15.6.16.
МИЛЫЙ ТОМ
В детстве, когда мы маленькие и несмышлёные – нас любят безусловно, по факту прибытия в этот мир, в эту семью…Папа, мама, остальные дети (если есть) сюсюкают и носятся с нами, прощают многие шалости и то, что под нас меняется весь уклад семьи, нас буквально носят на руках и говорят, что мы самые – самые чудесные и умные в мире – какие ушки, глазки какой славный носик…
Естественно, папа с мамой заботятся о нашем питании, больше мама – папа постоянно на службе. И, естественно, мужского внимания ждёшь и ценишь особенно, прогулки с папами – это повод для гордости с обеих сторон. Все во дворе, обычно останавливаются, говорят : ой, какой славный! Какой умненький! а что он умеет? – и папа гордо озвучивает, с чем я уже освоился.
А совместные купания после прогулки в четыре руки…крепкие мужские меня удерживали, а мягкие, женские, намыливали чем – то душистым… В такие моменты вся семья занималась общим делом, а я боялся утонуть, но в то же время был безмятежно счастлив…
Потом ты тихонько подрастаешь и вот, от правильного питания и во время сделанных прививок, плавно переходишь в осмысленное состояние, и начинаются развивающие игры, выход в свет, что б посмотреть, как ты уживаешься в коллективе… Там ты получаешь свои первые тумаки и царапины, боишься тех, кто крепче и крупнее тебя… И хорошо, если кто- то из близких рядом!
От беззаботного младенчества – переход к адаптации и дисциплине, к постижению науки…все от тебя чего – то требуют, требуют…
И, в конце – концов, ты такой умный, правильный, вышколенный, что на тебя можно положиться, оставить дом, семью и ты не имеешь права не оправдать возложенного доверия…
У меня была самая крепкая, образцовая семья. Детей до меня в ней не было – всё не получалось как- то… А потом появился я и, естественно, всю любовь выплеснули на меня, даже чаще, чем именем называли просто – ”наш поздний ребёнок”. Маму в семье называли “наша мамочка”, а отца – “наш папочка”. Ну, и естественно, как обычно в семье, если я вёл себя хорошо и был ”умненьким мальчиком” – то, разумеется – ” хороший мальчик, папин мальчик”…А если шкодил и кавардачил, или дрался во дворе – папа обвинял маму: ”Это твой, такой – разэтакий…”и припоминалось всё, что я набардачил за всю предыдущую жизнь.
Нашим с папой основным любимым занятием, кроме совместных прогулок, было просиживание на диване и просмотр всего того, где страшные дядьки огромной толпой, со страшными палками гоняются друг за другом из стороны в сторону, так что в глазах мельтешило – туда – сюда, туда – сюда…
Отец семейства постоянно подскакивал и орал, а я нервничал, потому как тупил , но тоже изображал радость неописуемую, за компанию, тогда отец, из мужской солидарности, трепал меня по голове, целовал в макушку, говоря,” молодец, мужик” – и прижимал к себе , а я боялся, что он меня задушит от избытка чувств.
На крики и визги появлялась из кухни наша мамочка и возмущалась: отец! оставь Томми в покое!
(Том – это моё имя, вообще – то…) ты сбиваешь ему режим! Нам пора гулять!
И вот тут, после объятий отца – меня начинали душить противоречия: хотелось сорваться и мчаться гулять, на воздух, свободу… Но…поскольку я только что проявлял недвусмысленный восторг по поводу зрелища…как – то сразу перекинуться на другую сторону – было несколько сомнительно. И я из последних сил, разрываемый между желанием и обязательствами, сидел и перился в экран.
Но! наша мама! Она знала об этих противоречиях, просто подходила, хлопала тихонько по спине и говорила строго: Том, идём гулять!
И я плёлся с видимой неохотой в прихожую, но, исчезая из отцовского поля зрения – тут же наливался истинным счастьем…Конечно, я немного хитрил, а как бы вы поступили на моем месте!
Наверное, я был несказанно счастливым, что мне повезло оказаться именно в этой семье…
Детство, ах детство…Хотя и позже – наши поездки на рыбалку или охоту, всякие такие увлечения настоящих мужчин…
Потом в семье появился ещё один ребенок и всем забот прибавилось. Я то был уже умным, ответственным и, естественно, часть забот легла и на меня – смотреть за ним, куда поползёт и возвращать на место, играть с ним, прогуливать, когда подрос, а рос он медленно, во всяком случае, медленнее меня и всё время нуждался в присмотре и опеке.
Со стороны было даже странно, какой он… не такой…неуклюжий что ли…Но, впрочем, мы друг другу сразу понравились и подружились.
Он чувствовал во мне старшего, что я защищаю его и на меня можно положиться…
А вот свои шкоды часто сваливал на меня, и это меня обижало – я – то за свои отвечал всегда сам. Но – приходилось молча переносить его проделки и не выдавать, он же маленький…
А потом – я заболел…Чем – то нехорошим и начались врачи – их я боялся панически, но по мужски переносил визиты к ним и к нам, осмотры…
После одного из таких визитов, врач долго разговаривал с моими, тихо, что бы я не слышал, но я то не дурак – и всё слышал…
И мне делалось особенно страшно…
Потом доктор ушел… Наш папочка вернулся из прихожей, долго смотрел на меня, потрепал по голове…И сказал:
-Ну, что брат, вот такие дела… Тут уж ничего не попишешь, – и уже не ко мне:- Дорогая, а Томми придется усыпить…
©
1.08.07.
ОДНОАКТНАЯ ПЬЕСА ДЛЯ СЕРЕБРЯНЫХ, ДВЕРНЫХ КОЛОКОЛЬЧИКОВ…
Эпиграф:
Бессонница – сродни бессмертию:
маешься, маешься – и никак!
автор
Отношения с мужчинами делятся на подгруппы: романы, трагедии, комедии.
- Романы, – после них хочется сесть и написать роман.
- Трагедии, – ничего не хочется, и жить не хочется.
- Комедии,- и вспомнить стыдно, и вымолвить смешно.
Ты – моё эссе.
Ночью, когда ты появляешься, и дверные колокольчики переливаются на все лады, мы, образно говоря, понимаем и осознаем “покражу”…потраву…урон и ущерб.
Но я, прождавшая тебя с момента нашей первой встречи ВСЮ ЖИЗНЬ,- столь не обременяюсь собственным моральным обликом, причинно-следственными связями и т.д…что в иное время сделалось бы определенно странно. Но.
Это будет другое время, другая я. Да и,-…будет ли оно, это “другое”…
Я нахожусь здесь и сейчас.
И ты, вроде бы,- здесь и сейчас… Это важно.
И втираешь жене, что-то там…о спущенном колесе…о конденсате…
Но я-то,- здесь и сейчас…
А ты-то,- не здесь и не сейчас… и не понятно где…И мне абсолютно, совершеннейше наплевать, где ты на самом деле,- ну, не сложилось, не срослось…
Просто знаю: ночь предстоит без сна, отёчное утро, дневной, беспощадный свет – и ноль, ноль, ноль в перспективе…
Но я-то знаю…о всех наших воплощениях ДО и ПОСЛЕ этой жизни. Куда ты денешься… будем считать – наше теперешнее несовпадение – отпуском за свой же счет во вселенском масштабе. Главное, мне не к кому тебя ревновать, ни к женам, ни к любовни- цам (их так много, ибо рядом просто нет меня. (…а я – одна, и меня не хватает),на данную, энно-количественно-лет житейскую пьесу).
Поэтому, я не загружаюсь и не делаю резких движений. Когда существам суждено ВСЕГДА, что оно значит, одномоментное СЕЙЧАС…
“Ты – ведьма” , – говоришь ты(не видя механики события)перед само собою растворяющимися дверьми,-толчком руки, за которым -я…
-Я начинаю тебя бояться…
Стою в темноте прогала за полночь, – “бояться”- не входило в мои планы…Но если боязно -бойся…
Порою кажется: настолько устала ждать, что и любить – устала.
И буйства-витийства, уместные тогда, в юности – не входят в символику и атрибутику меня теперешней.
Кажется, от всего-всего-всего – осталось лишь хорошее отношение, коее не хочется портить в свете дальнейших, МОЖЕТ БЫТЬ, событий…
(Родственно тому словесному детскому изыску:
“Отчего ты больше не играешь новой куклой, не любишь её уже?” “Ой, да люблю я! Люблю! Просто некогда!”…
Применимо ко мне – “да люблю я, люблю, просто устала…) Любить- устала. А не любить,- не в силах.
Вот как.
Но сегодня остро ощущаю – ты пришел проститься.
Но растерялся. И не знаешь, с чего начать,- ведь я не подаю повода. А повод необходимо найти…
Тебе нужно, ты и ищи…
…И всё как всегда. До самого утра…
И где-то даже тоскливо осознавая,- ещё немного, а ты так и уйдешь, не высказав того, с чем пришел… и всё опять будет длиться, длиться…целую вечность… решаюсь помочь тебе собраться с духом:
-Ты сегодня пришёл в последний раз.
-Почему ты так думаешь?- не удивившись, переспросил ты:- С чего ты взяла. Я приду, как только выберусь.
-Ты больше не придёшь,- настойчивее подсказываю я:- Это же так очевидно…
(когда кормят грудничка с ложечки, то физиономически проделывают за ним весь многотрудный процесс забора пищи… Ест-то малыш, а мамка, подобно рыбине, губами беззвучно повторяет этапы…)
Так и я, проговариваю процесс произношения за тебя, до полной усвояемости.
-Ты так думаешь? Ну, хорошо,- тут же соглашается он:-Как хочешь.
Я веду пальцами по фактуре кожи, по родинкам, изгибам выпуклостям, испрашиваю безынициативно:-Идти, ставить чайник?
-Ну, чай-то мы будем пить?
-Будем.
-Значит, ставить.
И он, теперь уже “он”, изучающе смотрит, как я нехотя встаю, накидываю халат и устало плетусь на кухню.
(Сколь огромная градация за сколь короткий срок: только что были “я и ты”, а вот уже: “он и она”…)
За окном – рано-рано. И, кажется, дождь.
Всматриваюсь и определяю по глянцу блеска: да, так и есть, моро- -сит.
Хочется спать, но до самой ночи случая не представится, посему -господи ! как же я не люблю! романы украдкой,-когда в одну случившуюся, высвободившуюся ночь,-люди пытаются втолкнуть ,впихнуть , втиснуть целый медовый месяц. Безумие…
Всё равно, если в упаковку загружать вес, явно не предназначавшийся, – и всё трещит по швам и расползается…
Потом, когда отдохну, высплюсь, соскучусь,- может быть взгрустну и посожалею. Но не сейчас.
Хочется быстрее выставить его за двери, с флагом в руках и барабаном на шее,- поцеловав долго-долго, как будто ничего не произошло.
Хуже нет вялотекущих романов. Где между свиданиями – словно выпадение памяти – люди месяцами живут параллельно друг другу, в реальном житие кроме полу – приветствий, ничем не выдают обоюдного присутствия друг друга в собственной жизни.
Как же нужно исказиться пространству и времени, сколько необходимо создаться всякого рода “если”, какая же теория относительности всему должна сработать,- и срабатывала же до сих пор!- чтобы два объекта с разными траекториями,-вдруг пересеклись на несколько часов земного времени.
Иногда мне кажется – не будь этих ничтожно-микроскопических пересечений, – ох! как бы я любила!
До следующего пробуждения страсти может пройти и месяц, и год… Без учёта: а как там, собственно, я? “Она”.
А мне давно как пора определиться и со статусами, и с, собственно, – “хочу-не хочу”…
Главное – меня-то всё устраивает… Вот в чем ракурс…вот в чем штука…
Но случился момент – я испытала отчётливо панику…
Какое-то напряжение в воздухе… перетекшее в сон, а по пробуждении – в явное тревожное опасение……………. Я заметалась:
-Такое впечатление,- призналась приятельнице:-Будто сейчас раздастся звонок в дверь,-и он стоит. С чемоданом.
-А он тебе нужен?
-Кто? Он?
-Не он. А чемодан-то?
-Он – нужен. А чемодан-нет!
-То-то и оно.
-Это-то и пугает…
Но постепенно страх улегся, выпарился из пор, низкие частоты рассеялись, жизнь вошла в русло…
Однако… на заре печальной юности (впрочем, довольно – таки не печальной) помнится, меня более всего и потрясло
(даже: протрясло) – стук в дверь,- и волоком втаскиваемый через порог огромный ,длинный баул… очевидно, со всеми пожитками…
****
С тех пор опасение перед свободно перемещающимся скарбом: а вдруг, вектор его направленности…
Я прирожденный холостяк.
Сколь угодно могу мечтать о родном человечке.
Нo стоит ему вторгнуться в мои пределы с чем-то определенным, – и обуЕвает панический, почти инстинктивно-первобытный, глубинный протест.
Сразу вспоминается про двух медведей в берлоге… И про пауков с паучихами…
Не могу заснуть, коль в доме посторонние, вот что. И источник любви и доброго к вам расположения иссякает прямо пропорционально количеству бессонных ночей.
И когда желание отдыха, тишины, покоя берет верх,-я раскрываю дверь,-подаю туфли и шляпу,-и растопыренной пятерней прижимая к груди,-делаю картинный жест:
-Прости,- но домой, домой…
По молодости задавались контрвопросы:
-Но- почему?!
-Хочу выспаться.
-Надо привыкать.
-Не надо!
-Так ты останешься одна.
-Знаешь, почему в прошлые века браки редко распадались? Пото- му, что супруги спали в разных спальнях.
-Да брось!
-Иначе вы ничего не понимаете.
И мой излюбленный пример:
-Когда паук идёт к паучихе… То вовремя должен смыться, пока его не зажрали.
-Но мы-то не пауки!
-Значит, будем жрать друг друга медленно, всю оставшуюся жизнь, Не люблю неопределенности. И чем долее и долее мужчина
не в состоянии определиться, тем менее и менее он мне симпатичен.
-Но мы же- не пауки!
-Но ты не оставляешь мне альтернативы…
…Ночью по стеклам трассируют мелкие камушки и рикошетят обратно…
Слушаю сквозь дрему эти остренькие царапы -и даже лень приоткрыть хоть один глаз… Сплю я… разве не ясно…
- • •
Если один не делает ничего, чтобы быть безраздельно вместе, то второй предпримет все, чтобы быть безраздельно врозь.
Утром, позевывая, выйду, в чем есть на необозримые просторы
лоджии, с рулеткой в руках и, вставая на цыпочки, буду замерять
раскоканное стекольное поле…
Моя стеклянная любовь разбита вдребезги обстрелом…
©