Лето этого года в России выдалось жарким в смысле событий и температуры… Лишь только отбушевал Чемпионат по футболу, как ещё один иностранный турист собрался с визитом в эту страну; уже завинчивал гайки в старый свой чемодан, который пора бы на свалку, но европеец – не европеец, если не сэкономит на ерунде.

Футбол его не волновал, тем более, что итальянцы – позор – не попали на Мундиаль. Хотя и не так давно хорошо себя проявили на Чемпионате мира среди душевнобольных, приуроченном к сороковой годовщине закрытия в нашей стране сумасшедших домов (“маникомио”); например, сборная психфутболистов Италии в матче с душевнобольными Чили победила с разгромным счётом семь к одному! Я всегда говорила: наши-то психбольные будут покруче всех остальных…

Oн ехал в страну репрессий и дискриминаций из-за жены, женщины русских корней и уроженки Ростова. Тому уж, поди, двадцать лет, как мы с ним женаты, а он ни разу не побывал в землях моих отцов. Когда ему задавали вопрос – как же, мол, так? – он отвечал, что не было времени, денег…На самом же деле, всё это – отмазки чистой воды.

Марчелло ехать в Россию боялся. Лет тридцать тому назад уже побывав в подобном опасном месте – Венесуэле – старался держаться от стран второго и третьего мира подальше.

В России Марчелло страшился: попасть в перестрелку; быть арестованным так, ни за что, ни про что, КГБ; побитым больно дубинками злых полицейских; отравленным пищей из незнакомых продуктов, возможно, на базе собачьего и человечьего мяса; ограбленным и лишённым своих итальянских сандалий, бумажника и телефона. А также – особенно в первые годы – убитым моим первым мужем, Барашкиным В., теперь знаменитым своим производством маек с оригинальным рисунком; а если не лично им – то нанятым им злодеем.

Но годы прошли и времена поменялись, многие из сограждан Марчелло уже посетили Империю Зла, и вроде вернулись живыми. Даже боязнь барашкиной мести стихла за давностью лет; читая его миролюбивые посты в Фейсбуке, он потихоньку стал верить в то, что “бывший” не собирается мстить, и, благодарный ему за воспитание дочери, младшей Барашки, даже, возможно, подарит ему оригинальную майку “Vladimir Barashkin”.

К тому же, Марчелло после жары Абруццо хотел погрузиться в прохладное лето ( всё же Россия; в России, как всем нам известно, прохладно), отдохнуть от стресса шумной Пескары с её стотысячным населением, в тихом Ростове, где мало машин и людей, а также “вернуться в прошлое” – ровно на столько, на сколько Италия опередила Россию. Конечно, он был настроен увидеть невежливых стражей порядка, нещадно гоняющих геев и африканцев, и алкашей, лежащих вповалку на каждом углу, зато утешала возможность покушать – попить в ресторанах за четыре -пять евро, то есть – почти бесплатно.

Но не надеялся на общепит: вёз с собой макароны, тунец и бутылку масла… Вместе с нелёгким грузом предубеждений, развеять которые мог разве что личный опыт.

Наверное, каждый из нас, везущий друзей, мужа или жену на родину, хотел бы им показать что-то особое, самое лучшее, сделать поездку лёгкой, приятной, незабываемой. Чтобы они, не в силах сдержать восторг, восклицали: “Здорово тут у вас! Ну, просто … вааще!” И ощущал ответственность в случае, если пошло что-то не так… Тем более, если ваш подопечный не говорит ни на каких языках, и не читает надписей ни на бесовской кириллице, ни на международном английском. То есть – ни бе ни ме, и без вас – ни туда ни сюда.

Но как я не старалась, поездка с Марчелло весёлой и лёгкой не выходила, а начиналась, как…

– Торт’ура! Тортура, тортура!( (“мученье”), – всё причитал он в вагоне ночного экспресса, несущего нас в Болонью. – Ну, что не сиделось дома? Там хорошо, спокойно, а мы попёрлись в такую даль! Я бы хотел отдохнуть…

Его испугали тяготы дальней дороги, уже начиная с вокзала Пескары, куда, как это давно практикуют в Италии, ночью пускают лишь тех, у кого на руках билет. Да и тем не мешало бы прежде предусмотрительно справить нужду в окрестных барах, или кустах – по ночам на вокзале закрыт туалет.  И я уже опасалась, что придётся опять намучиться с этим туристом, как в Лондоне ( Лондон с Марчелло – это поездка, которую лучше не вспоминать…)

-Как по-Вашему, – спрашивал он контролёра, который зашёл проверить билеты, – это нормально, что на вокзале Пескары ночью закрыт туалет?! Надо наделать прямо на пол –  тогда будете знать!

– Это, синьор, не ко мне, – возражал ему контролёр, – жалуйтесь в Министерство Инфраструктур, а в нашем поезде все туалеты открыты!

– А автомат с бутербродами?! – не унимался Марчелло. – Я бросил туда два пятьдесят, и он мне не выдал сдачи…А знаете, что он мне выдал?.. Несвежий сэндвич! (Употребить который, судя по дате, предполагалось до двадцать седьмого июля, а он пролежал, ожидая нас, ещё пару недель) Вот до чего докатилась Италия!!

Но может, это и к лучшему; всё познаётся в сравнении, и если б Италия не облажалась, Ростов- на- Дону мог показаться туристу менее привлекательным…Нельзя сказать, чтобы тот влюбился в него с первого взгляда.

– Странно здесь всё, – говорил он перед посадкой, глядя из самолёта на ровный лоскутный ландшафт без конца и без края. Квадраты и прямоугольники жёлто-зелёного цвета. – Кажется, здесь никто не живёт – не вижу домов и людей…

Пока мы ждали приятеля, что обещал нас встретить в новом, мне незнакомом аэропорту, к нам подошёл субъект с кавказским акцентом, предлагавший услуги такси…и больше не отошёл. Он передвигался с нами, как третий наш член семьи, по залу аэропорта, и обещал отвезти в “отличный отель” – не тот, который я oплатила заранее – лучший! Потому что, как он утверждал, в “Отеле Островском” мне “не понравится”, там “поселят вас на червертый этаж и придётся вам самолично тащить туда чемоданы”. Вместе со мной и Марчелло, который не понимал, кто это такой и что ему нужно, водитель пошёл на выход, как будто боялся нас потерять, в то время, как пара его коллег с ревнивым видом следила за “охмурением” на расстоянии.

Затем, по дороге в город, турист отчуждённо смотрел из окна на прогpетую солнцем равнину, подсолнухи, дачи и огороды, а когда, наконец, увидел периферию Ростова, то заявил:

– Похоже на Венесуэлу, Каракас!

Я немного расстроилась: как – на Венесуэлу?! Хотя и недоброй памяти этот Каракас наверняка – город контрастов, и там, несомненно, можно найти не только преступность, упадок и нищету, но и кварталы шик, небоскрёбы, и некие заведения, куда беднягу Марчелло могли бы и не пустить…В Ростове такие кварталы нам на глаза, как назло, пока не попались, и даже Отель Островский, отмеченный в сайте как “сказочный”(“фаволозо”), на деле вдруг оказался довольно скромной ночлежкой, где – прав был мужчина с кавказским акцентом! – нас определили на верхний этаж, в мансарду, куда и пришлось затащить самолично два чемодана.

Ну, думала я, сейчас отдохнём с дороги, он наберётся сил – и всё представится в новом свете…

– Ольга, – мрачно сказал Марчелло,  бессильно роняя кладь, – мне кажется, здесь – фрегатура ( Не совсем красивое слово на итальяском, оно означает “нас …слегка обманули”) В помещении – видишь? – нет окон.

И в самом деле: свет, вместе с ужасной жарой, проникал через люк в потолке, как раз над кроватью… Других отверстий в комнате не было, и никаким “фаволозо” там и не пахло.

Турист – расстроен, сидит с затравленным видом; ответственность давит грузом на плечи… Пришлось вступить в переговоры с администрацией: человек приехал к нам из Италии; и если хотите, чтоб он вас запомнил вот так, и вам нечего больше ему предложить…

Ох, извините, это ошибка! Эту каморку держали для немцев – им она подойдёт…

Нас с Марчелло перевели в тенистый номер с окнами на Текучёва – двух больших окон вам хватит?… Чудесно!

Как видите, первые впечатления были не самыми лучшими…Марчелло отчасти утешил себя телефоном, который сразу купил, потрясённый его красотой и низкой ценой, в “Билайне”, пока я вставляла в свой российскую симку. С игрушкой в руке он себя почувствовал лучше, надёжней, но отпускал по пути к Центральному рынку всякие замечания:

– Я не встретил здесь итальянских машин – корейские, в основном. И нет мотороллеров, велосипедов…

– Машины у всех большие – потому что дешёвый бензин.

– Я не вижу здесь ни одного итальянца. А итальянцы – не дураки, они едут туда, где хорошо. Если где-то нет итальянцев, значит – дела ни к чёрту.

– Подожди, даст бог – встретим и итальянцев, – пыталась я обнадёжить Марчелло. – Тут есть итальянская кухня: кафе, пиццерии и рестораны…

– Да, но думаю, в их меню не будет особого разнообразия…

Но, если честно, меня волновало совсем не меню, а ещё одно испытание, которого слабый духом турист мог и не перенести… Культурный шок, который не сможет смягчить даже покупка ещё одного телефона; а именно – КОММУНАЛКА.

Не зря кое-кто из друзей советовал мне: всё хорошо, но не показывай коммуналку!

Что я могу сказать? Избежать коммуналки было никак нельзя.

Конечно, в какой-то мере Марчелло был подготовлен к тому, что ему предстояло увидеть, заранее. Ему доводилось и прежде рассматривать фото и слушать рассказы об этой, когда-то буржуйской, квартире, куда советская власть, выгнав владельца, вселила народ попроще и без претензий – довольный одним сортиром на восемь семей. Но когда перед ним открылся проход в исторический наш коридор, в котором три двери с одной стороны и четыре двери с другой – он оторопел и вымолвил только:

– Мадо-онна…

За дверью ждала любимая тёща, которая тут же устроила зятю экскурсию:

– Вот кухня, Марчелло! Видишь, какая большая? Здесь можешь готовить свои спагетти; только на этот стол класть ничего нельзя, это – столик Хасана, противный такой у нас тут узбек…А здесь можно ручки помыть; а вот туалет; если нужно вдруг взять сиденье для унитаза – то это вот – наше, чтобы ты знал. А это вот – не бери, это Марьи Петровны, а то, голубое – Хасана.

Коллекция этих сидений, висящих за дверью, как экспонаты музея, не может не произвести впечатления на любого, кто и когда бы не посетил нашу квартиру в Ростове.

Пока его тёща готовила что-то на кухне, Марчелло сперва осторожно ступил ногой на балкон, и тут же втянул боязливо голову в плечи: над нашим балконом висит другой, аварийный, с которого время от времени падают вниз пласты штукатурки и камни. Потом попытался из любопытства зайти в другую комнату тёщи – ту, что плотно заставлена, и где у неё находится склад Очень Полезных Вещей – не смог, и сокрушённо добавил:

– Мадонна сантиссима иммакколата…

Надо сказать, что к приезду Марчелло мама готовилась загодя и навела, насколько это возможно, порядок, и запасла спиртного и провианта; но даже поев и выпив, он на какое-то время остался скованно – немногословным – как будто его частично парализовалo.

Но человек – пусть даже он итальянец – легко адаптируется, привыкает. И если в свой первый раз на коммунальной кухне Марчелло готовил обед одетым по полной форме, будто в гостях, то во второй уже вышел туда непринуждённо топлесс, что говорило само за себя.

На обитателей коммуналки, однако, присутствие гостя влияло наоборот. Крупный мужчина, который вначале гулял по квартире в одних лишь трусах с резинкой низко под животом, увидев туриста, крякнул, поставил чайник и удалился к себе, вскоре вернувшись уже в пижамных штанах и майке. Пока тот жарил что-то на сковородке, Марчелло тихо критиковал:

– Я смотрю, народ тут не любит работать; почему бы не взять эту кухню и не побелить?…И едят, смотрю, что попало (кивнув на сковороду) – лишь бы поесть.

Никогда ещё в коммуналке на Станиславской не видели итальянского шефа в работе, никогда ароматы кухни Абруццо – помидоров и чеснока в горячем оливковом масле –  не поднимались к её потолку, не разносились по закоулкам, проникая во внутренний дворик и даже на чёрный ход. Привлечённые запахом, то один, то другой – жильцы выходили понюхать и поглядеть, застенчиво здороваясь с Марчелло…

Когда фузилли с тунцом были готовы, он с горделивым возгласом:”О!” показал кастрюлю соседу со сковородкой, якобы в назиданье. “Угу!”- одобрительно тот закивал головой.

Но и по прошествии нескольких дней наш чужеземец не перестал путаться в коридоре, таком простом на мой взгляд, прямолинейном…

– В какой стороне туалет? – волновался он всякий раз, и, уже расстегнув ремень, направлялся к двери Хасана.

Точно так же не мог запомнить, в какой стороне наш отель.

В ближайшие дни ему предстояло сделать немало открытий. И pазвенчать целую серию мифов.

Первый – о том, что В РОССИИ ХОЛОДНО, а летом, по крайней мере, СВЕЖО. Он ходил по Ростову медленно, свесив набок язык, а в особо жаркое время дня лежал пластом на кровати, охлаждая тушку кондиционером.

Второй – о том, что и люди в России холодны, малоэмоциональны. Такой радушный приём, который ему оказали знакомые мне ростовчане, он вряд ли где-либо встречал: ни в Италии, ни в Венесуэле… И случалось, что незнакомые тоже ему выражали симпатию, как, например, тот чудaк, что подошёл к нам у “Золотого колоса” и говорил, что обожает Италию и итальянцев, и никогда – никогда не забудет Тото Кутуньо, и Челентано, а также АльБано вместе с Роминой и Пупо. В Абруццо – странно – никто не делился со мной своей огромной любовью к России и русским…

Третий – о том, что в Ростове мало машин; оказалось, машины всё-таки есть, хоть не хватает велосипедов…

– Ты же не любишь велосипедистов! Терпеть их не можешь, – напоминала я въедливому туристу.

– Да, но здесь и мотороллеров нет! – возражал он капризно.

Зато не мог не признать, что общественный транспорт, а также такси работают бесперебойно, не говоря уже о смешной стоимости проезда…Доставая сто или двести рублей из кармана, он замечал с удовольствием:

– У нас с тебя бы за это содрали…эге!

Четвертый – о том, что на каждом шагу у нас ущемляют права геев и африканцев.

– Порко Джуда! – воскликнул он на второй или третий день с изумлением. – Я тут не встретил ещё ни одного африканца!

Я предположила, что африканцы в Ростове, конечно же, есть, но в виде студентов университетов. Не продают зажигалки и сумки, не пристают ни к кому на улицах, под супермаркетом. А что касается геев, то и они, разумеется, есть, но очевидно, ведут себя тихо, как все нормальные люди, не маршируют в стрингах под барабанную дробь.

Пятый – об алкашах и преступности. Да, алкаши имелись, но в допустимом количестве, тихо себе кучкуясь в определённых местах, а не лежа штабелями, как ожидалось, повсюду. Пройдя по ночным аллеям Центрального парка шагом пугливой лани, готовой, чуть что, прыгнуть в кусты, и выйдя оттуда живым, Марчелло признал:

– Безопаснеe ночью ходить по Ростову, чем по Пескаре – действительно!

И наконец, после вечерней прогулки по Дону на катере, наш иностранный турист смягчился, сказав:

– Красивый всё-таки город. А потом, вода – она, знаешь, на нервы действует успокоительно; и огни, и мотор так приятно урчит…И народ как-то спокойней, не то что у нас – все на взводе, как будто им что-то воткнули – здесь каждый, смотрю, занят своими делами, не лезет к другим.

(Конечно, Марчелло сказал немножко иначе, употребив выражение “fanno i cazzi loro”, где “cazzi “- в общем-то, неприличное слово, но таков уж Марчелло – он не романтик, а сквернослов, а в целом, фраза имеет такой положительный смысл: “Каждый занят своей фигнёй, не лезет в дела другого”).

Одним из первых, однако, мы развенчали миф о скудном ростовском питании. Сперва я повела Марчелло на Старый базар, где в павильонах он мог созерцать все блага этого мира: мясные, молочные, рыбные и овощные. Затем – на ужин к тёте и дяде.Тётя и дядя долгие годы ждали знакомства с Марчелло и подготовились к встрече в лучших традициях нашего гостеприимства.

Всего, разумеется, я не упомню, но меню моей тёти в тот вечер включало: селёдку под шубой, салат из свеклы, орехов и яблок, а также другой – из огурцов, помидоров и моцареллы; различные шейки-корейки- грудинки- колбаски, свинины копчёные и говядины, брынзу и сулугуни, баклажаны с сыром и фаршированные помидоры. Затем покатила утка с картошкой и отбивные, грибы в сметане и прочее; всё в сопровожденьи шампанского, красных и белых игристых вин, водки, ликёров и коньяка…И под конец, на десерт, его угощали мороженым разных сортов в кокосовой скорлупе, каким-то хитрым пирожным( “Марчелло, это же ваш, итальянский рецепт! Оля, переведи!”) из тропических фруктов, покрытым нежнейшим белковым кремом…

Когда Марчелло отведал ВСЕГО, у него раздулся живот и увлажнились глаза; чуть слышно он, обращаясь ко мне, произнёс:

– Мне кажется, нужно сюда вернуться…( Именно к тёте, или же в целом в Ростов – я не поняла).

Поев и попив от души, он тут же вдруг развернул дебаты и стал доказывать тёте и дяде, голосовавшим на выборах за Президента, что они жестоко обмануты и оболванены пропагандой, навязанной им режимом, в то время как он “информирован лучше”, слушая постоянно правдивые и независимые итальянские СМИ. Не буду вам передавать весь ход ожесточённых дебатов: на стороне дяди и тёти был их восьмидесятилетний опыт жизни в этой стране и кое-какое образование ( тётя – известный в Ростове врач, дядя – профессор университета и академик); у Марчелло, правда, всего 8 классов образования, но зато на его стороне – убеждённость в своей правоте и, опять же, правдивые итальянские СМИ. Мне в этом семейном ток-шоу досталась неблагодарная роль переводчика… Много раз я пыталась прервать диалог, отлучившись хотя бы на пару минут, но Марчелло в отчаяньи восклицал:

– Не оставляй меня одного! – как будто в моё отстуствие кто-нибудь мог нанести ему вред.

К счастью, все разошлись полюбовно, согласные с тем, что в России, как и в Италии, ещё много всeго можно улучшить.

Никто не хотел обидеть желанного гостя ( к тому же, мужа племянницы).

Неделя ростовских каникул почти подошла к концу, и я показала заморскому гостю всё, что смогла и успела. Конечно, с учётом его интересов. Советовали, к примеру, показать ему домик Врангелей или мемориальную доску Кайдановского – но я была совершенно уверена в том, что он никогда не слышал о Врангелях, а также – не посмотрев ни одного советского фильма – о Кайдановском. Возникла идея пойти посмотреть Магритта, но Марчелло взмолился: жара, он устал, “мы и так слишком много ходили пешком”, и зачем нам этот Магритт?

– Тогда, может, схожу сама? А ты посиди в гостинице.

– Не оставляй меня одного! – упрямо твердил турист.

Зато побывали с ним в зоопарке, и непременно сходили бы в цирк, если бы тот не был закрыт – в абруццезском детстве Марчелло не было ни цирка, ни зоопарка. Катались на катере и колесе обозрения. Полдня провели в “Горизонте”( коммерческий центр). Странное дело: если на родине он снобировал супермаркеты и называл людей, любящих их посещать, баранами – то в “Горизонте”, который ему показался “роскошным”, а главное, “очень чистым” коммерческим центром, он ударился в шоппинг, купив себе там очки и сандалии.

Ну и, конечно, пиво. Пиво всегда входило в круг интересов Марчелло и было одним из немногих плюсов, которые он находил за границей. Питался народ в других странах – будь то Германия, Англия или Голландия – скверно, но пиво зато у них было отменное! И в Ростове дела обстояли не хуже; и в “Старом месте”, “Портленде”, “Abbey Road” и многих других местах были выпиты литры – галлоны!- пива.

Казалось, всё шло чудесно, и Ростов произвел на туриста хорошее впечатление, но в последний вечер, в гостях у тёщи, он вдруг закручинился, забуксовал:

– Всё-таки, здесь всё как-то…закрыто, – показывал он руками, пытаясь выразить мысль.

– В каком смысле – закрыто? – не понимала я.

– Ростов изолирован; он один, и поблизости нет других городов.

Привыкшему к непрерывной цепи посёлков вдоль побережья, переходящих один в другой без интервалов, Марчелло трудно было объять умом наши дистанции меж населёнными пунктами.

– Как – нет?! – мы с мамой в два голоса, наперебой, принялись уверять, что поблизости есть Новочеркасск, Таганрог, Азов с одноименным морем, и много ещё чего…

– Так, поднимайтесь!- сказала решительно тёща, – сводим его на мост!

Уже стемнело, но мы повели Марчелло на мост, чтобы оттуда ему показать близлежащий город.

– Видишь огни, дружок?…Это – Батайск!

Он кивал головой, но как-то не очень уверенно, стараясь при этом держаться поближе к проезжей части моста и дальше от ограждений.

– Почему же перила у вас не огорожены сеткой? – спросил, наконец, с содроганием.

И в самом деле, в Италии мне приходилось видеть на автомобильных мостах сетки в два человеческих роста.

– Зачем?

– О Мадонна, – сказал он, глядя с опаской в бездну, – если бы это было в Италии, отсюда уже сиганули бы вниз десятки самоубийц.

Так то – в Италии. Там, может, как только где возведут мало-мальски высокий мост – как к нему уже очередь самоубийц, будто строят специально для них, и сетки для них предусмотрены…А то – Россия.

– Не бойся, – старалась я подбодрить, – глянь, как красиво внизу, на набережной!

– Ага, – не доверял Марчелло редким прохожим, – а вдруг в это время кто подкрадётся сзади, да и толкнёт?…

– А если хочешь, можем спуститься туда на лифте.

– Да нет, лучше не надо…

К великому облегченью Марчелло, лифт на мосту не работал.

– Считай, тебе повезло, – заметила я.

– И хорошо; представляю себе, если в таком застрять…

Воистину, всё познаётся в сравнении.

Дорога обратно была долгой и нудной, и если полёт в Болонью прошёл ещё ничего, то сразу после посадки Марчелло стал замечать негативные стороны нашего бытия.

Ожидая в течение часа прибытия багажа, он шаркал брезгливо ногами по полу, покрытому разным бумажным мусором: салфетки, обёртки, обрывки от упаковки…Потом сходил в туалет и вышел со сморщенным носом:

– Ты была там? Пойди, посмотри, какая тут грязь! В Ростове все туалеты были в порядке, особенно в том коммерческом центре…

На остановке возле аэропорта автобус уехал, не подождав бегущих к нему пассажиров.

– Мы только что вот из России, – сказал Марчелло водителю следующего автобуса, – так там общественный транспорт так себя не ведёт; организован, как надо! Италия – просто позор.

И водитель кивал головой, соглашаясь.

На вокзале Болоньи нам стало ясно, что билетов на все ближайшие поезда – в 00.30, 1.40 и даже в 2.15 – уже не купить, и взяли билеты на утренний, с местами на раскладных сиденьях в коридоре. Естественно, и туалеты в такой поздний час на станции были закрыты, и бутерброд, который Марчелло купил в буфете за €5.50, казался ему несвежим. Мимо прошёл патруль полицейских.

– Вот, посмотри! – кивнул он в их сторону головой.- В России даже в аэропорту все сотрудники в чистой форме, подтянуты, а эти похожи на оборванцев: у кого рубашка помятая, в пятнах, у кого – волосы длинные или щетина…

К нам подошёл с глумливой улыбкой, бормоча что-то невнятное, пьяненький африканец.

– Иди себе с богом, – буркнул ему раздражённо Марчелло, – и без тебя тут…Проблемы!- добавил он громче и угрожающим тоном. – Прав Сальвини* насчёт иммигрантов – разве не прав?!

В конце концов, решили не ждать всю ночь на вокзале, а сесть – всё равно у нас места в коридоре – на первый же поезд в Пескару – тот, что в 00.30. В тот же вагон, что указан у нас в билетах ; пусть он отъедет, а там мы сделаем вид, что ошиблись.

Наш план сработал; правда, женщина-контролёр пыталась оштрафовать Марчелло на 10 евро – не тут-то было. Он ей сказал:

– Мы, знаете, только что из России – так там таких безобразий нет; они обогнали нас, ушли далеко вперёд. А тут, понимаете, нет билетов, местà в коридоре – хотя, смотрю, вон у собаки есть место( он указал на пса, который сидел в купе рядом с хозяином), туалеты закрыты, и бутерброды несвежие, негры к тебе пристают…Бедная наша Италия!

И контролёр ушла, скорбно пожав плечами, не найдя, что возразить.

В ближайшие дни, раздавая друзьям сувениры, Марчелло многим успел рассказать о поездке в Россию, где только еда имела “совсем другой вкус”, а в остальном всё было прекрасно.

Вот так и случилось, что ехал со мной в Ростов турист, настроенный очень скептически (западной пропагандой), а вернулся назад убеждённый российский фан, или, как здесь говорят, “фило-руссо”(то есть, настроенный в пользу России).

Не знаю, чья в этом заслуга – Ростова? Друзей-ростовчан?

Или моя?…

*Маттео Сальвини – новый ит. министр внутренних дел, проводящий политику ограничения притока иммигрантов в страну