Алексей Мишнев. Одиночество среди людей (повесть)

Дом с красной крышей.

Стрелки на часах показывали четверть третьего ночи. Все обитатели небольшой деревушки на севере давно спали в своих уютных, теплых постелях, за исключением жителей одного, самого крайнего дома с красной крышей, в окне которого, несмотря на столь поздний час, по-прежнему горел свет. Заглянув в окно, можно было рассмотреть скромную кухню, лишенную каких-либо излишеств по современным меркам. Внутри находились двое — мужчина, в клетчатой фланелевой рубашке с косматой бородой, а также девушка с пышными, темными волосами. Они сидели за столом, держа в руках чашки с горячим чаем.

Несмотря на то что Том и Мэри очень любили беседовать во время чаепития и это даже вошло у них в традицию, сейчас они сидели молча, с тревогой глядя на дальний угол кухни, где на большом бежевом одеяле, натужно поскуливая, лежала собака, пачкая большое светлое одеяло багровыми пятнами.

— Ещё один, — тихо сказал Том Смит. Поднявшись со своего стула, он подошел к роженице и, опустившись на колени возле неё, стал наблюдать, как вместе с новой порцией свежей крови на свет стал появляться очередной щенок. Мэри и её муж замерли.

Приложив последние силы, собака справилась с природной задачей, и уже спустя несколько минут на свет появился маленький щенок с бледно-розовым носом. После того как мать бережно вылизала своё чадо, Том завернул его в небольшую простыню и понес в гостиную. Когда он вышел из кухни, собака, продолжая тяжело дышать, с тревогой посмотрела на свою хозяйку, которая подошла, чтобы её погладить.

— Какая ты умница, Герда! — сказала Мэри. — Семь щенков, кто бы мог подумать! — и улыбнулась, с опаской глядя на большую лужу крови под собакой.

Герда была не просто домашним питомцем для Тома и Мэри, а полноправным членом семьи. Они нашли её щенком, в контейнер с мусором, кто-то засуну бедолагу в черный пакет и оставил. Герда прожила с Томом и Мэри больше пяти лет, и за это время случалось разное, но одно оставалось неизменным: собака оставалась надежным и верным другом.

Вернувшись, глава семейства присел рядом с женой.

— Вот и отмучилась, — сказал он несвойственным, слегка охрипшим голосом и по-доброму улыбнулся. — Теперь осталось лишь воспитать…

Том не успел договорить, как вдруг Герда завыла с новой силой.

— Неужели ещё один? — едва слышно произнес мужчина.

Герда стала дышать всё чаще, а новая порция свежей крови растекалась по ткани. Собака продолжала скулить и страшно дергать задними лапами, словно пытаясь избавиться от невидимых оков. Мэри замерла на месте, приложив ладони к губам.

Когда Том был ещё ребенком, они с отцом частенько сидели на веранде позади дома. Он рос очень любопытным мальчуганом и задавал много вопросов родителям обо всем, что его окружало. Мать Тома была строгой и требовательной женщиной, и даже несмотря на то что души не чаяла в своем единственном ребенке, не смогла завоевать того доверия, которое он испытывал к  отцу.

— Том, смотри, — указал тот пальцем на небо, — звезда падает. Говорят, если загадать в этот момент желание, то оно обязательно сбудется.

Мальчик стал наблюдать, как яркий огонек стремительно опускается всё ниже, и спустя несколько мгновений погас, растворившись в ночном небе.

— А что обычно загадывают? — поинтересовался сын, продолжая смотреть вверх.

— Всё что душе угодно, — улыбнулся отец. — Какой-нибудь подарок, например.

Том задумался на несколько минут, после чего спросил:

— А почему звезды падают?

Отец подкурил сигарету и, немного подумав, ответил:

Читайте журнал «Новая Литература»

— Наверное, потому что их время жизни закончилось.

— Значит, они угасают?

— Да, Том, видимо так и есть.

— Странно это всё, — сказал сын почти шепотом, а после грустно добавил: — Думать о подарках, когда кто-то угасает.

Том неотрывно смотрел в карие глаза Герды, которые, словно звезда в ту далекую ночь, медленно угасли. На кухне воцарилась гнетущая тишина, которую нарушали лишь всхлипывания его жены за спиной. Казалось, время замерло, всё остановилось на грани между тем, что было до и после. Возможно, Том так и остался бы на этом промежутке, если бы не прозвучал тихий, слабый писк. Он с трудом отвел взгляд от стеклянных карих глаз и увидел маленькую белую голову, которая принадлежала последнему щенку.

 

Фрост.

Ну, давайте знакомиться, меня зовут Фрост, и я, пожалуй, самый белый щенок из всех, что вам доводилось видеть. Ей богу, как вы ни ищите, не найдете на мне ни одного темного пятна. Живу я с моими хозяевами — Томом и Мэри. У Тома густая колючая борода и шершавые пальцы, а ещё от него всегда пахнет табаком, от которого я вечно чихаю, но это не страшно, мне встречались запахи и похуже, знаете ли. У его жены – красивые пышные волосы и большие голубые глаза, а ещё она приятно пахнет. На нашем участке стоит большой двухэтажный дом. Том как-то рассказывал, что этот дом построил его отец, когда был молодой, он тогда только женился, и всем его имуществом был — пустой участок земли. Когда родители Тома приезжают к нам в гости (а такое случается нечасто), Мэри весь день проводит на кухне, готовя множество самых разнообразных блюд, сводя нас с Томом с ума аппетитными ароматами.

Как я уже сказал, мы живем в большом деревянном доме, у него ярко-красная крыша и широкие окна со всех сторон. Днем, когда Том на работе, Мэри обычно сидит на большом старом кресле и вяжет. За этим занятием она может провести весь день, просто диву даешься её усидчивости. Ближе к вечеру Мэри отправляется на кухню готовить Тому ужин. Это мое самое любимое время дня (кроме прогулки), потому что мне перепадает много всего вкусного. Когда на улице темнеёт, возвращается Том. Мэри высматривает его через окно на кухне и бежит встречать. Он работает в городе, куда ездит на большой синей машине, которая громко тарахтит. А вылетающие из выхлопной трубы черные клубы дыма, вызывают негодование у наших соседей, и они ворчат, но мой хозяин на них не обижается, просто некоторым людям порой нужно поворчать, знаете ли.

Спустя несколько недель после того, как я родился, к нам в гости стали приходить разные люди. Они садились возле вольера, чтобы поиграть, а Мэри в это время рассказывала какие мы замечательные. Я, если честно, точно не знаю, зачем она всё это говорила, наверное, потому что очень гордилась, а мы, в свою очередь, старались вести себя хорошо и не кусать гостей, разве что иногда, когда жуть как хочется.

Когда мы оставались дома одни, вожаком стаи был наш брат — Браун. Он родился самым первым и был крупнеё остальных. В отличие от меня, он черного цвета. Мы не сомневались, что, когда вырастем, именно он будет нашим лидером, в отсутствие Тома, конечно же.

***

На небе стали собираться тёмные грозовые тучи, листва на деревьях неторопливо колыхалась, подхватываемая порывами ветра. Маленький щенок по кличке Фрост, открыл глаза и, щурясь, стал осматриваться по сторонам. Поднявшись, он подошел к большому дереву, что росло неподалеку, и стал его обнюхивать.

— Странно, — сказал он удивленно, — совсем ничем не пахнет.

Отойдя от дерева, щенок заметил большой куст крыжовника, на нем было несколько зеленых плодов. Осторожно обнюхав куст с разных сторон, он задумчиво произнес:

—Тоже без запаха .

Не успел он отойти, как вдруг небо затянуло грозовыми тучами, а завывания ветра усилилось. Щенок посмотрел на небо, и несколько капель дождя попали ему на нос и голову. В мгновение ока на землю обрушился ливень, шерсть сразу же промокла и стала неприятной на ощупь. Сердце быстро забилось, а прогремевший неподалеку гром напугал ещё сильнеё. Щенок бросил свой взгляд на дерево, с которого опала вся листва, то же постигло и куст крыжовника: его плоды засохли и упали на землю. Вдруг где-то вдалеке раздался громкий стук, после чего стали доноситься отдаленные и знакомые голоса. Щенок тут же бросился туда со всех лап, дождь лил как из ведра, завывание ветра и раскаты грома усиливались, но всё это было словно где-то далеко, где то там, в прошлом, от которого он так стремительно убегал. Спустя несколько минут погода впереди стала проясняться, дождь прекращался, а вместо туч на небе появилось солнце, лучи которого приятным теплом опускались на спину и голову. Щенок продолжал бежать без остановки и оглядки и бежал он до тех пор, пока не увидел знакомый силуэт своего хозяина. На Томе была надета его любимая рубашка в клетку, а на лице всё так же красовалась колючая борода. Когда Фрост оказался в нескольких метрах от своего хозяина, то заметил за его спиной Мэри и  замахал хвостом. Том остановился и, с улыбкой взглянув на щенка, помахал тому рукой. Не теряя ни секунды, щенок со всех лап помчался к ним навстречу, как вдруг, ощутив резкую слабость, упал на землю. Он попытался подняться, но из этого ничего не выходило, лапы стали словно ватные. Лёжа на земле и, жалобно поскуливая, щенок неотрывно смотрел на своих хозяев. Вдруг из-за их спин вышел незнакомый человек. На нем был надет большой черный плащ с поднятым воротником. На голове у незнакомца красовалась старая черная шляпа.

Человек подошел к Тому и заговорил с ним. Вдруг щенок ощутил сильный звон в ушах, который лишь нарастал. Голова резко заболела, и всё поплыло перед глазами. Он подумал, что сейчас потеряет сознание, но внезапно всё прекратилось. Щенок медленно поднял голову и на мгновение подумал, что оглох, потому что вокруг не было ни единого звука. Прошло несколько минут, и слух стали возвращаться, словно кто-то прибавлял громкость на телевизоре. Он посмотрел на Тома, который продолжал беседовать с незнакомцем. Когда они оба закончили разговор, человек в плаще сделал несколько тяжёлых шагов навстречу к щенку и, указав в его сторону длинным кривым пальцем, спросил:

— Советуете его?

— Да, — ответил Том. — Он самый крепкий.

Человек утвердительно кивнул.

Мэри молча стояла в стороне и, скрестив руки на груди, с тревогой смотрела на незнакомца.

— Может, ещё кого возьмете? — спросил Том. — Они так легче адаптируются.

— Нет, — сухо ответил тот. — Мне нужен только один.

Воцарилась гнетущая тишина, которую прервала жена Тома:

— Он очень хороший, вы только с ним подобреё…

— Милая, — осторожно прервал её Том, — я думаю, мистер Блэк знает, как обращаться с собаками.

— Безусловно, — сухо ответил незнакомец, — у меня было по меньшей мере десять кобелей.

Мэри хотела ещё что-то сказать, но, поймав взгляд мужа, промолчала.

Человек сделал несколько шагов вперед и, поднял с земли большого черного щенка, крепко держа его за шкирку. Тот извивался и скулил, а незнакомец внимательно его рассматривал. Мэри, приложив ладонь к губам, развернулась и резко направилась в обратном направлении.

Тучи снова  заполнили небо, Фрост даже не успел о чем-либо подумать прежде чем провалился во тьму. В большом двухэтажном доме с красной крышей щенок снежно-белого окраса тихо поскуливал во сне, быстро перебирая задними лапами.

Никогда не забуду, как в ту ночь, проснувшись, я поднялся, чтобы попить. Я стоял у миски, лакая теплую воду, и вспоминал странного человека в плаще. Утолив жажду, я подошел к моим братьям, которые спокойно сопели, и завалился около одного из них. Я сразу и не заметил, что в ту ночь в нашем вольере стало на одного щенка меньше.

 

Все мы очень переживали из-за того, что пропал Браун, минуло несколько дней с той ночи, а он так и не вернулся. В голову лезли плохие мысли, но я убеждал себя в том, что всё наладится. Когда Мэри, как обычно, вязала, сидя на своем коричневом кресле, я подошел к самому краю вольера и стал внимательно на неё смотреть. Вдруг она знает, куда пропал Браун? Заметив мой взгляд, она отложила спицы на подлокотник и, подойдя к вольеру, взяла меня на руки. Я попробовал спросить о брате, но вместо слов смог издать лишь негромкое поскуливание. Она по-доброму улыбнулась и, почесав за ухом, сказала, что не понимает. Казалось, мы так просидели целую вечность, прежде чем я заснул. Я лежал с закрытыми глазами и с грустью думал: «Как жалко, что людям всё нужно объяснять словами, неужели они не замечают, что порой глаза говорят гораздо больше?»

 

На следующий день Том принес несколько игрушек. Мы с удовольствием проводили всё свое время, соревнуясь друг с другом, больше всего нам нравилось перетягивать небольшого жёлтого кота: один из нас брался за его голову с маленькими ушами, а другой — за хвост. Почти всегда я проигрывал, мне постоянно не хватало сил, чтобы соревноваться на равных. Братья смеялись и говорили, что я очень слабый, чем меня расстраивали. Однажды Тоби так резко дернул игрушку, что я, не удержавшись на лапах, упал прямо в миску с водой, она разлилась по всему полу, намочив мою шерсть. Заметив это, к вольеру подошла Мэри и стала смеяться, она взяла меня и, завернув в полотенце положила к себе на колени.

Том всё позже возвращался с работы, видимо он сильно уставал, потому что почти сразу после того, как поужинает – ложился спать. В те редкие моменты, когда он приезжал пораньше, они с Мэри лежали на диване и смотрели телевизор, он гладил её по волосам, а она от этого засыпала, смешно посапывая.

Люди, которые раньше приходили к нам в гости, перестали появляться в доме. В один из вечеров Том и Мэри немного повздорили, она пыталась в чем-то его убедить, а он говорил, что так делать нельзя и постоянно повторял: «Мы всех не прокормим». Я не понимал, кого они там кормят, но был готов делиться своей едой, лишь бы они не ругались. В тот вечер Том ушел в спальню, а его жена осталась на кресле. Она сидела грустно смотря на нас, а мы и не знали, что думать.

Несколько раз нас выпускали из вольера побегать по гостиной. Сначала я нашел смешной полосатый носок, у которого был не очень приятный запах, поэтому я не стал его грызть. Под кроватью мне попались разные фантики, очень яркие и совершенно безвкусные. Когда нас вернули в вольер, мы все были в прекрасном настроении и рассказывали друг другу, о находках, которые попадались в гостиной. На тот момент я чувствовал себя абсолютно счастливым, не подозревая, что этот день станет самым худшим в моей жизни.

Том вернулся гораздо раньше обычного и, войдя в комнату с большой картонной коробкой, стал что-то объяснять жене. Лицо Мэри побледнело, и я испугался. Хозяин что-то говорил про то, что у него мало времени и поэтому нужно торопиться. Том поглядывал на жену, словно чего-то ожидая, а Мэри растерянно смотрела на нас, приложив ладони к губам, затем она присела возле вольера и стала брать на руки каждого из нас по очереди. Когда настала моя очередь, она так сильно прижала меня к себе, что я услышал, как бьется её сердце: «Тук-тук-тук».

Она нежно провела рукой по моей голове, как всегда до жути приятно, и я почувствовал, что у меня закрываются глаза.

«Тук-тук-тук».

— Его, — сказала она Тому, и я почувствовал, как мне на макушку стали капать теплые слезы, всего пара, но было это не очень приятно, знаете ли. Я поднял голову, и одна из капель попала на мой нос, я облизнулся и ощутил солоноватый привкус. Мэри продолжала гладить и прижиматься ко мне лицом, а я никак не мог понять, почему мне так тревожно. Том подошел к вольеру и, положив большую картонную коробку на пол, стал аккуратно переносить туда моих братьев, одного за другим. Я ждал, когда положат и меня, но этого не произошло. Хозяин поднялся и, взяв нелегкую ношу, не говоря ни слова, ушел. Мэри медленно встала и, продолжая держать меня на руках, села в свое большое кресло. Не знаю, сколько мы так просидели, но проснулся я глубокой ночью. Я лежал в своем вольере совершенно один и задавался вопросом, куда увезли моих братьев и почему не взяли меня. Неужели я настолько слабый, что даже хозяин это заметил?

Вернулся Том только под утро, очень уставший и очень пьяный.

 

Тоня.

Время стремительно проносилось день за днём, на смену морозной зиме пришла ранняя солнечная весна. Я быстро рос и набирался сил. Дела у Тома шли в гору, он поменял старенькую, давно отжившую своё машину на новую, болеё современную. Мэри по-прежнему занималась вязанием и уходом за домом. Так мы и жили — Том, Мэри и Фрост.

Я стал ловить себя на мысли, что не могу припомнить всех своих братьев по именам, никогда бы не подумал, что такое возможно. Помню, когда мы были маленькие, Тоби постоянно кусал меня за ухо, чтобы разбудить, и тогда меня это жутко злило. А Френки во время обеда вечно мешал мне есть, потому что стоял справа и постоянно толкался. Было много вещёй, которые меня тогда раздражали, но теперь мне этого даже не хватает. Как всё-таки мы быстро забываем тех, кто перестает о себе напоминать.

С наступлением лета я стал замечать, что Мэри здорово поправилась. Как-то раз во время обеда Мэри хотела подняться со стула, чтобы достать из холодильника соус, и, задев тарелку с едой, уронила ту на пол. Тарелка разбилась, разлетевшись на несколько частей. Она хотела было нагнуться, чтобы поднять осколки, но Том не дал ей этого сделать и убрал всё сам. Только в этот момент я впервые заметил, что у Мэри округлился живот.

— Фрост! — воскликнул Том, смотря на меня.

Оказывается, я так увлекся этим зрелищем, что не заметил, как каша стала вываливаться из пасти прямо на пол. Взгляд его был слегка суровым, но стоило мне помахать хвостом, как хозяин сразу подобрел. Это всегда работает, знаете ли. Люди любят, когда им рады.

С наступлением сентября живот Мэри стал ещё больше. Я даже немного опасался, как бы она не лопнула, однако её это почему-то совершенно не пугало, она стала больше времени проводить на улице, а во время вязания напевала разные забавные мелодии. И как, скажите, на это реагировать? То женщины огорчаются из-за лишнего килограмма, а то, набрав их целый десяток, скачут от счастья. Не так уж легко их понять, знаете ли…

К концу сентября Том взялся за ремонт второй комнаты, я там почти не бывал, но, проходя как-то раз мимо, заметил, что хозяин перекрашивает серые стены в ярко-розовый цвет. Почти каждый день после работы он посвящал этому занятию много времени, Мэри не помогала, но зато давала советы, чему Том был наверное очень рад.

Живот Мэри доставлял ей много неудобств, я замечал что она стала быстреё уставать и тяжелеё передвигаться. Муж помогал ей абсолютно во всём, начиная от завтрака прямо в кровать, заканчивая завязыванием шнурков перед прогулкой, Мэри была ему очень благодарна за помощь, но всё равно продолжала много есть. Я посматривал краем глаза на живот хозяйки и поражался её аппетиту.

***

В один из выходных дней Том встал рано утром и, позавтракав, вышел на улицу. Последовав за ним, я услышал, как он шумит в своей мастерской — хозяин частенько мастерил там всякие штуки, в которых я совершенно не разбирался. Решив ему не мешать, я стал гонять по участку мяч. Поиграв немного, я вернулся обратно в мастерскую, однако хозяина на месте не оказалось. Я замер, вслушиваясь в разнообразие звуков, которые меня окружали. Из дома донёсся звук посуды, и я сразу побежал туда. Мэри уже проснулась и сидела на кухне за столом, попивая горячий кофе. Я всегда хотел попробовать этот ароматаный напиток, но мне этого никто не предлагал. Том стоял у плиты, жаря яичницу и сосиски.

После завтрака Мэри отправилась в ванную, обычно она там проводила очень много времени — даже не представляю, что можно так долго делать с водой. Глава семьи, достав свой большой красный рюкзак, стал освобождать его от всего содержимого. Когда  жена вернулась из ванной, зачем-то намотав на голову полотенце, Том уже складывал в рюкзак продукты из холодильника. Примерно через час они оделись, и мы пошли к машине. Он постелил на заднеё сиденье большую тряпку и, похлопав по нему ладонью, дал понять, чтобы я запрыгнул. Наверное, эта тряпка была очень дорогой и он боялся, что её украдут. А я, знаете ли, ни за что на свете не позволю этого сделать.

Впервые в жизни я ехал в машине. Из приоткрытого окна доносилось множество самых разнообразных запахов, а ветерок, который проникал в салон автомобиля, приятно обдувал голову своей прохладой. Всю дорогу я с диким любопытством наблюдал за происходящим на улице, не отрывая носа от стекла. Огорчало только то, что машина ехала очень быстро и всё самое интересное проносилось с такой же скоростью.

Оказавшись на месте, Том обернулся ко мне и надел намордник, эта штука сильно сжала мне пасть и я почувствовал себя очень некомфортно. Я посмотрел на хозяина, он почесал меня за ухом и сказал, что так надо. Я спорить не стал.

Пройдя немного вперед, моему взору открылось большое-пребольшое поле, засеянное зеленой травой. Оно было таким огромным, что у меня разбегались глаза. На нём росло много больших деревьев, создавалось впечатление, что своими могучими ветками они способны дотянуться до самых облаков. Я стоял как завороженный и не мог оторвать взгляда: вы даже не представляете, насколько это было красиво! С трудом оторвав взгляд от ярко-голубого неба, я только сейчас заметил, что на поляне находилось очень много людей — расположившись на траве, они занимались самыми разнообразными вещами: кто-то загорал, другие кушали или разговаривали. Прямо перед моим носом пролетела ярко-желтая бабочка, я хотел было её поймать, но совсем забыл, что на мне намордник. Тогда я просто стал смотреть, как она с каждым взмахом крыльев улетала всё дальше и дальше. Она так грациозно пархала что я даже обрадовался тому, что не поймал. Уж слишком она была красивая, а красота должно быть свободной, знаете ли. Подойдя к большому, сильному дереву, Том положил рюкзак на траву и, достав из него покрывало, стал расстилать. После того как хозяин помог Мэри сесть, он стал выкладывать всё то что взял с собой – большую стеклянную банку сока, корзину с яблоками, персиками и другими фруктами. Затем Том вытащил контейнеры с сосисками, и я сразу ощутил их манящий аромат, после этого я уже не замечал ни красивого луга, ни деревьев, я думал только об одном – о сосисках.

Следующие несколько часов Том и Мэри любовались природой, попутно перекусывая, хозяин много шутил, а его жена смеялась. Она всегда много смеялась, знаете ли. Отведав наконец-то сосисок, я развалился на траве и с любопытством наблюдал за птицами, которые летали туда-сюда, иногда они оказывались очень близко, но буквально на мгновение, после чего вновь отправлялись в другую сторону. Солнце приятно пригревало, и я уже было начал дремать, как вдруг возле моего носа пронесся большой оранжевый мяч. Сон как рукой сняло, я сразу же бросился за ним, у меня совсем вылетело из головы что я в наморднике, из-за чего при попытке схватить мяч зубами я лишь толкнул его ещё дальше, в сторону высокого мужчины, который стоял неподалёку, покуривая сигарету. Заметив как я подбегаю, он зло на меня посмотрел и, взяв корягу, которая лежала около мангала с мясом, крикнул:

— Брысь, тварь!

Я резко остановился и попятился назад, видя, как он замахивается.

— Брысь! — ещё громче повторил мужчина.

Я продолжал пятиться, поджав уши, пока не уперся во что-то. Обернувшись, я увидел стоящего позади меня Тома. Человек громко кричал, тыча в мою сторону дубиной, Том, в свою очередь, говорил спокойно, не повышая голоса. Мэри окрикнула меня, и я побежал к ней,  сев возле покрывала. Хозяин уверенно стоял, выпрямив спину и держа руки за спиной, злой человек, наоборот, продолжал громко разговаривать, размахивая руками, его лицо стало пунцовым, а глаза налились кровью. Несмотря на мои опасения , уже через минуту, Том возвращался к нам, я побежал ему навстречу, размахивая хвостом, а он, в свою очередь, почесал меня за ухом. Поцеловав жену, он сел рядом со мной прямо на траву и, потрепав по макушке, сказал, продолжая смотреть на того мужчину.

Я тоже стал наблюдать за тем человеком, который активно жестикулируя, принялся что то выговаривать своей жене. Она, опустив глаза, ничего не отвечала, поправляя подол платья, которым прикрывала большой фиолетовый синяк на правой ноге.

Хоть этот человек и напугал меня, но я почему-то совершенно на него не злился. Я поймал себя на мысли, что мне его очень и очень жаль, наверное, он действительно несчастен, ведь нельзя быть одновременно счатливым и  таким злым.

***

 

Дверь спальни резко распахнулась, и оттуда выбежал Том. Он схватил свою большую рабочую сумку и стал складывать в неё вещи из шкафа. На хозяине были трусы и белая майка, в которой он обычно спал. За окном воцарилась глубокая ночь. Из спальни раздался голос Мэри, Том тут же оставил сумку и пошел к ней. Они долго находились в комнате, после чего я увидел, как моя хозяйка, опершись на руку мужа, медленно выходит в гостиную. Её живот был просто огромным, я посмотрел на взолнованное лицо Тома и понял, что его это тоже сильно тревожит. Он усадил Мэри на кресло и стал помогать ей одеться, после чего, накинув  на плечи жены пальто, они  вышли из дома. У меня на душе было тревожно, не находя себе места, я ходил по гостиной, прислушиваясь к звукам, которые доносились с улицы. Попив воды, я лег на пол возле миски и стал ждать возвращения хозяев, переживая за Мэри и надеясь, что ей смогут вылечить живот.

Том вернулся только на следующий день – один. Он покормил меня и перекусил сам. Мы немного погуляли по участку, после чего он вернулся в дом и сложил ещё несколько вещёй из шкафа, в свою уже опустевшую сумку. Собрав всё необходимое, он почесал меня за ухом и снова уехал. Я подождал, когда звуки машины затихнут вдалеке, и заснул.

В течение нескольких следующих дней Том возвращался домой пару раз в день, чтобы положить мне еды и вывести на улицу. Почти всё время я лежал около кресла Мэри, прислушиваясь к каждому звуку, надеясь услышать не только шаги Тома, но и её.

***

— Фрост! — раздался знакомый женский голос.

Пес открыл глаза. Его окружал густой лес, а на небе одиноко светила луна.

— Фрост, быстреё! — снова тот же голос.

Он поднялся и, оглядываясь по сторонам, направился по узкой тропинке, которая вела в самую чащу леса. Высокие деревья и зловещие ночные кусты внушали ужас. Пса не покидало ощущение, что на каждом углу его поджидает опасное чудовище, готовое напасть в любой момент. Сердце бешено колотилось, а при каждом шорохе листьев собака вздрагивала от неожиданности. Спустя какое-то время пес вышел на небольшую поляну, рядом с которой располагался грязный пруд. Он подошел и, сделав пару глотков, услышал: «Фрост!» От неожиданности он подскочил и, потеряв равновесие, завалился в ледяную воду. Быстро поднявшись, пес заметил небольшую детскую кроватку, которая одиноко стояла посреди поляны. Над ней медленно вращалась музыкальная карусель, а фигурки, изображающие ангелов, пристально смотрели на пса, одна за другой.

Динь-дон. Динь-дон.

— Фрост! — снова тот же голос. — И долго мне ещё ждать? Неужели тебе не интересно заглянуть внутрь?

Пес не двинулся.

— Давай же, посмотри что внутри! — сказал голос болеё властно.

Пес оставался на месте, его сердце бешено колотилось. Голос пугал, безумно пугал.

— Я сказала — посмотри! Ты что, ослушаешься свою хозяйку? — рявкнул голос.

Фрост медленно направился к колыбели, осторожно оглядываясь по сторонам. Она была невысокой и, лежа на влажной земле, доставала своей верхушкой как раз до шеи пса. Подойдя, он аккуратно заглянул внутрь и тут же, поджав уши, отскочил назад к воде.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! — смех эхом разнесся по лесу, заполняя собой всё вокруг. Фрост попытался залаять, но вместо этого у него вырвался лишь жалобный визг. Не теряя ни секунды, он бросился со всех лап прочь, его уже не волновали монстры, поджидающие в кустах, так же как и звуки, доносившиеся из глубины леса, — пес знал: самое опасное, что обитает здесь, сейчас мчится за ним, продолжая оглушать все окрестности гулом своего мёртвенного смеха. Вдруг очертания леса и растительности стали стремительно отдаляться, луна, что освещала окрестности, становилась медленно затухала, пока вовсе не пропала в ночном, чёрном небе.

Фрост проснулся. Он редко помнил сны, но то, что он увидел в колыбели, поселилось в его голове до самого последнего дня. Белая, небольшая кроватка, с вращающимися над ней ангелами и сотней жирных, скользко-извивающихся червей, которые медленно ползали по лицу ещё живой, голубоглазой девочки.

Знакомство.

Ресторан мистера Бэккола, который располагался на юге города, пользовался особым уважением у его жителей. Уже много лет они приходили сюда, чтобы насладиться прекрасной кухней и спокойной, размеренной атмосферой. Оказавшись гостем мистера Бэккола, вы не столкнетесь с неподобающим поведением посетителей или хамством со стороны персонала. Хозяин ресторана всегда гордился той репутацией, которую он смог заслужить за долгие годы прилежной работы.

В один из холодных декабрьских дней в заведении мистера Бэккола не было ни одного свободного столика благодаря обилию гостей, которые решили погреться и хорошо провести время. Посетители сидели за аккуратными квадратными столами и, негромко переговариваясь, наслаждались прекрасно приготовленными блюдами. Свет был слегка приглушен, что лишь добавляло определенного антуража. Казалось, ничто не способно нарушить эту идиллию, как вдруг с кухни раздался громкий звук бьющейся посуды, после чего послышались крики шеф-повара Буджардини — итальянца, который, несмотря на горячую кровь своего народа, был достаточно сдержанным человеком. Все гости тут же обернулись на шум, а один из официантов быстрым шагом направился посмотреть, что происходит. Стоило ему приоткрыть дверь, ведущую туда, как в зал ресторана тут же выбежала собака с небольшим куском мяса в зубах. Всё тело пса было сплошным сгустком мышц, казалось, всю свою жизнь он только и делал, что качался. Не растерявшись, он бросился к входной двери, попутно задев официанта с подносом, который тут же повалился на пол под шум бьющихся бокалов с шампанским. Дверь, ведущая на улицу, не стала препятствием для пса, который с силой толкнул её левым боком, вызывая недоумение на лице внушительного мужчины, курящего в этот момент на улице. Некоторые посетители повставали со своих мест и прильнули к окну, чтобы проводить взглядом сверкающие пятки незваного гостя. Официант, пораженный произошедшим, стал собирать осколки с пола, а крупный мужчина с густыми черными усами сказал: «Хладнокровию этого пса можно лишь позавидовать», после чего громогласно рассмеялся.

Люди неспешно прогуливались вдоль улиц, укутавшись в теплые шарфы, попутно заглядывая в магазины и торговые центры, которые устраивали самые разнообразные распродажи в преддверии наступающего Рождества. В каждом парке было по большой, наряженной елке, освещающей окрестности разноцветными огнями гирлянд.

Фрост пробежал вдоль дороги и свернул в безлюдный переулок, где за мусорными баками его ожидала дворняга рыжего цвета. Как только он появился, она замахала хвостом и уставилась голодным взглядом на небольшой кусок мяса, который пес продолжал крепко сжимать в зубах.

— Всё, что смог достать, — расстроенно сказал он, бросая добычу на слой снега.

Дворняга ещё раз окинула взглядом кусок мяса и, не выдав огорчения, бодро сказала:

— Ну надо же, какой он аппетитный! Фрост, ты такой молодец!

— Ешь быстреё, — сказал пес, оглядываясь назад.

— А ты? Неужели не хочешь?

— Я не голоден, — ответил Фрост под негромкое бурчание в животе.

***

С Лолой мы познакомились несколько месяцев назад. Я обходил уже привычные места, куда иногда выкидывали объедки из разных забегаловок. Не найдя ничего съестного в одном из переулков, я отправился к небольшому кафе, на заднем дворике которого стояли мусорные баки. Подойдя, я заметил другую собаку, рыжеватого окраса. Разодрав один из черных мусорных мешков, она засунула внутрь чуть ли не всю голову, вынюхивая что-нибудь съестное. Раньше я её никогда не видел, поэтому мне было интересно, и я стал молча наблюдать за происходящим. Незнакомка продолжала вращать головой в мешке, издавая забавные звуки носом. Я уже хотел было заговорить, как вдруг, резко чихнув, она завалилась на бок, повалив мешок, из которого тут же стал высыпаться мусор. Поднявшись на лапы, она глубоко вдохнула свежий, морозный воздух, но, заметив меня, поджала уши. Я замахал хвостом, давая понять, что не желаю зла, но, словно не замечая моих сигналов, она стала пятиться назад. Стоило мне сделать шаг в её сторону, как незнакомка огрызнулась и оскалила зубы. Кое-как объяснив, что я настроен мирно, она всё-таки позволила мне подойти, чтобы её обнюхать, после чего, немного успокоившись, посмотрела на меня своими большими карими глазами, и я сразу забыл про мороз, голод и то, где я нахожусь.

Уже спустя несколько минут мы неспешно двинулись в сторону булочной, где меня иногда подкармливали.

— А ты откуда? — спросила Лола, идя слева от меня.

— Я жил далеко отсюда, даже не знаю, где именно.

— На улице?

— Нет, — бодро ответил я, — у меня есть хозяева: Том и Мэри.

— Почему тогда ты не с ними? Они тебя бросили?

— Нет, — ответил я, нахмурившись, — просто так получилось.

— Как так? — спросила Лола, остановившись.

— Просто иногда с хорошими людьми случаются плохие вещи.

— А они хорошие?

— Очень! Ты даже себе не представляешь насколько! — бодро ответил я, а затем, слегка погрустнев, повторил: — Просто так получилось.

Дойдя до булочной, я с радостью заметил ту добрую тетечку, что меня подкармливала. Она была в своем огромном фартуке и зеленом платке на голове. Увидав меня, она по-доброму улыбнулась и, поправив большие круглые очки, сказала:

— Вот и ты, мышонок! — после чего так громко рассмеялась, что проходящие мимо люди стали оборачиваться.

Замахав хвостом, я подошел к палатке, Лола стояла позади меня, серьезно вглядываясь в пышную продавщицу.

— Ты завел себе подружку? — добродушно спросила та. — Обождите меня здесь, ребятки, я сейчас.

Тучная женщина не без труда выбралась из-за узкого прилавка и зашла в продуктовый магазин, что находился по соседству. Через несколько минут она вернулась, неся в руках небольшой кулек. Когда булочница положила его на землю и стала разворачивать, я почувствовал запах моих любимых сосисок. Мы с Лолой сразу стали поглощать их, почти не жуя, наслаждаясь потрясающим, сочным вкусом. После того как они закончились (а это случилось очень быстро), булочница, улыбнувшись, вынесла нам миску с водой, которую держала для бездомных собак. Прежде чем уйти, я облизал ей руки, а она, в свою очередь, погладила меня по голове. Когда она протянула свою пышную руку к Лоле, та, прижав уши, отбежала назад и с испугом посмотрела на меня. К прилавку подошли покупатели, и тучная женщина стремительно направилась к ним.

— Ты чего так испугалась? — спросил я, когда мы немного отошли.

— Рук.

— Рук? — не понял я. — Так чего же их бояться? Ими ведь гладят.

— Ими не только гладят, — негромко ответила Лола.

***

Ближе к ночи мы нашли ночлег под мостом, там сидело двое бездомных, они развели костер и жарили на нем хлеб. Заметив меня, они сначала вскочили со своих мест и замерли, но увидев, что я размахиваю хвостом, переглянулись и немного успокоились.

— Ты не злой, да? — спросил один из них очень хриплым голосом. На нем была надета испачканная синяя куртка и красный шарф, которым он обмотал лицо. На улице и правда было очень холодно, я, знаете ли, тоже не отказался бы от теплого шарфа. Слева от него сидел мальчик, укутанный в какое-то подобие плаща, он так сильно натянул шапку, что было почти не видно его глаз. Придвинувшись поближе к костру, паренек протянул ладони к огню, периодически потирая их друг об дружку. Мы с Лолой подошли поближе и улеглись на край картонки, которая служила подстилкой для наших новых знакомых. Жар от костра приятно согревал шерсть и нос.

— Замерз, дружок? — добродушно спросил мужчина, потрепав мальчика по плечу.

— Угу, — кивнул тот.

— Ну ничего. Мы с тобой мужики закаленные, это не на диване сидеть да кофе пить.

— Я бы лучше посидел на диване, — мечтательно ответил мальчуган.

Мужчина громогласно засмеялся.

Дожарив хлеб, человек в синей куртке выложил на картонку три небольших, немного обуглившихся куска. Один он протянул пареньку, второй взял себе, а третий, разломив на две части, отдал нам.

— Как они классно хрустят! — замахав хвостом, сказала Лола, с удовольствием поглощая хлеб.

Я подтолкнул носом свой кусок к ней и почувствовал, как человек в куртке аккуратно потрепал меня за ухом, после чего произнес: «Приятно познакомиться с настоящим мужчиной», после чего стал есть хлеб.

 

Дом с чёрной крышей.

Когда я проснулся мужчины с мальчиком уже не было, а костер, что согревал нас ночью, давно потух. Лола стояла в нескольких метрах от меня, обнюхивая валяющийся на земле мусор, сильный ветер неприятно обдувал, разгоняя по телу мурашки.

Выбравшись из-под моста, мы перешли дорогу и направились по тропинке вдоль леса.

— Куда мы идем? — спросила Лола.

— Вперед, — ответил я.

— А если там ничего нет?

Я удивился такому вопросу и, отпив из лужи, бодро сказал:

— Впереди всегда что-то есть.

***

После полудня мы дошли до небольшой деревушки, и мне сразу бросился в глаза двухэтажный дом, из трубы которого валил густой дым. Он напоминал дом моих хозяев, правда, крыша у нас была красная, а у него — черная. Остановившись около забора, я стал внимательно осматривать его и, пройдя немного вперёд, заметил дыру в заборе.

— Подожди здесь, — сказал я Лоле, пробираясь внутрь. Оказавшись на территории, я окинул взглядом огромный участок и направился в сторону дома. Рядом с ним находилась большая заброшенная грядка, создавалось впечатление, что уже много лет на ней ничего не росло. На земле валялся разный мусор, который, видимо, занесло сюда ветром, а неподалеку лежал грязный зеленый совок. Обойдя грядку с левой стороны, я оказался около крыльца, рядом с которым располагалась старая лавка, она сильно прогнила и немного повалилась на левый бок.

Внезапно раздался шорох, я резко обернулся и увидел пролетающий мимо пакет. Сердце учащенно забилось, переведя дыхание, я хотел было двинуться дальше, как вдруг дверь дома со скрипом распахнулась, и на пороге появился старик с раскрасневшимся лицом и густой седой бородой. От неожиданности я замер на месте, разглядывая хозяина дома, а он, в свою очередь, широко улыбнулся и произнес:

— Привет, дружок. Не лучшая погода для прогулок, верно?

Старик распахнул дверь и отошел в сторону, приглашая меня войти, бросив быстрый взгляд в сторону забора, где меня ждала Лола, я осторожно поднялся по ступенькам и переступил порог.

Несмотря на то что на улице был день, внутри дома воцарилась кромешная темнота. Окна были завешены плотными шторами, а единственным источником света служила свеча, которую зажег старик. Он прошел сквозь комнату, шмыгая шерстяными носками по полу. Пока хозяин накладывал кашу в миску, я выбежал на улицу, открыв дверь носом, и уже через пару минут вернулся с Лолой. Когда мы подходили к дому, старик уже сидел на лавке и курил помятую сигарету.

— А ты парень не промах! — засмеялся он, увидев нас. — Решил устроить своей даме романтический ужин? — после чего, поднявшись со скамьи, впустил нас в дом.

Пока мы ели, хозяин заварил чай и уселся за небольшой столик. Я заметил, как он обхватил чашку морщинистыми руками и, прежде чем сделать глоток, глубоко вдыхал горячий, пряный аромат, который медленно поднимался вверх. Несмотря на то что за время жизни с Томом и Мэри каша мне порядком надоела, в этот раз я уплетал её за обе щеки. Лола ела с таким наслаждением, что умудрилась вся перепачкаться, и выглядело это очень забавно. Когда мы закончили, хозяин убрал миску с пола и пошел в комнату, где, усевшись в кресло, взял с тумбочки старенький альбом.

Фрост наблюдал за тем, как пламя свечи плавно пританцовывая, отбрасывает свет на старика, который бережно открыл альбом и стал рассматривать черно-белые фотографии.

На самых первых снимках он был совсем молод, его лицо было гладко выбрито, а на голове красовалась пышная шевелюра. Почти на всех фотографиях, помимо хозяина дома, была молодая девушка, которая словно излучала свет своей счастливой и доброй улыбкой. Дальше шли снимки со свадьбы, на невесте, как впрочем, и на женихе, был достаточно скромный наряд, стол, за которым сидели гости, также не отличался изысками, но, несмотря на это, хозяин дома и его супруга выглядели очень счастливыми. Чем дальше старик пролистывал альбом, тем стремительнеё у него росла борода, а у девушки прибавлялись морщины, но одно было неизменно: они по-прежнему счастливо улыбались. Иногда на снимках появлялась дочь, сначала одна, а затем со своим мужем — высоким мужчиной с пристальным взглядом. Самым последним снимком была фотография его молодой жены, она не была вклеёна в альбом, а лежала отдельно. Старик взял её снимок в руку и, нежно проведя большим пальцем по волосам девушки, грустно произнес:

— Как же, черт побери, быстро пролетела жизнь.

 

Старик Фрэнк.

Хозяина дома звали Фрэнк Нокс. Ещё будучи школьником, он сильно увлекся электрикой и всем, что с нею было связано. Фрэнк взахлеб читал любую литературу, что ему попадалась по этой тематике, и впитывал всё, как губка. Уже в шестнадцать лет молодой паренек, проработав помощником электрика всё лето, значительно набил руку, что не могло не радовать его отца. Несмотря на то что Нокс старший был человеком очень строгим, он гордился тем, что его сын увлечен полезным делом, которое может пригодиться ему в жизни. Мама Фрэнка была женщиной очень тихой и скромной. Она переживала за всё, что было связано с сыном, а когда стало известно, что Нокс младший увлекся электрикой, её тревоги лишь усилились.

Когда Фрэнку исполнилось восемнадцать лет, он отправился в армию, после которой, не теряя времени даром, поступил в колледж, чтобы закрепить свои познания в электрике, правда, основной причиной поступления был диплом, так как без него было невозможно устроиться даже в среднюю компанию.

— В наше время смотрят на бумажки, а не на людей, — как-то сказал Нокс старший.

После того как Фрэнк окончил обучение одним из лучших, его взяли в небольшую компанию, которая занималась отделкой помещёний для магазинов, салонов красоты и прочих заведений. Нокс младший этот шанс не упустил и, с успехом пройдя собеседование, получил работу. Его наставником был мистер Бэлхост, который добрую половину жизни посвятил электрике. В свое время он успел поработать в самых крупных компаниях, но по душе ему оказалась та, в которой он трудился сейчас. Мистер Бэлхост любил повторять: «Я променял большие деньги на немного свободы».

В первый месяц практики Фрэнк впитывал, как губка, всё чему его обучал мистер Бэлхост, и хотя большую часть информации он знал, это ему не мешало прислушиваться к наставлениям такого опытного электрика. Мистер Бэлхост повидал много стажеров за всё время работы, но Фрэнк, безусловно, выделялся на их фоне. Про таких, как он, говорят: «Чувствует на кончиках пальцев, этому нельзя научить, таким можно только родиться». Молодой паренек всё схватывал на лету и практически никогда не переспрашивал, а мистер Бэлхост терпеть не мог, когда переспрашивают. Спустя четыре месяца Фрэнк значительно вырос как электрик, на него можно было спокойно положиться, не опасаясь, что он допустит какую-нибудь ошибку.

Фрэнк был перфекционистом, любую работу, которую ему поручал наставник, он старался выполнить идеально. Не было случая, чтобы он поленился что-то доделать. Со временем это стало приносить свои плоды, клиенты рекомендовали его своим знакомым и друзьям. Стала появляться подработка и, как следствие, дополнительный доход. Отработав два года, он мог похвастаться послужным списком из таких объектов как: вертолетная площадка, крупный торговый центр и даже небольшой бункер. Когда доход от подработки стал значительно превышать зарплату на основном месте, Фрэнк уволился. Он никогда не сидел без работы благодаря сарафанному радио и довольным клиентам. Уже через год Фрэнк смог приобрести автомобиль, пусть не самый дорогой, но вполне приемлемый для парня его возраста. Мечтой же Фрэнка был собственный дом с большим участком и мастерской. Когда ему исполнилось двадцать пять лет, друзья решили отметить день рождения в неплохом по тем меркам ресторане. Когда ближе к завершению праздника Фрэнк подошел к барной стойке, чтобы взять очередную порцию пива, там он заметил красивую девушку, по имени Сара.

— Это была судьба, — любил повторять Фрэнк друзьям. — Она была безумно красива, а я — чертовски пьян!

Несмотря на то что Фрэнк не был обделен женским вниманием и его устраивал холостой образ жизни, когда он встретил Сару, всё переменилось. Уже через полгода они съехались, сняв очень уютную квартиру с прекрасным видом из окна, а спустя год — поженились. Сара увлекалась живописью и, хоть пробиться было трудно, Фрэнк не переставал верить, что у неё всё получится. Он бесконечно восхищался своей женой и считал Сару чрезвычайно талантливым художником.

Шли годы, у Фрэнка и Сары родилась дочь — Марта. Примерно через год глава семьи открыл небольшую компанию по ремонту и отделке, куда нанял пять человек. Клиенты с удовольствием пользовались услугами компании, сотрудники которой подходили к своей работе с особой щепетильностью. Сам Фрэнк также продолжал ездить по заказам, но уже мог позволить себе выбирать те объекты, которые были ему интересны.

Когда Марта пошла в первый класс, глава семейства расширил штат до двадцати пяти человек и стал прилично зарабатывать. Они уже жили в своем собственном доме, как он и мечтал. В небольшом гараже стояло два мерседеса и пикап для путешествий по стране. К сожалению, Сара так и не смогла стать большим художником и посвятила себя семье.

После школы Марта получила профессию ландшафтного дизайнера и переёхала в другой город, в котором было больше перспектив. Каждые выходные она навещала своих родителей, а также находила время, чтобы звонить им несколько раз в неделю. Спустя пару лет на одной из выставок она познакомилась с Майком Дэвисом, который был известным и уважаемым архитектором. Когда Марта приехала вместе с ним, чтобы познакомить его с родителями, они не были в восторге от слишком закрытого, малообщительного парня с пристальным взглядом, но, видя блеск в глазах дочери – промолчали. Следующим летом Майк и Марта поженились, звонки становились всё реже, а о приездах в гости и вовсе пришлось забыть. Родители не обижались, списывая это на высокую занятость. Однажды, когда им всё-таки удалось навестить Фрэнка и Сару, родители стали свидетелями их ссоры, в которой Майк вел себя слишком агрессивно, он много кричал и активно жестикулировал. Блеск в глазах Сары потихоньку затухал, но она по-прежнему продолжала уверять родных, что всё хорошо.

Когда Фрэнку исполнилось пятьдесят пять лет, жизнь резко переменилась. На его компанию подали в суд после того, как у одного из клиентов прорвало батарею в ванной и в связи с чем затопило три этажа. Помимо потраченных нервов, Фрэнк лишился внушительной суммы, которую суд обязал выплатить клиенту, затем стали всплывать другие случаи — как оказалось, не все сотрудники подходили к своей работе так же ответственно, как сам Фрэнк. Потеряв больше половины всех своих денег из-за судебных разбирательств, Фрэнк не впал в депрессию или отчаяние, он лишь говорил: «Самое дорогое за деньги не купишь», поглаживая жену по руке. На год всё затихло, казалось, черная полоса закончилась, но тут судьба нанесли самый сильный удар. У Сары обнаружили рак желудка, и она угасла в мгновение, не прожив и трех месяцев. Впервые в жизни человек, который всего добился сам и который с усмешкой преодолевал любые трудности, почувствовал себя совершенно беспомощным.

 

У могилы.

Небо затянули густые облака, лишая всякой надежды на солнечную погоду. Фрэнк Нокс стоял в стареньком черном плаще, подол которого развевали сильные порывы ветра. Он смотрел потерянным, пустым взглядом на аккуратный темно-коричневый гроб, в котором лежала Сара, изменившаяся до неузнаваемости от небрежного прикосновения смерти. В этот момент с ним не было ни друзей, ни родственников, не было даже Марты, которая так и не приехала. Когда гроб стали опускать, Фрэнк испытал чувство безумного страха, ему хотелось прыгнуть в яму и, обхватив жену руками, не отпускать, не отдавать её земле. Звуки вокруг становились всё тише, Фрэнк Нокс не видел никого и ничего. В эту минуту, здесь, на этом кладбище, было только трое — Фрэнк, Сара и Смерть. И она забрала самое дорогое, что у него было. Его Сару.

 

Одинокая лодка.

Небольшая, старенькая лодка слегка покачивалась на воде. Где-то вдалеке были слышны крики чаек, порхающих над водой, а солнце, что обжигало своими лучами, ярко светило на чистом, голубом небе.

Гладь воды стала проявлять волнение, а ветер становился всё сильнеё. Спустя несколько минут появились волны, которые, перемахивая через край лодки, проникали внутрь, где, развалившись и не тревожась ни о чем, спокойно спал пес белого окраса. Возможно, он бы и дальше находился в царстве Морфея, если бы одна из волн не окатила его прохладной водой. Недовольно открыв левый глаз, он поднялся на лапы. Пес стал осматриваться по сторонам в надежде увидеть хоть что-то, кроме бескрайнего океана. Погода всё стремительнеё ухудшалась, а лодку раскачивало из стороны в сторону.

 — Фрост! — внезапно разнеслось громогласное эхо.

Пес замер, пытаясь уловить, откуда доносится голос. Небо затянули серые тучи, а после сильного раската грома на воду, лодку и самого пса стали падать капли дождя. Дождь быстро перешел в ливень, намочив тонкую шерсть.

— Фрост! — снова раздался голос, приглушенный завыванием ветра.

Пес резко развернулся и стал вглядываться в морскую пучину. На воду стал опускаться туман, однако, рассмотрев что-то вдалеке, пес, не медля ни секунды, бросился за борт и стал грести лапами, отдаляясь от лодки. Увидав силуэт, который пытался удержаться на воде, Фрост ещё активнеё стал перебирать лапами, не отрывая взгляда. Подплыв к месту, где секунду назад кто-то бился за жизнь, он стал осматриваться по сторонам, выискивая источник голоса, однако тот умолк, оставив после себя лишь разводы на воде.

— Фрост, помоги! — внезапно раздалось в нескольких метрах позади. Фрост резко развернулся и бросился туда, но стоило ему оказаться в полуметре от темной головы тонущего, как тот ушел под воду и появился совершенно в противоположной стороне. Фрост стал уставать, а вода продолжала враждебно бурлить.

 — Не бросай меня, брат. Слышишь? — в очередной раз прозвучал голос.

Большая волна накрыла голову Фроста, и что-то потянуло его ко дну. В теле и лапах появилась слабость, они стали словно ватные. Как он ни пытался биться за жизнь, пытаясь всплыть к спасительному воздуху, у него ничего не получалось. Давление сильно давило на ушные перепонки, а голова словно раздувалась, как перекачанный воздушный шарик, который того гляди лопнет. Звуки стали отдаляться, и тьма стремительно поглощала сознание пса, утаскивая на самое дно. Одинокая лодка, наполненная до краев водой, медленно опускалась на дно.

Дрова в печи негромко потрескивали, поддерживая атмосферу тепла и уюта, а единственными звуками, нарушающими спокойствие ночи, были поскуливания пса белого окраса, который, развалившись на полу, быстро перебирал лапами, словно уплывая от всего того, что его окружало.

 

Обещание.

Весь следующий день Фрост не находил себе места. Из головы никак не лез сон про брата. Его тревожило, что все предыдущие сны, которые он видел, сбывались. Когда пес проснулся, было ещё темно, даже для Фрэнка который вставал, как говорят, ни свет ни заря. Выйдя на улицу, он сел на крыльце и стал смотреть в ночное небо, постоянно возвращаясь в своей голове в ту лодку, полную воды, и к тонущему Брауну. Ближе к утру входная дверь слабо дернулась несколько раз, Фрост развернулся и, подцепив её носом, открыл. На пороге стояла сонная Лола.

— Ты чего не спишь? — зевнув, спросила она.

— Не знаю, — ответил он, умиляясь тому, как мило она выглядит с утра.

Несколько минут они сидели молча, смотря на участок Фрэнка и всё, что его окружало. Вдруг Лола спросила:

— Здесь хорошо, так ведь?

— Да.

— Фрэнк очень добрый, таких людей не часто встретишь.

— Это точно, — задумчиво ответил Фрост. — Их осталось не так уж и много.

Они снова немного помолчали, а потом Фрост всё-таки рассказал ей про сон и про брата. Он думал, что Лола будет смеяться из-за того что он придает такое значение этому, но она даже не улыбнулась.

— Ты хочешь уйти?

— Да.

— Когда мы идем?

— Мы? — не понял Фрост.

— Ну да. Или ты хочешь сказать, что я тебе буду мешать? — насупила она брови.

— Нет, просто я подумал, что тебе здесь нравится. Фрэнк кормит и заботится.

— Но ты-то уйдешь, — ответила Лола, посмотрев в глаза.

— Уйду.

— Значит, и я уйду. Тем болеё, не так уж тут и хорошо, знаешь ли. Фрэнк всё время храпит, прям жуть как громко. А этот запах от сигарет? Я от него всё время чихаю.

Фрост ничего не ответил, а лишь уткнулся лбом ей в шею. Они сидели так, не двигаясь, думая каждый о своем. Он думал о брате и о том, как его найти, а Лола думала совсем об ином.

— А ты не боишься? — спросила она.

— Чего? — не понял Фрост.

— Того, что может поджидать впереди.

— Нет, не боюсь.

Она положила голову Фросту на спину и сказала:

— Тогда я буду бояться за нас, чтобы ты мог быть храбрым за обоих.

Это был последний рассвет, который они встретили у старика Фрэнка.

***

В подвале небольшого городка на востоке Фрост и Лола лежали возле остывающих углей потухшего костра, который разводили бездомные. В эту пору он был единственным источником хоть каких-то крупиц тепла. Ветер на улице завывал вот уже несколько дней, лишая любой возможности продолжить путешествие. От постоянных скитаний собаки были вечно голодными и замерзшими. Уже несколько недель у Лолы не проходил кашель, и, хоть она не жаловалась Фросту на плохое самочувствие, его это сильно тревожило. Несколько раз в день он выбирался из убежища на поиски пропитания, минуло больше двух месяцев с того момента, как они покинули дом старика Фрэнка, а вместе с тем небольшим уютом, который тот смог создать в своей хижине, они уже забыли, что такое тепло и сытная еда. Фроста тревожило не только то, что они находятся в таком плачевном положении, но и то, что он так и не узнал, где искать брата. За это время они обошли много подвалов и свалок, но обитающие там животные не смогли ничем помочь. Надежда таяла на глазах. Фрост гнал от себя мысль вернуться обратно в дом с черной крышей, понимая, что после этого уже не найдет брата.

— Мы так часто находимся в темноте, — сказала как-то Лола, — что я, наверное, скоро забуду, как выглядит свет.

— Не всегда там так уж и хорошо, знаешь ли. Здесь, по крайней мере, тепло.

— Это что же получается — тьма лучше греёт?

— Нет, — сказал Фрост, положив свою голову ей на спину, — просто иногда свет тоже бывает холодным.

За те несколько дней, что они провели в этом подвале, Фрост продолжал выбираться наружу, чтобы продолжать поиски. Некоторые из бездомных собак советовали переждать в тепле, так как можно было легко заболеть.

— Почему ты думаешь, что он живет здесь? — спросил лохматый пес с перебитой лапой.

— Всякое бывает, знаешь ли, — ответил ему Фрост, — часто самое неприметное — прямо под носом.

— Это точно, — задумчиво сказал тот, почесав себя за ухом. — Главное — унюхать.

В один из дней Фросту удалось раздобыть небольшой кусок сырого мяса — с ним поделился прохожий, когда пес стоял возле витрины магазина.

— Нелегко тебе, верно, дружок? — сказал человек и, разложив на снегу газету, положил туда свою покупку.

Фрост был так напуган тем, что человек может передумать и забрать подарок обратно, что, даже не поблагодарив того, взял его в зубы и помчался к Лоле, поскользнувшись и чуть не выронив еду на повороте.

— Никогда не ела ничего болеё вкусного, — сказала Лола, откусив немного. — Ты тоже ешь, тебе нужны силы для поисков.

Фрост посмотрел на их пищу голодным взглядом.

— Ты должен поесть, — строго сказала она. — Если ты ослабнешь, то не найдешь брата. Теперь от тебя зависит не только твоя жизнь.

— А целых две, — задумчиво сказал Фрост, откусывая кусок.

— А может и три, — негромко сказала Лола и снова вернулась к трапезе.

***

Фрост нашел мистера Блэка спустя год. Или, вернеё сказать, тот сам объявился. Фрост сидел возле палатки, когда к ней подошел человек в черном плаще и, не заметив его, наступил тяжелым башмаком на хвост. Фрост слегка взвизгнул от неожиданности и отскочил в сторону, а тот, недовольно сказал:

— Вечно болтаетесь под ногами.

Когда пес поднял взгляд на своего обидчика , то чуть было не потерял дар речи: это был тот самый человек в черном из его сна. Единственным отличием служило разве что отсутствие шляпы на лысой голове.

— Боишься? — спросил мужчина улыбнувшись, оголяя свои гнилые зубы.

— Значит уважает, — вдруг вмешался в разговор продавец палатки, который тоже с недоверием поглядывал на мистера Блэка.

— Что? — спросил последний, переводя на того пристальный взгляд.

— Ну, говорят: боится — значит уважает. Или что-то вроде того, — ответил невысокий продавец в очках.

— Нет, — сухо сказал мистер Блэк. — Страхом уважения не сыскать. Просто так гораздо быстреё. Уважение приходится завоевывать годами, напугать же можно за секунду.

Пес ощутил, как озноб проносится по его телу резким вихрем от ледяного взгляда человека в черном.

Когда Мистер Блэк ушел, у Фроста было всё, что нужно для того, чтобы найти того в любой момент, — его запах. Грубый мужской аромат тела вперемешку с запахом крепкого табака, пота и алкоголя. Псу хотелось в ту же секунду бросить всё и сломя голову побежать за ним до самого дома, до того места, где находится брат, но, отбросив эту не самую разумную мысль, он направился в подвал, где его ждала дорогая Лола.

Фрост был так взбудоражен происходящим, что не находил себе места и без остановки расхаживал из стороны в сторону, рассказывая о том, что произошло. Она молча слушала, ни разу не перебив, и задала лишь один вопрос:

— Когда?

— Завтра утром, — не медля ни секунды, ответил Фрост.

Несмотря на то что они поднялись рано, дорога заняла гораздо больше времени, чем предполагал Фрост. Ближе к вечеру они вышли за пределы города и двигались по узкой тропинке вдоль леса. Пес постоянно прокручивал в голове запах мистера Блэка, боясь забыть единственную ниточку, которая вела их к брату. Лола всё чаще кашляла, иногда так сильно, что Фрост с тревогой посматривал на неё, опасаясь, как бы она не потеряла сознание.

— Нет, — как-то сказала Лола после очередного приступа кашля, — я не могла остаться. И закончим на этом, — после чего сделала несколько решительных шагов вперед. Псу оставалось лишь проводить её ошарашенным взглядом.

Когда стемнело, Фрост стал сомневаться всё сильнеё, на правильном ли они пути? Множество запахов смешивались, сбивая его с толку. Он продолжал идти по прежнему направлению, надеясь, что нюх его не подводит. Всё чаще приходилось делать остановки, так как Лола уже с трудом волочила лапы. Собаки промерзли до костей, а её кашель стал не редким, а постоянным, прерываясь лишь на мгновения, когда она делала тяжелые, хриплые вдохи. Когда стемнело, он вырыл небольшую яму в подмерзшей земле, и, когда Лола туда улеглась, лег рядом. Он с ужасом думал о том, что будет с ней, если придется идти ещё несколько дней, в голову лезли самые страшные мысли.

Когда Фрост проснулся, Лола ещё спала, продолжая тяжело дышать. Он огляделся по сторонам. Ночной дождь сильно намочил его шерсть, и любое дуновение ветра продирало до костей. Пес оглядел дорогу, которая пролегала далеко вперед, словно у неё нет конца. Он вспомнил слова Тома, который как-то сказал, что у всего есть начало и есть конец. Значит, и у дороги он тоже должен быть.

— Фрост… — тяжело протянула Лола.

Пес тут же обернулся и подошел к ней.

— Что-то мне совсем плохо, — она сильно закашлялась. — Так тяжело дышать, хоть и не дыши вовсе.

— Лола, я…

— Так больно, — взмолилась она,  не отводя взгляда от глаз Фроста. — Вот так глупость, да?.

— Лола, ну что ты такое говоришь, всё будет хорошо.

— Спасибо… — протянула она.

— За что?

— За то, что пытаешься убедить меня в том, во что сам не веришь.

Фрост лег рядом, грустно наблюдая за тем, как она тяжело дышит.

— Фрост… — сказала она.

— Да, Лола?

— Ты ведь меня любишь, да? Ты много о чем говоришь, а о главном умалчиваешь. Скажи хоть сейчас.

— Люблю, — после небольшой паузы ответил он, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— Честно?

— Честно-честно.

— И я, — Лола бросила взгляд на пасмурное небо, на котором появлялись проблески солнца и сказала: — Надо же, какой хороший день.

— Отдохни, — сказал Фрост, — я полежу рядом с тобой.

— Я уже устала отдыхать. И вообще…

Тут она осеклась, словно думая, стоит говорить или нет, но в итоге произнесла:

— Хорошо что мы тогда встретились. Даже не представляю что бы я делала столько времени одна.

— И правда, — ответил он, — хорошо.

— Ты полежишь со мной? Пока мне не станет лучше?

— Конечно.

—Обещаешь? Здесь так холодно.

— Обещаю, Лола.

Услышав ответ, Лола перестала бороться с желанием заснуть и медленно закрыла глаза, а Фрост так и продолжал лежать рядом, ощущая остатки тепла, которые медленно покидали бездыханное тело. Он уткнулся носом в её шею и больше никуда не торопился. Сегодня он принадлежал только ей — его дорогой Лоле.

Логово зверя.

Когда я оказался на участке, моему взору открылась большая территория с десятками клеток, в которых сидели собаки. Им было настолько тесно, что приходилось лежать чуть ли не друг на друге, чтобы разместиться. Надежда найти брата таяла на глазах, я не представлял, как мне отыскать его среди сотен других собак, притом что я даже не представлял, где он может находиться. Взглянув на одинокий фонарный столб, который располагался посреди участка, не теряя времени на раздумья, я направился к ближайшей клетке. Не успел я сделать и пары шагов, как собаки, которые были внутри, тут же уставились на меня. Сердце ушло в пятки, я испугался, что они начнут лаять и тогда на поисках брата можно поставить крест. Однако, они не издали ни единого звука, за исключением негромкого поскуливания, которое доносилось откуда-то издалека. Я осторожно сделал несколько шагов по холодной земле и подошел к клетке. Пленники выглядели ужасно: у кого-то были перебиты лапы, у других вся морда была в шрамах и ранах, многие из которых ещё были свежими. У кучерявого пса коричневого окраса и вовсе не было глаза. Я с ужасом уставился на них, потеряв дар речи.

— Как ты выбрался? — вдруг спросил большой лохматый пес. Шерсть на его боках скаталась, а правая часть пасти была разорвана, оголяя старые зубы.

— Я не отсюда.

— Ты что же дружок, по собственной воле пришел в логово к зверю?

— Что ты имеёшь в виду? — не понял я.

— А то, что отсюда живыми не возвращаются, отсюда только один выход — в яму, — сказал он, перейдя на шепот. После этих слов собаки, что находились рядом, стали испуганно переглядываться, поскуливая.

— А ну молчать, малышня! — рявкнул он, после чего те утихли.

— Что за яма? — спросил я.

— Не дай бог тебе когда-нибудь это узнать, — снова прошептал старый пес. — Беги. Беги отсюда, пока можешь, — сказал он, приблизив свою морду вплотную к клетке и взглянув на меня своими потухшими глазами, а затем, тяжело сглотнув, добавил: — Ты разве не чувствуешь? Тут смертью смердит.

Я стал медленно пятиться, сердце билось как бешеное, но, вспомнив о брате, я остановился и сказал:

— Я ищу брата. У него черный окрас, звать — Браун.

— Что-то не припомню такого, — ответил старый пес, а затем, обернувшись к другим собакам, спросил: — Эй, малышня, слышал кто про брата этого мышонка?

Собаки стали переглядываться, но оказалось, что никто из них про моего брата ничего не слышал.

— Дружок, лучше уходи, пока можешь, — повторил он.

— Нет, — помотав головой, ответил я и пошел дальше. Во второй клетке было всего три собаки. У одного пса было вспорото брюхо и из раны сочилась кровь. Он лежал на боку, часто моргая и протяжно поскуливая. Вторая собака тяжело дышала, издавая сильные хрипы, когда пыталась ловить ртом воздух. А вот третий обитатель клетки был без каких-либо ран на теле. Пес смотрел злыми, налившимися кровью глазами, из его пасти текла пена, которую он постоянно слизывал. Он поглядывал на задыхавшуюся собаку, словно чего-то дожидаясь, и вдруг впился зубами в её горло, раздирая ещё теплую плоть. Оцепенев от ужаса, я застыл на месте, смотря на то, как это чудовище пожирает своего сородича, издавая при этом отвратительные звуки. Развернувшись, я шел словно в тумане, не понимая того, что могло заставить его стать таким.

В следующих двух клетках Брауна тоже не оказалось, они, как и первая, были с десятками раненых собак. Меня огорчало то, что я не могу помочь остальным животным — все клетки были заперты на цепь, до которой я никак не мог дотянуться.

Чуть дальше располагался небольшой вольер, в нем были те собаки, которые недавно родили или должны были родить на днях. Они лежали на холодной, сырой земле. Родившие собаки испуганно оглядывались по сторонам. Сначала я подумал, что они боятся появления хозяина, но потом до меня дошло, что для матери может быть только один страх — потерять своих детей. Их они и искали, оглядывая участок.

Потратив на поиски брата много времени, я так и не сдвинулся с мертвой точки. На улице стало холодать, а морозный ветер пробирал до костей. Когда я пошел дальше, то услышал звук подъезжающей машины, которая остановилась около ворот. Не дожидаясь, пока ворота откроются, я забежал в небольшую будку, которая пустовала и, прислонившись спиной к дальней стенке, замер.

— Мистер Скотт, давайте так, — сказал грубый, прокуренный голос, — берите эти две клетки, и я сделаю вам небольшой презент.

— Что вы имеёте в виду? — заинтересованно спросил второй голос.

— Вы ведь коллекционер, насколько мне известно, а значит, не прочь стать владельцем одного интересного экспоната.

— Всё-то вы знаете, мистер Блэк, — ответил тот.

— Всё знать — моя работа, мистер, — гордо сказал собеседник.

— Вы меня заинтриговали.

— Пойдёмте, мистер Скотт. Сейчас всё увидите своими глазами.

Их шаги стали отдаляться, и я аккуратно выглянул из будки. Вдалеке, не торопясь шли двое мужчин, первый был в длинном, черном плаще и тростью в руке. Он заметно прихрамывал, однако темпа не сбавлял. Вторым шел грузный мужчина в темно-коричневой кожаной куртке. Он заметно сутулился, оглядываясь по сторонам, словно чего-то опасаясь.

Я выбрался из своего убежища и медленно, стараясь не шуметь, направился за ними. Держась на расстоянии, чтобы меня не заметили, я следовал за этими людьми небольшими перебежками от одной клетки к другой. Дойдя до небольшого вольера, накрытого тканью, мужчина в плаще остановился и постучав по нему тростью, сдернул тряпку.

— Узнаете? – спросил он.

— Ещё бы не узнать, — поразился мистер Скотт, — это же Буч. Гроза октагона.

Он присел на корточки и стал рассматривать пса.

— А я думал, он умер.

— Живеё всех живых, правда, учитывая его состояние, как боец теперь бесполезен, но как ценный экспонат из прошлого — вполне.

— Потрясающе! — ответил мистер Скотт, не отводя восхищенного взгляда от собаки. — Не боитесь держать клетку открытой? Всё-таки ему палец в рот не клади.

— Он уже ни на что не способен, даже воды попить, пока его носом в миску не ткнешь, — безразлично сказал владелец. — Платите за две клетки, и я подарю вам его.

— Что с ним? — спросил мистер Скотт.

— Он, так сказать, попал под горячую руку.

Человек в плаще закурил, а его гость продолжал молча рассматривать пса.

— Как успехи с вашими исследованиями, мистер? — нарушил тишину человек в плаще и, докурив сигарету, кинул её на землю, затушив подошвой сапога.

— Трудно, мистер Блэк. Эти защитники животных вкрай с ума посходили, доставляют мне множество проблем. Устраивают акции протеста, призывают остановить тестирование на животных. Идиоты, ей-богу!

— Молодым людям порой хочется помогать другим, и далеко не всегда от чистого сердца. Юность — пора безумств. Одни прыгают из окон от любви, другие — от скуки.

— Думаете, у них много дури?

— Нет. Думаю, у них много свободного времени. Впрочем, это не имеёт никакого отношения к нашему разговору. Что вы решили, мистер Скотт?

— А что тут решать? — развел руками собеседник. — Вы и сами знаете, что я на вашем крючке. У вас всегда много собак, и стоят они не так уж чтобы дорого. Вы, мистер Блэк, знаете толк в живодерне.

Хозяин участка неприятно улыбнулся, оголив желтые, гнилые зубы, после чего сказал:

— Я бизнесмен, мистер Скотт, а не живодер.

— Не жалко? — вдруг спросил собеседник. — Отдавать такую легенду? Он, поди, принес вам немало денег, учитывая, что ни разу не проиграл.

Хозяин участка выпустил густое облако дыма, которое тут же развеял порыв прохладного ветра, и произнес:

— Боец, мистер Скотт, ценится только тогда, когда он готов воевать.

Гость молча кивнул, и они направились к дому, не проронив больше ни слова.

Когда двое мужчин пропали из виду, я осторожно вылез из своего укрытия и, посмотрев по сторонам, подошел к клетке. Дверь была приоткрыта, слегка колыхалась на ветру, я заглянул сквозь прутья, и мое сердце учащенно забилось: внутри лежал Браун с намокшей из-за дождя темной шерстью. Я всё-таки нашел своего брата.

— Браун, проснись… — прошептал я, с опаской поглядывая в сторону дома. — Это я — Фрост.

Никакой реакции.

— Браун, вставай, слышишь меня?

Мой брат, поведя ухом, стал с трудом поднимать голову, словно она весила целую тонну. Когда он посмотрел на меня, я чуть было не потерял дар речи: вся его морда была покрыта множеством шрамов и ран, левый глаз выделяло мертвенно-светлое бельмо, а правый был заплывшим с запекшейся кровью.

— Малек, — с трудом сказал он, смотря немного левеё того места, где я стоял, — а ты всё так же пахнешь молоком.

— Нам нужно уходить, пока они не вернулись, — я оглянулся на дверь дома, но она по-прежнему была закрыта.

— Я не пойду, — ответил он, снова положив голову на лапы.

— Что ты такое говоришь? Они же убьют тебя. Ты видел, что здесь происходит?

— Не видел, — не сразу ответил он. — Я вообще, малек, больше ничего и никого не вижу.

Я снова бросил взгляд на дом, оттуда доносились громкие разговоры, но разобрать, что именно они обсуждали, было невозможно.

— Ты ещё здесь? — недовольно сказал он. — Уходи, не сомневайся.

— Либо мы уйдем вдвоем, либо вдвоем останемся, — сказал я, толкнув носом покачивающуюся на ветру дверь клетки, и, войдя внутрь, сел возле него, молча уставившись на дверь дома, которая в этот самый момент со скрипом распахнулась.

 

 

 

Либо ты, либо тебя.

Опираясь на свою трость, мистер Блэк медленно спустился по лестнице и закурил очередную сигарету. Сразу после него появился и собеседник. Они пожали руки и, договорившись о встрече через пару дней, мистер Скотт сел в свой додж и уехал. Мистер Блэк подошел к клеткам с собаками, и десятки испуганных глаз уставились на своего владельца, который, впрочем, не обращал на них никакого внимания. Глубоко вдохнув свежий воздух, он, прихрамывая, подошел к той самой клетке с бешеным псом. Бросив полный безразличия взгляд на скулящую собаку с разорванным животом и поймав её взгляд, полный боли, он сказал:

— Ладно-ладно, повезло тебе, что у меня сегодня хорошеё настроение, — после чего, опершись одной рукой на трость, достал из-под плаща пистолет. Не медля ни секунды, он нажал на курок, и звон выстрела, разнесшийся эхом, заглушил испуганный лай других собак. Убрав оружие, он подошел к клетке и, открыв дверцу, добавил:

— Не благодари, — после чего, прислонив трость к металлическим прутьям, осторожно наклонился и, взяв мертвую собаку за лапы, стал вытаскивать из клетки. Остановившись, он бросил взгляд на бешеного пса, который, продолжая слизывать пену, попытался выйти наружу. Резко ударив сапогом его по носу, хозяин произнес:

— Ещё не время дружок, твой выход в пятницу. Либо ты, либо тебя, — после чего снова взялся за тушку и поволок её в сторону ворот.

— Веди, — негромко, но уверенно сказал Браун.

Я был настолько поражен происходящим, что не сразу сообразил, где нахожусь. Всё было словно в страшном сне. Я резко дернулся к выходу и случайно толкнул дверь слишком сильно, она с размаху ударилась о металлические прутья клетки, издав сильный звон. Я замер, сердце билось с такой силой, что можно было услышать каждый его удар.

Медленно переведя взгляд черных глаз, словно в замедленной съемке, я посмотрел на живодера, который, ошарашенный происходящим ничуть не меньше нас, замер на месте.

— Ах вы, твари… — медленно сказал он, растягивая каждое слово, после чего, бросив пса на землю, потянулся рукой под плащ.

— Бежим! — крикнул я брату, но, сделав два неуклюжих шага, споткнулся и упал в большую лужу. Браун, побежав вслепую, врезался в меня и повалился рядом. Быстро вскочив, я крикнул брату:

— Беги на голос, — после чего, громко залаяв и разогнавшись настолько, насколько был способен, помчался навстречу живодеру.

Молодой пес белого окраса, развивая сумасшедшую скорость, в мгновение ока добежал до мистера Блэка. Фрост с силой влетел головой в правое, больное колено живодера, от чего тот повалился на землю и завыл. Пес обернулся на брата, который хоть и отстал, но всё-таки нагонял своего проводника. Браун сильно хромал, но старался не сбавлять темпа.

Фрост схватил зубами поводок, который мистер Блэк никогда не снимал со строгого ошейника на шеё Брауна, и, быстро перебирая лапами, побежал к дыре под забором, которую выкопал, чтобы попасть на участок. Громко чертыхаясь, живодер, растянувшись на земле, потянулся за пистолетом, который выпал у него из руки в момент столкновения и валялся в полуметре на сырой земле. Когда до спасительного выхода оставалось пару метров, прогремел выстрел.

Фрост ощутил резкую, пронизывающую боль в спине и тотчас же повалился на землю, сильно ударившись головой о землю. На мгновение он отключился, но тут же пришел в чувство от того, что брат споткнулся о его спину и придавил своим телом, чем лишь усилил боль от раны.

— Попал? — испуганно спросил он.

— Попал, — прохрипел Фрост. — Прости. Не хватило всего пары шагов.

— Не скули, малек, — ответил тот. После чего на ощупь, найдя носом загривок  Фроста, с силой вцепился в него зубами и рывками, каждый из которых отдавался режущей болью в спине, поволок того к забору. Фрост не понимал, почему после первого выстрела не последовал следующий.

Несмотря на то что Фрост истекал кровью за попытку спасти брата, у мистера Блэка этот день был значительно хуже. Только успокоившийся пес, страдающий бешенством, услышав звук выстрела, снова испытал приступ ярости, а незапертая дверь клетки, в которой он находился, послужила зеленым светом к самому главному бою в его жизни. Пес увидел лежащего на животе и целящегося хозяина, который постоянно его избивал и заставлял голодать, и это сыграло решающую роль. За мгновение до того, как мистер Блэк должен был нажать на курок, чтобы добить мерзкую белобрысую крысу, пес, перемахнув через его спину молниеносным прыжком, вцепился Блэку в шею с такой силой, что застигнутый врасплох живодер тут же выронил пистолет. Его «уроки» не прошли даром: пес в считаные секунды добрался до шейных позвонков, раздирая плоть на куски. И в то время как он превращал кожу своего обидчика в месиво из крови и мяса, в его голове крутилась только одна мысль: “либо ты, либо тебя”.

 

Ветеринар.

Джон Питерс помнил Тома когда тот был еще ребёнком. Он всегда был желанным гостем как у родителей Тома, так и у самого паренька, когда тот подрос. Мистер Питерс был в браке со своей женой вот уже традцать пять лет. Несмотря на то что они жили душа в душу, за всё это время им так и не удалось завести ребенка. В отношении друг друга у Джона и Кэти всегда были идиллия и взаимопонимание. Они были из числа тех людей, которые могли довольствоваться малым и ценить то, что имели. Когда они были помоложе, в их доме постоянно кипела жизнь, супруги с удовольствием брали собак и кошек на передержку, несколько раз к ним попадали и другие животные. Супруга Джона была очень спокойной и скромной женщиной, она во всём поддерживала своего мужа, даже когда тот был неправ. Конечно, по возвращении домой она высказывала ему свое недовольство той или иной ситуацией, но при посторонних она всегда была на стороне мужа, какую бы околесицу тот не нес, а говорил он всякое. Всю свою жизнь Джон проработал ветеринаром, и даже выйдя на пенсию и отойдя от работы, пару раз в неделю всё же занимался частной практикой. Так было и в этот день.

Джон Питерс проснулся достаточно поздно и, подойдя к окну с чашкой горячего какао, стал наблюдать за тем, как моросит дождь, который, видимо, начался ещё ночью. Начинать утро без завтрака тоже вошло в привычку, потому, допив, он быстро собрался и уже спустя пару минут заводил машину. Он неспешно ехал к одному из своих клиентов, слушая радио с хитами 50-х. Мистер Питерс любил повторять, что один из главных плюсов старости в том, что уже никто не может заставить тебя торопиться.

Подъезжая к участку мистера Блэка (местного живодера, которого ненавидела большая часть жителей их небольшого городка), Джон заметил двух собак. То, что некоторые из животных периодически сбегают из ада, который их ожидает за высоким забором мистера Блэка, Джон замечал уже не в первый раз. Он предпринимал несколько попыток прекратить издевательство над животными и обращался в соответствующие инстанции, но результат всегда был один — отсутствие результата.

Остановив машину в паре метров, Джон вышел из машины и направился к собакам. Когда он стал подходить ближе, черный пес, услышав шаги, оскалил зубы и стал защищать своего товарища, который лежал на земле в луже собственной крови. Защитник продолжал рычать и лаять. Остановившись, мистер Питерс заметил, что обе собаки были в ужасном состоянии, причем один из псов явно был практически слепым, потому что смотрел немного левеё от того места, где находился ветеринар.

— Эй, парень, — сказал Джон, и пес тут же повернул свою изодранную пасть ровно туда, где тот находился, — твоему другу нужна помощь, будет неплохо, если ты немного успокоишься.

Конечно, было глупо рассчитывать на то, что пес войдет в положение и станет вести себя болеё мирно, но мистер Питерс привык разговаривать со своими пациентами, а судя по тому, в каком состоянии были собаки, хотят они того или нет, но теперь они главные клиенты старого ветеринара. Взяв из машины специальный поводок для отлова собак, который Джон возил с собой после того случая, когда один пес здорово разодрал ему ногу, он ловко накинул петлю на шею слепому псу и осторожно, но настойчиво повел его к машине. Когда главный защитник был помещён в пикап, Джон вернулся к его товарищу, который был совсем плох. В его спине зияла рана, испуская струю крови по светлой шерсти. Остальные раны Джон решил осмотреть в своем кабинете, где периодически принимал животных, тем болеё там был стол и всё необходимое. Аккуратно подняв пса с земли и положив в багажник рядом с его сородичем (который, к слову, заметно успокоился, учуяв знакомый запах), Джон сел в машину и, развернув её в обратную сторону, всё также осторожно направился домой. Позвонив и сообщив по пути клиенту, что не сможет сегодня приехать, он набрал номер жены, чтобы она к его приезду приготовила всё необходимое для операции.

Когда Джон Питерс появился в доме, неся на руках окровавленную собаку, жена не задавала лишних вопросов и вела себя чрезвычайно спокойно: за годы совместной жизни с мужем-ветеринаром её уже было трудно чем-либо удивить. Не говоря ни слова, он внес пса в свой кабинет и положил на разобранный женой стол. Совершив все необходимые для гигиенической подготовки действия, ветеринар Джон приступил к операции.

Спустя полтора часа мистер Питерс зашел в ванную и, бросив одноразовые перчатки в мусорное ведро, стал умываться. Когда он вернулся обратно, супруга уже заварила зеленый чай, который разносил свой приятный аромат по дому.

— Вот так начало дня, — негромко сказал ветеринар, делая небольшой глоток из синей чашки с надписью «Любимому мужу», после чего поведал жене о том, как в очередной раз нашел несчастных собак около живодерни. Супруга мистера Питерса была женщиной очень сочувствующей, и всё, что было связано с животными, принимала слишком близко к сердцу. Она знала, что весь остаток дня ей предстоит заниматься своими делами и постоянно прокручивать в голове мысль о том, как много животных страдают из-за жестокости людей.

Когда Фрост проснулся и немного поел из миски, которую ему поставил Джон, жена Питерса стояла в метре и наблюдала, как собака, отходя от наркоза, медленно пережевывает пищу. Мистер Питерс, словно прочитав её мысли, улыбнувшись, сказал:

— Дай ему пару дней, чтобы обвыкнуться, и, думаю, он позволит погладить себя, но только не по спине. Собаки, в отличие от людей, не нападают на тех, кто им помогает.

Джон также обработал раны Брауну и наказал супруге постоянно промывать ему глаза. Спустя неделю Фрост пошел на поправку и ненадолго выбирался на улицу со своим братом. Зрение к Брауну так и не вернулось. Почти всё время они проводили вместе, лишь иногда разлучаясь, когда Фрост изучал территорию вокруг дома. У Джона, как и у его супруги, даже не возникало мысли сдать собак в приют, к тому же их последний питомец два года как умер, и они подумали, что самое время поделиться своей заботой и теплом с кем-нибудь ещё. Собаки оказались очень ласковыми, они любили ложиться возле ног своих новых хозяев и проводить так целые часы. Несмотря на то что Браун был слишком недоверчив, никаких признаков агрессии спустя несколько недель он уже не проявлял.

Те немногие гости, что периодически навещали стариков, с опаской поглядывали на их новых питомцев, но услышав, в каком состоянии их нашел Джон, проникались сочувствием. Несмотря на то что Браун стал привыкать к доброму отношению, он по-прежнему не позволял себя гладить по голове. Мистер Питерс понимал, что это следствие живодерского отношения и, скореё всего, он уже никогда не доверится окружающим настолько, чтобы это разрешить.

***

Спустя месяц, в одно солнечное утро Фрост отчаянно пытался разбудить своего брата, который никак не хотел просыпаться.

— Да что ты привязался, малек? — недовольно прохрипел он. — Дай поспать.

— Сколько можно спать? — сказал тот, разыгравшись, и толкая носом брата в бок. — Всю жизнь проспишь.

— Этот вариант меня устраивает, — ответил Браун, широко зевнув.

— Ну вставай же, пошли на улицу.

— Мне и тут не холодно, — снова зевнув, ответил брат и повернулся на другой бок.

Фрост уселся на свою пятую точку и недовольно вздернул правую бровь. Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего примечательного, он отправился на кухню, где в это время супруга мистера Питерса пекла пирожки. Каждая суббота начиналась с того, что Кэти вставала с утра пораньше и занималась выпечкой, чтобы порадовать своего супруга, когда тот проснется. В этот раз, войдя на кухню, Фрост сразу почувствовал аппетитный аромат пирожков с яйцом и жареных тостов с сахаром. Увидав пса, хозяйка подошла к нему и потрепала за ухом.

Когда проснулся мистер Питерс, они с супругой стали завтракать, глава семейства, как всегда, расхваливал кулинарные способности жены, отпуская десятки комплиментов. Ближе к концу трапезы в дверь постучали, и хозяин поднялся из-за стола, чтобы открыть дверь. Пока Кэти убирала со стола, Фрост вышел в холл и замер на месте. На улице, расположившись на мягком диване, который стоял на веранде, сидел человек в теплой синей толстовке со знакомой пышной бородой. И звали этого человека — Том Смит.

 

Дом.

Небольшой автомобиль синего цвета мчался сквозь зимнюю пургу, разрезая холодный воздух. Несколько дней подряд снег валил пышными хлопьями, заполняя собой всё вокруг.

Том, который, казалось, постарел лет на пятнадцать, молча вел автомобиль, периодически поглядывая на спящего Брауна, который свернулся клубком на заднем сиденье. Бодрый голос радиоведущего, который только что сообщил о завершении дневного эфира, перед тем как попрощаться, сообщил, что, согласно прогнозу погоды, обильный снегопад продлится аж до конца следующей недели.

— Вот так погодка, — негромко сказал Том, улыбнувшись Фросту, который сидел спереди, с интересом наблюдая в окно за падающими, белыми хлопьями. — Мне всегда нравилось ездить с отцом во время снегопада, создавалось впечатление, что мы прорываемся сквозь непогоду домой.

Том закурил сигарету и немного приоткрыл окно, позволяя морозному воздуху проникнуть внутрь салона.

— Даже не верится, что я тебя нашел, — сказал хозяин, сделав очередную затяжку. — Через столько лет.

Том выключил радио и выбросил окурок на улицу, подняв стекло до упора.

— Мне жаль, что так вышло. Мы с Мэри… — он замялся и провел языком по зубам. — Так не должно было произойти.

— Просто так получилось, — отозвался пес. — Всё хорошо Том. Теперь всё хорошо.

В салоне повисла неловкая пауза, прерываемая лишь редким поскуливанием Брауна во сне.

Фрост не держал зла или обиды на своего хозяина. За все годы поисков у него ни разу не возникло мысли обвинить его в том, что так вышло. Фрост всегда хотел понимать людей гораздо лучше, но многое ему оставалось неясным. Понятно было лишь одно: просто люди и животные слишком разные. И наверное, оно и к лучшему. Всё это было уже не важно, самое главное заключалось в том, что сейчас они едут домой, рядом с ним любимый хозяин и брат, а всё остальное не имеёт никакого значения.

Пока они ехали, Фрост вспоминал как Мэри вернулась домой из больницы, большого живота уже не было, а в руках хозяина находился небольшой сверток. Они, не говоря ни слова, проследовали в другую комнату и спустя несколько минут вернулись обратно в зал. На протяжении нескольких дней из той комнаты доносился крик и плач, хозяева постоянно бегали туда по первому же зову десятки раз в день. Фрост тоже подходил к двери комнаты, но его никогда не пускали внутрь. На третий день он даже стал немного злиться, потому что из-за частого плача и криков у него шла кругом голова, причем обитателя комнаты совершенно не волновало, день за окном или глубокая ночь. В общем, Фрост пришел к выводу, что у того, кто там обитает, совершенно нет совести. Но однажды случилось следующеё.

***

В тот самый день я лежал в ногах у Мэри и дремал, пользуясь редким моментом тишины. Она вязала большой синий шарф, напевая под нос забавную мелодию. На улице уже стало холодать, осень хоть и неспешно, но достаточно уверенно прогоняла не самое теплое лето. Том ещё утром уехал на работу, оставив для жены записку на кухонном столе. Жаль, что я не умею читать, чтобы узнать, что же он написал, но Мэри, пробежавшись по ней глазами, улыбнулась и убрала в шкатулку к другим запискам. Не успел я заснуть, как снова раздался плач. Будь я человеком, возмущенно закатил бы глаза, но так как это было невозможно, я просто раздувал ноздри, тупо уставившись в стену напротив.

Мэри отложила вязание и, поднявшись с кресла, пошла в комнату. Я последовал за ней, но меня, как обычно, оставили у двери. Однако плач почти сразу прекратился, дверь комнаты приоткрылась, и хозяйка жестом позволила войти. Стоило мне переступить порог, как в нос ударил целый спектр ароматов. Я почувствовал запах молока, талька и тепла. В комнате было очень жарко. Мэри прикрыла за мной дверь и прошла в центр комнаты, где находилась большая детская кровать. Она стояла на высоких фигурных ножках. Приподнявшись, я оперся передними лапами о кроватку, заметив это, Мэри наклонилась и взяла меня на руки. Когда я увидел, что там находилось, — я обомлел. Внутри, на пышной ярко-розовой перине лежал ребенок. Я уже встречал детей, но такого крошечного увидел впервые. Младенец посмотрел на меня своими голубыми глазами, и на его лице расцвела улыбка.

— Знакомься, это Тоня, — сказала мне Мэри шепотом.

Я продолжал смотреть как завороженный, не в силах оторвать взгляда, и вдруг мне стало очень грустно и очень стыдно за то, что я злился на такого маленького человека.

***

Том остановил автомобиль на заправке, и, почесав Фроста за ухом, вышел из кабины. Пес оперся передними лапами на приборную панель, внимательно следя за каждым шагом хозяина, который вошел в небольшой супермаркет. Фрост так и просидел всё время, пока Том не вернулся обратно в машину, положив большой пакет с продуктами на заднеё сиденье, рядом с Брауном.

— Ну что, — громко сказал Том, разбудив пса, — едем домой есть моё коронное мясо с овощами?

Фрост довольно посмотрел на брата и, переведя взгляд на хозяина, сказал:

— Едем!

— Поверьте, — добавил Том, — такого мяса вы не ели никогда в жизни. От него всегда были в восторге все знакомые, а Мэри, она его просто… — тут он осёкся и нажал на педаль газа. Всю оставшуюся дорогу до дома никто больше не проронил ни слова.

Переступив порог дома, Фрост прошел в зал и, остановившись возле двери, стал осматриваться. На том месте, где раньше располагался вольер, теперь стояла высокая тумба с круглыми часами, которые неспешно отбивали каждую секунду: «Тик-так, тик-так». В квартире было пыльно и грязно, из-за чего пес несколько раз смачно чихнул.

Подойдя к креслу Мэри, которое стояло на своем прежнем месте, он не увидел ни спиц, ни клубка шерсти, которые обычно лежали на подлокотниках.

Том вошел в зал и, сняв свою толстовку, понес пакет с продуктами на кухню.

— Сейчас ребята. Потерпите немного, и вы отведаете шикарной, сочной говядины.

После этих слов из кухни донеслись звуки громыхающей посуды.

В спальне, в которую Фрост вошел после зала, всё осталось по-прежнему, даже мягкие игрушки, которые хозяин дарил своей жене, пылились на своих местах.

Затем Фрост проследовал в детскую, дверь в неё впервые за всё время была открыта. Проходя мимо кухни, он бросил взгляд на Тома, который, высунув язык, проявлял свое кулинарное мастерство.

В детской уже не было небольшой кроватки с фигурными ножкам, как и всего остального, что покупалось для малыша. Тут больше не пахло молоком и тальком, а обогреватель, который практически всегда был включен, одиноко стоял в углу с небрежно растянувшимся по полу, словно змеиный хвост, кабелем.

Фрост облокотился передними лапами на низкий подоконник и стал смотреть на размытые очертания улицы сквозь грязное окно. В голове всплывали образы беспокойных хозяев, когда Тоня заболела, и та ночь, когда Мэри зашла в детскую и издала душераздирающий вопль, чем разбудила Тома. Та ночь, после которой они вернулись лишь на следующий вечер, с мертвенно-бледными лицами и без ребенка, после чего их жизнь уже не была прежней.

После вкусного ужина Том постелил в зале две простынки для Фроста и Брауна, который не без помощи хозяина лег на свое новое место и спустя несколько минут заснул.

Фрост сидел возле Тома — тот развалился на диване и смотрел телевизор. Из приоткрытой форточки было слышно, как завывает ветер, а часы на тумбочке продолжали отсчитывать каждую прожитую секунду.

— Похоже, в этом году будет чертовски холодно, — сказал хозяин, посмотрев на пса. — Как ты зимовал все эти годы?

— По разному, — ответил Фрост. — Первое время по разным подвалам, пару раз — на фермах.

— Нелегко тебе пришлось, дружок, — грустно сказал Том, закурив сигарету.

— Не мне одному, — ответил пес и положил голову на диван, уткнувшись влажным носом в руку хозяина.

Фрост рассказал Тому про все свои путешествия, про старика Нокса, Лолу и других. А тот, в свою очередь, о своем запое после смерти дочери, разводе и подработках, которыми он был вынужден заниматься после того, как потерял работу.

Хозяин докурил сигарету и, резко поднявшись с кровати, сказал:

— Ну что, может, поспим сегодня как настоящие мужики? — и, не дождавшись ответа, развалился на простыне, которую постелил псу на полу. Фрост, удивленный таким решением хозяина, замахал хвостом и тут же лег рядом, положив голову ему на живот. Он пролежал так почти всю ночь, не сомкнув глаз. Ему хотелось растянуть этот момент, хотелось, чтобы было только сегодня и никакого завтра.

Ближе к утру он бросил взгляд на хозяина, лицо которого освещал небольшой ночник, и заметил, что тот смотрит на него, почесывая его за ухом.

— Том… — сказал Фрост негромко.

— Да?

— Почему так происходит?

— Как так? — не понял тот.

— Ну, так несправедливо, что ли. Почему с хорошими людьми случаются плохие вещи?

Когда Том задумался над ответом, Фрост почувствовал, как сильный, морозный ветер стремительно проникает в комнату и проносится по дому, сметая всё на своем пути. Часы с тумбы повалились на пол циферблатом вниз, газета, которая лежала возле кровати, стала летать по комнате, теряя страницы. Вдруг пес почувствовал резкую, безумную боль в спине, которая заставила его завыть изо всех сил. Лицо Тома стало размываться, как и всё то, что их окружало. Комната теряла свои очертания, словно кто-то водил по ней огромным ластиком. Самым последним исчез Том, который неотрывно смотрел на Фроста с доброй улыбкой и всё тем же грустным взглядом, последнеё, что пес услышал от своего хозяина, прежде чем тот исчез окончательно, было:

— Мы тебя не бросали, дружок, просто так…

У Фроста всё замерло в груди, он словно падал с огромной высоты, казалось, сейчас сердце разорвется, но вместо этого он ощутил сильный удар жесткого приземления и медленно открыл глаза. Снег вперемешку с дождем капал на его шерсть и голову, а боль в спине стала нарастать всё сильнеё. Когда размытая картина начала приобретать очертания, он разглядел десятки мертвых собачьих тел, некоторые из них уже начали гнить, разнося свой запах на десятки метров вокруг. Фрост понял, что не было никакого Тома, не было их чудесного спасения с живодерни и всего того, что ему привиделось. Он лежал, превозмогая дикую боль от раны, истекая кровью, которая всё стремительнеё пропитывала его белую шерсть. Дождь продолжал медленно падать с неба большими каплями, а пёс, лежавший на левом боку, знал наверняка, где он сейчас находится.

 

Яма.

Мистер Блэк, сильно прихрамывая на поврежденную ногу, волочил по земле мертвое тело собаки, которую загрыз собственный сородич. Его плащ был перепачкан в грязи, а с носа и лба капал пот. Дотащив тушку и проведя ладонью по лбу, вытирая пот, он заметил взгляд Фроста, который молча смотрел на него пустым взглядом. Мистер Блэк достал из кармана плаща пачку сигарет и, закурив одну из них, которая спустя мгновение стала мокрой от дождя, произнес:

— У тебя был шанс, парень. Либо ты, либо тебя, — после чего развернулся и, всё так же прихрамывая, поплелся в сторону машины.

Фрост наблюдал за тем, как силуэт черного человека медленно удаляется, и вспоминал ту последнюю встречу с Томом, которая продолжала его греть даже в такую морозную погоду. Если бы он умел улыбаться, то сейчас бы на его морде расплылась самая счастливая в мире улыбка. Английский бультерьер белого окраса не остался один в эти последние минуты, в своих мыслях он был в доме с красной крышей, вместе с Томом и Брауном. И прежде, чем его глаза закрылись навсегда, он вспомнил Лолу и подумал – хорошо что в том лесу, она не была одна.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.