28.3.16.
SECOND HAND
/махонький рассказ/
Жил – был поэт.
Жил он на чердаке,перебивался с хлеба на коньяк,одевался в секондхенде.
Жёны от него сбегали.Он их не держал,поскольку был, как все поэты,философического склада.
Всё- то ему казалось, что творит он что – то новое,доброе, вечное,а если у близких нет желания
делить с ним крест –то и не стоит их обременять…
А вот когда наступит пора лавр,почёта, денег – а она наступит, в конце – то концов!то, если жены
захотят к нему вернуться и разделить триумф – он всех простит и примет.
Всех.
Пора,правда,всё не наступала и не наступала,но – всему своё время.
Когда у него заканчивались сигареты, он надевал плащ(носимый во все сезоны, по отсутствии замены)
и сползал со своего гнездовья.
Дом был старым, без лифта, но чертовски высоким,немецкой постройки…
Людей он почти не замечал.Когда ему наступали на ногу, говорил:извините.
За правым ухом, чуть выше и подле, за ним всегда летела Муза.
(для справки:Музы – существа бестелесые и хотя имеют обличье женское – еды и нарядов не требуют,
ибо бестелесые же…).
Покидающим его женам он говорил всегда одну и ту же фразу:да, мы не можем жить втроём…
Вот так они и жили вдвоём, между проходными браками,постоянно и никто – то более им нужен не был.
Муза, правда, стирать – убираться – готовить – не могла, по бестелесности своей, посему поэт,
не обнаружив чистых вещей – стирал сам.
Питался он не регулярно, так что в приготовлении не было проблемы, а не убирался так и вовсе.
В общем и целом – их жизнь – и того и другого – вполне устраивала.
Муза ему нашёптывала – он записывал, потом читал её вслух – и офигевал от собственного голоса.
Так бы они жили и не тужили – но в один прекрасный день в дверь постучали.Почему постучали, а
не позвонили? да просто свет отрезали за неуплату, телефон же в его квартире давно не звонил
по той же причине.К этому Поэт тоже подходил философски: если высочайший Издатель снизойдёт,
то уж верно изыщет пути сообщения.И морально Поэт был готов к этому снисхождению с высот
заоблачных до него смертного, дабы ввести в бессмертие.
Так что первой, вполне разумной мыслью мелькнуло, что это Он , собственно и есть – долгожданный издатель…
Поэт не мешкая распахнул двери, поелику и морально, говорю ж , и физически был вполне готов и к лаврам, и к славе,
и к толпам поклонниц.
На пороге стояла дамочка.
-Разрешите? – она бесцеремонно отстранила Поэта,довольно вальяжно вошла, брезгливо осмотрелась. втянула носом…
И на лице её явно отпечатался весь негатив к увиденному.Взяв двумя пальцами с единственного кресла носок,
она брезгливо переложила его на заваленный рукописями стол, до – олгим взором обвела жилище,полукруглое
окно -замызганное и заляпанное,задержалась глазами на забитой посудой мойке, на лампочке без абажура,
на вскомканной постели и наконец, произнесла:
-М – дя.., – лицо её приобрело гримасу, не предвещающую ничего хорошего: -Собственно, именно этого я
и ожидала… – затем брезгливо, двумя пальчиками, отодвинула носок с исписанных вкривь и вкось листочков,
так же двумя пальцами , прищурившись, поднесла бумажку к глазам и ещё раз протянув: –
-М дя…,-отшвырнула листок на пол, прямым попаданием в мусорную корзинку.
От такой наглости поэт потерял самообладание
и даже подрастерялся…
-Ну, собственно, что и требовалось доказать – форма так – скать, оправдывает содержимое, -обведя взором ещё раз
жилище – и указав глазами на бумаги:
-Неважный из вас , видимо, поэт – то.
-А вы, собственно, кто? -оторопел Поэт.
-Я – то?Я теперь ваш и бог, и царь, и воинский начальник.
-Ре..- поперхнулся Поэт:-Редактор?!
Дамочка ехиднейшим образом улыбнулась:
-А живете вы, конечно же, один, – плотояднейшая улыбка уничтожающе скользнула, наконец и по самому Поэту:
-Ну, естественно,кто же станет жить в этаком хлеву…
И тут дама заметила кое – что,чуть поодаль – выше:
-А это у нас, собственно, кто? -полезла за старомодным, почему – то, лорнетом – навела на объект, потом недоуменно
на Поэта и, указывая лорнетом : – Это – что такое?
-Му… – пролепетал Поэт тихо:-Муза…
-Что?! – громко переспросила мадам,даже картинно ладонь к уху приложила:-Не слышу!
-Муза! -откашлявшись и приосанившись смело выпалил Поэт:
-А вы, мадам, собственно -кто?
-Я – Ваша Цензура, – строго заявила дамочка:-А вот это,да, да, вот это , -ткнув указующим перстом в Музу,
строжайше потребовала мадам:
-Это надо убрать!Этому здесь не место!
-Но позвольте! – вновь оробев воскликнул Поэт отчаянно.
-Не позволю!
-Не имеете права!
-Имею! Я теперь всё имею,-сказала дама.
-Уходите, – негодующе выкрикнул Поэт:-Вон из моего дома!
-А я вам даю право выбора?!Разве? – сделала удивленный вид дама:-Голубчик, если б я сказала:либо я,
либо она, вы бы там, конечно, ещё могли что – то возразить.Но я сказала – теперь только я!
А вот это безобразие нужно прекратить.
-Это не безобразие!Как Вы смеете!Это – Муза! – возмутился поэт.
-С неё похоже, и налоги не платите?-уточнила Цензура:-Безобразие…привыкли на дармовщинку.Знаю я вас, вздыхателей, мучителей рода человеческого, “быть или не быть”,” а судьи – кто”…
Проводите, не задерживайте, на выход.
-Ни за что!
-А за сколько?
-Что – за сколько?-опять растерялся он.
-Ни за что – не проводите, а за сколько- проводите? Ваша цена?
-Муза – бесценна!Она – не продается!Она – нематериальна и ни какая – нибудь вещь!
-Я и говорю – без налогообложения.Не порядок.
-Вы – скверная, отвратительная, вульгарная, вы , наконец, старомодны, да вы просто в конец
устарели!-осмелел Поэт:-В современном обществе Вам – не место!
-Это мне – то не место?В современном – кому?вам обществе?Так мы можем избавить общество
от вашей с ним современности.
-То есть, как это?- вновь оробел Поэт.
-Да вот так это, – передразнивая, поставив кулачок на кулачок и сделав вращательное движение
по и против часовой стрелки, наглядно продемонстрировала Цензура.
Поэт был по натуре, философского склада…Он никогда не спорил со своими женами,не помнил поименно всех детей.
Он всю жизнь избегал конфликтности, как чего – то низменного и разрушающего структуру бытия…
К тому же он был и пацифист…
И , наконец, как человек в меру пьющий, готов был к всетерпению, если в свою очередь,терпели его…
Но тут…
-Вы мне угрожаете? – понуро уточнил он.
-А надо ли? -нагло улыбнулась Цензура:
-О вас все давно забыли,не спустись со своего чердака месяц – другой – ни кто не хватится.Через пол- года, обычно,
спохватываются наследники -да в вашем же, голубчик, случае – и наследовать – то нечему.Признайтесь, наконец
сами – себе, по мужски:вот вам уже почти 40.Большая часть,заметьте, бОльшая – качественно – продуктивная часть
– позади.Впереди…два – три варианта, на выбор.Первый- спиться, но у вас нет денег, следовательно – закончите
банальным отравлением.
Второй -падение с высоты собственного окна, третий – всякие внезапные недуги- следствие злоупотреблений, наконец,
одним прекрасным вечером вы выйдете из дома – и растворитесь, как иные – прочие писако – мараки, оставив некий
флёр загадочности, при жизни их подзабыли – посмертно – ненадолго вспомнили.К тому же – вы всем должны.Наконец,
жены могут затаскать вас по судам – и будут совершенно правы – никто не освобождает вас от ответственности за тех,
кого наплодили.Вы голубчик, можете оказаться в долговой яме или в психиатрической клинике. А ваши, так скажем,
весьма сомнительные шедевральности, – она пошуршала рукописями на столе:
-съедят мыши или выбросят на помойку пришедшие риэлторы.Может, какой – то из вариантов вас устраивает
больше других?Или – что – то упущено из вида?Вы поправьте, не стесняйтесь.
Поэт тягостно задумался…Трепетно, подобно крыльям колибри, чуть выше , поодаль, зависла Муза,без того бледная,
побелевшая до прозрачности.
-Курить…можно? – потянувшись было за сигаретами, по инерции спросил он.
-Курить – опасно, – ухмыльнулась Цензура:-Хотя в вашем случае – пачкой больше, пачкой меньше…
Поэт отдернул руки, сел на краешек постели и спрятал ладони меж коленей.На скульптуру мыслителя он вряд ли походил…
Но все перечисленные перспективы мрачной панорамой апокалипсиса предстали его воображению…
-Так от меня – то вы что хотели? – наконец уточнил он.
-От вас? Ничего.
-А зачем ко мне пришли?
-Мне уйти? – иронически подняла бровь та.
“Сделайте милость” – хотелось бы сказать поэту, но он осторожно осведомился:
-Так у Вас ко мне – нет конкретных предложений ?
-А что бы вы хотели, что б я предложила? конкретно?
-То есть, совсем ничего?Следовательно, зашли просто так.. – обдумывая наиболее безопасный исход визита,
переспросил поэт.
-Ах, вы там о публикациях?тиражах? Периодических изданиях?Гонорарах?Премиях?да – да – да,как же я забыла..,
-саркастично улыбнулась Цензура:-Контракт? – берите, пишите свои условия.
-Мои?- удивился Поэт.
-Ну, да, -показывая на ручку и листок ,стимулируя, шевельнула бровями визитерша.
-А ваши? Ведь все не просто так, как я понимаю?
-Запамятовали?-удивилась Цензура:-Ай – я – яй, – и указала взором на, почти лишившуюся чувств, Музу…
Поэт вздохнул…
Магнитически тянуло к листку…
Мучительно не хотелось выбора…
Наконец он встал, решительно подошел к окну и распахнул его…
Старая немецкая постройка, господа, – шесть этажей устремляются в высоту на все одиннадцать –
бесконечные пролёты лестниц, где добравшись наверх – чувствуешь покалывание под волосами от нехватки кислорода…
Обе – и Цензура и Муза – устремили взоры на Поэта…Но! если Муза взметнула к нему руки, то цензура,напротив,
лишь дышала на стекло лорнета и протирала его рукавом…
Поэт посмотрел вниз – он всегда боялся высоты, оттого, видимо, так и не покорил Парнаса…Кое – где , в тенётах
глухого двора ещё лежал снег, но на солнцепёке зеленела первая травка.
Оглушительно скворчали скворцы…
-Извини,- обернувшись в тёмную комнату, произнес Поэт, обдуваемый ветерком:
-Но мы не сможем ужиться втроём…Ты же понимаешь меня, Муза?
©