Архив за день: 17.04.2013

Аист (рассказ)

Он летит по городу, который выглядит совсем иначе, когда выхватываешь его облик из чрева автомобиля: вместо привычно утомлённых лиц прохожих – бёдра, ноги, плечи, пугливые кисти рук. По качеству обуви определяют состоятельность, по слою грязи и обилию пятен и брызг на подкладке плаща – полноту бурлящей жизни или, напротив, её размеренную неторопливость, скуку, суету. Он вдруг вспоминает слова лётчика: «Плечи всегда говорят о мужчине правду», и выключает радио. У него узкие ссутулившиеся плечи (с такими не подняться в небо), но модное серое пальто скрывает досадный недостаток.
Он едет домой, но не осознает дороги. Окружающий мир погружается в густые сизые сумерки, и скоро в городе разведут мосты, и лопнет нить между разумом и сердцем. Останется только восприятие безоглядного многоугольного пространства, которое замирает восторженно перед красотой каждой новой ночи и своего отражения в ней. Но что это с ним сегодня?
Он правит машиной рассеянно, почти не глядя на дорогу. Не находя объяснения внезапной грусти, он списывает её на усталость, а задумчивость – на очарование первой бесснежной ночью. Машина едет, а он перебирает в фантазиях образы и воспоминания.
Всё есть в них: радость, отчаяние, печаль, сладость новых знакомств и суета расставаний. Но себя в воспоминаниях он так и не находит. Впрочем, у него есть модное серое пальто, скрывающее этот досадный промах.
Мика торопится домой, но, разглядев в ржавом сумраке рыжую девушку, голосующую на остановке, притормаживает и заботливо распахивает перед незнакомкой пассажирскую дверь.
– Вам далеко ехать? – спрашивает он, подавляя зевок, но внезапно отшатывается, едва ему удаётся разглядеть лицо девушки.
Перед ним стоит Мария: худая, неестественно бледная даже в ночном освещении, с запавшими от усталости глазами, но, несомненно, она. Смутившись внезапностью ошарашенного взгляда водителя, негаданная пассажирка торопливо шмыгает на переднее сиденье и говорит:
– Домой, в Кирлав. Электричек уже нет, но я угодливый собеседник: и поболтать могу, и умолкнуть.
Мика качает головой, справляется с волнением и не спеша отъезжает от остановки. Сердце понемногу успокаивается и снова начинает биться ровно и осторожно, будто боясь споткнуться. Через некоторое время он оборачивается к рыжей девушке и говорит:
– Маша… Ты знаешь, неожиданная встреча. Я никак не думал… С работы едешь? Перебралась жить за город?
Не дожидаясь ответа, Мика торопливо продолжает, слегка пришёптывая от волнения и боясь, что собеседница неловко перебьёт его, испугает, заставит остановить машину и уйдёт прочь.
– Ты извини, что у нас так получилось… Знаешь, сколько всего успело случиться!.. Впрочем, тебе, наверное, неинтересно…
– Нет, напротив, весьма любопытно, – осторожно произносит рыжая девушка. Она невозмутима, словно не с ней происходит эта негаданная встреча. – Говори, пожалуйста. Если тебя это не очень отвлекает от дороги.
Мика облегчённо вздыхает, но отвечает не сразу. Долгое время они едут молча. Он – крепко сжав рулевое колесо и с головой уйдя в свои мысли, она – как-то жалостливо на него глядя, перебирая тонкими пальцами жидкие пряди рыжих волос.
Наконец водитель снова прерывает молчание:
– А я всё тогда бросил. И стихи, и нас с тобой, и… это тоже.
Он отпускает руль и ловко закатывает рукав правой руки, но дорога хорошая, и машина идёт ровно и без помощи водителя. Рыжая девушка бросает цепкий взгляд на открывшуюся ей розовую полоску кожи с едва заметными шрамами и слегка вздрагивает.
Мика чувствует волнение собеседницы, и ему становится радостно: его пассажирка уже не безмолвная статуя, но живая, тёплая, давняя подруга. Она вспомнила его.
Мика снова на мгновение отпускает руль и сворачивает рукав до сгиба кисти, пряча воспоминание. Выправив машину, он говорит:
– Мне жалко себя того, кем я был. Я никому этого не говорил, а сейчас открою тебе: мне жалко всё, с чем я расстался. Плевать, каким поэтом я был, но я верил, что не могу без стихов. Внезапно оказалось, что очень даже могу. Мы и не подозреваем, как временна власть наших привязанностей и привычек, но обманывать себя просто. Перестав писать, я завязал с наркотой, обзавелся дурацким автомобилем и вполне сносной работой, которая даёт неплохие деньги, выздоровел и начал нормальную жизнь. Разве это плохо?
– Ты оправдываешься? – Рыжая девушка напряжённо смотрит на Мику, и в голосе её слышатся горькие, но вместе с тем и язвительные нотки. Речь водителя насквозь фальшива; когда он перечисляет атрибуты своей новой жизни, в его голосе звучит гордость. Девушка чувствует это. – Ты перед собой оправдываешься за то, что разменял талант на блага цивилизации?
Водитель, растерявшись, отвечает:
– Но, Маша… Ты же сама говорила… Понимаешь, я не мог писать без этого, но, когда мы расстались, я понял, что после моей смерти никому не будет дела до моих стихов. Смерть отвратительна, особенно такая. Ты дала мне время, и я… Я вылечился, чёрт возьми, и ты не рада?!
Рыжая девушка усмехается:
– Вот что я тебе скажу, поэт. Твои глаза такие тусклые, кислые, вялые, какими бы, наверное, стали твои стихи, если бы ты вдруг снова начал их писать. Но беда в том, что ты больше не напишешь ни строчки. Ты расстался со мной, чтобы вылечиться? Поздравляю, приятель, ты вылечился заодно и от таланта. И теперь ты такой же скучный собеседник, каким был мой сегодняшний партнёр по конференции.
Пассажирка говорит наобум, и её слова отскакивают от водителя, как капли воды от маслянистых крыльев водоплавающей птицы.
Мика обиженно замолкает и до конца пути не произносит ни слова. Уже покидая машину, рыжая девушка вдруг дотрагивается узкой холодной ладошкой до плеча водителя и говорит на прощание:
– Я заплатила тебе за проезд правдой, которую тебе боятся сказать в лицо, так что денег не жди. Но я кое о чём попрошу тебя. Пожалуйста, позвони мне сегодня. Не завтра, не через месяц, а сегодня. Может быть, я однажды загляну к тебе в гости… Ну, удачи!
И от души хлопает дверью.
Мика, не удержавшись, всё-таки позвонит по старому адресу Марии. На другом конце трубки сиплый голос ответит, что понятия не имеет, куда подевался предыдущий жилец. Но Мика не отчается и начнёт расспрашивать знакомых.
– Не знаю.
– Извини, брат, но мы не общаемся.
– Без понятия…
– А разве была такая девушка?
На шестой попытке Мика услышит голос бывшего одноклассника.
– Мика? Сто лет не объявлялся, а тут! Запчасти дешёвые понадобились?
Мика смутится, но вежливо попросит приятеля дать ему номер Марии. Ему ответит изумлённый голос:
– Зачем?
– Затем, – раздражённо выдохнет Мика. – Позвонить хотел, она… Короче, дай номер, или адрес, или что там ещё…
Приятель будет долго пыхтеть в трубку, испытывая терпение собеседника, но Мика не сдастся, молча ожидая, с трудом сдерживая нарастающую злость. Наконец он услышит взволнованный голос одноклассника:
– Мы же давно не общаемся, бывшие старые друзья, блин… Ну и с ней тоже… Я случайно узнал. Это как бы не телефонный разговор, ну да ладно, не хочу я с тобой встречаться, так скажу, а ты сам как бы решишь, что тебе делать с такой правдой. Когда ты всё бросил и свалил неизвестно куда, я её встретил однажды на улице. Она уже тогда была того… Страшная такая, худая, но ещё не высохшая… Кто-то её подсадил на тяжёлое… В смысле, дурь. Не, мне не болтали, но это же видно – такая девушка была, глаз не оторвать, да что это я… Умерла, короче. От передоза, наверное. Давно. Я позвонил как-то раз, она просила после той встречи, а там… Так опуститься, даже ты… Мика, ты молчишь, собака. Стыдно? Стыдно, что Маринка давно на том, а ты, дрянь-переводчик, на этом?!
Трубка разразится не то хохотом, не то рыданиями. А Мика, не чувствуя потных ледяных рук, медленно перекрестится. А может быть, аккуратно положит трубку и попытается проснуться.
* * *
Рыжая девушка тихонько проскользнула в тёплую квартиру, но на кухне горел свет, и мать сидела за столом, крутя в жилистых руках пустую кружку. Остро и невкусно пахло кофе.
Рыжая девушка сказала:
– Мама, что за дешёвый сериал? Тёмная ночь, кофе, только сигарет не хватает… Ну конечно, ты опять испортила арабику. И что за мастерство-то такое, всё портить?! Ладно, утром я тебе сварю замечательный нектар, а сейчас, пожалуйста, ляжем спать. Я устала.
Женщина подняла на дочь глаза и грустно улыбнулась, отставив кружку в сторону.
– Что сегодня за приключение? – спросила она.
Рыжая девушка усмехнулась.
– А всё из-за дурацкого совещания, – весело ответила она, торопливо наливая себе в миску холодный суп. – Душеприказчик забросил меня на край света, чтобы я решала его глупые проблемы. Я и половины в них не понимаю, у меня другая работа, я архитектор, а не менеджер-консультант! – Рыжая девушка снова засмеялась, ловко заглатывая суп. Сверкали белые зубы, дрожала на губах насмешливая улыбка. – А на обратном пути, когда я ловила машину, чтобы добраться домой, передо мной услужливо распахнул двери некий джентльмен. И что ты думаешь?
Мать покачала головой и ответила:
– Мне кажется, не стоит называть собственного директора душеприказчиком, это приторно и нагло. К тому же он неглуп и хорошо тебе платит.
Рыжая расхохоталась, захлёбываясь супом:
– Потому что я люблю то, чем занимаюсь! И тебе неинтересно, кто это был?
– Нет, почему же, – возразила мать. – Продолжай историю. Ты вечно что-нибудь выдумываешь, но мне нравится.
– Так вот, остановился передо мной он, уставился во все глаза, и я уже пожалела, что села к нему в машину, а он и заявляет… Привет, говорит, Маша, какими судьбами. Я и обомлела.
– Маша? – повторила мать, заинтересовавшись.
– Да! Он, кажется, в полумраке перепутал меня с какой-то из своих девиц. Сам-то испугался при встрече, руки не знал, куда девать, если бы не автомобильный руль, а глаза и подавно, но исправно докладывал мне о трагическом конце нашей несостоявшейся романтической истории.
– Ясно. А ты подыграла и так и не призналась молодому человеку, что он обознался, – закончила за дочку мать.
Рыжая вдруг перестала смеяться, отложила в сторону недоеденный суп и серьёзно посмотрела на неё.
– Мама, послушай… Я вот что отказываюсь понимать. Если ты любил человека, как ты мог забыть его? Забыть настолько, что сорокаминутная поездка ни разу не заставила его усомниться во мне?
– Лица быстро забываются, дочка…
– Пусть, – горячо возразила рыжая, – но сердце не обманешь, и выражение глаз не подделаешь, потому что нельзя контролировать то, что не поддается разуму!
Неожиданно рыжая умолкла, увяла, уставилась в стол. Мать вздрогнула: боже мой, какой старой вдруг показалась ей дочь! Эта трудная работа, эти спонтанные поездки, эта нелепая фантазия – как выносит такую тяжесть её маленькая ласточка? И надо бы остановить, надо взять за руку, удержать – но как удержать птицу, которая должна – не важно где, все равно, как – летать?
Рыжая девушка слышит мысли матери, но чуткость свою прячет и перед тем как уйти, ещё раз бросает на мать усталый насмешливый взгляд и, боясь возражений, торопливо добавляет:
– Боже мой, как же скучна и нелепа эта нынешняя, с ног до головы вымышленная любовь!