Тот самый Гашек

Слесарь Антон Гашек работает в министерстве строительных материалов никто не знает сколько лет. Он–то, конечно, знает: тридцать первый год уж пошёл. Хотя ему самому больше тридцати пяти не дашь: худенький, подвижный, вот, глядишь, брэйк–дансом пройдётся, блондинистый. А главное – с чувством юмора. Не врождённым, правда, а приобретённым. Как жена к другому ушла, оставив его с пятилетней дочкой, так чувство юмора и проснулось. А что делать? Причём, не язык работает (зубоскальством сейчас никого не удивишь), а глаза. Вспыхнет взгляд серых безбровых глаз – и понимаешь: таки сделал. Но может и языком отбрить – любого, не взирая на ранги.

Впрочем, рангов тут всего–навсего два: министр и все остальные. Министры, правда, меняются быстро – за тридцать с хвостиком лет сменилось двадцать три. Если уж быть абсолютно точным, то двадцать два – один так и канул в Лету исполняющим обязанности. А какая галерея образов. Гоголь бы видел! И старые, толстые, вечно потные, вскакивающие при любом звонке: «Да, Игорь Степанович, есть, Игорь Степанович, всё сделаем, Игорь Степанович…» И жилистые, подколодные, выцеживающие слова, словно милостыню подающие…

И все – как один: «А ты, Антон, часом не родня Гашеку?»

– Писателю, – всегда отвечает он, отрезая одним махом ассоциации с хоккеистом и представителями иных не менее уважаемых профессий.

Кстати, дочка Марта – молодец! Когда в третий раз замуж выходила (это так, для проформы, у неё всё есть: и трёхкомнатная квартира в центре, и кандидатская степень, и бульдог Оззи, и сын–первокурсник Иннокентий), то суженый буквально рогом упёрся: меняй, мол, фамилию. А она ему в ответ: «Был бы ты, дружок, Кафка или, на худой конец, Пелевин, – ещё бы подумала». А он ей: «Ну, и сучка же ты чешская». А она ему по морде. По- русски! Ничего, помирились. Живут пока.

Работу он свою ценит, безусловно, любит и знает. С закрытыми глазами – любой замок, любой сейф (но это так, между нами).

– Антон, вы не могли бы?..

– Вы на часы для начала гляньте (это если не министр, конечно, звонит).

– Ой, Антон, извините, что в обед…

– То–то.

Гашек нежно поглаживает тонкими, как у музыканта, пальцами кожаный саквояж и примирительным тоном снисходит:

– Ладно. Так что там у вас?

И так каждый день. Или через день. Но постоянно дёргают. Совсем все безрукие. И что обидно – безмозглые. Аристарх Иванович, старый козлодой, уже третий раз кладёт ключи от сейфа в сам сейф и захлопывает дверцу. А она герметично так: чмок! и ариведерчи. Один раз – понятно. С кем не бывает? Но третий?! Клиника полная.

У Антона Гашека есть священное время: с тринадцати ноль-ноль до тринадцати сорока пяти. Это его время! Он отрубает мобильник и парит вне времени и пространства.

Ровно в тринадцать одним лёгким росчерком отвёртки открывает зал заседаний и усаживается во главе длинного п–образного стола. Из неизменного саквояжа достаются термос с чёрным кофе и пачка шоколадных вафель.

Томно похрустывая ломкими клетчатыми прямоугольниками, Гашек обретает свою истинную, самую настоящую живую жизнь. В эти минуты он не какой–то жалкий слесарь – без образования, без жены, даже без любовницы, по сути и без отрезанных расстоянием и проблемами дочери и внука, без любви, без надежды и уже почти без веры. Сейчас он – маг и волшебник, повелитель мух!

– Так, дамы и господа, – безбровые глаза вспыхивают бесовским огоньком. – Вы на заседание пришли или на свидание? Изольда Петровна, это к вам относится!

Гашек шумно отпивает глоток дымящегося кофе.

– Ни блокнотов, ни ручек, ничего! А потом начинается: то не готово, то забыли…

Он неистово бухает кулаком по полированной глади стола, чуть не опрокидывая термос.

– Ладно. Проехали. Значит так, Изольда Петровна. В четверг, в девять ноль–ноль (вы слышите меня: не в девять двадцать, а ровно в девять ноль–ноль) у меня на вот этом столе должна быть информация…

Гашек откидывается на спинку кресла и сладко потягивается. Он чувствует, как через него проходит мощнейший поток энергии и мгновенно уносится вверх – под лампы дневного света…

В дверь кто–то робко стучит. Или только кажется? Нет, таки стучат. Может, опоздали на совещание?

– Войдите, – недовольно кричит Гашек и прячет термос с недопитым кофе в саквояж.

В дверном проёме материализуется размытая фигура помощника министра (точнее сказать: помощника министров, ибо они, как уже говорилось выше, меняются, а он, помощник, впрочем, как и сам Гашек, величина постоянная).

– Извините, Антон, что вынужден потревожить вас в обеденное время, но Вадим Львович просит вас…

Гашек с недовольным видом берётся за ручку саквояжа и размеренно направляется к двери.

Похоже, вечный помощник не замечает пляшущих бесиков в безбровых глазах слесаря. А может, только делает вид?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.