Глава 9.

The Gossip- Heavy Cross

Когда Стейси с пылающими от жарких поцелуев в машине щеками вбежала домой, на кухне она застала странную для столь позднего часа компанию. Хилари и Лиам Вильямс сидели на диване, а напротив них, бурно жестикулируя, стояла высокая стройная женщина с очень пышным бюстом и объемными, зачесанными назад волосами.

– Миссис Робинсон?- Стейси покраснела еще больше. Визит Оливии Робинсон мог означать только одно- Кейт серьезно попала.

Оливия широко улыбнулась и, подойдя к Стейси широким уверенным шагом, обняла ее и поцеловала в щеку.

– Стейси, детка, я так давно тебя не видела у нас!- миссис Робинсон взяла девушку за руку и усадила на диван к родителям, так, словно это Стейси пришла к ней домой.

– Так вот… да, и тут, Хилари, представь себе,- Оливия вновь погрузилась в обстановку рассказываемых событий.- Эта девчонка подходит и начинает мне, мне высказывать о том, что ее, так и так, ударили несправедливо. Но я, извините, мать,- она многозначительно ткнула пальцем в потолок, едва не задев нижние кристалики люстры.- Я- мать, на секундочку! А эта мелюзга, которая во всем виновата сама, посмела напасть на мою Китти…

Оливия Робинсон, как и Хилари Вильямс, относилась к тому типу матерей, которые умеют держать себя в обществе, на вид кажутся абсолютно безобидными, добрыми и мягкими женщинами; но если что-то касалось их детей, они, подобно горгульям собора Нотр-Дам-де-Пари, бросались на обидчиков, готовые до последней капли крови отстаивать мнение своих дочерей. Поэтому, Стейси вовсе не удивилась, когда миссис Робинсон в непечатных выражениях высказалась по поводу внешнего вида Кайры Тимбелл, а после, не изменяя грубому стилю речи, повествовала, как она, мягко сказать, «попросила отстать от ее дочери». Мама полностью ее поддержала; все еще крайне взволнованная, миссис Робинсон опустилась на диван прямо между Вильямсами, и вскоре Лиам, не выдержавнатеска массивного бедра Оливии, ретировался на кухню за напитками.

Было очень интересно слушать миссис Робинсон, но тут у Стейси зазвонил телефон. Кейт наконец-то соизволила появиться после шести пропущенных.

– Извините,- быстро проговорила Стейси. Поднимаясь на второй этаж, она провела пальцем по экрану.

– Кейт? Слава богу, я уже думала…- начала было Стейси, но подруга прервала ее.

– Мама у вас?

– Да, а что такое? Дать трубку?- Стейси остановилась на лестничном марше. Ей казалось, что Кейт задыхается в трубку.

– Нет, не надо… просто хотела узнать… она рассказывала об их разговоре с Тимбелл?

– Да. Она молодец, не дала тебя в обиду.

– Знаю, удивительно, как мама сама в драку не полезла там. Слушай, Стейси… ты можешь передать ей прямо сейчас, что пусть она от вас подъедет в ателье?

– Хорошо, я скажу, а зач…

– Спасибо, люблю тебя, малышка Вильямс,- протараторила Китти и положила трубку. А вот такое поведение было для нее более чем странным.

***

Примерно двадцатью минутами раньше, Кейт, выпив терпкого эспрессо из «Starbucks», отправилась в мамино ателье, чтобы поскорее отвлечься мыслями от посещения Рейеса. Это стильное, построенное из самых современных материалов здание, выкрашенное в черный и кричаще-розовый тона, было, пожалуй, единственным островком спокойствия, где Китти всегда могла отвлечься от проблем, просто болтая со швеями, или потягивая чай из маминой кружки под монотонный стук швейных машинок. Кейт обессиленно плюхнулась в мягкое красное кресло. Из примерочной высунула голову Эмма, молоденькая помощница, которая всегда снимала мерки для закройщиц.

– О, мисс Робинсон! Вам, может, чаю?

Кейт выдавила улыбку.

– Нет-нет, спасибо, Эмма. Мама уже уехала?

– Да, мисс Робинсон,- прощебетала Эмма, ловко наматывая метр на запястье. Из примерочной тяжело вывалилась круглая как мяч госпожа. Рядом с худенькой девушкой она казалась еще полнее.

– А Луи? Сегодня, вроде как, его смена.

Эмма улыбнулась.

– Да, Луи на месте. Позвать его?

– Не надо. Я сама схожу,- Кейт подхватила сумку и отправилась через рабочее помещение в маленькую комнатку за аккуратной, сливающейся со стеной дверцой. Казалось, будто она направляется в Нарнию, настолько спрятанным и таинственным представлялся ей каждый раз вход в обитель «талантливого французского художника Луи Бонне».

Сказать по правде, таким уж талантливым Луи не был, но почему-то, когда он представлялся или просил кого-то его представить, он никогда не формулировал своего имени иначе. Сам по себе этот молодой человек был невысокого роста, тощ, с очень блеклой и неброской наружностью; в его двадцать семь лет на лице лишь едва-едва пробивалась мягкая, пушистая щетинка. Так, по внешности он напоминал скорее мальчика, нежели уже почти мужчину, и работающие в ателье девушки ласково называли его «Боне», что означало с французского «хороший».

Луи создавал эскизы. Целыми днями он просиживал в темной, крошечной каморке в дальнем углу, где никогда не выключалась настольная лампа; весь интерьер состоял из письменного стола, узкой кровати, плотно придвинутой к стене, табурета и трех небольших полочек, на которых лежали аккуратно сложенные рубашки и джинсы, а также стояла небольшая фотография в металлической рамке. С нее улыбалась большая семья, расположившаяся в тени громадного дерева. Все ее члены, как один, были светловолосы и одеты в белое, как по форме. В парне, державшем на руках завернутого в пеленки младенца, угадывался сам Луи. Остальное пространство занимали листы бумаги- чистые, грязные, с эскизами, набросками, неясными линиями, портретами, надписями. Их было так много, что, казалось, комнатку накрыла большая снежная лавина.

Как Кейт и ожидала, Луи был за работой,- он старательно выводил на чистом листке бумаги темно-бордовые линии. Девушка прикрыла за собой дверь и с улыбкой опустилась на кровать Луи.

– О, мадам Обинсон, как п`ьятно,- с мягким французским акцентом произнес Луи, не поднимая головы. Его худая согнутая спина слегка наклонилась влево, и Кейт увидела, что юный художник создавал отнюдь не очередной эскиз.

– Луи, что это такое?- Кейт подошла сзади. Бонне вдруг закрыл листок руками, что было странно- он никогда не скрывал от нее свои работы, а напротив, любил рассказывать, долго и со вкусом, о каждой из них.

– Мадам, Вам не должно видеть,- бледный румянец покрыл его впалые щеки. Кейт облокотилась о стол.

– Почему? Что за секреты, Луи? Я видела, это какой-то портрет. Портрет женщины,- Китти наклонилась к самому лицу француза. Юноша смущенно опустил глаза.

– Я бы не хотел `аск`ывать эту тайну, мадам Обинсон.

Кейт пожала плечами. Она чувствовала себя так, словно ее пропустили через соковыжималку, и вовсе не горела желанием выяснять отношения с кем-то еще.

Кейт любила приходить к Луи. У него всегда было тихо и спокойно, и сам он чем-то напоминал камыш- такой же была загадочной и тихой его сущность. На самом деле, жизнь Луи тоже была наполнена своими взлетами и падениями. Он приехал в Америку, когда ему было шестнадцать, молодой подающей надежды моделью. Но мечты разлетелись вдребезги, когда, раз за разом приходя на кастинг, ему делали замечание о росте. Более высокие парни, которые пришли в моделинг многими годами позже него, уже сотрудничали с такими модными домами, как Gucci; он же, обманывая родителей и многочисленных братьев и сестер, что дела идут по плану, вновь и вновь пробовал себя, пока, наконец, его так называемое материнское агентство не расторгло контракт, и Луи оказался на улице. Ему пришлось скрываться от миграционной службы, ведь виза давно закончилась; тогда-то он и совершил свой самый удачный поступок в жизни.

Луи не раз рассказывал Кейт, как он, окончательно потеряв надежду, сидел на вокзале, закрыв глаза. Он мысленно загадал про себя число- восемь- и поклялся, что уедет на восьмом по счету поезде. Когда такой стал как раз подходить, Луи, пользуясь своей неброской внешностью, с толпой отправлявшихся на каникулы пловцов проник в поезд и так добрался до Сейдона. Луи был уверен, что здесь он, скорее всего, встретит свою смерть- денег у него не было, а на дворе стояла поздняя осень, но проситься домой во Францию было куда более невыносимо. Он предпочел бесславную смерть позорной жизни; но там-то его и настигла долгожданная удача.

Оливия Робинсон как раз закрывала ателье, когда увидела маленькую, согнувшуюся от тяжести рюкзака фигурку. Подойдя поближе, она разглядела очень бледного и худого юношу. Миссис Робинсон помогла ему добраться до ателье, накормила остатками пиццы, что заказывали швеи, напоила чаем с бергамотом, а заодно выслушала его грустную историю. Никто в Сейдоне не знал о подвиге миссис Робинсон, когда она, на свой страх и риск, оставила юношу ночевать в маленькой каморке на куче обрезков и прочего швейного мусора, но в тот день жизнь Луи Бонне была спасена. Его талант и тяга к рисованию подарили ему угол и небольшую, зато стабильную зарплату, но что еще более важно- покровительство перед миграционной службой, которая никак не хотела оставлять его в покое.

Луи проникся любовью ко всей семье Робинсон, но особенно ему нравилась Кейт. Он называл ее своей музой и вдохновителем, часто просил позировать для его набросков и любил повторять, что Кейт очень похожа на его первую любовь.

– Тяжелый денек сегодня выдался,- Китти покачала головой.- Очень тяжелый. Я была у Хьюста.

Луи понимающе закивал. Он знал всю эту летнюю историю и горячо поддерживал Китти, но, разумеется, как и все, как и она сама, был бессилен в этом.

– И что? Он Вам так и не пове`ил?

– Наивно было думать, что это возможно.

Кейт взяла в руки толстые карандаши со стертыми кончиками. Все они были подобраны в бордово-медной гамме.

– Я не устану повто`ять, мисс Обинсон. Хьюст `ейес-хо`оший человек, но очень `орд. Его го`дость убила все, а не Вы.

Кейт вздохнула. Это все равно ничего не меняло. Вдруг, один из карандашей выскользнул из пальцев и покатился по полу. Луи заохал, но Кейт проворно наклонилась под стол и успела остановить карандаш раньше, чем он бы потерялся в кипе испорченных листов. Робинсон уже собиралась выпрямиться, как вдруг ее внимание привлек интересный синий орнамент, смутно ей что-то напоминающий. Листок был в нескольких местах порван, но Кейт все же вытащила его из груды остальных и поднесла к глазам.

– Бог мой, Луи…- Кейт помахала листком перед лицом француза. Казалось, его кожу намазали мелом, так сильно он побелел.- Ты что, тренируешься подделывать печати? Это же подсудное дело.

Бонне поднял на нее круглые от ужаса глаза, словно Китти из-под стола не эскиз какой-то печати вытащила, а чью-то отрубленную голову.

– Мадам Обинсон… я все объясню, я все объясню!- он так разволновался, что начал лепетать по-французски, забыв, что Кейт его не понимает, и вдруг выронил листок с портретом женщины.

Видимо, Вселенная вознамерилась выжать из Кейт все, ибо лицо, изображенное на портрете, было хорошо знакомо девушке. Мягкая улыбка, лучистые карие глаза, темно-медные волосы, модно сколотые на затылке,- эта женщина была знакома всем жителям Сейдона.

С незаконченного портрета улыбалась Валери Саммерс.

Но не одной Кейт Робинсон пришлось столкнуться с некоторыми загадочными обстоятельствами.

***

Коди, как всегда высадив любимых женщин мэра прямо напротив входа в дом, ушел загонять машину в гараж. Джо еще не было, зато, судя по голосам, доносящимся из кабинета отца, Ричард удивительно рано вернулся из мэрии.

– Папа дома,- Рита обернулась на мать, ожидая услышать от нее объяснения, что отец так рано делает дома, но Валери, казалось, не слышала ее, напряженно вглядываясь в потолок, туда, где должен был располагаться его кабинет, словно хотела увидеть, что там происходит.

Рита поднялась в свою комнату. Она присела было на кровать, вытянув вперед уставшие ноги, как вдруг услышала незнакомый женский голос. Рита насторожилась. Это точно не могла быть мама- голос был молод, звучен. Девушка тихонько соскользнула с кровати и на цыпочках приблизилась к двери. Дом Саммерсов был построен по типу отеля, и комнаты находились одна напротив другой; из дверного проема Рита могла как раз видеть кабинет отца. Она остановилась, прислонившись к дверному косяку; разобрать слова мешала возня на первом этаже, видимо, мама кормила Баки, судя по счастливому повизгиванию собаки.

Женский голос стал громче. Рита напряглась всем телом. Она прекрасно помнила, что с балкона второго этажа можно попасть на задний двор. Если девушка не захочет появляться на глаза миссис Саммерс, то наверняка последует именно по тому пути.

Первым из кабинета вышел Ричард. Он быстро осмотрел коридор, и Рита едва успела спрятаться за дверным косяком.

– Проходите, проходите…- услышала она голос отца. Сердце пропустило удар. Рита вновь рискнула выглянуть- рядом с отцом стояла высокая стройная блондинка в черном строгом костюме. Когда девушка обернулась, Рита не выдержала и отвернулась- таинственная незнакомка была сказочно красива и явно не многим старше Риты.

Худшие опасения подтвердились, когда она услышала скрип балконной двери. Рита, растерянно глядя в одну точку, медленно сползла вдоль стены.

Она много читала об этом. Много слышала о других. Чем богаче и статуснее мужчина, тем больше шанс, что у него есть любовница. Статуснее, чем ее отец, мэр города, в Сейдоне никого не было. Рита, на ватных ногах дойдя до кровати, обессиленно опустилась на самый край. Она зажала себе рот рукой, чтобы никто не услышал ее всхлипов. Горячие потоки слез струились по щекам на дрожащие пальцы.

Многие ее знакомые девочки говорили, что в этом нет ничего плохого. Что их матери знают об изменах мужа, но порой даже поощряют это дело. Что так на самом деле проще, чем хранить верность друг другу и чувствовать себя связанным по ногам и рукам. Но Рита была не уверена, что сможет принять их точку зрения. Сомнений у нее не было-светловолосая бестия явно не детскую площадку у школы выпрашивала у отца. Рита прижала вторую ладонь к груди, чувствуя, как в ней растет, раздувается шар ненависти к юной красавице, вышедшей из кабинета.

Ее семья- единственный оплот счастья и надежды, спокойствия и умиротворенности, рассыпался на глазах. Теперь, когда их было уже пятеро, Рита с трудом представляла, как будет сидеть с отцом за одним столом, целовать его на ночь, разговаривать с ним, как она будет смотреть на то, когда он будет обнимать маму и гладить ее густые, всегда идеально уложенные волосы.

Еще больший ужас настиг несчастный нежный цветок дома Саммерс, когда она подумала о том, что папа может легко уйти к своей пассии и бросить их с мамой и Джо. Сколько таких примеров показывали по телевидению, сколько таких душераздирающих историй она слышала, и никогда не могла подумать, что это может случиться и с ее семьей тоже.

Рита, не раздеваясь, в школьном платье и колготках, легла на кровать и свернулась калачиком. Она чувствовала себя так, словно ее оторвали от всего мира и выбросили на обочину жизни. В один миг люди, которые были ей так дороги, стали невозможно далеки- Хьюст, возможно, сядет в тюрьму, у отца внезапно появилась женщина на стороне, а Джо, за своей заботой о Стейси, вовсе забыл, что у него есть сестра.

Не зная, что ей делать и как дальше жить с такими сюрпризами, Рита сжала голову руками и закрыла глаза. Вскоре она погрузилась в крайне беспокойный сон.

***

Проснулась Рита Саммерс среди глубокой ночи. Рядом с ее постелью стоял поднос с апельсиновым соком и ее любимым бисквитом. Девушка с трудом поднялась с кровати; голова гудела, а все тело ломило, словно она всю ночь пила и танцевала. Стоило ей немного прийти в себя, как осознание случившегося лавиной накрыло ее сознание.

Ее отец изменил жене с другой девушкой.

Рита встала и, не надевая тапок, прошлась по комнате к окну. Сердце колотилось как сумасшедшее. Ей казалось, что она стоит на краю пропасти, и куда бы она ни шагнула, все равно упадет в бесконечную бездну. Она вновь ощутила во рту солоноватый металлический привкус,- видимо, во сне она прикусила губу до крови.

Рита судорожно заламывала пальцы. Мысли, подобно стае вспугнутых птиц, кружились, роились, сталкивались и разлетались в голове. Она пыталась найти выход, но темный коридор сомнений не имел дверей. На какой-то безумный миг Рита подумала, что ей все это показалось- что блондинка, вышедшая от отца, была не чем иным, как просто фантомом, плодом ее фантазии, частью сна. Но как бы девочка не цеплялась за эту призрачную теорию, реальность разнесла ее в пух и прах.

Ее отец и правда изменил маме с той блондинкой.

Адреналин бурлил в крови. Рита слабо контролировала свои действия- нужно было просто действовать. Не важно, как, но главное для нее было не сидеть на месте и не позволять мыслям задавливать ее сознание.

Так и не переодевшись из школьного платья, Рита тихонько выскользнула из комнаты. Как только она задалась определенной целью, пугающее хладнокровие взяло верх над ее рассудком. Она видела и понимала окружающую обстановку как никогда ясно.

Юная Саммерс скользящим шагом прошла по коридору до лестницы. Она на секунду остановилась возле спальни родителей и вся, казалось, превратилась в слух; из-за двери можно было уловить тихий свист дыхания, но не больше. Страшные картины того, что там, возможно, не ее мама, а красивая блондинка, снова, казалось, овладели ее сознанием, но Рита прогнала их от себя.

На первом этаже возле гостиной была маленькая, незаметная дверь- эта дверь вела вглубь дома, в другой коридор, который, в свою очередь, объединял комнаты прислуги. Там жил их повар, две домработницы и Коди, личный водитель.

Мама не самым лучшим образом относилась к тому, чтобы ее дочь часто посещала это место, но ничего не могла поделать с тягой девочки к этим добродушным, хорошо знающим свое дело людям. Две пожилые домработницы, Нина и Элизабетт, жили вместе, в одной комнате; у них было очень много старых книг, и Рита, будучи еще совсем маленькой, обожала садиться к одной из них на колени, пока другая в лицах изображала какую-нибудь сказочную историю, может быть, вычитанную, а может быть, выдуманную ею самой. Повар Ли, пожилой китаец с очень сморщенной, желтой кожей, тоже, когда был не занят, любил развлекать «госпожу Риту»: вместе они мастерили драконов из красной шуршащей бумаги, и Рита, кружась по его скромно обставленной каморке с магическим змеем в руках, представляла себя китайской принцессой, у которой в замке обязательно была бы парочка таких же, но уже настоящих.

Коди пришел в особняк Саммерс позже всех, вместе с двумя садовниками, что поселились во флигеле на заднем дворе. Поначалу, пожилая прислуга не больно-то жаловала юношу, потому что считали, что он бездельник и пришел в дом мэра только за тем, чтобы потихоньку воровать личные вещи их семьи и перепродавать. Со временем, Коди доказал свою верность, когда, во время отъезда отца, на них напала вооруженная группа. Коди во время подоспел на подмогумиссис Саммерс, приведя с собой шерифа Томпсона и целый микроавтобус бойцов SWAT1. За быструю реакцию и проявленную смелость, отец подарил ему один из «Фордов» собственного автопарка, но, опять-таки, с оговоркой, что использовать машину Коди может только в условиях своей работы на мэра. Коди, впрочем, и этому был безумно рад- с тех пор он начал ощущать себя настоящим членом команды мэра Саммерса.

_________________________________________________________________________________

1.SWAT- Special Weapons And Tactics; специальное подразделение американских правоохранительных органов, тоже самое, что русские ОМОН и СОБР

Его комната находилась ближе всех ко входу. Рита требовательно постучалась в дверь. В коридоре было так темно, что, когда Коди открыл, он явно не сразу увидел мисс Саммерс.

– Кто… о боже, мисс Саммерс,- Коди прыгнул за дверь. Он был по пояс раздет, но Риту вообще не волновал его внешний вид. Она наклонилась к нему буквально вплотную и очень твердым тоном, похожим на тон ее отца на заседании, проговорила:

– Одевайся, Коди. Мне нужно в полицейский участок.

Рита впервые ехала на переднем сиденье рядом с водителем. Коди, в незаправленной рубашке, помятый и лохматый после сна, то и дело бросал косые взгляды на мисс Саммерс.

– Я… я, наверное, вынужден спросить, мисс Саммерс. У Вас все хорошо? И Ваши родители, они не были бы против такой ночной поездки…

– Я их не спрашивала,- отрезала Рита, напряженно вглядываясь в тьму дороги перед ними. Коди растерянно отвернулся от нее вперед.

– И все же, мисс Саммерс. Зачем Вам ехать в полицейский участок среди ночи?.. Я обязан спросить, я ведь тоже отвечаю за Вашу безопасность…

– Ты никому ничего не обязан, Коди,- резко оборвала его лепет Рита. Она сама себя не узнавала, но властолюбивая кровь Саммерс бурлила в ней.- И перестань задавать этот вопрос, в порядке ли я.

– Ваша мать, Валери, серьезно обеспокоена Вашим состоянием. Вы ушли наверх, легли спать, никому ничего не сказав, и даже не поели…

– Я в курсе, что я делала сегодня днем.

Больше Коди вопросов не задавал, хоть и обеспокоенность не покидала его взгляда.

В участке горел один-единственный огонек в окне. Рита выскочила из машины даже раньше, чем Коди окончательно остановился. Он пошел было за ней, но девушка жестом его остановила.

– Стой там, Коди. Я сама.

– Но, мисс…

– Стой там,- в темноте сверкнули большие темные глаза. Коди отошел к машине, но продолжал, не спуская глаз, следить за Ритой.

Девушка уверенно вошла вовнутрь. После свежести улицы спертый запах отделения вызвал у нее тошноту. Дежурный сладко похрапывал, уронив голову на грудь. Рита подлетела к окошку и настойчиво постучалась. Полицейский вздрогнул, подскочил на месте и уже положил было руку на кнопку тревоги, как вдруг, разглядев, кто перед ним, в растерянности приоткрыл рот.

– Мне нужно к Хьюсту Рейесу,- Рита была готова просунуть голову внутрь окошка. У нее было странное ощущение, будто люди вокруг- вовсе не люди, а какие-то ожившие картонные фигурки, и вряд ли они понимают, о чем она говорит.

– Мисс… мисс Саммерс,- полицейский покачал головой на жирной шее.- Я сожалею, но сегодня мистера Рейеса перевели в отдельную камеру, там он будет, пока шериф не получит всю необходимую информацию.

Рита усмехнулась про себя. «Необходимую информацию? Сказали бы прямо, признание за то, чего он не совершал.»

– Проведите меня к нему.

– Не могу, мисс Саммерс. Дождитесь, пока мистера Рейеса вернут…

– Проведите,- рявкнула Рита, едва ли не носом упираясь в стекло. Брови толстого полицейского поползли наверх.

– Не положено…

– Что тут происходит?- из боковой двери за спиной дежурного вышел сам шериф Томпсон. Что-то внутри Риты оборвалось, когда они встретились глазами, но ей больше нечего было терять. Чего боятся теперь, когда папа, что так печется о своей дочке, завел себе любовницу? Раз он может быть с теми, с кем хочет, значит, она возьмет с него пример.

– Я хочу видеть Хьюста Рейеса,- не мигая, прошипела Рита с крайне мятежным видом. Шериф Томпсон поджал губы.

– Проведи ее,- коротко отозвался он, подталкивая в спину все еще не пришедшего в себя дежурного. Тот начал было лепетать про порядок, но шериф повторил:

– Проведи ее, слышишь меня? Проведи мисс Саммерс.

Рита и дежурный долго петляли по слабо освещенным коридорам. То и дело чьи-нибудь блестящие влажные глаза обращали свой взор на девушку из-за решетки, и ужас сковывал ее при одной лишь мысли, что заточение может сделать с ее любимым.

Хьюст, и правда, теперь находился в одиноко расположенной камере. Она была куда больше, но, зато, теперь была отгорожена от коридора не решеткой, а толстым мутным стеклом с небольшими отверстиями выше человеческого роста. Напротив камеры стоял письменный стол, за которым сидел тот самый противный юноша, которого подменял толстяк-дежурный на входе.

– Не положено,- взвизгнул было паренек, но толстый полицейский махнул ему рукой.

– Пошли, выйдем. Шеиф Томпсон сказал, пропустить.

Парень недовольно поджал губы и окинул Риту презрительным взглядом.

Девушка медленно подошла к стеклу. Хьюст спал на узкой, приделанной к стене полке с тонким просевшим матрасом на ней. Его волевой профиль с мужественным тяжелым подбородком, поросшим жесткой щетиной, освещал льющийся из окошка наверху серебристый лунный свет. Рита прижала ладонь к стеклу, и слезы вновь градом полились из ее глаз.

Ее предал самый близкий мужчина, ее отец. Предал бы ее другой любимый мужчина, что так напряженно хмурится во сне?

– Хьюст,- дрожащим голосом позвала Рита.- Хьюст…

Он заворчал во сне, видимо, реагируя на свое имя, но не проснулся. Рита прижалась лбом к отделявшей их стене и простонала, глотая соленую маслянистую жидкость. Она бессильно хлопнула ладонью по стеклу, и Хьюст вдруг открыл глаза, не переставая хмурится и жевать губами.

– Какого черта тебе еще надо…- начал было он, но вдруг замер, приподнявшись на локтях.

– Рита…- его голос она слышала очень приглушенно, словно сквозь толщу воды. Едва сдерживаемые рыдания сотрясали ее худенькое тело.

– Рита, Рита, малышка моя,- он прижался всем телом к стеклу. Рита с трудом подняла глаза. Лицо Хьюста казалось размытым от слез. Она была готова слиться с этим долбаным стеклом воедино, стать с ним одним целым, чтобы только быть ближе к Хьюсту, вновь ощутить его особое, заставляющее сердце сладко трепетать тепло. Рита положила ладонь на то место, где была его; Хьюст перестал метаться и кричать.

Они просто смотрели друг другу в глаза и не могли поверить, что все закончилось так быстро. Что все их мечты когда-нибудь быть вместе, несмотря на все их различия, рассыпались в прах.

Захлебываясь рыданиями, Рита поведала Рейесу историю отца. Он едва слышал ее, и постоянно тянулся к отверстиям в ограждении, откуда лился звук. Хьюст не уловил всех деталей, но смысл ему был понятен.

Ни с того ни с сего, он вдруг со всей силы ударил по стеклу рукой. Оно, естественно не поддалось; Рита испуганно шарахнулась в сторону, но вскоре вновь прильнула обратно, в ужасе тряся головой из стороны в сторону.

– Нет, Хьюст, не надо. Так ты только сделаешь хуже…

В этот момент Рита услышала голос Коди. Он просил шерифа скорее позвать ее обратно- родители обнаружили пропажу дочери. Томпсон и оба его помощника ворвались в помещение. Хьюст прижался грудью к стеклу; в его глазах плескалась ярость, отчаяние и страх. Шериф взял Риту под руку, но она, казалось, не видит его; она смотрела во все глаза на Хьюста, пыталась наглядеться на него, запомнить каждую черточку его лица, соединить это с воспоминаниями о его запахе, и жить с одной мыслью- что когда-нибудь стекло между ними исчезнет, и они снова будут вместе.

***

Ричард Саммерс стоял в домашнем халате у окна спальни. Его жена, обняв одеяло, смотрела пустым взглядом вперед.

– Валери, я плохой отец?- спросил тихонько Ричард, медленно поворачиваясь к жене. В слабом свете луны, что лился из узкой щелки штор. Валери встала с кровати и подошла к мужу, не слышно ступая босыми ногами по полу.

– Ты самый лучший отец,- прошептала она, обнимая его руку.

– Но посуди сама, что я делаю с родной дочерью и ее чувствами?

– Все это ради ее блага. Не забывай, Ричард, ты- мэр. И Хьюст Рейес опасен не только для нашей дочери. Ты все делаешь правильно, дорогой.

Ричард опустил свою седую величественную голову. Он предчувствовал, что очень скоро дочь проклянет его за эти попытки отгородить ее от сурового и страшного мира вокруг.