О б анальности

Ost: ЧЕРНАЯ МЕЛАНХОЛИЯ | ХИККАН №1 (https://www.youtube.com/watch?v=UVUh1q5DTzU&t=43s)

Я почти что вот культурный
Образованный почти.
Кто-то скажет: “Говор дурный,
Иди классику прочти!
Поуважь Сервантеса,
Чти Оссиана,
Гомерушку почти”.
А не хочу. С чего бы?
Уллис – мой товарищ!
И Мирный Человек,
Уводящий от пожарищ.
Все бегут, бегут, бегут;
Мой бег похож на них.
Классика тем и тяжела,
Что нужно время.
Она вобьется в твое темя — да,
Но нужно время!
Каждая страница там — желта,
И бремя
Чтения ощущается мощнее.
Течение прочитывания считывается
Чётче.
Учитывая, что автор
Жил давно,
И все ж стреляет метчее…мётче?
Тогда творили на века,
Сейчас же пишем мы слегка, —
Так, на полшишечки.
Пустяк
На крышечке.
Тем более, читал.
О да-да, когда-то,
Сады ликеев изведывал и посещал,
Отмечал реченья мудрецов
Из злата,
Отчищал ножи из чистого
Булата.
Эта плата — не растрата,
Я не предавал ни знаний,
И не восхвалял Пилата,
Не восхищал меня и Арий,
Ни слава Писистрата, —
Корифеев и мудрил
Не осуждал, не возносил,
Не костерил и не хвалил,
Не хулил х*ил,
М*дил не превозносил,
Ко всему и всем
С мудростию подходил.
Чем и горжусь.
Рим спас горящий гусь,
Я сейчас пойду напьюсь,
И хорошо.
И пусть.
***
Грусть…
Грузом тяжкой тянет мести,
Налил на сто, а выпил двести.
Гонец эфира прям оттуда
Принес мне вести…
Нет, померещилось.
Много чести.
Понял, что не бывает много
Смазки,
Не бывает много лести.
Тычинка источает споры, —
Спорит пестик.
Крестик давно посеял я по-пьяни,
Фигу вот держу в кармане,
Носил китайское, носил армани,
Рад бы разницу поведать…
***
Здравствуйте! Пакет вам нужен?
Каэшн! Как без пакета.
Все равно, что декабриста бал
И без паркета.
Тридцать три кровавых пули
Каждый из них почти что
Схлопотал.
Но спасся.
***
Озимандий, подскажи:
Куда тут…ага, понятно.
Похоже, наши органы —
Ножи,
И резать мясо не всегда
приятно.
Лежит,
Вся нахорохорилась,
И дышит мятно,
Кошак ее тут “мяу”,
А тебе — отвратно.
Сказать пора бы “чау”,
И бежать бы
Безоглядно.
Глядь — ни зги!
И ****ь не жги,
А то еще же пригодится.
Воды напиться.
Хотя колодцы Карфагена
Порушены,
Всю почву — солью,
Не осталось нынче гена
Ганнибала.
Сказал бы с болью,
Будь мне дело.
Нет-нет! Стой! Не надо!
Опять на сухпайке —
Опять мы без анала.
Анналы истории
Неисповедимы,
Телевизора каналы
Неудобо-мне-варимы.
***
Кошак ее достал.
***
— Ну давай-давай!
— Сказала нет!
Корабль тут пристал,
Вот пускай стоит!
— Маловато кораблю причала!
— Я сказала!…
— Ясно. Понял. Без анала.
***
Культ Баала
Неудобен тем, что
Популяция детей при нем
Немножечко спадала.
Вообще, как ни посмотри,
Там где алтарь —
Всегда и дым, костры, огни.
Одни лишь кости на холмах.
Швах.
Пепел или прах
Пакостно похрустывает
На – тут слог – зубах.
Да, мой закон, он прост:
Больнее самой хлесткой
Плети,
Вернее самой дикой сети —
Дети.
***
Йетти…Дешевый понторез.
То ли дело незабудка
С озера Лох-Несс.
Мой пресс
Обратился в озеро:
Мягенький симпозиум.
Сегодня по данным всех агентств…
А к черту релиз их пресс.
Что ни день, то наши ньюз
Поют макабрственный блюз.
***
Играя в шахматы
Храню в руке я туз.
Для чего? Уже не помню
Весь сыр-бор:
Покормил ее кота,
И муз
Моих прекрасный хор.
Хор-Аха обращаться или Гор?
Как-как? Ох, пардоньте,
Не могу.
Нет-нет, увольте.
Сегодня мы в завязке.
Да, не пью.
***
Не находит себе места,
Намесил на глине тесто,
Накрутил себя в настрое.
— Я сказала!…
Что ж такое!…
***
Лицемерный читатель,
Двойник мой, мой брат,
Вот что скажу: шпатель
Не силен в клоунаде,
Силен — акробат.
Гости?
На что нам гости?
Хосспди…
Добрвечер. Здрассти. Асссти.
А вы какой породы-масти?
Homo-двортерьер.
Какой интересный интерьер!
Сами выбирали?
Какой прекрасный ужин!
А чего это он у тебя весь
Напружен?
Чего ты?
О чем ты думаешь? О чем?
Что-что? О чем?
Сейчас грустить не в моде!
Да еще в такой погоде.
А я вот в последнем пОсте…
Ну о чем? Скажи?

Я думаю.
Я думаю, что мы в крысином ходе
На гнилом погосте.

…В последнем пОсте
Моя байка собрала
четыре лайка…
На манер кеглей бы вас поставить
Да набить бы страйка!
***
— …Прелестнейших из див…
— Ладно уж. Меня уговорив,
ты взял вершину ломовую.
— Не через парадную?
— Да. Через черновую. Все, айда.
— Оп!
— Мимо!
— Да, чувствую – п*зда.
— Ой.
— Ай!
— Ух!
— С-с-с-с-с…а-а-а-а…с-с-с-с-с…а-а-а-а…
— Фффф…
— Щщщщ…
— Ух.
— Фух.
— Ох…
— Ну как?
— Ну так. Норм. Неплох.

За что?

Я вижу гаснущий диск. Я слышу волчий вой.
Я чую страшный визг. Лежа на земле чужой.
Я пришел сюда ведомый твоею волею и славой.
От меня останется лишь номер на кресте за
переправой.

Черный пепел на губах. Остановилось мое время.
А на странных берегах убитое мной племя.
Последний удар в груди. Я плыву. Я засыпаю.
Снизойди до меня и приди. Объясни: куда улетаю?!

Почему из сынов людских выбрал именно меня?
Почему ради намерений благих не проживу более
ни дня.
За что мы кладем головы на сей земле далекой?
За что всех давим молотом? Где же лик твой строгий?

Зачем пришли сюда толпой безумной до невинной крови?
Мы, позабытые страной, испили чашу горькой доли,
Зачем нам выдали мечи? Какую правду защищать?
В ответ – материнских слез ручьи.
И приказ на всех один: лежать.

Без веры

Нету веры в револьверы,
Нет иллюзий от новых освободителей.
Уйдут старые лицемеры,
Придут новые покорители.
Кругом задымятся новые костры.
Загромыхают знакомые лозунги.
Висельники, украшающие фонари
Послужат евангелием новых апостолов.
И под икающий хохот новых гиен
Начнем крутить родное колесо,
Купившись на пение сладких сирен
Попадем в новый паучий узор.
Не дремлет золотой Крысолов,
Точит ножи Король под горой:
Их сила – глотки наших ртов,
Их слабость – наш вечный покой.

Маме

По твоему крику, поднимаясь в окопах,
Мы думали, что выполняем высокую миссию,
Мы не знали, что в наших гороскопах,
Двухсотые на родительских залысинах.
Твои приказы, мама, как всегда убедительны.
Они затуманили детские головы.
Наша трусость для тебя непростительна,
Когда нам тепло – тебе всегда холодно.

Нам красиво по экранам сказали,
Где твои, где свои, где чужие,
Мы не верим, что нам просто врали,
Наши намеренья были благие.
Мы уходим, волоча по грязи,
Голодные подошвы сапог.
Почему же, мама, только в нашем мясе
Течет гранатовый сок?

Мама, тебе передают привет
На смерть идущие вместе,
Мы – пустые люди на хвостах комет,
Вместе идущие к смерти.
Мама, тебе передают привет,
Вместе идущие к смерти,
Мы – полые люди, ради звона монет
Идущие к смерти вместе.

Луна

Привет, луна.
Как и я,
Ты сегодня
Одна.
Как сахар
На кофе –
Хорошо ты
Видна.

Привет, луна.
Сегодня сполна
Окунула в себя ты
Меня.
Луна, эй.
Как дела?
За что ты солнце
Прогнала?
Эй, луна.
Я хотел бы
Забраться в тебя или на,
Бессонница тобою
Дана.
Луна,
Сделай мраморными тени,
Прогони дневные
Канители.
Луна, твое молчание
Красноречиво.
Печаль мне в сердце
Влило.
Печалью угостило
И умыло…

Хонтология

…если коммунизм всегда был призраком, что означает заявление о том, что сегодня он умер?…
Жак Деррида

Для родившихся в 90-ые.

Шепот волн, мой верный слух,
Сонно левитирующий пух,
На литургии в летаргии дрёмный дух,
Полукруг овальных бухт,—
О, зензухт!
Желанье бабочки добраться до луны,
Мы все равны! Мы все странны!
Мы одинаково угрюмы и милы,
Как наконечники пилы —
Затупляясь, одиноки. Мы одни.
О, желание, не достигающее цели —
Мы летели, мы болели,
Мы продвигались еле-еле, и…
Все едино не достигли своей цели.
В самом деле,
Что за ирония такая злая?
Как усики у горностая,
Как проиграли, не играя,
Одна константа постоянна —
Постоянна только скорбь. Скорбь Мировая.
Но я пытаюсь прыгнуть выше:
Пускай мой глас, орущий, и не слышен,
Мы ищем. Дышим. Пишем.
На фоне заката стоим на крыше.
Мы пустые точки в пустой шараде,
Мы единицы в дробном мириаде,
Мы на крыше на закате —
Мы жертвы — жертвы! — саудади.
Мы стали теми, кем быть не хотели,
Мы горели всеми, не вылезая из постели,
Мы мечтали, мы летели…Это были мы? Ужели?
Неужели?!
Но все прошло. Во главе угла — тоска.
Послушные куклы в руках у Творца,
Гончар вылепил слегонца из сухого песка, —
Честно говоря, жалея материал слегка из своего языка, —
Вылепил. Умельцев любить тишину тупика…

…Фиолетовый закат.
Нашей эпохи печальный плакат.
Играя в шашки получили мат —
Не носим маски, но вокруг — маскарад.
Я рад, что меня наконец озарило:
Моя тоска, не по тупику, и не по жару светила,
Не по глухим коридорам, и не по слетам с перила,
Моя печаль — и не по чувствам. Хотя за них спасибо.
Моя грусть — по будущему,
Которое

не наступило.
Моя слеза по будущему, кое,
Так ярко светило и мягко манило, но
Несмотря ни на что,
Почти ни у кого
Так никогда и
Не наступило…

Плетка и немножко стерва

Последняя капля с крыши текла.
Стекла.
Через прозрачную чистоту
Стою-лежу, гляжу
Стекла
На улицу: телка брела,
Ушла. Изображать госпожу.

Стою. Подумываю. Прилечь?
Время начать
Сечь.
Госпожа из кожи вон лезет,
Госпожа пытками грезит,
Госпожа достает свой меч,
Госпожа начинает сечь.
Пока спина не зажжется,
Кожу пока не будет печь,
Госпожа помещает
Помучено тело
В печь.

Не сработало “стоп-слово”,
Я перешел на мат.
Ее дерматинова кожа кирзова
Блестит. Швыряет она
На мат.

Удовольствие получаем оба.
Почти.
Никто из нас не включает сноба.
Мы почитаем друг друга,
И ты почти.

Мы уважаем друг друга, считай.
Пытаемся вытащить из девятого круга
Или седьмого. А, плевать,
Сама
Считай.

Ты говоришь “все равно не мой”,
Ластишься. Для чего-то убралась.
Возражаю. Думаю “брось ты, не мой”,
Но молчу. Делаю вид, будто
Немой.

Платье короткое. Овалы ягодичек,
Вне игры ты кроткая. Ткани красивая
Гладь.
Стерла пыль со стола, протерла
Черную ноутбука гладь.
“Хватит”, говорю, “иди и меня
Погладь”.

Сегодня четверг. Вчера — среда,
Май помучил, июнь подверг
Усталости. Не пойду никуда.
Мне плевать на твоих друзей, родная.
Не моя среда.

Мне нравится твоя побритая дужка,
Успокойся. Но нет, в спортзал идет,
Ждет ее сушка. Глупая душка,
Я же на кухню. Меня ждет
Конфета. И сушка.

Пока в зале, открываю ноутбук,
Лезу в холодильник, достаю
Хлеба ломоть. Лук.
Стадию запахов мы прошли,
Наши стрелы друг у друга в *****,
Отложен лук.

Набиваем в отношениях очки:
Набить татухи? Нет, я пас, учти.
Жизнь скоротечна, и взгляды не вечны,
Не надо мне про чувства. Не втирай
Очки.

Забавно, что Вера.
Имя к месту пришлось. Моя вера
В провидение восстановлена,
О, моя меховая Венера.

Бардак, для меня, синоним порядка. Брак
Мирозданья — в порядке. Зарядка утром,
Так, фигня. Да, мы вместе. Но твои речи
Про брак — для меня буерак.
И как ни крути, но есть оно так:
Брак — дефект.
А дефект — это брак.

Тебе

Ты
Недокормленный житель столицы,
Полагается ты знаешь
Обреченности наименование?
У тебя сытые лица,
Тяга к самокопанию,
К сытому самобичеванию, упованию
На место в кресле Урганта Вани,
На томатный сок в теплой ванне,
Тебе не привыкать к перепрелой
Осанне.
Тебе мерещится наличие права
Двигать хладный труп
Налево, направо,-
Жаждешь коснуться органом
Влажных губ
Вождя мирового пролетариата;
Боишься вступления войск НАТО,
Дождя, лжи Лаевского,
Прихода Михалыча Достоевского,
Или эмдэмэашного прихода,
Боишься любой погоды ты природы,
Пока дрожишь в очереди к мощам
Церковного прихода.
Дают дубинами тебе по щам
Зашлемованные уроды
Зашельмованной породы,-
По роду их узнаешь их,
Мужскому или женскому,
Пускай из них и сделали триптих.
Танюхи блоуджобят Онегину
И сразу Ленскому мерзкому.
О неге Ленинграда вспоминая
Влетаешь в кому. Всюду плитка не уложена,
Собирайся на митинг. Или в школу.
А там:”Пройдемте. Так положено”.
Ты понимаешь полагаешь как оно-
Когда жизнь херачит о борт,
Или о дно,
Когда у каждой второй нимфетки за плечами
Ярмо. Или аборт взамен конфетки.
Апорт кричит очередной Ахмед. Или Ашот.
Кликуешь без причины
Стали ножа,
Нажать на кнопку ты желал бы
Сталина же?
Но играешь в карты, прячешь в край матраса,
Мечешь икры и бисер, плетешь бусы
Для клоунов и пидарасов,
Играешь с вульгарным вкусом,
Лоботряса, ловеласа
Или тупо труса.
Красный Барон был сбит,
Не осталось больше аса
Подать любящим баб да блюда
Воду из ананаса.

Вместо квадратуры круга
Теперь карикатуры вьюга.

Что? Ах, пробки у вас.
Тогда забудьте все что выше.
Простите нас.

 

 

Быт

Солнце. Кухня. Лето.
Тарелка. Ложка. И котлета.
Стакан. Окно. И дверь.
Или рыдай. Или не верь.
Солнце. Лето. Кухня.
Чашка. Корка булки.
Сахар. Кофе. Чай.
Иль начинай. Или кончай.
Кухня. Солнце. Лето.
Клеенка. Табуретка.
Хлебница. И кран.
Сковородки. Чан.
Кухня. Лето. Солнце.
Потолок. Оконце.
За ним – гараж.
Не наш.
Лето. Солнце. Кухня.
Тоска – беспробудна.
Бутылки. Банки. Стол.
Стены. Мебель. Пол.
Лето. Кухня. Солнце.
Небо. Зелень. Крест голгофца.
Бетон. Уныние. Ленца —
Без начала. Без конца.

Боль от 9-го мая

“…Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.

И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют…”

С. Орлов

…Прошедшие Погостье и Ржев,
До угля в котлах обгорев,
Закаленные до белизны стали.
Мученики неизведанных жертв —
Что бы они нам сейчас тут сказали?

Когда у нас дети шагают в пилотках,
Студенты идут ради “отл” в зачетках,
А многим — повод беспамятно пить.
Меж сисек ленты на патриотках,
А у многих: “Можем повторить!”.

Когда за семь десятилетий
В речи, кроме глупых междометий,
Слышны рыки “За дидоф!”.
Да из убийственных трагедий
Комедию мы сделали из лжи и снов.

Тут смешались люди, кони,
Рябой грузин прям на драконе,
Войскам сопутствовал успех!
Войны канон слит на иконе:
Победили! Всех.
Всех-всех-всех!

И не забыты наши ветераны,
Пускай их пенсии пойдут на храмы,
Ибо жаловаться — грех!
Расскажут синие экраны,
Что побеждаем. Всех.
Всех-всех-всех!

И запрещено нам нынче сомневаться,
Зачем в 39ом было драться
На шляхтичей земле.
Ведь любого иностранца
Рожей промокнем в золе.

Прости меня, седой мой деда, —
Твоя была одна победа!
В этой жизни непростой.
Я знаю: легче выбить немца-шведа
Чем прожить в духовности
Многовековой.

Отдали вы себя до капли,
В сырых окопах молча зябли,
И сквозь зубы: “На Берлин!”.
Простите! Ваш триумф отсель ограблен.
Нынче фразой козыряет всякий, блять, кретин.

А как там выше? Точно так же.
Пропаганды троечку запрягший,
Стоит в окружении светил.
Губою ботоксной, обмякшей
Войной-ракетой тут грозил.

***
Не ведаю, предки, я ваши настрои,
У нас теперь иные устои —
Несмертный ходит по улицам полк.
И разруха в умах, мракобесье густое,
Отроком вашим задушенный разум умолк.

…Возомнивший себя он героем,
За ним ходят они по линеечке — строем.
Эти “герои” обивали тылы.
Пока вы кричали под пушечным роем,
Эти молчали под звуки пилы.

Г***нокомандующий всех войн ветеран,
И не служивший министр у нас генерал,
Славы кусок откусили от торта.
Каждый из них страдает от ран
Фантомно-гибридного фронта.

Только теперь нам стало понятно,
Как же бывает правда отвратна —
Многословят выжившие. Но только не вы.
И этим-то выжившим все равнократно —
Слово за ними. Остальные — мертвы.

И — ох! — сколько мы услышали меда,
Какая войне воспетая ода!
Подернуты губы от густого медка.
Агрессия, злоба — такая уж мода,
Марширующим ныне — война сладка!
***

Не знаю, когда уж наступит спокойный
Век. Для жизни простой и достойной,
Без жертв на Маменькин алтарь.
Когда уж Она предпочтет этим войнам,
Сытость. Возлюбит ее, а не колкий сухарь.

***
Ибо самая пакостная уродина
Может прикинуться добренькой родиной.
У этой — у Родины — всегда открыт рот.

И этот рот чего-то орет, —
Детям своим, загоняя в окопы,—
Обычно — производные слова “вперед!”.
У Родины за мировые потопы
Всегда высокий полет.