мне, ибо всё сказанное легко может вызвать обратную реакцию. Но истинные мотивы его внезапной откровенности на данный момент не ясны, поэтому пока трудно гадать…»

 

К тому же пора было бежать за хлебом, который ждали его товарищи по корабельной команде. Алина с Владиславом встали и пошли по направлению к магазину. Теперь она держала его под руку без всяких комплексов и напоминаний, словно получила от кого-то невидимое и неслышимое разрешение. Ей уже были абсолютно безразличны посторонние взгляды, потому что внутренне Влад стал ей значительно ближе, как будто их сблизила какая-то общая тайна. Или, скорее, общие жизненные  трудности, и им важно было ощущать локоть друг друга, чтобы получать через это доверительное прикосновение невидимую, но уверенную поддержку.

Однако по дороге опять начались мелкие пикировки. Особенно, когда Влад снова самодовольно изрёк:

– Посмотри, с какой завистью на тебя посматривают встречные женщины, оттого что ты идёшь с таким видным мужчиной.

Она сказала ему точно в тон:

– Не беспокойся, я всё замечаю. Однако я считаю, что меня мог бы дополнить значительно более элегантный мужчина.  И гладко выбритый, – поддела она его, – а ты в походной одежде и со щетиной.

Влад даже немного смешался от такой неожиданно колкой реплики и такого откровенного выпада, затем попытался выкрутиться:

– Но я люблю себя чувствовать в одежде свободно, а не стеснённо.

Она снова не пощадила его:

– Дорогой,  это не меняет дела. Поскольку одно другому не мешает, – но тут же немного смягчилась, продолжив, – в любой одежде  можно чувствовать себя совершенно свободно, надо только привыкнуть к ней, – и, как истинная женщина, сразу же переключилась на отрадную и благоприятную для него тему, – представляю, как бы тебе пошёл светло-серый элегантный костюм и лёгкие туфли. Хотя тебе любая одежда пойдёт. В том числе и спортивная, у тебя благодатная фигура.

Влад недовольно спросил:

– Ты что, уже пытаешься перекраивать меня на свой лад?

Она  поспешно заверила его:

– Никоим образом. Впрочем, я всегда считала и продолжаю считать, сколько бы это ни выглядело самонадеянным,  со мною может быть рядом только элегантный мужчина, то есть равный мне, чтобы подчёркивал меня, – слегка отыгралась она за его первоначальный выпад.

Влад парировал:

– Вот как! А мне, наоборот, всегда казалось, что это именно женщина должна подчёркивать мои достоинства…

У неё чуть было не вырвалось: «Если они есть». Но у неё хватило благоразумия промолчать, а Влад продолжал:

– …что это я оказываю ей честь, идя рядом с нею.

Она улыбнулась:

– А тут, видишь ли, какая заковыка получается – у каждого свои представления на сей счёт. Но ты не огорчайся,  в мелочах я всегда охотно отдаю пальму первенства мужчине, – и тут же, примирительно добавила, – подумай сам, зачем нам сразу начинать с неразрешимых противоречий. Пусть ты, именно ты во всём будешь первым.

И снова подумала: «Если сможешь. Если у тебя получится». Вслух продолжила:

– Я разве против? Я только – за! Согласна быть слабой натурой, простым приложением, если мужчина стоит того и докажет мне это без излишней авторитарности. А мне самой всё это как бы без надобности, – слегка слукавила она.

Но он, смягчившись, спросил:

– Так тебе именно этого хочется?

Она с неискренней готовностью ответила:

– Разумеется, именно этого. И уже много лет, да вот только всё не получается.

Ободрённый её не совсем понятной покладистостью, он гордо и самодовольно изрёк:

– Не переживай, со мной ты это получишь. Вскоре с тобой произойдут удивительные метаморфозы.

Она удивлённо вскинула глаза:

– Ого, вот даже как! Во  множественном числе! Ты меня пугаешь. Однако, это что-то новенькое. Поясни, пожалуйста,  каким же образом всё это произойдёт?

Влад самодовольно продолжил:

– Со временем ты будешь мыслить, как я, думать, как я, но с горячностью будешь выдавать мои мысли за свои. И сама этого не заметишь.

– Дорогой, – с искренним изумлением в голосе произнесла она, – да меня вроде тоже Бог способностью соображать не обидел.  Неужели ты и впрямь думаешь, что у меня настолько пустая голова, и в ней такой большой дефицит собственных мыслей?  Впрочем, – одёрнула она себя, –  дай-то Бог, если будет у тебя чему поучиться и чему подражать, зачем же мне изначально как умной женщине отвергать такую возможность? Ведь каждый человек, встречающийся нам на нашем жизненном пути, является для нас учителем. От всякого мы чему-то учимся.

Про себя подумала: «В этой ситуации отрадно то, что подобный разговор напоминает модель беседы  людей, настроенных на будущее и на лучшие времена. Только как бы за эти авансы не пришлось затем платить крупною монетой».

 

 

   ГЛАВА IX

 

 

За лёгкой приятной беседой, они подошли к хлебному магазину, но увидели только свои отражения в стеклянной витрине, поскольку сам магазин уже закрылся.

Влад сокрушённо как школьник произнёс:

– Что я теперь парням скажу? Они ведь меня с хлебом ждут.

Алина поспешила успокоить его:

– Не переживай, сокол мой ясный, ты же  – со мной! А я ещё никогда друзей в трудной ситуации или в беде не оставляла.  К тому же женщине Богом дано – интуитивно  находить выход из любого положения.  Я просто-напросто поделюсь с тобой домашними запасами хлеба. А если будет мало, у соседей до завтра, перехвачу. Так что твои мужчины не останутся без хлеба на ужин, – она улыбнулась и добавила, –  недаром же ты вчера вечером, когда мы сидели вчетвером, так внезапно выпалил: «А я бы пошёл с тобой воровать! Заметь, не в разведку, что делает женщине особую честь, а именно воровать».

Влад улыбнулся:

– Так я же пошутил, – затем добавил, – хотя и в этом деле надёжность имеет решающее значение.

Алина повторила:

– Хотя обычно мне делают более изысканные комплименты, и речь, как правило, ведётся о совместной разведке, а не о воровстве.

Влад улыбнулся и ответил:

– Мадам. Что же здесь удивительного? Просто раньше вы общались с более изысканной публикой, а теперь перед вами – моряк.

Алина подхватила:

– Но ведь не просто моряк, а представитель высшей морской касты – капитан. А это меняет дело. Или все моряки подвержены соблазну взять что-то чужое?

Влад вдруг резко обиделся:

– Ты что такое говоришь? Просто я сказал тогда первое, что мне пришло в голову, –  и добавил, – впрочем, повторяю, в краже надёжные люди тоже не последнее дело.

Алине нравилось в нём то, что он нисколько не пасовал, если уж начинал какую-то мысль, то и заканчивал её в этом же ключе, а не вился ужом, выкручиваясь из неловкой  ситуации.  Это тоже  своеобразная тактика определённой устойчивой позиции индивида. Общение с ним становилось всё более и более приятным. А Любовь – это, прежде всего, общение! Влад хорошо знал людей, в частности – женщин, склад их ума и характера, хоть и имел не совсем привычную для неё, а то и вовсе иную манеру рассуждений. То есть умел делать подчас совершенно неожиданные для неё  предположения или выводы, с которыми она, если и не соглашалась сразу но, поразмыслив над его собственными наблюдениями, понимала, что они не лишены здравого смысла. Влад же  мгновенно подмечал в ней мелкие перемены настроений и тут же реагировал на них, причём чаще всего позитивным образом, стараясь её тут же как-нибудь утешить. Чаще всего он прибегал к самому беспроигрышному варианту в общении с женщиной:  обнимал её, прижимал к себе и, молча гладил тёплой приятной и нежной рукой. А это наитие даётся лишь очень тонким мужчинам, ибо это особое знание:  для женщины важнее всего – именно  прикосновение!!!

И получалось, что чаще всего Влад вёл себя с ней именно должным образом и тем самым всё больше и больше располагал к себе её сердце. Она уже не замечала его грубошёрстного, тёплого в этот раз свитера, ни его замшевой куртки, ни брюк со швом, в одном месте прихваченном ниткой поверху явно мужской рукой. Просто он был из другой жизни, из той, где всё было приемлемо и допустимо. Она видела в нём прежде всего человека, на первый взгляд имеющего здоровую,  то есть без червоточин сердцевину. А внешний лоск – это дело наживное, оно ведь, как правило, относится  больше к области  женских задач.

Влад и сейчас, словно прочитав её мысли, прямо спросил:

– Как ты думаешь, а через сколько времени я смог бы стать человеком твоей мечты? – и с улыбкой уточнил. – Чтобы со всеми, так сказать, наворотами и регалиями?

Она опять-таки, слегка растерявшись, неопределённо ответила:

– Не могу сказать точно, может быть, через пару-тройку лет.

Влад искренне изумился:

– Так долго? Я этого не вынесу, – и искренне добавил, – да знаешь ли ты, какую жизнь я веду? Мне и сейчас мучительно тяжело общаться с тобой. Я  постоянно боюсь, чтобы у меня что-нибудь такое эдакое не сорвалось с языка. Мне постоянно приходится контролировать себя. Я же месяцами только среди мужиков живу, а там всё – гораздо проще. Некогда думать о политесе, да он среди нас как-то не особо и нужен. На морских лайнерах только  в  кино  идеальный порядок, где в кадрах фильма на палубе имеются чистые матросы и капитаны в парадной форме.

Алина молча слушала его вполне искренние слова, а он продолжал:

– Я знаю, что звёзд особо с неба не хватаю, – он улыбнулся и добавил, – хотя этих самых звёзд над нашей головой предостаточно. Стоит только руку протянуть и любая из них – твоя. Знаешь, какие просто восхитительные звёзды над морем в тихую погоду? Куришь у поручня, или когда есть время взглянуть на них, даже на поэзию тянет, так и хочется что-то непривычное для себя сказать, как-то по-иному выразить свою сущность, но это только проблески сознания. А в обычное время мне это как-то и не особо нужно было. Я твёрдо держусь средней позиции, хотя  знаю, что я значительно выше средины в профессии и в жизни.  В мою задачу входит, чтобы только до неё не опуститься. А куда-то, совсем вверх, я никогда не стремился, – затем, немного помолчав, добавил, – да и такую особу как ты я впервые встречаю: такую требовательную и придирчивую.

Алина весело рассмеялась:

– Вот тебе и раз! Сделал вывод! А теперь сформулируйте, пожалуйста, свою мысль конкретнее, к чему это я по твоему мнению придиралась?

Влад уверенно произнёс:

– Знаешь, милая моя, иным женщинам нет никакой необходимости облекать свои мысли в слова, достаточно посмотреть в их глаза, у них же на лице всё написано. А взгляд у тебя очень красноречивый, можешь мне поверить на слово. Или ты думаешь, я не заметил в первый вечер, каким оценивающим взглядом ты то и дело окидывала меня?

Алина с улыбкой согласилась:

– Да, может быть, ты в чём-то  прав, со мной трудновато мужчине, но зато и интересно, – не преминула она тем самым добавить себе очков, затем участливо спросила, – тебе что, и в самом деле трудно со мной?

Влад не стал лукавить:

– Трудно, золотко. Трудно.

Она спросила упавшим голосом:

– И совсем-совсем не интересно?

Он обречённо согласился:

– В том-то и дело, что интересно, золотко.

 

Уже совсем вечерело, и пора было снимать тёмные очки. Алина попросила его:

– Владик, пожалуйста, пройди несколько шагов вперёд. Я чуть-чуть приведу себя в порядок.

Он не понял в чём дело и действительно прошёл несколько шагов вперёд, а когда увидел, что она всего-навсего достала косметичку из сумочки и, глядя в зеркальце, смахнула слегка опавшую тушь с ресниц, причесалась и подкрасила губы, приблизился к ней и начал снова отчитывать её:

– Я-то думал, что у тебя случилась какая-то серьёзная женская авария, а так могла бы меня и не отсылать, а попросить просто отвернуться. Так делают женщины, даже тогда, когда им нужно чулки подтянуть, а здесь такая щепетильность.

Алину неприятно поразила его очередная бестактность, и она ответила ему в тон:

– Друг мой, прежде всего не советую тебе впредь сравнивать меня с другими женщинами. И второе, в следующий раз постарайся, пожалуйста, не заострять на таких мелочах внимания. Я не хуже тебя знаю, что позволительно  женщине, а что – нет. Давай лучше поспешим домой. Вдруг у меня самой хлеба не достаточно и придётся его занимать  у соседей.

Они несколько шагов шли молча. Алина всё же размышляла про себя о том, что только её душа начнёт располагаться на доверительное общение с ним, как он тут же умудряется сказать что-то не понравившееся ей или что-то сделать в этом же духе. «То ли это моменты так называемой притирки характеров между людьми, то ли и впрямь показатель элементарной нестыковки? Чего  ради он вздумал отчитывать меня по такому пустяку, когда следовало сделать вид, что он вообще ничего не заметил?» – подумала она.

Влад снова сразу же почувствовал её настроение и очень мягко, как ни в чём не бывало, сказал, ловко переходя на тему хлеба насущного:

– Мужчины меня поймут. Да и кто из них вспомнил бы о хлебе, если бы рядом была такая хорошенькая женщина?

Однако она пропустила комплимент мимо ушей и сказала:

– Сомневаюсь. Голодный мужчина вряд ли способен абстрагироваться от своих животных ощущений, если только сам не влюблён. В остальное время,  в качестве неудовлетворённой потребности, над ним постоянно довлеет приоритет разозлённого желудка.

Влад на это сказал:

– Ничего. Раз так, то потерпят. Мы ведь привыкли к походной жизни, не впервой.

Алина нетерпеливо сказала:

– И всё же поспешим. К тому же стало прохладно,  я принесу тебе хлеб и заодно переоденусь в пальто.

 

Алина забежала домой. Дома было всё в порядке. Взяла на кухне почти полную булку хлеба ещё половинку заняла у соседки и проблема с кормёжкой была решена. Она быстро переоделась, накинула тёплый шарф и снова пошла к нему.

Влад прямо просиял от радости:

– Ну, всё! Ты прямо молодчинка! Считай, что я спасён твоими заботливыми руками. Теперь меня мужики будут ругать только за опоздание.

Алина тут же отреагировала должным образом:

– Намёк понял, отправляйся.

 

Он слабо запротестовал. Но Алина, несмотря на то, что в пальто ей стало гораздо теплее и хотелось ещё немного постоять с ним, продолжила энергично настаивать. Хотя, когда опускаются сумерки, чувствуешь себя рядом с мужчиной гораздо увереннее, а потому и гораздо комфортнее. А мелкие шероховатости в отношениях, которые так заметны при ярком свете дня, слегка приглушаются, поскольку в это время энергично включается жизнь тела, и приоритетными становятся лишь его желания и ощущения. И на первое место выдвигаются совершенно иные эмоции, стоит только прикоснуться друг к другу. Так и ей стоило только плотнее прижаться к этому стройному и молодому мужчине, к сильному телу истинного моряка, и она мгновенно, закрыв глаза, почувствовала свой особый, уже подчёркнутый  интерес к нему. Но всё же, пришлось свернуть все свои желания, наступить, так сказать, на горло столь красноречиво проявляющей себя  песне и с сожалением повторить ему:

– Всё, Владик, тебе пора. Возвращайся. Тебя мужички уже заждались с хлебом, – она, улыбнувшись, добавила, – если не хочешь, чтобы тебя самого проглотила голодная команда. Правда, неизвестно, чего они ждут сильнее тебя или хлеб.

Большой и неожиданной радостью для неё было услышать искреннее возражение Влада:

– Нет, ещё чуть-чуть посидим на скамеечке у дома и затем я пойду, даже помчусь навстречу своей судьбе, – улыбнулся он, затем вдруг столь же неожиданно для неё добавил, – а, может быть, мне никуда и мчаться не надо, потому что моя судьба рядом со мной?

 

Они сели на лавочку, Влад сразу обнял Алину, а она в свою очередь доверчиво прижалась к нему. Они оба почувствовали, как в них нарастает лёгкое волнение, обычно предшествующее долгому и страстному поцелую. Именно в токах, в казалось бы скрытой, но явно ощутимой обоими энергии этого волнения и проявляется интимная нежность к партнёру, в которую погружаешься обычно только с закрытыми глазами. Влад с нежностью, которая вызрела в нём за эти пару часов, поцеловал её именно долгим поцелуем. А она в свою очередь почувствовала, что его губы оказываются или представляют собой источник настоящего блаженства, из которого  не напьёшься…

Чаще всего она, если дело доходило до поцелуя с понравившимся ей мужчиной, узурпировала эту ласку, то есть предпочитала целовать его сама, доставляя тем самым удовольствие и себе и партнёру.  Будучи активной женщиной по натуре и по  жизни,  она искренне считала, что и целовать мужчину она может гораздо лучше и чувственнее, чем он.  Но в этот раз ей настолько  хорошо было в его сильных и умелых объятиях, что  она  не только не торопилась с этим решением, но даже не помышляла о нём.

Недаром же среди женщин бытует мнение, что если мужчина хорош в данном вопросе, то нет никакого смысла «высовываться». И так всё хорошо настолько, что лучше – не бывает. Поэтому Алина сидела настолько тихо и умиротворённо под его надёжным крылышком, что Влад с улыбкой спросил:

– А что это ты, душа моя, вдруг замолчала? На тебя это не похоже.

В ответ она  искренне призналась:

– Просто мне так хорошо, что я даже пошевелиться не могу.

 

Мягкий, лёгкий ветерок слегка шевелил листья деревьев, до них доносилась музыка из открытых окон проезжающих мимо автомобилей, но в данный момент они находились только вдвоём  в своём, образованном только ими двумя мире, где в этот момент было хорошо, спокойно и радостно обоим. «Даже помолчать иной раз вдвоём и то хорошо», – с нежностью подумала она.

Влад прервал молчание:

– Значит, тебе нравится? – и сам себе ответил, – это хорошо. И мне тоже так хорошо, что ты даже себе вообразить не можешь. Когда не обласканного морского волка целует на берегу именно желанная женщина, – и он, улыбнувшись, добавил, – да ещё, если делает это со знанием дела. Так что, пожалуйста, продолжи.

Она исполнила просьбу. И вот тогда он схватил её, и она узнала, что такое настоящее мужское желание – желание мужчины, который давно не был с женщиной. Губы его мгновенно стали горячими и даже жаркими, страстными и властными одновременно.  Место было, что называется, самым неподходящим, но окажись они при этом ещё и в подходящем месте, неизвестно, удалось бы ей избежать его страстного напора. Влад целовал её с такой неистовой страстностью,  всё сильнее и сильнее прижимая  к себе,  не давая даже опомниться, что она совершенно перестала соображать, где находится, полностью отдаваясь этому восхитительному для обоих шквалу страсти и всё нарастающей властной  ласки очень умелого мужчины, которой, казалось, не будет конца.

Обычно до такой степени мужчина распаляется, когда близость предопределена и когда неизбежно продолжение этой самой ласки. «Вот это да! – пронеслось в её полностью сокрушённом сознании, – да он целует как в сладостном сне!». Целых несколько минут она совершенно не могла прийти в себя. Недаром же считается, что страстный поцелуй – это начало полного слияния. Ведь такие поцелуи далеко не со всеми и далеко не всегда случаются и получаются. Далеко не со всеми!!!

Затем Алина ослабевшим голосом произнесла:

– Слушай, Влад, мне всегда казалось, что лучше меня никто этого делать не умеет и не может, но теперь я без колебания отдаю пальму первенства тебе. Считай, что ты – на пьедестале,  и я без колебаний отдаю тебе  право на лидерство в этом вопросе.

Тогда и он решился сделать ей ответное признание:

– Но ведь этот поцелуй случился в ответ на твой.

Однако больше он никак не прореагировал даже в ответ на такую откровенную похвалу.  Видно, внутренне был занят тем, что тоже приходил в себя. И только спустя какое-то время снова улыбнулся:

– Вот так-то! Так целуют мужчины, обласканные ветром, освящённые солнцем и окроплённые ослепительными по красоте морскими брызгами.

Алина улыбнулась:

– Твоё резюме впечатляет. А раз это так, то я полностью приветствую эти стихии, если они способны выпестовать таких славных капитанов и таких неотразимых мужчин. Значит,  эти  стихии и  на самом деле священны и всесильны.

Влад улыбнулся, прижимая её к себе:

– В этом месте поподробнее, пожалуйста, стихии или мужчины?

Она охотно уточнила:

– И те и другие. Но пошли, Владик, уже поздно. Уже одиннадцать. Представляю,  какими словами твоя команда с голодными желудками обзывает меня. Уж ты уточни, пожалуйста, что это именно я передаю им хлеб насущный. Обещаешь?

Влад нехотя поднялся со скамейки и сказал:

– Да, жаль, что надо идти, а мне так хотелось, чтобы ты ещё разок поцеловала меня  волшебным поцелуем, от которого даже кровь в сердце закипает, – и он с улыбкой добавил, – не говоря уже о прочих местах. У тебя такие нежные губы, просто прелесть.

Алина успокоила его:

– Полагаю,  мы с тобой ещё увидимся. Пусть что-то останется и про запас, – и нежно пообещала ему, – ведь теперь поцелуи только тебе принадлежат.

У Влада была очень хорошая реакция, и он тут же поймал её на слове:

– Только поцелуи?

Она улыбнулась:

– Если и всё остальное, то интриги не будет, а интрига для мужчины – сладкая приманка!

Влад вдруг сказал:

– Эх ты! Только считается, что женщины более романтичны, чем мужчины.

Я вчера, когда мы с тобой простились, столько ещё стоял под твоим окном, мне было интересно, почувствуешь ли ты моё присутствие или нет, ведь это важно, когда  мужчина и женщина умеют чувствовать друг друга, разве не так? – и не дожидаясь ответа на вопрос, продолжил. – Мне так хотелось, чтобы ты вышла на балкон и помахала мне рукой, чтобы я уехал полностью спокойный. Но ты включила свет, спокойно ходила по кухне, но не смогла почувствовать, ни моего взгляда, ни моего присутствия. Мне очень жаль, что ты поступила по стереотипу: если уже далеко за полночь, то мужчина не в состоянии быть романтичным и не может стоять под окном любимой женщины. Он должен мигом бросаться к машине и мчаться к себе.

Так что ли?

Алина даже сказать на это ничего не могла,  она только подумала: «Вот это да! Вот это действительно новость для меня!»  Но оправдываться всё же, пришлось, и она призналась:

– Да, это большой прокол с моей стороны.  И я его полностью признаю. Но мы, женщины, к сожалению, давно отвыкли, что мужчина  в принципе способен на нечто подобное. Вот я сразу и принялась за мытьё посуды, но то, что я не чувствовала тебя, это не совсем правда, я даже засыпая всё еще с великой нежностью ощущала на себе прикосновение твоих рук и губ. Но теперь я обязательно буду об этом помнить. Обещаю.

Он улыбнулся:

– Это слегка обнадёживает. Считай, что я получил маленькую сатисфакцию.

Алина с нежностью произнесла:

– Желаю тебе без проблем добраться до морпорта. А сама сейчас же побегу на балкон и буду стоять там до тех пор, пока ты не тормознёшь машину. Помашу тебе рукой. Видишь, какая я способная ученица.

Влад легко и романтично коснулся своей нежной ладонью её щеки и пошёл к дороге. Алина вернулась к себе и помахала ему рукой с балкона. Затем вернулась в гостиную и села в кресло. Давно она не испытывала такой живительной умиротворённости и даже блаженства в ощущениях. Вместе с тем она чувствовала себя удивительно спокойной и довольной, почти счастливой. И лишь слегка корила себя за то, что не оправдала самых романтических ожиданий Владислава. И впрямь, разве могла она подумать, что ему придёт в голову вместо того, чтобы стремглав бросаться к машине и возвращаться в морпорт, стоять под её балконом, ожидая её появления. Она жалела о том, что у неё не хватило догадливости всё же выйти на балкон вместо того, чтобы завязываться с  немытой   посудой…

Затем быстро приняла тёплый душ и лёгла в постель. И перед сном снова и снова, как это делает каждая влюблённая женщина, да и, наверное, каждый влюблённый мужчина, вспоминала все подробности их встречи и, конечно же, с самой большой радостью и невольным трепетом останавливалась на самых последних и самых волнующих подробностях сегодняшнего свидания. Вспоминала его поначалу такие нежные, а затем такие жадные и особо волнующие поцелуи, которые даже ментально снова разволновали её. Засыпала она, всё ещё мысленно предаваясь своим ощущениям…

 

                                                         ГЛАВА  X        

 

 

На следующий день, как только Алина вошла в кабинет, руководитель сектора Валентина Васильевна встретила её такими словами. Она с улыбкой сказала:

– Что-то я не припомню, чтобы с больничного кто-то возвращался с таким цветущим видом, как у вас, Алина, – и со знанием дела добавила, –  явно, что-то произошло в жизни женщины хорошее. Ибо даже после  постельного режима, когда удаётся немного отлежаться и всласть почитать, не выглядишь так хорошо и свежо, как вы сейчас, – но, зная, что Алина вряд ли станет распространяться о своём, пока ещё ненайденном счастье,  философски закончила мысль, – эх и хорошо же, когда у нас, женщин, случается что-то стоящее.  Ладно, я побежала на оперативку, будет желание, за чашкой чая поделитесь.

Как только она вышла из кабинета,  сразу же раздался телефонный звонок. Влад нежным голосом вопросил:

– Всё ли у вас в порядке, сеньора?

Алина радостно ответила, поскольку никто не мог подслушать их разговор:

– Всё в лучшем  виде, потому что я помню о вас, мой капитан. И думаю о вас, а в этом состоянии любая работа куда приятней кажется и лучше спорится. Чувствую себя вполне уверенно и даже где-то умиротворённо. Даже моя начальница только что сделала мне комплимент перед тем, как уйти на оперативку. И всё это только ваша, мой капитан, заслуга.

Чувствовалось, что польщённый Владислав довольно улыбается, а она вдруг добавила:

– Смогу ли я когда-нибудь иметь счастье лицезреть вас, уважаемый, хоть и не при полном параде, так как это происходит только на праздники, то хотя бы увидеть в капитанском кителе? – и с лёгкой задоринкой в голосе добавила. –  Так как я вас вижу только в штатском, и мне просто не верится, что вы настоящий капитан, – и тут же добавила, чтобы не смущать его как мужчину, – хотя, разумеется, по росту и по стати вы вполне тянете на моряка и даже на капитана.

Влад нисколько не обиделся, наоборот рассмеялся:

– А, может быть, я, выходя в город, наоборот переодеваюсь в штатскую одежду, – и так же весело добавил, – чего ради людей пугать своим мундиром? Я на него и на корабле за много лет насмотрелся. Это ведь для штатских капитанская форма – диковинка, а для нас – обычное дело. И тут же перевёл разговор, – а что это Миша такой понурый ходит? Они что, поссорились с Евгенией, не знаешь?

Алина ответила:

– Да, есть немного.

Влад продолжил:

– То-то я смотрю, он сам не свой ходит.

Алина сказала:

– Насколько я могла заметить, он парень чересчур, мягко сказать, эмоциональный, и перепады в настроении для него – частое явление. Знаешь, например, как он неистовствовал в первый вечер, когда вы с Женей вышли на балкон и о чём-то говорили. «Всё, – говорит, – что это они так долго стоят? Это мне совсем не нравится. И совсем это ни к чему». Я ему говорю: «Так ты иди и сам постой вместе с ними, пока я тут всё к чаю накрою». Он мне отвечает так дерзко: «Нет, не пойду. Не могу я рядом с Владом стоять. Я себя рядом с ним неполноценным чувствую, он такой высокий и стройный». Мне пришлось успокоить его: «Да брось ты, Мишель, в комплексы впадать, ты вполне нормальный мужчина и рост у тебя выше среднего». Он мне точно таким же недовольным тоном отвечает: «Брось меня утешать, это я по сравнению с вами нормального роста, а по сравнению с ним я – коротышка».

Влад удивился:

– Вот как?! А я даже не думал, что он комплексует. Может быть, он злился оттого, что я с Евгенией стоял и разговаривал? Так я задал ей как судье несколько интересующих меня как руководителя команды вопросов, – и откровенно добавил, – там у нас небольшие шероховатости с начальником здешнего морпорта обозначились.

Алина продолжила:

– Я тоже не могла его в тот вечер урезонить, – и с лёгким кокетством добавила, – самой-то мне тогда было ещё всё равно, что ты с Женей стоишь. Я тогда ещё не питала к тебе особенного интереса, – слегка слукавила она.

Влад мгновенно среагировал на эту фразу:

– А теперь питаешь этот самый особенный интерес?

Алина рассмеялась:

– Ну и реакция у тебя, – и уклончиво продолжила, – а тебе как бы хотелось, чтобы питала  или что бы –  нет?

Влад, несмотря на то, что их разговор происходил по служебному телефону, начал скороговоркой говорить ей о том, что его просто переполняет нежность к ней. Иначе чего ради он бы чуть свет срывался с тёплой постели и бежал в  телефонную будку, которая к тому же находится на конце географии морпорта, в которой к тому же выбиты  стёкла,  и ледяной морской ветер весьма чувствительно ласкает его со всех сторон?

Довольная таким потоком на слух весьма искренних признаний капитана, она сказала:

–  Мне нравится и весьма приятен ход ваших мыслей, господин капитан, но теперь уточните, пожалуйста, как именно вы меня любите.

Он выпалил:

– Очень-очень! Сильно-сильно! Это всё, что я могу тебе пока сказать. Понимая, что это для женщины  недостаточно, это для неё означает – ничего не сказать. Тогда могу тебя уверить, что это лишь канва, а узоры я буду расшивать при встрече, тебе ведь этого хочется? Ведь женщину извечно интересуют лишь узоры, так, кажется, говорил знаменитый  Сирано де Бержерак у Эдмона Ростана?

Алина восхищённо сказала:

– Именно так, мой капитан. Мысль озвучена почти дословно! Вот ты, Влад, честно скажу, удивил меня этим полноценным воспроизведением книги Эдмона Ростана. Можешь даже считать, что сразил меня. И в результате чего я полностью удовлетворена твоим ответом. И с удовольствием при встрече послушаю, как именно ты собираешься расшить канву, – и она ещё раз восхищённо повторила, – ну ты и поразил меня. Ибо далеко не всякий мужчина помнит  о таких, с их точки зрения, несущественных вещах, называемых мелочами. А мы, женщины, считаем, что это как раз таки  не мелочи.

Довольный произведённым эффектом, Влад продолжал её удивлять и дальше, он заговорщицким тоном продолжил:

– Об этом поговорим вечером, так как я намерен сегодня пригласить тебя к себе в гости на свой корабль, поедешь со мной? Посмотришь, как мы живём.

Алина растерялась от неожиданности и  несколько мгновений  элементарно как компьютер «зависла».

Влад повторил вопрос, только тогда она опомнилась, но всё так же замялась:

– Не знаю, Влад, твоё предложение настолько неожиданно для меня, даже внезапно, что я, право, в полной растерянности. А это необходимо – ехать к тебе на корабль, – она мгновенно начала сдавать позиции, – может быть, встретимся в городе?

Влад наоборот добавил настойчивости в голос:

– Но я уже всё загадал. Я уже мысленно всё представил. А тебе, золотко, только и остаётся всё сделать так, чтобы моё желание сбылось.

Она попыталась отшутиться:

– Это как в песне поётся: «Я тебя прошу, сделай так, как я хочу…»

Влад не обратил на эту реплику никакого внимания и так же настойчиво продолжал:

– Ты знаешь, как я выдраил свою каюту к твоему приезду?! Все металлические части: и у настольной лампы, и у стола, и у кровати сверкают так, что глаза режет от блеска. Когда приедешь, сама увидишь.

Алина ещё больше растерялась от сообщения, что все спецприготовления  не только идут полным ходом, но  уже благополучно завершены. Теперь только осталось выяснить, к чему именно эти приготовления. Но капитан  включил полный вперёд и форсирует события невероятно стремительным образом.

«Что же делать?» – заметалось её сознание. Но она уже знала, что он, несмотря на свой высокий рост, сильные плечи и внешнюю мускулистую взрослость, крайне чувствителен в душе, и никак нельзя во второй раз обмануть его лучшие романтические  ожидания резким отказом. Алина  всё ещё неуверенно произнесла:

– Я, право, не знаю, Влад. Для меня всё это крайне неожиданно.  Я, честно говоря,  не особая любительница и охотница до всякого рода приключений.

Влад горячо проговорил:

– Я понимаю, чего ты опасаешься и, наверное, ты в чём-то права – малоизвестный мужчина…  Куда-то надо ехать с ним, а тем более так далеко, в морпорт. Для тебя это и впрямь необычно, я с этим вполне согласен, – и вдруг спросил у неё, – ты хоть когда-нибудь, хоть раз была в порту «Актау»?

Она поспешно ответила:

– Никогда. У меня просто такой необходимости не было, – и живо добавила, – у меня же никогда не было знакомых моряков, ты – первый. И моя сухопутная нога никогда не ступала на эту заповедную территорию. Наши соседи по площадке перевозили свою машину в Баку на пароме, а мне не доводилось.

Влад продолжал с уверенной ноткой в голосе:

– Эх ты, трусиха. А как же наше объяснение в любви, которое я тебе  обещал на вечер? Я же тебе только что объяснился. Причём  заметь, совершенно искренне и от всего сердца. А сердечные признания – они самые сокровенные и потому самые надёжные и ценные. Стало быть, я несу за тебя как взрослый мужчина полную ответственность. Ничего не бойся и ни о чём не тревожься.

Она, пересилив свой страх, улыбнулась:

– Как, однако, приятно слышать подобные слова. Особенно если они произносятся  таким уверенным голосом, как твой сейчас.

Влад продолжил:

– Так то-то же. У меня тут в СЭС  работает один матрос, у него есть машина, я приеду с ним в город и позвоню тебе.  Увезу тебя и доставлю обратно домой в целости и сохранности, не позднее одиннадцати. Доставлю в целости и сохранности – слово офицера!

Алина на эту уверенную тираду обещаний, наоборот, снова неуверенно произнесла:

– Слово офицера – это звучит обнадёживающе, но я, честно говоря, привыкла полагаться в этой жизни только на себя, а данное тобой обещание я  рада была бы  воспринять как устоявшуюся у моряков или у военных данность, но у меня почему-то внутри, в сознании, это слабо пока получается.

Влад согласился:

– Хорошо, военную клятву отставим в сторону, я даю тебе слово мужчины.

Она тут же подумала: «А вот в это можно верить и того меньше!» Тогда  Влад прибегнул к безошибочно срабатывающему в отношении к женщине методу: он продолжал приятным, располагающим, отвлекающим и расслабляющим её опасения голосом:

– Я тебя со своей командой познакомлю. Знаешь же, что женщина на борту считается моряками плохой приметой. Я никогда не водил женщин на борт своего корабля. Ты будешь первая. Я лишь для тебя решил сделать  исключение, потому что ты этого достойна, – умело польстил он, – и потом, ты же сама хотела увидеть меня в морской форме. Получается, что я исполняю именно твою просьбу и твоё желание.

Последний аргумент лишил Алину последнего сопротивления. И впрямь, когда ещё ей доведётся увидеть живого настоящего капитана в капитанской форме? Да ещё такого красивого? Разве можно упускать такой шанс?! Это было бы непростительной глупостью. И потом, кому не хочется быть первым или первой на этой ярмарке тщеславия? И она полностью сдалась на его милость:

– Что же, если ты настаиваешь, тогда посмотрим…

Окрылённый Влад не стал тянуть резину и, пока она не передумала, поспешил завершить разговор словами:

– До вечера, золотко. Я тебе позвоню.

 

                                                              ГЛАВА XI

 

 

Вечер Алина ожидала с какими-то новыми ощущениями, ибо все события, с которыми ей предстояло познакомиться, были во всех смыслах новыми и неожиданными. Ей нужно было куда-то ехать знакомиться с новыми людьми. И при всём при этом совершенно не ясно, что тебя ожидает. Всё незнакомое, неизведанное, но её постоянно при этом сопровождала определённая внутренняя уверенность в нём, и поэтому она умиротворённо ожидала новую встречу с нравившимся ей мужчиной.

И даже внутренне подбадривала себя: «Я же с ним, значит, всё будет хорошо». Она чуть раньше уехала с работы якобы по делу, торопясь домой, так как надо было обязательно приготовить ужин для сына и успеть собраться. И всё это по ускоренной программе. Алина, как всякая женщина, перед свиданием снова перемеряла массу кофточек и юбочек. И остановилась на светло-серой красиво облегающей бёдра юбке и светло-розовой блузке и светлой же курточке, повязала тонкий шейный платок и придирчиво осмотрела себя. Вся одежда вроде бы ближе к спортивному, непринуждённому стилю, но всё в целом – неплохо.

Осталась довольна собой и своим внешним видом. Надела чёрные туфли на каблуке и повесила чёрную сумочку через плечо. Всё было в тон и всё сочеталось между собой по цвету. За одеждой Алина следила скрупулёзно. Ни разу в жизни она не надела на себя блузку в цветочек, а юбку – в клетку, как это делают иногда другие женщины.

И как только Влад позвонил, вышла из подъезда. Сосед ошарашенно уставился на неё, ведь сразу было  видно, что женщина собралась на свидание. Всё в её внешнем облике яснее-ясного говорило об этом. Он сам часто делал ей комплименты и полунамёки, но она не обращала на него никакого внимания. А здесь сосед не выдержал и устремился за ней до самого угла дома, чтобы увидеть  счастливчика, которого выбрала эта строптивица.

Влад радостно направился к ней от стоящей у обочины машины, приветствуя её словами:

– Как я рад снова видеть тебя. Ты прекрасно выглядишь, – и тут же, как школьник, сияя глазами и всем своим видом, радостно добавил, – а я, ты только посмотри, какой я сегодня хрустящий от чистоты и положительных эмоций, ради такого события гладко выбритый, как ты любишь.

Алина тоже адекватно прореагировала на это радостное для женщины сообщение:

– Вот умничка, вот молодец! Это для меня настоящий праздник! Это означает, что ко мне будут прикасаться нежные щёчки.

Он снова радостно улыбнулся:

– Это уж беспременно! Не извольте сумлеваться.

Они подошли к машине, Влад открыл дверцу и помог ей сесть, затем сам сел рядом с ней и коротко сказал:

– Всё, Саша, поехали.

Алина шепнула ему:

– Что, в вашем кругу не принято представлять незнакомую женщину незнакомому мужчине?

Он уклончиво сказал:

– Ещё успеешь познакомиться.

 

Алина так рада была снова видеть его, что тут же успокоилась, даже не вспоминая о своих тревогах и опасениях. И только тихо снова спросила:

– А водитель видит нас в зеркало или нет?

Влад уклончиво ответил:

– Нет, он деликатный парень.

Она снова тихонько попросила:

– Тогда поцелуй меня в щёчку, я так рада видеть тебя. Я только об этом и мечтаю, тем более что щёчка ещё нежная и не начала появляться эта жутко колючая мужская щетина, которая для любой женщины – сущее наказание.

И только тут заметила,  с каким удовольствием, радостью и чуть ли ни с обожанием Влад рассматривает её изящные колени, обтянутые красивыми  колготками. Проследив за его взглядом, она тут же попыталась натянуть приподнявшуюся юбку пониже. Но он тут же остановил её руку ладонью, затем переместил свою тёплую ладонь на колено и с обволакивающей её сознание нежностью произнёс:

– Ты вся просто восхитительна! Ты вся просто обворожительна! Это же надо, какое  мне чудо досталось!

Алина только подумала: «Вот что делает с женщиной предстоящее приятное свидание. Он вполне искренен, видимо, так всё  и есть в его глазах, если он видит меня сейчас именно такой».

Влад с готовностью прикоснулся к её щеке губами.

Она недоумённо произнесла:

– Да ты, братец, того… Кажется, уже принял на грудь?!

Он сказал с виноватой улыбкой:

– Да всего чуть-чуть. Новое судно вечером пришло. Капитан на нём – мой друг. Надо было завершение одного дела отметить, – и он скороговоркой пообещал, – я тебе всё объясню.

Но и это она пропустила мимо ушей, настолько ей было хорошо и приятно чувствовать рядом его сильное мужское тело, которое всё более заметно и ощутимо тянулось к ней. И она готова была всё простить ему, ни на что не обращать внимания, со всем мириться, лишь бы чувствовать его рядом вот так же близко.

Но спустя пару минут, она вдруг с невольной тревогой спросила:

– Слушай, Влад, а команда у вас на корабле большая?

Он улыбнулся, сразу поймав её мысль:

– Ты с таким испугом произнесла эти слова «команда» и «большая», словно я собираюсь пустить тебя по кругу. Увидишь сама, – и с той же расслабленной улыбкой спросил, – что, трусишь? Ты же хвасталась, что легко можешь адаптироваться  в любой незнакомой компании, если мне не изменяет память, вот и будет возможность проверить на практике, насколько верны и искренни твои слова.

Она с сомнением в голосе возразила:

– Я могу сделать вид, что адаптировалась, а вот смогу ли я полностью расслабиться во многом зависит от тебя, точнее от твоей поддержки.

 

Они ехали по направлению к морпорту вдоль побережья. Погода стояла тихая и  на удивление тёплая. Море спокойно и размеренно, как и положено ему в такую погоду, катило свои сине-зелёные при сгущающихся сумерках волны. Алина молча смотрела в сторону горизонта, где плавно опускалась вечная золотая, единственно бесценная на всём белом свете копейка – копейка солнца. Как всегда откуда-то снизу, расцвечивая горизонт  золотисто-пурпурным колером, который, в свою очередь,   отбрасывал в небо уже более тёплые и сдержанные розовато-желтовато-сиреневатые оттенки…

Алина изредка бросала взгляд из окна машины, любуясь закатной игрой последних бликов на поверхности мелких волн при  лёгком бризе.

Влад, словно снова почувствовав её внутреннюю тревогу, наоборот, умиротворённо сказал:

– Золотко, не тревожься. Со мной ты в полной безопасности. И потом там, куда мы едем, я – хозяин

Она облегчённо сказала:

– Это звучит убедительно. Значит, ты меня никому на растерзание не отдашь? Помнишь, как в фильме «Оптимистическая трагедия» героиня, предварительно выстрелив в потолок, гневно спросила у матроса: «Что, комиссарова тела возжелал?..». А у меня даже с собой револьвера нет, прошу это учесть.

Он рассмеялся и снова привлёк её к себе со словами:

– Разве что на растерзание себе любимому, но на это ты, кажется, уже согласна.

Она ответила:

– И всё же не пугай меня раньше времени, а то у меня ещё есть возможность

выпрыгнуть на ходу из автомобиля.

И тут Влад уже сказал совершенно серьёзно:

– Ты что, Алина, и в самом деле о чём-то тревожишься? Ты что, золотко, я  в твоём представлении и в самом деле похож на варвара? Если это так, то ты и впрямь даже этими мыслями меня обижаешь. Я везу её на свой корабль, а она ещё не доверяет мне. Где это видано? Даже не думай ни о чём таком, ни один твой блестящий волосок не упадёт с твоей нежной и душистой головы.

И только в этом месте она более-менее успокоено сказала:

– Спасибо. Это уже другой разговор и ему, полагаю, можно внимать и верить.

 

Вскоре показались огни морского порта. Подъехали к проходной. Дальше на машине – нельзя. Влад взял Алину под руку и повёл к воротам. Алину приятно удивило, что Влад, ничуть не смущаясь её присутствия рядом, лихо взял под козырёк перед дежурной и молодцевато заявил:

– Тётя Соня, девушка со мной, я обещал показать ей корабль, я капитан и должен держать слово офицера, верно ведь?

Дежурная улыбнулась ему и махнула рукой, что означало зелёный свет. Они прошли через проходную и пошли по территории морского порта. Когда  удалились от проходной на приличное расстояние, он обнял Алину за плечи и уверенно повёл её в сторону причалов. Они шли достаточно долго, мимо огромного количества штабелей с лесом; мимо целых рядов каких-то ёмкостей и синих  металлических бочек; мимо бесчисленного количества каких-то контейнеров, заворачивая то за одно, то за другое нагромождение всевозможных портовых грузов, видимо ожидающих своей очереди на отправку морским транспортом.

У Алины снова невольно шевельнулась предательски опасливая мысль: «Если вдруг придётся рвать отсюда когти, я в жизни не найду дорогу к проходной».

Влад снова словно прочитал её тревожные мысли, он привлёк её к себе за плечи и сказал:

– Не волнуйся, всё будет в полном порядке. Я же обещал доставить тебя домой целой и невредимой  не позднее одиннадцати часов. Так оно и будет, нисколько не сомневайся. Слова своего я ещё никогда не нарушал, это знают все, кто знаком со мной, – и вслед за этим облегчённо сказал, – ну вот мы и у цели.

 

Весь обширный причал был достаточно хорошо освещён, но Алина не могла толком определить, сколько именно кораблей стояло у причала, такие на её взгляд они были большие и объёмные. Большие это были корабли или нет, сравнивать ей особенно не с чем было, поскольку её сухопутная нога всего один раз в жизни ступала на борт небольшого прогулочного корабля «Чайка» на озере Иссык-Куль в Киргизии, куда она,  будучи студенткой, ездила отдыхать со старшим братом и с его женой.

Влад с гордым видом сказал:

– А вот и мой красавец!

Алина прочитала название корабля «ГАЛАКТИКА» и сказала с воодушевлением, чтобы хотя бы внешне соответствовать  законной радости капитана:

– Впечатляет! И название тоже очень красивое – такое звёздное. Сразу воспринимаешь его как часть  двух стихий – воды и воздуха.

Владислав галантно подал ей руку, чтобы помочь ей перейти по перекидному мостику на борт корабля. Она не стала ничего говорить о том, что присутствие женщины на борту по суеверному представлению всех моряков является плохой приметой. Чтобы, чего доброго, не «накаркать». Влад галантно провёл её в кают компанию так, кажется, она называется. В достаточно просторном помещении, за большим общим столом сидела вся его команда. Матросы пили чай, а может быть и ещё что-то покрепче, пока не было капитана, и смотрели телевизор.

Влад представил Алину своей команде. Несколько пар крайне любопытных глаз мигом уставились на неё, с ходу стараясь разглядеть и вычислить, что же такого этакого, то есть необычного нашёл в ней их капитан, что решился даже пригласить её на борт корабля и представить команде. Алина сразу почувствовала, что под их напряжёнными взглядами и сам Влад несколько смущён. Мужчины налили ей чаю, но постепенно, чтобы не смущать её, подвыпившие мужики повернулись к экрану телевизора, ибо какой кому-либо из них резон налаживать общение с чужой женщиной? Ни пококетничать с ней нельзя, ни поприкалываться над ней, потому что  – это пассия капитана.

Алина сидела тихо, как мышка. Но в душе она чувствовала себя в этой совершенно чужой и чуждой себе компании незнакомых матросов, особенно на фоне их тёмных спецовок, действительно белой вороной, принимая во внимание  её светлую и свежую одежду да ещё  и запах французских духов.

Поэтому и ей самой не было никакого смысла лезть из кожи вон, пытаясь понравиться им или хотя бы завоевать их внешнюю симпатию. Всё равно у неё не получилось бы доказать им, что она среди них – свой парень! Поэтому она прибегла к своей излюбленной и беспроигрышной тактике в незнакомой компании – молчать и слушать! За много лет эта методика настолько полюбилась ей, что она ей всецело доверяла. Так как это самый лучший, во всяком случае, самый результативный в смысле  самозащиты манёвр – не выдавать о себе ровно никакой информации в малознакомой,  а в данном случае и вовсе незнакомой компании. К тому же когда женщина молчит, она  кажется, по мнению циников-мужчин, умнее, загадочнее и, стало быть, привлекательнее для мужского глаза.

Вскоре мужчины и в самом деле оценили её ненавязчивость и, время от времени начали  перебрасываться с нею мелкими репликами, спрашивая её мнение о том или об ином. Или делились какими-то незначительными морскими впечатлениями. А для неё было достаточно всего-навсего восторженно таращить глаза, что она и делала, при этом достаточно искренне восклицая:

– Правда? Как это интересно!

И как ни странно,  она сразу же почувствовала к себе  более заботливое отношение мужчин, ей предупредительно подливали чаю и ближе пододвигали купленное в магазине варенье.

И всё это она мастерски и достаточно артистично проделывала только для того, чтобы ещё больше понравиться Владу. Для этого зрителя стоило постараться! Ибо она знала, что уж он-то в состоянии оценить все её старания. Но вскоре её господин не выдержал такого доверительного к ней внимания со стороны своей команды, особенно боцмана – молодого смуглого здоровячка, который всё более охотно начал общаться с нею, и предложил:

– Ну, вы тут чаёвничайте, а мы поднимемся с гостьей наверх.

Алина подчёркнуто тепло поблагодарила его матросов за прекрасно приготовленный чай, заваренный чьей-то мастерской рукой, боцман на прощание одарил её заинтересованной улыбкой, и она, поощрённая его внезапным расположением, последовала за Владом.

По дороге на этот самый мифический верх, Влад доверительно шепнул ей:

– Я покажу тебе капитанскую рубку, хочешь?

Алина теперь уже с искренним энтузиазмом в голосе сказала:

– Ещё бы!

По достаточно узким мосткам они поднялись наверх – в святая-святых. Так, кажется, называется капитанский мостик. Хотя святая-святых, скорее всего – это моторное отделение, то есть сердце любого морского судна. И Алина увидела сам штурвал корабля. Впечатлений было – хоть отбавляй! Особенно для её романтической натуры.  А тут ещё Влад надел на себя китель капитана и капитанскую фуражку, элегантно выравнивая её, как все военные мужчины, по линии носа.

Это всё было уже вообще – запредельно! Тёмный цвет кителя и тёмный цвет фуражки так замечательно оттеняли светлое лицо Влада, светлые волосы и большие выразительные глаза. Он чуть смущённо смотрел на неё под прицелом её очарованных восторженных глаз, ожидая реакции  на всё увиденное.

Видя прямо перед собой такое живое великолепие, ей так и хотелось просто воскликнуть: «Влад, я у твоих ног!». Но, памятуя о некоторых высокомерных особенностях его характера, которые уже пару раз проявлялись в нём, всё же, поостереглась делать  такое хоть и искреннее, но опрометчивое признание.

И  всё же с настоящим придыханием от восхищения сказала:

– В жизни своей ничего более потрясающего не видела! А здесь всё настоящее! Я вижу и настоящий корабль и настоящего капитана. Вот это полный восторг!  Это, знаете ли, сударь, просто полный улёт! – повторила она. – Нечто фантастическое для меня – сухопутной барышни. Я такого зрелища, – ничуть не скрывая своего впечатления, восклицала она, – в жизни своей, да ещё с близкого расстояния,  не видела. Влад, хочешь, – всё-таки не удержалась Алина, – я выражу свой восторг иносказательно, сейчас я, подобно шкуре северной белой медведицы, рухну у твоих ног от восторга? Настолько весь твой вид поразил меня в самое сердце.

Влад, польщенный её искренним щенячьим восторгом,  улыбнулся и спросил:

– А почему именно белой медведицы?

Она, все ещё продолжая радоваться всему увиденному, ответила:

– Так у меня, несмотря на моё запредельно восторженное состояние, на всякий случай интуиция и воображение включились, в лесах ведь корабли не плавают. Верно ведь?

Он улыбнулся:

– Логично.

Она видела, насколько ему нравится  всё ею произносимое, причём без капли фальши в её голосе. Видно, ему и в самом деле не приходилось видеть или слышать столь искреннего восхищения. И он смущённо сказал:

– И в самом деле, почему на женщину так неотразимо действует капитанская форма, что в ней такого особенного, не понимаю.

Алина искренне ответила:

– Так ещё бы! Это не просто нарядно и стильно, это потрясающе красиво и мужественно! Ты знаешь, на мой взгляд, мужчины только двух профессий действуют на женщину, как ты выразился, магически. Это хирурги и капитаны. Что касается хирургов, если к нему самому добавляется формулировка: «Хирург от Бога!», то штабель из женских сердец ему обеспечен автоматически. А капитан – это, с моей точки зрения, символ мужества, бесстрашия и свободы, – и восторженно добавила, – и один из этих самых достойнейших символов стоит прямо передо мной! Это ли ни чудо!? И потом в капитанском кителе мужчина особенно похож на мужчину, – не задумываясь, выпалила она.

Но Влад внезапно обиделся:

– Ты что хочешь этим сказать?

Она начала активно оправдываться:

– Дорогой, применительно к тебе я ничего иного не хотела сказать. И прошу тебя, побудь ещё немного в форме, порадуй и потешь мою душу ещё немного этим удивительным зрелищем, ибо это и в самом деле самая впечатляющая картинка, которую мне когда-либо приходилось видеть в жизни, причём вживую. Ты только подумай сам, какие чувства в сей момент переполняют меня: настоящий капитан, на настоящем корабле, в настоящем мундире, да ещё и на настоящем капитанском мостике!

Влад снова улыбнулся довольной улыбкой:

– Для полной картины я покажу тебе ещё и настоящий судовой журнал. Правда там ничего особенного нет, и вряд ли ты прочтёшь там что-то интересное для себя, просто  обычные записи.

Алина заторопилась:

– Нет, нет! Я хочу его увидеть, хотя бы потому, чтобы посмотреть, как он выглядит, – и как всякая женщина тут же добавила, – и  какой у тебя почерк.

Он снова улыбнулся, подавая ей судовой журнал:

– Женщина есть женщина, из любых состояний она всегда возвращается к своей сути.

Но Алина уже с интересом всматривалась в идеально каллиграфический почерк Влада, любовалась его кругленькими и ровненькими буковками в словах, которые тоже идеально ровными рядочками заполняли  пространство листа. Ей даже не столь важно было содержание написанного, сколько сам внешний вид текста.

Затем искренне призналась:

– Честно говоря, эти записи для меня, то же самое, что разгадывать кроссворд на чужом языке. Но меня умиляет тот факт, – сказала она всё под тем же, восторженным впечатлением, – какой у тебя красивый почерк, гораздо лучше, чем у меня. И как аккуратно ведутся записи. А ведь специалисты-графологи активно утверждают, что человек, в частности мужчина, имеющий  такой идеальный почерк, и в жизни разумен и организован. Просто поразительно, как ты аккуратно ведешь журнал, – и, не снижая энтузиазма в голосе  от всего увиденного, она улыбнулась и добавила, – вот видишь, сегодня полностью твой день!

Влад довольным голосом произнёс:

– Так я, к твоему сведению, его тщательно спланировал.

Она поощрительно сказала:

– Что ж, сударь, примите мой респект!

Он ответил:

– Я во всём люблю порядок, не только в работе.

 

Алина сказала, слегка поёжившись от прохладного морского ветра, влетающего в открытое окно:

– Да, теперь я вижу своими глазами, что морякам не так-то уж и сладко в открытом море, особенно в шторм. И здесь действительно нужно быть очень сильным человеком: и физически,  и морально.

Влад с довольной улыбкой ответил:

– Да, мы такие мужественные сами по себе ребята. На судне иначе нельзя. В шторм иной раз так тебя бросает по палубе, что устоять непросто, а ты не только за себя при этом отвечаешь, но и за команду в целом, и за доверенный тебе груз.

Алина улыбнулась и добавила:

– Знаешь, я недавно видела телепередачу про пингвинов – тоже полностью морских жителей – вот кому приходится ещё тяжелее, чем вам. Только представь, семьдесят градусов мороза, даже вообразить такое невозможно. Я вот всё думаю, как у них только ножки или лапки на снегу в ледышки или в костяшки не превращаются при такой жуткой температуре, ведь это же живая плоть? Попробуй-ка голыми ногами постоять на снегу, даже при сорокаградусном морозе, сразу ведь ноги отморозишь? У полярников – вон какие меховые унты. А сейчас для них ещё и одежду специальную разработали с автономным подогревом. А пингвины в этот жуткий холод просто становятся впритык друг к другу и поворачиваются спиной к ветру. И только меняются местами, чтобы внутри немного согреться. Вот где условия, но живут же?!

Влад улыбнулся:

– Да, у них лучше развито чувство взаимовыручки, чем у людей, это точно. Вот что значит быть поставленным в условия элементарного выживания, когда это становится общей  – коллективной задачей.

Алина с энтузиазмом в голосе продолжала:

– Так и это ещё не всё. У них мамаши стоя высиживают яйца. И как только пингвинёнок вылупится из яйца, она его тут же передаёт на сохранение папашке, причём она должна это сделать очень быстро, чтобы птенец не успел замёрзнуть на морозе, а сама отправляется искать корм. А папаши держат птенцов в своём пуху остаток полярной ночи. Они не просто стоят, а умудряются  ещё и прикармливать малышей. Их железы вырабатывают особый питательный секрет, которым они и подкармливают птенцов, пока мать не добудет корм и не вернётся.  Представляешь?

Влад снова улыбнулся:

– Потому и выжили пингвины и сохранились как вид, что у них чувство локтя развито.

Алина добавила:

– Но что меня ещё больше удивило, что целый месяц полярной ночи, пока отцы стоят с птенцами, мамаши умудряются  не только кормиться, но ещё добывать и запасать пищу для птенца.  Удивительно, где они в кромешной темноте, в семидесятиградусный мороз умудряются это делать. Вот истинные чудеса природы.

Но по телевизору показывали, что они возвращаются такие округлившиеся, такие толстенькие и диктор говорит: «Не понятно одно, как они умудряются из тысяч совершенно одинаковых по внешнему виду пингвинов найти именно своего партнёра со своим же птенцом?»  Вот и в самом деле, как это? Как они это делают?

Но, наверное, как-то так, как и у людей, а? Я бы точно тебя узнала среди тысяч мужчин.

Влад весело рассмеялся и, прижимая её к себе, добавил:

– Не мудрено, это ведь совсем несложно сделать, я же высокий, как каланча. Ты бы меня по голове и узнала.

Алина сказала:

– Так вот дослушай ещё чуть-чуть про пингвинов. Возвращается мамаша, находит своих, и диктор опять комментирует: «Здесь главное, чтобы опять передача птенца от отца к матери не была продолжительной, иначе малыш просто замёрзнет на морозе. И вот пингвинёнок быстро переходит от отца к матери, а папаша отправляется с голодухи отъедаться. Видишь, как у них всё прочно, просто монолит какой-то во всём. Вот что значит – в точности следовать своему, определённому Создателем, порядку. И заметь – никакого хаоса.

Влад согласился:

– Да, это так.

Алина улыбнулась и добавила:

– И для сравнения как поступает, к примеру, сухопутный мужик. Я как-то недавно смеялась над одной фразой, сказанной мужчиной: «А я со своей плотью долго не панькаюсь, накормил и кинул на диван».

Влад продолжал ласково прижимать её к себе. И когда первый восторг от всего увиденного прошёл, она невольно подумала о том, что в этой капитанской рубке более всего её интересовал сам капитан, нежели всё остальное. Но она продолжала подыгрывать его профессиональной гордости, проявляя живейший интерес ко всем этим колёсикам и вращающимся  деталям на приборах, определяющих различные морские данные и  параметры.

Влад, воодушевлённый её интересом, начал ей всё подробно объяснять, но это было уже слегка выше её понимания, точнее, желания понимать. Хоть внешне она продолжала сиять от неуёмного восторга, в который по-настоящему привёл её только сам Влад в кителе на его высокой стройной мужественной фигуре. И  капитанская фуражка с кокардой на  очаровательной светлой голове, из-под козырька которой выглядывали потрясающе-привлекательные глаза заправского потомственного моряка. Но внутренне она всё острее желала того, что бы он скорее обнял её, будучи в своём обворожительном одеянии.

И она мягко прервала его нескончаемые пояснения, которые вряд ли смогли бы ей пригодиться в сугубо  не морской среде:

– Влад, вот теперь я убедилась, глядя на тебя, в одной интересной закономерности, о которой я где-то читала. Там говорилось, что у моряков всегда отличное острое зрение, и сами глаза постоянно в восхитительно-здоровой форме. Они у них всегда чистые, ясные, – она улыбнулась и добавила, – если не пьяные, разумеется. У моряков всегда отличное зрение от чистого морского воздуха и обилия солнца. Вот и получается, что вы находитесь в экологически-чистой среде обитания. И точно, твои ясные и восхитительно красивые небесного цвета глаза полностью подтверждают эту теорию. Всё так и есть, у тебя именно чистые, ясные, с голубыми белками глаза, – и с улыбкой добавила, – и можешь мне поверить, они просто неподражаемы!

Видно Алина очень возбуждённо и искренне выдавала ему эти истины, что Влад взял её лицо в свои ладони и сказал в ответ:

– Ты так сияешь! Дай я на тебя насмотрюсь. А то мне скоро в рейс, а фотографию ты мне, конечно же, не дашь.

Алина вдруг почувствовала конкретное головокружение и сказала:

– Владик, у меня такое чувство, что мозги постоянно шевелятся в черепке. Правда-правда. Точно. Настолько   непривычное ощущение,  будто они там плавают, отчего это? Это начало морской болезни?!

Влад рассмеялся:

– Ты что, золотко, ты только посмотри, полный же штиль!

Она слабо улыбнулась:

– Это для тебя, моряка, штиль, а для меня – это конкретная качка. Я знаю, что малыш в утробе матери находится в околоплодных водах, и это предохраняет его от возможного удара. Знаю так же, что и мозг человека тоже находится в специальной жидкости. Но это я знала только теоретически, а сегодня я это чувствую определённо, то есть, как он ходором ходит у меня в черепке. И должна тебе доложить, как капитану от вновь прибывшего матроса, это ощущения явно не из приятных. Что главное, сама вроде бы ничего, а вот только мозг, чётко ощущаю, как  все полтора килограмма серого вещества, – она со слабой улыбкой добавила, – то есть весь мой ментальный компьютер основательно  плавает в околомозговой жидкости.  И места себе спокойного в черепе  не находит, – и с настоящей тревогой переспросила, – это что и есть морская болезнь, от качки?

Влад искренне рассмеялся:

– Да ты что, Алина, какая болезнь? Какая качка. Ты только взгляни на море, – повторил он, – даже мелких волн нет, полнейший штиль. К тому же корабль на приколе.

Она слабо улыбнулась:

– А меня на какой-нибудь прикол нельзя поставить, чтобы у меня это ощущение в голове исчезло?

– С удовольствием, – сказал он, смеясь. Затем, посадив её к себе на колени, переспросил, – так лучше?

Алина, прижавшись к его мощной груди, констатировала своё состояние:

– Да, так, кажется, значительно лучше, потому что меня твоя близость и твоё тепло отвлекают, – затем с улыбкой спросила, – слушайте, господин капитан, а правда, что капитанов слышат звёзды?

Влад ответил, подыгрывая ей:

– Правда. Мне ведь звёзды обещали, что сегодня ты будешь у меня на корабле.

Она как восторженный ребёнок спросила:

– Неужели это правда? Не шутишь? А подтвердить свои слова можешь?

Он ласково ответил:

– Могу!  Сейчас я точно слышу, как они мне велят поцеловать тебя.

Алина, наоборот, запротестовала:

– Слушай, Влад, так нас могут увидеть из этой будки.

Влад тут же обиделся:

– Ты это так пренебрежительно сказала, как будто речь идёт о собачьей будке.

Она быстро поправилась:

– Прости меня, пожалуйста, моя необдуманная фраза лишний раз говорит о том, что в состоянии плавающего мозга я просто не в состоянии контролировать  свою собственную речь. Прости меня, я имела  в виду капитанскую рубку. Это правильней, надеюсь. Но всё равно нас наверняка видно из других подобных сооружений у рядом стоящих судов. Мне так и кажется, что из-за стёкол напротив светятся чьи-то любопытные глаза.

Он с пафосным оттенком в голосе сказал:

– Ещё бы! Ты – первая женщина, которая удостоена чести ступить на палубу этого корабля. Я же тебе говорил, что редко бываю в городе, исключая вылазки за продуктами, да и то с парнями. Ты же сама видела, что и дежурная на проходной ничего мне не сказала, так как впервые  увидела меня с женщиной.

Алина, слегка улыбнувшись, сказала:

– Думаю, тебя не обидит маленький анекдот, в котором говорится: «Если ты не помнишь, когда у тебя в последний раз была женщина, то это уже не склероз…», – и тут же перевела разговор, – так, говоришь, это особый случай, что я удостоена чести быть приглашённой на  корабль самим капитаном?

Влад тут же самодовольно отреагировал:

– Разумеется. Именно так. И ребята из команды знают, если уж я привёл тебя сюда, то это не просто так, – он, лукаво улыбнувшись, добавил, – кстати, вся команда от тебя в восторге.

Она искренне удивилась:

– Вот как! Когда же ты успел это выяснить? Ты ведь, насколько я помню, никуда не отлучался и ни с кем не уединялся.

Влад снова улыбнулся:

– Это быстро делается. Они мне подали особый знак, что оценили вкус своего капитана, – затем снова самодовольно добавил, – меня и раньше здесь сватали, ведь в каждом морском порту работают несколько женщин, но я человек в этих делах щепетильный, поэтому предложенные женские варианты меня не устроили. И я предпочёл одиночество. А вот что с тобой раньше не познакомились, я очень жалею. Я ведь уже полгода здесь. Так, мелкие перевозки груза. Всё ждём подписания контракта, – повторил он, – и скоро нам  в настоящий рейс.

Алина уклончиво сказала:

– Относительно меня ни о чём не жалей, друг мой, ибо мы можем так же внезапно расстаться, как и познакомились.

Вдруг Влад спохватился:

– Золотко, тебе, наверное, здесь прохладно? Ты опять кашляешь. Что же это я  невнимательный такой,  ты же только что с больничного.

Алина слабо улыбнулась:

– Кашель-то это ничего, но вот состояние, что у меня постоянно двигается крыша или то, что в ней, вот что меня, честно сказать, достаёт конкретно. Влад, неужели ты и в самом деле не чувствуешь колебаний корабля?

Вместо ответа Влад накинул ей на плечи свой  капитанский китель и крепче прижал к себе.  Только тогда она, на мгновение забыв о собственных ощущениях, точнее, об ощущениях своей головы, удовлетворённо и радостно сказала:

– Благодарю вас, мой капитан! Век не забуду, что на моих плечах побывал настоящий китель настоящего морского капитана, на который мне доводилось с восхищением взирать только в кадрах кино.  В это время я, равно как и все прочие женщины, смотрела на него с непередаваемым, главное, с неподдельным восторгом и обожанием. А здесь всё – по-настоящему, всё – наяву. Это ли ни восторг и ни настоящее чудо?! Спасибо тебе, дорогой, за эти настоящие живые чудеса. Я этого никогда не забуду, как это обычно утверждается, когда человек испытывает особо  сильные эмоции.

Влад, наконец, вставил словечко в  поток её искренних признаний:

– Так вот о качке, сокровище моё, только представь на минутку, что было бы с тобой, окажись ты в открытом море в момент шторма, примерно в пять-шесть баллов? Вот там настоящая качка бывает, но мы, моряки, и к ней уже привыкли.

Алина с содроганием в голосе и в теле произнесла:

– Мне даже при всём моём богатом воображении сложно представить себя в ситуации, когда меня бросает, даже швыряет от одной стенки к другой в ваших узких коридорах. У меня от одной только этой мысли начинает кружиться голова, – и она удручённо призналась, –  да, видно, вестибулярный аппарат у меня никуда не годится. В жизни бы из меня не вышла морячка, не говоря уже о том, чтобы полететь в космос. Я  на вращающуюся карусель смотрю, и то у меня уже  кружится голова.

Влад молча слушал её, прижимая  к себе и вдыхая аромат её нежных духов, когда Алина жалостно произнесла:

– Владик, а можно нам спуститься ниже? У меня и впрямь такое чувство, что я впервые в жизни как бы существую отдельно от своей головы, правда. Хотя моя голова вроде бы по-прежнему на месте, да только я её содержимое не в состоянии никак контролировать. А это не совсем адекватное ощущение, я тебе скажу.  Как ты только это терпишь? Не понимаю.

Влад с гордостью сказал:

– Но я же потомственный моряк и зачат от моряка, стало быть, имею нормальный  вестибулярный аппарат, как ты изволила выразиться, он в меня с генами заложен. У меня и дед был моряком, и отец. А потом ко всему в жизни привыкаешь, – и философски добавил, – а качка – это ещё далеко не самое страшное, к чему человек должен привыкнуть. Хорошо, давай спустимся вниз. У меня в аптечке, кажется, есть аэрончик на всякий случай. Нам-то, морякам, он без надобности, но порой приходится всякие грузы перевозить, в том числе изредка и пассажиров. Я дам тебе таблетку, и всё пройдёт, вот увидишь.

Алина попросила его:

– Поцелуй меня ещё раз, – она снова чуть было не оговорилась, в будке, но вовремя  спохватилась, – на капитанском мостике. Это так символично и, главное, романтично.

Владислав засмеялся, снова крепко прижав её к себе, затем сказал:

– Ну и лакомка же ты!

Она нежно ответила ему:

– Значит, лакомство того стоит.

 

Затем они спустились ещё раз в общую каюту, и только Алина согласилась взять в руки поданную её боцманом кружку с чаем, как Влад тут же сказал:

– Пошли, я дам тебе аэрон, чтобы у тебя не кружилась голова, а ребята телевизор посмотрят.

Как только они вошли в капитанскую каюту,  Влад страстно прижал её к себе и горячо заговорил:

– Это для команды и так слишком большая роскошь, я им и так позволил любоваться тобой целых десять минут. Это для них – предел возможного и мною допустимого.  Ещё бы, они такой женщины, как ты, никогда в своей жизни не видели.  Я извёлся весь, пока они смотрели на тебя. Я страшный собственник и ревнивец, так и знай. Только я один должен видеть и целовать тебя. И быть с тобой, – произнёс он упоённым от нежности голосом, –  я так мечтал об этой встрече. А об этом вечере – и того больше! Если бы ты только знала, как я мечтал о нашей встрече наедине – целую неделю представлял её до мельчайших подробностей.

Алина молча слушала его признания, но он вдруг слегка отстранил её от себя и спросил:

– Кстати, а ты обратила внимание на то, как я, из уважения к тебе, выдраил все металлические части в своей каюте?

Алина осмотрелась и, стараясь ничем не нарушить восторженного состояния хозяина каюты, сказала:

– Да я вижу, что здесь идеальный порядок, – и добавила, – а что, у всей мебели ножки прикручены к полу? Вот чудеса!

Влад улыбнулся:

– Разумеется. Ты даже представить себе не можешь, что творится на корабле в шторм. Знаешь, как бы вся мебель по каюте летала.

Алина ещё раз обвела каюту взглядом. В ней стоял диван, стол, книжная полка, тоже прикрученная к стене, шкаф и кровать. Настольная лампа, в свою очередь, прикручена к столу.

Влад ещё раз повторил:

– Видишь, как всё блестит?

Она повернулась к нему со словами:

– Конечно, вижу. Ценю и благодарю за уважение, – и с улыбкой добавила, – но больше всего мне нравится, как блестит и даже хрустит от чистоты сам хозяин этой замечательной каюты.

Польщённый Влад, не долго думая, усадил её на кровать и кратко сказал:

– Раздевайся.

Она оторопело уставилась на него:

– То есть как это, раздевайся? Ты о чём? – встревожено спросила она.

– Так о самом простом, чудесном и долгожданном – о близости, – улыбнулся он, – я же сейчас буду страстно целовать тебя, а ты, надеюсь, не хочешь помять свою красивую одежду? Сними хотя бы верхнюю одежду.  Чего ты так испугалась, я не понимаю?! Успокойся, я не мазохист и не садист, я обычный влюблённый мужчина, так что тебе совершенно нечего опасаться.

И он осторожно снял с неё курточку и шейный платок. Шейный платок повесил на спинку стула, а курточку повесил на плечики, а она только отметила это. Против этого она не возражала. Алина осталась в юбке и в блузке.

Затем их поцелуи становились всё более и более страстными, как он и обещал. Теперь они уже то сидели, то лежали на его привинченной к полу кровати. После одного из таких поцелуев, Влад интимно шепнул ей на ушко:

– Я для нашей с тобой встречи застелил последний новый комплект белья, – после сообщения этой интимной подробности, он уже более доверительно предложил ей, – золотко, давай снимем ещё и юбочку с блузкой.

Но Алина решительно воспротивилась:

– Нет, нет и нет! Останусь в них, так спокойнее, – отчётливо чувствуя, что от его страстных и невероятно умелых  поцелуев к тому же голодного мужчины она сама начинает не на шутку заводиться.

Влад великолепно знал женскую натуру, в этом у неё уже не было никакого сомнения, поэтому он, как ни в чём не бывало, прокомментировал её отказ:

– Если они придают тебе столь необходимую уверенность, не будем обращать на них никакого внимания, но если они сильно помнутся, то мы с тобой не виноваты, верно, ведь? А моё дело – предупредить…

 

В  каюте горела настольная лампа под отражателем, поэтому они находились лишь в приглушённом свете. К тому же от более частых и жарких поцелуев Влада у неё и у самой начало потихоньку затуманиваться сознание. Владик опять очень умело, умно и весьма кстати предложил ей:

– Золотко, ложись в постель, она совершенно чистая, и к тому же это моя собственная постель. Я ни за что не решился бы тебе сделать это предложение, если бы это было не так. К примеру, на квартире у Мишеля, где мы были в первый раз. А блузочку и юбочку мы давай всё равно снимем, – и резонно заметил, – подумай сама, ведь тебе самой будет неловко перед ребятами, когда мы будем выходить отсюда, а одежда у тебя будет помятой.

Этот аргумент снова возымел своё действие, и она  позволила ему расстегнуть на юбке молнию, а на  блузке – пуговицы. Всё это он проделывал очень аккуратно,  с трогательной заботой, как настоящий молодой любовник. Вскоре одежда была снята и точно так же аккуратно уложена на соседний диван. На ней остался самый минимум защитной одежды. Он же сам, на что она обратила внимание, был пока полностью одет. И вдруг погас свет в каюте, не известно как и когда выключенный его умелой рукой. И она оказалась незащищённой пред властью его жадных жарких и трепещущих от желания губ.

Ничто в нём не действовало так сильно и убедительно не только на её сознание, но и на всё её существо, как его губы. Они яснее всяких слов и прикосновений  говорили ей о его страсти и всё более усиливающемся желании.

Она из последних сил старалась выдержать его страстный напор. Но вольно или не вольно,  её обычно достаточно аскетическое сознание начало активно и безоговорочно сдавать свои позиции, и ей с всё большим трудом удавалось сдерживаться. Хотя горячая и страстная власть его поцелуев всё более и более завладевала всей её кровью…

А кровь тоже всё более охотно откликалась на его горячие ласки и прикосновения, и она ощутимо теряла способность чувствовать и ощущать слабые увещевания её воли к сопротивлению.

Уже теперь не только душа и сердце, но и всё тело начало отзываться на

страстный зов его тела. И знакомая сладостная истома, предвещающая непреодолимое желание, всё более наполняла в ней каждую клетку существа, которое всё охотнее  откликалось на зов  молодого мощного и столь же жаждущего  близости тела желанного мужчины. А их взаимная страстная энергия уже, казалось, заполняла всё пространство его каюты – молодая всепоглощающая сила неудержимо и страстно влекла их  друг к другу.

Наконец Влад понял, что уже можно снять верхнюю деталь из трёх имеющихся на её теле элементов одежды. А именно колготки, которые были надеты поверх кружевных трусиков. Алина из последних сил воспротивилась:

– Нет, не надо.

Влад, слегка охрипшим от желания голосом спросил:

– Почему, золотко?

Она, слабо контролируя свою речь, произнесла первое, что ей пришло в голову:

– Нет, мы сейчас оденемся и пойдём домой.

Влад и не думал возражать, отлично зная женщину:

– Хорошо, так и будет, милая, мы сейчас быстро оденемся и пойдём домой. Всё будет так, как ты скажешь.

И Алина, услышав его заверения, снова расслабилась и снова погрузилась в свои внутренние ощущения, а Влад, тем самым полностью лишив её необходимости сопротивляться, спустил горячей ладонью  бретельку лифчика с её плеча, начал горячими губами покрывать освободившееся пространство полуоткрытой груди, нежно приговаривая при этом:

– Хорошо, всё только так и будет, как ты скажешь, мы уже сейчас начинаем одеваться, уже встаём с постели…

Она слабо прошептала:

– Да, да, сейчас, сейчас…

Затем последовал ещё один, более долгий и более страстный поцелуй. Алина уже даже не могла вспомнить, в какой именно момент, когда и как он, постоянно целуя её, успел полностью раздеться сам. Именно когда и как, если он ни на секунду не ослаблял своего страстного напора и ни на мгновение не выпускал её из своих страстных объятий. Теперь он уже целовал её, полностью прикасаясь своей пылающей грудью к её груди. И от этого жаркого жаждущего близости  тела молодого мужчины, каждая клетка которого источала настоящий истинный  трепет  страсти,  она сама теряла последние попытки к сопротивлению…

Теперь она точно знала, что её непреодолимо влечёт к нему, и ей всё сложнее бороться со страстным влечением. Из последних сил, борясь с непреодолимым желанием, она сказала:

– Владик, давай оденемся и пойдём домой, что подумают твои парни?

Он слегка охрипшим от желания голосом прошептал:

– Милая моя, я тебя так хочу, просто умираю. А парни что хотят, то пусть и думают, мне разницы нет. Прелесть моя, даже если мы будем сидеть в каюте и только держать друг друга за руки, они всё равно подумают то, что захотят.

Она отозвалась:

– Логично.

Влад снова прошептал:

– Так уж лучше мы побудем с тобой вместе, и нам будет с тобой так хорошо,

ты даже не представляешь, как именно, а я это уже чувствую. И пусть тебя парни не волнуют. На этом свете и на этом корабле есть только ты и я. И мы сейчас с тобой самые счастливые люди на земле, разве не так? Скажи, так?

Она просто кивнула головой, а Влад продолжил:

– Но я одного не могу понять, почему ты так долго не решаешься? Скажи, почему ты не можешь до конца расслабиться?  Или я тебе не нравлюсь? – с тревогой в голосе прошептал он, – я же чувствую, что волную тебя, тогда почему? Почему ты не хочешь? Ты же сама говорила, что любишь меня, а не хочешь быть со мной, почему?

Она, еле переведя дух, ответила:

– Люблю, но не здесь. Меня страшно смущает вся эта незнакомая обстановка.

Влад с неудовольствием в голосе сказал:

– Но ведь это моя обстановка, я в ней живу и работаю. И нам никто не помешает, уверяю тебя. Никто не посмеет сейчас постучать в дверь моей каюты.

Она, слабо отходя от его первого натиска, опять сказала первое, что пришло в голову:

– Ничего. Главное, нравственность соблюсти, а плоть потерпит.

Тут уж Влад не на шутку разозлился и сказал с угрозой в голосе:

– Это что-то новое и несуразное. Хорошо, пусть твоя плоть терпит, я не возражаю, сейчас встану, зажгу свет, и пусть твоя плоть терпит сколько угодно.

При этом он точно знал, злодей, что именно это вызовет в ней обратную реакцию. А её плоть и вовсе вознегодует от этого бессмысленного ограничения, когда лишится такого высшего кайфа! Она ведь, эта плоть, отлично знает, какое наслаждение её ожидает впереди… Буквально через каких-нибудь пару-тройку минут…

И вместо того, чтобы исполнить свою угрозу реально, этот продуманный шпион снова  с удвоенной страстностью принялся целовать, ласкать  и без того всё её пылающее тело, он гладил её горячими ладонями по всему телу настолько жадно и призывно, не давая ей возможности опомниться, начиная  свой очередной жадный поцелуй. И у неё больше не появилось ни сил, ни желания сопротивляться.  Ей ничего не оставалось делать, как, теряя последние остатки бессмысленного  благоразумия, потихоньку сдавать свои позиции натиску его умелых действий…

К тому же импульсы подсознания ослабевали, а токи подступающего наслаждения, точнее предчувствия этого самого наслаждения, так долго и сурово сдерживаемого, начали всё более и более властно проявлять себя, легко проникая сквозь любое доводы рассудка.  Постепенно она начала сливаться с восторгом неотвратимо сиюминутно наступающей близости, под властью совершенно неуправляемых и не контролируемых разумом импульсов властного зова тела. Даже скорее теперь их общего  зова тел, превратившегося в порыв такой страсти, которая уже полностью завладела ими обоими. И она больше ниоткуда не убирала его жарких рук, которые всё  откровеннее ласкали её…

Но теперь, видно, сам Влад решил немного, ещё совсем немного выдержать её, ему нравилось одерживать над ней такой блестящий, такой сокрушительный верх, теперь он, в свою очередь, подводил её к близости постепенно. Ибо не будь он страстным гурманом в любви, он давно бы уже овладел ею, он давно бы уже подавил её сопротивление, если бы захотел.

Но он видел, насколько полно она начала отдаваться своим внутренним ощущениям,  тем отчётливее он  сам чувствовал её состояние, но по-прежнему не предпринимая каких-либо действий, лишь целовал и ласкал её всё более страстно, неотвратимо приближая её собственный экстаз. Зная, что теперь она полностью в его власти, ласкал и целовал её до тех самых пор, пока она сама уже начала ожидать, когда же он будет раздевать её полностью…

А её недовольная плоть уже начала активно возмущаться: «Только представь, как всё будет ломить и болеть, если ничего не произойдет, и если ты не будешь с ним?»  Ибо само неукротимое желание начало подступать к внутренней поверхности бёдер и к самому лону…

Но Влад продолжал только целовать и неистово гладить её, по-прежнему не предпринимая никаких действий.

Она, всецело отдаваясь этому вихрю, потоку наслаждения, перехлёстывающемуся через край сознания, даже не отдавала себе отчета, что это было такое: нежность, благодарность, возможность просто всецело отдаться этой внезапной и  столь мощной ласке умелого и опытного мужчины и возможно полнее напитаться ею.  Или возможность самой ласкать его красивое, стройное и к тому же столь желанное тело? Не только прикасаться к нему, но и со всей возможной страстностью и страстью прижимать его к себе и так долго не отпускать, как ей этого хотелось.

Но она знала точно, что  была в те минуты всецело искренней с ним, не хитрой, не коварной, она не прибегала ни к уловкам ума, ни к экспериментам своего женского опыта, не думая о последствиях, не задумываясь о выводах, которые, возможно, делает лежащий рядом с ней мужчина. Ей было просто потрясающе хорошо, как не было уже очень давно. Алина всецело наслаждалась этими мгновениями полной безмятежности, истинного блаженства хоть и минутного женского счастья, забыв обо всём на свете.  Влад тёплой ладонью ласкал, слегка сжимая и водя по кругу яблочка её груди,  постанывая при этом, а когда прикасался к соску своими шёлковыми губами, её собственное желание возрастало втрое, достигая  самой последней точки  желания.

Смог! Да ещё как смог. Тонко и в высшей степени по-мужски. Он дождался-таки, довёл её до такого состояния, когда она сама готова была сдирать с себя ненавистные колготки. И лишь в самые последние секунды, благодаря своей мужской деликатности, именно в последние секунды, чтобы не смущать её, сам снял их. Но оба знали, что он просто поступает, как подобает настоящему мужчине, ибо после она бы очень смущалась своего же собственного поступка.

И когда её собственное желание стало уже нестерпимым, только тогда он, отлично чувствуя это, положил свою  стройную жаркую ногу сверху,  а она сказала себе:

«Всё, больше не могу, совсем нет сил терпеть, – и прошептала, – да и желания терпеть больше нет»

А, оказалось, она, слабо контролируя себя, произнесла это вслух.

Он подхватил, снова касаясь горячими губами её груди:

– Что, не можешь терпеть? Терпи, пусть твоя плоть терпит.

И лишь последовал новый поцелуй. Она сдавленно произнесла:

– Всё, больше   не могу, быстрее раздевайся совсем.

Но этот злодей  произнёс:

– Ну уж нет! Ничего у нас не будет. Ты же такая стойкая и сильная, не поддавайся смуте бренной плоти.

А сам уже дрожащими руками снимал остатки одежды с неё и с себя и, наконец, шёпотом спросил:

– А теперь ты, любимая, хочешь меня так же сильно, как я тебя?

Она  выдохнула:

– Нет, гораздо сильнее…

Только тогда этот столь умелый мужчина, который способен был так выдержать и довести женщину до такого настоящего желания, снял с себя и с неё бельё. И они оба одновременно устремились к  слиянию столь жаждущих тел с таким неистовством, с такой страстью, преодолеть которую уже не было сил. Как только Влад вошёл в неё, у Алины больше не  было  сил сдерживаться, но, прикусив нижнюю губу, она  застонала от наслаждения приглушённо, а не открыто,  полностью погружаясь в фантастически сладостные, захватывающе властные потоки полного слияния с сильным молодым столь желанным телом Влада…

Стараясь с невероятной жадностью наиболее полно напитать и насытить каждую жаждущую клетку своего тела волшебной первозданной энергией мужчины, оказавшись в этом  фантастическом сне наяву…

Влад, неистово содрогая их обоих мощным жарким телом и погружая тем самым всё её существо в немыслимое блаженство,  то ли шептал, то ли стонал в ответ:

– Какая же ты сладкая, просто божественно сладостная и внутри, и снаружи…

Их полное слияние, к внутренней радости обоих, было действительно настолько гармоничным, они настолько идеально подходили друг другу, что достаточно было обоим, не задумываясь ни о чём, просто наслаждаться этой, по его же собственному предположению, невыразимо сладостной для них обоих близостью…

Но их сильнейшее внутреннее напряжение привело к достаточно быстрой и стремительной, хоть и обоюдной разрядке. Она настолько сильно хотела его, что подобно телу перевозбуждённого мужчины, её тело тоже не нуждалось в долгой преамбуле перед разрядкой. Он и без того более чем достаточно выдержал её.

Слегка придя в себя, Влад тихонько шепнул ей:

– Спасибо тебе, сокровище моё, ты доставила мне такое наслаждение, которого я никогда, ни разу в жизни не испытывал ни с одной женщиной.  Я не берусь даже описывать его словами. Одно могу сказать, что оно стоило того, чтобы я достаточно долго постился. А теперь можно, я помолчу?

И право же, и он и она в эти минуты всё ещё были под властью только что пережитого наслаждения и полного единения. Они оба, как он попросил, некоторое время, обнявшись, молча лежали на узкой морской кровати Влада, и оба излучали в пространство каюты  теперь  уже не страстную, но умиротворённую и взаимно счастливую энергию.

Её рука почему-то оказалась под его боком, и она крепко прижимала Влада  к себе, стараясь удержать его от падения. А он гладил её своей изнеженно тёплой и даже ещё горячей ладонью по спине и по бедру. Они лежали умиротворённые и счастливые…

Затем Влад участливо прошептал:

– Золотко, я не отдавил тебе руку? Я ведь большой мальчик.

Алина поспешила заверить его:

– Нет-нет, нисколько. Только ты, пожалуйста, не шевелись, я тебя крепко держу. Полежим так чуть-чуть в раю, в котором мы только что с тобой побывали. Ещё чуть-чуть, пару минут, – и с печалью в голосе добавила, – почему всего прекрасного приходится столько ждать, а оно так быстро кончается?

Он улыбнулся:

– Почему кончается? У нас всё только начинается.

Она вздохнула и ничего не ответила. И лишь продолжала легонько гладить его по атласной коже груди и плеча. Она делала это едва ощутимо, потому что точно знала, что мужчины  совершенно не переносят сразу после близости более интенсивную ласку. Она гладила его, едва касаясь поверхности кожи, и думала о том, как ей с ним было хорошо, но вслух произносить это не решалась из-за соображений собственной незащищённости и, стало быть, собственной моральной безопасности.

Влад тихонько сказал:

– Золотко, мне так хочется покурить.

Алина вздохнула и энергично сказала:

– Всё. Сказка закончена. Встаём.

Влад  встал с постели и зажёг настольную лампу, чтобы она смогла увидеть его фигуру, пока он одевался. Алина взглянула на ровный свет лампы, и  уже в который раз удивилась предусмотрительности Влада.  Когда и как он успел накинуть на лампу простую белую наволочку, но теперь лампа освещала каюту ровным приятным светом. Он успел надеть бельё и  брюки, но сам оставался пока по пояс раздетым, потому что ему было чего продемонстрировать женщине. И он выглядел при этом освещении точно как Аполлон. Алина восхищённо произнесла:

– Влад, какая у тебя великолепная мощная и стройная фигура! А эти атласные шашечки на мужском животе любую женщину сводят с ума, – и ничуть не боясь как-то принизить себя, подчёркивая его физическую красоту, произнесла, – какой ты, и в самом деле, красивый мужчина! Особенно сейчас, когда я смотрю на тебя любящими и восхищёнными глазами, а твои щёки ещё хранят розовый цвет и даже румянец только что испытанной страсти и нежности.

Влад наклонился к ней, поцеловал её и сказал с такой ласковой нежностью, на которую способен только что удовлетворённый мужчина:

– О нет! Ты гораздо красивее меня, – и улыбнувшись, добавил, – уж ты поверь старому морскому волку.

Она согласилась:

– Хорошо, поверю. Только вот парадокс, вокруг нас целое море воды, а помыться негде. А теперь ты иди, покури, а мне нужно привести себя в порядок и одеться.

Влад с невероятной заботливостью в голосе произнёс:

– Золотко, я специально для тебя приготовил маленькое полотенце. Можешь смело его использовать. Больше предложить пока ничего не могу, мы моемся в душевой комнате.

Она смущённо  ответила:

– Всё хорошо. Спасибо за заботу. Я справлюсь сама.

 

Влад оделся и вышел. Алина быстро встала и опять подумала о том, что, будучи в море, негде помыться.  Затем с самоиронией додумала: «Желаете, мадам, освежиться, так чего же проще? Стоит только вам сигануть за борт, и вы сможете одномоментно удовлетворить все свои  потребности в полном объёме». Затем, поёжившись от такой перспективы, начала быстро приводить себя в порядок, используя несколько носовых платков, предусмотрительно прихваченных на этот самый  случай  из дома.

Она быстро приводила себя в порядок, стараясь отогнать от себя мысль о том, чтобы эта великолепная радость не закончилась зачатием, потому что именно во время таких вспышек страсти это чаще всего и происходит. Затем успокоила себя мыслью: «Будь что будет, в любом случае эта радость стоит того, чтобы потом поволноваться». Она быстро оделась, причесалась, слегка припудрилась, подкрасилась, и без того сияя  всей силой  спектра молодости, красоты и счастья.

Быстро застелила постель, где всего несколько минут назад они вместе испытали столько неподдельного блаженства. Когда Влад вернулся в каюту, ничто в  ней больше не напоминало о том, что здесь происходило,  всего несколько мнут назад. И сама Алина была в полном порядке. Влад, не скрывая восхищения, воскликнул:

– Боже мой, как ты хороша! Ты – просто сама Богиня Любви! – и, сжав её в объятиях, слегка приподнял над полом со словами, – я сейчас хочу тебя в тысячу раз больше, чем в первый раз, потому что теперь знаю, чего могу хотеть от нас обоих. Как я тебе благодарен за то, что ты оказалась именно такой, какой я тебя представлял. Ты в точности повторила все мои представления о тебе.  Золотко, может быть, мы повторим то, что нам обоим так понравилось?

Она испуганно сказала:

– Ты что, Влад, уже поздно, меня сын дома ждёт.

Он разочарованно сказал:

– Какая жалость, что у нас не хватило времени насладиться друг другом как следует. Ах, как бы мне хотелось всё это блаженство повторить хотя бы ещё один раз. Только представь, каково мне? После столь долгого воздержания всего один раз быть с женщиной, которая способна подарить такое неописуемое блаженство, – затем с искренним сожалением произнёс, – но я ведь обещал доставить тебя домой не позднее одиннадцати, а слово, данное женщине, надо держать. Иначе она тебе больше никогда не поверит, – и с улыбкой добавил, – такие вы существа, на два или три мужских обещания никогда, в отличие от нас – мужиков,  не размениваетесь.

Затем, оглядев каюту, удовлетворённо произнёс:

– Золотко, да ты настоящая умница. Так быстро со всем справилась. Везде такой порядок,  мне даже на мгновение показалось, что вся наша чудесная близость только пригрезилась мне.

Она, не скрывая, ответила:

– Тебе проще, Влад, а вот у меня такое чувство, что ты до сих пор во мне, – затем с характерной улыбкой добавила, –  потому что, если выразиться  несколько пафоснее, то божественный нектар из твоего нефритового стержня до сих пор капельками стекает на носовой платок…

Влад восторженно воскликнул:

– Да ты что, правда? Вот радость, так радость! Хоть это утешает меня. О, не возбуждай меня, иначе я тут же снова сгребу тебя в охапку и начну стонать от желания, как это восхитительно делала ты, забыв обо всех своих обещаниях во что бы то ни стало сдержаться.

Но она твёрдо сказала:

– Нет, Влад, пошли. Пора и честь знать.

Алина была очень благодарна ему за ту нежную заботливость, на которую он и раньше не скупился. А сейчас, после близости, он был сама предупредительность. Он очень нежно и заботливо надел на неё курточку, приговаривая:

– Да ты только посмотри, как ты расцвела, у тебя щечки порозовели от ласки, а глаза, как настоящие морские звёзды сияют от внутреннего света.

Она улыбнулась:

– Эй, моряк, по-моему, морские звёзды – это нечто иное…

Влад  сказал с улыбкой:

– Ну и реакция у тебя! Я имел в виду те звёзды, которыми я всякий раз любуюсь во время плавания в тихую погоду, – и продолжил свою мысль, – и этот чудодейственный эффект только от одного раза. Как жаль, что у нас такой суровый лимит времени. Согласись, что тебе  тоже мало одного раза?

Она только констатировала факт:

– Насколько я могла понять, ты достаточно хорошо знаешь женщину, стало быть, обязан знать и то, что мужчина гораздо быстрее насыщается, чем женщина. Особенно, если яство того стоит.

Влад предложил:

– Может быть, продолжим?

Алина резонно ответила:

– Влад, я люблю наслаждаться, но не спешить при этом. Иначе что это за наслаждение, если ты по какой-либо причине не можешь всецело отдаться ему, так что пошли, дорогой.

Он надел и повязал ей шейный платок и снова нежно поцеловал её тёплым и благодарным поцелуем.

Когда они вышли в коридор, она смущённо спросила:

– Скажи, Влад, только честно, заметно ли по мне, что я только что из постели?

Он поспешил заверить её:

– Ничуть. Поверь мне. Если бы мы просто целовались с тобой, ты выглядела бы более утомлённой и даже измученной. А сейчас ты  вся сияешь, как  самое настоящее  сокровище. Настолько ты излучаешь сейчас всю женскую прелесть, которая свойственна опять-таки только женщине, – и не преминул добавить, – а ты отдала должное моей предусмотрительности?  Ты только посмотри, на твоей одежде нет ни одной складочки, она ничуть не помята, словно мы вели с тобой философские беседы,  – с лёгким лукавством сказал он, и с восторгом глядя на неё, добавил, – ты действительно цветёшь, как маков цвет. Так что ничуть не смущайся, ты просто прекрасна, поверь мне не только как влюблённому мужчине.

Алина всё же от смущения сказала неосторожную фразу:

– Впрочем, говорят же, что три вещи не оставляют следа: птица – в небе, рыба – в воде и мужчина – в женщине.

Эта расхожая истина ему совсем не понравилась, и он гневно сказал:

– Ты сама себе противоречишь.

Она улыбнулась:

– Извини, я просто сказала это от смущения. Мне как-то страшновато входить в общую каюту. Мне кажется, что все заметят моё смущение.

Владислав закурил сигарету и сказал:

– Постоим минуту, пока я покурю, – и добавил с улыбкой, – мне так смешно и вместе с тем интересно было наблюдать за тобой, как ты стоически и мужественно боролась с собой. Заметь, не со мной, а с собой, как это обычно делает женщина, если мужчина принуждает её к близости, но вместе с тем нравится ей. Как она тогда борется с собственным желанием, это надо видеть! Это зрелище – того стоит! Но надо отдать тебе должное. Ты выдержала это непростое испытание до конца.

Она улыбнулась в ответ на его провокацию:

– Да уж! Молодец-то я вовсе не молодец, если сдалась.

Влад, ничуть не смущаясь, сказал:

– Да, но другие женщины сдавались после таких моих поцелуев сразу же, а  ты продержалась, должен признаться, довольно долго. Как ты сама отметила, я достаточно хорошо  знаю женскую натуру. И я ни  секунды не сомневался, что всё у нас  закончится близостью, поэтому я предоставил тебе возможность самой бороться с собой, а не со мной.  Только ласкал и целовал тебя, –  он снова с улыбкой добавил, –  я ведь точно знаю, что с такой женщиной как ты, главное – это не спешить, хотя я сам просто умирал от желания. Но здесь важно было для меня не наломать дров, как говорится, ибо любое моё неосторожное слово или действие могло мгновенно вызвать в тебе  так называемую вспышку сознания, а за ней – обратную реакцию, и тогда бы ситуация точно вышла бы из-под моего контроля.

Алина сказала:

– Ну и стратег ты, Влад.

А он доверительно продолжил:

– Поэтому моя задача заключалась только в том, чтобы поцелуями и ласками держать твой разум в этаком сладком полузабытьи, в лёгком чувственном тумане, пока ты сама доканывала себя внутренними противоречиями. И терпеливо ждать, пока моя девочка созреет до  всплеска той страсти, которая уже бурлит  в  её глубине и вот-вот выплеснется наружу.  Я же понимаю,  если бы я хоть немного поспешил или не проявил должную осторожность, то с твоим характером ты вполне была способна резко встать, одеться и уже больше никакими уговорами я не смог бы исправить создавшееся моей неосмотрительностью положение.

Алина с готовностью согласилась:

– Это точно. Даже если бы ты даже голову свою разбил об  эти действительно надраенные до блеска металлические  поверхности в твоей каюте.

Влад, дымя сигаретой,  самоуверенно продолжил:

– Поэтому я тебя ещё слегка подзадорил своей готовностью тоже встать и одеваться, – он характерно улыбнулся и спросил, – и каково же было бы моей девочке при данной ситуации, когда она уже вся была готовенькая, а? Ты же уже была как самая жаркая и знойная ночь любви. Если бы ты только знала, как мне тяжело было сдерживать себя, я внутренне сходил с ума от одной  только мысли, что ещё одно мгновение и я – в раю!  Но я хотел, чтобы мы оба насладились близостью с одинаковой силой и, стало быть, отдачей,  что к моей огромной радости и получилось.

Она согласилась:

– Спасибо, что ты так по-мужски верно смоделировал ситуацию. За это я тебе действительно очень благодарна. За наш совместный и одновременный полёт в небеса.

Но Влад тут же, заговорил виноватым голосом, как бы оправдываясь за свои психологические уловки:

– Но, золотко, я столько дней, я так сильно мечтал о тебе и о нашей встрече. До таких мелочей, до таких деталей всё представлял и продумывал. Причём я представлял нашу с тобой первую близость именно у себя, на своей территории, в своей родной каюте, так как же мне было не хотеть тебя?! Подумай сама, мог ли я и в самом деле хоть в чём-то допустить ошибку и не доставить нам с тобой именно ту радость, которую мы оба испытали? Я стремился к тебе всей душой, всем сердцем, поверь мне.

Она добавила:

– И телом.

Он согласился:

– И телом разумеется, я же мужчина. И разве я мог серьёзно воспринимать твои, такие и в самом деле смешные аргументы о какой-то там нравственности, – и, не дав ей возразить,  продолжил, – я знаю, о чём ты хочешь сказать. Но, моя милая девочка, поверь мне как мужчине, которому ты очень сильно и очень искренне нравишься, для нас самое нравственное с тобой – это чувство  взаимного интереса и чистого влечения, которые мы испытываем друг к другу. Нет ничего значительнее этого. И в этом ты меня не переубедишь.

Вместо ответа она только прижалась к нему и согласилась:

– Убедил. Я тебя очень люблю. Можно я так скажу безотносительно к глубине смысла этого слова? Мне и в самом деле так хорошо было с тобой, что  хочется просто  в знак благодарности произнести именно это слово.

Влад ответил:

– Я тоже тебя люблю, если, вторя твоим пожеланиям, не вдаваться в особые тонкости этого слова. Если бы не любил, разве я поехал бы за тобой и привёз бы тебя на свой корабль? – Влад откровенно сказал, – я ведь теперь, по сути дела, засветился. И перед командой и на проходной, что у меня появилась дама сердца. Стал бы я везти тебя, чёрт знает куда?

Она иронично заметила:

– Это у вас так называется?

Влад спохватился:

– Вот видишь, с тобой всё время приходится держать ухо востро, чтобы ничем  не обидеть. Я имел в виду просто место нашей дислокации. Мы, моряки, здесь живём. Но для тебя это совсем другой мир, я это отлично понимаю. Именно это я имел в виду. Согласись, тебе было бы гораздо привычнее встретиться со мной на какой-нибудь явочной квартире?

Алина тут же вспылила:

– Стоп-стоп-стоп! Выпиши-ка в этом месте своим словам тормоз! Что значит привычнее? А известно ли тебе, что я ещё ни разу в жизни не встречалась ни с кем на явочных квартирах, как ты изволил неосторожно выразиться. Я ведь недавно развелась с мужем, а любовника себе ещё не завела. Можешь гордиться – это моя первая близость с мужчиной после развода. Так что будь аккуратнее в словесных оборотах и на поворотах, – энергично добавила она.

Влад быстро и охотно взял под козырёк, чем привёл её в неописуемое удовольствие, так как козырнул перед ней чисто по-военному и при этом сказал:

– Слушаюсь, моя госпожа.

Алина с улыбкой подумала: «Неплохо, когда капитан на собственном корабле, хоть и в шутку, но щёлкает перед тобой каблуками».

Затем Влад нежно сказал:

–  Я тебя не только люблю, но и очень сильно ценю и уважаю.  Всё, я покурил, нам и в самом деле пора, так как  я обещал доставить тебя домой к одиннадцати.

Из общей каюты доносились голоса более вольные, чем на момент чаепития. Эти голоса уже несколько утратили свою ясность и более походили на лёгкую перебранку, перемежающуюся взрывами неспокойного и резковатого мужского смеха.

Как только они подошли к двери, Алина мгновенно внутренне взяла себя в руки. Как выяснилось на самом деле, это было для неё не так уж и сложно по причине внутренней успокоенности и телесного умиротворения, которые  достаточно сильно смахивали теперь на внешний пофигизм относительно  этих, совершенно чужих ей людей, которых она видела десять минут в начале встречи. Да пару минут ей придется, дабы соблюсти внешние приличия, пообщаться с ними в момент прощания.

Они с Владом, как ни в чём не бывало, вошли в общую каюту, хотя все глаза мужчин автоматически были направлены только на неё, но стоило ей лишь  подумать: «Какое мне дело до их догадок? Пусть они и в самом деле думают, что им заблагорассудится, мне ни с кем из них детей не крестить. Вполне может быть, что я никого из них больше никогда не увижу».  Это придало ей чувство недостающей решительности,   стало  гораздо легче и быстрее надеть на лицо маску вежливой невозмутимости.   Алина сказала им совершенно спокойным голосом:

– До свидания. Рада была со всеми вами познакомиться. Всё у вас тут так мило и интересно. Желаю вам всем крепкого здоровья и успехов. Вы действительно очень мужественные люди.

Мужчины-матросы оценили её выдержку, деликатную сдержанность прощальных слов и её, хоть и показную, доброжелательность, поэтому к ней сразу потянулось для рукопожатия несколько мужских рук. А молодой боцман, так тот взял на прощание её ладонь сразу обеими руками. Лицо у него было настолько интересное и выразительное, что Алина невольно подумала: «У меня у самой есть теперь капитан, но можно было бы кого-нибудь из девчонок познакомить с боцманом, вдруг он не женат?».

 

Как только они  спустились с мостика до причала и встали  на твёрдую землю, Влад обнял её за плечи и тепло сказал:

– Какая же ты всё же молодчина у меня. С таким достоинством вышла из положения. Я всё-таки немного волновался внутри, но ты так ровно и спокойно держалась с командой, что мои мужики сразу же это отметили. А что касается меня, я только и знал, что внутренне восхищался тобой.

Алина сказала:

– Благодарю за поддержку.

А Влад произнёс:

– Я даже  вознегодовал про себя, что к тебе сразу для прощания потянулось столько рук, а мой боцман, так тот сразу двумя ручищами заграбастал твою нежную тёплую ручку. Я ему ещё сделаю внушение по этому поводу, – и крайне довольный её поведением продолжил, – вот видишь, я же тебе говорил, что никто ничего о тебе плохого не подумает. Прежде всего, по той простой причине, что их капитан вёл себя как абсолютный затворник. Поэтому ещё  раз напоминаю тебе, что ты первая женщина, которой оказана честь, быть приглашённой на наш корабль. Итак, мне хочется узнать, какое у тебя сложилось впечатление о моём корабле?

Что ей оставалось делать, как только воскликнуть:

– Просто потрясающее по той простой причине, как ты выразился, что это первый прецедент  в моей жизни быть приглашённой на настоящий корабль, да ещё  и самим капитаном. Это сильно впечатляет, я тебе доложу. Особенно такого романтика как я. Но поскольку у меня было столько разных новых и совершенно неожиданных для меня впечатлений,  сейчас могу определённо сказать только одно: что настоящее  чувство от всего увиденного и пережитого  созреет и определится в моём сознании несколько позднее. А сейчас я переполнена эмоциями.

 

Они опять шли той же дорогой. Мимо тех же самых поддонов с уложенными на них горами каких-то мешков то ли с удобрениями, то ли с какой-то иной химической продукцией. Выработанной на одном из предприятий города и доставленной сюда из городской промышленной зоны. Но вечером все эти завалы грузов, сложенные аккуратно и не очень, выглядели при  освещении фонарей как какой-то слишком непривычный для неё, и, стало быть, необычный и даже несколько диковинный своим нагромождением ландшафт. Не то что настораживающий, а даже слегка пугающий, и ей казалось, что нет ни конца, ни края этим громадам ожидающих своей отправки непонятных грузов.

Но к её немалому удивлению, это место для Влада было вполне привычным, судя по тому, как лихо он ориентировался на местности в  бесконечных лабиринтах, прижимая к себе хрупкую, на фоне всевозможных морпортовских декораций, женщину. Алина охотно и доверчиво прижималась  к нему, поскольку с моря дул достаточно холодный ветер, и ей было ощутимо зябко после тёплой каюты и жарких объятий.

Алину настолько подкупала во Владиславе его искренняя и даже не характерная для малознакомого  мужчины заботливость. Он это делал очень естественно, уже не в первый раз и, главное, всегда кстати. Вот и сейчас, он расстегнул свою куртку, прикрыл ей спину, только после этого встревожено произнёс:

– Скоро мы придём. Я сказал  парню, чтобы он приехал в одиннадцать. Он, наверное, уже стоит и ждёт, – затем Влад ещё раз с признательной теплотой повторил, – ты такая умничка, так хорошо спокойно и уверенно держалась с моими парнями. Признаюсь, что я немного волновался по этому поводу,  справишься ли? А ты так замечательно вела себя, что мне не пришлось испытывать за тебя никакой неловкости. Я отлично вижу, что ты воспитанная девочка и вполне умеешь вести себя, но просто обстановка и мужицкая компания были для тебя не совсем обычными, ты могла только от одного этого немного растеряться. И я просто горжусь тобой. Ты – такая молодец у меня, – искренне повторил он.

Алина с некоторой иронией подумала про себя: «Нашёл тоже мне общество изысканных светских львов, перед которыми  мне нужно было бы делать реверанс, то есть почтительный поклон с приседанием, и перед которыми  я могла бы стушеваться».  Вслух она сказала:

– Да, теперь я увидела, чем занимаются моряки в свободное время. Один из твоих сослуживцев, я обратила внимание, полулежал, свесившись со стола.

Влад с неудовольствием в голосе произнёс:

– Но, надеюсь, ты обратила внимание и на то, сколько книг стоит на полках в каюте капитана?  Я всё своё свободное время с удовольствием посвящаю чтению. Книгу люблю с самого детства. Сначала это были книги на морскую тематику а, повзрослев, читаю всё, что попадётся под руку. В книгах я – всеядный. Потому что в каждой из них есть какое-то рациональное зерно, иначе автор не затевал бы её, верно?

Она улыбнулась:

– Я обратила внимание на то, как ты лихо и мудро перевёл тему разговора.

Влад сказал:

– Признаться, я сейчас думаю только о том, как доставить тебя домой в целости и сохранности, как обещал. Даже если мне придётся нести тебя на руках.

Алина, обидевшись, возразила:

– Не переживай, не придётся. Поскольку я – независимая женщина и привыкла ходить по земле своими собственными ногами и надеяться только на себя.

Влад улыбнулся:

– И ещё эта независимая женщина обладает неоспоримым достоинством – она отлично умеет ловить тебя за язык, если ты оговорился или произнёс неосторожную или необдуманную заранее фразу. И потом,  ты не задумываешься о том, как легко сама можешь обидеть человека, если продолжить твою мысль. По-твоему, я – не достаточно надёжный человек?

Алина улыбнулась:

– Надёжный, надёжный! Только слишком чувствительный и обидчивый как барышня, – затем резонно добавила, – а что касается истинной  надёжности – поживём, увидим. Влад, брось ты эту озабоченность, лучше поцелуй меня на прощание одним из своих столь сладостных поцелуев, пока нас скрывают эти горы неизвестно чего. Я так этого хочу, потому что продолжаю испытывать к тебе такое огромное чувство нежности, что ты своим мужским озабоченным умом и представить не можешь.

Он радостно прижал её к себе и сказал:

– Золотко, так я ж тебя постоянно обнимаю, ещё ни на одну минуту не выпустил из своих объятий.

Она печально ответила:

– Так скоро ты будешь вынужден это сделать.

Влад плотнее прижал её со словами:

– Впрочем, кому, как ни мне понять тебя, во мне столько же нежности осталось, сколько и в тебе. Потому что мне тоже так мало одного раза, но ты сама знаешь, что дольше задерживаться мы не могли. Тогда бы я нарушил данное тебе слово и несвоевременно доставил бы тебя домой. Конечно же, моя дорогая, мы не испили всю находящуюся в нас нежность.  В этом всё дело, но у нас всё ещё впереди. А сейчас, прости, я действительно озабочен только тем, что будем делать, если матрос забудет о своём обещании или не сможет подъехать. Ладно, скоро придём, не будем переживать заранее, – попытался он успокоить  её, но более – себя.

Они снова петляли по каким-то закоулкам между лебёдками и подъёмниками, перешагивая  через рельсы и пустые поддоны, огибали штабеля леса и ещё чего-то непонятного, укрытого плёнками…

Алина шла, доверчиво прижавшись к нему и думая о том, насколько сверх- рационален сам по себе мужчина, насколько аналитичен его ум в определённых ситуациях, и о том, что женщина чаще всего, с его точки зрения, некстати лезет к нему со своими нежностями. У него ведь на всё и для всего – точно обозначенное время! Особенно потехе – только час, а то и того меньше. Это ей, женщине, если хорошо с ним, то хорошо с любимым – всюду.

Она с улыбкой вспомнила чей-то остроумный афоризм: «С милым рай и в шалаше, если милый – атташе». Но не решилась даже произнести это вслух, чтобы не помешать Владу решать задачу. Хотя сама она рядом с Владом готова была терпеть какие-то мелкие лишения или неудобства, связанные с теми или иными непредвиденными обстоятельствами, настолько она себя уверенно чувствовала под его надёжной защитой. Она даже гораздо легче переносила холодный ветер оттого, что он был рядом.

Согласна была и на другие испытания, только бы  любимая сильная и, главное, тёплая его рука по-прежнему касалась и прижимала  её. И в любую минуту можно было бы дотронуться до неё. Вот, пожалуй, в чём истинное счастье! Именно в такие минуты полной и даже абсолютной защищённости она готова была всецело довериться мужчине, полностью уподобившись малому ребёнку, который всегда знает, что сильный и любящий человек всегда рядом и в любую минуту придёт на помощь, лишь позови.

Какое это на самом деле великолепное и столь редкостное  для женщины ощущение – полной защищённости и оттого её полноценной безусловной доверительности. Когда мужчина полностью владеет ситуацией, то  ему нет нужды бить себя в грудь кулаком и громко восклицать при этом: «Я – господин!»  Ибо ему и без этого,  и что самое ценное, добровольно отдаёт женщина все права только потому, что он взял на себя обязательства и – главное! – мужскую часть ответственности за них обоих.

В то время как Влада занимали свои мысли, Алина шла, держа его за руку. Она, словно маленькая девочка, доверчиво вложила свою маленькую руку в его  тёплую и надёжную ладонь, полностью внутренне наслаждаясь поистине чудесными минутами душевного единения с Владом, которые были ничуть не менее ценны и радостны для неё, чем сами мгновения их близости.

 

Она опять вернулась к мысли о том, насколько же они, мужчины, сверхрациональны,  у них для всего просчитано  время. Её удивлял, к примеру, тот факт, когда она прочитала об этом, что сразу после близости мужчину ни в коем случае нельзя трогать. Никак и нигде, что они этого вообще не переносят, и что мужчина тут же может повернуться от удовольствия к неудовольствию. Если он женщину любит, то он просто встанет и уйдет в ванную комнату или пойдёт курить.

А если не любит, то она вполне может услышать от него резкое словцо, какое-то достаточно бестактное замечание или он как-то иначе, но именно незаслуженно,  может обидеть её.

А женщина способна с одинаковой нежностью и пылкостью шептать или произносить вслух слова любви утром, днём или ночью, в автомобиле или в потоке людей… И ни сама её нежность, ни её проявления ничуть не снижаются от каких-либо помех или неудобств. Таковы мы. В чём-то одинаковые, а в чём-то – столь разные.

 

Наконец они подошли к проходной, но машины его матроса нигде не было.

Алина увидела, насколько Владислав огорчён. Он  сказал:

– Подожди минутку, я пойду, спрошу у тёти Сони, не звонил ли ей Саша? В принципе он достаточно обязательный человек.

Алина осталась одна,  а Влад быстрыми шагами направился к проходной, вскоре он вышел оттуда и по его довольному лицу, освещённому близстоящими фонарями, она увидела, что шанс добраться домой не потерян. Он подошёл и пояснил:

– Саша звонил на проходную тёте Соне и сказал, что обязательно приедет, как только завершит одно неожиданное дело. Просил извинить его и немного подождать.

Затем Влад предложил:

– Может быть, зайдём в проходную к тёте Соне, если ты озябла? Ветерок с моря довольно ощутимый. Я-то уже привычный к любым температурам, а вот тебя мне не хотелось бы застудить.

Алина поспешно отозвалась:

– Нет, ты что? Я ведь при тёте Соне даже за руку тебя не смогу держать, а я без этого в данный момент просто не  переживу, чтобы не прикасаться к тебе. Подумай сам, разве я могу общение с тобой поменять на комнатную температуру? – и, улыбнувшись, добавила, – у меня есть идеальное решение, если я прижмусь к тебе, ты же, считай, натуральная грелка, причём даже выше моего роста, и мне будет тепло, даже жарко. Давай где-нибудь встанем с заветренной стороны, чтобы не так дуло, ты меня обнимешь. А в этом состоянии мне никакой холод не страшен.

Влад сказал:

– Как хочешь, моё дело предложить, а твоё – принять предложение или отклонить.

Они встали за стеной так, чтобы не сильно дул ветер и видна была дорога. Влад с готовностью расстегнул свою куртку и принял её в свои тёплые объятия. Алина с готовностью обняла его за талию, прижалась к нему и  ласково прошептала:

– Теперь я, пожалуй, вполне могу напомнить своей озябшей сущностью пингвинёнка под твоим тёплым и ласковым крылышком.

Влад заботливо ответил, прикрывая её полой куртки:

– Эта доверительность меня подкупает и вместе с тем обязывает.

 

Помолчали. Затем Влад, немного успокоенный тем, что проблемы с  её доставкой домой не будет, сказал:

– Аленький, я тебя специально привёз, чтобы ты сама посмотрела, как и в каких условиях я живу и работаю. И можно ли в таких, по сути,  походных и, в общем-то,  далёких от изысков условиях сохранять нежные и галантные манеры, как вам, женщинам, того хотелось бы? Ибо на вас только один вид морского кителя да фуражки с кокардой действует магически, – и  он, улыбнувшись, добавил, – как звуки флейты на кобру. А что стоит за всем этим внешним лоском, это уже вас не касается.

Она засмеялась:

– Ну и сравненьице ты подобрал, ничего не скажешь! Значит, моя восторженная физиономия именно так выглядела со стороны, когда я взирала на тебя при твоём полном параде?

Влад засмеялся:

– Ты бы только видела себя со стороны, каким  буквально детским восторгом сияли твои глаза, когда я надел форму, у меня даже слов нет, чтобы найти достойное сравнение. Любое из них будет блеклым по сравнению с тем, каким азартом и блеском светились твои восторженные глаза. Может быть слабым и весьма отдалённым покажется следующее сравнение. Представь себе глаза пятилетнего ребёнка, который просил трёхколёсный велосипед, а ему сразу подарили подростковый, то есть очень красивый двухколёсный велосипед, хотя он не знает, как  подступиться к нему. Но уже одно обладание вещью, которая вызовет восторг  у всех дворовых мальчишек, могло бы вызвать в  его глазах примерно такую же, восторженную реакцию, которую я видел в твоих глазах, когда ты увидела меня в мундире капитана.

Алина сказала:

– Но если ты был в нём действительно великолепен?

Влад ответил на это:

– Я вот чему удивляюсь. Мы, мужчины, любим вас просто за то, что вы есть.

Со всеми вашими капризами и даже истериками. А женская любовь – это всего-навсего преклонение перед каким-либо достоинством мужчины. Но уже первое разочарование способно свести на нет всю её любовь. Ты только посмотри, как ты прореагировала на мой  капитанский китель, а ведь это всего-навсего одежда, пиджак. А разлюбишь меня, так не взглянешь, даже если я буду в полной парадной форме.

Алина согласилась:

– Может быть, ты в чём-то  прав, дорогой. Тогда твоя задача несколько усложняется, принимая во внимание мою восторженность. В твою задачу входит как можно дольше не разочаровывать меня, если ты сам же так хорошо обрисовал ситуацию. В рамках космического закона –  свершение предшествует обладанию. Поэтому есть смысл постараться.

Он улыбнулся:

– Можно подумать, что у меня есть выбор.

Она ответила:

– Знаешь, в иных случаях полезней не иметь выбора, тогда цель определённее кажется.  Плюс к этому я тебе не дворовый пацан, и в состоянии  оценить зрелую мужскую красоту в достойной, очень достойной оправе. Ведь любой драгоценный камень смотрится только в соответствующей его достоинству оправе. Для этого и существуют классические каноны красоты.

Влад грустно сказал:

– Вот видишь, ты и сравнение более интересное нашла, чем я.  Более яркое, более романтичное и более образное. Спасибо тебе за это. Но на самом деле, золотко, есть ещё и вторая сторона медали, которую ты не видела. И мужики иногда такие выражения между собой допускают, что твои нежные ушки тут же свернулись бы в энергично закрученную трубочку. А в тех же самых глазах появилось бы не восторженное, а отталкивающее выражение, если бы ты увидела вторую сторону медали, – и он откровенно сказал, – ты даже представить не можешь, как они все перепились, когда я вернулся от тебя в первый – такой сладкий для меня вечер. Я забрал у них недопитые бутылки и унёс в каюту. Они стучались в дверь до тех пор, пока я не рассвирепел, не схватил стул и не заорал: «Сейчас я точно кого-нибудь зашибу!» И только тогда они отступили. Дело в том, что мужики живут по своим, не ведомым и не всегда понятным для вас, женщин, законам.

Алина сказала:

– Мне нечего на это возразить, у мужчин тоже свой особый мир.  Пока у нас есть время,  я расскажу в подтверждение твоих слов  одну интересную, на мой взгляд, короткую историю, которую мне рассказал сам участник этой истории.

Влад согласился:

– Давай, если это интересно.

Алина  продолжила:

– Думаю, интересно, если речь пойдёт именно о ваших, чисто мужских особенностях. Её мне рассказал сам руководитель полувоенной, полусекретной службы, который сейчас на пенсии. Он сказал: «В нашем подразделении редко из-за сложности работы держались кадры. Но у меня был заместитель, с которым мы проработали практически без особых разногласий целых девять лет. Он воевал в Афганистане.  Поэтому, когда он устроился ко мне замом, однажды я пригласил всех офицеров, а его попросил выйти. Он сначала возмутился, но я вежливо повторил свою просьбу. Тогда он подчинился и вышел из кабинета. Я и говорю офицерам: «Вот так, мои дорогие, изначально довожу до вашего сведения, пока я руководитель этой структуры, мой заместитель будет работать как все, а отдыхать будет так, как сам пожелает. Потому что в то время, когда я водку пил и с девицами развлекался, он в Афгане вшей кормил и каждую минуту жизнью рисковал. Поэтому и отдыхать сейчас будет, повторяю, как сам пожелает. Согласны?  Офицеры, не нюхавшие афганского пороха, с моим решением согласились. Я выделил ему персональную машину, водителя, бензин и свободу действий в нерабочее время.

Но завистников, как известно, везде хватает. Зам работал больше всех, я ему полностью доверял, но нашлись желающие поссорить нас. И вот однажды во время одного спровоцированного заинтересованными лицами конфликта, зам. в запальчивости сказал: «Тогда я напишу рапорт об увольнении». Я  тоже на повышенных тонах ответил: «Пиши, не возражаю». На другой день он, понурый, вошёл в кабинет и спрашивает меня уже на вы: «Вы рапорт подписали?» Я ответил: «Подписал», – и подаю ему листок, сложенный вдвое. Он взял его и с опущенными плечами вышел.  Я встал из-за стола и вышел ему навстречу, потому что знал, что он через минуту-другую обязательно вернётся. И точно,  он влетел ко мне в кабинет, и кинулся мне на шею. Мы с ним крепко по-мужски обнялись в знак восстановления прежнего доверия»

Влад спросил:

– Что же он такого диковинного там написал  в резолюции?

Алина ответила:

– Вот и мне было очень интересно, и я задала  руководителю этот же самый вопрос.

Он извинился за выражение, и с улыбкой констатировал факт: «Я ему написал в резолюции: «Пошёл на  …!». Руководитель с улыбкой сказал мне тогда: «Зам. ещё долго хранил то заявление с моей резолюцией, как символ крепкой мужской дружбы. И даже мне копию сделал».

 

Алина продолжила:

– Вот видишь, как у вас, у мужчин, бывает. Обычно за такие вещи мужики в драку сразу лезут, чтобы друг другу  внешность раскрасить, а тут один другому в объятия кинулся в качестве признательной благодарности. И ещё меня одна интересная деталь удивила в его рассказе. Его зам. рассказывал, что когда он приезжал домой в кратковременный отпуск, попросил жену старшего брата сшить ему атласные трусы.

Влад  живо спросил:

– Он что, интрижку в горах завёл?

Алина улыбнулась:

– Видишь, как мы привыкли мыслить стереотипами. Хотя, конечно, откуда тебе знать, ведь в твоём распоряжении целое море воды.  Когда брат осторожно спросил у него, для чего ему атласные трусы, он пояснил: «А с атласа вши быстрее соскальзывают». Там на высотках у них неделями не было возможности не только помыться, а и по глотку воды  не всем хватало. Вот такая история про ваш мужской мир, в котором вы  действительно живёте по своим правилам и законам.

 

Влад согласился:

– Да, это так, есть и у нас особые, понятные только мужикам нюансы, так называемой мужской чести.

Алина продолжила:

– Видишь, в какие условия людей жизнь ставила, не по своей же воле и блажи они ездили в Афганистан воевать, калечиться, а то и умирать. А у тебя всё в пределах самим же тобой установленного порядка. Поэтому, дорогой,  брось искать для себя оправдания.  В моих глазах тебе не  будет никаких скидок, так и знай. Ты для меня прекрасный загадочный капитан и более знать ничего не желаю! Высокий, стройный, сильный, красивый и умный мужчина! И никаких привязок к местности, точнее здесь, к морю. Герой – так только герой! Без всяких «но» и поблажек. Скажу тебе тривиальную, но всё же, отображающую действительность фразу о том, что хорошего человека не могут сделать плохим никакие обстоятельства.  Разве только тюрьма? Да и то, даже там сильные духом мужчины умудряются оставаться самими собой, если попали туда по воле рока, по жестокой случайности или по халатной небрежности судьи.

Влад возразил:

– Плохими стать не могут, но и блистать манерами  в нашем, к примеру, случае не приходится. Здесь меньше всего романтики, здесь работа и чаще всего тяжкий труд.

Алина не сдавалась:

– Всё верно. Недаром же именно мужчины придумали фразу: «На войне,  как на войне». Но  в  обычной жизни чего же проще, чем поступать в соответствии с постулатами Священного Писания, в котором говорится: «Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте». Вот сама по себе краткая, но действительно великая жизненная программа к действию. Она – вне времени и любых жизненных обстоятельств, не так ли? И в то же время нет ничего проще, чем неукоснительно следовать этим великим наставлениям и на море и на суше, – она печально добавила, – а если посмотреть на нас с тобой с этой точки зрения, то мы оба с тобой грешники. Ты согрешил, будучи женатым, а я согрешила, будучи с чужим мужем, и это всё называется не иначе как прелюбодеяние.

Влад недовольно произнёс:

– Ну, вот, начали за здравие… Скажи, зачем ты поднимаешь сейчас эту щепетильную тему? Давай остановимся на том, что нам было хорошо вместе, разве не так? А если коснуться Библии, то и во времена Иисуса грешников было не меньше. Что теперь делать, если греховна сама природа человека?

Алина сказала:

– Хорошо, согласна с тобой, что не стоит ступать на скользкую тему, ибо обязательно где-нибудь да поскользнёшься. Тогда вернёмся к нашим баранам, как говорят французы, вернёмся к  профессии моряка, в которой роль капитана особенно романтична, несмотря на всю сложность профессии. Неспроста же имеются целые династии моряков, стало быть, дух романтизма передаётся по генам из поколения в поколение? Не просто же из блажи? Значит, в этом во всём есть какой-то особый, блистательный жизненный опыт, порождающий этот самый романтизм? И кто может любить море так же сильно и так же беззаветно, как моряки?

Влад сказал, как бы что-то вспоминая:

– Водить суда – это непростое дело.

Алина сказала:

– А в моём представлении капитан – это, прежде всего, щёголь! Лицо всего морского флота, а уже только потом всё остальное, – и слегка поддела его, сказав, –  а небритый капитан вполне может сойти за портового грузчика или за грузчика на судне, которому всё равно: была бы только роба, кормёжка да деньги. Вот и весь его джентльменский набор.

На что Влад резко сказал:

– Мы тоже пришли сюда, чтобы заработать. Что в этом плохого? У каждого своя семья.

Алину, хоть она сама, по сути, нарвалась на дерзость, всё же резануло это столь откровенное напоминание о семье. И она замолчала. А со временем и вовсе высвободила свою руку из его ладони. Она уже не раз подмечала, что он неизменно мстил ей за каждое неосторожное слово, если оно не вязалось с его представлениями о тех или иных вещах, событиях или высказываниях.

Влад, успокоенный тем обстоятельством, что слово, данное ей, сдержит, и чтобы как-то загладить своё резковатое высказывание спросил:

– Золотко, тебе хорошо было со мной?

Она только кивнула головой, но ничего не ответила.

Он снова спросил:

– Ты не жалеешь, что приехала ко мне в гости?

Она теперь отрицательно покачала головой, а сама подумала: «Удивительный народ эти мужчины. Хоть и доказано жизнью и учёными, что мужчины – народ гораздо менее чувствительный, чем женщины. Но не до такой же степени. Он что, забыл уже, как только что грубо напомнил мне о заработках и о  семье, а теперь они вновь желают подтверждения сладости интима».

 

Но что было положительного в характере  самой Алины, она обладала довольно редкой для  женского темперамента и потому достаточно ценной особенностью, которая присуща далеко не всякой женщине: она могла в иные минуты абстрагироваться от своих внутренних переживаний и поставить себя на место собеседника или партнёра. Вот и сейчас она спросила себя: «Стоп! А не ты ли сама спровоцировала его на это резкое высказывание своим бестактным замечанием о внешнем виде? Тебе было бы приятно, если бы мужчина открытым текстом сказал тебе, например, про дырку на колготках?» Но её гордыня тут же воспротивилась: «А причём здесь дырка на колготках? Ты ведь никогда не приходила в таких колготках на свидание? А он небритый на свидание приходил…»

И вместе с тем, насколько непостижимо женское сердце. Стоило ему снова поцеловать её, и затем ласковой рукой, словно нежной меховой муфточкой погладить её по щеке и по волосам,  её только что ершистое сердце тут же растаяло от нежности, а внутренний дискомфорт мгновенно куда-то отступил. Причём что интересно, мгновенно и на сей момент бесследно, как после сильнодействующего лекарства, потому что ему опять каким-то непостижимым образом удалось заманить её в море, но не настоящее, а в море своей собственной нежности. Особенно после того, как он нежно шепнул ей на ушко:

– Я тебя ещё больше люблю.

И она не удержалась и сделала ему ответное признание:

– Влад, а знаешь почему я  там в твой  каюте перестала бороться с собой?

Он живо спросил:

– Даже очень интересно, и почему же? Я прямо весь превратился в одно большое ухо.

Она несколько смущённо ответила:

– Ты же сам в капитанской рубке сказал, что скоро уходишь в рейс на две недели. А мне хотелось знать, стоит ли мне привыкать к тебе или нет, – она понизила голос до шёпота, – то есть, если бы мне было больно с тобой, мне следовало бы сразу с тобой расстаться и ни о чём больше не жалеть. Я ведь из-за этого все годы промучилась в браке, – и нерешительно, но всё же добавила, – а ты такой большой, ну в смысле высокий мужчина.

Влад громко рассмеялся:

– Какая ты у меня ещё глупенькая, неужели ты и в самом деле думаешь, что всё в мужчине вырастает в соответствии с ростом? Да будет тебе известно, что самые большие мужские достоинства чаще всего бывают далеко не у высоких мужчин.

Алина пожала плечами:

– Откуда мне знать? У меня ведь не такой опыт в этих делах, как у тебя.

Он опять улыбнулся:

– Но теперь ты убедилась, что я хоть и работаю с мужчинами, но у меня нормальная здоровая ориентация, – и обеспокоенно переспросил, – а теперь скажи мне точно, хорошо ли тебе было со мной на самом деле? Не больно?

– Да, очень хорошо! – не стала лукавить она. Затем добавила: – А известно ли тебе, что сексом ради удовольствия занимаются всего два существа из всех живущих на земле – это  люди и дельфины.

Влад улыбнулся и сказал:

– Вот любопытно, я и не знал.

Алина  продолжила:

– Мы много чего не знаем. Но если мы чего-то не знаем, это вовсе не значит, что этого нет. Так вот послушай дальше, не знаю, как там всё происходит у дельфинов, но у нас всё гораздо сложнее, потому что только человека Создатель наделил Душой, Разумом и, главное, Духом. А человеческая душа всегда стремится к слиянию с Духом. Но удаётся ей это лишь в единственном случае – только во время слияния мужчины и женщины. Поэтому сам половой акт, полное слияние мужчины и женщины – это не просто возвышенное и высоко духовное, а самое великое таинство на свете!  Ибо только близость партнёров, которые страстно влюблёны друг в друга, способна в момент  слияния подарить самый возвышенный и вместе с тем благодатный человеческий опыт.

Влад слушал, а Алина продолжала:

– Если только мужчина и женщина именно так воспринимают предстоящую близость, то есть стремятся к слиянию именно с огромной любовью и нежностью, – она с улыбкой добавила, – как у нас тобой было, только тогда их ожидания награждаются, и они именно оба  в момент полного слияния испытывают несказанное, просто немыслимое – запредельное блаженство.  Ты сам признался мне, что не испытывал прежде ничего подобного. Именно в таком сильном непреодолимом сексуальном желании и стремится Душа слиться с Духом.

Влад взмолился::

–  О, не волнуй и не возбуждай меня, ради Бога. Чего бы я только ни отдал, что бы сию же минуту снова повторить весь этот, как ты выразилась, опыт, – и с улыбкой предположил, – может быть, тётю Соню попросим выйти из проходной на несколько минут, а?

Она улыбнулась:

– Вот вы мужчины, в иные моменты вы просто суперизобретательны! – так ты, Влад, по причине невозможности желаемого в данный момент, дослушай дальше, что с нами  происходит в гармоничной близости.

Он живо откликнулся:

– Что же такое, интересно, с нами происходит, чего я ещё не знаю?

Алина  ответила:

– Когда мужчина и женщина с такой великой любовью сливаются друг с другом, в этот самый момент твоё, назовём упрощённо, низшее тело  способно слиться с твоим высшим телом, то есть с твоим высшим  «Я».

То же самое происходит и со мной. И получается, исключительно в момент гармоничного слияния, этот в высшей степени загадочный, то есть не поддающийся человеческому пониманию процесс и порождает в нас  неземное блаженство. А если человек занимается сексом без любви, ради самого секса, то получает удовольствие только его низшее тело. И ни на какое седьмое небо он никогда не улетает, то есть не взлетает выше кровати.

Влад сказал:

– Интересные ты вещи говоришь, о которых я и понятия никакого не имел.

Она добавила:

– Зато ты сам только что пережил, точнее, мы пережили этот восхитительный во всех отношениях опыт, когда наши Души слились с Духом и подарили нам такое блаженство. Видишь, всё – по науке! – И  добавила. – Так что близость мужчины  и женщины – это, прежде всего, высоко духовный акт, при котором сливаются не только их физические тела, но и эфирные. А если мужчина на кого-то зол или кого-то ненавидит, а пришёл «расслабиться» к какой-то конкретной женщине, то во время близости может причинить ей и её здоровью настоящее зло. Она, не зная почему, получит не удовольствие, а конкретное недомогание, поскольку он может и вовсе повредить эфирное тело женщины, с которой занимался сексом. Вот так-то. Ему-то легче станет, потому что он сбросит на неё всю свою грязную энергию, а она будет после больная.

А сама подумала: «Ох, и повезло же мне! Жизнь подарила мне такую встречу! Я только что имела восхитительную близость. Такой шанс выпадает одной женщине на миллион, если не реже, быть обласканной на корабле, в капитанской каюте и самим капитаном, молодым и восхитительным, как божество! Как морское божество!» – ласково додумала она, прижимаясь к Владу.

Влад с облегчением вздохнул:

– Значит, всё в порядке и ты теперь будешь ждать меня?

Она сказала:

– Видимо, что так.

Не стоит мужчине сразу выдавать хоть и заслуженные авансы.

 

В этом самом месте разговора они увидели подъезжающую машину Саши. Он начал было оправдываться перед Владом за опоздание, а Влад, наоборот, поблагодарил его за то, что он сдержал слово. В город  ехали молча, хотя Саша включил негромкую музыку, давая им из деликатности понять, что он не прислушивается к их разговору. Но Алина с Владом  достаточно пообщались за это время, причём на различные темы. Он просто обнимал её за плечи, хотя вторая, шаловливая рука теперь уже на правах хозяина нежно и призывно гладила и ласкала её гораздо выше колена…

Но вскоре они подъехали к её подъезду. Влад посмотрел на часы и повернул циферблат часов в её сторону со словами:

– Смотри, одиннадцать часов и две минуты. Опоздание всего на две минуты. Теперь, полагаю, ты поверишь  слову морского офицера?

Но Алина уже подумала о своём: «Интересно, а откроет ли мне дверцу машины этот морской офицер? И проводит ли меня до двери или нет?»

Влад открыл ей дверцу прямо из машины и сказал:

– Доброй ночи, Алина, я тебе завтра позвоню.

Алина обошла машину и поблагодарила Сашу, что выбрал время, сдержал своё слово и довёз её до дома.

 

 

              

                                                       ГЛАВА XII        

 

 

Когда Алина вернулась домой, сын ещё не спал и разучивал с кассеты новую мелодию. Сына Бог одарил идеальным слухом, и он мог на слух, прямо с кассеты подбирать на гитаре практически любую мелодию, и даже довольно сложную. Это единственное, что по-настоящему привлекало его, и чем он занимался с истинным удовольствием. Довольно часто он звал её в свою комнату словами:

– Мам, иди послушай, какой я новый соляк подобрал.

Он включал магнитофон, и действительно, его гитара звучала в точности так, как на кассете.    Поэтому Алина, не раздумывая, купила ему хорошую гитару. Вот и сейчас Рома сидел за своим любимым  занятием и только отозвался:

– Мам, ты откуда так поздно? Я уже волноваться начал. Ты же у нас домашнее существо и никогда никуда  не ходишь.

И Алина, не скрывая радости от сына, сказала:

– Представляешь, Ром, меня с настоящим капитаном друг Евгении Николаевны познакомил! И этот капитан приглашал меня сегодня на свой корабль, поэтому только сейчас он привёз меня в город.

Сын удивился:

– Да ты что, правда? У нас здесь есть настоящие корабли? Первый раз об этом слышу.

Она ответила:

– Но это пока не наши корабли. Наша область их арендует в Баку. Они из Бакинского пароходства. Но, сынок, я так продрогла на холодном ветру, пойду постою, погреюсь под тёплым душем, а потом отвечу тебе на все остальные вопросы, хорошо?

Алина разделась и,  прежде  всего, помыла активное и получившее самое большое удовольствие в этот вечер место своего тела, которое всё ещё хранило лёгкие следы особой горячей нежности Влада…

Она с удовольствием стояла под почти горячими струями воды, постепенно согреваясь и одновременно рассуждая про себя: «Как мы, женщины привыкли при всей нашей, казалось бы, внешней требовательности к любимым во всём потакать им. Затем урезонила себя: «Подумаешь, не проводил до двери. Ну откуда ему знать все тонкости обращения? Ты прекрасно знаешь, что окружение всегда накладывает отпечаток на поведенческий стереотип человека. Подумаешь, не вышел и не открыл дверцу машины. Но довёз же, как обещал и в назначенное время?! Не бросил и не оставил в степи, тебе  этого мало? Так заботливо укутывал тебя на ветру, тебе что, и этого мало? Вот если бы можно было с ним подольше пообщаться, его  можно было бы ещё чему-нибудь научить. Он ведь достаточно одарён от природы. Словом, милочка, слишком хорошо – тоже не хорошо».

Кто-то верно сказал: «Не пытайтесь понять женщину!». Как её можно понять, если она сама себя из-за своей природной импульсивности не всегда понимает. Вот и у Алины сейчас понеслась вспять карусель мыслей, только что вращающаяся в совершенно ином направлении. Она начала в точности с той же энергичностью вспоминать все его достоинства, которые, разумеется, привели её к основополагающему выводу о том, какой же он необыкновенный,  какой ласковый и деликатный в близости. Он же сам сказал, что мог бы взять её гораздо раньше, но терпеливо ждал, пока она полностью откликнется на его страстное желание…

Когда Алина достаточно согрелась и понежилась под тёплыми ласкающими тело струями  воды и вышла из ванной комнаты, сын спросил:

– Мам,  ты обещнулась рассказать про корабль. Он и в самом деле такой, как мы видим в кино?

Алина ответила:

– В точности такой, я даже в капитанской рубке побывала и настоящий судовой журнал видела.

Рома с округлившимися от удивления глазами восхищённо произнёс:

– Да ты что? Вот это да! А я когда-нибудь смогу его увидеть?

Она улыбнулась сыну:

– Ты имеешь в виду корабль или капитана?

Отпрыск был весьма остёр на язычок, поэтому, не задумываясь, изрёк:

– И того и другого, раз они по отдельности не существуют. Имею в виду,

меня он может пригласить на свой корабль? Мне тоже так хочется увидеть настоящий корабль. Вспомни, сколько я  клеил в детстве моделек кораблей и самолётов?

Алина улыбнулась:

– Поживём, увидим, сынок. Как я могу за кого-то обещать. Всё, уже поздно, я пошла спать, мне завтра рано вставать.

Но какая женщина может сразу уснуть после таких впечатляющих событий, после такого пережитого блаженства?! Конечно же, она не один раз, лёжа в своей чистой и тёплой постели, вспоминала во всех подробностях и тонкостях  невероятно-восхитительно-волнительные моменты их ослепительной близости, как это делает тоже каждая женщина после подобного свидания…

 

На следующий день Влад позвонил ей на работу прямо с утра и бодрым голосом спросил:

– Как чувствуют себя работники умственного труда?

Алина так обрадовалась его звонку, что тут же призналась:

– Весь их ум сейчас сведен и направлен исключительно на сердечные ощущения и переживания.

Влад с той же интонацией продолжил:

– А они что нам вещают?

Алина снова не стала лукавить:

– А они нам энергично подтверждают, что всё в высшей степени хорошо.

Влад добавил с интимным оттенком в голосе:

– А с телом тоже всё в порядке?

Она заверила его:

– В полном.

Тогда Влад признался:

– А ты знаешь, я стараюсь вообще каюту не проветривать, чтобы не улетучивался запах твоих духов. Стоит мне поднести лицо к подушке, которая конкретно хранит  этот чудесный аромат, как я тут же буквально впадаю в транс, до того мне хочется снова увидеть тебя и прикоснуться к тебе. В иные минуты мне просто хочется выть как морскому льву от невыносимого желания. Я так тоскую по тебе, правда. Если бы ты только знала, насколько сильно я тоскую по тебе. Мне даже самому это странно. Подобная метаморфоза впервые в жизни происходит со мной, я даже не предполагал, что способен на такое сильное чувство.

Она, довольная и польщённая его признанием, произнесла:

– Вот это уже слова не мальчика, но мужа. А если бы ты знал, как мне приятно это слышать. Тем более что я сама испытываю чувство, абсолютно равноценное твоему.

Но Влад сразу за этим сообщил ей упавшим голосом:

– Стоим на приколе, всё ждали сводку погоды, выйдем либо вечером, либо завтра утром.

У Алины тоже в одно мгновение упало настроение и она, как эхо,  в тон ему произнесла:

– Значит, я больше не увижу своего прекрасного капитана?

Влад пошутил:

– Молите Создателя, сеньора, чтобы он воздействовал на морского бога Нептуна.

Она быстро согласилась с этим:

– Конечно же буду молить, ведь мне так хочется увидеть тебя ещё хотя бы разок перед твоим рейсом, – тут вошла начальница и Алина закруглила разговор, –так ты мне позвонишь вечером?

Видно, у него в кабинет тоже кто-то вошёл, и Влад почему-то ответил неопределённо и сразу деловым тоном:

– Увидим. Но что перед отходом из порта «Актау» позвоню – это я обещаю. Если смогу опять же дозвониться. Иногда и у нас бывает, что связь  морпорта с городом нарушается, не срабатывает девятка, – и Влад добавил с лёгким ехидством, – да ещё с твоим телефоном.

Она не  стала возражать, не тот случай: он скоро отплывает и неизвестно насколько. Поэтому смиренно согласилась:

– Да, после того, как телефон свалился на пол, в нём вечно что-то не срабатывает, заклинивает или не контачит, пошевелишь провод, можешь говорить, не пошевелишь, можешь – отдыхать.

Влад в этот раз благодушно оценил её шутку:

– Вот-вот, и я о том же. Так какая проблема? Вызови мастера, если хочешь, чтобы до тебя любимые дозванивались.

Она добавила:

– Полагаю, ты имел в виду слово любящие. А что касается любимых, – слегка возмутилась она, – то у меня их не так-то много, если я, как видишь,  не спешу  вызывать мастера.

Влад неожиданно попросил:

– Золотко, прошу тебя, всё же вызови мастера. Вдруг мне захочется дозвониться до тебя из рейса. Я точно знаю, что буду метать икру от тоски по тебе, вот где я буду с ума сходить от досады по поводу твоего шнура.

Алина улыбнулась и сказала:

– А вот это уже по-морскому, поскольку этот процесс, то есть метание икры на суше не осуществляется.

Вместо того чтобы ответить на её шутку, Влад властно произнёс:

– Золотко, так ты поняла насчёт телефона?

Она ответила:

– Конечно, поняла, мой капитан. Или ты желаешь, чтобы я в подтверждение сказанного ещё и  каблуками щёлкнула, так у меня это не получится по той причине, что на мне нет ни сапог, ни, соответственно, шпор на них.

Он не унимался:

– Обойдёмся без шпор, просто не отшучивайся, а вызови мастера, поняла?

Она отрапортовала:

– Слушаюсь! Бу-сделано! Так я жду вечером звонка? Обязуюсь сама шнур рукой держать, чтобы не хандрил.

 

Влад ещё раз позвонил ей в пять, прямо перед концом работы и сообщил:

– Можешь радоваться. Получили метеосводку, ожидается усиление ветра и  шторм. Выйдем, как минимум, завтра вечером.

Если бы не было в кабинете начальницы, Алина точно запрыгала бы на месте от радости, а сейчас только тихо и сдержанно сказала в трубку:

– Какая красота! Это значит, я увижу тебя ещё раз до рейса?

Он нежно проворковал в ответ:

– Если будешь умницей.

Она радостно заверила его:

– Беспременно! Ещё какой!

Влад спросил:

– Во сколько тебе позвонить?

Она затараторила:

– Сразу! Конечно, сразу же, как только я вернусь домой. О, как это замечательно! – не удержалась она от радостного возгласа, потому что возликовала в душе.

Впрочем, как здорово, когда такая приятная неожиданность сваливается тебе на голову, словно тёплый душ на озябшую после холода улицы  кожу. Как эти тёплые ласковые струи тешат тело и душу. А подобное известие в тысячу раз сладостнее.

Вслух она произнесла, не сбавляя энтузиазма:

– Я так буду ждать вечера, Влад! До встречи.

Он тоже радостно пообещал:

– Ну что же, жди!

 

 

                                                           ГЛАВА XIII

 

 

После работы Алина, как угорелый мчится на свежий воздух, мчалась домой, чтобы искупаться, привести себя в порядок и одеться для нового свидания. Но ей непременно надо было зайти по поручению шефа в одно госучреждение и передать в их канцелярию один срочный документ. И это никак нельзя было ни отложить, ни перенести на завтра. И она отпросилась с работы чуть пораньше, схватила попутку и помчалась на задание.

Душа её от неуёмной радости ликовала до такой степени, как она может ликовать у молодого суворовца, только что получившего новую форму перед первым парадом или у юной барышни перед первым балом. Но здесь бери покруче: в Алине ликовали от радости не только душа и сердце, но и всё существо, в том числе и плоть, которая уже успела  ознакомиться с неизведанным и осталась от всего увиденного и прочувствованного под большим впечатлением.

Выполнив задание, она примчалась домой, скорее, прилетела на крыльях. Дома закрутилась как волчок, у неё всё горело в руках, потому что нужно было ещё и ужин сыну приготовить. Но у любой энергичной женщины, особенно в подобном случае, всё идёт словно по продуманному заранее конвейеру, и тогда успеваешь сделать в разы больше, поскольку в награду за труды – свидание с желанным – очень желанным мужчиной!

А пока что бытовая карусель и неистовое ожидание – страстное ожидание вечера. Вот оно-то и переполняло каждую клетку её женского существа. Это состояние бывает с женщиной тогда, когда первая близость с мужчиной оказалась ей не только по душе и по сердцу…

 

Вот уже и ужин готов и сама она хрустит от чистоты и при полном параде. А звонка от него всё нет. Уже сын вернулся с тренировки, Алина  покормила его ужином.

За ужином Рома спросил её:

– Мам, а почему ты, судя по твоему виду, не ходила как обычно на свою вечернюю  пробежку?

Она слегка улыбнулась:

– Но ты же сам и ответил на свой вопрос, точнее средняя часть твоего вопроса, то есть, судя по моему виду, я жду звонок.

Сын протянул невнятно:

– А-а-а, – и отправился готовиться к зачёту.

А мать продолжала метаться по квартире и накручивать себе нервы в неистовом ожидании звонка. Ибо крайности в чувствах – были отличительной чертой её характера. А от этого никуда не денешься. Если уж она бывала в чём-то нетерпелива, то – до неистовства, если в моменты ожидания – то чуть ли не до умопомрачения. Что, впрочем, чаще всего свойственно всем эксцентрично-чувствительным и романтическим натурам. И если уж разошлась в чём-либо, а то и разогналась в чём-либо, то уже нет никакой ни мочи, ни спасения от всего этого. В подобном состоянии, редко получается сразу взять себя в руки. Особенно, если сам уже теряешь последние остатки благоразумия  от напряженного ожидания. Здесь уже, увы, не помогают и не вразумляют ни собственные доводы, ни более строгие увещевания. Она просто беспорядочно металась по квартире. И даже внутренний голос, к которому Алина пожизненно относилась с огромным уважением, особым почтением, всегда прислушиваясь к нему, и тот ничем и никак не мог урезонить её.

В её сознании над всем остальным доминировала  одна-единственная мысль: «Почему он не звонит? На него это не похоже!» Она не слышала ни слов разума, ни предположений сердца, а просто неистовствовала. В эти мучительные минуты всё, казалось, подчинено именно этому – почти стрессовому состоянию ожидания…

Поэтому Алина, зная свою натуру и эту свою особенность, уже изначально старалась в какой-либо подобной ситуации, что называется, держать себя в узде, заранее давая  определённый расклад тем или иным событиям. Особенно в моменты ожидания, чтобы каким-то определённым образом заранее сдерживать, по сути, деструктивную энергию, которая, словно перегретый пар, порождается подобным слепым неистовством. Но здесь был несколько иной случай, ей ведь обещал позвонить настоящий, как он себя высокопарно именует, мужчина. А это означало одно – свиданию быть!

Алина до такой степени металась по квартире, что даже сын не выдержал и спросил из своей комнаты:

– Мам, ты чего так нервничаешь?

Она ответила, что ждёт важного звонка, а его нет.

Благо отпрыску и дела нет, о каком именно звонке идёт речь. Он вполне удовлетворился ответом. Они ведь с отрочества пофигисты.

Алина из всех последних сил старалась взять себя в руки, включила телевизор, села в кресло, но ей было абсолютно всё равно, какая музыка звучит оттуда, какие лица мелькают на экране и о чём там идет речь вообще. Настолько плотно держали её сознание тиски напряжения. Она вся превратилась от напряжённого ожидания в сплошной комок нервов.

С интервалом в две минуты подбегала к телефону и проверяла это дурацкий контакт, снимая трубку. (И по закону подлости, как выяснится позднее, именно в эту самую минуту Влад пытался дозвониться к ней.) Она снимала трубку, гудок вроде шёл, значит, телефон должен по идее работать. Кажется, всё в порядке, а звонка нет.

Потом уже около десяти часов сыну кто-то позвонил, Рома взял аппарат и понёс его в свою комнату. Захлопнув при этом дверь.

Алина, не дав ему поболтать с приятелем или с приятельницей, вернула аппарат на полку, уже полностью теряя терпение, впрочем, как и веру в звонок. Хотя с неимоверной прытью бросалась к аппарату, если звонил телефон, но это всегда оказывались приятели сына. Алина уже чуть ли не взрывалась от напряжения, потому что ей всё казалось, что он где-то рядом с её домом и просто не может ей дозвониться. Когда он пытается ей дозвониться, а телефон занят. И это доводило её до полного каления, ведь ей было достаточно накинуть пальто, сбежать по ступенькам и оказаться в его столь долгожданных объятиях…

Тут сыну снова позвонили, он взял телефон, но Алина буквально вырвала у него из рук аппарат с невиданным для него остервенением. И грохнула его снова на полку, прошипев:

– Тебе что, не понятно,  я жду важный звонок, а твои балбесы перезвонят.

На что её сокровище без малейшего смущения произнёс:

– Маман, да не нервничай ты так! Захочет дозвониться, дозвонится.

И в самом деле, как только сын это констатировал, раздался звонок. Теперь это был именно тот звонок, который она с таким неистовством ожидала. Алина схватила телефон в охапку, прижимая для сохранения контакта шнур рукой, заспешила в спальню, прикрыв за собою дверь. И только тогда сказала:

– Да, я слушаю.

Влад нервно сказал:

– У тебя целый вечер занят телефон. Я уже который раз звоню, начиная с восьми вечера, с кем это ты там болтаешь, знаешь же, что я буду звонить.

И только тут Алина догадалась, что её собственный психоз вызван был его досадой. Она просто передавалась ей, вот потому она и металась по квартире. Но она опустила его замечание, и гневный голос мимо ушей и ответила вопросом на вопрос:

– А ты что, разве не здесь?

Он, не меняя недовольного тона, ответил:

– Да нет, я звоню от себя.

У неё тут же куда-то упало сердце, но она, изо всех последних сил стараясь сдержаться от своего жгучего разочарования этим сообщением, сказала первое, что ей пришло в голову:

– Почему? Что-то случилось?

Он уклончиво ответил:

– Да, тут небольшие неприятности.

Алина, обладая чувствительной и отзывчивой душой, спросила уже более участливо, на мгновение абстрагировавшись от своих собственных ощущений:

– Что-то с командой? Что-нибудь серьёзное?

Задав этот вопрос, она почти полностью забыла о своих переживаниях, подумав: «Не похоже, чтобы Влад так дёшево блефовал!»  У неё даже в мыслях этого не было. И к тому же явно чувствовалось по голосу, что он действительно очень сильно чем-то расстроен. Алина снова переспросила:

– Влад, скажи, случилось что-то действительно серьёзное?

Но он снова неопределённо ответил:

– Да нет, просто при развороте другое судно  борт моего корабля задело.

Алина уже окончательно забыла о себе и спросила голосом, полным настоящей тревоги:

– Что же теперь будет? Какие  последствия? Судну теперь нужен  ремонт?  И большая пробоина? – Без остановки сыпала она неизвестно откуда взявшимися чуть ли не профессиональными вопросами.

Но Влад опять произнёс для отмазки одну и ту же фразу:

– Да нет, ерунда. Уже всё уладили.

А если так, то её гипертрофированное, доведённое до высшей степени желание увидеть его снова взяло верх над всем остальным, в том числе и над его проблемами. Хотя её уже немалый жизненный опыт говорил ей, что  для любого мужчины какая-то проблема по работе гораздо важнее, безотлагательнее и значительнее, чем свидание с женщиной.

Но она, снова охваченная всё тем же неистовым желанием  увидеть его, проигнорировала в этот раз благоразумный голос интуиции и всё же спросила упавшим голосом:

– А почему же ты тогда не едешь в город, если ничего страшного не произошло?

Влад впервые за время их знакомства резко ответил вопросом на вопрос:

– Я разве обещал тебе, что приеду?

Алина в мгновение сникла до нуля. И теперь уже, будучи твёрдо уверенной, что  в любом случае ей не придётся сегодня увидеть его, сказала:

–  Я так поняла.

Влад безжалостно произнёс:

– Значит, неправильно поняла. Я не могу приехать.

Алина тут же вспылила в душе от разочарования, и ей так хотелось спросить: «Что, опять небритый или выпил?». Но она сдержалась и промолчала, чтобы своей ответной резкостью не спровоцировать его на новую вспышку гнева. Ему и так, судя по всему, хреновато. А тут она ещё со своими необоснованными претензиями. Хотя тут же снова гневно подумала про себя: «Хотя с каких это пор желание увидеть далеко не безразличного тебе мужчину стало криминалом? Была бы здесь его семья, другое дело. А так ничто его не держит, кроме неведомых  ей комплексов или скверного настроения».

Алине вдруг стало так невыносимо тяжело оттого, что всё было так хорошо, и вдруг стало по неведомой ей причине так плохо. Так невыносимо плохо. К тому же её неистовое ожидание его звонка, видимо, забрало последние силы. Теперь и эти последние силы вдруг оставили её. У неё не осталось больше ресурса, чтобы справиться с собственным состоянием. Ещё бы! Она жутко нервничала целый вечер в ожидании его злосчастного, как теперь выясняется, звонка. Ведь с самого начала она была до такой степени уверена в их предстоящей встрече, что теперь была полностью опустошённой своим же собственным неистовством. Верно сказано: «Загад не бывает богат».

Но её сознание почему-то отказывалось воспринимать столь неприятную перемену в их так хорошо начавшихся отношениях. Ей все происходящее казалось простым недоразумением, он же сам уже почти приучил её к мысли, что он – настоящий мужчина, которому всё по силам. Стало быть, стоит ему снова обнять её, нежно и заботливо прижать к себе, и всё снова встанет на свои места. Эта мысль настолько влекла её измученное последними событиями сознание, что она, теряя остатки благоразумия, с отчаянием в голосе сказала:

– Влад, что тебе стоит приехать? Всего десять тридцать времени. Ты же можешь приехать на полчаса, и мы обо всём поговорим. И тут же уедешь снова. Я так хочу увидеть тебя. Просто увидеть. На полчаса всего, прошу тебя.

Но Влад в ответ снова  резко сказал:

– Я понимаю, что это всего-навсего твой каприз. Но если хочешь увидеть меня, можешь приехать сама.

Она ещё более расстроенным голосом возразила:

– Влад, это уже не смешно. Где я там буду искать тебя? Я  абсолютно ничего там не запомнила, потому что шла рядом с тобой. Туда и обратно.

Он, опять не смягчая тона, ответил:

– Захочешь, найдёшь.

Алина уже точно поняла, что исчезла с этими его дерзкими, почти грубыми словами, последняя даже самая маленькая надежда на свидание, которое она ожидала с таким искренним сердечным порывом. И она решила, что пора прекращать этот мучительный для обоих диалог. Она настолько измучилась, что даже не знала, как его достойно завершить, то есть с наименьшими потерями для них обоих, поэтому опять, полагаясь на интуицию, просто произнесла первое, что ей пришло в голову.  Она устало произнесла:

– Слушай, Влад, не мучай себя и меня.

И тем самым спровоцировала его на новую вспышку гнева. Он дерзко        сказал:

– Так может быть мне повесить трубку?

Интонация его голоса тоже разозлила её, и она ответила ему в тон:

– Сделай милость!

И тут же в ответ раздались короткие гудки.

 

Она мгновенно представила, с каким неистовством он швырнул трубку на том конце провода. Это была первая  ласточка. Хотя зачем таким красивым словом называть первую размолвку?  Размолвка наступила. Такая суровая, изматывающая, поскольку такая неожиданная для неё, но, видимо, не противоречащая его собственному морскому уставу. Алина легла в постель, страшно расстроенная случившимся, особенно  последними фразами их разговора. Она абсолютно не могла взять в толк, как за такой короткий промежуток времени, за такой, по сути, мизерный срок их отношения могли пройти все стадии: от нежно-розовой до грязно-серой?

Она лежала и размышляла, анализируя все детали разговора и особенно его вызывающего тона. Что-то здесь явно не вязалось, явно была какая-то причина именно для  его такого  необычайно дерзкого поведения, особенно для его новой и нетерпимо-грубой манеры поведения, которая настолько сильно обескураживала её. Именно это обстоятельство и озадачивало её больше всего и давало пищу для размышлений. Не мог человек ни с того ни с сего так кардинально поменяться.  Вот что вернее всего привело её в чувство, позволяя тем самым уже здраво посмотреть на ситуацию.

Алина  сознательно размышляла над всем случившимся: «Может быть, у него действительно серьёзные неприятности, и он мне просто не сказал об этом? А я тут развесила свои сопли на кустах и ношусь как идиотка со своими страданиями. Такой резкий спад должен же быть чем-то вызван,  объяснён и  оправдан? Если с моей стороны ничего такого настораживающего  нет, что могло бы так настроить его против меня, всё это означает одно,  что-то серьёзное случилось именно у него. Его внезапная дерзость должна быть чем-то вызвана?»

 

Алина села на постели.  «Что делать? Что мне делать? – лихорадочно металась её мысль, –   может быть, позвонить ему?» Но она не знала номера его телефона. А если узнать, хоть и поздно, через Женю или Мишеля? Она позвонила Жене, извинилась за поздний звонок и попросила её узнать у Мишеля номер телефона морского порта. Но Женя сказала ей тихонько, что Мишель сейчас  в море, и, почувствовав, что Алина чем-то сильно расстроена, спросила у неё, в чем дело.

Алина обрисовала ей в двух словах ситуацию и сказала, что сама не совсем её понимает, и хотела бы выяснить, что у него случилось.

Женя ответила, что у неё есть номер телефона морпорта, но только на работе, не побежит же она ночью в здание суда. И справочное уже не работает. Евгения  постаралась  как-то успокоить подругу:

– Алина, да не переживай ты так сильно. Завтра он обязательно позвонит тебе, и всё выяснится…

Она говорила ещё какие-то малозначащие для Алины слова утешения на эту же тему, но Алина даже не слушала её. Вместо этого она вслух предположила:

– Слушай, Женя, я вдруг подумала о том, чтобы помчаться туда. Ничего страшного. Можно же вызвать такси. Как ты знаешь, я не алкоголичка и не мотовка и могу себе позволить в кои-то веки потратиться на такси в такой двусмысленной и тяжёлой для себя ситуации. Я не думаю, что это будет так уж дорого. Наверное, не дороже, чем в аэропорт? Как ты думаешь?

Но подруга тут же, остудила её:

– Алина, не дури! – и Алина тут же почувствовала, что Евгения завидует ей, видя её готовность сорваться ради Влада в ночь.

Алина  замолчала, а Женя продолжила:

– Аэропорт – это классический случай. Здесь всё понятно. Аэропорт, он и в Африке аэропорт. И того, кого ты ищешь, всегда найдешь не где-нибудь, а в зале ожидания. А морпорт – это нечто совершенно иное. Мне приходилось там бывать при вынесении частного определения. Так там не только ночью, а днём чёрт ногу сломит в этих лабиринтах бесконечных нагромождений грузов. Где ты там будешь искать его, ты подумала? Там же масса судов и барж стоит у причала. Ты что такое говоришь, поедешь туда ночью, да ещё одна! Приключение хочешь на свою задницу найти, если нарвёшься на группу пьяных матросов? Подумаешь, он что,  близким человеком тебе так быстро стал, если ты собой готова рисковать? Так подумай о сыне.

Алина, молча и удручённо слушала её. И эти слова подруги лишний раз доказывали её догадку о том, что Евгения ей просто завидует, а Женя продолжила:

– Ложись спать, завтра я тебе прямо с самого утра позвоню на работу,  скажу номер коммутатора морпорта, и ты сможешь с Владом переговорить. А сейчас ложись спать. Давай, спокойной ночи.

Алина сидела на кровати полностью расстроенная, хотя в словах Евгении и был здравый смысл. Она на минуту представила себе, где она и впрямь будет там искать Влада и как объяснит на проходной своё появление в столь поздний час, тем более Женя, будучи по своей профессии прекрасным психологом, полностью сбила своими доводами её воинственный настрой. Алина вспомнила,  когда она шла рядом с Владом – это было совсем-совсем другое дело, то есть до того ли ей было, чтобы запоминать обратную дорогу? Если туда она шла с ним в предвкушении, а возвращалась в восхищении, полностью переполненная эмоциями совершенно другого толка, то есть нежными чувствами и интимными переживаниями.

Хотя считается, что настоящей Любви страх не ведом. Значит, это было ещё не совсем настоящее чувство, если её испугала перспектива пробираться в полном хаосе среди незнакомых объектов,  подходить к незнакомым людям и судам. Да и как она объяснит своё появление охранникам на проходной? «Что я им скажу? Кто я ему? – думала она, пытаясь урезонить себя, – был бы это действительно аэропорт – нет вопросов. В аэропорту это было бы гораздо проще, там никому и ничего не нужно было бы объяснять или перед кем-то оправдываться за своё поведение. Тогда ты точно могла бы сорваться, игнорируя даже мнение подруги. А здесь просто нет вариантов – полный мрак!»

Поэтому её поначалу активное решение как созрело, так и угасло под воздействием своих и чужих доводов. И как, наверное, у каждого человека, её переживания, не подтверждённые достаточно вескими аргументами со стороны Влада о том, что у него действительно произошла какая-то серьёзная неприятность, она снова обратилась к своим собственным переживаниям. Она вспомнила, до какой степени ей хотелось увидеть его хотя бы на полчаса, и как дерзко он ответил ей.

Но, тем не менее, она всё ещё продолжала ждать его, не спала где-то до двух часов ночи. Ей всё казалось, что вот-вот сейчас остановится машина под её окнами, и он поднимется к ней. Или хотя бы ещё раз прозвучит телефонный звонок. Но так и уснула, жутко расстроенная и полностью измученная  непонятной тяжёлой ситуацией, происшедшей не по её вине.

 

 

                                                            ГЛАВА XIV

 

 

Влад и вправду позвонил ей прямо с утра на работу, как и предсказала Женя,

и без всякого приветствия сразу спросил:

– Ну, как ты спала?

Она ответила бесцветно и  без всякого выражения:

– Терпимо.

Влад заносчиво продолжил:

– А не хочешь то же самое спросить у меня? – она не успела и рта открыть, как он снова запальчиво сказал, – а я тебя ровно до двух ночи ждал. Стоял и ждал на диком ветру. Думал, не может же она не приехать, тем более с её  характером. Должна приехать, хотя бы только для того, чтобы всё высказать. Ровно до двух стоял и мёрз. И ровно в два ушёл.

Алине пришлось оправдываться:

– У меня была такая мысль, и было такое желание, но меня Женя отговорила.

Влад со злостью чуть ли  не простонал:

– Ох, уж эти мне подруги, вечно суют свой нос! Особенно от зависти.

Алина продолжила:

– Ты подумай, Влад,  где бы я там  искала тебя, я ведь ничего не запомнила.

Влад снова не дал ей договорить и гневно продолжил:

– Это ты брось! Это с твоими-то способностями?! Ты могла у проходной попросить, чтобы вызвали по рации капитана такого-то корабля.

Алина искренне удивилась про себя  этому решению и всё же спросила:

– Ты думаешь, я ночью вспомнила о том, что у вас существует такая связь, как рация и что по ней можно вызвать тебя к проходной, а не блуждать по бесконечным лабиринтам?

Влад снова жёстко сказал:

– Но ведь я же при тебе переговаривался с другим капитаном. Ты что забыла об этом? Когда мы были с тобой в капитанской рубке, – гневно напомнил он, – я же при тебе говорил.

И только сейчас она вспомнила, что  действительно, когда они находились с ним на капитанском мостике, он переговаривался  с кем-то по рации, справляясь о новой метеосводке. Но тогда она восприняла это как его чистую рисовку перед ней и не придала этому значения, даже не пытаясь зафиксировать эту информацию в памяти. Откуда она знала в те минуты, что она может ей когда-то пригодиться,  когда интересовалась исключительно только им самим в кителе и в фуражке с кокардой. Что ей могла дать эта столь малозначительная деталь, как его пара фраз по громкоговорящей связи? На что она могла ей пригодиться, скажите на милость?! И она сказала, как есть:

– Извини, но тогда я подумала, что ты сделал это просто для маленькой рисовки, чтобы произвести на меня ещё большее впечатление и не придала этому ровно никакого значения, в этом ты прав.

В эту самую минуту, не дав ей закончить разговор, Алину вызвали к начальнику, и она попросила Влада перезвонить ей в обед. Алина шла по коридору к шефу полностью расстроенная. Всё в их отношениях началось так радужно и прекрасно, так чудесно и вот вдруг, буквально в одночасье, приобрело столь неожиданный и неприятный поворот.

Шеф дал ей срочное задание, и ей пришлось потратить на это часть обеда. Когда она отнесла бумаги к шефу и подходила к  двери своего кабинета, услышала непрерывные надрывные и нервные звонки телефона. Она быстро открыла дверь ключом и сняла телефонную трубку. Но не успела – телефон замолчал. Алина точно знала, что звонил именно Влад, потому что чувствовала это. И ожидала следующего звонка, ещё сильнее расстроенная. Хотя терпеливо сносила его праведный гнев как наказание за свою неотзывчивость в прошлый вечер. И  как натянутая струна продолжала ждать его очередной звонок. Даже на обед не пошла из-за этого.

Алина чувствовала, что он страшно нервничает, хотя и не знала истинную причину такой его кардинальной перемены. Его очередной звонок раздался только к концу обеда. Она тут же сняла трубку и услышала его очередную гневную отповедь без всякого обращения:

– Где ты ходишь? Я весь извёлся. В телефонного маньяка с тобой превратился, бегаю тут по всему порту от одной будки к другой, то у одного попрошу позвонить в город, то у другого. Потому что по телефону-автомату к тебе вообще невозможно через два коммутатора дозвониться отсюда. То один срывается, то другой. Надо мною все уже смеются или ехидничают. Еле-еле тебе дозвонился в этот раз, через эти самые два коммутатора, потому что все отделы порта сейчас ушли на обед. А вместо твоего голоса слышал только длинные гудки. Я тут уже беснуюсь и вою, учти.

Алина попыталась как-то загладить свою вину, она сказала как можно ласковее, чтобы успокоить его:

– Золотко моё, – произносила она его же словечко, как можно нежнее, – я так жду твоих звонков каждую минуту, всегда помню о тебе, но ты знаешь, у меня тоже беспокойная работа, у меня тоже не всегда получается сидеть в кабинете. Сегодня я  пол-обеда выполняла задание шефа. Даже в столовку не пошла, сейчас у нас горячая пора, потому что наше предприятие готовится к капитальному ремонту, и в связи с этим у всех  полно работы. А шеф дал мне дополнительное задание освещать на оперативках и совещаниях, как идёт подготовка к капремонту. А по дороге, куда бы я ни шла и что бы я ни делала, я всегда помню о тебе. Это чистая правда, – и она сделала не совсем удачное в данной ситуации признание, –  на меня все другие мужчины на работе  с таким обожанием поглядывают. Вот как я расцвела в твоих объятиях.

На это Влад уже не так гневно изрёк:

– Ты  мне это брось, другие на неё поглядывают. Пусть никто не смотрит, кроме меня!

Чрезмерно обрадовавшись лёгкому потеплению в его голосе, она с готовностью выпалила в ответ:

– Согласна, пусть! Но как им запретишь, – ответила она, и всёй душой надеясь на то, что между ними восстанавливается хоть и хрупкий  мир, добавила, – но если  женщина перестаёт кокетничать, она перестаёт быть сама собой. Главное, что я верность сохраняю только тебе одному. Я даже в душе не изменяю тебе, а это для женщины абсолютный показатель верности.

Влад, наконец, судя по его голосу, улыбнулся:

– Это уже лучше.

Но здесь, и Алина отчётливо услышала это, кто-то попросил его  больше не занимать телефон. Он обещал перезвонить. А Алина в свою очередь решила, как только он позвонит, спросить у него, хотел бы он, чтобы она приехала к нему днём. Если есть такая необходимость, то она отпросится с работы якобы по делу и примчится к нему. Днём для неё это не проблема, и это легко осуществимо, при условии, что он будет ждать её на остановке автобуса у проходной в морской порт. В этом нет ничего для неё страшного или предосудительного. Она уже придумала причину для предъявления шефу, но телефонного звонка не последовало.

 

Алина как натянутая струна продолжала ждать его звонок. Правда  сразу после обеда ей пришлось идти на директорскую оперативку и давать сводку подготовительных работ. А перед своим выступлением она, естественно, думала о том, что и как будет говорить, и в какой последовательности будет освещать ход работ. Но после того как она выступила и села на место, буквально изнывала от предчувствия, что именно в это самое время он, может быть, и звонит ей, а её снова нет в кабинете. Вдруг как раз сработает коммутатор, а её снова нет. Она просто отчётливо чувствовала, как он снова  злится по этому поводу. Ей и самой не раз приходилось нервничать, пытаясь дозвониться в город через коммутатор, потому что их предприятие тоже находилось за городом. И так сложно бывает дозвониться. Через эти двойные, а то и тройные коммутаторы. А ещё его непонятные для неё, потому что столь неожиданные перепады в настроении: с одной стороны подавленность, с другой – взвинченность.

Алина еле дождалась конца оперативки. Ведь не скажешь же директору: «Можно, я пойду к себе? Я жду очень важный для меня звонок».

Но до конца работы Влад больше не позвонил. Она уже начала думать, что он ушёл в рейс. И просто не смог дозвониться на прощание. Вернулась домой в полном смысле – никакая…

Как вдруг вечером раздался его звонок: Влад снова напустился на неё уже прямо как законный муж:

– Слушай, где ты ходишь? – она тут же расценила его фразу как «где тебя носило?» – Целый день тебе звонил. Только дозвонюсь, а тебя нет в кабинете. Через ваш коммутатор дозвониться – вообще тёмный лес.

Алина смиренно произнесла:

– Вот видишь, началась полоса невезения. А я тоже хотела поехать к тебе днём. Тоже ждала твоего звонка, но не дождалась. А без звонка я почему-то не решилась поехать. Ты сейчас стал такой отчуждённый.

Влад снова вскипел:

– Так тебе что, особое разрешение или приглашение от меня  нужно было?

Она в ответ тоже еле сдержалась, но всё же, как можно спокойнее ответила:

– Нет, мне не твоё разрешение было нужно, а твоё желание видеть меня.

Хотя Алина и не стала нарываться на новый скандал, но  гневно подумала: «А по какому праву он всё время разговаривает со мной в таком повышенном тоне или постоянно говорит со мной в раздражённой манере?»

Но Влад, видно, оценил её сдержанность и только протянул:

– А-а-а, так тебе  согласие нужно было.

Чтобы прекратить этот напряжённый тон и бессмысленный разговор, она с надеждой спросила:

– А ты откуда сейчас звонишь?

Алина на мгновение представила себе, что он звонит из города, и как только она нежно обнимет его,  Влад сразу успокоится. Но она даже и не думала, что он может быть в городе. Думала, что он опять звонит из порта, но к её огромному удивлению он сказал:

– Я рядом с твоим домом нахожусь. Я хочу вернуть перед рейсом твои книги. Помнишь, я брал у тебя «Монахиню» Дидро и ещё ты мне персидскую лирику навязала. Я хочу вернуть эти книги, – повторил он, но голос у него был по-прежнему отчуждённый.

Алина робко предложила ему, зная о его крайне неуравновешенном состоянии:

– Слушай, Влад, может быть, ты поднимешься ко мне, попьём чаю, и ты мне всё расскажешь, если захочешь. Я чувствую, что-то произошло, что сильно угнетает тебя, но я слишком мало знаю тебя и ещё меньше знаю специфику твоей работы, чтобы разложить в уме какой-то определённый пасьянс. Поверь мне, я в толк не могу взять, что произошло на самом деле, потому и не могла принять  адекватное сложившейся ситуации решение. Я всё перебрала в уме, но ни на чём конкретно не остановилась. Да и профессии у нас тобой слишком разные, и мы с тобой сейчас слишком далеки друг от друга, – она хотела добавить: «Если совсем не отдалились», но сдержалась и лишь предложила ещё раз, – поднимайся, сын сейчас на тренировке.

Влад снова совсем чужим голосом уточнил:

– А удобно ли?

Алина мягко произнесла:

– Раз приглашаю, значит, удобно. И потом, мы же ничего неудобного делать не собираемся.

Только тогда он как бы нехотя согласился:

– Хорошо, сейчас поднимусь.

В другое время её мгновенно подхватила бы на крылья кипучая радость, но сейчас её охватило только какое-то весьма половинчатое ощущение полу-радости полу-тревоги. А то и вовсе полу дурного предчувствия. В ней всегда была очень сильно развита интуиция или сверхчувствительность, особенно на ближайшие события. Как это лучше назвать и определить? Короче, она обладала способностью даже в какой-то мере предвидеть эти ближайшие события, то есть то, что ждёт её в ближайшие час-полтора.

Поэтому единственное, на что она решилась пред его появлением, это побежать в ванную комнату и слегка подкраситься. Без каких-либо определённых планов на вечер.

 

Влад позвонил, Алина со смутной тревогой пошла открывать ему дверь. Влад стоял перед ней смурной и небритый, всем своим видом показывая, что он не намерен здесь задерживаться, и чтобы у неё сразу отпала какая-либо надежда на свидание. И что единственный повод для его визита – это желание вернуть ей книги и не более того. У Алины мгновенно упало сердце от сильнейшего огорчения, но она пока что просто молча смотрела на него, стараясь определиться со своим дальнейшим поведением.

Тогда Влад тоже молча положил книги на тумбочку в прихожей и вопросительно посмотрел на неё. Его обычно такой ласковый, тёплый и нежный взгляд, обращённый на неё, был всегда таким зовущим и привлекающим к себе, взгляд к которому она уже успела привыкнуть и привязаться, в этот раз был полностью закрыт от неё.

У Алины даже мелькнула мысль: «Боже мой, как быстро человек способен поменяться!» Она его просто не узнавала, точнее, не в состоянии была поверить, что можно так кардинально поменять своё поведение и отношение к ней. Попросту она его больше не узнавала.  И всё же точно так же сдержанно предложила:

– Раздевайся, проходи. Я уже накрыла чайной стол.

И про себя  удручённо чуть ли ни с отчаянием  подумала: «Точно чужие мы с ним сейчас. Неужели вся его нежность по отношению ко мне была только умелым притворством с его стороны?» Прошли на кухню, тоже молча, словно сердитые супруги, и сели за стол. Алина снова подумала: « Мы сейчас ведём себя друг с другом так, словно прожили тридцать лет и смертельно наскучили друг другу».

Вслух спросила:

– Что ты будешь пить: чай или кофе?

Влад слегка смягчился и спросил более доверительным тоном:

– Если можно, то кофе. У меня сегодня такой трудный день был. Немного выпил, но кофе всё равно не помешает, чтобы стресс снять.

Алина и на этот раз пропустила неконкретную информацию мимо ушей. Она была внутренне подавлена тем, что у него полностью отчуждённое лицо и сильно переживала оттого, что он даже губами не прикоснулся к её щеке при встрече, хотя и отнесла его небрежение к очередному комплексу относительно неухоженного и небритого лица. И всё же внутренние противоречия и даже какие-то определённые прозрения начали довольно настойчиво стучаться к ней в сознание. Ведь это закономерно, что всякий человек любые события  неизменно пропускает через призму своего собственного восприятия и мироощущения. То, что Влад уже не в первый раз является к ней небритым, определённо говорило ей о его пренебрежении к ней. Что бы там ни случилось, но когда мужчина является к женщине небритым, это явно должно настораживать её. К тому же уважающий, прежде всего себя, мужчина никогда не позволит себе такого поведения, какие бы он ни находил для своих оправданий красноречивые аргументы. И как бы он ни твердил ей о своей симпатии. Ибо такое поведение, подобно языку телодвижений человека, никогда не бывает ложным.

Алина никогда не позволила бы, прежде всего из уважения к себе,  небрежности в одежде или во внешности.  Они сидели за торцевыми частями стола, напротив друг друга. А стол, как утверждают психологи, сильно отделяет людей друг от друга. И в этом случае любому бывает гораздо легче в чём-либо отказать другому, чем согласиться с ним, то есть ему гораздо легче сказать «нет». И даже при подписании важных  документов или при обсуждении договоров они рекомендуют, если есть такая возможность, взять кресло и незаметно поставить его ближе к партнёру.

Вот и Алина с Владом сидели друг напротив друга как чужие, словно никогда даже не прикасались друг к другу. Алина, молча с невыразимой тоской смотрела на него и думала: «Такое красивое, привлекательное и очень мужественное лицо, с большими голубыми глазами с густой шевелюрой  русых волос, но только тогда, когда оно гладко выбрито».  А сейчас оно не совсем уверено в себе под её пристальным  и красноречивым взглядом, и ей даже показалось, что у него на лице  двухдневная щетина.  Именно столько дней он не брился и сейчас осмелился заявиться к ней в таком виде. Потому и взгляд у него настороженный и в крайней степени отчуждённый.

Они сидели и молча пили: он – кофе, она – чай.  Затем ей вспомнилась одна полезная фраза из множества книг, которые она заглатывала одну за другой. Смысл её был примерно такой:  уступает всегда либо более мудрый, либо более сильный.

Потому что пора было  прекращать чрезвычайно натянутое и бессмысленное молчание, пора было как-то заканчивать это изматывающее обоих моральное напряжение и приходить к какому-то консенсусу, в смысле расставания.

А Алина, будучи сама в крайне смятенном состоянии и рискуя совершить очередную ошибку, всё же сказала ему ласковым тоном:

– Владик, а ты не обидишься на меня, если я сделаю тебе одно маленькое и абсолютно безобидное предложение?

Влад вопросительно вскинул брови, но весь облик его заранее выражал, причём недвусмысленно, что оно ему не понравится. Но Алина старалась не отступать от задуманного. Иначе, какой смысл был начинать городить огород?!  А сейчас она надеялась, таким образом, хоть немного разрядить ситуацию, и закончила своё предложение:

– Я дам тебе совершенно новый станок для бритья и совершенно новое лезвие, ты войдёшь в ванную комнату и быстро побреешься. И тогда нам с тобой обоим будет гораздо легче, а то и веселей на душе. Сделай, пожалуйста, как я тебя прошу. Я не знаю, но почему-то мне  кажется, что  будет именно так. Потому что ты будешь себя после этого гораздо лучше чувствовать, и мне автоматически станет легче. Что скажешь?

Он недовольно посмотрел на неё, но, учитывая умоляющие нотки в её голосе, ответил:

– Ну, если ты настаиваешь.

Она заторопилась:

– Нет-нет, Владик, что ты? Я не настаиваю, я просто прошу тебя. У французов есть одна фраза, которая на русский язык переводится: «Это поменяет вам настроение».  То есть настроит вас на иной лад. Это ведь очень быстро, – продолжала она уламывать его, – всего несколько минут. Вот увидишь, у тебя и в самом деле улучшится настроение, я почему-то это чувствую. И всё будет в полном ажуре. Вот увидишь, – уверенно повторила она.

Он что-то буркнул, скривился, но всё же отправился в ванную комнату, сказав оттуда:

– Когда ты узнаешь, отчего у меня такое настроение, и у тебя оно испортится.

Она подумала: «Если бы ты был настоящим мужиком, а не капризной барышней, как сейчас, то оно у меня вообще бы не испортилось». А его слова она пропустила мимо ушей, потому что хуже в любом случае уже не будет. Так как хуже того, что есть сейчас, когда она смотрит на его мрачное и недоброе лицо, для женщины не бывает.

 

Влад побрился и вышел к ней снова посвежевшим и похорошевшим. И её желание броситься ему на шею со словами похвалы и нежности остановило только его по-прежнему напряжённое лицо, без малейшего блеска в глазах. И она интуитивно удержалась от выражения щенячьего восторга по поводу его похорошевшего вида, ибо, если бы он уважал себя и её, не пришёл бы к ней небритый.

Алина сделал вид, что просто всё нормально, подлила ему кофе и примирительным тоном сказала:

– А теперь расскажи мне по порядку, что произошло, что у тебя случилось? Я чувствую по твоему настроению, что что-то произошло, но догадаться не могу. Потому что, повторяю, слишком мало знаю тебя. Я же вижу, ты обижаешься на меня за что-то. К примеру, за то, что я не приехала ночью к тебе в морпорт. Но правда, Влад, единственная причина, почему я этого не сделала, я просто не знала, где и как я смогу найти  тебя. Если бы нужно было ехать ночью в аэропорт, мне было бы гораздо легче это осуществить практически. Потому что эта дорожка у всех горожан накатана – вызывай такси и езжай. И к тому же ты сам мне сказал по телефону, что ничего страшного не случилось, поэтому я и не сильно встревожилась. Думала, позвонишь или встретимся, и всё мне расскажешь.

Влад сказал опять недовольным голосом:

– Ничего страшного, если не считать того, что при развороте другое судно сделало в моём корабле  в борту пробоину.

Алина тут же забыла обо всех своих женских горестях, представив на минуту, каково  ему. И с искренним участием воскликнула:

– Вот ужас! И большую пробоину?

Влад бесцветно сказал:

– Приличную.

И у Алины сразу же возникла мысль о том, что появление женщины на борту – к несчастью.

Влад словно прочитал её мысль и сказал:

– Я знаю, команда думает, что это всё из-за того, что я пригласил тебя на корабль.

Тут уже Алина не выдержала и вскипела в свою очередь:

– Влад, зачем ты меня так обижаешь? Что теперь делать прикажешь, убить меня и моей шкурой  заделать пробоину в твоём судне, что ли? Я ведь, как ты сам знаешь, не напрашивалась на эту экскурсию. Ты сам меня пригласил и даже настаивал на этом, разве не так?

Влад промолчал, а она удручённо добавила, подливая тем самым масла в огонь:

– Да ещё и согрешили на корабле.

Он поддакнул:

– Вот именно.

Но это снова вывело её из себя и  ей снова пришлось парировать:

– Но наказание последовало не за то, что я побывала на твоём корабле, потому что я по жизни – вовсе  не грешница. Стараюсь никогда не грешить. А если кого-то и наказал Бог, то это тебя, друг мой. Это ты согрешил на своём судне, ведь ты уже и до этого момента  грешил. И не один раз, когда представлял нашу с тобой близость в воображении. Заметь, что это происходило задолго до моего реального появления на борту.

Он сказал с досадой:

– Так, то – мысленно.

– Но, ты же сам сказал, что ментальное представление и реальное полностью совпали, разве это не твои слова? Ты даже не представляешь, насколько сильны  внутренние ментальные законы. Визуализация всегда, друг мой, срабатывает достоверно, если ты обращаешься к ней всей душой и неоднократно, что с тобой и происходило. И вот результат, а теперь нам  приходится  проводить разбор полётов или точнее, в данном случае, погружений.

Влад опять недовольно сказал:

– Ты  какими-то мудрёными словечками выражаешься.

Алина быстро ответила:

– Хорошо, поясню. Визуализация – это мысленное представление предстоящих событий. А человеческая мысль обладает огромной силой, как созидательной, так и разрушительной. Всё, что только способно нарисовать человеческое воображение, особенно его конкретное представление, может осуществиться, так утверждают знатоки ментальных законов. Ведь даже твой корабль сначала появился в чьей-то голове, и только затем появились чертежи и сам корабль. И этому есть бесчисленное количество других примеров и подтверждений, – она слегка улыбнулась, – вот и твой пример теперь в эту же копилку прибавился – все твои желания, о которых ты страстно мечтал, теперь исполнены. Ведь ты, когда начал начищать все металлические предметы в своей каюте, уже думал об этом.

И Алину вдруг охватила такая внутренняя досада оттого, что он постоянно старался свалить свою проблему со своей головы на её голову.

И она уже твёрдо продолжила:

– Так что ты пеняй на себя, а не на меня. А то ты ситуацию выставляешь так, что мне приходится всё время оправдываться перед тобой, – затем спросила уже более миролюбиво, – скажи, и большой ущерб нанесён судну?

Влад неохотно ответил:

– Да нет, не очень, уже всё уладили со вторым капитаном.

И Алина подумала о том, что Влад старается искусственно всё усложнить только для того, чтобы у него была возможность лишний раз отрываться и отыгрываться на ней за какие-то больше личные, глубинные мотивы, о которых он ей никогда не скажет.

Но он вдруг спросил:

–  Так ты не хочешь узнать, отчего я на самом деле расстроен?

Алина ответила, предчувствуя ещё одну неприятность:

– У меня нет нужды спрашивать тебя об этом. А раз это так, то ты сам не преминёшь  сообщить мне об этом, – и всё же добавила, – так что же это за такая ещё более трагическая проблема?

Влад скороговоркой проговорил:

– Наше пароходство на время прекращает договор, и я вынужден буду скоро снова вернуться в Баку.

Алина спросила с  дрогнувшим в груди сердцем, но всё же, как можно более спокойно:

– И что с этого?

Влад спросил, расширив свои и без того большие выразительные светлые глаза:

–  И ты так спокойно говоришь об этом?

Она, интуитивно чувствуя, что они всё больше и больше отдаляются друг от друга, вспомнив его поведение всех последних дней, опять как можно более независимо сказала:

–  Я что, должна теперь  в обморок падать?

Не успел Влад никак прокомментировать её ответ, как  у двери раздался звонок. У Влада лицо сразу несколько посерело. Алина, наоборот, сказала совершенно спокойно:

– Не волнуйся. Я пойду посмотрю кто там.

Он испуганно спросил:

– Вдруг муж?!

Она улыбнулась:

– Настоящий муж возвращается домой только в анекдотах, да и то только у замужних дам. А для меня мой бывший муж уже не имеет никакого значения. И к тому же я не обязана никому ничего объяснять. Я решила, что ни при каких обстоятельствах больше не трястись, потому что сделала для себя твёрдую установку, что у меня всё плохое позади, а впереди  всё – только самое  хорошее.

Звонок повторился, она пошли к двери. Оказалось, что это сын вернулся с тренировки. Но поскольку она никогда не водила к себе в дом, ни ночных, ни вечерних посетителей,  то свободно сказала  ему:

– Сынок, у меня гости, пойди, пожалуйста, к Саньке  минут на тридцать. Я позвоню тебе и покормлю ужином, хорошо?

Рома даже не стал спрашивать, кто и чего, просто развернулся и ушёл.

Алина вернулась к столу и сказала с улыбкой:

– Да-а-а, если бы он позвонил тогда, когда ты брился в ванной комнате, то ты наверняка бы порезался от волнения.

Влад слабо улыбнулся в ответ:

– Я и так в трёх местах порезал шею с непривычки бриться в чужом месте.

Она невольно подумала: «Да, жаль, что оно не успело тебе стать своим».

Вслух сказала с мягкой необидной улыбкой:

– Это тебе наука, в следующий раз будешь бриться в своём месте. И не будешь к женщине приходить небритый.

Влад спросил:

– Есть у тебя что-то, чтобы протереть кожу после бритья? Так щиплет кожу.                      Она быстро ответила:

– О, это уже непременно. Сейчас принесу мой любимый мужской одеколон

«Брю 33».  У него изумительный аромат, – и она с лёгкой издёвкой добавила, – мужчина только от одного этого запаха на несколько порядков  благороднее становится.

Влад ответил:

– Выше мне уже некуда.

Она снова подумала: «Вот тут-то ты как раз глубоко заблуждаешься, тебе ещё расти и расти…»

Как только Влад  брызнул одеколон на шею, по квартире сразу же разнёсся изумительный аромат, который Алина просто обожала и оставила его  на  всякий случай, для вот такой, примерно, затравки. Так хотелось ей хотя бы оставить в квартире аромат,  свойственный, по её представлению, только настоящему джентльмену. Поэтому она и не отдала его   уходящему после развода мужу.

Аромат для неё  всегда был неудержимым внутренним стимулятором к каким-то нежным действиям. Вот и сейчас она не выдержала, подошла к нему и обняла его за плечи, ласково прикоснулась губами к гладко выбритой щеке и шутливо сказала слова из детского стишка:

– Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я…

Но у Влада всё же, оставалось очень отчуждённое лицо.  И она, по-прежнему не понимая причину столь стойкого отчуждения и нежелания идти на примирение, вынуждена была вернуться на своё место. Затем напрямую спросила:

– Влад, да что с тобой, в самом деле? Ты застёгнут на все пуговицы своего мундира. Ты – где?  Вроде бы ты здесь, но сам где-то далеко, я же вижу. И, кроме того, отлично чувствую, что у тебя ещё есть один камень  то ли в кармане, то ли за пазухой. Но что в душе – это точно! Объясни мне, наконец, членораздельно, в чём дело? Я думала, ты побреешься, выпьешь кофе с бутербродом, взбодришься, и всё пройдёт. Но не тут-то было, а воз и ныне там. Объясни мне, наконец, в чём дело? – уже теряя терпение, повторила она.

Но вместо ответа Влад резко встал из-за стола и сказал:

– Алина, ты знаешь, мне срочно нужно  вернуться к себе. Мне нужно уладить ещё кое-какие дела по оплате за ремонт с начальником порта. Я не думал, что так задержусь, поскольку планировал только отдать книги и сразу вернуться. А завтра я тебе позвоню, хорошо?

Она встала и сказала:

– Что ж, не смею задерживать.

Алина пошла, проводить его до прихожей.

Влад попрощался и быстро вышел.

«Даже не поцеловал на прощание», – с грустью подумала она. Но делать нечего, она развела руками и принялась звонить сыну и звать его на ужин.

 

                                                          ГЛАВА XV                                                                            

  

Но на следующий день Влад не позвонил ей ни на работу, ни вечером. Она поняла, что он, должно быть, занят улаживанием проблем по ремонту судна. Это была уважительная причина, если только  она не являлась для него уважительной «отмазкой».  Ситуация становилась удручающей: то тридцать звонков за день, то – ни одного.

Зато вечером к ней  после работы зашла Евгения. Сели сразу за стол, Алина накормила подругу ужином, а сама всё время чувствовала, что Жене очень любопытно, как же складываются её отношения с капитаном, потому что такой мужчина, как он, мог бы не впечатлить только незрячую женщину. А Евгения была не только зрячей и прозорливой, но и очень умной и даже слегка коварной, как в большинстве своём  юристы-профессионалы. Но и Алине удавалось довольно часто просекать «непросекаемое» в её судейских делах…  Именно по этой причине  Евгения как профессионал ценила  Алину, и ей было интересно  общаться с ней.

Вот и сейчас она сидела и ждала от подруги конкретного вопроса, на который не собиралась давать конкретного ответа. В этот раз ей почему-то не хотелось обсуждать с ней размолвку с Владом. Скорее всего, потому что это сообщение непременно и неизменно вызвало бы в подруге скрытую радость. Такова суть женщины, особенно умной.   Потому что именно умной женщине особенно сложно мириться с тем, что кому-то, даже подруге, достался  лучший или, во всяком случае, более видный и привлекательный внешне мужчина. Ибо женщина более простая по внешнему виду и по характеру, если у неё хватит ума сопоставить одно с другим, то есть себя с новым знакомым подруги и понять, что её личный шанс минимален или даже ничтожен, только тогда она в состоянии будет порадоваться за подругу. Но если в женщине есть ум, красота и к ним непомерные амбиции, то с этим всё – гораздо сложнее…

А Алине и самой достаточно неприятно было ещё раз ворошить то, что так великолепно и даже феерично началось и так абсурдно, судя по всему, заканчивается.  Ей не хотелось говорить об этом, потому ей самой не понятно, почему всё так происходит и в чём причина такого резкого спада интереса Влада.

Чтобы поддержать разговор Алина сказала:

– Я недавно одну фразу смешную  услышала: «Эта женщина поедет за ним на каторгу и испортит ему всю каторгу». Я минуты две смеялась.

Евгения улыбнулась и  сказала:

– Наверняка её мужик придумал, только они считают, что женщина способна  испортить то, что в принципе невозможно испортить.

Затем Алина спросила Евгению, как у неё дела на работе, та тоже отвечала достаточно уклончиво, хотя обычно она с большой охотой доверяла ей немалые служебные тайны, точно зная, что ни  из Алининой квартиры, ни из самой Алины никогда ничто и никуда  из её откровений не выйдет. И Алина была посвящена во многие тонкости местной Фемиды. Поэтому Евгения с удовольствием озвучивала и свои собственные продуманные ходы, точно ориентируясь по взгляду Алины, насколько они продуктивны, поскольку Алина, общаясь с подругой, уже сама весьма поднаторела во многих юридических вопросах.

Евгения настолько ценила ум Алины, что практически не нуждалась в большем количестве «свободных ушей», поскольку Алина способна была проникать в самую суть  служебных хитросплетений подруги. И Евгении достаточно было видеть одобрительное или поощрительное  выражение лица Алины во время  монолога, лёгкие согласительные кивки головой, да  понятливый, а то и вовсе восторженный,  взгляд…

Но сегодня как-то разговор не клеился, потому что отсутствовала обычная доверительность, хотя  подруги общались  друг с другом с большой радостью и удовольствием. Поэтому Алина, чтобы как-то заполнить неловкую паузу в разговоре и уйти от ответов на вопросы, которые готовы были вот-вот сорваться с уст Евгении, наконец, сказала:

– Я понимаю, что тебя более всего интересует, как разворачивается мой роман с капитаном, но скажу тебе честно, вовсе не в том направлении и вовсе не так, как бы мне этого хотелось. Истинно сказано: «Не всё то золото, что блестит». Поэтому не могу тебе сейчас сказать ничего определённого, потому что и сама ровным счётом ничего не понимаю.  Всё вдруг так осложнилось, хотя у меня такое предчувствие, что очень скоро всё выяснится. И тогда я  расскажу тебе всё в подробностях и с картинками. Хорошо?

Женя невольно согласилась:

– Да на вид он такой брутальный мужчина, как сейчас модно говорить.

Алина возразила:

– Честно говоря, мне совсем не нравится это слово, потому что брутальный звучит как генитальный. А в этом слове и вовсе нет никакого шика. И зачем мы только подхватываем чужие, часто по нашим понятиям, тупые словечки. Словно у могучего русского языка  своих более точных определений нет.

Евгения продолжила:

– Как их там ни назови, но с этими моряками одни заморочки, я это и по работе знаю, – она улыбнулась и добавила, – то ли это у них от постоянной качки? Поэтому не только в море, но и в жизни ничего постоянного нет.  Одни постоянные волнения, – и вдруг прямо спросила, – но ты-то хоть попробовала его? Каков он как мужик?

Алина улыбнулась:

– С этим всё в порядке. Редкой женщине посчастливится насладиться, – она улыбнулась, – но если уж быть точнее, то просто попробовать  капитана прямо в его каюте. Насладиться не успела по причине элементарного отсутствия времени.

Алина тут же увидела, как у подруги при  ещё дневном освещении начали фосфоресцировать глаза от неподдельного  изумления. Она, ничуть не скрывая своего состояния, воскликнула:

– Да ладно! Шутишь?! Вот интересно! И как?!

Алина уклончиво ответила:

– И мне всё было тоже очень интересно, да вот только сейчас у меня такое ощущение, что всё идёт к завершению. Хотя бы потому, что их Бакинское пароходство временно отзывает свои суда,  пока не будут согласованы и подписаны новые контракты. А это означает одно, что и Влад скоро отчалит.

Евгения, видно, осмысливала информацию, а Алина тут же постаралась перевести разговор на другую тему:

– Ладно, что теперь делать? Что будет, то будет. Не стану же я теперь от горя голову свою пеплом посыпать? В конце концов, он был и остаётся всего-навсего чужим мужем. Ты лучше послушай, какой у нас под окнами концерт  ночью был. Проснулась я от страшных диких воплей под окном: «Спасите! Убивают!» Так истошно может кричать только человек, которого вот-вот должны, и  в самом деле, прикончить. Или так истошно может кричать человек, которого уже смертельно ранили, и он кричит в предсмертных муках. Я со страху соскочила с постели и ринулась к окну. Думаю, как и все остальные соседи из нашего подъезда, потому что такие вопли не способны были разбудить только мертвецки пьяного. Я мельком взглянула на часы, было как раз  половина третьего ночи. А с двух до четырёх – это так называемый час Быка, самое опасное время для психики человека. Именно в это время люди сходят с ума, алкаши впадают в белую горячку, совершаются все убийства и прочие преступления.

Евгения согласилась:

– Я тоже читала об этом. Да, в верности этой версии  я и по подсудимым  не раз убеждалась, хотя в обычной жизни люди об этом даже не знают. Поэтому Бог и предусмотрел это время для отдыха человека, чтобы душа могла слетать, куда ей надо, и подпитаться для следующего дня. Ибо люди ведут такую жизнь, что если бы у Души не было возможности пополнять свои силы и резервы, то от такой жизни, какую ей предоставляет человек, она бы просто-напросто давно зачахла и сгинула.

Алина с улыбкой продолжила:

– Так ты послушай дальше, что было. На небе в этот вечер светила яркая луна, да от соседних фонарей дополнительное освещение. И вот я вижу: прямо на площадке перед нашим подъездом лежит, судя по прикиду, прилично одетая  и, судя по комплекции, уже немолодая женщина и орёт благим матом. В это же самое время от неё удаляется точно такой же по внешнему виду и по комплекции солидный мужчина примерно её же лет.  Женщина лежит на спине, как большая божья коровка, которая, будучи в большом изнеможении, не может перевернуться и встать на ноги. А поскольку данная божья коровка  в стельку пьяная, то самостоятельно подняться не может и, лишь хаотично дрыгая руками и полными ногами в чёрных колготках, орёт ему вслед: «Б..дь! Б..дь! Б..дь!» Но поскольку данное слово с самого сотворения мира никогда не относилось к мужчине, то он, хоть и нетвёрдой походкой, но методично удаляется от неё по своей траектории. Тогда она слегка приподнимается на локте и смачно выкрикивает ему вслед: «Козёл!»

Евгения улыбнулась и добавила:

– Да, уж это словечко – чисто мужская принадлежность и украшение.

Алина продолжила:

– Так вот, стоило ей только один раз произнести это магическое слово, как он тут же, сию же секунду, делает резкий разворот и энергичным шагом направляется к ней. Приблизившись к ней, приподнимает её за «грудки», и поблёскивая дорогими часами на запястье и золотыми печатками на пальцах и  судя по его размашистым жестам  с удовольствием наносит ей несколько энергичных зуботычин по её  явно нелицеприятной в тот момент физиономии.  И в этот самый момент она снова истошно  верещит: «Спасите! Убивают!». Затем мавр, сделав воспитательное внушение, снова удаляется по одному ему ведомой траектории.

Во время короткой ругани мужа и жены то на русском то на казахском языке выясняется, что она застала его с любовницей и теперь, как всякая обманутая жена, пребывает вне себя от неукротимой и никак пока не отомщённой ярости. Когда я поняла, что это всего-навсего обычная семейная ночная «веселуха», несколько минут задержалась у окна, потому что от этих воплей всё равно не уснёшь.  Вижу, что театральная сцена повторяется, он снова уходит. Тогда жертва супружеской измены, садится на свою, как только что выяснилось,  нежеланную задницу и по-прежнему, даже  не одёрнув юбку и не прикрыв живописные части своего обманутого тела, на каждый шаг удаляющегося мужа снова кричит по-русски: «Б..дь! Б..дь!Б..дь!»  Мужчина снова не реагирует на эти слова.

Женя рассмеялась:

– Так что  ему на эти слова-то реагировать, если они испокон веков никак к нему не относились?

Алина сказала:

– Так ты послушай дальше. Как только он удалился от неё примерно на пятнадцать шагов, она снова громко орёт: «Козёл!». Вот уж тут-то он точно реагирует, это его цепляет за живое.  Он снова разворачивается и делает марш-бросок к ней. Опять наподдаёт ей как следует, перемежая поддавки угрозами то на русском, то на казахском. А когда он начинает её бить, она снова истошно верещит: «Помогите! Убивают!»

Алина продолжила:

– Я уверена, что все соседи наблюдали из своих окон за этой трагикомической сценой, которую можно было обозначить на русский лад: «Не бьёт, значит, не любит!» Представляешь, им обоим лет около пятидесяти, оба в длинных кожаных  плащах. Оба пьяные в хлам, хоть и вполне приличные на вид  люди, энергично устраивали разборки ревности то на русском, то на казахском языке. Но маты, как по всему миру, считается выразительным и приоритетным произносить именно по-русски. Вот и они это делали с особым упоением. Но ключевыми были два её слова, провоцирующие активные действия второй стороны, из-за которых и происходили все эти повторяющиеся акты супружеского насилия.

Евгения сказала:

– Здесь уже разницы нет, какой ты национальности, если баба застала своего мужика с другой.

Алина сказала:

– Но ты представляешь, настырная какая, три захода выдержала. Другая бы получила один раз по зубам и тут же угомонилась бы, а эта трижды его возвращала к себе словом «козёл», а он трижды приближался к месту огненных семейных баталий и  снова принимался за неё, нанося ей по нескольку сокрушительных ударов. Но именно ей хотелось поставить последнюю точку в виде боевого клича: «Козёл!». И смех и грех! Насколько в каждой бабе живуче упрямство, – затем, улыбнувшись, добавила, – и своего рода непоколебимость. Ведь она ничуть не уступала, несмотря на весьма ощутимые побои, ведь он её бил  по-пьяному безжалостно.

Евгения улыбнулась, а Алина сказала:

– Хотя считается, что восточная женщина по своей природе тихая, скромная и покладистая. А выходит, что вовсе не так!

Евгения возразила:

– Не скажи! В иных казашках столько  стойкости и выдержки, а если надо и упорства, что обычному мужику и не снилось. Уж можешь мне поверить, я на всё это насмотрелась на процессах.

Алина добавила:

– И только после четвёртого захода откуда-то появился ещё один герой и отбуксировал её до ближайшей скамейки под её пьяную брань опять, то на русском, то на казахском языке. Тогда я уже закрыла форточку, чтобы не слушать её пьяные рыдания и причитания, и легла спать.   Действительно уморительно было смотреть на этот театр под открытым небом.  Но водка, как известно, в любом возрасте столько куражу добавляет, столько энергии и особенно пьяной дури. Но меня всё же, повторяю, удивило в ней то, с какой методичностью, упорством и непоколебимостью нарывалась она на «поддавки» и зуботычины.

Евгения тоже улыбнулась:

– Известно же, что в пьяной бабе ничуть не меньше ярости, особенно в момент ревности. В этот момент она иной раз  превосходит  пьяного мужика. Ей всё по барабану становится, лишь бы злость свою как-то излить и выместить. Даже побои ей не страшны, как ты сама видела, – затем с улыбкой добавила, – к тому же не забывай, что всё происходит под сорокаградусной анестезией. Вот и верещала она с не меньшим азартом, чем молодая.

 

Подруги ещё посидели, выпили по чашке чаю. Евгения, поняв, что подробностей романа с капитаном не будет, заторопилась домой:

– Ладно, Алина, мне бежать надо. Проводи меня немного. Мне ещё ужин надо готовить, – и обречённо добавила, – ох и устала я бегать как савраска  туда-сюда.

Алина улыбнулась:

– Э-э-эх, мать моя, молода ты ещё, чтобы от бега уставать. Тебе ещё рано на эту тему говорить. Тебе ещё бегать да бегать!

Женя ответила:

– Да если бы речь шла только о физической усталости, один разговор. Тут больше всего от морального прессинга устаёшь. Только представь себе работу судьи, если ты практически ни одного важного решения не можешь вынести, предварительно не проинформировав об этом заинтересованных лиц или не согласовав своё решение с ними. И ты должна напрячь все извилины и исхитриться сделать так, чтобы и себя под конкретный удар не поставить. Поэтому приходится почти каждый день стресс переживать. У нас же не независимый суд, как в других странах.

Алина с сочувствием сказала:

– А-а-а, то-то ты, когда снимаешь трубку телефона, всегда ждёшь, когда кто-то откликнется или заговорит первый. Хоть эта твоя манера, скажу честно, немного достаёт.

Евгения сказала:

– Так, а как иначе? Знаешь, сколько угроз по телефону поступает? Если не от самих подсудимых, так от их родственников.

Алина воскликнула:

– Ничего себе!

Женя  сказала:

– Никогда не говори это «ничего себе». Мне недавно сказали, что в переводе со старо-еврейского языка это означает – «хромая лошадь». Ты же не хочешь заполучить себе хромую лошадь?

Алина живо отреагировала:

– О нет, только не это! Тут и людских подножек хватает!

Женя  с озабоченностью в голосе добавила:

– А что касается профессиональных дел, это тебе не Америка, где судьи ни от кого не зависят и избираются на длительный срок.  Стало быть, могут выносить решения только в соответствии с законом, со своим профессиональным долгом и своей доброй волей.

Алина вернулась домой, покормила сына и всё надеялась, что Влад позвонит

хотя бы вечером. Но ей ничего не оставалось делать, как опять предполагать, что он уже ушёл в рейс.

 

 

                                                              ГЛАВА XVI

 

 

На другой день Алина от обиды на его молчание сама уже старалась не оставаться долго в кабинете, думая  с вынужденным злорадством: «Пусть теперь он помучается, если звонит. Дозвонится, а меня нет. Пусть теперь он помечет икру, этот осётр, пусть злобно бьёт хвостом сколько угодно…» А душа, несмотря на все эти незлобные обзывания, всё же болела. И болела больше всего потому, что сама она не видела сколько-нибудь значительного повода для такой разительной перемены в отношении Владислава к себе. «Так просто не бывает, – повторяла она, – должна же быть какая-то истинная причина. Но как до неё докопаться, если копать приходится не почву, а солёную воду? Здесь сколько хочешь маши лопатой, а ничего не накопаешь, лишь еще больше бесполезных кругов  наделаешь…»

Домой ехала и,  держась за поручень автобуса, апатично смотрела на непритязательный, как и её собственное состояние, придорожный ландшафт за окном автобуса. Но едва успела войти в квартиру, как раздался звонок, и Влад сразу же начал с уже достаточно надоевших ей упрёков:

– Целый день тебе звонил, а тебя всё не было…

Вместо радости Алина добавила тоже в сердцах:

– Ты ещё добавь к своей пламенной речи: «Где тебя носит?» Скажи, Влад, по какому праву ты так бесцеремонно ведёшь себя со мной в последнее время? Не только ли по тому, что я тебе это позволяю? Или потому что я, учитывая свой единственный промах, выразившийся в том, что я не приехала к тебе ночью в морпорт и, учитывая то, что у тебя неприятность, всё больше старалась молчать, чтобы лишний раз не раздражать тебя, но твоё поведение становится просто вызывающим. Обрати внимание, ты мне даже «добрый вечер» не сказал, а сразу набросился с упрёками и претензиями. Или, по твоему мнению, моя работа сводится только к тому, чтобы день-деньской сидеть у телефона, ожидая твоего звонка? – и тоже дерзко добавила, – вот уж точно, стоит посадить себе мужика на шею, как он тут же взгромоздится на неё и свесит ноги. И будет болтать ими, словно сидит на облачке, а не на женской шее.

К её немалому удивлению Влад неожиданно рассмеялся:

–  Ты так хорошо нарисовала картинку, что я тут же представил себя сидящим на облачке и болтающим ножками, но я – моряк, а не лётчик. И моя стихия – это морская бездна, и тут не посидишь и не поболтаешь ножками. Ладно, извини. Я, наверное, несколько того, перегибаю. Как у тебя дела?

Алина недовольно ответила:

– Вот с этого бы и начал, – и ничего не ответила на вопрос.

Влад быстро спросил:

– Чем занимаешься?

Она неохотно ответила:

– Чем обычно. Сейчас переоденусь и пойду готовить сыну ужин.

Влад  сказал:

– А я, между прочим, в городе.

Раньше это известие взорвалось бы в её сознании фонтаном радостных звёздочек, но сейчас она просто промолчала. Её уже начали прилично утомлять  бесконечные с ним перепалки или пререкания. Причём с её точки зрения абсолютно беспочвенные, никому не нужные, поэтому – пустые.

Влад спросил:

– А на чашку кофе не хочешь меня пригласить?

Алина без особого энтузиазма в голосе ответила:

– Почему нет? Приходи. С удовольствием накормлю тебя ужином и налью кофе. Слава Богу, хоть с этим у нас  с тобой проблем нет, – слегка поддела она его, –  в кастрюле нет пока никаких пробоин.

У неё часто так бывало с мужчинами, потому что поначалу она старалась не проявлять свой  характер, старалась быть в отношениях ровной и деликатной. Но если мужчина не в состоянии был оценить эту самую вежливость и деликатность и начинал мало-помалу, что называется, зарываться, то есть вести себя с ней бесцеремонно, и когда наступал предел её терпению, она уже выжидала момент, когда можно и должно было ощутимо поставить его на место. И ставила она его на это самое место так активно и основательно, что он буквально с выпученными глазами  от удивления, то есть в полном смысле ошарашенно смотрел не неё несколько секунд, не понимая, что происходит.

Причём, что характерно, когда наступал по её мнению этот самый момент для расстановки всего и всех по местам, для неё уже не имело ровно никакого значения, кто находится перед ней, директор ли это или иные особи мужского пола других рангов. Если Алина после длительного и упорного терпения входила в вынужденный и спровоцированный чьим-то беспределом раж, то ей было абсолютно всё равно, как в том анекдоте, в какую сторону  повёрнут картуз на голове партнёра, собеседника или начальника.

 

Пока Алина доготавливала ужин, и в кастрюле добулькивало несколько булек, раздался звонок в дверь. Она уже точно знала, что это пришёл Влад, но опять-таки её сердце почему-то не ёкнуло от радости, настолько была безрадостной и даже  непереносимой его тирания в последние дни. Но она постаралась встретить его всё же приветливо:

– Раздевайся, проходи. Сейчас ужинать будем.

Влад слегка забеспокоился:

– Ты что, не в настроении?

Она ответила вопросом на вопрос:

– А что, есть от чего? Впрочем, с чего ты взял?

Он ответил:

– Я же вижу.

Ей так хотелось сказать: «Не слишком ли запоздалое прозрение?» Но она опять смолчала: какой смысл с самого начала нарываться на конфликт. Впрочем, когда женщина вот именно так ведёт себя, стараясь смолчать и не нарываться, от этой её покорности мужчина ещё больше распоясывается. Но она опять смолчала, потому что  и без того в отношениях наступили сплошные размолвки.

Она пригласила его за стол, налила ему в тарелку горячее рагу, порезала хлеб, поставила тарелку с салатом, но Влад поспешно отказался:

– Нет, спасибо. Я не голоден, я только выпью чашку кофе с твоего позволения, если можно.

Алина про себя подумала: «Ба, да в нас, наконец, политес проснулся!»

Но опять-таки только молча налила ему кофе, поставила перед ним на салфетку и пододвинула к нему поближе тарелку  бутербродов с колбасой и сыром. Влад  не притронулся к бутербродам и только спросил:

– Продолжим разговор?

Она отозвалась:

– Да. И желательно начать его с того самого места, где мы закончили предыдущий. Тебе удалось уладить все формальности с капитаном другого судна и начальником морского порта?

Влад сидел напряжённо, словно о чём-то внутренне упорно размышляя, поэтому слегка рассеянно ответил:

– Да, с этим всё в порядке.

Она поймала его на полуслове:

– Тогда в чём,  не в порядке? Если ты уладил все морские дела, то на суше ты, полагаю, должен быть снова в добром расположении духа, но по тебе я этого не вижу и не чувствую. Тогда поясни мне, наконец, в чём дело? Что с тобой опять не так?

Вместо конкретного ответа Влад снова принялся за старый мотив:

– Ты знаешь, как я  неистово ждал тебя в ту ночь?

Алина невольно подумала о том, что слово «неистово» больше всего подходит именно к её чисто женским внутренним ощущениям и переживаниям.

Влад тем временем продолжал:

– Я ждал тебя ровно до двух ночи, места себе не находил. А когда вернулся к себе в каюту, то вдруг вспомнил, как одна представительница прекрасного пола посоветовала мне однажды: «Когда тебе очень плохо или трудно, сядь и напиши об этом. И тогда, если очень плохо, то боль удивительным образом уходит в слова. А если трудно или ты запутался, то пока будешь писать, станешь по ходу обдумывать ситуацию. А там, глядишь, и сам собой придёт ответ или решение». Алина вспомнила, что действительно как-то в разговоре давала ему такой совет,  к которому всегда прибегала сама в какой-либо сложной ситуации.

Сейчас она молча слушала, а Влад продолжал свою исповедь:

– Мне было так тяжело,  и я решил написать тебе письмо. Я знаю, с твоим острым язычком, начни я говорить об этом, ты обязательно сбила бы меня с мысли своими возражениями, а здесь мне никто до утра не мешал. И я спокойно писал.

Алина искренне удивилась:

– Мне? Письмо? Так, где же оно?

Влад сказал без улыбки:

– Со мной.

И тут она, ориентируясь по его подавленному виду и словно предчувствуя недоброе, уже без особой радости попросила:

– Так дай мне его почитать, если оно именно мне предназначено и адресовано.

Влад слегка замялся:

– Да оно такое сумбурное.

Алина  сказала:

– Стало быть, оно в точности отражает наши отношения всех последних дней. У нас с тобой все последние дни  один сплошной  мрак. Если уже заикнулся, сказав «а», говори и «б». Так давай  его, я прочитаю.

Влад снова замялся:

– Да оно написано в такую минуту…

Алину вдруг осенило:

– Судя по твоему виду, оно и в прошлый раз было с тобой, но почему ты мне о нём  не сказал?

Влад подтвердил её догадку:

– Да. Я потому так быстро и ушёл, чтобы удержаться от соблазна отдать его тебе.

Алина сказала:

– Так, тем более, если это решение уже полностью созрело, спустя ещё одни сутки,  давай его. Теперь я вижу, что именно за этим ты и пришёл сегодня,  в чём же дело?  Каким бы оно ни было, оно именно мне адресовано.

Влад, чувствуя её настойчивость, сказал ещё более неуверенно:

– Ну, если ты хочешь…

Она ответила уже с лёгкой досадой:

– Э нет, так не годится. Ты принёс его ко мне в дом, хотя у тебя было время обдумать своё решение, говорить мне о нём или нет. Давать мне его или нет. Так что теперь, капитан, давай – полный вперёд!

Он сказал:

– Принеси мне куртку.

Она сделала, что велено. Он расстегнул молнию на внутреннем кармане и вытащил оттуда два свёрнутых вчетверо листка бумаги и сказал ей:

– Только с одним условием, как только прочитаешь его, сразу же вернёшь мне, отдашь его в мои собственные руки.

Алина с конкретным внутренним предчувствием чего-то страшно недоброго, судя по последней  его оговорке, произнесла:

– Условия принимаются, – и добавила  уже с заметной досадой, – Влад, к чему столько спецприготовлений и таинственности? Конечно, верну. Разумеется, верну, судя по выражению твоего лица, мне вряд ли захочется оставить его у себя.

 

Алина сидела за столом как раз напротив него. Она взяла листки в руки, развернула письмо и начала читать. Почерк  на листках был точно такой же аккуратный, как в судовом журнале. Буковки все  круглые и завидно ровными рядами заполняли листки. Теперь оставалось узнать, какую же информацию они несли  собой в её душу и сердце?..

Начиналось письмо со слов: «Здравствуй, желанная…» Сначала письмо не предвещало ничего страшного. Во всяком случае, на первой странице всё было в порядке. Влад писал, что она была самой прекрасной женщиной в его жизни из всех, которых он знал: самой лучшей, самой умной, с которой ему всегда было интересно. Что она является именно образцом женщины: и добрая, и деликатная, и ласковая…

Что она является воплощением его мечты, то есть именно такой женщиной, о которой он всю жизнь мечтал и так долго искал. И, наконец, нашёл…

Алина внимательно читала, несмотря на то, что Влад иногда прерывал чтение репликами, типа: «да оно сумбурное», или «неотшлифованное», или «оно писалось под влиянием момента».

На что Алина останавливала его нетерпеливым жестом руки. И продолжала читать. К концу первой страницы тучи в этом шедевре эпистолярного жанра резко сгустились. Влад дальше писал, что она-де слишком поспешно начала рядить его в свои одежды, то есть в придуманные ею рамки поведения, (видимо, имелось в виду не ходить небритым). И даже не поинтересовалась, не тесно ли ему в этих одеждах. И кульминацией письма был его вывод, который начинался с самого начала второй страницы. Что если женщина любит, она должна чувствовать состояние любимого мужчины и должна примчаться к нему на край света…

Интуитивно Алина ощущала, что её ожидает пугающая развязка данного послания, и её руки, к немалому внутреннему удовлетворению Влада, наблюдающему за её реакцией, начали постепенно предательски дрожать мелкой дрожью. Потому что ей приходилось испытывать сейчас двойную, даже тройную нагрузку на психику: во-первых, свое внутреннее состояние; во-вторых, его пристальный взгляд, да ещё внутренняя необходимость как-то противодействовать сложившейся ситуации. Причём руки дрожали  до такой степени, что она буквально ничего не могла с этим поделать. Наоборот, видя, что он наслаждается состоянием её внутреннего смятения, она заволновалась ещё больше. Тогда она сказала:

– Я сейчас.

Затем вошла в ванную комнату якобы сполоснуть руки, открыла воду в кране, а сама буквально в изнеможении прислонилась к стене, потому что никогда в жизни у неё ещё не было такой именно неожиданно тяжёлой ситуации. Алина вдруг почувствовала, что чуть ли не сползает  по стене от внезапно подступившей боли. Ей хотелось хоть немного побыть с собой наедине и всеми силами постараться справиться с собой, взять себя в руки. «В жизни бы, – подумала она, – не поверила,  если бы не испытала сейчас сама, что человек способен так резануть по живому.  Ничего подобного у меня ещё в жизни не было. Я к этому не готова и даже не знаю, как себя вести в подобный момент» Минуты две она простояла в полной прострации, еле держась на ногах. Стояла и думала: «Вот до чего довёл тебя твой махровый идиотизм, постоянно выражающийся в почти детской доверчивости. Чем шире ты  раскрываешь мужчине свои объятия – тем легче ему распять тебя!!!

Не слишком ли много доверчивости в твои годы? Как ты могла довериться незнакомому человеку, лишь польстившись на его ласковые губы, тёплые руки да обманчивые речи? В результате   оказалась перед фактом, автором которого, по сути, являешься сама, – и снова у неё мелькнула мысль, – странно, в таком сильном и красивом на вид мужчине, а такая чисто женская крайне язвительная  месть.  Но, главное, за что? Вот в чём вопрос, за что?»

 

Она полностью поникшая вышла из ванной комнаты. Письмо по-прежнему лежало на столе. Стало быть, Владу нужно было, чтобы она дочитала его до конца. Ей  оставалось только одно, оставить его на столе и дочитать его лежащим перед нею, потому что сама она  просто не в состоянии была снова  взять себя в руки и унять дрожь или вернуть его, не дочитав.

Но она всё же, продолжила читать. Это был первый прецедент в её жизни, когда она получала отставку, да ещё в эпистолярном жанре. Но она  постаралась вытерпеть эту пытку до конца, несмотря на предательское дрожание рук. А его мужское тщеславие в этот момент получало полное удовлетворение – чисто женская блажь!

Говорят, что словом можно ранить или даже убить. Читая это письмо дальше, она вдруг почувствовала, что в каком-то месте ей невидимо надрезали вену в районе щиколотки и кровь медленно вытекает из неё, просто из-за сильнейшего стресса, она не может понять в каком именно месте. И если бы она в данную минуту посмотрела на пол, то, без всякого сомнения, увидела бы рядом с ногой лужу крови,  настолько это ощущение  было явным и  ощутимо болезненным…

Потому что  душевную боль  усиливало физически невыносимое чувство нависшей скорой утраты, что в свою очередь вело к ещё большей подавленности и отчуждению по мере того, как письмо приближалось к развязке.

Влад снова писал о том, что в тот вечер ему было так плохо, а она этого не почувствовала и не приехала к нему. А он считает, что любящая женщина в случае крайней необходимости всё бросает и мчится к любимому мужчине, тогда он, опять же из благодарности за один только этот её поступок, станет делать для неё всё, что только она ни пожелает. Всё, что только ей захочется. Именно за тот, единственный, её шаг.

И вот он думал, что она именно такая женщина, что она способна на такой поступок, и поэтому ждал её на ледяном ветру до двух ночи. Но она оказалась бесчувственной. Значит, это – не любовь. А он ждал до двух ночи – пыточными каплями на голову повторял он… И если бы она почувствовала и приехала к нему в тот момент, тогда – да! Тогда бы цепь  замкнулась! А так – нет! Если выпадает одно звено, значит, цепь не замыкается. Значит, всё, что было между ними, всё это – не то! И он просто ошибся. И всё это – не настоящее. И в конце письма стояло роковое:  «ПРОЩАЙ!!!»

Причём само это предательское «ПРОЩАЙ!!!» было выведено более крупными круглыми и надменными буквами раза в четыре больше, чем сам текст письма, и завершали его три жирных восклицательных знака. Будто само слово не несло  в себе весь ужас своего значения:  в целом ужасающую разрушительную силу и, как следствие, невозвратность и  потерю.  А казалось бы –  всего одно слово!

 

Алина не стала отдавать  письмо в собственные руки автора, как обещала.

Она свернула его дрожащими руками, причём уже нисколько не скрывая дрожи в своих руках, и положила его перед ним на стол. Любой здравомыслящий мужчина пожалел бы, наверное, о своём поступке в данное мгновение. Но Влад был, видимо, в таком  восторге от своего эпистолярного сочинения что, словно женщина, решил отдать его Алине, чтобы она смогла оценить утончённый стиль письма, которого он, видимо, и сам от себя не ожидал в два часа ночи  под действием любовной лихорадки, предшествующей его отчаянию.

Он, видно, сам настолько восхищался им, что был готов поставить на карту даже их отношения, точно зная, что такая умная и эрудированная женщина, как она, способна оценить  его интеллектуальный уровень, читая этот  шедевр.

В результате последовала мучительнейшая для обоих пауза, в течение которой он должен был понять, если только был на это способен, какую пробоину он нанёс собственной рукой в их отношениях. Алина из последних сил старалась справиться с только что полученным шоком и хоть как-то собраться с духом. Ей настолько было плохо и тяжко в эту минуту, что она с радостью предпочла бы, чтобы Влад в сию же секунду,  – просто исчез из её жизни. В одно мгновение испарился – и всё!

 

Ей было мучительно больно даже находиться рядом с ним. И единственное, чего ей хотелось –  как можно быстрее прекратить эту умопомрачительно тяжёлую неприятность.  А он сидел прямо напротив неё и не сводил с неё глаз, ожидая её реакции. И надо было как-то реагировать на ситуацию, ибо он сидел и ждал. Наконец, она озвучила свою мысль, ничуть не скрывая своего огорчения:

– Вот это удар, так удар! Как он у вас, у моряков, классифицируется, ниже палубы или ниже ватерлинии?  Что же, раз ты уже всё решил, то мне остаётся только принять это за истину. Только, честно говоря, я  так и не поняла, за что ты, Влад, так зверски  разделался со мной? Такую пробоину, какую ты мне нанёс, ни куском дерева, ни куском железа не заделаешь.

Алина всё это говорила, глядя ему прямо в глаза, и он, видя, сколько в них неподдельного страдания, наконец, начал осознавать, что он наделал, а она продолжала:

– Это тебе не судно, такую пробоину ничем заделать нельзя, – и она чуть ли ни со стоном произнесла, –  о Боже, как бы я хотела, чтобы это  был всего-навсего кошмарный сон. Чтобы я, открыв глаза,  не увидела бы  ни тебя, ни этого ужасного письма. Что ж, Влад, ты всё понятно написал и всё понятно объяснил.  Мне остается только сказать «браво» твоей последовательности. Решил отдать письмо и всё-таки отдал его, хоть и со второго захода, но отдал. Из него следует, что тебе хватило всего одного эпизода, всего одного тестирования, чтобы понять, что я не прошла кастинг на звание подруги капитана. Зато и я к твоему сведению увидела, наконец, твоё настоящее лицо.  И позволь мне задать тебе всего один, последний  вопрос: не приходило ли тебе в голову за эти два дня, в течение которых ты вынашивал эту зверскую месть, что ты этим письмом полностью разрушишь наши едва начавшиеся отношения? И, главное, полностью уничтожишь моё доверие к тебе? – И она, слегка придя в себя, гневно заявила ему. – А теперь я не смею тебя больше задерживать. Своё задание ты выполнил, концы обрубил или отдал швартовы, можешь теперь отчаливать, говоря на понятном тебе языке.

Влад, пропустив мимо ушей её последнее предложение, воскликнул:

– Каким это образом я разрушил наши отношения?

Она ответила:

– Ты меня удивляешь, Влад, неужели ты и впрямь такой непонятливый? Или притворяешься, равно как притворялся в первые дни нашего знакомства, изо всех сил  стараясь выставить себя особенным? Что ж, объясню для особо одарённых. Судя по твоему письму, ты в любую минуту способен взять на себя роль палача, причём по любому поводу, который  именно тебе  покажется существенным.

Он только собрался возразить, как Алина подняла руку вверх и решительно сказала:

– Довольно, Влад! Достаточно препирательств. А что касается той ночи, если уж у нас с тобой сегодня вечер признаний, так ты не забывай, что у меня есть, прежде всего, ответственность за сына, чтобы огульно бросаться в ночь  на зов малознакомого мужчины. К тому же ты шёл сюда уже с готовым решением. Ты принял его и за себя и за меня, поэтому, повторяю,  не смею тебя больше задерживать.  Свободен!

Алина встала из-за стола и пошла к входной двери.

Влад явно не ожидал такого поворота, но ему ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

Он оделся и  неуверенно спросил:

– Ты меня не проводишь?

Она бесцветно ответила:

– А зачем, Влад? Полагаю, в этом нет никакой нужды. Или ты считаешь, что недостаточно больно сделал мне, и желаешь продолжить свой кураж? Нет уж, уволь! Кроме того, полагаю, ты легко обойдёшься и без моего сопровождения, ты уже взрослый мальчик, раз способен принимать единоличные решения.

 

 

                                                          ГЛАВА XVII

 

 

Как только за Владом закрылась дверь, Алина вошла в гостиную и без сил опустилась в кресло, пытаясь уже в спокойной обстановке оценить ситуацию. Первая мысль, которая пришла ей в голову, была мысль о ситуации, которая называется «dejа vu». Это было уже не в первый раз в её жизни.  Когда мужчина, то ли чувствуя её скрытую внутреннюю духовную силу, то ли скрытое сопротивление, то ли скрытый ум, которые, хотя внешне  никак заметно в общении не проявляются и, казалось бы, никоим образом не афишируются, тем не менее, рано или поздно побуждают его непременно и желательно как можно ощутимее «опустить» её. Бросить на пол, подобно шкуре убитой медведицы и, доставляя таким образом себе любимому особенное удовольствие, обязательно потоптаться по ней ногами.  Хоть и не по самой голове, зато по всем остальным частям – это уж точно. Пошаркать по шкуре ногами  полно и с наслаждением!

После ухода  Влада, как ни странно, боль слегка отпустила её, не была уже такой острой. Осознав конец их отношениям, она не чувствовала больше такого надрыва как под  пристальным взглядом наслаждающегося  местью мужчины. И к ней снова вернулась способность размышлять и анализировать. Она понимала, что наступил обычный период  борьбы, определяющийся названием: «кто кого?» А в борьбе чего все обычно ожидают? Победы над противником. Но так ли часто в такой  борьбе победившего можно назвать победителем, если он пользовался нечестными, а то и вовсе грязными приёмами борьбы?

Кроме того, где-то в душе она понимала, чем именно было вызвано сначала импульсивное, а затем и навязчивое  желание Влада всё же отдать ей это письмо.

«В данном случае истина, видимо, в том, – размышляла она, – что  он сам от себя не ожидал, пусть и в состоянии крайней экзальтации, что   способен  написать такое письмо. Он сам, скорее всего, упивался всё это время своим собственным творением, множество раз перечитывая его, как это неоднократно  склонна делать только женщина»

Ведь письмо  действительно было написано очень грамотно и по всем канонам эпистолярного жанра: с выверенным вступлением, весьма энергичной средней частью и острым заключением. И если бы оно не было адресовано именно ей, Алина непременно очень высоко оценила бы все его достоинства, ибо  в нём был и выверенный стиль, и достойный слог, и – ни единой ошибки. А при таком раскладе как мужчине удержаться и не выпендриться перед нею своим тонким умом и способностью делать такие верные умозаключения, несмотря даже на сложный душевный момент? Это было явно выше его сил. Именно по этой причине он, судя по всему, не смог побороть в себе искушение быть оценённым по достоинству, даже поставив на карту их отношения.

И когда она сделала этот, скорее всего, верный расклад, вдруг против своей воли почувствовала, что душа её лихорадочно рванулась к тому Владу, которого она знала прежде, и который был таким добрым, таким заботливым, нежным и ласковым…  Она легла в этот вечер в постель с чувством большой утраты. И проснулась утром с тем же самым чувством окончательной утраты.

 

На работе старалась  как можно дольше находиться вне кабинета, чтобы не услышать  вдруг голос  одумавшегося Влада. Домой ехала тоже полностью потухшая, без каких-либо планов и даже без каких-либо конструктивных мыслей. Одно слово – снова в её жизнь вернулись будни. Она лишь только в глубине души, куда никому, даже ей  хода нет, ждала его звонка. Потому что в реальности их  ждала лишь очередная неприятная серия разборок. И она это прекрасно понимала.

Но Влад всё же, позвонил около восьми и уже совсем миролюбивым тоном – тоном полностью отмщённого мужчины произнёс слова приветствия, до которых раньше не снисходил, не считая их обязательными:

– Добрый вечер, Алина.

Она вяло подтвердила:

– Добрый.

Он спросил:

– Что делаешь?

Последовал уклончивый ответ:

– Что всегда.

Тогда Влад, видя, что она и не собирается идти ни на какой контакт, взмолился:

– Алина, выйди, пожалуйста, мне надо тебя увидеть и поговорить с тобой.

Она жёстко ответила:

– Влад, а теперь потрудись задать именно себе следующий вопрос, надо ли  мне это, когда все точки расставлены тобой же самим? Влад, чего ты желаешь в этот раз? Спрошу даже конкретнее, что тебе надо?

Влад продолжал просительным тоном:

– Мне надо тебя увидеть и всё объяснить. Выйди, пожалуйста. Я у твоего дома. Специально приехал, чтобы увидеть тебя, потому что в любой день я могу уйти в рейс. И я не хочу, чтобы у тебя осталось чувство огромной обиды на меня, – и он очень проникновенно сказал, – только когда я увидел твоё лицо, когда ты читала письмо, затем когда  вышла из ванной комнаты и у тебя дрожали руки, только тогда  понял,  что я натворил и насколько  обидел тебя.

Она, чувствуя его искреннее раскаяние, без заносчивости продолжила:

– Не забудь добавить, что полностью насладился этим самым выражением моего лица.

Влад начал слегка заводиться:

– Я думаю, что любящие люди должны прощать ошибки друг друга.

Она жёстко продолжила:

– Твоя проблема, Влад, в том, что ты слишком  хорошо знаешь, что должны делать другие якобы любящие люди. А сам ты в своём поведении до сих пор не определился.

Влад, видимо, твёрдо решил не вступать в этот раз на тропу межличностной войны и на удивление терпеливо произнёс:

– Я был неправ, полностью признаю это и прошу у тебя прощения, – и уже снова с мужской заносчивостью  добавил, – что теперь меня следует убить за ошибку, как ты однажды изволила выразиться?

Алина так же жёстко продолжила:

– Скажи, Влад, к чему ты настаиваешь на свидании? В прошлый раз ты размазал меня по стенке, а теперь что? Теперь ты  вознамерился снова собрать меня?

Но, полагаю, вряд ли это у тебя получится. Я думаю излишне здесь озвучивать расхожую истину про  вазу, по твоей милости разбитую на «хорошо» и на «плохо». Ведь даже если её повернёшь склеенной частью от взгляда людей, но ты-то сам знаешь, что она склеена. А что касается меня, то я даже незаметно спаянную золотую цепочку не могу больше  носить, только потому, что знаю, в каком именно месте она спаяна.

Благодарю тебя за поистине чудесные мгновения такие неожиданные для меня и так щедро подаренные тобой за те пару-тройку вечеров, которые мы провели вместе. Но мне больше не хочется никакого продолжения, потому что я тебе больше не верю, ибо как можно верить мужчине, который способен нанести такой сокрушительный удар только по своим собственным домыслам. Как это у вас мужчин называется? Удар ниже пояса? А ты мне его нанёс прямо в грудь. Считай, навылет. И ты это наблюдал собственными глазами.

Влад не оставлял своих уговоров:

– Алина, прошу тебя, выйди, пожалуйста. Очень прошу тебя.

Она в том же тоне продолжила:

– Я не думаю, Влад, что в этом есть какой-то смысл, ибо я тоже только что пережила ночку, подобную той,  когда ты ждал меня до двух ночи. И уж ты поверь мне, она была для меня не менее болезненной и в результате сильно отдалила меня от тебя. Я понимаю, ты теперь получил  полную сатисфакцию, то есть полное удовлетворение, потому что по собственному твоему замыслу сполна расквитался со мной своим письмом. Я понимаю, вполне возможно, что  ты сейчас сожалеешь, но надо было прежде думать о своих действиях и о возможных последствиях. У тебя, кстати, достаточно было для этого времени. А уж если что-то случилось, то брать на себя за это ответственность, а не сваливать всё на меня. Ведь, судя по твоим действиям, тебе проще всего было выставить именно меня слабым звеном. И про себя додумала: «Что свойственно только слабым мужчинам. А, вполне может быть, именно ты и есть это самое слабое звено». Но она опять пощадила его и не озвучила эту мысль. Вслух произнесла:

– Ты столько раз, фигурально выражаясь, бил себя в грудь, убеждая меня в том, что ты – настоящий мужчина.

Влад снова взмолился:

– Алиночка, я готов взять на себя ответственность и понести любое наказание, только выйди, пожалуйста.

Алина твёрдо сказала:

–  Нет, Влад, ты мне сначала дай вразумительный ответ на вопрос, что нам теперь делать со сложившейся ситуацией? И если он меня убедит, я подумаю над тем, стоит ли мне выходить или нет. Как ты думаешь выравнивать эту ситуацию? Я ведь, Влад, если  полностью сгорела и затем возрождаюсь, подобно птице Феникс из пепла, то только для нового, но никак не для старого. Теперь сам решай, что делать, если собственными руками всё разрушил. Я всё возвращаюсь к мысли вот о чём. Скажи мне, Влад, пока ты писал письмо, неужели ты не подумал о том, каково будет мне, невинной, читать его? Или ты писал его только гонимый жаждой мести. А за что ты мне мстил, скажи? Видишь, сколько у меня к тебе вопросов, а теперь  я жду на них ответы.

И она замолчала. А Влад снова взмолился:

– Алина, прошу тебя, давай увидимся. Обещаю, что на каждый твой вопрос я отвечу тебе предельно честно. Именно так, как есть. После этих твоих слов и пояснений я уже способен взглянуть на всё происшедшее и написанное мной совсем по-другому. И я способен принять твою точку зрения. Ты ведь всегда была так добра ко мне, так великодушна, прости меня. Прошу тебя, выйди хотя бы на полчаса.

Эти слова ей показались убедительными, ведь чистосердечное признание всегда смягчает вину, и она сказала:

– Хорошо, сейчас оденусь и выйду.

Судя по тону, каким он произнёс:

– Я жду тебя, – Влад просиял от радости.

Алина собиралась на свидание уже без прежнего радостного предчувствия встречи. Просто оделась и вышла.

Влад сразу начал с извинений:

– Прости меня, Алина, за мой необдуманный поступок, я так корю себя. Не хотел я, не хотел отдавать тебе это письмо. Только из-за этого я ушёл позавчера раньше.

Она почти безразлично ответила:

– Зато, по крайней мере, всё ясно.

Влад с неожиданным вызовом спросил:

– Что тебе ясно?

Она ответила без всякой заносчивости:

– То, что автор этого письма хотел донести до моего сознания. Хотя я способна понять только одно, что у тебя очень уж велик был соблазн в том, чтобы я оценила твой эпистолярный шедевр, разве не так?

Влад промолчал, а она продолжила:

– Мне очень жаль, Влад, что из своего тщеславия ты нисколько меня не пощадил. Хотя справедливости ради, если попытаться абстрагироваться от той боли, которую ты им причинил мне, можно действительно согласиться с тем, что само письмо написано весьма неплохо, ведь этот шедевр создавался под влиянием и воздействием любовных, хоть и негативных переживаний. Да вот только если бы оно адресовано было кому-нибудь другому, а не мне. Хотя с другой стороны, к подобной тактике объяснений прибегают в основном женщины, а не мужчины. А мужчины говорят о своих чувствах, как правило, прямо в лицо. Я ведь не привязывала тебя к себе судовыми канатами на морские узлы, которыми привязывают суда у причала, хотя я в этом мало разбираюсь.

Влад взмолился:

– Алина, мы что теперь, только и будем говорить на эту тему?

Она безжалостно изрекла:

– А на какую ещё тему, Влад? Других ведь тем у нас с тобой, к сожалению, не осталось. Хочу уверить тебя ещё в одном, чтобы ты жил спокойно, я тебя не привязывала к себе никаким другим способом, точнее, не привораживала, как твоего отца. Я сама страшно боюсь всего этого, хотя другие женщины пускаются иногда во все тяжкие, то ли каплю менструальной крови в еду или питьё добавляют, то ли к гадалкам бегают. Я в жизни ни на что подобное не пойду. К тому же у меня перед глазами до сих пор стоит один ужасающий пример. Одна моя приятельница хотела так присушить собственного мужа, который собрался уходить к другой женщине, меня звала к гадалке, но я отказалась. А она была настроена просто фанатично и пошла сама. Та заговорила  какую-то тесёмку и сказала: «Протяни её перед ковриком у входной двери, когда муж переступит её, войдя домой, после этого незаметно убери её. Затем отнеси  тесёмку в морг и отдай служительнице, чтобы она  привязала её на ноги какому-нибудь покойнику».

Влад невольно поёжился:

– Фу, какие страшные вещи ты рассказываешь.

Алина согласилась:

– И мне они показались ужасными, поэтому я отказалась сопровождать приятельницу в этом мероприятии. Но она  всё сделала, как ей велела колдунья, по словам которой только смерть отныне могла разлучить их. Муж действительно не ушёл от неё, но как он потом издевался над ней, пил и даже бил её, это надо было видеть. И моя приятельница сама мне говорила: «Если бы я знала, что меня ждёт такая участь, я бы сама теперь отпустила его. Веришь, нет, чтобы всё это исправить, я бы собственными руками разрыла ту могилу и развязала с ног покойника тот злосчастный шнурок, да только понятия не имею, на кого она завязала его. Я разыскала ту медсестру и обращалась к ней, но она и сама не помнит. А все могилы ведь разрывать не будешь?»

Влад снова сказал:

– Ужас какой! Неужели женщины на такое способны?

Алина ответила вопросом на вопрос:

– А разве пример с твоим отцом это не подтверждает, мы ведь не знаем, к какому виду магии прибегла та женщина? Он, может быть, ещё похлеще будет? Но ты, Влад, можешь быть спокоен. Если разлюбил, то свободен, как ветер. Так что до свидания. Всего тебе хорошего, несмотря ни на что. И спасибо за те несколько чудесных вечеров, которые ты так щедро подарил мне.

Влад попросил её:

– Алина, подожди ещё немного.

Она выдавила из себя нервный смешок:

– А смысл, Влад? Вот уж это мне совсем ни к чему. Чего ради мне оставаться с тобой, когда мне открытым текстом сказали: «Прощай!!!». Стало быть, мы ещё тогда, на кухне с тобой простились или распрощались, – и слегка поддела его, – или тебе понравилось и тебя тянет ещё раз со мной проститься? – Затем безжалостно добавила. –  Хотя теперь картина полностью прояснилась, и мне стало понятно, почему ты последние два вечера был небритый и с таким отчуждённым лицом.  Ведь это твоё письмо не хуже той злосчастной тесёмки, через которую перешагнул муж приятельницы, только  наоборот, попробуй-ка теперь ты перешагнуть через своё собственное «прощай» с тремя жирными восклицательными знаками. И ничего не получится. Ведь ты не пожалел на него ни чернил, ни усердия. И слово вывел гораздо крупнее, да и оформил его соответствующим образом. Оно на меня не хуже той магии теперь действует.

Одно мне только, Влад, не ясно, в какие такие тесные одежды я пыталась рядить тебя? Я этого не понимаю, но как бы то ни было и это тоже  уже в прошлом. Теперь, мой бывший дорогой, каждый из нас будет снова сам себя рядить в те одежды, в которых ему комфортно. Я ведь понимаю, что взрослого человека нельзя без его согласия ни переодевать, ни тем более переделывать. И я вовсе не пыталась этого делать, как ты теперь это пытаешься выставлять. Мне просто хотелось элементарного к себе уважения, чтобы мужчина приходил ко мне на свидание с побритым лицом. К тому же ты сам своим письмом поставил в наших с тобой отношениях жирную точку.

Она почувствовала, что Влад теряет от её решительных слов свою обычную уверенность. В подтверждение её мысли, он резко сказал:

– И что ты прицепилась к этому письму? Далось оно тебе!

Алина констатировала с издёвкой в голосе:

– Вот видишь, мы уже и выражений не подбираем. К твоему сведению, я ни к чему не прицепилась и не я пригласила тебя на свидание.

Она резко развернулась, чтобы вернуться домой. Конечно же, Влад не ожидал такого поворота событий. Он не думал, что она так легко сдаст свои позиции, хотя он даже не предполагал, чего ей это  стоило. Но ей надо было, во что бы то ни стало, сохранить в этой сложной для неё ситуации своё лицо. Сей момент её по-настоящему заботило только это. А наплакаться вволюшку она и дома успеет.

Влад, видно, почувствовал, что нервы её на пределе, хотя она и держалась изо всех сил. Вдруг он схватил её в охапку, несмотря на то, что они стояли на освещённом бульваре прямо перед её домом, и, склонившись к ней, целуя лицо и шею, страстно зашептал:

– Алина, прости меня, прости за это идиотское письмо. Ты думаешь, я бесчувственный и не вижу, какую боль причинил тебе этим своим необдуманным шагом? Но я и вправду сам не понимаю, что со мной происходит. Когда я не прикасаюсь к тебе, то есть не могу никак выразить свою нежность, меня просто-напросто заносит, заклинивает, стопорит. И я начинаю говорить вовсе не то, что думаю и чувствую в данный момент на самом деле.

От его слов и от его снова искренних и ласковых губ в одно мгновение её вдруг охватила такая боль и слабость, она почувствовала, ещё одно его слово, и она разрыдается от нечеловеческого напряжения всех последних  дней. Оказывается, это только детские шалости! Она решительно высвободилась из его объятий и сказала:

– Э, нет, Влад, так не годится. Будь последовательным, раз решил расстаться со мной, значит, утешимся тем, что это не судьба. Ты уже не мальчик в период полового созревания, который не знает, как справиться с выбросом адреналина. Меня интересуют адекватные личности. Ты взрослый мужчина и обязан прежде всего не передо мной, а перед собой нести ответственность за свои слова. Или ты и впрямь думаешь, что всё это детские игры,  и сразу же после твоего извинения мне по силам забыть  такой удар, который ты нанёс мне только за то, что я не приехала ночью в морпорт. Другое дело, если бы у меня вообще не возникла такая мысль – поехать к тебе. Но я даже Жене звонила ночью, чтобы узнать номер проходной. И я осуществила бы эту мысль, если бы просто не растерялась. А сказать откровенно, то просто побоялась ехать так далеко одна за город, у меня ведь сын-подросток. А ты мне вынес такой приговор. Я бы и рада простить тебя и забыть о письме, да о твоём «Прощай!!!» забыть не получится. Неужели ты и впрямь думаешь, Влад, что я смогу относиться к тебе так, как прежде? Да я теперь во время самых пылких твоих признаний или самой большой заботе буду помнить о нём, потому что оно просто врезалось мне в память.

И она искренне повторила:

– Не скрою, Влад, я до сих пор в шоке от твоей жестокости. Заметь, не от безжалостности даже, а именно циничной жестокости, которую я никоим образом не заслужила. Хотя у тебя, как видишь, совсем иное мнение на сей счёт. Ты это склонен воспринимать и трактовать всего лишь как необдуманный поступок.

Владу, видно, было всё же интересно узнать её точку зрения, и он молчал, а Алина продолжала:

– Видишь ли, на мой взгляд, слабое звено вот в чём: если мужчина не способен увидеть твои главные личностные качества, то бесполезно ему это объяснять, тем более убеждать его в том, какая ты хорошая, вот в чём корень зла. Мне опять приходит в голову отличное выражение о том, что один способен увидеть в бриллианте 57 граней, другой – всего две, а третий видит только блеск. И потом, если уж посмотреть на наши с тобой отношения в свете последних дней, то в них уже не одного, а нескольких звеньев не хватает, если выразиться на понятном тебе языке.

Здесь Влад вскипел:

– Ты что этим хочешь сказать? Что я глупее тебя?

Она спокойно ответила:

– Заметь, это не я сказала, а ты сказал. Но у меня знаешь ли тоже, как ни странно, потребность в недостающих звеньях появилась. К тому же мне нет нужды повторять слово, которое ты произнёс один за нас двоих. Так что всего тебе доброго. Удачного тебе плавания.

Алина развернулась и пошла к дому.

                                              ГЛАВА XVIII

 

 

               Конечно же, как только она вернулась домой, разделась, умылась, села в кресло и дала волю слезам – долгим и горьким незаслуженным бабьим слезам. Слёзы струйками стекали по щекам, а она горько думала: «Так всё прекрасно начиналось и так всё  быстро, бездарно и нелепо закончилось»

Когда поток слёз прекратился (недаром же считается, что женские слёзы облегчают подобное состояние), Алина легла в постель и начала уже  более спокойно размышлять и анализировать. Первое, что ей пришло в голову – это её собственный жизненный вывод о том, что если ты опустишься до общения с человеком не своего уровня, то ничего кроме горечи из этого не получится. Ибо для этой весьма грустной сентенции было уже достаточно наблюдений, поскольку рано или поздно начинается непонимание, словно ты говоришь с мужчиной на разных языках, что и приводит к многочисленным разногласиям и, как следствие, к пресловутой горечи.

Ей, например,  казалось, что она никоим образом не пыталась рядить его в какие-то  одежды, о которых он так красноречиво пишет в письме.  В которых  он к тому же  начал задыхаться. Хотя, с его точки зрения, что-то такое и было, если это вызвало в нём такой гневный протест. Но разве элементарное желание видеть рядом с собой  ухоженного мужчину является верхом требовательности к нему?

Алина лежала и размышляла о том, что многие его поступки, слова и особенно его ранимость очень уж похожи на чисто женские особенности характера при всей его мужественности и мужской силе. «Неужели, – размышляла она, – подобное поведение свойственно мальчикам, а затем и мужчинам, выросшим  в неполной семье, где они, однако, находились под прессингом матери? Отчего тогда в характере Влада столько чисто женских черт: чрезмерная мнительность, чувствительность, обидчивость? Откуда такие черты характера у столь физически крепкого и сильного мужчины? Ведь он и впрямь выглядит таким незащищённым, как ребёнок. Он же сам сказал мне: «Когда я не вижу тебя и не прикасаюсь к тебе, веду себя совершенно непредсказуемым образом». Иначе выражаясь: «Если не чувствую твоей материнской руки на своей голове, вот и сразу – беспомощен».

Теперь после его, можно смело  сказать, предательства она вольна была рассматривать и трактовать его слова, поступки и всё поведение в целом уже через призму не  влюблённого сердца, а  уязвлённого разума,  с учётом своего жизненного опыта и наблюдений. А не так, как раньше, всё воспринимала на веру, и даже более того – на ура!

Она даже умудрилась улыбнуться в ночи своей мысли: «Вот что делает с женским сердцем китель капитана да фуражка с кокардой, даже без учёта самого содержимого! Начисто лишает женщину благоразумия. И вот ты, милочка, – сделала она печальное  заключение, – оказалось перед фактом, что все нежные цветы, которые так буйно расцвели в твоём сердце, теперь безжалостно  раздавлены

ботинком, как минимум  сорок пятого размера. И теперь это, увы, очевидно».

 

На следующий день Алина чувствовала себя более чем неважно. Короче, чувствовала себя так, как любой человек после тотального краха. Детали или определения уже не имеют в этом состоянии столь важного или определяющего значения. На душе у неё было настолько муторно, иначе не скажешь, что впору было волком, точнее волчицей выть от досады и печали. Да вот только днём луны не бывает, не на что выть. «И даже в этой потребности тормоз!» – с невесёлой иронией подумала она.

Кроме того, в этом самом состоянии временной прострации она допустила ошибку по работе, за что получила от шефа по ушам на полную катушку. Как говорится, всё складывалось как нельзя хуже. Хотя истина в данном случае трактуется по несколько иной схеме: «Чем хуже, тем лучше». Это был единственный случай, когда она допустила ошибку в работе, это слегка тонизировало и отрезвляло разум от долгого застоя, поелику она всегда относилась к работе  с особым тщанием, то есть предельно ответственно. И никаких проколов никогда не допускала. Дело чести! А поскольку и в личной жизни такой прокол, то и в работе бдительность ослабела. Вот тебе и недостающее звено. Казалось бы, такая мелочь, ан – нет! Одно недостающее звено ещё и по работе одно вышибло.

В таком, практически кризисном состоянии Алина позвонила своей подруге:

– Женя, нет ли там у тебя окошка между судебными заседаниями? Что-то мне так хреново, так муторно на душе. Если есть окошко, можно я к тебе приеду на часок?

Подруга, нюхом почувствовавшая проблему, сразу прониклась:

– Да, если с твоим сильным характером у тебя такой сплин, что ты с твоим серьёзным отношением к работе в рабочее время речь ведёшь об аудиенции, значит, точно припекло. Ну что ж, основной процесс у меня был с утра, после обеда небольшое заседание, но оно не столь уж важное, и я безболезненно могу перенести его назавтра. Приезжай, я кофе поставлю.

И Алина под предлогом, что ей нужно по делам в город, сорвалась к подруге. Недаром же бытует мнение о чисто женской особенности: если одна женщина делится с другой женщиной радостью, то радость увеличивается вдвое, а если печалью, то печаль уменьшается вдвое. А в данном случае Евгении ничего и объяснять не надо, она в курсе всех событий с самого начала. Причём она такой человек, профессионал, можно смело сказать, высочайшего класса, которому ничего не надо объяснять по два раза, она любую мысль схватывает и обрабатывает буквально на лету – с полувзгляда, с полуслова, с полунамёка. Всё просекается ею доподлинно и зрится всегда в самый корень. Уж здесь-то с этим проблемы никогда не было.

Алина пришла к Евгении в кабинет, подруга велела секретарше никого не впускать и некоторое время не переводить звонки. Алина бывала иногда в кабинете подруги. Обычный кабинет, каких сотни в учреждениях подобного типа и назначения, но Евгения сама – большой эстет по натуре и здесь всё сделала по своему видению и по своей натуре, то есть с  тонким природным вкусом. Она умудрилась даже мебель в своём кабинете поставить по иному, чем в других кабинетах судей. Совсем по-другому поставила стенку и мебель. Иначе поставила кресла с журнальным столиком, принесла из дома горшки с цветами. Она даже жалюзи подобрала подходящие по цвету к обстановке интерьера.

Человек со вкусом всегда и всё стремится сделать вокруг себя красиво. Вот и  в этом, казалось бы, казённом кабинете всё говорило о  характере его хозяйки. И, разумеется, главным украшением была здесь сама Евгения. Всегда ухоженная,  всегда идеально владеющая собой. Поэтому не мудрено, что многие, в том числе и  высокопоставленные чиновники, почитали за величайшую честь побывать в её кабинете и пообщаться не в «прямой зависимости» от назначения кабинета, а с очаровательной хозяйкой и выпить предложенную ею чашку душистого кофе. К тому же Евгения в любом вопросе была просто непревзойдённой собеседницей, и в нужный момент всегда могла сделать гостю пару тонких, но весьма значительных комплиментов. А те просто млели от радости. Алина не один раз видела подобные сцены собственными глазами.

Не мудрено, что Мишель по уши был влюблён в Евгению, хотя опять-таки по интеллекту, по образованности и по общей культуре их нельзя было поставить даже на одну половицу, не говоря уже о других сравнениях.

Женя налила ей кофе, поставила на столик коробку с московским печеньем

и, улыбнувшись, сказала:

– Ну, колись.

Алина в тон ей ответила:

– Что тут колоться? Финал наступил моему морскому роману, – и печально добавила, – роману с красивым капитаном, который вроде бы так хорошо и успешно начался и так бездарно закончился.

Алина говорила это, глядя в сторону, чтобы не видеть проблеснувшей радости в глазах подруги. К сожалению, красивый мужчина – это уже само по себе яблоко раздора между женщинами. Так было и так будет всегда. На это  даже обижаться по большому счёту нельзя, ибо какая женщина способна пересилить себя и порадоваться за подругу, если той достался  такой подарок при равных условиях?

Зависть всё равно появляется. Ведь Создатель зачем-то заложил в человеческую, в частности, в женскую натуру это качество? Наверное, для того чтобы посмотреть, как человек сможет распорядиться этим только что зародившимся в сознании «молодым месяцем»? Теперь уже только от него зависит, либо он взрастит его до полумесяца, а затем и до полной луны, либо задавит, закроет облаками разумных доводов с самого начала, не даст ему расти.

И Алина всё по порядку с картинками и подробностями рассказала Евгении

происхождение и развитие самой ссоры. Женя слушала её, не перебивая, лишь изредка, как профессионал, задавала ей наводящие вопросы и затем с чувством, уже как женщина, сказала:

– Вот идиот! Форменный придурок! Неужели он завёл этот сыр-бор только из-за того, что ты не приехала ночью в морпорт? А не подумал ли он о том, что это, прежде всего, небезопасно. Он же наверняка в курсе, что недавно из зоны сбежали несколько опасных уголовников-рецидивистов? Уж кому-кому, а капитанам наверняка сообщили это по рации.

Алина сказала испуганно:

– В ваших стенах только одних страшилок наслушаешься.  А ты представь, что я всё же собиралась к нему поехать, только не знала где его там искать. У меня же не такой профессиональный нюх и опыт, как у тебя. Это тебе бы ничего не стоило найти решение, как, через кого и по какому поводу или предлогу разыскать его. Это для тебя такая проблема – пара пустяков. А я просто испугалась, на миг представив себя перед их проходной.

Женя сказала:

– И правильно сделала, что испугалась. Разумнее ничего придумать нельзя. Так это для этого ты  поздно вечером звонила мне, чтобы узнать номер телефона морпорта через Мишеля?

Алина ответила:

– Именно.

Евгения подытожила:

– Ну, слушай, он явно с завихрениями, если уже начал предъявлять тебе такие претензии. Извини меня, если  мужчина, зная женщину без года неделю, уже такие требования предъявляет – это явный перебор, я тебе доложу, – затем с улыбкой добавила, – каков, а?! Вот так капитан! Если он будет тебе такие фортели отбрасывать, то ты с ним явно не соскучишься.

Алина согласно кивнула головой, а Евгения с улыбкой продолжала:

– Так говоришь сантиметровое слово «прощай» с любовью и тщанием выводил? Да ещё  тремя восклицательными знаками сопроводил?

Алина сказала:

– По-моему –  даже четырьмя! Потому как я, будучи в шоке, не запомнила, но точно знаю, что их было очень много – целый частокол! Тебе смешно, а только представь, каково было мне,  я ведь сидела напротив него за  кухонным столом, и у меня прямо перед его глазами так тряслись руки, что я совершенно ничего не могла с этим поделать.

Евгения со знанием дела заявила:

– Вот помяни моё слово, он к тебе ещё вернётся. Поверь моему профессиональному чутью. Здесь простая картинка, здесь и к гадалке ходить не надо. Он явно не ожидал, что ты фактически одобришь его решение. Он ведь явно рассчитывал на то, что ты станешь цепляться за него. «Оне», видите ли, хотели покуражиться, только и всего, – она снова рассмеялась, – хотя, ты  прикинь, может быть, он только благодаря тебе в первый раз в своей жизни создал такой эпистолярный шедевр! А кто его лучше всего оценит? Конечно же, та, которая подвигла его на такой взлёт дремавшей мысли – на целый мозговой штурм! Конечно же, та, которая вынудила и побудила к тому, чтобы он полночи интенсивно напрягал свои извилины,  складывая буквы в слова, а слова во фразы. Это, знаете ли, далеко непростая работёнка для того, кто к этому вовсе не расположен или не приучен.

Алина улыбнулась:

– Здесь ты права. Как говаривал один мой малограмотный сосед: «С этим я с тобой не спорю».

Евгения снова улыбнулась и добавила:

– И впрямь, ты только представь, сколько ему пришлось напрягаться, чтобы всё изложить куртуазно и достойно?!

Алина согласилась:

– Да, сейчас, когда шок от письма уже прошёл, я могу подтвердить, что письмо действительно было мастерски написано. Теперь я это уже в состоянии оценить. И в этом ты права: он и сам, скорее всего, не ожидал от себя такого искромётного таланта. И как было не похвастаться им?!

Женя рассмеялась:

– Так, а почему же ты думаешь, он потребовал его назад сразу же после прочтения? Чтобы оно напоминало ему о том, какой он умный. Может быть, ему и случая больше такого в жизни не выпадет и не представится – дойти до такого пика вдохновения?  Это ведь только гениям подвластно!

Алина согласилась:

– А что, вполне может быть.

Евгения искренне продолжала:

– Я, честно сказать, даже позавидовала в душе немного, как он заботливо сразу же в первый вечер поднимал воротник твоего пальто, как заботливо укутывал тебя шарфом. При этом, ничуть не стесняясь ни меня, ни Мишеля. Такое поведение мужчины и впрямь дорогого стоит. Но ты всё правильно сделала. Теперь он уже по-настоящему задумается над тем, что потерял.   Поверь моему опыту, – повторила она, – и не переживай, он ещё позвонит, вот увидишь. Иначе я не проработала бы в суде уже немало лет. Ты его очень хорошо зацепила тем, что согласилась с его решением и даже, по сути, инициировала сам разрыв в конце встречи. Так что, подружка, жди теперь его ответную реакцию, она не замедлит последовать. И судя по всему, он всё же проникся знакомством с тобой. Так что жди.

Алина сказала:

– Знаешь, бывает, что мужчина,  хоть и закрыт для тебя по какой-либо причине,  он до такой степени безупречно ведёт себя, что у тебя нет ни малейшего повода прицепиться к нему, даже зацепиться не за что, да и самого желания такого не появляется. А здесь столько собственных проколов, а гонору хоть отбавляй.

Женя продолжила:

– Мне кажется, здесь всё дело в элементарной несовместимости. Я смотрю на Мишу, то же самое. Я уже опустилась до такой степени на его ступеньки, – она улыбнулась, – уже чуть ли ни до самого якоря дошла, чтобы он понимал меня. Даже выражаться стала предельно осторожно и чуть ли ни примитивно, что, кажется, и придраться ему не к чему.  Разговариваю с ним чуть ли ни как с подростком, но он всё равно находит, на что обидеться. И начинает: «Ты что думаешь…», «Ты что считаешь, что я …». Уж как я ни убеждаю его, что я ничего такого вовсе и не думаю, и ничего такого вовсе не считаю, а он всё равно находит, за что зацепиться в разговоре.

Алина улыбнулась:

– Стало быть, у вас тот же самый морской синдром. Мне как-то попалась в руки книга писателя-моряка, но с этим автором, полагаю, обо всём можно было бы потолковать.

Евгения согласилась:

– Да, это только от человека зависит, интересен он сам по себе или нет. У них ведь, по сути, вне рейса море времени, только читай, только работай над собой, только шлифуй себя. Но у нас в суде уже рассматривалось несколько так называемых морских дел, и все противоправные действия совершаются моряками именно по пьяни. И даже Владислав твой, только представь, в какой среде он вращается. Но я думала по его внешности и по его импозантному виду, что он более продвинутая личность, нежели Мишель. Миша так себе, промокашка по сравнению с ним. Не переживай, он ещё вернётся. И теперь всеми силами постарается быть паинькой. Ты ему понравилась, я же видела. А меня в этом деле не проведёшь, я людей уже нюхом чую.

Алина сказала:

– Проснулась я сегодня рано утром расстроенная и думаю, какую бы себе хоть маленькую радость доставить, чтобы как-то отвлечься от переживаний? А внутренний голос говорит мне: «Милочка моя, похоже, пока что ты можешь доставить себе только мышечную радость, так что собирайся на пробежку».

Женя сказала:

– Ты молодец, и на это время выкраиваешь, а у меня утром такая вертушка, что не до себя.

Алина сказала с грустью в голосе:

– Да, скоро лето, а на душе и весны-то толком не было, – и с улыбкой добавила, – знаешь, я как-то одну любопытную передачу про животных смотрела. Так там показывали весенние сексуальные игры змей. Сама самка, оказывается,  намного крупнее самцов, и их на ней целый огромный клубок, не видно было, что они там с ней выделывают или вытворяют, но массовость, точнее, «групповуха» я тебе доложу – отменнейшая.

Как всегда остроумная Евгения подытожила:

– Вот-вот, а тут же иной раз и клубком сворачиваешься и шипишь, а хоть бы один достойный гад приполз.

Алина встала и сказала:

– Спасибо тебе, подружка, я и впрямь, пообщавшись с тобой, немного в норму пришла и в свои пределы вернулась, – и с улыбкой добавила, – не случайно же говорят, что самый лучший мужик – это баба. Наверное, в этом есть доля истины. Спасибо тебе за кофе и вразумление. Что ж, пойду теперь по твоему совету ждать  у моря погоды. Но мне кажется, что они уже снялись с якоря, так у них, кажется, говорят. Влад раньше обмолвился, что метеосводка располагает к выходу в море. Да теперь что будет, то и будет. К сожалению, я уже не могу каким-либо образом повлиять на сложившуюся ситуацию. Уплывёт мой капитан, и мне ничего не останется, как мысленно помахать ему ручкой.

 

 

                                                              ГЛАВА XIX

 

 

Алина вышла от Евгении  в более-менее спокойном состоянии, но по дороге домой опять начала накатывать на сердце печаль волнами переживания. Почему-то в ней теперь тоже всё происходило на морской манер. Но каких-то конкретных решений или планов она не строила. Не станет же она и в самом деле как-то заделывать брешь в их отношениях, если эта пробоина произошла не по её воле или вине.

И ей оставалось только одно – утешать себя  хоть и малоутешительной мыслью, что скоро уплывёт он  как все в море корабли, и постепенно шторм в её душе уляжется,  превратившись в штиль. Вернулась домой всё же в ожидании, не будучи точно уверена в том, что он отбыл из морского порта. И предательская мысль снова прокралась в сознание: «А вдруг ещё не вышел в море? А вдруг позвонит? Он ведь так страстно кинулся обнимать и целовать меня  прямо на людной аллее, стало быть, его письмо – это была во многом действительно чистая блажь», – ныла её душа. Да ещё как ныла! От тоски по его сильным и нежным рукам и его  ласковым и умелым губам. К его телу она не успела привыкнуть и полюбить его, но, тем не менее, она чисто женским чутьём угадывала и понимала, что ещё пару таких близостей, и тогда уже определённо можно будет кричать «караул» от тоски.

В таком состоянии она стояла и готовила на кухне ужин. Война войной, а каша кашей. Сына надо кормить. Алина даже вздрогнула, когда раздался телефонный звонок. Подходя к телефону, она прямо душой почувствовала, что это он звонит. Сняла трубку, ровным голосом Влад без особых эмоций сказал:

– Привет

Она ответила ему в тон:

– Добрый вечер.

И оба замолчали. Недаром же сказано, что самая звенящая тишина обычно наступает в диалоге после сильной обиды. Затем Влад спокойно спросил:

– Как ты думаешь, зачем я звоню?

Она уклончиво ответила:

– Откуда же мне знать, я – не Вольф Мессинг и чужие мысли читать не умею. Если захочешь, сам скажешь.

Влад, не ответив, снова спросил:

– Ты ещё сердишься на меня за то злополучное письмо?

Она ответила вопросом на вопрос:

– А ты как думаешь?

Тогда Влад снова разозлился:

– Ну что ты к этому письму прицепилась, честное слово, далось оно тебе!

Она тоже разозлилась:

– О, как мы уже стали выражаться – «прицепилась». От кратковременного политеса уже и следа, как я вижу, не осталось. Уже слов у нас других нет.  И выражения подбирать мы не даём себе труда, – и в том же тоне добавила, –  я вот только одного не могу понять, в какой именно момент я позволила тебе эти пренебрежительные нотки в голосе и в поведении? Я и вправду не могу вспомнить, ибо всегда надеялась на твою деликатность, которой в самом начале знакомства мне показалось в тебе достаточно. А получается, что ситуация мало-помалу вышла из-под контроля.

Влад с откровенной досадой в голосе  спросил:

– А ты что, постоянно хотела эту ситуацию держать под своим контролем?

Она ответила ему в тон:

– А ты что хочешь сказать, что я теперь обязана мириться с твоей откровенной беспардонностью? Хотя первоначально у меня и задачи такой не было, потому что я  такой склонностью, пока меня не вынудят, не обладаю. Правда в том случае, если всё идёт путём. Пока отношения не причиняли ни мне, ни тебе морального  или нравственного ущерба.

Влад, видно, даже не знал, как заговорить о встрече, как пригласить её на свидание, снова продолжил издалека:

–  Так тебе не интересно узнать, откуда я звоню? Раньше ты в первую очередь  именно этим интересовалась. Это всегда было первым твоим вопросом: «Откуда ты звонишь?»

Алина вдруг почувствовала, что её исстрадавшееся сердце  внезапно дрогнуло от этих слов, и ей вдруг нестерпимо захотелось снова прижаться к его сильной и, видимо, полной теперь нежности груди… Она даже секунду помедлила, чтобы перевести дыхание и не выдать  тем самым своего волнения. Слегка придя в себя от этого мгновенного импульса, она сказала уже более уверенным тоном:

– Так это же было до твоего рокового «прощай». А теперь  в наших с тобой отношениях наступила иная эпоха, иная полоса,  а эта реальность предполагает и даже диктует другие эмоции.

Влад  словно почувствовал, что подобный разговор может их снова далеко завести. Как это часто бывает: слово за слово, пошло-поехало, он поспешил примирительно сказать:

– Алина, я специально приехал, чтобы увидеться с тобой. Завтра на рассвете мы выходим в море, я и так отложил рейс на половину суток, только чтобы увидеться с тобой. Не могу я так уйти в рейс, не увидев тебя. Я только позднее был  в состоянии взглянуть на всё именно твоими глазами. И только тогда понял, как я незаслуженно  и сильно обидел тебя. Прости меня, я всем сердцем признаю свою вину и свой безрассудный поступок, теперь я полностью понял, насколько был неправ. Особенно после того, как нас предупредили в морпорту, что из зоны сбежали  несколько опасных рецидивистов, и они будут пытаться любыми путями выбраться из города. Капитанов всех судов предупредили об этом. Я злился на тебя, хотя теперь понимаю, что никто из таксистов не согласился бы везти тебя в порт при такой напряжённой и опасной ситуации в городе, – и Влад искренне продолжал, – сейчас везде облавы устраивают, нас три раза по дороге останавливали, пока мы до города добрались.

Алина чувствовала, что он говорит очень искренне, поэтому слегка замялась с ответом, затем всё же сказала:

– Влад, скажу тебе правду, я и сама очень сильно расстроена тем, что так всё вышло. Сама не знаю, но у меня что-то такое непонятное в душе творится после твоего «прощай». Это слово всякий раз всплывает у меня в сознании, как удар хлыста.

Влад, чувствуя, что она  тоже говорит очень искренне, в этот раз не перебивал её, и Алина продолжала:

– Согласись, нелегко возвращаться к отношениям, когда всё было сделано для того, чтобы  расстаться.

Влад с настоящей болью в голосе спросил:

– Алина, теперь что, это злосчастное письмо, написанное в ещё более сумбурном состоянии, постоянно будет стоять между нами? Скажи мне, как мне вымолить твоё прощение, сам, признаюсь тебе, я не знаю.

Но Алина решила в этот раз уже не так быстро сдавать свои позиции. Она отчетливо произнесла:

– Видишь ли, Влад, в чём здесь дело, я могу абстрагироваться от твоего, как ты сам изволил выразиться, сумбурного письма. Во всяком случае, могу попытаться это сделать и от твоего состояния в том числе, потому что у тебя и впрямь произошли тогда большие неприятности по работе, но ведь ты целых два вечера носил это письмо в кармане куртки и всё же, отдал его мне. У тебя ведь было достаточно времени обдумать свой поступок, вот в чём заключается ответ на твой вопрос.

Влад буквально взмолился:

– Алиночка, я тебя умоляю, давай увидимся и при встрече всё обсудим.

У Алины мелькнула вразумляющая мысль: «На свою неотразимую ласку надеется, негодник». Но вслух  сказала:

– Хорошо, хоть ты теперь отдаёшь себе отчёт, какую трещину это письмо проложило между нами. Теперь я, к твоему сведению, даже в минуты ласки не смогу забыть о тех словах.

Влад пропустил мимо ушей её слова и только настойчиво сказал:

– Я прошу тебя, выйди, пожалуйста. Я очень сильно хочу тебя увидеть. Очень, очень. Я всё бросил, чтобы приехать к тебе. Это правда, хотя на судне перед отплытием полно всяких дел, но я решил, что ночь буду работать. Выйди ненадолго,  пожалуйста, прошу тебя.

Вот на эти слова её душа не только откликнулась, а уже помчалась к нему. Хотя на той душе даже пальто ещё не было. И Алина сказала:

– Хорошо, я сейчас оденусь и выйду.

Она быстро оделась и бегом побежала по ступенькам. Чтобы привести его в дом, об этом пока не было и речи.

Влад, видно, не был безусловно уверен в том, что она выйдет, поэтому встретил её с такой искренней радостью на лице, словно и не было между ними этой жуткой размолвки. Он сразу обнял её и прижал к себе с невероятной, даже трепетной нежностью. Алина видела и чувствовала, что он искренне рад видеть её.

Влад спросил:

– Куда пойдём?

Алина ответила:

– Ты же сам сказал, что время у тебя очень ограничено, поэтому давай постоим здесь, прямо в сквере. Давай сядем, и здесь нам ничто не помешает поговорить. Они сели на  скамейку, на которой они поцеловались в первый раз. И Алина почему-то сразу начала дрожать, то ли от озноба, так как вечер был всё же достаточно прохладный, то ли от натянутых в струну нервов: она сама не знала, что можно теперь ожидать от их встречи, грустно предупредив себя: «Теперь возможен  любой поворот событий, поскольку элемент непредсказуемости явно присутствует в данных отношениях».

Влад же с чрезвычайной готовностью снял с себя кожаную куртку  и, заботливо укутывая ею  колени Алины, сказал:

– Ты же недавно бронхит перенесла, тебе нельзя застывать.

Она невольно улыбнулась:

– Вот бы ты всегда был такой заботливый, проявляя такое неподдельное внимание. А то, как стала тебе чужой, так и заботливость снова появилась. А когда твоей была, то ты не думал о том, каково мне  было читать те слова, которыми ты так ранил меня. Влад, ты хоть на минутку постарайся поставить себя на моё место, а теперь укутываешь мне колени.

Влад, еле сдерживаясь, с укором в голосе спросил:

– Аленький, ну, сколько ты будешь напоминать мне об этом письме.

Она спокойно и назидательно ответила:

– Пока не закрепится устойчивая связь в твоём сознании, что впредь так поступать, – она хотела сказать с  любимой женщиной нельзя, но ограничилась просто, – с женщиной нельзя. Хорошо, я всё поняла, на сегодня об этом довольно. Но я всё же, предлагаю тебе ещё раз поговорить о том, что произошло, только теперь уже откровенно, чтобы лучше понимать друг друга. Ведь если мы будем замалчивать проблему, она где-то засядет внутри и может проявиться опять-таки в самый неожиданный, а потому и неподходящий момент. Не лучше ли вытащить её на свет божий, досконально разобрать её непредвзято и только затем отпустить  восвояси.

Влад  опять-таки предложил свой вариант решения:

– Алина, тебя прошу, забудь об этом письме.

Она, видя опять непонимание, продолжила:

– Хорошо, согласна. Но при одном условии,  не желаешь ли ты мне подсказать, как практически осуществить твоё пожелание? – и, не дожидаясь его совета, потому что у него его просто не было,  продолжила, – извини, но невольно напрашивается вывод о том, что мужчине свойственно сначала напакостить и тут же, просить женщину забыть об этом. Эти вещи сплошь и рядом случаются в отношениях. Хорошо, опустим пока эту тему, но тогда ответь мне на вопрос, почему ты в тот вечер не захотел приехать ко мне? Когда я тебя так ждала, так сильно ждала, что ты даже представить себе не можешь. Я ведь просила тебя приехать хотя бы на полчаса, почему ты не откликнулся на мою просьбу?

Влад ответил:

– Только из-за твоего тона.

Она в невольном изумлении уставилась на него и, только спустя несколько секунд, переспросила:

– Неужели это правда? Только из-за моего тона? И что это за тон был, с твоей точки зрения? Каким он тебе показался, Влад?

Он ответил, ничуть не задумываясь:

– Тон сплошного женского каприза. Вспомни, как ты сказала: «Приезжай  на полчаса, а потом уедешь», – и он заносчиво продолжил, – а я ещё никогда не потакал женским капризам. Ещё не хватало, чтобы я исполнял капризы. Если бы ты попросила меня другим тоном, я бы тут же приехал.

Алина сокрушённо произнесла, чуть ли не простонала:

– Боже мой, какая между нами глубокая и даже ужасная степень непонимания! Оказывается, виной целому отчаянному вечеру всего-навсего мой тон, совершенно неверно истолкованный тобой. А известно ли тебе, что в тот вечер я более чем когда-либо хотела видеть тебя?!  Так хотела видеть, как никогда прежде. Я целый вечер прометалась из комнаты в комнату. Ты и впрямь, Влад, просто излихорадил меня своими непонятными поступками, – и с тем же чувством величайшего сожаления выдохнула, – какое всё-таки благо иметь рядом с собой предсказуемого человека! Если я сильно хочу тебя видеть, настроюсь на встречу, тебя нет, а если я тебя не жду, ты – тут как тут! Почему так, Влад? Почему ты совершенно не чувствуешь меня, ты же всесильный, как сам столько раз внушал мне это. Вспомни, сколько раз ты сам говорил мне, что ты – настоящий мужчина, и я могу побыть с тобой просто слабой женщиной, разве не так?

Ей так хотелось добавить: «Или ты элементарно выдавал желаемое за действительное?» Но она  опять промолчала.

Влад ответил неохотно, не зная толком, куда она клонит:

– Ну, так. И что из этого?

Алина продолжила:

– Ты же сам внушал мне, что именно с тобой мне это позволительно. И, тем не менее, через такой непродолжительный период знакомства я должна была среди ночи мчаться в морпорт, чтобы разделить твою проблему. А это разве не каприз  был с твоей стороны?

Влад снова резко ответил:

– Не проблему решать, а утешить меня, а это разные вещи. Мне было так плохо.

Алина серьёзно произнесла:

– Владислав, мы с тобой взрослые люди, тогда не нужно было кокетничать, говоря, что ничего особенного не произошло. А надо было мне открытым текстом сказать, что тебе очень тяжело. Я ведь спросила у тебя: «Что случилось?» А ты мне что ответил: «Так, ерунда». Ты  пойми одно, я вообще не знаю специфики твоей работы. Я даже мысли такой не допускала, что могло произойти что-то серьёзное, тем более с кораблём. Если бы я знала ситуацию,  я могла бы что-то подобное предположить, но ты сам мне сказал, что ничего страшного не произошло, и я подумала, что причина твоего транса и нежелания приехать ко мне представляет собой какой-то внешний дискомфорт, типа побриться не успел, либо с приятелями вмазал.

Влад опять вскинулся:

– Ты что меня алкашом считаешь?

Алина спокойно ответила:

– Заметь, что это опять-таки не я сказала, а ты сказал. Влад, давай без препирательств. Давай просто поговорим о том, как каждый из нас понимает ситуацию, и вовсе не для того, чтобы обвинять друг друга, а чтобы появилась хоть какая-то ниточка для взаимопонимания. На мой взгляд, первое, что просто необходимо в отношениях, это способность понимать друг друга и входить в положение или в состояние друг друга.

В этот раз Влад быстро откликнулся:

– Вот с этим я полностью согласен.

Алина облегчённо вздохнула:

– Слава Богу, хотя бы намётка появилась к консенсусу. Скажу честно, мне тоже было очень обидно, что ты, совершенно не зная меня, по сути, обвинил  в чёрствости и неотзывчивости, и это в то время  как ко мне в кабинет часто приходят люди поплакаться в жилетку. И женщины и даже, случается, мужчины. И никогда, ни единого раза я не отказала кому-либо в помощи, если это было в моих силах. Я даже к директору ходила за людей просить. А в данной ситуации ко мне обратился в трудную минуту человек, который мне нравится, но я, с твоей точки зрения, оказалась деревянной.  Так что ли?

Влад промолчал, видно, чтобы не провоцировать её, а она продолжила:

– Мы ведь слишком мало знаем друг друга, чтобы я смогла только по одной интонации твоего голоса определить или предположить, что  произошло что-то серьёзное.  Теперь ты хотя бы веришь мне, Влад? – И не дожидаясь его ответа, продолжала. – Ты только что сказал, что никогда не потакал женским капризам, но как же ты тогда от меня мог требовать, чтобы я, забыв о сыне, помчалась так далеко от города ночью? Причём неизвестно из-за чего? Может же быть, это тоже был только твой каприз? А я должна была, как преданный пёсик, стоя на задних лапках, поворачивать  голову за движением твоей руки. И преданно смотреть тебе в глаза, поднимая при этом, то одну бровку, то другую.

Влад при этом рассмеялся, сказав:

–  Ты так хорошо нарисовала эту сцену, что я сразу представил эту собачку, сидящую на задних лапках и сопровождающую взглядом  движение руки хозяина из стороны в сторону и поднимающую при этом, то одну, то другую бровку.

Алина недовольно переспросила:

– Так разве можно меня представить в этой роли? – И снова не дожидаясь ответа, продолжала. –  Ты так энергично с самого начала знакомства начал расхваливать себя, что я даже не потрудилась задуматься над этим, хотя чаще всего мне хватает интуиции довольно часто, а иногда и за один вечер, увидеть потолок и пол нового знакомого. А в этом случае я просто поспешила довериться, уж очень ты  красиво и располагающе женское  сердце повёл себя в первый вечер. Хотя теперь видишь сам, к каким стрессам ведёт элементарное неумение или нежелание понять даже  интересного тебе человека. Ты считал, что я капризничаю, а я считаю, что твои претензии не обоснованы. И мне очень жаль, Влад, что ты не захотел приехать ко мне в тот злосчастный вечер, когда я так неистово ждала тебя и так сильно хотела видеть. Мы ведь недостаточно знакомы с тобой, чтобы я могла сказать тебе об этом открытым текстом, но ты ведь тоже не почувствовал моего состояния, приняв его за элементарный каприз.  Почему же я не устраиваю тебе за это сцен?

Влад молча слушал, а Алина продолжала:

– И потом знаешь, есть в моих руках такая особенность, что когда я глажу человека, ему становится легче. И с тобой бы точно так же было, тем более что руки мои в тот вечер переполнены были особой нежностью, которую им сообщало сердце.             Влад ни с того ни с сего, вдруг спросил:

– А если я буду далеко?

Алина уклончиво ответила:

– Об этом речь сейчас не идёт.

Влад обнял её, крепче прижал к себе и спросил:

– Так в тот вечер ты не капризничала, а просто очень хотела видеть меня?

Она ответила:

– Именно так, – затем добавила, прижавшись к нему, – ещё как хотела видеть, ты даже представить себе не можешь, как сильно. Я тебе уже не раз об этом говорила.

Влад  с нежностью ответил:

– Тогда это меняет дело. Тогда я могу в свою очередь признаться и согласиться с тем, что я был крайне невыдержанным и ещё раз приношу  тебе свои извинения.

Алина добавила:

– О, если бы ты только знал, как я  целый вечер металась из комнаты в комнату  в ожидании твоего повторного звонка.

Влад сказал:

– Теперь мне всё ясно. Ты меня прости, Алиночка, я – форменный идиот.

Она улыбнулась:

– Ты морскую форму имеешь в виду?

Влад продолжил свою мысль, словно и не слышал её вопроса:

– Действительно, если бы я сам приехал в тот злополучный вечер, всё могло бы быть совсем по-другому.

Она опять напомнила:

– Главное, что письма бы этого не было.

Влад опять с досадой сказал:

– Да далось тебе это письмо.

Она не унималась:

– А тогда скажи сейчас, когда что-то для тебя прояснилось, за что ты рубанул меня под самый корень? За что?

Влад искренне сказал:

– А вот теперь я во второй раз вижу, что я – идиот, потому что мне ни в коем случае не нужно было отдавать это письмо…

Их диалог продолжался в этом же духе ещё какое-то время. И всё это становилось для неё совсем уже неинтересно, а то и утомительно.  И Алина  в который раз подумывала о том, чтобы встать и уйти домой, но Влад постоянно удерживал её и просил побыть с ним ещё хоть немного. Он начал обнимать и целовать её, и она почувствовала, что поцелуи его стали ещё более нежными и значимыми, а это означало только одно, что он боится потерять её.

Затем он с сожалением сказал:

– Теперь я точно вижу, что виноват в случившемся больше, чем ты. Ты меня полностью  в этом убедила.

Она сказала:

– Зато ты успешно обвинил меня во всех грехах. Хотя истина в том, что бесполезно убеждать мужчину в том, какая ты хорошая, если он сам этого не видит.

Она чётко почувствовала по нему, что его эмоциональное напряжение спало, но ей почему-то снова захотелось уйти домой. Все эти препирательства начали ей уже порядком надоедать.

Вдруг Влад спросил:

– Слушай, Алина, а могла бы ты достать мне такой же чудесный одеколон, который я видел у тебя?

Она улыбнулась:

– А, это тот, который я готовила для подарка любимому мужчине? А теперь он мне просто как напоминание  о том, как должен пахнуть настоящий мужчина.

Влад с заинтересованностью в голосе продолжил:

– Вот-вот! Именно это меня и заинтересовало.

Алина сказала:

– Именно этот мне по заказу привезли из Франции. Попытаюсь достать, если не получится, тогда уж так и быть отдам тебе свой единственный экземпляр, который храню как память.

Влад вскинулся:

– О ком? Я страшно ревнивый.

Она осадила его:

– Э, нет, стоп!  Та моя жизнь, которая была до тебя, тебя никоим образом не касается, договорились? – И назидательно добавила. – Я где-то читала про ревность довольно чёткое определение. Не ручаюсь за его точность, но гласит оно примерно следующее: «Ревнивый человек – это тот, кто сначала подсыпает яд в собственное кушанье, а затем съедает его. Ревность – это ментальный яд и причиной её является страх. В основном ревность вырастает из глубоко сидящего страха или недоверия к другому человеку, плюс чувство неуверенности в себе. Где есть любовь и доверие, там нет места ревности».  Вот так-то! Наводку я тебе дала, а ты теперь сам разберись, какова истинная глубинная причина твоей ревности в данном случае, но меня, знаешь, это  почему-то не очень-то уже и волнует…

Влад пропустил её последние слова мимо ушей и мечтательно продолжил:

– Да если бы я знал, что меня ждёт у такой женщины одеколон, то  я приехал  бы в этот город даже через три или четыре года.

Алина подумала: «Однако, далеко идущие планы». Вслух с улыбкой спросила:

– Поскольку речь идет о конкретной женщине и о конкретном одеколоне, с этого места, пожалуйста, поподробнее, что тебя  заинтересовало, сама женщина или одеколон?

Но он мечтательно продолжал:

– Тогда у меня была бы уверенность, что меня помнят и ждут. К этому времени, если бы мы были свободны, я смог бы вернуться.

Алина напомнила ему:

– Вспомни, ты мне рассказывал тогда у моря, что у тебя отцовский долг перед дочерью. Тебе ведь надо до конца исполнить свой долг отца семейства, – затем добавила, – слушай, Влад,  раз уж так запал тебе в душу этот аромат,  оставь мне адрес, когда я достану этот одеколон, я тебе его вышлю. А у тебя всё будет в целости и сохранности: и семья, и одеколон  в память о нашей встрече.

Влад сказал:

– Ты меня опять не поняла, одеколон лишь символ, куда я могу стремиться.

Алина возмутилась:

– Слушай, а не слишком ли ты далеко заходишь со своей символикой, – только после этих слов она начала приходить в себя от их бесконечных объяснений и серьёзно добавила, – ты, что же думаешь, я буду сидеть и ждать тебя на берегу моря у причала? Когда ты изволишь вернуться сюда через три или четыре года? Верно, ли я поняла тебя в этот раз?

Он уклончиво ответил:

– Ну, более-менее.

Алина слегка вскипела:

– Радость моя, да для того, чтобы ты хотя бы месяц стойко удерживал моё внимание, к твоему сведению, тебе нужно потратить немало усилий и хорошенько для этого постараться. Скажу честно, если уж у нас тобой сегодня вечер откровенных признаний, единственный твой аргумент, точнее козырь, который привлекает меня – это только твоя ласка. Когда ты меня целуешь, я действительно обо всём забываю. И лишь в эти мгновения ты можешь вить из меня, как говорится, любые верёвки и вязать из них какие угодно морские узлы. Это единственное, что меня привлекает в тебе… И додумала про себя: «А когда тебя не будет рядом, что может удержать меня?»

Влад неожиданно радостно выпалил:

– Что ж, тогда последуем твоему разумному совету. Тем более что это и впрямь, как я вижу, единственное средство сладить с тобой.

Он обнял её и начал целовать, сначала нежно, затем его страсть всё более и более усиливалась, как это обычно бывает между мужчиной и женщиной, когда их влечёт друг к другу и когда они уже были близки. Поэтому в этом поцелуе  целиком и полностью учитывались оба их существа. Несколько мгновений Алина ещё сознавала всё происходящее, затем его чудесные ласковые губы начали невидимо убаюкивать её и как бы усыплять всяческую бдительность…

Всё в сознании постепенно становилось несущественным, слабым и расплывчатым, кроме самих этих сладостных ощущений. И во всём теле мгновенно стало тепло и блаженно, и она мгновенно почувствовала, что они оба одновременно вспоминают сейчас свою близость на корабле в его каюте, когда им было так сказочно хорошо вместе…

Ибо такой долгий и блаженный поцелуй, как правило, обычно заканчивается очередной близостью, а когда  это невозможно, то его с величайшим сожалением и с той и с другой стороны приходится прерывать чуть ли не в самый момент кульминации – то есть взрыва всех чувств.

И в этот раз они еле отдышались от охватившего их желания, и оба были рады в душе, что их всё же, несмотря на ссору, по-прежнему влечёт друг к другу.

Алина нежно поцеловала его в шею и сказала:

– Видишь, как прост секрет счастья. Меньше женщину ругай и больше  женщину ласкай! Ведь для женщины невероятно важен даже сам факт, когда мужчина с нежностью прижимает её к своей груди, и чем чаще, тем лучше. Ибо женщина эти прикосновения ценит ничуть не меньше чем даже поцелуи и саму близость, потому что именно в эти мгновения она всем своим существом понимает и ощущает, как именно мужчина относится к ней. Запомни, для женщины прикосновения гораздо важнее, чем для мужчины! Именно прикосновения ей говорят обо всём, чего и словами не скажешь.  Да тут даже и ежику понятно, что мужчине гораздо легче справиться с обласканной женщиной, –   она улыбнулась и добавила, – хотя вот этот ехидный афоризм явно придумал мужик. Афоризм такой: «Спорить с женщиной – это всё равно, что стричь свинью, шерсти мало, а визгу много». Так что ты пользуйся лучше моими рекомендациями, ибо после одной хорошей ласки ей всегда захочется повтора.

Влад произнёс:

– Говори, говори свои назидания, я слушаю. Интересно же всё это послушать от сведущего человека.

Алина, поощряемая его вниманием, продолжила:

– Ведь что сам Бог нам говорит: «Во всём своим ярким примером стремись только к Божественному. Говори только правду. Действуй только по любви». А от себя добавлю уже из своего собственного опыта, в любом противостоянии, тем более длительном, нет ничего позитивного, ибо оно ведёт лишь к отчуждению и, следовательно, к охлаждению. Наоборот, ты как мужчина, изначально наделённый правом первого голоса, старайся до минимума сводить любое противостояние. Ведь умный мужчина и тонкий дипломат в межличностных отношениях может сделать это легко и почти что играючи. Причём без малейшей моральной для себя потери, – и она доверительно добавила, – поверь мне, как недавнему прямо сегодняшнему очевидцу, как только мужчина прижимает тебя к своей груди, так сразу по всему телу разливается  такая особенная  сердечная благость и телесная умиротворённость, которая начисто растворяет желание к любому словесному сопротивлению.

Во время всего её монолога Влад бережно и нежно прижимал её к себе, и она точно почувствовала, что он не хочет потерять её. И что он просто придумал этот не совсем уместный трюк с одеколоном. В подтверждение её догадки тут же последовало его признание:

– Алина, я должен тебе сказать, и это чистая правда, что я никогда не встречал такой женщины, как ты.. Ты действительно удивительный человек и очень цельная по характеру и внутреннему содержанию женщина. Мне с тобой настолько  хорошо, что лучшего и желать нельзя.  Я тебе повторяю всё, но теперь не письмом, а своими словами, как ты и хотела, что в тебе есть абсолютно всё, что я особенно ценю в женщине. Ты прости меня, я ревнивец, и иногда меня заносит.  Завтра мне в рейс, а у меня сердце сжимается от неприятной мысли, что кто-то другой будет обнимать тебя. Но я для себя всё решил, особенно после нашей размолвки, я буду с тобой столько, сколько нужно будет.

Только что Алина от радости развесила уши как ёлочные гирлянды, слушая его слова, как ей пришлось снова группироваться:

– Кому нужно будет, тебе или мне? Влад, будь последовательным мужчиной и никогда не бросайся  подобными обещаниями, чтобы потом, прежде всего к себе же самому, не терять  уважения, ибо слово не воробей, вылетит, – не поймаешь. Я ведь тебя ни к чему не принуждаю и ни к чему не призываю, так какой смысл бросать на ветер свои обещания? Мне приятно, что ты хоть в чём-то оценил меня по достоинству. А на будущее запомни хорошенько, женщины буквально ни во что не ставят мужчин, бросающихся пустыми обещаниями, а тем более в самый ответственный момент отношений, когда они даже не стоят на грани, а именно балансируют на ней. Вот и мне не нужно бередить душу, ибо стоит тебе уйти в плавание, как я снова вспомню о твоём «прощай» с тремя жирными восклицательными знаками.

Он, видно, воспользовался только что полученным разумным советом и в ответ последовал ещё более страстный и ещё более долгий поцелуй. За разговором они  вошли в детский садик недалеко от её дома и остановились на детской площадке. Алина встала на маленькую детскую скамеечку, и только тогда они сравнялись ростом. Теперь она могла свободно обнимать его за плечи. Тем более что Влад снова начал петь ей о том, какая она чудесная женщина, какая она умница, какой она интересный собеседник.

Она согласилась с ним, сказав:

– Ничего удивительного в этом нет, я много лет интенсивно работала над собой, чтобы соответствовать, прежде всего, своему собственному мнению о том, какой должна быть женщина. Ведь на нашем пути встречаются разные люди, которые являются для нас либо учителями, либо слушателями. И я всеми силами старалась впитывать в себя то хорошее, что встречалось в тех людях, которые были мне особенно симпатичны. Знаешь, сколько  людей я таким образом впитала в себя?

Влад недовольно скривил губы:

– Каким это  таким образом?

Но в этот раз она не обиделась:

– Влад, опять ты начинаешь?! К твоему сведению, я даже прикоснуться к себе не позволю мужчине, который мне не нравится. А что касается процесса познания, то объясняю для особо одарённых. Впитывать в себя знания и жизненный опыт  можно не только через секс, как тебе кажется, а исключительно через общение. И я тебе повторю ещё раз, для того, чтобы я решилась на близость, мужчине надо очень сильно постараться, – и она  добавила, – вспомни, к примеру, себя:  как ты драил металлические части в своей каюте, чтобы произвести на меня благоприятное впечатление.

Он  вынужден был согласиться:

– Здесь мне, пожалуй, возразить нечего.

Алина продолжала:

– Владик, у меня есть к тебе одна просьба или, если по-иному, то совет. Не стремись, пожалуйста, – она чуть было ни сказала, «не берись» воевать со мной. Поверь мне, я сама  к этому совершенно не стремлюсь, но и у тебя ничего в этом плане не получится. Поверь мне. У меня большой опыт противостояния, поэтому  у тебя ничего не получится. Уверяю тебя, что меня лучше всего и полезнее всего для тебя же иметь в друзьях, чем во врагах, точнее, в противниках. Просто постарайся достойно принять то, что тебе отдают  по доброй воле, даже пока что охотно отдают. И ничего больше от тебя даже взамен никогда не требуют. Даже от семьи тебя не отрывают, будь в семье, как решил. А что касается меня, то старайся меня завоевать и покорить только своей ласковостью, хорошо?

Влад сказал, словно и не слышал её слов:

– Слушай, спасибо тебе,  теперь я хоть буду знать, какой бывает или должна быть настоящая женщина. Я встречал многих женщин, но в каждой из них, на мой взгляд, чего-то чуть-чуть не хватало, а в тебе есть всё, о чём я только думал и о чём мечтал долгими вечерами, глядя на особенно яркие ночные звёзды над морем.

Алина невольно подумала: «А у меня, к сожалению, такое чувство, как у тебя прежде. Вроде бы всё в тебе хорошо, но чего-то чуть-чуть не хватает». Вслух осторожно вставила:

– А мне всё же кажется, что ты себе слегка противоречишь, я ведь тоже, если судить по твоему письму,  до конца не соответствую твоим представлениям об идеальной женщине. Я же не приехала в морпорт, – она улыбнулась, – хотя в этом и была некая изюминка, что я не поступила тогда по шаблону, а в остальном не сомневайся, примчусь куда угодно, если нужно будет.

Влад снова сказал, словно  не слушая её, а разговаривая с самим собой:

– У меня  такое чувство, что мы оба много лет искали то, что нужно, но видели этот образ лишь в воображении, а теперь, как нам кажется, нашли – держим друг друга в руках, но не знаем, что с этой находкой дальше делать.

Алина осторожно поправила его:

– Золотко, как ты выражаешься, старайся в любом случае говорить только за себя, но не за меня. Не стоит в этом случае обобщать, ибо я всегда знаю, что мне нужно, хотя если быть до конца честной, не всегда знаю, как этого достичь кратчайшим путём. И сейчас более чем когда-либо. В данном случае это к тебе не относится. Ты – женатый человек, и на твой счёт я никаких иллюзий не имею и никаких планов не строю. Глупо было бы, если бы это было наоборот. А я реалист по жизни, хоть и неисправимый романтик в душе. И, стало быть, мне хорошо с тобой только потому, что ты бываешь очень ласковым, – она добавила, – заметь, я уже  не утверждаю, что ты просто ласковый, а именно бываешь ласковым. А мне именно ласки, как и многим женщинам, так не хватает. И я готова только за эту твою особенность – так хорошо в минуты близости чувствовать женщину, на многие вещи сознательно закрывать глаза. А когда это пройдёт во мне, появятся другие точки отсчёта. Таков временный расклад на сегодня.

Влад  с недоумением спросил:

– Так только это тебя и удерживает со мной?

Она ответила вопросом на вопрос:

– \А что иное, Влад? Ответь сам себе на этот вопрос, – и добавила, – отношения между мужчиной и женщиной только тогда, на мой взгляд, полноценны, когда в них присутствует слово «открытость». Когда это слово не только ключевым, но и главным является, и ничто друг от друга уже не скрывается. В таких отношениях уже ничто не утаивается, не приукрашивается, не маскируется. И, главное, ничто не замалчивается. И только при таких взаимоотношениях обоим партнёрам легко дышится, потому что нет больше нужды гадать, разгадывать головоломки, типа  той ночной твоей, и нет нужды вести какие-то игры. В таких отношениях нет нужды под чью-то дудку плясать или другого затмевать, поскольку каждый может оставаться самим собой.  Видишь, я даже в рифму заговорила, поскольку в таком союзе есть реальная сила – взаимопонимание. А наши с тобой отношения, увы, далеки от совершенства.

Затем Влад сказал:

– Алина, ты думаешь, я не анализирую свои поступки? Ты думаешь, я не понимаю, что промахи чаще всего случаются именно с моей стороны? И то, что я чувствую, что проблема именно во мне, это уже большой сдвиг в моём сознании.

Она с улыбкой добавила:

– Главное, чтобы этот сдвиг был в нужном направлении.

Влад попросил:

– Не перебивай, пожалуйста. Иначе я с мысли собьюсь. Я вот думаю, – вполне откровенно продолжал он, – причина, наверное, в том, что до встречи с тобой всегда именно женщины  подстраивались под меня…

Алина не выдержала и добавила:

– …и в твоём сознании сложилось ложное представление, что ты являешься совершенной личностью.

Влад сказал:

– Во всяком случае, ни от одной я не знал никаких возражений. А в этом случае я вынужден постоянно подстраиваться под тебя и, в связи с этим, у меня внутри часто бунтует нечто мужское, – и уже с улыбкой добавил, –  ты же сама говорила, что я горячий бакинский парень и мне сложно сразу перестроиться. Так вот представь, каково мне? Но я внутри очень сильно стараюсь, поверь мне.

Алина согласилась:

– Это ты верно сказал. Я где-то читала, для того чтобы стойко переделать у себя в сознании плохую привычку на хорошую, нужно её стабильно повторять, причём изо дня в день, ровно двадцать один раз. И только тогда подсознание начинает воспринимать её, как устоявшуюся, то есть усвоенную команду. И тебе становится легко настолько, что ты делаешь что-то уже  без принуждения и усилий, то есть новая позитивная привычка закрепляется прочно. Хотя с другой стороны, Влад, если тебе сложно и, стало быть, некомфортно со мной, не насилуй себя, оставь эту затею.

Влад искренне сказал:

– Ирония вся в том, что мне более чем комфортно с тобой, мне на редкость хорошо и спокойно с тобой, я всей душой стремлюсь к тебе. Ты мне веришь? – энергично повторил он свой вопрос, – ты мне веришь? Потерпи немного, прошу тебя, просто потерпи. Я понятливый и очень скоро пойму, как именно тебе хорошо, – и тут же снова с ехидцей добавил, – ведь в одном моменте было хорошо? Сама говорила. К тому же я прислушаюсь к твоему действительно мудрому женскому совету и стану просто больше ласкать тебя и прижимать тебя к своей груди, чтобы ты меня меньше упрекала.

Алине эти заверения показались уместными, и она с улыбкой сказала:

– То есть по тому принципу, как сказано в одном остроумном выражении: «Если женщина не стонет ночью, то она ворчит днём». Так, что ли?

Он живо согласился:

– Чем плохое наблюдение? Оно же из жизни взято?!

Она добавила ему в тон:

– Только это высказывание и к тебе подходит, ты не находишь? Сам же говорил, если не обнимаешь, то места себе не находишь.

Она благоразумно удержалась от реплики: «То с ума сходишь».

Влад снова попросил:

– Просто потерпи немного, Аленький. Поверь, то чувство, которое я испытываю к тебе, стоит того. Ты только посмотри, я с тобой уже романтиком стал, вернее, благодаря тебе. И тот романтизм, который был где-то глубоко во мне, теперь буквально рвётся наружу. Я, чего доброго, скоро начну стихи писать.

Она улыбнулась:

– Давно пора!

В этот момент долгожданного перемирия Влад молча и внимательно слушал всё, что она говорила и только постоянно заботливо укутывал её: то шарфом прикрывал ей затылок, то поднимал воротник куртки, то прикрывал её полочками своей куртки и постоянно спрашивал:

– Золотко, тебе не холодно? Я-то закалённый, я простуд не боюсь, а тебе поберечься надо. Ты легко одета.

Она с улыбкой отвечала:

– Когда ты такой милый, как в эти минуты, моё сердце охватывает несказанная благость. А что касается ответа на твой вопрос, то те места, которые плотно прижаты к тебе, не ощущают недостатка в подогреве, а остальные пусть  довольствуются локально полученным теплом.

Влад начал энергично растирать ей спину поверх куртки, поскольку курточка на ней была довольно лёгкая.

Влад целовал и ласкал её, и время бежало незаметно. Вдруг она встрепенулась:

– Слушай, Владик, уже поздно. Я так пригрелась, мне так хорошо с тобой, но тебе, наверное, давным-давно пора ехать, сколько времени?

Владислав сказал тоном,  в этот раз тоном настоящего мужчины:

–  Сегодня мне об этом, пожалуйста, не говори.

Она согласилась:

– Да у нас сегодня, пожалуй, содержательный вечер.

Он добавил:

– Ты неправильно выразилась, точнее, не совсем верно. Это просто наш с тобой вечер. Я очень рад, что он многое прояснил для меня и сблизил нас, а это для меня очень важно.

Он снова поцеловал её долгим поцелуем, и она с готовностью отдавалась его ласковым губам и рукам, в эти минуты Влад был снова  просто настоящее сокровище, а не мужчина. Затем он осторожно спросил со своим неподражаемым лёгким бакинским акцентом:

– Золотко, так мы с тобой помирились? Ты больше не будешь вспоминать о письме?

Она ответила, едва придя в чувство от поцелуя, во время которого  представляла воображаемую близость с ним:

– Этого я тебе не могу обещать, одно могу сказать определённо, когда ты меня целуешь, я о нём не помню, – и с улыбкой добавила, – так что делай соответствующий вывод, потому что во время поцелуя я вообще обо всём на свете забываю, настолько мастерски ты это делаешь. Должна тебе сделать признание, что ты очень искусен в ласке. Пожалуй, равных тебе я ещё не встречала.

Но после этого признания в нём – горячем бакинском парне, мгновенно вскипел боевой дух:

– Так у тебя было много мужчин?

– Дорогой, – сказала она спокойным и примирительным тоном, – поцелуй, это ещё не  означает постель, разве большой мальчик этого не знает? А целовалась я действительно со многими парнями, знаешь, сколько в студенчестве у меня было  поклонников? Хоть отбавляй. Очень многие парни бегали за мной, начиная со старших классов школы, ты что, удивлён?

Влад недовольно пробурчал:

– Не мудрено, – затем всё же примирительно добавил, – ну что же, тогда путём поцелуев мы будем моделировать твои желания.

Она радостно ответила:

– А на этой  чрезвычайно благодатной основе и наши отношения. Вот уж насчёт этого нисколько, как и всякая женщина, не возражаю. Глупо было бы от таких губ и от таких рук отказываться.

 

Они ещё какое-то время болтали, как говорится обо всём и ни о чём, внутренне радуясь, что один подводный риф совместными усилиями миновали. Они внутренне радовались установившемуся почти полному равновесию. Во всяком случае, внешне это выглядело и проявлялось определённо. А что происходило внутри, то каждый придерживал про себя и при себе. А поскольку они должны были на какое-то время расстаться, Владу, видимо, очень важно было узнать, в состоянии ли она ждать мужчину. И он завёл разговор о её планах на будущее. В разговоре он рассказал Алине небольшой эпизод из жизни его приятеля, и Алина простодушно сказала:

– Я бы за такого урода, сроду не пошла.

Знала бы она, что её ждёт в следующую секунду! Влад прицелился и  выстрелил!

Он  выдал крайне самоуверенно и даже с издёвкой в голосе:

– А за меня бы ты пошла! Даже побежала!!!

Говорят, словом можно убить, это точно. У неё было такое ощущение, что Влад, этот атлант, высокий крепкий молодой мужчина  со всей силы влепил ей оплеуху, и если бы она не обнимала его за шею, то, как щепка, слетела бы с маленькой скамейки.  Но даже этот удар был бы, наверное, менее болезненным, чем тот, который  нанёс он своими словами. И теперь уже не важно было, сделал он это необдуманно или намеренно. «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!».

Алина ещё несколько мгновений буквально ловила воздух ртом, но делать было нечего, надо было опять как-то реагировать. Хотя невероятно сложно после такого удара сразу сгруппироваться и достойно ответить на этот не дерзкий а, прямо сказать, хамский выпад.

Она мгновенно сняла руки с его плеч и отстранилась от него как от чего-то совершенно чужого и даже неприятного. Ещё бы, за два вечера получить подряд две такие оплеухи! Несколько мгновений она, словно на ринге, старалась внутренне сгруппироваться, чтобы выдержать удар и выстоять. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, потому что ей более всего важно было сохранить своё лицо, не уронить своё достоинство. Всё это длилось всего несколько секунд, и только затем она сказала:

– Ну и мастер ты, Влад, говорить  мерзкие вещи. Верно, восточная пословица гласит: «Что содержится в сосуде, то и льётся из него». Начнём с того, уважаемый, чтобы тебе узнать, побежала бы я за тебя или не побежала, тебе как минимум надо сделать мне предложение. А до этого тебе стоило держать при себе твои оскорбительные для меня домыслы, – и затем тоже, ничуть не щадя его сказала, – впрочем, почему бы и мне не сделать тебе ответное признание. За того мужчину, которым ты был в самом начале наших отношений, может быть, и побежала бы. А за того, которого сейчас вижу прямо перед собой, даже при наличии предложения, десять раз бы подумала.

Всё, довольно! Хватит с меня огорчений, связанных с тобой.  Что ты за человек, Влад?! Стоит мне спрятать иголки и немного расслабиться, как следует твоё очередное дикое коленце, – ей так и хотелось добавить, твой очередной идиотский выверт,– или ты предпочитаешь любовь по пословице: «Любит, как душу и трясёт, как грушу»?

Одного не могу понять, на что ты рассчитываешь, ведя себя подобным образом? У тебя что, никаких внутренних тормозов нет, что ли? Или капитану они не нужны? При ударе, вылетев с корабля, ему не обо что разбить себе лоб?  Потому и меры предосторожности не развиты. Ты мог бы об этом подумать, но зачем тебе надо было озвучивать это? Или у тебя нет элементарного понятия о том, каково будет слышать не только бесцеремонную и  необдуманную, но  и ехидную реплику разведённой женщине?  Поэтому не особо обольщайся на свой счёт, Влад. Зачем мне нужен мужчина с таким гадостным характером? Одного я уже имела. Не провожай меня, видеть тебя больше не могу!!!

Он уже немного знал её характер и понял, что бесполезно её удерживать. Алина пришла домой просто убитая этим ужасающим непониманием. «Вот тебе и капитан! Вот тебе и морской офицер! – сокрушённо думала она, – да, шанс встретить стоящего мужчину, который бы тебя устроил во всех отношениях, да ещё к тому же, и любил бы тебя, ничтожно мал. А шанс встретить мужчину, которого ты смогла бы  всей душой именно по-настоящему полюбить сама и того меньше».

Только она переоделась, последовал звонок. Влад сказал быстро, видно боясь, что она повесит трубку:

– Алина, я люблю тебя.

Она ответила:

– Влад, полагаю, что тебе с этого дня гораздо спокойнее, полезнее и удобнее будет любить свою жену, а не меня. И чаще вспоминать житейскую мудрость: «Женщина – это фронт, а жена – это тыл» И повесила трубку. Снова раздался звонок, и Влад опять скороговоркой проговорил:

– Я люблю тебя с каждым днём всё сильнее и сильнее, знай это.

И в этот раз он сам повесил трубку, опасаясь, что не успеет опередить её.

 

Она вошла в гостиную, снова обессилено опустилась в кресло и  невольно вспомнила высказывание какой-то знаменитой женщины: «Из всех страстей (к власти, к славе, к наркотикам, к женщине) страсть к женщине всё-таки  – самая слабая». И в самом деле, если бы речь шла о должности или о дозе, мужчина был бы  более осмотрителен в своих высказываниях…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.