Не упустить главное…

Уже три недели Павел был не в состоянии думать ни о чем другом… Чудовищное предательство Светланы не уходило из воспаленного сознания, и пронизывало все существование мерзким  бессилием…  Ненавидел себя за кажущуюся слабость…  Было бы легче,  появись возможность  выговориться, общаясь  с кем-то  неравнодушным, понимающим…  Но это не представлялось возможным…  Не мог   же он позволить до такой степени опустить себя и жаловаться на то,  чего, собственно, следовало ожидать…

Эта связь обречена была заранее, ибо, вероятнее всего, замешана  не на любви, а  скорее – на   страсти…  И то, со стороны самого Павла, а она выполняла лишь волю своего отца, выходя замуж за известного хирурга с мировым именем.  Если бы кто-нибудь его утешил, что ли…   Как часто ему приходилось делать больно своим пациентам, но чтобы потом им становилось хорошо… Тем не менее, он и не  предполагал, что может быть так дьявольски больно… Ему – мужику, хирургу.  И больно ли?!  Скорее, унизительно, стыдно и что-то еще неопределенное гадкое.

Имелся  у Павла один друг,  вернее – подруга, с которой можно  говорить обо всем.  Они вместе учились в медицинской академии, и сейчас, частенько пересекаются по работе.  Лиза, так звали  эту замечательную женщину,  до сих пор  не вышла замуж… Постоянно на каких-то симпозиумах.  Полностью погружена в ненаглядную педиатрию. Сейчас  же готовилась к защите диссертации.
Странно, но именно о ней  вспоминается  в пиковые моменты  жизни,  совершенно точно зная, что  Лиза поймет  и посочувствует. Даже  выразит   конкретное  отношение к произошедшему…

Павел со всей очевидностью представил себе, какой  у Лизы будет взгляд на  его ситуацию.   Не-га-тив-ное.  Она может действовать отрезвляюще, причем относительно метаний  со стороны Павла.   Конечно,  скажет свое заветное:
-За что боролся, на то и напоролся.    И ведь будет  абсолютна права, но от этого-то еще  и противней.  Лиза, никогда, не воспринимала размазанности чувств и слюнтяйского смакования. Так, жестко, но, как оказывалось потом, совершенно точно характеризовала подобные проявления чувств, и их  физиологическое восприятие.

Но Павлу мешала еще и другая, более веская причина, из-за которой не мог позволить загрузить старинную подругу своими проблемами.   Она его любит…   Уже почти пятнадцать лет, и было бы жестоко рассказывать о своей  не только неразделенной страсти к своей несостоявшейся невесте,  но еще и так, как ему казалось, подло  опустившей его ниже ватерлинии.  Еще в институте, он услышал, разговор ее с подругой:
-Он во мне видит своего парня, а я не рубаха-парень.  Я его люблю до исступления, – разрыдавшись, призналась Лиза.

Эта новость на него тогда произвела ошеломляющее впечатление, но, к сожалению, он  не испытывал, как ему казалось, ничего подобного в отношении нее.  На некоторое время старался не попадаться ей на глаза, чтобы не давать авансов.  Но его всегда тянуло к этой девушке…  Привлекал  её острый ум и оголенная правдивость. С ней находиться рядом всегда  было легко, и ясно.
– А нам, что же,  постоянно нужны сложности?! – вдруг  с удивлением подумал Павел.  Что же еще-то надо?!

Лиза ухитрялась узреть в нем  эталон мужчины,  именно так она всегда представляла   своим друзьям, ему казалось,  шутя.  Удивительно  тонкая женщина,  с уникальным багажом знаний,   невероятно  уродующих интеллектом,  на первый взгляд её,  ничем  не примечательное лицо…
-Да, что там?! – мягко улыбнувшись впервые за три недели мучительных раздумий, – Лизавету обезображивает  изумительная маска интеллекта.  Лицо светится  отношением ко всему, что окружает эту поразительную женщину.

Павел поймал себя на мысли,  что ему стало льстить ее чувство к нему – недостойному. Оно его возносит на пьедестал, с которого не хочется спускаться.  Вот потому-то  решил ничего о происшедшем не говорить Лизе,  а справится собственными  мужскими усилиями воли. В конце-то концов. В последнее время они редко виделись, но Павел знал,  стоит только позвонить, и Лиза отложит все свои дела:  у нее кафедра, студенты, и примчится  оказывать этому слюнтяю  первую психологическую помощь.

Брезгливая волна  отношения к самому себе,  накатила на Павла.  Стало мерзко оттого, что невыносимо хотелось с кем-то костерить  эту… Пытаясь мысленно охарактеризовать  Светлану, сообщающую приятельнице по телефону о том, как она окрутила стареющего хирурга, но,  не собираясь давать отставку своему мачо-Альбертику. Но в этих бездарных попытках, поймал себя на мысли, что не в состоянии даже произнести ее имя вслух…  Тем более признавать, что  ему дали таким мерзким образом  пендель  под одно пикантное место,   удовольствие никакое, а врать,  выставляя себя,  нет смыла…

Возникнет вопрос:
-Чего тогда жалуешься сам?!  А, может,  Лизе было бы приятно услышать, что этого самодовольного индюка окунули лицом в лужу? – гниленькая такая мыслишка юркнула в сторону в воспаленной голове.
-Почему бы и нет?!  Она,  прежде всего женщина, и ей, наверное, не чужды подобные дамские эмоции?  Павел   остро почувствовал, что, не намерен обнаруживать перед Лизой свои слабые места…

Странно, но именно в этот момент  сталь понимать, что его больше всего волнует, что скажет  Лиза, и как посмотрит на него после  этой информации, чем произошедшее вкупе со Светланой и ее мачо.  И чем больше он думал об этом внутреннем феномене, тем яснее  замечал, что  проблема с неразделенной любовью сморщилась, как “шагреневая кожа”, а вот образ Лизы становится все более выпуклым и осязаемым…

Даже услышал ее дыхание и увидел  нежный блеск  глаз…   Как будто,  она  смотрела на него.  Из ниоткуда выплыло воспоминание… Он просто  банально заболел гриппом, кажется,  на втором курсе…  Лиза тогда  по-матерински  за ним нежно ухаживала.
-Ну, надо же прошло почти пятнадцать лет, а вот на тебе, выплыло. С улыбкой вспоминал,  как хитрил целую неделю. Ему нравилось вызывать волнение этой замечательной девушки, разнежившись…  Не ходить на занятия, а только ждать ее после лекций с разными примочками, чаечками,  и прочими атрибутами  ухода за тяжелобольным,  вспоминал Павел, и  не заметил, как его лицо растянула во все стороны широкая улыбка…

Поймал себя на мысли – немедленно позвонить  Лизе, и не ныть, а пригласить куда-либо.   Возможно,  в филармонию,  она страстно любит  туда наведываться. Но, вначале в ресторан. Павел ощутил   адский голод.  Страдание, отошедшее на двадцать второй план, не давало  возможности  насыщать организм пищей, так необходимой для восполнения энергии. Говорят, когда появляется аппетит – это наступает выздоровление.    Он этого даже не заметил. Но  все-таки чувствовал приток жизненной энергии, и определившуюся   потребность: видеть, слышать, и, кажется, нежно прижать к своей груди Лизку.   И даже показалось, совсем не по-дружески придавить…

-Алло! Добрый день! Пригласите, пожалуйста,  Елизавету Владимировну, – звонил на кафедру педиатрии Павел.  Ее мобильный не отвечает, она,  вероятно, на лекции, но я вас очень прошу  отвлечь.  Это срочно! – выпалил он, чтобы  не успели  прервать его вопли, и  сказать, что  невозможно, ибо она занята…  От нетерпения услышать голос Лизы, Павел постоянно подпрыгивал на месте…  Мысль сверлила  голову все пронзительнее:
– Ты всегда не мог без нее.

-А-а,  у  Елизаветы Владимировны больше не будет лекций… – ответил срывающийся от рыдания голос   женщины…     Она погибла…





Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.