Елена Рамос-Павлова. Ты рядом (повесть)

Бывают такие сны, которые яркой картинкой, томительным наваждением сопровождают нас в повседневных делах и заботах. Мы помним порой наш вчерашний сон лучше, чем весь вчерашний день. Такое происходит с нашим сознанием время от времени: мы можем заново разглядеть все детали, вспомнить краски, цвета, события и даже запахи недавнего сна. Он кладет свой отпечаток на весь следующий день, а порой шлейфом растягивается на долгое время. И напротив – реальная жизнь течет, как бесконечный осенний дождь, дни сменяют друг друга, недели сменяют недели: дела, долги, обязанности, ответственность, машинальность многих действий…В конце года, подводя итог в воспоминаниях, из всей вереницы удается выловить семейные торжества или ссоры, порой визиты к врачу, порой  собеседования, встречу с интересным человеком. Если собрать воспоминания всей жизни в большой сундук, взрослая жизнь кубиком Рубика скромно и четко займет местечко в одном уголке, зато воспоминания детства и юности – разноцветные, шуршащие, фееричные шумно галдя и толкаясь, с горкой заполнят все оставшееся пространство сундука. Возможно, так происходит от того, что взрослая жизнь эмоционально раскрашена очень скудно. Когда в последний раз мы испытывали всплеск сильных эмоций? Пытаемся вспомнить, но тщетно – не помним, мы научились контролировать свое настроение: где-то терпеть, а чаще надеяться на лучшее, направляя взгляд в будущее.

А бывает еще такое, что в голову приходит идея. Она разжигает в нас энергию, вытаскивает наружу залежавшиеся ресурсы, захватывает все сознание. Мы носимся с ней, планируем и взращиваем иллюзии, рисуем картинки нашей будущей жизни после воплощения этой идеи. Мы начинаем собирать нужную информацию, тормошить знакомых, ища поддержки…Свою последнюю идею мы также забросили в тот сундук, со словами: «Не в этот кризис!» Она долго сопротивлялась, стучала и капризничала, не желая успокоиться и, по правде говоря, до сих пор время от времени подает сигналы.

Бывает так, что наши сны и идеи в памяти выделяются более четко, чем повседневные дела, рутинная жизнь. Интересно, память и воображение – это добрые соседи или враждебные? Можем ли мы события, произошедшие на самом деле, заменить выдуманными? Сможем ли мы последние запереть в тот же самый сундук?

 

ГЛАВА 1

Подруга пригласила Настю на фестиваль любителей воздушных змеев. Целую неделю по вечерам, после работы, они вместе лепили своего воздушного красавца. Когда работа была закончена, Женя с Настей не могли налюбоваться, мало сказать, что были очень довольны, они были просто уверены, что их конструкция будет самой лучшей, выдающейся!

И вот наступил день фестиваля. Это был сыроватый, ветреный и холодный октябрьский день. Неприятнее всего был холодный и порывистый северный ветер, однако же, для устроителей праздника именно он был первым и самым необходимым условием, на него возлагались все надежды. В окрестностях маленького городка, в котором жили подруги, было много красивых холмов, на любом из них можно было смело устраивать смотровую площадку (хотя, почему-то, никому это в голову не приходило), ведь оттуда открывались завораживающие виды аккуратного городка, окрестных деревень, полей, лесов и других холмов. Настя всегда любила в одиночестве бродить по этим местам.  А теперь девушки шли к вершине одного из холмов, на ней издалека пестрела кучка любителей ветреной погоды. Когда Настя и Женя подошли поближе, то сразу поняли, что возлагали слишком большие надежды на своего «красавца». Некоторые неповторимые, другие просто грандиозные конструкции обескуражили подруг. Настя и Женя поняли, что их воображение просто еще не доросло до нужных масштабов.

Судьи расставили участников подальше друг от друга и дали сигнал к запуску змеев. У Жени было больше опыта в этом деле, она уже раз участвовала, поэтому сейчас подсказывала Насте, как держать, куда бежать. Их «красавец», как они его называли между собой, держался в воздухе молодцом, пока другой змей не подполз на слишком близкое и опасное расстояние. Подруги попытались увернуться, но какой-то роковой порыв ветра сплел поделки воедино. Настю только рассмешило это происшествие, а вот Женю сильно раздосадовало. «Красавец» треснул и от него отвалился самый красивый кусок, пришлось опустить обе конструкции на землю и признать конец соревнования. Женя кипятилась не на шутку и даже не пыталась скрыть этого от незнакомца, виновато распутывающего их змей.

– Жень, да ладно, это просто судьба, – примиряюще сказала Настя, она вообще была очень миролюбивая и отходчивая, кроме того, эти соревнования для нее были не чем иным, как развлечением, в отличие от подруги.

Парень встал и представился:

– Андрей. Знаете, это мой друг должен был быть на моем месте, он-то уж профессионал, и такого бы точно не случилось. Но вот вчера заболел, и уговорил меня приехать с его «Длиннющим», как я мог отказать другу, хотя и вовсе не умею управляться с этими воздушными змеями. А давайте мы выпьем чашечку кофе за наших усопших, согреемся, я знаю здесь недалеко одно местечко!

Настя с радостью запрыгала на месте и согласно закивала головой.

– Женька, пойдем, а то я уже задубела.

Андрей подал Насте руку, и девушка доверчиво вложила в нее свою. Какой теплой была его рука. Он шел, и она послушно шагала за ним, как за флейтистом из Гамелина, куда и зачем – не все ли равно. И в тот момент Настя почувствовала, что  пойдет за Андреем куда угодно, даже если он позовет ее подняться на Эверест, а она ужасно боится высоты, он возьмет ее руку в свою, большую и сильную, и она, не моргнув глазом, поднимется за ним на любую вершину.

Они пришли в милую небольшую кафешку. Настя осознала, что все это время и не оглядывалась назад, совсем забыла о Жене, как же стыдно. Они сидели втроем за столиком, шутили и громко смеялись. Женя уже забыла о своем недавнем горе. Андрея с Настей, как будто были накрыты одним невидимым куполом, они купались в одной им ведомой субстанции, которая питала их и солнечным жаром и легкой прохладой, она была в меру сладкой и в меру соленой, чуть-чуть корицы и сосновой смолы, аромата майских тюльпанов и домашнего уюта. Настя не заметила, когда ушла ее подруга, наверное, лишь кивнула, когда та сказала, что ей пора уходить. Но ведь она подруга, она простит и поймет. Андрей и Настя продолжали купаться в глазах друг друга.

ГЛАВА 2

Любит, не любит, почему это не так очевидно, как белый день? Любит ли она его? Возможно, это будет понятно в разлуке, возникнет тоска, желание быть рядом с ним. А если так, то на сколько расставаться, ведь были уже раздельные поездки на месяц, но она не скучала. Почему все так сложно, почему ей приходится изучать их взаимоотношения как по учебнику? Из-за чего и когда так все усложнилось? Настя устала. Устала искать разгадку всем этим коллизиям. Да и вообще, какое место в семейной жизни занимает любовь, нужна ли она, есть ли смысл искать ее в отношениях давно устоявшейся супружеской пары?

Вспомнить точно, когда все начало меняться она не могла. Была взаимная влюбленность? Да! Были сильные чувства? Да, очень сильные! Был романтический период, и была романтическая слепота. Теперь, с высоты прожитых лет Настя так и назвала то время «сладкая вата». Мог бы встретить после работы, но не встретил, мог бы подарить цветы без повода, но такого не бывало. В супружестве исчезает сослагательное наклонение. Другими словами – как поженились, все «бы» отменились. Супруги априори принимают недостатки друг друга. Настя не была злопамятной, легко забывала разные бытовые неурядицы, перебранки, считая их мелочью. Однако некоторые его поступки горьким осадком ложились в ее душе, наслаиваясь друг на друга. И был такой случай. Однажды она заехала к товарищу по работе передать некоторые вещи. Его семья жила неподалеку, за городом, в частном доме. Сделав дело и попрощавшись с хозяевами, она выехала со двора. Ворота за ней закрылись, а ее машина заглохла, еле выкатившись на дорогу, точнее поперек дороги. Ноябрьская темень, ни одного фонаря на улице, дома за высокими заборами, холодный ветер метет по дороге колючий снег. Первое, что пришло в голову – позвонить хозяину дома, который она только что покинула. Пять, семь, восемь звонков, не берет. Настя вышла из машины, подошла к воротам, звонка на них не оказалось, стучать было бесполезно, все равно в доме не услышат. Вернулась в машину и решила позвонить, наконец, мужу. Он сказал: «Ну, открой капот, посмотри, может, там что-то отсоединилось». Открыла капот, посветила дисплеем телефона на провода, подергала тот, другой. Если б она хоть что-нибудь в них понимала! От всей колючести этой ситуации, в тонкой осенней курточке, без шарфа и шапки, зубы начали стучать, а руки трястись. Как бы телефон не уронить в недра машины. Закрыла капот, чтобы не лишиться своей последней связи с миром, села в машину. В кабине теперь было так же холодно, как и на улице, только снег  и ветер остались за стеклом. Решила еще раз позвонить товарищу по работе, но услышала: «Средства на вашем…» Ну вот, теперь только экстренные вызовы. И что она скажет? «Пришлите за мной такси, я замерзаю!»?

«Кому я нужна, – подумала Настя, наклонив сиденье назад и выпуская пар изо рта, – если даже самый близкий человек не спешит ко мне, когда так нужна его помощь? Завтра кто-нибудь поедет на работу по этой дороге и ему придется столкнуть в сторону мою машину вместе с моим заледеневшим трупом».

Вдруг зазвонил телефон – это ее знакомый, оказывается, он пошел ужинать, оставив телефон в своей комнате, и только после ужина обнаружил ее звонки. Они вышли вдвоем с отцом, двое мужчин – ее спасители. Развернули ее машину, посмотрели, попробовали, потолкали, завели свою, разогрели, дернули. И она, родимая, завелась! Мужа обнаружила дома, в интернете. Горячий душ смыл и мурашки и слезы, но простуды в тот раз избежать не удалось.

Читайте журнал «Новая Литература»

К слову сказать, муж всегда раздражался, когда она болела. От ангины в наше время никто не умирает, а, по его мнению, она делала вид, что собирается умирать. Может, так оно и выглядело со стороны, ведь как только жаропонижающие начинали действовать, к ней сразу возвращалась активность, находилась куча неотложных дел.

Каждая женщина сама решает, что и до каких пор способна прощать своему мужчине. Настя прощала многое: аборт в самом начале их отношений; он повышал тон, как только чувствовал сопротивление с ее стороны – она прощала; он направлял ее к другим, когда она обращалась с просьбой к нему – она прощала; время от времени он говорил, что другой мужик на его месте сделал бы хуже (неизвестно, какого маргинала он при этом брал себе в пример) – она прощала. Тот случай с машиной был как щелчок в ее душе, последняя капля, переполнившая сосуд ее терпения. Вместе с этой каплей Настя стекла по стенке своего сосуда терпения вниз, а потом с удивлением оглянулась назад. Сосуд напоминал цистерну! «Столько я терпела?!» После того случая все пошло к развязке.

Он никогда не спрашивал, о чем она мечтает, наверное, боялся, что ее мечты зависят от него и ему придется напрягаться. Однажды Настя сказала, что хотела бы взять велосипед, уехать на электричке до какой-нибудь дальней станции, и без всяких просчитанных маршрутов прокатиться по окрестностям. Он нашел эту идею глупой.

Детей завести им не удавалось, и она подумала, что судьба взяла этот вопрос в свои руки, так пусть будет, как будет.

В какой-то момент ушло беспокойство, комфортно ли ему рядом с ней, перестало беспокоить, что он думает о ней, что чувствует. Ушла ревность, ушло сочувствие. Пришло равнодушие. Настя уже не боялась сказать мужу правду там, где раньше предпочитала промолчать, говорить «нет», там, где раньше соглашалась, ранить его своей дерзостью. Он почувствовал перемену в ней и стал обвинять ее в том, что она хочет развалить их брак.

Дорога домой с работы занимала минут двадцать пешком. Время полного расслабления и уединения с самой собой, когда уже не беспокоят рабочие дела, но еще не овладели всеми мыслями домашние хлопоты. Настя шла не торопясь по чистым, свежим после весенних субботников улицам, принюхиваясь к весенним ароматам: еле уловимый запах цветущей вербы, волнующий запах влажной земли… Проходя мимо тополей, остановилась и втянула в себя их терпкий аромат, притянула к себе ветку. Ранней весной, когда смотришь на серые, темные кусты и деревья, не видишь в них и намека на новую зелень, новую жизнь, и только тополь поражает своими пухлыми почками. Он уже дышит полной грудью, и вот он-то уж точно будет жить! Она сжала пальцами одну почку и потом всю дорогу прикладывала руку к лицу, чтобы еще раз почувствовать запах весны.

Подходя к двери своей квартиры, она поняла, что бороться с робостью и нерешительностью, не с сомнениями, ей будет довольно сложно: сегодня Настя решила объясниться с мужем. Он был уже дома, смотрел телевизор, и, видимо, что-то очень занимательное и веселое, потому что его смех она услышала еще на лестничной площадке. Она вошла, разделась, прошла к нему в гостиную.

– О, любимая, – он потянулся к ней, чтобы получить свой поцелуй.

– Ты поужинал уже?

– Да, только-только, так что тебе разогревать не придется.

Она забрала тарелку с вилкой, которые лежали рядом с ним на диване, и пошла на кухню, оставить посуду. Переодевшись в спальне, она задержалась у зеркала, разглядывая себя.

Ужиная, она думала, почему ее так раздражает его смех.

Села рядом с ним. Сердце бешено заколотилось в ожидании неизбежного: сейчас она скажет слова, которые взорвут, а затем навсегда разорвут их, по сути, долгую семейную жизнь. Фраза, которую она приготовила, была короткой, как сам взрыв. А что будет после?

Он все еще смотрел передачу, чуть не плача от смеха, лишь слегка повернулся к ней.

– Послушай, я хочу тебе кое-что сказать…

– Что, опять что-нибудь сломала в машине? У тебя без этого не обходится, – с сарказмом сказал он. Даром старались режиссеры передачи: в этом человеке позитив не задерживается, моментально вытекает, как вода через дуршлаг. – Ну, что молчишь? Говори!

– Я ухожу.

Дальше ожидаемый поток слов, ругани, вопросов, на которые она так никогда и не смогла ответить. Во время множества ссор, которые происходили в их жизни, Настя уже привыкла отвлекаться от их бестолкового и бесполезного спора на какую-то деталь интерьера или одежды, выуживала воспоминания, связанные с этой вещью. Он мог часами донимать ее одним и тем же вопросом, типа «ну и что будем делать дальше?» или «когда ты начнешь меняться?» В том, что именно она должна меняться, он был уверен без сомнения, и все, что она ни отвечала на эти вопросы, не устраивало его. Она отстранялась от спора и просто думала о своем.

«Интересно, вот этот скол на рамке телевизора, когда же он появился, а если с теликом что-то случиться и нужно будет сдать его в гарантийный ремонт, они ведь могут и не взять из-за этой царапины. Хотя почему, она же не на экране. А впрочем, мне какое дело, это уже не мой телевизор!»

– Смотри на меня!

– Я смотрю на тебя.

– Ты смотришь через меня!

– Тебе так кажется.

– Это ты из-за него меня бросаешь, да? Я уже слышал, что у тебя там романчик наметился. Да он же бревно, что он может в постели? Ни-че-го! И ты к нему уходишь? Ну ты дура, дура, дура! Не просись обратно, даже не думай!

– Ты в своем репертуаре! Хватит! Пойду, вещи соберу.

 

 

 

ГЛАВА 3

Электричка неслась через леса, деревни и поля, унося Настю и Андрея все дальше от пыльного знойного города. Они убегали от городской жары в прохладу полей, лесов и озер. За спиной рюкзаки только с самым необходимым, рядом два велосипеда. Именно из-за них приходилось ехать в тамбуре. Станции были частыми, тамбур то наполнялся людьми, то изредка пустел. Настя и Андрей стояли друг напротив друга, и он поддерживал ее за локти, когда состав разгонялся или тормозил.

– Почему ты так долго не могла решиться? Две недели пришлось тебя уговаривать, – с легким укором спросил он.

– У меня с велосипедом что-то непонятное было, короче он был сломан, пока нашла где починить, пока отвезла.

– Так в этом все дело было? И ты мне не сказала?

– Как-то не решилась.

– У меня есть знакомый, который не просто чинит велики, он их может собрать практически из ничего. Если б велосипед еще не изобрели, он бы сделал это. Не веришь?

– Верю. Как у тебя все просто получается.

– Так пойми, сложности они чаще всего от нашего упрямства, нежелания попросить помощи у другого человека. Ладно, назовем это не упрямством, а недоверием к себе подобным или боязнью получить отказ. От умения попросить многое зависит в нашей жизни. Почему ты не решаешься попросить у меня помощи? Не доверяешь?

– Да ну, скажешь тоже! – фыркнула Настя. – Ну, может, стесняюсь, или хочу сама справиться со своими трудностями.

– Ммм, у тебя сразу два препятствия на пути к просьбе о помощи: ты не хочешь обременять меня – это раз. Но представь, разве бы ты отказала мне, если бы я тебя попросил помочь?

– Нет, конечно, я бы изобрела тысячу способов исполнить твою просьбу.

– Вот видишь, а почему тогда думаешь, что я не отнесусь к твой просьбе точно так же? Второе – ты боишься уронить свое достоинство, хочешь доказать, что ты сама не промах. Пойми, просить – это не признак слабости, а наоборот, признак сильного человека, который не боится, что ему откажут. Я всегда тебе помогу, не смей даже сомневаться в этом.

Настя обняла Андрея, прижалась к нему. Как же легко с этим человеком!

«На дальней станции сойду, трава по пояс…» Возможно сочинитель этих строк вышел именно на этой станции. Электричка скрылась из виду и стало тихо. Андрей и Настя огляделись. С одной стороны железной дороги мягкой зеленой стеной стоял лес, а с другой – поля, поля, поля, где-то сочные зеленые, дальше желтовато-зеленые, красные от клевера, местами их малахитовыми клиньями перечеркивал лес.

– Ну, в какую сторону ты хочешь пойти? Налево пойдешь – в лес забредешь, направо пойдешь – в поля попадешь, – пошутил Андрей.

– Я выбираю поля, поля, поля! Хочу дышать клевером, хочу валяться в траве, хочу найти васильки! Хочу, хочу, хочу!!!

Настя кричала, смеялась и носилась вокруг него, раскинув руки и загребая ими высокие травы. Андрей смотрел на нее с легким конфузом и восторгом. Они оттолкнулись и поехали по проселочной дороге, еле заметной среди высокой травы. И радость побежала по венам, защекотала миллионом иголочек кончики пальцев, закружилась вихрем в животе. Радость лететь навстречу теплому и упругому ветру, наполняя им волосы и одежду, радость кричать во все горло, радость смотреть друг на друга, смеяться, любить и быть любимым.

Привал решили сделать на поле с клевером, бросили велосипеды и нырнули в густую пахучую траву.

– А знаешь, – сказала Настя, – я всегда думала, как это можно желать счастья на многие годы. Говорят: успехов тебе, здоровья и счастья. Разве может быть счастье чем-то постоянным, долгим? Здоровье – да! Благополучие и дом полная чаша, возможно. А вот счастье – это такое состояние очень сильной радости, восторга. Ну, допустим, люди очень любят друг друга и долго не виделись, первые минуты их встречи – это счастье, да. Броситься в прохладную чистую речку после долгой и тяжелой работы на солнце – это счастье! Мчаться во весь дух по полям на велосипедах – это счастье!

Он взял ее руку, потянул к себе, прикоснулся к ней губами, а потом приложил к своему сердцу.

– А знаешь, я с тобой согласен, мое сердце сейчас готово выпрыгнуть тебе на ладонь. Придержи его! – Настя рассмеялась. – Представляешь, если бы человек был постоянно счастлив, сердце недолго выдержало бы такую жизнь.

Настя сняла с шеи косынку и раскинула ее над лицами обоих, чтобы солнце не слепило глаза. Ветерок подхватил и стал колыхать платок.

– Я твоя черная тучка, – проговорила она, дурачась, басом.

– А я ветер, который укачивает тебя, черная тучка, – Андрей взялся за другие концы платка.

– А я – высокие горы, вставшие на пути дерзкого ветра, посмевшего укачивать черную тучку! – она вздыбила косынку посередине, сделав пик.

– А я – самолет, который перелетит через высокие колючие горы! – он перехватил ее пик.

– А я – теплая морская вода, – девушка смягчила тон до самого нежного, который был в ее арсенале, – я расплескаюсь вокруг тебя и буду облизывать твои пальцы. А что, если мне стать жидким воском? Пристану к твоим рукам – не отдерешь!

– Раз ты решила стать жидкостью, может тогда оливковым маслом, – робко предложил Андрей.

– А ты черным хлебушком. Какое великолепное сочетание! – воскликнула Настя и села на корточки.

– Кажется, ты проголодалась?

– Точно, давай посмотрим, что у нас в рюкзаках.

– У меня есть идея получше!

Она знала, что в ее рюкзаке только вода и влажные салфетки. Когда Андрей пригласил Настю на велосипедную прогулку, предупредил, чтобы она не набивала рюкзак, что он сам обо всем позаботится. Когда они встретились на станции, Настя краем глаза заметила, что его рюкзак тоже почти плоский. Но все-таки, в глубине души она была уверена – у него есть план, ну не могут мужчины жить без плана, а тем более пускаться в путешествие.

– В моем рюкзаке есть кое-что важнее и нужнее еды, с видом фокусника-неудачника Андрей нарочито долго рылся в своем пустом  рюкзаке, а затем позвенел в нем ключами, достал, подбросил их вверх, ловко поймал и выложил их на другую ладонь.

– Угадай что это? Это ключи от пещеры с несметными сокровищами!

– Всегда думала, что ключи от пещеры – это слова «сезам, откройся», ну или камень, на который нужно поднажать,  – со смехом произнесла Настя. Этот сюрприз ей искренне понравился.

– Еще полчасика езды и нас ждет еда и кров! Ну что, по коням!

– Поехали!

Ключи были, конечно, не от пещеры, а от дома его друга.

Проселочная дорога провела их через одно поле, потом велосипедисты покатили по другому полю. Неожиданно они оказались на вершине холма, хотя подъема никакого не было. То, что открылось их взглядам, заворожило обоих. Настя и Андрей притормозили и побросали велосипеды в сторону. Между полями оказалась низина, по которой узкой полоской текла река. Среди желтизны полей изумрудные луга по берегам казались оазисом. С другой стороны поле снова поднималось в гору.

Андрей присвистнул и выдохнул:

– Красотища!

– Глаз не оторвать, – тихо отозвалась Настя.

– Посмотри туда.

Там, куда показывал Андрей, река слегка расширялась, а на берегу зеленым плотным куполом росли кусты ивы. Среди них еле заметное красное пятнышко – крыша дома.

Это был небольшой деревянный двухэтажный домик с кухней и гостиной внизу и спальней наверху. Посреди гостиной на мягком белом ковре напротив камина стояло большое кресло. Своим гордым видом оно говорило: «Мой хозяин любит уединение». А все стены гостиной были уставлены книжными шкафами.

– Твой друг много читает? – спросила Настя.

– Ну… как тебе сказать. Он обожает читать. Книга у него всегда с собой, в любую свободную минуту достает ее и читает. Только вот времени у него практически нет. Он – летчик, много летает, а когда на земле – тренируется, отсыпается. Сюда он сбегает на выходные. Все это он копит на грядущую старость. Покупает, обменивается, выписывает, знает кучу адресов, где книги оставляют, ездит и выбирает себе, покупает на блошиных рынках. Он всем говорит: «Лучший подарок – это книга! Выбери книгу на свой вкус, мне будет интересен твой выбор».

– Я думаю, – произнесла Настя, проводя пальцами по корешкам книг, – что книга – это параллельная  реальность, каждый раз, читая, мы попадаем в новую историю, проживаем ее.

– Да, да, а библиотека – это портал! – Андрей, смеясь, потянул Настю за руку из темной прохлады дома в знойный вечер. И было купание в реке, долгое сидение на плотике в закатных сумерках, и комары, а потом свечи, терпкое вино у камина, стрекот сверчков…

 

 

 

ГЛАВА 4

Бросив мужа, куда еще податься, как не к лучшей подруге. Женька была стародавней и закадычной подружкой Насти еще со школьных времен. Настю тянуло к ней, как бабочку к огню. Женька всегда знала, как классно провести перемену, истории из приключенческих романов, в которые она окуналась с головой, с увлечением претворяла в жизнь. Настя предпочитала романтику, стихи, самые любимые заучивала наизусть. Она и сама писала стихи. Бывало, ходила сонная весь день от того, что муза всю ночь напролет не соглашалась покинуть ее.

Девочки бурно делились друг с другом прочитанным, спорили, додумывали, шутили. А после школы расходились в разные стороны, жили далековато друг от друга, да и увлечения у каждой были разные. Настя занималась рисованием, а Женька, перепробовав много разных спортивных секций, остановилась на туризме.

После окончания школы пути Насти с Женей и вовсе разошлись. Настя возложила все свои надежды на литературный институт. Поступить ей удалось невероятно легко: к окончанию школы собственных стихов уже было три толстые тетради, некоторые она успела опубликовать в местной газете. В годы учебы в институте ее знакомство с разными поэтическими изданиями значительно расширилось, стихи печатали. Иллюзия того, что вот-вот наступит известность, не отпускала Настю, до тех пор, пока один из преподавателей однажды, как бы между прочим, не сказал курсу: «Если к окончанию учебы известность не придет, с мечтами нужно расставаться». Диплом был получен, а оглушительная слава так и не накрыла Настю.

– Насть, выбери что-нибудь более земное, – говорила мама.

Выбор «земной» профессии определил случай: заболела бабушка, кому-то нужно было ухаживать за ней в больнице. Настя оставалась около бабушки днем и ночью, мама лишь ненадолго заменяла ее, чтобы дать дочери отдохнуть. Однажды ночью Настя вышла из палаты, чтобы сходить за кипяченой водой. Девушка остановилась в легком оцепенении: какая чистота, тишина и покой! Хотелось привести в соответствие с этим ощущением свое сердце, как спешащие часы. Там, в палате, Настя все время прислушивалась к дыханию бабушки, к ее движениям, трогала ее лоб, пульс, поправляла подушки, все время была начеку. А тогда в коридоре на мгновение все это перестало существовать, растворилось. Но кое-что поразило еще больше – медсестра, она сидела за своим столиком, при свете настольной лампы, опершись на руку подбородком, читала книгу. И улыбалась. Именно это поразило Настю больше тишины, чистоты и покоя. Вынужденное ночное бдение – это свобода от сна, это вызов назначенной кем-то необходимости спать по ночам. И это время, не воруя у себя ни от ночи, ни от дня, можно с полным правом и спокойствием отдать книге! Днем может быть прорва работы, а ночь – время погружения в другие миры.

Женя решила стать археологом. Ей грезились раскопки, тайны, открытия, жизнь в палатках. Вскоре она поняла, что ее ожидания были слишком возвышенными. Для начала нужно было выучить и перелопатить всю историю человечества, а у Женьки для этого не хватало терпения. В итоге уже через год девушка бросила учебу и отправилась колесить по стране фотографом, отправляла заметки о своих путешествиях в журналы. Потом устроилась работать инструктором на туристической базе в одном из горных районов на другом конце страны, пока однажды не сломала ногу. Перелом был сложный, восстанавливаться нужно было долго, и девушка вернулась в родной город.

Сидеть без дела Женя не умела, поэтому, не долго думая, начала работать в детской библиотеке, которая располагалась в соседнем подъезде. Библиотеке уж точно повезло от вторжения Жени: в то время, когда там правили бабульки, это было тихое, тусклое местечко, дневной свет еле пробивался сквозь загороженные стеллажами окна. Первым делом девушка переставила стеллажи, отмыла окна. Женя начала устраивать конкурсы фотографий, рисунков и стихов; квесты, викторины и лекции проходили чуть ли не каждый день. Местечко зажило интересной, полной творчества жизнью.

К тому времени Настя уже пять лет жила с мужем. Жене же с ее неуемным характером не удавалось удержать мужчин рядом с собой надолго. Они как лучинки вспыхивали от красивой, фонтанирующей энергией девушки, но ни один не был способен выдержать ее темп, а тем более обуздать Женьку, заставить ее изменить образ жизни, стать более домашней.

Настя и Женя теперь часто виделись, как и раньше, их разговорам не было конца.

– Так, ну и где слезы? – спросила подругу Женя, пропуская ее в прихожую. – Взгляните на это сияющее лицо женщины только что расставшейся с мужем! – голосом музейного экскурсовода продолжала Женя.

– Ой, да брось ты, – тихо ответила Настя, обнимая подругу, – слезы, может, будут завтра, а пока – эйфория!

– Осторожно, здесь не споткнись, – предупредила Женя. Рядом с обувью в прихожей стояло пакетов пять собачьего корма.

– Ты что, собаку собралась завести?

– Не, в субботу с друзьями едем в собачий приют, я уже пару раз там была. Выводим гулять собачек, играем, а потом фотографируем, в сети выкладываем, многим уже семью нашли.

– Давай занесем сразу мои коробки с книгами, – предложила Настя, – таксист мне их донес до твоей двери.

Девушки занесли три увесистые коробки с книгами.

– Давай сразу в комнату, а то здесь негде их ставить!

В дальнем углу гостиной, куда девушки занесли Настины вещи, уже стояло много разных коробок, а поверх них пакеты, свертки. Все это не создавало ощущения захламленности, а было сложено аккуратно, по размеру. Вещи дожидались очередной поездки в приюты, дома престарелых, социальные службы. Однажды подруги подсчитали, что Женя участвует в работе как минимум восьми обществ, ее выходные были расписаны на месяц-два вперед, ее телефон мог бы конкурировать с горячей линией мэрии их городка или с телефоном доверия.

– Привет мои мурлыки.

Настя опустилась на пол рядом с диваном и обняла сразу обоих котов пушистой породы, Васю и Дика, мирно посапывающих бок о бок на диване. Настя обожала кошек, однако муж всегда противился ее рвению завести в доме живой талисман, поэтому она наслаждалась кошачьим обществом, когда приходила в гости к подруге.

Столик рядом с диваном, на котором дремал пушистый народ, был весь занят белой бумагой и разными поделками из этой бумаги. Цветная бумага еще гордо лежала нетронутая на стуле возле стола, она знала, что ее черед наступит, что именно ей предстоит вдохнуть душу в эти бледные создания.

– Жень, чем это ты занимаешься?

– У меня завтра мастер-класс по оригами с второклассниками, самой приходится упражняться.

– Второклассники? Им достаточно самолетиков с хлопушками! Неужели им хватит терпения делать такие сложные вещи? – Настя взяла со стола «голубя» и «лягушку».

– Ты их не знаешь! В любом классе найдется такой человечек, слегка застенчивый, в очках, и, краснея, скажет: «Это я уже умею, а нет ли у Вас чего-нибудь посложнее?» И тогда я вытащу вот это! – В руках у Жени появилась очень сложная, но очень красивая конструкция, похожая на цветок. – И скажу: «А как насчет кусудамы?» Ну ладно, с этим все!

Женя взяла картонную коробку, положила в нее белую и цветную бумагу, покидала туда же все свои поделки и прикрыла.

– Пойдем, сложим твои книги, я освободила в шкафу целых две полки, надеюсь хватит.

Подруги потащили Настины коробки к шкафу.

– Мое богатство! – вожделенно произнесла Настя, раскрывая одну из них.

Здесь были ее самые любимые произведения, которые она покупали или ей дарили, словари, книги на разных языках. Как-то Настя взялась за изучение английского – на ее книжной полке появились Шекспир и Шарлотта Бронте, увлеклась испанским – самые почетные места в ее библиотеке заняли Маркес и Кортасар.

Выкладывая книги, Женя вдруг, почему-то тихим голосом вкрадчиво произнесла:

– Насть, расскажи мне про Него. А то все время «не телефонный разговор», «долго рассказывать». Сейчас, мне кажется самое время. Хотя стой, подожди, сейчас приду.

Женя ушла на кухню.

Настя раскрыла одну из книг Исабель Альенде. В середине страницы стоял восклицательный знак, так Настя всегда отмечала наиболее понравившиеся ей мысли. «Кого могло волновать то, что ее кексы всегда подгорали, а кофе обычно сбегал на плиту, если у нее были самые прекрасные глаза в округе».

Женя пришла с двумя бокалами и открытой бутылкой красного вина, села на пол рядом с подругой, наполнила бокалы.

– Ну, рассказывай.

 

ГЛАВА 5

Настя опустила глаза, помолчала, как будто собираясь достать из хранилища самую сокровенную, самую хрупкую вещь, обращение с которой не терпит суеты и спешки. Когда она подняла взгляд, ее глаза горели ясным светом.

– Я познакомилась с ним, когда работала администратором в языковой школе. Он записался на курсы испанского языка. И я сразу влюбилась в него. Одевался он неброско, даже очень скромно – джинсы, свитер. Я и понятия не имела, что уже тогда он владел несколькими гостиницами. Я с трудом дожидалась вечера вторника и пятницы, не терпелось увидеть его, хотя сама всегда опускала глаза. Он проходил мимо меня уверенной походкой, с открытым и ясным взглядом, здоровался коротко, вежливо улыбаясь. А в моей голове крутились и стучали одни и те же фразы: «Ну посмотри на меня! Задержи свой взгляд, спроси о чем-нибудь!»

– Ой, Настена, что же ты сама не дала никак понять ему о своих чувствах?

– Знаешь, Жень, не было такого, чтобы мы встретились взглядами и бац, мир вдруг стал разноцветным. Для него-то я точно ничего не значила. А потом, не забывай, я была замужем, а он женат.

Он год ходил на курсы, и весь этот год я была больна им: все мысли о нем, все песни на радио о нем и о нас с ним, я придумала тысячу и один вариант нашей первой встречи. А потом сменился преподаватель в его группе, и он перестал ходить на курсы. У меня постепенно отлегло, отболело, я точно протрезвела, вышла из своей сахарной ваты. Через несколько месяцев я вспоминала о своих чувствах, как о прошлогодней болезни. Хотя, когда я стала отпускать мысли о нем, легкое напоминание, как прикосновение к щеке южного ветерка – он приходил во сне, даже если я не видела его, знала, что это он, он был. Постепенно все забылось, честное слово, я о нем забыла.

С тех пор прошло лет шесть, и вот я начала работать в хосписе. Мне дали несколько карт, чтобы я выбрала, за кем буду ухаживать. Когда я увидела его имя, в ушах зазвенело, а в глазах поплыло. Я старалась прийти в себя, силилась разглядеть другие данные, возраст и прочее, вдруг это не он. Но это был он. У него был рак в неизлечимой стадии.

Каким я его увидела? Скелет, обтянутый кожей, к которому с разных сторон тянутся трубочки. Но самое страшное – его взгляд – отрешенный, безразличный, потухший.

Он узнал меня. Где-то на третий раз, когда я пришла к нему, он спросил: «Кажется, Вы работали в школе языков?». «Да, администратором», – ответила я. Вот и все, что он спросил, а потом отвел взгляд и стал таким же безучастным, как в любой другой момент, когда я приходила, уходила или была с ним.

Мне хотелось разговорить его, но он никогда не отвечал, даже если я просто поправляла постель и спрашивала, удобно ли ему. От других сиделок я узнала, как жестоко обошлась с ним его жена. Она бросила его умирать в этом хосписе, а сама прибрала к рукам все его состояние. Великую милость сделала – оплатила до конца его жизни одиночную палату. И что еще сделала?! На прощание пришла вместе с любовником, чтобы уж наверняка, чтобы как катком по его чувствам.

Подруги уже не скрывали слез друг от друга.

– Временами я замечала в его взгляде злобу, отчаяние, напряжение, но почти всегда он был просто отсутствующим. Я слышала одну теорию, что душа человека живет в его глазах. Если судить по глазам Андрея, его душа была больна больше, чем его тело. Естественно, я и не старалась спрашивать его о его прошлом. Наоборот, мне хотелось отвлечь его от мрачных мыслей. Я стала приносить магнитофон, ставила классическую музыку, говорила, что мне так легче справляться со своей работой, спрашивала, какие произведения нравятся ему. Он не отвечал.

Потом я начала приносить книги, садилась с ним рядом и читала вслух. Он безучастно слушал, лишь один раз произнес: «Ну и глупо!» «Что глупо?», – спросила я. «Все глупо», – ответил Андрей. Я задала еще несколько вопросов, стараясь растормошить его, подбить на обсуждение. Но он так больше ничего и не сказал. Может он просто в это время думал о своем и проронил случайно эту фразу вслух.

Как-то в интернете мне понравилась одна картинка: белоснежный морской песок, две пары ног, пальмы, море… Я распечатала ее и принесла с собой. Я прислонилась к изголовью его кровати, сидя на стуле, позволила себе перейти на «ты». Начала очень подробно описывать эту картинку: «Это мы с тобой, лежим на пляже, далеко-далеко, на Кубе, а море теплое-теплое, ласковое, добегает до наших пяток и бежит обратно, к океану, белый горячий песок блестит на наших ступнях…» Я заметила, что он прикрыл глаза, и поняла, что чем-то зацепила его. Когда я собралась уходить, он вдруг попросил оставить ему эту картинку. В следующий раз я рассказывала ему, как мы с ним ходили в лес за грибами. Я старалась описывать все как можно подробнее: звуки, цвета, запахи, наши ощущения. Потом он попросил рассказать еще что-нибудь. Мы побывали в горах, сплавлялись по опасным рекам, ходили в музеи… Однажды Андрей спросил, а как мы познакомились. Между прочим, мы встретились на Фестивале воздушных змеев, – Настя показала пальцем на фотографию, висевшую среди прочих в Жениной комнате, на которой подруги держались за своего небесного красавца. – Время от времени он просит меня снова и снова рассказать эту историю. И знаешь, Женька, что произошло? Его глаза засияли!

Высохшие было слезы Насти, снова ручейками побежали по щекам.

– Он встречает меня своим сияющим взглядом, смотрит на меня с улыбкой, пока я хлопочу в его палате, с нетерпением ждет, когда я, доделав свою работу, усядусь рядом с ним, берет мою руку в свою, и мы погружаемся в очередное приключение. А недавно Андрей сам начал добавлять повороты в мои сюжеты, и я предложила рассказывать по очереди, он согласился. «А ты помнишь, как мы…», – обычно начинает он свой рассказ.

– Какая ты счастливая, Настя, – прошептала Женя.

 

 

ГЛАВА 6

На каждую неделю дождя приходится хоть один денек хандры.

Андрей с Настей приехали на море вечером. Они последовали за хозяйкой частного жилья к ее «апартаментам», и остались вполне довольными своей комнаткой на втором этаже дощатой постройки. Она была узкая, маленькая, из мебели двухместная кровать да шкаф, зато душ рядом, правда один на две комнаты. Ну и что же, рассуждали молодые, ведь видеть свою каморку они будут лишь ночью. Впереди весь юг – горы, море, экскурсии, уйма планов на короткие две недели!

Закинув в угол свои вещи, Настя и Андрей побежали на пляж. Первое ощущение – песок обжигает ступни, не привыкшие быть босыми.

– Ой, я забыла взять крем от загара, – воскликнула Настя, скидывая с себя одежду.

– Ничего, сейчас уже не обгорим, – тут же успокоил ее Андрей.

Море было нежным, а солнце спокойным, как птица Феникс раскрасило оно золотисто-красным цветом и воду и небо над ней.

На следующее утро пара проснулась от перестука тысяч капель по крыше.

– Это дождь? – удивилась Настя, – неожиданно!

Некоторое время Андрей с Настей лежали, обнявшись, вслушиваясь в шум за стеной и на крыше, улыбаясь, как зачарованные. Казалось одновременно забавным и невозможным, что еще вчера с утра они специально ездили в магазин, чтобы взять с собой на море крем от загара, выбирали, сравнивали, советовались, а вот сегодня первым делом с утра нужно решить, как добежать до ближайшего магазина, чтобы купить что-нибудь на завтрак. Им бы и в голову не пришло брать с собой на юг зонты.

– Нет, зонтов не имеем и не пользуемся. Дождь? Надо переждать, кончится дождь! – сказала хозяйка.

Через пару часов дождь и вправду стих, хотя и не перестал вовсе. Настя с Андреем вышли на улицу. Воздух был еще достаточно знойным, влажным, плотным. Природа радовалась столь неожиданному подарку небес: еще вчера блеклые от зноя и пыли кусты, теперь были нарядными и похорошевшими, на каждом кустике подстриженных туй сверкали миллионы капелек. С гор с шумом стекали ручьи по своим давно проложенным руслам, которые вчера казались трещинами в земле или оврагами.

После магазина Андрей с Настей решили завернуть к морю. Огромные бурые волны накатывали и скрывали под собой песок, где еще вчера молодые любовались закатом. Дыхание моря было частым и тяжелым, как в лихорадке. Зрелище было настолько же величественным, насколько угрожающим. Но, начавшийся с новой силой дождь, загнал молодых людей домой.

Настя и Андрей собирались готовить сами по возможности, и на втором этаже их строения кухня была, она располагалась на открытой террасе под навесом из сетки, по которой ползла виноградная лоза, и маняще свешивался незрелый еще виноград. Уютное местечко в жару. Но в такую погоду, как сейчас, терраса продувалась со всех сторон ветром и захлестывалась струями дождя. И речи быть не могло, чтобы готовить там в такую погоду. Пришлось довольствоваться сухим пайком.

Под легким пледом уже было не согреться, постройка продувалась. Видимо, дождь принес с собой холодный ветер с севера. Тучи уже не казались милыми и спасительными, как это бывает сразу после зноя, они нудно нависали одной серой массой. Хозяйка, уже поняв, что прогноз ее не сбылся, и что постояльцев нужно спасать, принесла одеяла. Она сказала, что на следующий день съезжают жильцы, которые снимают комнату в самом ее доме, там, безусловно, теплее, она предложила перейти туда Насте и Андрею, надо только потерпеть одну ночь.

– Даже если погода исправиться, все равно переселю вас поближе к себе, – бодро заключила она.

Но дождь не перестал лить ни на следующий день, ни после. С каждым новым ненастным днем Андрей и Настя чувствовали, как безвозвратно убывает кусочек их отпуска, а дождем сполна можно наслаждаться и дома. Затянувшийся дождь на юге проверяет на прочность нервы, кошелек и любовные узы.

Едва найдя среди отчаявшихся туристов конец очереди, и отстояв ее, Настя и Андрей услышали: «Билетов нет, изменить дату выезда нет возможности» – как заученную скороговорку произнесла кассирша.

Новая комнатка была намного уютней и теплее, готовить разрешалось на хозяйской кухне.

На второй уже день ненастья девушка купила пряжу и начала вязать свитер любимому, а он нашел пару хороших книг в киоске и читал ей вслух. Еще Андрей любил вырезать фигурки из бумаги и вечерами устраивал для Насти грандиозные спектакли теней при свете настольной лампы. В подобные минуты они были счастливы, ни море, ни горы, ни ненастье не мешало им целые дни посвящать друг другу.

– Что делаешь, котенок? – спросил Андрей, устраиваясь рядом с Настей, которая задумчиво смотрела в окно, не выпуская телефон из рук.

– Ловлю вдохновение в эфире. Сочиняю маме поздравление, у нее сегодня день рождения.

– Да? А ты мне не говорила об этом. Ну, а почему просто не позвонишь? Не думала?

– Да думала, конечно! Но как я ей скажу по телефону типа «люблю тебя, обнимаю, спасибо за все…» Написать все это я смогу, но произнести – никогда!  Не такие у нас с ней отношения, не могу я ей сказать все это вслух.

– А ты пробовала?

– А ты считаешь, что нужно?

– Ну ты ведь уже выросла, и капризная обидчивая девочка превратилась в прекрасную, добрую, умную и справедливую девушку.

– Ты думаешь, дело во мне? Я не помню ни одного момента в детстве, чтобы она обнимала, целовала, хоть пожалела за что-то меня, понимаешь. Как во мне должна родиться нежность к ней? Из чего? Из чувства благодарности или ответственности? Такой случай вспомнила. Месяц назад, когда я была у нее, там гостил и ее внук Колька, мой племянник, ему пять. В первый же вечер, чтоб не прекращать тренировки, я переоделась и пошла на пробежку. Колька мультики смотрел. Возвращаюсь, мальчишка весь в слезах у порога сидит, мама в ярости кричит на него. Что случилось? Оказывается, когда он узнал, куда я ушла, тоже захотел со мной пойти, так мама его не отпустила, дескать, мал он еще, мешать только будешь. Я ему: «Колюнь, да ты что, не плачь, пойдем бегать, я с тобой еще раз пробегусь!» Видел бы ты, как быстро высохли слезы мальчика. Так мама вышла за нами со словами: «Я посмотрю, сколько ты пробежишь!» Когда мы вернулись, мама еще полчаса над бедным парнишкой издевалась: «Много ты пробежал? Даже до следующего столба не добежал. Плакса! Еще мужик называешься». И все в этом духе, и это пятилетнему мальчишке. А еще говорят, что внуков любят больше, чем детей. Не верю! Все ее слова в адрес Кольки встали в моей памяти, как давно забытые фантомы. Я уже и не помнила все эти мамины любимые фразы. Колька, как и я много лет назад, каждый день слышал от бабушки: «не можешь – не берись», «подрастешь – поймешь», «не суйся не в свое дело», «художник от слова худо» и многое другое. Я сразу вспомнила, что все это говорила мама и мне. Это были ее любимые фразы. И уж точно похвалы никогда не было, клянусь тебе!

– И все равно, сейчас ты говоришь как пятнадцатилетняя девчонка. «Не хвалишь меня? Ну и пусть, переживу!» Андрей изобразил обиженного ребенка с надутыми губами. Разве сейчас тебе нужны ее похвалы?

– Нет, сейчас нет. Ни похвалы, ни даже ее поддержка. Но в детстве…- Настя не смогла удержать слез.

Андрей обнял ее.

– Будь мудрее и выше того, чтобы вспоминать обиды. Ты сейчас не нуждаешься ни в похвале, ни в поддержке своей мамы, так скажи: «Я прощаю тебя за все! Я свободна от обид и злобы». Давай, повторяй за мной: «Мое сердце наполнено любовью, в том числе и к маме». Будем повторять эти фразы каждый день, вот увидишь – все улучшится! – мягко приговаривал Андрей, вытирая Настины слезы.

А на пятый день засияло солнце, и ни единого облачка на всем небосводе, как будто все лишь приснилось.

 

ГЛАВА 7

Настя шла к бывшей жене Андрея за его собакой Лордом. Это была его единственная просьба за все время знакомства с ней, да вообще за все время пребывания в хосписе. Он переживал, что жена избавится от Лорда, как от вещи, связанной с ним, с их совместным прошлым. Как от существа, которое привязано к нему, больше, чем она сама. Собака раздражала ее, бесила, вытесняла из сердца хозяина, сама того не зная с самого момента появления в доме.

В тот далекий вечер после тяжелого разговора с женой Андрей пошел в ближайший парк, чтобы остыть, успокоиться. Осень уже давно дышала холодом, поэтому листья не только опали, они постепенно умирали, становясь темно-коричневыми от постоянной сырости. Андрей сделал большой круг по парку, весь промок от моросившего дождя, который начал еще и усиливаться. Он уже направился было к дому, как услышал жалобное поскуливание. Мужчина огляделся и увидел щенка, привязанного к дереву. Он подошел поближе. Это был подросток, уже не малыш, темно-коричневого цвета, на вид лабрадор. Бельевой веревкой его привязали к дереву, рядом оставили лоханку с едой. Возможно, малыш не оправдал свою чистопородность, и хозяин решил избавиться от него таким жестоким способом.

– Эй, привет, малыш, – Андрей присел на корточки рядом со щенком. – Ну разве так можно с тобой?

Щенок дрожал всем телом и робко посматривал на мужчину, еще не признавая в нем своего спасителя.

Андрей придвинулся поближе и начал гладить собаку, приговаривая: «Какой ты хороший, хороший!» Щенок не отпрянул и не отстранился, только скукожился весь, пригнув лапки и голову. Ошейник был, но на нем ни брелочка с телефоном, ни имени собаки. Понятно, его не украли, не оставили на время посидеть, а просто бросили.

Андрей с трудом отвязал веревку от ошейника и сказал собаке:

– Ну, пойдем домой!

Нельзя сказать, чтобы щенок стал яблоком раздора между супругами, ведь ссора была в их семье третьей спутницей жизни. Собака стала заводным ключом к этому механизму, трамплином, от которого жена отталкивалась, чтобы начать склоку, скандал, чтобы вылить на мужа все свое недовольство не только и не столько собакой, но всей их жизнью. Щенок рос как и все малыши: иногда грыз не то, иногда писал не там. Но вот он подрос и стал красивой, умной собакой, настоящим лордом.

Настя поднялась на третий этаж и сразу увидела его. Собака лежала на коврике у двери. «Господи, в доме для тебя уже места нет», – подумала девушка. Лорд поднял голову, но не залаял, а стал внимательно рассматривать гостью, словно взвешивая, стоит ли пугать эту милую девушку. Несмотря на то, что по домофону ответила и впустила ее, наверняка, бывшая жена Андрея, дверь в квартиру была еще закрыта.

– Какой ты красавец. Ну, давай знакомиться.

Настя потянула руку к собаке, Лорд потянул морду к ее руке, обнюхал ее, слегка ткнувшись влажным носом в ее ладонь, отчего сам сконфузился и подался назад.

– Ты хороший, хороший пес. Лорд.

Пес посмотрел ей прямо в глаза долгим и внимательным взглядом, он будто силился вспомнить что-то родное, утраченное, словно старался найти связь между своим именем и девушкой, сидящей перед ним на корточках.

– Привет, Лорд, – еще раз повторила Настя.

В двери зашумели замки, цепочки, щеколды. Пес встал и отошел в другой угол лестничной клетки. Из-за двери высунулась женская голова, оценивающе оглядела Настю.

– Я за Лордом, – быстро произнесла девушка, чтобы начать разговор первой.

– А, ну, входите, – нараспев произнесла хозяйка квартиры, как бы делая одолжение и раздумывая, стоит ли торговаться с пришедшей, – никак не могу найти поводок, куда запропастился?

Хозяйка ушла искать поводок, которым, видимо, давно не пользовалась, раз он мог исчезнуть. Настя осмотрелась, оставшись одна. Мебель, люстра, обои – все было в строгом классическом стиле, изысканным и добротным. И эта валенсийская статуэтка – какое изящество! Но как только жена Андрея появилась вновь, все окружающее стало казаться бутафорским, неправдоподобным. Небрежно подобранные волосы, футболка и джинсовые бриджи на подтяжках неизвестно какой эпохи, резко диссонировали с интерьером.

– А Вы только за собакой, или Вам еще что-нибудь нужно от Андрея?

Женщина почти вплотную подступила к Насте, сузив глаза.

Настя отступила назад.

– Дайте, пожалуйста, поводок, и я пойду, – произнесла она.

Сколько злобы, подозрительности, недоверия к окружающим может вмещать один человек! Почему годы, десятилетия жизни в достатке, даже роскоши, не могут наполнить душу всем необходимым, о чем только могут мечтать люди, не имеющие средств к осуществлению своих желаний? Разве богатство не может воспитать в человеке спокойное отношение к окружающему, дать ему уверенность, подкрепленную стабильностью?

– А не получишь больше ничего, даже и не надейся! Нет больше ничего у него, все! Пожалела бедненького? А не такой уж он и хороший, он только сейчас такой – беспомощный, податливый, а был деспотом и скрягой. Вечно: лучше не болтай ничего при гостях, не надевай то, а надень это! Человек, который мог каждый год совершать кругосветное турне, однажды говорит друзьям: «Знаете о чем я мечтаю: взять бы велосипед и поехать по полям, без всякого маршрута, просто так!» При этих словах женщина почти сорвалась на крик, к ее голосу примешались слезы. – Скряга! Пусть подохнет нищим!

В комнате чуть слышно кто-то кашлянул.

Настя потянулась за поводком, который жена Андрея до сих пор держала в руках, и почти с силой отняла его.

– Спасибо, прощайте!

Лорд послушно пошагал за ней.

 

ГЛАВА 8

«Надо же было все-таки сначала спросить, ну нет, попросить, пустить меня в больницу с собакой. Не ровен час, не пропустят…». Сомнения распирали Настю изнутри. Вслух она их опасалась произнести, ведь рядом с ней шагал Лорд – умнейшая собака. Лорд понимал все не только с полуслова, но и с полувзгляда. Он сразу подружился с живностью Жени, с самой Женей, вел себя безупречно и дома и на улице, вот только развеселить его подругам так и не удалось: почти все время Лорд лежал, положив голову на лапы, и устремив свой печальный взгляд в пустоту.

– Тоскует по хозяину, – жалобно говорила Женя.

– Лучше не говори это при нем, – шептала Настя, – он все понимает.

Настя с Лордом шли в больницу к Андрею. Конечно ни собаке, ни своему любимому она ничего заранее не сказала. Лорд уже несколько раз вопросительно взглянул на свою новую хозяйку, но та отводила глаза. «А что если он прочитает мои мысли, начнет колебаться, или передумает идти из вежливости, тогда уж точно пиши пропало».

Однажды Андрей попросил Настю привести Лорда, и она решила исполнить его просьбу во что бы то ни стало.

Другие сиделки хосписа да и врачи тоже догадывались о чувствах, закруживших постепенно угасающего безнадежно больного Андрея и его сиделки Насти. Влюбленность невозможно ничем прикрыть, ни с чем перепутать. Сердца влюбленных через их глаза льют любовь не только друг на друга, но и на все вокруг. Все помнили угрюмого и неразговорчивого пациента, раздавленного, сломленного. Трудно было поверить в изменения, которые произошли с ним за последний месяц: он стал вежливым, обходительным, благодарил всех и за все, силился улыбаться. Когда он просто лежал и смотрел куда-то, глаза Андрея сияли, а лицо было светлым от улыбки. Настя порхала бабочкой, буквально бежала каждый день навстречу к любимому… Все искренне жалели и Настю и Андрея, ведь конец их романа был очевиден.

Девушка с собакой вошли в здание больницы. Охранник был занят чем-то у регистратуры, он повернулся, но, то ли не заметил, то ли не захотел останавливать девушку и сделал вид, что не заметил. Настя быстро свернула в узкий коридор, чтобы не привлекать лишнего внимания. Почти рядом с палатой Андрея им встретилась медсестра, Настя прижала палец к губам и сделала умоляющий взгляд.

Настя тихонько толкнула дверь, в комнате был полумрак, Андрей так любил, горела только настольная лампа, да приборы, к которым был подключен больной. Лорд потянул носом, еще ничего не видя в темноте, и тут же заскулил.

– Лорд, Лордушка, ты? – тихо произнес Андрей.

Лорд залаял и бросился к хозяину, вспрыгнул на кровать, нашел его лицо, начал лизать, соскочил, закружил по комнате, визжа от восторга. Настя пыталась хоть немного унять его, шепча:

– Тише, тише, Лорд.

Пес снова вскочил передними лапами на кровать, Андрей обнял любимца за шею непослушными руками. Лорд то укладывал свою голову на грудь хозяину, то начинал снова лизать его. Некоторое время спустя, Андрей еле слышно произнес:

– Лорд, Лордушка, ложись.

Его горло сдавливали слезы. Пес неохотно повиновался и опустился на пол рядом с кроватью. Андрей закрыл глаза рукой. Настя пододвинула стул  поближе, села и молча стала ждать. Через некоторое время он отнял руку от глаз.

– Благодарю тебя. Ты не можешь представить, как я тебе благодарен, – Андрей силился совладать с голосом, но получалось плохо.

Лорд готов был вскочить при каждом движении хозяина, поднимал голову, прислушиваясь к его словам.

Настя взяла руку Андрея, мокрую от слез, начала покрывать ее поцелуями, затем прижала к своей щеке.

– Все хорошо, Андрей, все хорошо!

– Он не доставит тебе много хлопот, вот увидишь. Лорд очень умный.

– Я знаю, знаю, я уже всем сердцем люблю его, тебе не о чем беспокоиться.

– Хорошо, спасибо… Знаешь, сегодня я вспоминал, как мы справляли твой день рождения. Рассказать? Слушай. После работы я завернул в кондитерскую, чтобы купить твои любимые печенья.

– А ты знаешь, какие печенья я люблю? – удивилась Настя.

– Разве я могу не знать любимые печенья моей любимой женщины? Однажды ты принесла мне миндальное печенье, и я видел, как бережно ты отправляла в рот каждую крошечку, упавшую на твое платье…

Настя не удержалась и расплакалась, она уткнулась лицом в кровать, а он гладил ее волосы и ждал, когда она справится со своими чувствами.

– Настя, Настенька, ты вернула меня к жизни. Нет, конечно, не так сказал. Ты дала мне другую жизнь, светлую, красивую, наполненную любовью и добротой. Мы не просто фантазировали и в иллюзиях делали все то, что не дано было сделать в этой жизни. Нет, я полностью прожил ее, эту новую, бесконечно счастливую жизнь, с тобой. Все комнаты моей памяти одну за другой я открыл, выгреб оттуда всю гниль, проветрил, наполнил светом и теплом нашей с тобой новой жизни. Все, поверь мне, до единой, до последнего уголочка. В моей памяти, в душе, нет больше прошлой жизни, я ее не помню, забыл навсегда. И теперь я говорю: какую счастливую жизнь я прожил! Настенька моя, спасибо тебе, спасибо за все это.

– Андрей, ты мне нужен, ты мне очень нужен, у меня тоже осталась только эта жизнь, наша с тобой! Не уходи, пожалуйста!

– Я буду рядом с тобой всегда, когда тебе это нужно, помни об этом, пожалуйста, помни, Настенька.

 

 

ГЛАВА 9

Шум моря, бушующего, неспокойного разбудил Настю. Огромные волны накатывали одна за другой. Это ощущение длилось не больше минуты. Какое же море, это ветер. Он нещадно полоскал листву за окном, с каждым разом все яростнее набрасываясь на нее. Это шум за окном разбудил ее, или нет? В коридоре топтался Лорд. «Может, я проспала?» – ужаснулась Настя. Она схватила телефон, да нет, еще и половины седьмого нет, а Лорд всегда спит или делает вид, пока не просыпаются его новые хозяйки. Настя встала, выскользнула в коридор и прикрыла дверь, чтобы не разбудить Женю. Девушка накинула плащ на пижаму, и они с собакой вышли на улицу.

Лорд выглядел подавленным, он переступал медленно, время от времени поскуливая еле слышно. Настя накинула капюшон, застегнулась до подбородка, присела перед собакой.

– Лордушка, миленький, тяжело тебе. Понимаю, нелегко тебе далась вчерашняя встреча, наверное, и не спал вовсе. Ты ведь и не ожидал уже встретиться с Андреем, но видишь, удалось. Хорошо ведь, правда?

При Настиных словах Лорд заскулил еще сильнее.

– Послушай, мы будем ходить к нему, я тебе обещаю, я сегодня же поговорю с заведующей, попрошу ее, да нет, уговорю, пускать нас с тобой хотя бы через день. Обещаю!

Лорд отвернулся в сторону и наклонил голову.

– Каждый день? Ну, этого я тебе не обещаю, я сейчас говорю тебе о чисто человеческих вещах, это же больница, что поделаешь…

Ветер гнул деревья то в одну, то в другую сторону вместе с их уже желтеющей листвой, ранние прохожие поднимали капюшоны, отворачивались, в воздухе летал мусор.

Вернувшись домой, Настя и Лорд обнаружили Женю уже на кухне.

– Женечка, прости, подняли тебя ни свет ни заря, что-то Лорду не спалось.

– Затосковал, видимо, – жалобно отозвалась Женя, – да и погода резко изменилась

– Это точно, ветрище такой на улице, даже жутко! Жень, я сейчас на работу, а в обед прибегу, погуляю с ним, а вечером ты, ладно?

– Не переживай, теперь это наша с тобой собака!

Настя вошла в холл больницы. «Как-то необычно темно» – вдруг возникло в ее голове. Охранник проводил ее долгим взглядом, медсестра Галя, обычно словоохотливая и задорная, быстро прошла мимо, еле кивнув на ходу Насте. Вдруг ветер рванул форточку и взметнул, закружил бумажки со стойки регистратора. Настя оцепенела на мгновение, потом быстрым шагом направилась к палате Андрея.

Открыв дверь, девушка чуть не столкнулась с уборщицей, которая со шваброй и ведром в руке собиралась выйти. Настя посмотрела в лицо женщине, потом перевела взгляд на пустую, заново застеленную кровать Андрея.

– Отмучился твой голубчик, – горестно произнесла уборщица, – охо-хо…

Неверной походкой Настя направилась к кровати, ее нога вдруг подвернулась и девушка упала на колени. Разрыдавшись, Настя поднялась, легла на кровать и свернулась калачиком.

– Ты мне нужен, Андрей, ты мне нужен, слышишь?

 

 

 

 

Солнечно и тихо. Долгожданное и скоротечное тепло последних дней бабьего лета разлилось по ярким полянам парка. Настя сидела на скамейке, прижав поводок Лорда к лицу, казалось, он еще хранил запах рук Андрея. Лорд играл с листьями, видимо нашел под ними какого-то жука, и теперь подпрыгивал вокруг него. Забавный. Андрей сорвался со скамейки, подбежал к Лорду, начал дразнить его, отбирая сучок.

Октябрь 2017 года.

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.