“Это были смелые,энергичные мужчины,

которые до конца дней любили померятся

силами с опастностью.”

(В.Липатов. советский писатель)

– Где?

И не услышав ответа он ещё раз ткнул в спину парламентёра стволом автомата.

Парламентёр,капитан медицинской службы,оглянулся и посмотрел на него удивлённо и испуганно.

– Там.

Показал белым на коротком древке флажком парламентёр.

– Там, за проволокой в бомбоубежище.

Теперь они не сговариваясь понимали друг друга и Жорка заметил,что в уголках глаз парламентёра слёзы.

Жорка ничего не сказал.И не торопясь,ощупывая взглядом участок отделявший его от входа в бомбоубежище,медленно пошёл к нему,не оглядываясь на больше не нужного капитана медицинской службы.

Он шёл по чёрной от огня земле,среди глубоких воронок,обходя обгоревшие,спёкшиеся от высокой температуры,раздувшиеся,с растопыренными руками и ногами трупы.

Перекинув за спину автомат он перелез через две параллельно идущие, трубы теплотрассы.

Подойдя к входу в бомбоубежище Жорка оглянулся и посмотрел по сторонам,и на мгновение выхватив взглядом одиноко стоящую среди разрушенных терминалов Луганского аэропорта на вызженной ваккуумными снарядами земле,фигуру украинского офицера – медика вошедшего в месте с ним в аэропорт,чтобы оказать первую помощь раненым и освидетельствовать убитых,стал медленно спускаться по бетонным ступеням вниз к открытым настеж железным дверям убежища.

“Если там кто-то будет,я их всех захвачу в плен.Или пристрелю.Как бы они сами не пристрелили тебя”,- подумал Жорка.

“Не пристрелят”,- сам себе сказал Жорка глядя на пятилитровые пластмассовые бутыли,стоящие по краям бетонных ступеней ведущих в низ к железным дверям.

Бутыли стояли на каждой ступени,в плотную к бетонной стене.Они были наполнены какой-то житкостью,и тогда он понял,что в бутылях была моча,и что люди много часов не поднимались на поверхность,и только выставляли на ступени новые пластмассовые ёмкости до верху наполненные мочёй.

“Не пристрелят они меня.Даже если кто-то там и есть”,- окончательно решил Жорка.

И вошёл в не закрытую железную дверь,сделанную из цельного листа металла.

В помещении горел свет.

Пройдя три-четыре метра по не широкому бетонному коридору,Жорка остановился привычным движением снял автомат и опустил вниз предохранитель.

Коридор уходил влево,Жорка решительно пошёл дальше и оказался в просторном помещении среди железных коек,стоящих ровными рядами в два яруса.В проходах между койками стояли собранные большие рюкзаки.Рюкзаки были очень хорошие новые.Такие обычно пакупают туристы отправляясь в путишествие по горным маршрутам.

“Не поместились на броне”,- понял Жорка.

И он нащитал двадцать один рюкзак.

“Они уехали ночью,когда артподготовка не была такой интенсивной.В ней появились окна по тридцать-сорок минут.И к ним пробился бронетранспортер,и они побросав рюкзаки и двух умерших от ран товарищей(один лежал на стоящих на полу медицинских насилках,другой на одной из коек нижнего яруса)сели на броню и уехали,”- рассуждал про себя Жорка.

“Они бросили убитых товарищей и личные вещи,но они уже двадцать часов сидели здесь под землёй и у них не было другого выбора,кроме того,который они сделали,просто всё бросили и уехали на пробившемся к ним сквозь артобстрел бронетранспортёре.Но им всё же удалось спастись.Да им повезло.О них не забыли.Пошли на риск.Послали бронетранспортёр и вывезли.”

Жорка осторожно прошёл дальше,через всё спальное помещение и попал в другую смежную с ним комнату.Здесь тоже горел свет.

Комната была поделена на две равные части металлической сеткой.

Сетка была стальная пятимиллиметровая натянутая на две железные рамы.Получалось нечто вроде железной клетки.Дверь этой клетки тоже была открыта.И Жорка посмотрев себе под ноги,он боялся растяжек.И ничего не заметив,кроме валявшегося на полу металлического замка с торчащим в нём английским ключём,шагнул в клетку.

И тогда он увидел,что сразу за дверью у стены стоят ещё одни носилки материя которых была очень сильно испачкана и пропитана кровью,а в доль стены были шкафы с лекарствами.Какими-то картонными коробками.Склянками.И упаковками стерильной ваты.

“Полевой медицинский пункт”,- подумал Жорка.

И он немного постояв вернулся обратно на другую половину разделённой железной сеткой комнаты.

Здесь в углу возле большого железного сейфа стоял письменный стол,на нём среди разбросаных бумаг горел монитор компьютера на заставке экрана была надпись – “Я ЗДЕСЬ И ВСЁ ВИЖУ”.

“Ничего ты больше не увидишь”,-в слух сказал Жорка и складным прикладом автомата с размаху ударил по светящемуся экрану.Хлопнув искрами,монитор погас.

-“Принтер стоит под столом,его заберёт контразведка”,-опять в слух сказал Жорка.

Здесь больше нет ничего интересного решил он,и пошёл к выходу,и проходя между рядами кроватей,остановился там,где лежал убитый.

На кровати лежал совсем ещё молодой человек,одетый в шерстяной военного образца зелёный австрийский свитер,камуфлированные брюки были аккуратно заправленны в новые солдатские ботинки с высокими голенищами.

“Красивый тёмный шатен с голубыми глазами и ямочкой на мужественном подбородке”.

Мысленно оценил его Жорка.

“Отвоевался”,- добавил он в слух.

“Неповезло тебе.Жизнь это путешествие во враждебной  среде.Твоё путешествие окончено.Я путешествую дальше. …Во враждебной среде.И я не намерен поддаваться глупым, лишённым мужества или разъочаровавшимся.Я никогда не скажу:”прощай оружие”.Как бы не противодействовали мне обстоятельства.У меня нет никаких догово-рённостей с судьбой,и я не пойду с ней ни на какие компромиссы.”

И Жорка посмотрел в не закрытые глаза мёртвого солдата.

“Я не в обиде на то,что ты молчишь.Возможно ты упрекаешь меня в том,что я тебя совершенно не знаю.И поэтому не имею права так обращаться к тебе.Отнюдь.Мы с тобой в отношениях.Мы бились двое суток не на жизнь.И наш штурмовой батальон взял аэропорт.А ваши ушли.И ты убит.И поэтому молчишь.А я жив и могу говорить с тобой и это справедливо.Но не огорчайся ты убит в честном бою и это хорошая смерть.Смерть настоящего солдата.Жалко конечно,что тебя так бросили.Но на броне не было места,а проигравшие войну не думают о своих павших.”

И Жорка ещё раз пристально всмотрелся в заострившиеся,тонкие черты лица молодого человека,одетого в шерсянной австрийский свитер.И взгляд его скользнул по кровавой запёкшейся корке,еле различимой в густых волосах убитого,и по лежащей рядом с подуш-кой надкусанной шоколадной плитке “АЛЁНКА”,аккуратно завёрнут-ой в блестящую часть упаковки, и по маленьким лейтенанским звёздочкам на испачканных чернозёмом погонах.

Рация находящаяся в боковом нагрудном кармане штурмового горного костюма запищала,и из динамика раздался хриплый голос командира батальона “Дон”.

– Ну,что там?

– Всё чисто.Я нахожусь с права от здания аэропорта в бомбоубежище, Ответил Жорка,поднеся неторопясь рацию к лицу и нажав тангенту переговорного устройства.

– Выходи на верх!- приказал хриплый голос командира.- К тебе идёт десантура.

– Пойду,- сказал Жорка убитому.- Тебя заберут не волнуйся.Тебе повезло,ведь ты не разорван снарядом и не превратился в трупную массу,мы не бросим тебя,как бросили твои,мы похороним тебя как солдата.Мы великодушны.Потому,что мы победители.

И он отошёл от убитого лейтенанта,и поднялся на верх по разбитым залетевшим снарядом,бетонным ступеням,вдоль которых стояли пласмассовые бутыли с нечистотами.

И поднявшись он остановился и стал всматриваться в незнакомую ему местность,и в разбитую местами догоравшую технику,и в разрушенное здание аэропорта,и в развороченную снарядами и минами,всю покрытую воронками дорогу идущую за теплотрассой,и пытался угадать с какой стороны подойдут к нему десантники.

Но их нигде не было видно.

Он увидел только парламентёра,который сидел на бетоном блоке у центрального терминала аэровокзала.И здание было разбито снаря-дами кроме первых двух этажей.А земля и асфальт вокруг него были чёрные от огромной температуры,которая возникла здесь во время огненного шторма.И парламентёр сидел там обхватив голову рукам-и.И непонятно было ,то ли он плачет,то ли просто задумался.

И тогда, Жорка поднялся на заросший дёрном холм,под которым распологалась основная часть бомбоубежища,и долго стоял один,и солнце уже на половину закатилось далеко в степи,и его фигура резко выделалась уверенными контурами на фоне его огромного, горящего диска,и тень от неё была очень длинной.

Жорка вдыхал степной пахнущий полынью воздух и ноздри его трепетали,и Жорка был возбуждён и счастлив.

Он был рождён для войны и находил в ней то состояние,в котором он только и мог проявить себя во всей полноте.

И теперь он стоял на  холме над бомбоубежищем и смотрел на запад и видел,раскалённый закат над городом,в котором не было ни света,ни горячей воды,ни телефонной связи.Но именно там родилась стальная воля победы.Там сложились ударные подразде-ления,где не было старших и младших,где не платили денег,скудно кормили,но победа была на их стороне,на стороне этих ударных подразделений, в рядах которых были люди с железной волей,волей побдителей.

Он смотрел как уходит за горизонт раскалённый диск огромного солнца и понимал,что это только начало пути – пути победителей. Здесь в этих степях была отлита матрица победы.И Жорка был счастлив,что и он та частица,та монетка,которой Родина расплачивается с врагами.

– Эта война лучшее и самое ценное из того,что подарила мне судьба,- прошептал Жорка.- И этот бой за аэропорт лучшее доказательство этому.Потому,что что-то,что двигало наши ударные батальоны на смерть было сильнее нас.И это что-то есть в каждом из нас,но не всегда нам выпадает счастье, это что-то реализовать.

И тогда он вдруг вспомнил как в Чечне во вторую компанию,их бригада проходила через Элестанжи,через Октябрьское на Ца-Ведено.

Было пять часов утра,когда бронеколона лязгая траками двигалась через контрольно-пропускной пункт Октябрского,и часовой молодой десантник совсем ещё мальчишка в бронежилете и каске подбегал к ревущим дизелями БМП и кричал людям угрюмо сидящим на броне.

– Пацаны!Какие войска!? …Пацаны!!Какие войска!?

И они тогда промолчали.И мехайник-водитель обдал солдата дымом из инжектора и летящей из под металических траков грязью так,что часовой успел заметить лишь надпись сделанную белой краской на корпусе по верх бойниц для десанта – “Бродяга из Сибири.”

Из-за деревьев,которые росли вдоль аллеи центрального въезда в аэропорт к Жорке шли трое в разгрузочных жилетах,и зелёных комбинезонах.

– Ну как дела?- спросил у Жорки старший.Грузный не бритый с густыми,чёрными бровями.

– Отлично.

И Жорка увидел,что глаза десантников блестели радостью.И он тоже был рад.Рад той огромной радостью,которая захлёстывает тебя всего,но ты не позволяешь себе утонуть в ней,и держишься,подобно скользящему на доске,ловцу огромных волн прибоя.

“Да ради этого стоит жить”,- опять подумал Жорка.

– Там в низу компьютер.И сотовая связь у них тоже работает.

– Американский спутник делает им “окно” над аэропортом,- сказал старший.

– В бомбоубежище два “двухсотых”,- сказал Жорка.

И старший из десантников ответил ему.

– Хорошо.

“Да, хорошо! – согласился Жорка.Наши боевые машины в тысячи раз увеличили наши силы,и помогли раздавить противника.Но лишь пылающий в наших сердцах огонь,был способен подавить их волю к сопротивлению.И испепелив пестрый призрачный мир играющий вокруг нас ложными образами,дал нам волю к победе.

И Жорка видел этот огонь в горячем степном закате над осаждённым городом.Отблески этого огня сверкали на касках бойцов его батальона,и ещё в пламени в пламени горящего,взятого штурмом луганского аэропорта.