Адольф Шведчиков. Парень из Донбасса (повесть)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Читателям предлагается  повесть Адольфа Шведчикова «На пыльных полустанках далёкого пути», рассказывающая о трудных послевоенных годах детства и юности Андрея Арбенина, живущего в одном из шахтёрских посёлков Донбасса. Повесть рассказывает о его судьбе в течение почти полувекового периода жизни нашей страны с 1944 по 1990 годы, когда после окончания школы ему удаётся поступить в МГУ, а затем стать научным сотрудником одного из ведущих НИИ АН СССР. Значительная часть повести посвящена семейной драме героя. Читатель найдёт много любопытных деталей той непростой эпохи, которая для современного поколения становится уже далёкой историей.

 

Глава 1.

 

Стояло жаркое лето 1944 года. В казацкой станице Белая Калитва, раскинувшейся вдоль песчаных берегов полноводного Северского Донца, текла обычная размеренная жизнь. Казацкие курени с почерневшими от времени соломенными крышами, томились под летним солнцем. В палисадниках дремали полуувядшие акации, источая сладковатый запах, а вдоль пыльных дорог горько пахла полынь…

         Ещё совсем недавно здесь полыхал пожар войны. Белая Калитва лежала на пути между Ростовом и Сталинградом, по которому и июле 1942 года двигалась армада немецких войск, рвущихся на восток к Сталинграду. По этим же дорогам двигалась и Красная армия на запад после разгрома немцев под Сталинградом 2 февраля 1943 года. Следы войны давали себя знать на каждом шагу. Автомобильный мост через Северский Донец был полностью разрушен, а железнодорожный мост серьёзно повреждён. Людей и транспорт переправляли через реку на лодках и с помощью ручного парома. При въезде в станицу стояло разрушенное здание бывшей больницы. Вокруг станицы среди ковыльных степей чернели терриконы породы угольных шахт, большая часть которых была разрушена или затоплена. В центре станицы, где небольшая речка Калитва впадала в Донец, лежал разрушенный мост через Калитву. Несколько пролётов моста рухнули в воду, образуя своеобразный «гребешок». Упавшие в воду пролёты покрыли деревянными лесенками. По этим лесенкам люди взбирались вверх-вниз, пока не достигали противоположного берега, где находился небольшой рынок. На всех пролётах моста воробьиными стайками сидели босоногие мальчишки и удили рыбу. Около моста стояла полуразрушенная церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Рядом с церковью была площадь, с  фигурой вождя всех народов. Здесь всегда толпился народ у большого стенда с картой, на которой красными флажками обозначалась линия фронта Красной армии. Война переместилась уже далеко на запад, но станичники систематически слушали сводки Совинформбюро, зачитываемые магическим голосом Левитана. Недалеко от площади находилась также редакция районной газеты «Сталинский Клич», кинотеатр «Родина», продуктовые и промтоварные магазины. Мальчишек площадь привлекала совсем по другой причине. Ещё со времён боёв здесь остался знаменитый советский танк Т-34. Одна из его гусениц была повреждена, но зато внутри башни всё сохранилось в лучшем виде. Здесь можно было «пострелять» из пушки и пулемёта. Нужно ли говорить, что по этой причине мальчишки проводили здесь половину жизни, предпринимая одну за другой многочисленные танковые атаки. Другим излюбленным местом сбора этой босоногой братии была речная  пристань. Здесь находилась лодочная станция, где можно было взять лодку напрокат.

 

4

 

Рядом с пристанью лежал песчаный пляж. Малыши с криком и визгом купались в реке с утра и до вечера. Некоторые мальчишки приходили сюда со своими беспородными дворнягами и учили их плавать «по-собачьи». Но настоящим праздником для всех было прибытие колёсного парохода, который курсировал между Ростовом и Каменском и появлялся на пристани два раза в неделю. О, каким чудом был этот замечательный пароход с двумя чёрными трубами, из которых валил дым, и смешно шлёпающими колёсами! А какие он производил огромные волны, на которых качались десятки белобрысых голов, некоторые из них подплывали достаточно близко к этому рычащему чудовищу и погружались в эти пенные буруны, щекотавшие худые мальчишеские тела. Конечно, можно было покачаться и на волнах от барж, иногда проплывавших по реке, но разве могли они сравниться с пароходом! Набегавшись и наплававшись вдоволь, вся эта худосочная орава неохотно  разбредалась по домам, где их ожидала скудная еда в виде кусочков клёклого хлеба, выдаваемого родителям по продуктовым карточкам, и «кофе», сваренного из сухой моркови. Когда жара спадала, мальчишки под вечер снова высыпали на улицы, где начинались бесконечные соревнования по катанию железных колёс с помощью петли, сделанной из толстой проволоки. За этими соревнованиями можно было наблюдать издали от места их проведения по столбам тонкой известковой пыли. Большой популярностью пользовалась игра в деревянный «чурлик», который по форме напоминал толстый карандаш, заточенный с двух сторон. Палкой ударяли по острому концу «чурлика», когда же тот подпрыгивал в воздух, нужно было изловчиться и ударом палки послать его как можно дальше. Играли друг против друга или команда на команду. Ребятам постарше была больше по душе «орлянка». Эта простая игра была очень популярна среди ребят. Родители запрещали играть на деньги, поэтому в большинстве случаев играли «на интерес»: проигравший получал свою долю щелчков по макушке. Девочки довольствовались обычно  «классиками» или прыгали через крутящуюся верёвку.

 

У взрослых развлечений было немного. Иногда семья отправлялась в кинотеатр «Родина» смотреть военные фильмы или комедии с участием Чарли Чаплина. Порой по вечерам заводили старенький патефон с затупленными иглами. Несмотря на плохое качество звука было всё равно приятно слушать довоенные танго и фокстроты из той далёкой и теперь уже почти забытой жизни. В большинстве домов не было электрического света. Приходилось делать самодельные коптилки из стреляных орудийных гильз, которые всё ещё валялись повсюду в большом количестве. Иметь керосиновую лампу для большинства людей считалось непозволительной роскошью. Обычно после патефона все усаживались за стол играть в лото. Выпавшие цифры на картах лото накрывались тыквенными семечками, и все с нетерпением ждали, кому

5

 

повезёт на этот раз. Проигравшего заставляли лезть под стол и блеять козлом или кукарекать по-петушиному. Иногда после лото кто-нибудь  затягивал популярные в те времена песни военных лет: «Катюша, Прощай, любимый город, Синенький скромный платочек». Обычно народ долго не засиживался, ложились спать после захода солнца и вставали рано утром с петухами.

 

Недалеко от речной пристани на пыльной улице Почтовая, 47 стоял деревянный старый дом, в котором размещался детский сад. Ничего примечательного в этом доме не было, не считая постоянного плача рахитичных детей и стойкого запаха мочи и хлорной извести. Дети размещались в двух комнатах. В одной из них была спальня, где в три ряда стояли маленькие кроватки, застеленные старенькими серыми одеяльцами. В другой комнате дети играли. Набор игрушек был небольшой, в основном целлулоидные погремушки, рыбки, мишки и куклы, набитые опилками. В небольшой столовой старая нянька кормила их голубоватой манной кашей, сваренной на воде, которую они усердно выплёвывали.

 

Заведовала всем этим беспокойным хозяйством полная еврейка средних лет Зинаида Фёдоровна Иоффе. У неё было две дочери Людмила и Анастасия десяти и двенадцати лет. Жила она с ними в небольшой пристройке к дому. Её муж погиб в боях под Сталинградом. Чтобы как-то прокормиться, она сдавала два угла квартирантам. В одном из таких углов, отделённой от остальной комнаты ситцевой занавеской, поселилась Вероника Григорьевна Арбенина со своим шестилетним сыном Андреем, вернувшись недавно из эвакуации. Вероника Григорьевна окончила горный техникум в городе Шахты и до войны работала маркшейдером на одной шахт в Новочеркасске. Ещё в студенческие годы она вышла замуж за своего однокурсника Павла Николаевича Арбенина, и вскоре у них родился сын Андрей. К сожалению, 22 июня 1941 года резко изменило всю их дальнейшую жизнь. Павла призвали в армию, и он погиб уже в первые месяцы войны. И вот теперь Вероника Григорьевана после освобождения Донбасса от немецкой оккупации снова вернулась в родные места, где так были нужны горные специалисты по восстановлению шахт. Ей предложили работу на одной из только что восстановленных шахт, которая находилась километрах в десяти от Белой Калитвы. К сожалению, администрация не смогла предоставить жильё, поэтому ей пришлось самой искать место для проживания. Всё что ей предлагали, было не по карману, пока она однажды не набрела на улицу Почтовую, 47. Зинаида Фёдоровна долго смотрела грустными глазами на измученных Веронику и Андрея, потом согласилась за умеренную плату сдать угол в своём доме. Видимо, общее горе объединило этих двух женщин. Начиналась новая жизнь.

Читайте журнал «Новая Литература»

 

6

 

Глава 2.

 

Это было тяжёлое время, и Андрею в какой-то степени повезло, что они смогли найти приют с Вероникой именно в доме Зинаиды Фёдоровны. Тяжёлый быт в какой-то степени компенсировался тем, что ежедневно Зинаида Федоровна приносила домой что-нибудь из остатков детской кухни: манную или пшённую кашу, компот из сухофруктов, а иногда даже стакан молока! Жизнь понемногу входила в новое русло. Веронике выдали хлебные и продуктовые карточки, так что уже не грозила голодная смерть. Вероника уходила на работу ранним утром. Иногда ей приходилось идти пешком все десять километров. Но обычно её подбирали по дороге водители грузовиков, возившие уголь на железнодорожную станцию. Работа на шахте была очень тяжёлой, ещё шла война, мужчин катастрофически не хватало, работало много женщин, вручную перевозивших вагонетки с углём. Техники практически не было, шахтёры работали по старинке кайлом и обушком (молотком с острым наконечником на конце), иногда в лежачем положении, так как пласты угля в Донбассе обычно не превышали одного метра. Опускались в шахту и поднимались на поверхность по лестницам, иногда по нескольку сотен метров. Вероника занималась планировкой шахтных выработок. Для уточнения направления проходки ей часто приходилось спускатьсяв шахту, часами работая в резиновых сапогах а полузатопленых штреках. Домой она возвращалась поздно вечером. Наскоро что-либо перекусив, она валилась на кровать и тотчас засыпала, чтобы утром снова отправляться на свою каторгу. Андрей старался не тревожить её сон, устраиваясь рядом на полу, подстелив старое одеяло и укрывшись старым ватником. В его юном сердце зарождалась к матери какая-то вселенская жалость, и он клялся, глядя на её тревожный сон, что будет всегда любить её и заботиться о ней. Главное, нужно как можно скорее подрасти, а там он уже всё сделает для неё! Андрей рано осознал, что должен стать настоящим мужчиной и надеяться в этой трудной жизни только на свои собственные силы, а для этого нужно было учиться и учиться! Он довольно быстро подружился с дочерьми Зинаиды Фёдоровны – Людмилой и Анастасией, которую в семье звали Нюсей. Андрей подружился с Нюсей, чувствуя себя с ней на равных. Нюся обучила его азбуке, Андрей овладел ею очень быстро. Нюся стала давать ему читать детские книги Агнии Барто и Корнея Чуковского. Вероника ничего не знала об этом, и однажды была весьма удивлена, найдя под подушкой записку от сына без единой грамматической ошибки: «Мама! Я тебя очень люблю и буду любить всю жизнь!» Вероника остолбенела, будучи вся в работе, она опасалась, что без её родительского глаза Андрей может отбиться от рук. И вдруг она обнаруживает, что её сын не только не стал уличным мальчишкой, но и самостоятельно овладел грамотой! Она расплакалась, прижала его к груди и сказала: «Я тебя тоже очень люблю больше жизни». Она

7

 

улыбнулась, и Андрей впервые вдруг осознал тайную магию слова. Весть о том, что Андрей стал таким грамотным, быстро разнеслась по всей округе. Его собратья по дворовым играм, не имевшие ни малейшего представления о том, что в такие годы можно писать и читать, стали относиться к Андрею с большим уважением. Завидев его, они тотчас просили его оставить память о своём имени на стене или заборе. Вскоре все заборы и стены пестрели именами: «Коля, Вася, Петя, Серёга…» Потом появились целые предложения типа «Здесь был Ваня или Саша + Маша = Любовь и даже Ленка – дура!»  Количество надписей росло и множилось, вызывая у взрослых раздражение. Соседи стали жаловаться, что пацан Вероники настоящий хулиган, исписавший все заборы, что пора вызывать милицию и наводить порядок. Вероника попросила Андрея решить вопрос мирным путём. Андрей собрал детвору, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Ребята сначала протестовали и говорили, что они писали только свои имена, а не ругательства, которые можно было видеть на других заборах. Тогда Андрей сказал им, что соседи могут вызвать милицию и его посадят в тюрьму. Никто не ожидал такого оборота дела. Надписи пришлось стереть.

 

Время летело быстро. Понемногу поднималось настроение людей, все ждали, что скоро закончится война и перестанут приходить «похоронки». И вот настал, наконец, Великий День Победы, 9 мая 1945 года! Все стояли у репродукторов и слушали голос Левитана о полной и безоговорочной капитуляции войск Германии! Началось всеобщее ликование. Люди пели, танцевали, смеялись, целовались, плакали от радости! Все разом повалили на площадь. В синем ясном небе появился биплан АН-2, именуемый в народе «кукурузником». На бреющем полёте он летал над площадью и мостом через Калитву, разбрасывая листовки. Раз за разом он проносился над крышами домов, оставляя за собой этот хвост белокрылых голубей! Люди читали листовки и плакали от радости. Дождались, свершилось! Победа! Победа!

 

Начиналась новая послевонная жизнь. Лето прошло в заботах и подготовке к школе. Нужно было купить букварь, пенал, карандаши, ручку с набором перьев «Рондо», чернильницу-непроливайку, фиолетовые чернила, тетради. С букварями была большая проблема, не говоря уже о тетрадях, которые практически невозможно было достать. Пришлось несколько тетрадей сделать самостоятельно из подшивок старых газет. Но газетная бумага была плохого качества, чернила растекались по ней фиолетовыми кляксами. За всеми этими школьными заботами Андрей не заметил, что убрали их знаменитый танк Т-34. Военные игры уходили в прошлое, нужно было думать об учёбе. И вот наступило долгожданное 1 сентября 1945 года. По улицам станицы гордо вышагивали первоклассники с букетами астр, хризантем и золотых шаров. На школьном дворе всех разбили на группы. Старшеклассники общались друг

8

 

с другом, делясь летними впечатлениями, малыши жались к родителям. Вероника стояла рядом с Зинаидой Фёдоровной и думала, что вот уже подоспело время идти Андрею в школу, быстро пронесутся школьные годы и упорхнёт твой птенец из домашнего гнезда, придётся снова куковать одной… Поток её грустных мыслей прервал школьный звонок. Всех учеников построили на торжественную линейку. Начался митинг. Первым начал свою речь директор школы, сухонький старик Василий Игнатьевич Кондаков, которого ученики  прозвали «Кащеем Бессмертным». Своим унылым голосом он начал говорить о важности приобретения знаний, ибо ещё великий Ленин завещал всем нам: «Учиться, учиться и учиться!» Вслед за директором школы эту мудрую мысль стали повторять учителя, усердно доказывая, что «Ученье – свет!» Кто-то из родительского школьного комитета тоже говорил очень правильные слова. Митинг закончился, старшеклассники взяли первоклассников за руки и стали разводить по классам и рассаживать всех за парты.

 

Андрей чувствовал себя явно не в своей тарелке. Было много незнакомых мальчиков и девочек. Кто-то из них угрюмо сопел, кто-то из ребят стал дёргать девочек за косички, а те краснели и кричали: «Дурак!» Среди всей этой неразберихи никто не заметил, что в класс вошла довольно миловидная женщина с добрыми карими глазами. Она подошла к школьной доске и ждала, когда наступит тишина и спокойным голосом сказала: «Прошу всех встать!» Громыхая крышками парт, все встали. «Меня зовут Валентина Михайловна Морозова, я ваша новая учительница, прошу каждого назвать свою фамилию и имя». Вначале Андрею было всё интересно: новая атмосфера, новые лица, новые знакомства. Дни летели за днями, недели за неделями. Все усердно учились писать палочки с наклоном, потом буквы алфавита, глядя в букварь, где к каждой букве была своя картинка: А – арбуз, Б –белка и так далее. Грамота давалась голодным детям с большим трудом, многие засыпали от утомления, и Андрею стало скучно. Ведь Андрей вместе с Нюсей  давно уже освоил азбуку и бегло читал детские книги. Иногда он пытался читать и «взрослые» книги, но там было столько много туманных и непонятных слов. Андрей постоянно удивлялся, зачем нужны такие мудрые слова, когда обо всём можно рассказать простым языком!

 

День ото дня становилось всё холоднее, пошли затяжные осенние дожди, потом дожди со снегом, срочно нужна была тёплая обувь и одежда. Вероника раздобыла на шахте ватник и перешила его под размер Андрея, а также кирзовые сапоги малого размера, которые он носил вместе с портянками. Сапоги скоро прохудились, были всё время мокрыми, и Андрей часто болел. Под Новый год в школе сообщили, что будут раздавать так называемые «американские подарки» из гуманитарной помощи. Там были одежда, обувь, игрушки, мясные консервы, шоколад и галеты. Андрею

9

 

достались кожаные ботинки на толстой подошве и банка ветчины. Он смотрел на это заморское чудо и не верил своим глазам, иметь такую роскошь после худых кирзовых сапог было пределом его мечтаний. Вечером все собрались за общим столом, пили чай, вскрыли банку с ветчиной и разделили по кусочкам между всеми, и каждый смаковал свой кусочек, заедая чёрствым хлебом. Этот удивительный запах ветчины из какой-то другой потусторонней жизни надолго врезался в детскую память Андрея.

 

Глава 3.

Весной 1946 года  примерно в  двадцати километрах от Белой Калитвы стали строить новую шахту по добыче высококачественного антрацита. Веронике предложили поехать на новую шахту в должности инженера. Большинство шахт в то время числились под номерами, иногда с прибавлением названия населённого пункта, рядом с которым они находилсь: №4 «Васильевка», №5 «Пастуховка». Шахте №35 в этом отношении не очень повезло, потому что её заложили в голой степи, примерно в двух километрах от Донца, из которого брали воду для шахтных работ. Когда Вероника с Андреем приехали на шахту, то после Белой Калитвы перед ними предстала довольно грустная картина. Посреди поля стоял шахтный копёр с машинным отделением и три деревянных разборных финских домика. В одном из них жил со своей семьёй начальник шахты, грузин крепкого телосложения Кутателадзе Феофил Платонович. В другом домике размещалась шахтная контора, а третий домик был отдан семьям инженера, главного механика и главного электрика. В домике находилось три комнаты с общей кухней,  печь топили углём. Эта печь использовалась не только для приготовления пищи, но и обогревала весь дом. Рядом с домиком был бревенчатый сарай с лопатами, топорами, пилами и прочим хозяйственным скарбом. Недалеко от домика стояла общая уборная с традиционными «М» и «Ж». Воды в доме не было, её привозил водовоз на своей кляче с бочкой, поэтому вода была на вес золота. Её хранили на кухне в большом баке с краником. Руки мыли под рукомойником. Пищу все три семьи готовили поочерёдно. Стирать и мыться ходили на Донец.

В комнате Вероники стоял деревянный стол с двумя табуретками и топчан. Сверху с потолка свешивался патрон с электрической лампой, а на стене чернел эбонитовый выключатель. Вот такая спартанская жизнь ожидала Андрея на ближайшие несколько лет. Но это ещё не всё. Совсем непростым делом оказалось обучение Андрея. В Белой Калитве была вполне приличная школа, а здесь ближайшая школа располагалась в деревне Нижняя Ясиновка, примерно в шести километрах от шахты №35, так что поневоле Андрею пришлось стать марафонцем. Каждое утро,

10

зимой и летом, он отправлялся пешком в дальний путь, неся свой портфель, набитый книжками и тетрадками, чтобы поспеть к началу уроков в 10 часов утра. Собственно, это была не школа в обычном понимании, а небольшой бревенчатый деревенский дом с двумя классными комнатами, где его обучали тому, как совершается круговорот воды в природе. Обучение заканчивалось в 2 часа дня. После школы он той же дорогой возвращался домой. В хорошую погоду шагать по этой просёлочной дороге было одно удовольствие. Он чувствовал себя частицей этого удивительного мира, особенно по весне, когда степь покрывалась великолепным ковром из полевых цветов, а его душа пела от восторга. Он был совершенно один среди этого буйства трав, не считая ястреба, который плавал в синеве небес, иногда падая стремглав на нерасторопную птичку или зазевавшуюся мышь-полёвку. От избытка чувств он начинал петь, вернее сказать, орать свою любимую песню «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд…» Он чувствовал себя этой самой дивизией, готовой сразиться с белой армией, в качестве которой служили бесчисленные заросли прошлогодней сухой полыни. Оставив на обочине дороги свой портфель, он набрасывался с саблей-хворостиной на эти затаившиеся отряды белых, которым нет пощады, и скоро головы белых валялись повсюду целыми грудами. Порой Андрей совсем входил в раж, пуская в ход портфель в качестве тяжёлой артиллерии, тогда уж кусты полыни крушились под самый корень! Иногда Андрея подвозили к школе на тарантасе, запряжённом парой лошадей, но это уже особая история. У начальника шахты была болезненная жена Нана и ещё более болезненная дочка Лала лет десяти с большими тёмными, всегда грустными глазами и чёрными, как смоль, бровями. Жили они замкнуто, почти не выходя из дома. Андрей, возможно, так бы и не узнал о её существовании, если бы однажды по дороге в школу его не нагнал тарантас. Правил лошадьми молодой улыбчивый парень, которого звали Иван. Рядом с Иваном на облучке примостились два тёмных глаза, потому что вся фигура девочки была укутана огромной тёплой шалью. «Эй, пацан, куда спешишь, садись, подвезу!» — крикнул Иван. «Я иду в школу, в Нижнюю Ясиновку», с достоинством ответил Андрей. «В школу, говоришь, а откуда ты такой школьник, взялся?» балагурил Иван. «Я живу с мамой на шахте №35 и хожу пешком в школу», сказал Андрей. «Вот те на! Что-то я тебя ни разу не видал. Я ведь тоже везу в школу дочку нашего начальника шахты, стало быть, теперь у нас два школьника! Садись, парень!» замахнулся Иван кнутом и стегнул лошадей. Те взяли с места в карьер так рьяно, что Лала и Андрей свалились с облучка на солому и по-детски дружно залились смехом. Это был первый смех Лалы за долгое время. Но после нескольких визитов в школу Лала снова разболелась и Андрею пришлось вернуться к своим пешим переходам. Теперь, возвратясь из школы и наскоро перекусив, он отправлялся в дом Кутателадзе и рассказывал Лале, что они сегодня проходили и какие упражнения им следует делать дома. Они вместе готовили

11

домашние задания, а наутро Андрей относил в школу  тетрадки свои и Лалы. Понемногу Андрей осваивал искусство репетитора, что оказалось совсем непростым делом. Совместные занятия вскоре превратились в повседневную необходимость. Андрею нравилось заботиться о Лалочке, так ласково называли дома его подопечную. Он часами мог смотреть в эти грустные грузинские глаза, полные вселенской печали, искренне радуясь, когда в них появлялись искорки жизни. Лала тоже привязалась к Андрею. Она долго просиживала морозными зимними днями у окошка, дуя на замёрзшие узорчатые стёкла и смотрела в оттаявшее пространство в надежде увидеть одинокую фигуру своего друга, бредущего по заснеженному полю. Завидя его, она приободрялась, настроение её разом поднималось, она бежала к зеркалу, прихорашивалась, напевая свою любимую песню «Я могилу милой искал, сердце мне томила тоска…» Мать безошибочно знала, что скоро надо ждать гостя и разогревала на плите пирожки с капустой, которые она выпекала с большим искусством. Гость не заставлял себя долго ждать, и скоро две юные головки склонялись над учебниками и тетрадками. Их дружба продолжалась уже более двух лет и приобретала новый оттенок, наполняя их сердца пока ещё смутными, но день ото дня растущими чувствами, переходящими в глубокую привязанность. Нана давала читать Андрею книжки из своей домашней библиотеки, и Вероника была довольна, что её сын пристрастился к чтению с лёгкой руки семьи Кутателадзе. Однажды Нана разрешила Андрею и Лале просмотреть свою семейную реликвию, огромную книгу в прекрасном переплёте «Витязь в тигровой шщкуре» с великолепными иллюстрациями, которые произвели на него большое впечатление. Особенно запомнилась сцена борьбы витязя с набросившимся на него тигром. Тигр был сильным, его глаза сверкали бешеным огнём, но витязь оторвал тигра от земли и душил его в воздухе железными пальцами.

Стихи Шота Руставели в русском переводе показались Андрею холодными, не трогающими душу, не то что строки Пушкина, которые навсегда покорили юное сердце:

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потоплённые луга…

 

 

12

Как же точно сумел Пушкин всего в нескольких строчках передать это весеннее настроение, это пробуждение природы после долгой зимней спячки! Андрей признался Лале при очередной встрече, что тоже хотел бы писать стихи, как Пушкин, посвящая их ей. Лала поблагодарила Андрея за такой порыв души, но улыбнулась и сказала: «Спасибо тебе, Андрей, я очень тронута твоими словами. Попробуй, но о чём ты хочешь писать? О любви? Но ведь мы даже ни разу ещё не поцеловались!» При этих словах Андрей внезапно залился краской, стал говорить что-то невпопад: «Я просто хочу, чтобы ты знала, что я всё буду делать в жизни для тебя, всё это будет посвящено только тебе, потому что я так…я так люблю тебя, понимаешь, я даже не представляю себя, как я мог жить до этого без тебя!» Это неожиданное признание в любви было таким спонтанным, оно вырвалось как-то сразу и затопило душу Андрея, как эти пушкинские мутные ручьи, сбежавшие с окрестных гор. Он не мог дышать от волнения и молча стоял, потом взял её бледные ручки, поднёс их к губам и стал целовать тонкие детские пальчики с голубыми прожилками вен, прижал её головку к груди и неумело чмокнул в побледневшие детские губки. Лала стояла со слегка приоткрытым ртом, закрыв глаза, на верхней губе выступили маленькие капельки пота. «Андрей, у меня кружится голова, я сейчас упаду, помоги мне, пожалуйста, дойти до дома». Несколько дней Лала провела в постели. Андрея мучили сомнения, он не находил себе места и не знал, как вести ему себя дальше. Ему стало безумно стыдно за своё поведение. Вероника заметила странное поведение сына и спросила, что с ним стряслось. «Лале снова плохо»,  грустно произнёс Андрей. «Что же ты не навестишь её? Вчера я встретила Нану, она тоже в полном недоумении, куда ты запропастился?» Андрею стало полегче. Он весь день собирал полевые маки, потом отправился с букетом в дом Кутателадзе. На пороге его встретила Нана, с любопытством глядя на смущённого и разом покрасневшего Андрея. «Это вот…Лалочке, пусть поправляется»,  промямлил Андрей, протягивая цветы. «Что с тобой, Андрей? Проходи, пожалуйста, подари их Лалочке сам, ей уже стало получше». Андрей поблагодарил Нану, смущаясь, прошёл в комнату. «Что же ты меня совсем забыл? Ты принёс мне стихи, которые обещал написать?» Краска снова залила  лицо Андрея. «Стихи, какие стихи?» спросил он. «Какие, какие, те, которые ты обещал посвятить мне, у тебя короткая память!» Андрей смутился ещё больше. «Прости меня, Лалочка, конечно, я напишу тебе стихи, много стихов, я думал, что ты… пожалуйста, поправляйся поскорее», и Андрей выбежал из комнаты. Теперь он был явно в приподнятом настроении. Ничего страшного не произошло, Лала простила  и даже ждёт его стихов. Может быть, она тоже влюблена! Значит, дружба продолжается, он снова может встречаться с Лалочкой и чувствовать биение её сердца! И потом, почему

13

она так насмешливо спросила о стихах? Она думает, что он просто так брякнул, ради бахвальства. Ну уж нет, он не привык бросаться словами! Так думал Андрей, выходя из дома. Мысли его путались, но он твёрдо решил, что тотчас же возьмёт перо в руки и непременно создаст что-то великое, Лара ещё узнает, на что он способен! Что там тянуть резину, вот сейчас сяду и напишу свои гениальные строчки! Вернувшись домой, Андрей заточил перочинным ножичком один из карандашей «Конструктор», которыми пользовалась Вероника при разработке инженерных проектов, взял в руки блокнот и стал сосредоточенно смотреть на белый лист. Но с ходу ничего гениального не приходило в голову. Конечно, что можно написать в этих четырёх голых стенах? Для вдохновения нужна природа! Подождём до завтра, утро вечера мудренее!

На следующий день Андрей взял блокнот и отправился на берег Донца создавать своё великое произведение. Он нашёл укромное местечко рядом с тихой заводью, покрытой зелёной ряской, примостился на стволе упавшей берёзы и попытался сосредоточиться, но мешала настырная ворона. Усевшись на верхушке дерева, она непрерывно каркала, собирая подружек. Те откликались эхом откуда-то из глубины леса. Скоро налетела целая стая этих шумных птиц и устроили такой гвалт, что нечего было и мечтать о чём-то великом. Андрей их явно чем-то раздражал, они с криками носились вокруг него, показывая, что это их суверенная территория, на которую они не позволят внедряться чужакам. Вдобавок ко всему, налетела куча воробьёв, ожидая, что Андрей начнёт кормить их хлебными крошками. Когда же рядом с ним начали кружить две злобные осы, от которых нельзя было ожидать ничего хорошего, Андрей понял, что это уже слишком много и что работать в таких условиях просто невыносимо! Он встал, отряхнул со штанов армию муравьёв, забравшихся туда, пока он собирался с великими мыслями, и пошёл вдоль берега Донца, решив, что вдохновение придёт позже. После неудачной попытки взять барьер с наскоку у Андрея затаилось сомнение по поводу поэтических способностей, но отступать было некуда, он же дал обещание Лале! Засыпая, он взлетал в небеса и парил там птицей, а внизу на лужайке сидела Лала в белом платье и плела венок из золотых ромашек. Он подлетал к ней, говорил удивительные слова любви, Лалочка смеялась, нежно целуя его. Всё было так прекрасно во сне! Утром Андрей просыпался, пытаясь вспомнить все те слова, которые вплетались в песнь любви его сказочных сновидений. Он начинал писать первую строчку, но слова были бледными и невыразительными. Он рвал листки бумаги на мелкие кусочки, злился на себя, садился за стол и снова рвал всё написанное. Но однажды всё неожиданно получилось. Он долго глядел на белый лист бумаги, пока на нём не появилась первая строчка, которая потянула за собой вторую и третью строку. Андрей даже не понял, откуда они появляются, эти удивительные строчки. Слова появлялись сами, почти без

14

его участия. Он только пытался поскорее записать их, чтобы они не испарились, как это уже случалось в его снах. Он несколько раз прочёл написанное и нашёл, что текст получился неплохим, вот только никак не мог подобрать нужный заголовок. Ничего путного не приходило в голову, поэтому Андрей так и оставил его без заголовка, только в конце стиха сделал приписку: «Лалочка! Это мой первый стих, который я посвящаю ТЕБЕ! Андрей.» Он сложил всё в почтовый конверт, на котором аккуратно написал: «Лалочке Кутателадзе от неизвестного поэта.» При очередной встрече с Лалой он смущённо сунул конверт ей в  руку и сказал: «Не открывай, прочтёшь дома». На следующий день они снова встретились. Андрей ничего не говорил, но всем своим видом показывал, что ему интересно знать её мнение по поводу качества стиха. Лала заговорила первой: «Я прочла твои стихи. Конечно, это не Пушкин, но что-то в них тронуло мою душу. Спасибо, что ты выполнил своё обещание.» Слова Лалы окрылили Андрея. На полу всё чаще появлялись мятые исписанные листы бумаги, но кое-что Андрей потихоньку складывал в специальную папку «ЛАЛА». По истечении времени набралась уже достаточно увесистая пачка листков со стихами, которые он переписал в отдельную тетрадку, на титульном листе которой написал печатными буквами: «Посвящается Л. К.» Однажды Андрей показал матери свою заветную тетрадку. Вероника внимательно всё прочла и сказала: «Ну что же, сынок, для начала это совсем неплохо. Пойди к нашей секретарше Антонине и попроси её перепечатать на пишущей машинке. Да, кстати, кто эта Л. К. ?» Андрей густо покраснел. Вероника не стала задавать лишних вопросов. Идея напечатать стихи на пишущей машинке очень понравилась Андрею. Одно дело смотреть на свои каракули, и совсем по-другому всё это выглядит в напечатанном виде! Не откладывая дело в долгий ящик, он отправился с визитом к Антонине. Узнав о необычной просьбе, Антонина явно заинтересовалась, отложила все рабочие дела и стала читать стихи. По мерее чтения удивление всё больше расползалось по её лицу. Закончив чтение, она откинулась на спинку стула, долго глядела на Андрея широко открытыми глазами и сказала: «Андрюшка, неужели ты всё это сам написал без посторонней помощи? Здорово! Я напечатаю тебе два экземпляра под копирку. Один оставь себе, а другой отправляй прямо в Москву в издательство «Детская Литература», пусть знают, какие таланты пропадают на шахтах Донбасса!» Андрей не знал, шутит ли Антонина или говорит всерьёз, но идея быть напечатанным в Детгизе вскружила ему голову! Через несколько дней он пришёл к Антонине с большим конвертом со стихами и попросил Антонину отправить его письмо. Начались бесконечные дни ожидания. Недели летели за неделями, а из Москвы не было ни слуху, ни духу. Все решили, что это пустая затея, как вдруг через три месяца Вероника, придя домой, сказала: «Пляши, Андрей, пришло письмо из Москвы, беги, там Антонина заждалась тебя!»Андрей пулей вылетел из дома и стремглав помчался в контору. Запыхавшись, он открыл дверь, где

15

пулемётом строчила на машинке Антонина. «Пляши, Андрюшка, Москва идёт к нам на поклон, пришло, наконец, письмо из Детгиза!» Андрей с трепетом взял конверт, на радостях расцеловал Антонину, и та прослезилась. Бережно, не раскрывая, нёс он своё сокровище. Свершилось, наконец, чудо! «Ну что там?» – спросила Вероника. «Письмо, мама, письмо из Москвы!» срывающимся голосом говорил Андрей. «Ну давай я почитаю, что там решила Москва»  сказала Вероника. «Нет, мама, я сам, я сам…» Андрей вскрыл конверт, достал листок с текстом, напечатанным на фирменном бланке и стал читать:

Уважаемый Андрей Арбенин!

Получил рукопись Ваших стихов. К сожалению, должен Вас огорчить. Стихи слабые, подражательные, хотя для ученика  четвёртого класса это неплохое достижение. Продолжайте работать над словом.   С уважением, Литконсультант В. Г. Данилов.

По мере того, как Андрей читал свой смертный приговор, его лицо всё больше бледнело, и под конец он срывающимся голосом прошептал: «Мама, они мне отказали, я – ничтожество!» Вероника взяла листок, быстро пробежала его глазами и сказала: «Ну к чему такие страсти-мордасти? Не ты первый, не ты последний! Они вообще мало кого печатают, тем более с первого захода, так что не надо так переживать.» Слёзы градом лились из глаз Андрея. Он с такой надеждой ждал это письмо. Ему так хотелось, чтобы Лала когда-нибудь прочитала его книгу с этой загадочной надписью «Посвящается Л. К.» Лучше бы этот Данилов вообще не отвечал ему никогда! «Ты меня просто успокаиваешь, мама. Я возомнил себя бог знает кем, а на деле я оказался ничтожеством!» Вероника успокаивала его: «Что ты заладил со своим ничтожеством! Не забывай, что Пушкины рождаются раз в столетие, на миллионы людей приходится один гений! А насчёт работы над собой я полностью согласна с Даниловым. Будешь работать, может и из тебя выйдет что-нибудь путное, нечего здесь нюни распускать!» Андрей понимал, что мама права, хватит хныкать, нужно учиться. Пока о стихах можно позабыть, а дальше будет видно. Понемногу Андрей успокоился. Когда Лала спросила его о письме из Москвы, он небрежно ответил: «Получил я недавно от них это письмо. Они, конечно, отказались печатать мои стихи, но ты же знаешь, что у них таких грамотеев пруд пруди. Не я первый, не я последний… Да и писал я эти стихи ведь для тебя, моя Лалочка!» «Я знаю, Андрей, я это очень ценю, ведь это первые стихи в моей жизни, посвящённые именно мне! Ты не расстраивайся, они очень нежные, они так мне нравятся!» На это Андрей ответил: «Да я и не расстраиваюсь, подумаешь, большое дело! Есть что-то и поважнее в жизни».

16

Андрей ещё не знал, какие испытания готовит ему судьба. Андрей старался не вспоминать о злополучном письме, хотя и чувствовал, как болезненно задето его самолюбие. В трудах и заботах прошли осень и зима, наступала холодная весна 1949 года. В один из таких сырых и дождливых дней конца марта у Лалы внезапно поднялась высокая температура. Она тяжело перенесла холодную зиму. Тяжёлый грипп дал, повидимому, осложнение на лёгкие. Несколько дней её лечили дома, но температура не спадала, состояние с каждым днём ухудшалось, пришлось срочно везти её в районную больницу. Там поставили диагноз: двустороннее воспаление лёгких. Стали делать уколы пенициллина, но и это не помогло. Процесс зашёл слишком далеко, и через два дня она скончалась…Все на шахте восприняли смерть Лалы, как своё личное горе. Конечно, она не отличалась хорошим здоровьем, но всё-таки никто не ожидал, что она уйдёт из жизни так рано. Андрея эта ужасная весть свалила наповал. Его любимая Лалочка, с которой он общался все эти годы, которой он отдал столько сил и душевного тепла, его Лала с тёмными глубокими и вечно грустными глазами, в которых сквозила какая-то вселенская тоска, и которые так внезапно загорались, когда он целовал её, его Первая Любовь ушла в иной, непонятный мир, из которого нет возврата…Зачем же ему теперь оставаться здесь одному без радости общения с самым близким человеком на земле! Нет, он, конечно, не может оставить её там одну в этой беспросветной тьме, он должен быть рядом с нею. Эта мысль всё больше и больше овладевала Андреем…Вероника понимала, что с Андреем творится что-то неладное, что она может потерять сына. И она приняла твёрдое решение покинуть шахту №35 как можно скорее, что бы ни готовила им судьба впереди. В один из дождливых апрельских дней они сели с Андреем  в грузовик с нехитрыми пожитками и отправились по разбитой просёлочной дороге в сторону шаты №4 «Васильевка», где был железнодорожный полустанок и уехали в неизвестность подальше от этих трагических мест. Андрей сидел, прижавшись к матери и слышал под стук колёс такой знакомый мотив любимой грузинской песни Лалы:

Я могилу милой искал,

Сердце мне томила тоска,

Мне найти тебя так нелегко,

 Где же ты, моя Сулико…

 

 

17

 

Глава 4.

 

Осенью 1949 года  Вероника с Андреем перебрались на другую шахту №5 «Пастуховка», располагавшуюся в небольшом шатёрском посёлке Коксовый. Печать недавней трагедии отзывалась всё ещё острой болью в сердце Андрея, но понемногу школьные дела всё больше отвлекали его от мрачных мыслей, и он мало-помалу начинал втягиваться в новую жизнь. Коксовый был типичным шахтёрским посёлком, в котором проживало несколько тысяч шахтёрских семей. Вокруг него находилось пять шахт, где добывался коксующийся уголь, столь необходимый для металлургической промышленности, поэтому на него всегда был большой спрос. Посёлок располагался на гористом берегу Северского Донца. К югу от посёлка пролегала стратегически важная железнодорожная линия, так называемая Юго-Восточная железная дорога (ЮВЖД), соединявшая Ростов и Харьков со Сталинградом. Вокруг посёлка во все стороны простирались Донецкие степи. Климат здесь был резко континентальным. Зимы стояли снежные и суровые, летом же стояла обычно такая жара, что вся трава в степи выгорала, обнажая  землю. В посёлке размещался трест «Богураеуголь», Коксовская средняя школа, Дом культуры, поликлиника, хлебозавод, рынок, почтовое отделение, промтоварные и продуктовые магазины. В центре посёлка был разбит парк, засаженный акациями, который здесь называли Летним садом, где находились библиотека и открытый летний кинотеатр. К Летнему саду примыкал стадион, на нём систематически проводились футбольные матчи на первенство Белокалитвенского района с участием местной футбольной команды «Шахтёр». В Летнем саду были также танцплощадка и пивная, где торговали жигулёвским пивом в розлив, а также вяленой воблой и варёными красными раками в качестве закуски к пиву. Летний сад и рынок были наиболее людными местами, где никогда не затихала бурная жизнь. В пивной всегда толпился народ в любое время суток. По субботам и воскресеньям Летний сад превращался в своеобразные смотрины. Летними вечерами  здесь крутили кино, предпочтение отдавалось индийским и аргентинским фильмам. Особой популярностью пользовался индийский актёр Радж Капур и Лолита Торес в знаменитом фильме «Возраст любви». Все пели полюбившуюся душераздирающую мелодраматическую мелодию «Сердцу больно, уходи, довольно…Я не знала, что тебе мешала, что тобою избран другой в жизни путь…» Мальчишки смотрели бесконечные серии «Тарзана», а обезьянка «Чита» стала их любимым киногероем. По воскресеньям поближе к вечеру все отправлялись в Летний сад, чтобы пройтись по  центральной аллее парка, используя её в качестве подиума для показа своих новых нарядов. Плотного сложения шахтёрские жёны гордо

 

 

18

 

вышагивали в крепсатиновых и памбархатных платьях, потея и умирая от жары,  ведя под руку своих мужей в чёрных пиджаках, одетых прямо на белые майки. Вдоль аллеи на деревянных лавочках сидели разного рода кумушки, грызли подсолнечные и тыквенные семечки и активно обсуждали каждую пару,  откровенно     сплетничая      «кто с кем».  Пройдя всю аллею, пары сворачивали к веранде, именуемой в народе «Зелёным Змием», где у бочки с жигулёвским пивом бойко торговала полногрудая Клавка, наливая в кружки пиво с пеной и добавляя беленькой по заказу. Жёны тоже не скучали, пили газировку с красным морсом, заедая конфетками «Подушечки», и перемалывали косточки своих подружек. Потом все отправлялись на танцплощадку. Танцевали под радиолу «Рио-Риту», «Брызги шампанского», «Утомлённые солнцем». Иногда на танцплощадку приглашали местный духовой оркестр, и тогда по всему ночному посёлку плыли звуки вальсов «На сопках Манчжурии», «Амурские волны», «Голубой Дунай» и другие вальсы. Поход на танцплощадку не всегда заканчивался мирно. Разгорячённые пивом и водкой, парни нередко затевали драки, которые время от времени заканчивались поножовщиной.

 

Вот  так начался переходный период жизни Андрея. По сравнению годами заточения, проведёнными на шахте №35 «вдали от шума городского», Коксовый был просто настоящим Бродвеем со многими соблазнами. К тому времени жизнь уже понемногу налаживалась. Отменили продовольственные карточки, в магазинах появились масло, колбасы, крупы. На рынке продавали мясо, птицу, овощи и фрукты стоили совсем недорого, и народ явно повеселел. Но веселье в основном выливалось в выпивку. Пили много, как принято было говорить в народе, «не просыхая». Жизнь делилась на две половины: тяжкий труд и тяжёлое похмелье. Время от времени на шахтах случались аварии, шахтёры гибли под завалами или от взрыва метана. После каждой такой аварии над посёлком неслись траурные марши похорон с духовым оркестром. За гробами, обитыми красным крепом, шли рыдающие вдовы и дети, а на местном кладбище появлялись новые кресты. Андрей всё ещё тосковал по Лале, но начинал понимать, что прошлого не вернуть и что скоро нужно быть готовым к принятию важных жизнененых решений. Интуитивно  он чувствовал, что шахтёрская профессия не для него, что в мире есть другая жизнь, другие возможности и что он должен разорвать этот замкнутый круг. Андрей понимал, что без знаний ему будет трудно выбраться отсюда и что он тоже может пополнить эту армию молодых парней, у которых нет иной перспективы, кроме тяжёлого труда и выпивки. В Коксовом была неплохая средняя школа, вполне приличная библиотека, и он всё больше времени, просиживал за книгами, когда его сверстники болтались на улице или приглядывали себе подружек на танцплощадке. Школьные девочки его пока не волновали, он всё

 

19

 

ещё не был готов так скоро позабыть свою Первую Любовь. Читал он много и с большим интересом. Наряду с русскими писателями и поэтами (Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой) он интересовался и зарубежной литературой. Он любил французских писателей (Оноре де Бальзак, Густав Флобер, Виктор Гюго). Ему нравились также американские писатели: Джек Лондон, Марк Твен, Фенимор Купер. Андрей читал  с удовольствием научно-популярные журналы «Знание – сила» и «Техника молодёжи». В школе ему нравились физика и химия, к биологии, истории и географии он относился прохладно, хотя и имел по этим дисциплинам неплохие оценки. Математика казалась ему слишком сухой наукой. Зато всё больше он увлекался химией. Этот повышенный интерес заметил его преподаватель химии Алексей Евстафиевич Пландовский. Он стал приглашать Андрея к себе домой и давать ему дополнительные уроки по химии и физике, снабдив его нужными книгами. Он решал с ним задачи по химии и физике, и вскоре Андрей стал одним из лучших учеников в классе. Андрей всё ещё никак не мог определить, что его привлекает больше: гуманитарные или точные науки, но влияние Пландовского давало свои плоды, и к девятому классу Андрей уже точно знал, что по окончании школы он будет обязательно поступать в Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова. Он только всё ещё колебался, какой из факультетов ему выбрать: физический или химический. Пландовский посоветовал попробовать свои силы в химии, и в десятом классе Андрей окончательно определился с выбором профессии. За годы обучения в школе он значительно повзрослел, и Вероника с интересом наблюдала, что её сын довольно быстро превращается из подростка, на которого свалилось в жизни столько бед, в серьёзного юношу, который уже точно знал, по какому жизненному пути ему идти. Конечно, она понимала, что ей было бы легче доживать свой век, если бы Андрей был рядом с нею. Но ей не хотелось, чтобы он разделил участь других своих сверстников. Сколько искалеченных судеб пришлось увидеть ей за эти годы, сколько людей спилось на её глазах! Нет, Андрей должен идти своей дорогой, его характер становится твёрдым, и он сумеет добиться своей цели, идя трудными нехоженными дорогами!

 

Была уже середина ХХ века, но никто не мог сказать с уверенностью, что ожидает мир в ближайшем будущем. Когда в 1945 году закончилась эта самая страшная и кровопролитная война в истории человечества, люди вздохнули с облегчением в надежде, что наконец-то наступят мирные времена. Многим казалось, что после разгрома Германии и Японии между капиталистическим Западом и коммунистическим Востоком должна наступить фаза новых, более дружеских взаимоотношений. Увы, этим иллюзиям не суждено было сбыться! Взрывы первых атомных американских бомб над Хиросимой и Нагасаки потрясли весь мир и

20

 

положили начало безумному соревнованию между двумя системами в новой гонке вооружения с использованием ядерного оружия. Отношения между СССР и США с их западно-европейскими союзниками становились всё более прохладными, а через несколько лет настала эпоха настоящей холодной войны. По приказу И. В. Сталина все лучшие научные силы были подключены для разработки прооекта по созданию собственной атомной бомбы. Помимо советских учёных в этом проекте принимали участие и многие пленные немецкие физики, вывезенные в СССР.

 

В Москве был построен и запущен в действие экспериментальный ядерный реактор для проведения работ по изучению физики быстрых и медленных нейтронов. Активно велись работы по химии урана и его химических соединений, разрабатывались технологии по разделению изтопов урана-238 и урана-235, который мог быть использован для изготовления атомной бомбы. Все эти работы велись строго секретно. Руководил проектом академик И. В. Курчатов, теоретические разработки велись под руководством академика Ю. В.  Харитона. Многие институты Академии наук СССР были подключены к решению этой сложнейшей проблемы, на решение которой не жалели ни времени, ни денег. Конечно, обо всём этом ничего не знал Андрей Арбенин, живя в провинциальном шахтёрском захолустье. Ни он, ни Вероника не могли себе даже представить, что через какое-то время и Андрей будет вовлечён в этот гигантский водоворот научных исследований, плоды которых навсегда изменят судьбу послевоенного мира.

 

В марте 1953 года умер  И. В. Сталин. Это событие стало переломным моментом в истории Советского Союза. Страна была на распутьи, все ожидали перемен после его почти тридцатилетнего правления. У всех были ещё на слуху сталинские пятилетки, знаменитые 10 сталинских ударов во время Великой отечественной войны в 1944 году, Великий сталинский план преобразования природы, сталинские паровозы Иосиф Сталин, города Сталинград, Сталино, Сталинск, Сталинабад, названные в честь Сталина, огромное количество бюстов и статуй вождя всех народов по всем городам и весям, сталинские высотки в Москве, включая гордость столицы – новое высотное здание Московского государственнрого университета имени М. В. Ломоносова на Ленинских горах, куда так стремился попасть Андрей. И вот этого человека-полубога, этого вождя, генерального секретаря ЦК ВКП(б) не стало. По всей стране на предприятиях, учреждениях, институтах, школах  начались траурные митинги. Состоялся траурный митинг и в Коксовской средней школе. Митинг открыл слепой учитель истории Иван Васильевич Наливайко, пользовавшийся на своих уроках шрифтом  Брайля для слепых.

 

 

21

 

И вот Иван Васильевич стоял перед небольшой трибуной в спортивном зале, где собрались на митинг учителя и ученики и своим глухим голосом говорил:

«Дорогие товарищи! Нашу страну постигло невиданное горе. Навсегда остановилось сердце  великого вождя всех братских народов товарища  Иосифа Виссарионовича Сталина. Нет слов, которые могли бы описать эту тяжёлую утрату для нашего народа. Но мы обещаем плечом к плечу сплотиться вокруг преданных делу нашего вождя соратников товарища Сталина: Лаврентия Павловича Берии, Вячеслава Михайловича Молотова, Лазаря Моисеевича Кагановича…»

Иван Васильевич оказался слепым в прямом и переносном смысле слова. Через несколько месяцев после этого траурного митинга Л. П. Берия будет арестован и расстрелян, а  В. М. Молотов и Л. М. Каганович вскоре сойдут с политической арены, но это будет уже другая часть жизни, в которую  вскоре вступит Андрей Арбенин.

 

 

Глава 5.

 

Среднюю школу Андрей окончил с серебряной медалью, что давало ему возможность поступать в высшее учебное заведение без экзаменов. Это было очень большим делом, и Андрей чувствовал, что его мечта стать студентом Московского государственного университета может стать реальностью. Вероника тоже очень гордилась успехами своего сына. Сразу же после выпускного вечера она стала собирать Андрея в дальнюю дорогу. На выпускном вечере было одновременно радостно и грустно. Незаметно пролетели школьные годы.  На вечере было разрешено пить шампанское, и вчерашние девочки и мальчики почувствовали первый вкус «взрослой жизни». Все были возбуждены, смеялись, кружились в вальсе. Отношения между учителями и учениками тоже носили уже неформальный характер. Говорилось много хороших напутственных слов. Алексей Евстафиевич Пландовский глядел на своего любимого ученика через свои очки в толстой роговой оправе, дружески похлопал его по плечу и сказал: «Ну вот и пришло время седлать лошадей. Держись в седле покрепче, я верю в тебя! Не знаю, будет ли твоя жизнь лёгкой, но в том что она будет интересной, я ничуть не сомневаюсь». Андрей немного покраснел от смущения: «Спасибо, Алексей Евстафиевич, Вы для меня не просто учитель, Вы…» Пландовский улынулся по-отечески: «Ладно тебе, постарайся в будущем высоко держать марку нашей школы!»

 

 

 

 

22

 

Вероника уже давно собрала Андрея в дорогу. Собственно говоря, собирать особенно было нечего. Оба думали, что после собеседования Андрей скоро вернётся домой, ещё успея позагорать и искупаться в Донце перед началом занятий. Наконец, наступило время отъезда. По привычке они присели перед дальней дорогой, Вероника всплакнула и обняла сына, после чего они отправились к железнодорожному полустанку. Поезд останавливался здесь всего на две минуты. Андрей вскочил на подножку вагона и крикнул на прощание: «Мама, ты не плачь, я скоро вернусь!» Поезд набирал скорость. Андрей стоял в тамбуре вагона у открытых дверей и всё махал и махал матери рукой, пока её фигура не затерялась вдали среди  акаций. Поезд направлялся к узловой станции Лихая. Эта станция вполне оправдывала своё название. Она стояла на пересечении двух железнодорожных веток: Харьков – Сталинград и Ростов – Москва. Здесь всегда было огромное скопление народа, уехать отсюда куда-то оказывалось большой проблемой. В кассу за билетами днём и ночью были огромные очереди, билетов на проходящие поезда было мало, люди сидели в зале ожидания, лежали на цементном полу и на уличных скамейках. Когда Андрей увидел эту красочную картину, то понял, что ему придётся  сидеть в Лихой очень долго. Поезда приходили и уходили, но купить нужный билет было почти неразрешимой задачей. Люди с мешками, сумками, авоськами атаковывали вагоны, совали деньги проводникам, умоляли провезти их хотя бы в тамбруре несколько остановок до станции назначения. Около касс была немыслимая толчея, составлялись бесконечные списки с фамилиями и номерами людей, стоящих в очереди, списки постоянно сверялись, и горе было тому, кто временно отсутствовал и не поспевал к очередной сверке списков. Прострафившегося беднягу безжалостно изгоняли, и ему приходилось заново становиться в очередь. В зале ожидания стоял тяжёлый спёртый дух давно немытых тел, непрерывно кричали грудные дети, рядом со спящими людьми орудовали карманные воры, пахло хлоркой, и всё это людское море тонуло в мареве табачного дыма. В такой обстановке Андрей провёл всю ночь, пока под утро ему всё-таки посчастливилось купить билет в общий вагон поезда Ростов – Москва. Место было сидячее,  рядом с туалетом, но Андрей был рад, что ему всё-таки удалось уехать из этого ада. Вагон был набит битком людьми, здесь стоял всё тот же тяжёлый дух, так же курили и так же плакали дети. Но это всё уже казалось мелочами, он всё-таки ехал в Москву! За время ожидания в Лихой он сильно проголодался, и теперь весьма кстати оказались продукты, приготовленные в дорогу заботливой рукой Вероники. Подкрепившись, он заказал у проводника стакан крепкого чаю с печеньем «Юбилейное». Настроение его настолько улучшилось, что он стал мурлыкать про себя популярную  песню В. И. Лебедева-Кумача из кинофильма «Весёлые ребята»:

 

23

 

Легко на сердце от песни весёлой,

Она скучать не даёт никогда,

И любят песню деревни и сёла,

И любят песню большие города…

 

Эти самые деревни, сёла и города проплывали теперь за окном вагона. Он мог часами смотреть на поля, на эти печальные  берёзы и плакучие ивы, склонившиеся к воде, на эти неброские сельские пейзажи, так всегда трогающие душу русского человека. Города тоже были не простые, Воронеж, Курск, Орёл… Всего меньше десяти лет тому назад здесь бушевала страшная война, шли кровопролитные бои, на Курско-Орловской дуге произошло великое танковое сражение под Прохоровкой,  во многом определившее исход войны… Это была первая дальняя поездка Андрея за всю его жизнь. Ещё не было тепловозов и электровозов, ещё трудились на железных дорогах

паровозы  ФС (Феликс Дзержинский) и ИС (Иосиф Сталин), ещё на железнодорожных станциях и полустанках пассажиров накрывали облака пара, ещё не было телевизоров и персональных копьютеров, ещё не было сотовых телефонов, много чего ещё не было… Наступала середина ХХ века с его непредсказуемым прогрессом. И где-то в простанстве и времени в общем вагоне поезда перемещалось в сторону столицы тело провинциального шахтёрского паренька, чтобы постичь все премудрости этого быстротекущего мира. Подобно молодому французскому философу Жан Жаку Руссо, слуга которого каждое утро приветствовал его словами «Вставайте, граф, Вас ждут великие дела», Андрей тоже готовил себя к свершению этих самых великих дел, чтобы перевернуть Землю. Дело оставалось за немногим: нужно было найти нужную точку опоры.

 

Поезд между тем час за часом медленно, но упорно продвигался к Москве. В то далёкое время путешествие на поезде по стране было делом долгим. От Москвы до Владивостока поезд катил больше недели, а от Москвы до Сочи приходилось добираться почти двое суток. Поэтому к поездкам народ готовился основательно, набирая в дорогу корзины и авоськи всякой снеди. В пути не обходилось без выпивки, преферанса и мимолётных дорожных знакомств, которые иногда имели весьма печальный исход. Знакомились в пути быстро, особенно после рюмки-другой водки или коньяка, завязывались долгие беседы, перемежаемые песнями под гитару. Потом на одной из станций обнаруживалось, что собеседник или собеседница бесследно исчезали, прихватив твой кошелёк, а иногда и чемодан с вещичками. Стоянки поездов на станциях были долгими, иногда по часу. Все пассажиры при этом выходили из вагонов, гуляли по перрону, ожидая зелёный свет семафора, закупали по дюжине бутылок пива или минеральной воды. Здесь же на перроне бойкие тётки торговали

24

 

овощами, фруктами, пирожками с капустой, картофелем и мясом. Особым спросом пользовалась вяленая вобла в качестве отличной закуски к пиву. Иногда прямо на перроне во время длительных стоянок поезда устанавливались столы с лавками, появлялись тарелки со щами, жареная рыба с отварной картошкой и малосольными огурчиками и даже шашлыки.

Вот в такой вагонной атмосфере находился наш герой, километр за километром отъезжая всё дальше от своего родимого дома. День между тем стал клониться к вечеру, и Андрей всё чаще стал клевать носом, ибо сказывалась бессонная ночь, проведённая накануне в Лихой. Выпив ещё раз чаю с печеньем «Бисквитное», Андрей взобрался на третью полку, где пассажиры обычно размещали свои нехитрые пожитки, нашёл там укромное местечко, свернулся калачиком и уснул, положив под голову свой небольшой коричневый чемоданчик. Такие чемоданчики лежали почти на каждой багажной полке. Сделаны они были из пресс-папье, все они были одного цвета и одного размера, так  что отличить их было достаточно трудно. По этому поводу даже распевалась очень популярная шутливая песенка, которая так и называлась «Чемоданчик». Суть песенки состояла в споре двух пассажиров, одному из которых мешал чемоданчик соседа. Начиналась она словами «А ну-ка, убери свой чемоданчик». Сосед совсем был не намерен убирать чемоданчик, на что пассажир пригрозил выбросить его в окошко. Спор разгорался всё сильнее, пока пассажир всё-таки исполнил своё обещание и выбросил в окошко злополучный чемоданчик, но сосед совсем не расстроился из-за этого, приговаривая «А это был не мой, а это был чужой чемоданчик!» Андрею не пришлось ни с кем вступать в спор по поводу принадлежности чемоданчика, который благополучно пролежал всю ночь под его головой. Ранним утром Андрей вышел со своим чемоданчиком на перрон Курского вокзала. Андрей был полон впечатлений от своей поездки, но Москва просто оглушила его своим шумом. По перрону вышагивали носильщики с большими бляхами на груди, высматривая багаж солидных пассажиров. Здесь же тоговали с лотков пирожками, пончиками, посыпанными сахарной пудрой, и баранками с маком. Андрей вышел на площадь перед зданием вокзала и остолбенел. Первое, что его поразило, это нескончаемый гул автомобилей. Тогда ещё не была запрещена подача сигналов автомобилями, и вся площадь гудела без умолку. По Садовому кольцу двигался непрерывный поток машин: «Победы», «Москвичи», «Волги» вместе с автобусами и троллейбусами. У Андрея с непривычки закружилась голова. Конечно, сами по себе эти машины не были ему в новинку, по пыльным улицам Коксового иногда тоже проезжали «Победы», за которыми неслись с лаем собаки. Но Андрей даже представить себе не мог увидеть одновременно такое количество разных машин.

 

 

25

 

На стоянке такси стояла длинная очередь, да у Андрея и денег-то таких не было, чтобы ехать куда-то на такси. Поэтому он пребывал в большом раздумии, не зная, как ему добраться до университета. Осмотревшись, он подошёл к постовому милиционеру и спросил с характерным малоросским южным «гэканием» : «А где здесь университет?» Милиционеру давно не задавали таких интересных вопросов на привокзальной площади. Козырнув, он с большим интересом уставился на это странное создание, похожее на одного из «детей лейтенанта Шмидта» из известного романа Ильфа и Петрова. Андрей действительно выглядел довольно занятно. Изрядно помятые хлопчатобумажные брюки, такой же мятый пиджак, одетый на клетчатую косоворотку. На ногах белые, вернее сказать, уже серые парусиновые туфли, на голове соломенная шляпа, в руках коричневатый, изрядно поцарапанный видавший виды чемоданчик. Милиционер никак не мог понять, почему этот вариант Шуры Балаганова интересуется университетом. Поэтому он спросил с явным подозрением: «Откуда прибыли, гражданин, по какой причине находитесь в столице?» Андрей явно не ожидал такого вопроса от представителя власти. По опыту прошлых лет он знал, что с милицией лучше не связываться, приведут в отделение, потом доказывай, что ты не верблюд… Он смутился и даже подумал, не дать ли стрекача, но потом промямлил: «Да я так, ничего, хотел только спросить…» Но у милиционера уже явно появился  свой интерес. «Так откуда прибыли, гражданин, предъявите, пожалуйста, документы.» Андрей смутился: «Из Ростова я, вернее из Ростовской области…» В то время Ростов и Одесса считались весьма криминальными городами, и многие знали о знаменитой банде «Чёрная кошка». В народе даже была такая поговорка: «Ростов – папа, Одесса – мама». Андрей вытащил паспорт и аттестат зрелости и подал его милиционеру. Проверив документы, тот сказал: «Что-то ты не больно похож на отличника. Приехал, говоришь, поступать в университет, а куда тебе надо-то, на Моховую или на Ленинские горы?» Андрей точно не знал, но ответил: «Туда, где принимают документы». «Тогда на Моховую, это недалеко, иди, там приёмная комиссия,  раберёшься» посоветовал милиционер. «А как туда попасть?» спросил Андрей. «Поезжай на метро до станции «Охотный ряд», там и находится университет»,  сказал постовой. «Да я не знаю, как пользоваться метро, а нельзя ли туда дойти пешком?» Милиционер опять с интересом посмотрел на приезжего парня. «Можно и пешком. Перейдёшь Садовое кольцо, а потом переулками иди до площади Ногина, а там через Красную площадь дойдёшь и до Моховой улицы. Эх, провинция! Михайло Ломоносов ростовского розлива…».

 

 

 

 

26

 

Перейдя Садовое кольцо, Андрей зашагал в указанном направлении. По дороге купил в ларьке пару бутербродов с колбасой «Любительская», пирожок с капустой и бутылку минеральной воды «Боржоми». Сидя на скамейке в одном из сквериков, он с удовольствием ел бутерброды, запивая минеральной водой и наслаждался первым московским утром. Пока он ещё не ощущал реальности происходящего и ущипнул себя, не сон ли это. Нет, не сон, вот проехала поливальная машина, и её брызги долетели до ног Андрея. Немного отдохнув, он снова зашагал в сторону площади Ногина. Миновав площадь, он по Варваке направился к Кремлю в сторону храма Василия Блаженного. Неужели он стоит на брусчатке Красной площади?  Но всё было по-настоящему: памятник Минину и Пожарскому, лобное место, ГУМ, Спасская башня, мавзолей Ленина! Пробили часы на Спасской башне, у мавзолея началась смена караула… Сколько раз он слушал по радио бой курантов, сопровождаемый гимном Советского Союза! И вот он стоит посреди Красной площади в дымке туманного московского утра и слышит воочию эти знакомые удары: бум, бум, бум… Но надо было спешить, в 10 часов утра начинала работать приёмная комиссия. Миновав красное кирпичное здание  Исторического музея и гостиницу «Москва», Андрей направился в сторону старого здания МГУ на Моховой улице, где находилась приёмная комиссия. В 10 часов утра он вместе с другими абитуриентами положил на стол свои документы перед миловидной девушкой, которая спросила: «И что же мне прикажете делать с вашими бумагами, молодой человек?» Андрей с удивлением посмотрел на неё: «Как что, я медалист и прошу назначить мне время для собеседования». Девушка усмехнулась: «Вы откуда будете, товарищ медалист, из Ростова? Вы газеты читаете?» Андрей не понял: «А причём здесь газеты?» «А притом, что два дня назад вышло новое постановление Министерства просвещения СССР, согласно которому медалист должен сдавать экзамен по одному из профилирующих предметов, вот газета, читайте, где об этом написано чёрным по белому.» Андрей взял в руки газету и не поверил своим глазам: «Так по какому предмету мне предстоит держать экзамен?» «По физике, если провалитесь, будете поступать снова на общих основаниях»/ Такого удара судьбы Андрей не ожидал и стоял в полной растерянности. «Так что, дорогой мой медалист, отправляйтесь в свой Ростов, готовьтесь к экзамену по физике и приезжайте через месяц. Правда, вы не одинокий, в коридоре уже есть тоже несколько человек, которые не читают газет. «Я не могу ехать домой, у меня нет денег на обратный билет, а в Москве мне негде остановиться», сказал Андрей. «Ну не знаю, что мне с вами делать. Попробуйте попытаться попасть на приём к проректору МГУ профессору Григорию Даниловичу Вовченко, может быть, что он сможет чем-то вам помочь.» Дело принимало достаточно сложный оборот, возникало масса вопросов, на которые у Андрея не было ответа. Прежде всего, нужно отыскать этого

 

27

 

профессора Вовченко. На его счастье, проректор принимал посетителей в том же здании университета на Моховой,  начало приёма было в 3 часа пополудни.Через несколько часов Андрей направился в приёмную профессора  Вовченко, не очень веря в успех своего безнадёжного дела. В приёмной толпилось много народу, на приём он попал уже только в 6 часов вечера. Андрей робко вошёл в кабинет. Перед ним сидел седой человек плотного телосложения с озабоченным лицом. «Уважаемый Григорий Данилович…» начал было Андрей. Профессор Вовченко кинул на него усталый взгляд: «Ну что там у вас, только коротко, у меня цейтнот, мне нужно скоро уходить». Андрей в двух словах  описал сложившуюся ситуацию. «Родители есть?» спросил проректор. «Отец погиб на фронте, мать работает на шахте, в Москве остановиться негде…» говорил Андрей. Вовченко снова внимательно посмотрел на абитуриена: «Ладно, попробую вам помочь. Вот направление к коменданту студенческого общежития на Стромынке, попросите его от моего имени что-нибудь придумать. Сечас время студенческих каникул, возможно, у него найдётся койка в общежитии, пока будете готовиться к экзамену. Желаю успеха.» Андрей с заветным листком отправился на Стромынку в Сокольники. Пешком туда уже было не добраться, так что Андрею пришлось волей-неволей овладевать премудростями поездки на метро. Вначале он боялся ступить ногой на движущуюся ленту эскалатора и чуть не свалился, но потом быстро научился держать равновесие и благополучно добрался до общежития и получил от коменданта разрешение на ночлег. Войдя в комнату, он свалился на кровать, не раздеваясь, и тотчас уснул. Вопрос с жильём неожиданно разрешился, теперь нужно было срочно готовиться к экзамену по физике. Ему пришлось ездить на метро через весь город в библиотеку нового здания МГУ на Ленинских горах. Андрей успокаивал себя и говорил, что до экзаменов ещё целых три недели, главное, нужно сохранять спокойствие и не паниковать. Андрей дал телеграмму Веронике, в которой кратко обрисовал своё положение дел и просил Веронику по возможности выслать до востребования на Главпочтамп немного денег, чтобы как-то продержаться этот месяц. Существенным подспорьем для Андрея было то, что в студенческой столовой главного  здания МГУ на Ленинских горах стояли на столах вазы с бесплатным хлебом, квашеной капустой, солёными огурцами и помидорами, Худо-бедно, но голод уже ему не грозил, так что основные расходы приходились на транспорт. От Стромынки до здания МГУ на Ленинских горах приходилось добираться тремя видами транспорта: трамваем, метро и автобусом. Хотя билеты были и недорогими, но деньги быстро таяли, так что временами приходилось рисковать и ехать на трамвае и автобусе «зайцем». Дни пролетали достатосно быстро и однообразно: дорога – библиотека – дорога – общежитие с поеданием хлеба с огурцами и квашеной капустой в студенческой столовой. Наконец, наступил день экзамена по физике. Абитуриентов усадили в одной из аудиторий

28

 

химического факультета МГУ, разложили на столе экзаменационные билеты и преложили каждому тянуть свой билет. Андрею досталась тема, которую он достаточно хорошо знал, но с задачами пришлось немало потрудиться, и он не был уверен, что за отведённое время ему удалось правильно решить все задачи. Так и вышло, он допустил несколько ошибок, получив в итоге «четвёрку». Если бы он сдал экзамен на «отлично», то проблем бы не было. Теперь же всё зависело от того, какие оценки будут у других абитуриентов. После экзамена всем абитуриентам сказали, чтобы они приходили за результатами экзамена через два дня. Для Андрея эти два дня показались вечностью. С замиранием сердца он стал искать свою фамилию на «Доске объявлений». Он пробегал по нескольку раз столбик за столбиком, но его фамилии в списках не было! Он решил, что провалился, не зная, что ему теперь надо делать. «Что с Вами, молодой человек, на Вас лица нет, что, не прошли по конкурсу? А дополнительный список Вы видели?» спросила миловидная женщина. «Какой дополнительный список?» не понял Андрей. «Ну какой, тот, что машинистка только что принесла. У них там сегодня полная запарка!» Андрей кинулся искать свою фамилию в дополнительном списке, и она сразу же бросилась ему в глаза. То, о чём он мечтал многие годы, свершилось, он стал студентом МГУ! Он с трудом переводил дыхание и всё ещё не верил своим глазам. Андрей спустился по лестнице химфака, прошёлся по гаревой дорожке мимо памятнику Михаилу Ломоносову, посмотрел на небо, где собирались грозовые тучи, и сказал, усмехнувшись: «Ну что, брат Андрюха, хватит тебе кормиться бесплатной квашеной капустой, пора по такому торжественному случаю и поесть по-человечески. Идея «обмыть это дело» пришлась Андрею явно по вкусу. Он пересчитал деньги в своём тощем кошельке и поднялся на второй этаж главного здания, где находилась столовая для преподавательского состава рядом с Актовым залом, выбрал удобный столик у окна и стал ждать. К нему подошла официантка и спросила: «Что будем заказывать, молодой человек?» Андрей сначала даже не понял вопроса официантки, но потом сообразил, что он же находится в столовой для профессорско-преподавательского состава! «Будем заказывать бокал «Советского шампанского» и натуральный бифштекс с жареной картошечкой!» Официантка улыбнулась: «По какому поводу гуляем?» Андрей рассмеялся: «По поводу зачисления в студенты МГУ!» Он готов был расцеловать эту милую девушку с накрахмаленным воротничком, которая казалась ему сейчас самым красивым существом на свете! За окном собиралась гроза. Огромная чёрная туча висела над главным зданием университета. Сверкнула молния, другая, громыхнули раскаты грома и хлынул настоящий ливень, нещадно поливая статую Михайла Ломоносова. А в профессорской столовой сидел новоиспечённый студент-химик, пил холодное шампанское, заедая сочным натуральным бифштексом с жареным картофелем и пребывал в абсолютном блаженстве…

 

29

 

Андрей немедленно известил Веронику телеграммой о таком важном событии, взял обратный билет и через несколько дней он снова был в Коксовом. Все непрерывно поздравляли Андрея с таким большим успехом. Вероника устроила праздничный обед, на который созвала соседей.  На следующий день Андрей отправился в школу, где все учителя смотрели на него, как на настоящего героя дня, потому что это был первый выпускник школы, которому удалось поступить в Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова! Пландовский обнял Андрея, долго тряс его руку, приговаривая: «Ну ты молодчина, я верил в твои способности, которые всё-таки реализовались, поверь мне ты далеко пойдёшь!» Андрей побыл ещё две недели дома, искупался напоследок в Донце, на водной станции он взял лодку напрокат и долго грёб вдоль берегов, где они в детстве купались со своими друзьями, удили рыбу утренними и вечерними зорьками…Теперь всё это оставалось в прошлом, впереди его ждала новая незнакомая жизнь. Вероника собирала сына в дальнюю дорогу: складывала в чемодан рубашки и брюки, время от времени роняя слезинки и чувствовала, что настаёт тот момент, когда её начинают резать по живому, и эту живую часть она должна теперь навсегда отдать в неведомую даль, из которой больше нет возврата. В то же время она хорошо понимала, что выпускает голубя из своего гнезда в синеву неба по собственной воле, пусть летит в мир моя кровиночка, расправляя свои молодые крылья!

 

И вот снова наступила пора расставания, теперь уже надолго. Снова тот же полустанок, снова напутствия и последние поцелуи, всё та же варёная курочка, завёрнутая в обёрточную бумагу, яйца, сваренные вкрутую, жареная картошка, огурцы, помидоры… «Сынок, как приедешь, обязательно напиши мне!» Андрей крепко обнял её: «Конечно же, напишу, мама, не волнуйся и береги себя!» Поезд медленно тронулся, набирая скорость, и Андрей ещё долго махал матери из тамбура вагона. В окне вагона замелькали знакомые картинки: выжженные солнцем поля со скошенной пшеницей, сухие головки подсолнухов. Всё та же Лихая, всё тот же поезд Ростов – Москва… Через день он был опять уже на Курском вокзале, но теперь он не спрашивал, где здесь университет, теперь он уже хорошо знал к нему дорогу!

 

Глава 6.

 

Пятидесятые годы двадцатого века были годами военного противостояния между Западом и Востоком. Шла холодная война, стремительно набирала темпы гонка вооружений, проводились испытания атомных и водородных бомб, над планетой носились тучи радиоактивной пыли. Соревнование между двумя системами

30

 

шло во всех областях: военной, технической, научной, культурной. Тратились большие деньги, чтобы глушить радиостанции «Голос Америки», «Немецкая волна», «Свобода», «Би-би-си», зато советское радио, телевидение и пресса всячески пропагандировали советский образ жизни, как самый справедливый для всего человечества. В начале пятидесятых начались «великие стройки коммунизма» и стал реализовываться «Великий сталинский план преобразования природы». Прокладывался Волго-Донской канал, где впервые применялись знаменитые шагающие экскаваторы, начинали возводиться гигантские гироэлектростанции на Волге, Енисее и Ангаре, где создавались искусственные моря. В южных степях насаждались лесополосы для защиты полей от песчаных бурь. В те годы в народе была популярна шуточная песенка: «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей и даже в области балета мы впереди планеты всей!» Эта великая цель в то время выражалась поговоркой: «Россия – родина слонов!» Одним из таких слонов были знаменитые слалинские высотки, среди которых выделялось новое здание МГУ на Ленинских горах. По замыслу архитекторов оно должно было воплотить в бетоне и камне «страну мечтателей, страну учёных». Его огромный шпиль, устремлённый в небо и увенчанный огромной пятиконечной звездой, отражал полёт научно-технического прогресса! Здание московского государственно университета занимало большую площадь. Перед главным входом в МГУ было огромное количество фонтанов, а широкая аллея длиною почти в километр вела к набережной Москвы-реки, откуда открывался замечательный вид на всю столицу. Там была постоена смотровая площадка для туристов. Рядом с главным корпусом располагались здания различных факультетов: физического, химического и биологического с большим биологическим садом. Помимо учебных корпусов на территории университета располагались обсерватория, стадион, различные спортивные залы и масса разных инженерных и подсобных помещений. Это был огромный студенческий кампус, рассчитанный почти на  30 000 студентов, который мог жить своей автономной жизнью. Располагалось здание МГУ на юго-западе столицы. Собственно говоря, Москва тогда заканчивалась у Калужской заставы (ныне площадь Гагарина), а дальше простиралось чистое поле, где вдали возвышался этот великий храм науки, по ночам освещаемый многочисленными прожекторами. В центральном корпусе располагались механико-математический, геологический, географический факультеты, там же находился Актовый зал, библиотека, минералогический музей, спортивный зал с плавательным бассейном, две большие студенческие столовые, почта и клуб МГУ, где зародилась впоследствии знаменитая телепередача КВН («Клуб весёлых и находчивых»). В университете обучались также студенты из других стран (Польша, Чехословакия, Венгрия, ГДР, Египет, Китай, Вьетнам, Индия).

 

31

 

На всех факультетах были большие аудитории для чтения лекций и классные комнаты для проведения семинаров. В специально отведённых помещениях, так называемых практикумах, студенты учились общаться с приборами и ставить различные эксперименты. Помимо преподавательской работы на кафедрах факультетов проводились научные исследования. Многие студенты старших курсов начинали здесь свои научные разработки и зачастую после окончания университета оставались в аспирантуре МГУ.     На химическом факультете различные курсы вели академики В. И. Спицын (неорганическая химия),     А. Н. Несмеянов       (органическая химия), П. А. Ребиндер   (коллоидная химия). Студенты младших курсов жили в общежитиях на Стромынке и в Новых Черёмушках, студенты старших курсов размещались в общежитиях главного корпуса. У каждого студента была отдельная небольшая комната с кроватью, столиком , книжным шкафом и душем. По тем временам это была вершина комфорта!

1 сентября состоялось посвящение первокурсников в студенты. С краткой приветственной речью выступила декан химического факультета Клавдия Васильевна Топчиева. Потом всем торжественно вручили студенческие билеты! Первокурсники собрались в Большой химической аудитории для знакомства, где каждый должен был сказать несколько слов о себе. Все вежливо слушали друг друга, процедура знакомства явно затягивалась, многие уже явно позёвывали, когда из второго ряда вышел небольшого роста паренёк. Работая под деревенского мужичка, он немного потоптался на месте и начал тоскливым голосом рассказывать о себе:

«Родился я в далёком Забайкалье. Зовут меня Толя Плющин, от слова плющ. Я круглый сирота, нет у меня ни отца, ни матери…» Зал с интересом слушал Толю из Забайкалья, не понимая, дурачится он или говорит всерьёз. На лицах студентов сначала появились улыбки, а потом уже никто не мог сдержать смеха, а Толя Плющин всё никак не мог понять, почему у всех сокурсников такие колики.  С тех пор длинная кличка «Толя Плющин, круглая сирота из далёкого Забайкалья» навсегда прилипла к нему. Уже никто никого больше не слушал. О, великая загадка юмора, где прячутся те таинственные корни слов, которые порой так воздействуют на людей!

 

Финансовое положение было хотя и шатким, но относительно стабильным. Ему назначили стипендию в 270 рублей в месяц. В случае хорошей учёбы эта сумма могла вырасти до 290 рублей (так называемая, повышенная стипендия). Круглые отличники могли рассчитывать на Сталинскую стипендию около 500 рублей, но таких счастливчиков были единицы, мечтать об этом было бесполезным занятием. Зато лишиться стипендии было проще пареной репы. Достаточно было не сдать экзамены или «нахватать хвостов» (не сдать зачёты), тотчас возникала  перспектива сначала лишиться стипендии, а в худшем случае быть отчисленным с факультета за

32

 

неуспеваемость. Поэтому материальный стимул был не последним делом в борьбе за выживание. Конечно, эти 270 рублей были просто смешными деньгами, которых едва хватало на пропитание. Для московских студентов, которым помогали родители, вопрос не стоял так остро, это были скорее деньги на карманные расходы. Для Андрея это и был тот прожиточный минимум, на который он мог рассчитывать в жизни. Вероника тоже едва сводила концы с концами, он мог попросить её выслать какую-то небольшую сумму только в самых экстренных случаях, так что опять приходилось больше довольствоваться бесплатным хлебом с огурцами в студенческих столовых.

 

Начались лекции, семинары, практикумы. Всё Андрею было интересно. Он вспоминал, что в школе на уроках химии Пландовского он боялся разбить каждую пробирку, не говоря уже о химических реактивах. Поскольку МГУ на Ленинских горах открылся недавно, то здесь всё было в большом избытке. После проведения опытов грязные колбы, реторты, пробирки никто не мыл, их просто выбрасывали на помойку. Все кабинеты были прекрасно оборудованы по тем временам: муфельные печи, вакуумные эксикаторы, платиновые тигли, наборы беззольных фильтров, аналитические весы, спектрофотометры и другие точные приборы, которые и не снились другим институтам. Андрей активно стал постигать все премудрости современной химической науки. В школе ему казалось, что он теперь большой дока в химии. Теперь же, слушая лекции академика В. И. Спицына по неорганической химии, он всё отчётливее понимал, что находится в самом начале пути, и что ему ещё учиться и учиться.

 

Помимо учебных занятий Андрею приходилось нести по комсомольской линии ещё так называемые общественные нагрузки. Как-то он невзначай проговорился, что всё ещё балуется стихами. Об этом тотчас сообщили секретарю комсомольской организации факультета Борису Ушакову. Тот без лишних проволочек привёл Андрея в редакцию стенгазеты «Химик» и сказал: «Вот раскопал вам поэтическое сокровище, можете использовать на всю катушку в своей работе.» Сокровищу поручили вести раздел юмора, где он писал иногда о туристических походах однокурсников двустишия типа: «Хранитель каши – Рыкова Наташа» или порою позволял себе выражаться в более изысканной манере:

 

Постояла, сорвала травинку,

Пожевала, мне сказала: на!

Ты моя навеки «половинка»,

Но ещё пока что не жена…

 

33

 

Тема была животрепещущая, ибо природа брала своё. Молодые люди влюблялись и иногда уже на втором курсе появлялись дети, которых нужно было куда-то пристраивать и совмещать учёбу с заботами о ребёнке. Среди студентов бытовала тогда песенка:

 

Виновата ли я, али ты виноват,

Али мы виноваты вдвоём,

Кто из нас виноват, разберёт деканат,

Если сами всё не разберём.

 

Чтобы предотвратить процесс деторождения уже на первом курсе, администрация старалась держать под присмотром это буйное племя. К каждой группе первокурсников была прикреплена «нянька» из старшекурсников,  которой приходилось учить уму-разуму этих малолеток. В группе Андрея такой комсомольской «нянькой» была Инга Варлей, полногрудая четверокурсница, которая  активно пыталась убедить своих подопечных, что если регулярно заниматься спортом, ходить в турпоходы и есть свиную тушёнку с гречневой кашей, то можно успешно дотянуть с этим делом до четвёртого курса, в чём вы можете убедиться сами. Этот довод был достаточно доходчив, потому Инга была хороша собой и оставалась всё ещё незамужней. Каждый раз, когда группа  собирадась снова, она повторяла свою дежурную фразу: «Ребята, вы уж постарайтесь не подвести меня, а то мне влепят выговор по комсомольской линии за плохую работу!»  Все клялись в верности и обещали не подмочить репутацию Инги, которая была одной из немногих студентов химфака, получавших Сталинскую стипендию.

 

В группе Андрея помимо российских студентов было несколько иностранцев: чех Вацлав Гашек, немец Курт Тэтнер и испанка Мария Тереза Карвалхо. Последняя была из так называемых «детей Испании», эвакуированных в СССР во время гражданской войны в Испании. «Дети Испании» жили и воспитывались в одном из детских домов в Иваново. Мария была достаточно замкнутой немногословной девочкой со стройной фигуркой, тёмными волосами и такими же тёмными глазами-маслинами. Пока Инга в очередной раз «воспитывала» своих подопечных и доказывала, что гораздо интереснее заниматься наукой, чем целоваться по тёмным углам, Андрей замечал, что Мария частенько бросала в его сторону взгляды, но ответного сигнала не было. Мария решила разобраться на месте с этим загадочным явлением, почему русские чурбаны не чувствуют, как играет горячая испанская кровь.

 

 

34

 

После очередных посиделок Мария подошла к Андрею, и между ними незаметно завязался разговор, который пока что носил достаточно абстрактый разговор, типа: как дела, какие тебе нравятся лекции, что делаешь по вечерам. Мария всё чаще стала «случайно» попадаться на глаза Андрею. Марии никак не удавалось разбудить в Андрее ответное чувство, хотя посиделки длились уже не первый месяц. Многие сокурсники уже давно «разбились на пары», но Андрея всё никак не удавалось кому-либо «приручить». Мария решила действовать более активно. Однажды перед самым Новым годом она подошла к нему и сказала: «Послушай, Андрей, что ты такая «бука», давай встретим Новый год вместе, у меня по такому торжественному случаю есть красивое новое платье».     Андрей улыбнулся в ответ: «К сожалению, Мария, у меня нет подходящего смокинга к твоему красивому платью, а танцевать с парнем в ковбойке ты вряд ли согласишься». Мария залилась смехом: «Какие пустяки, на новогоднем вечере будет наверняка так жарко, что ковбойка будет в самый раз. И потом, разве недостаточно нам одного платья на двоих. Неужели ты не будешь глядеть на меня, сгорая от страсти, если я для тебя начну тацевать фламенко?» Несмотря на то, что Мария уже достаточно долго жила в Советском Союзе, она говорила по-русски с явным испанским акцентом, что придавало её голосу особую прелесть. «Андрей, если отбросить шутки в сторону, мне очень хотелось бы встретить этот Новый год с тобою вместе. Недавно я познакомилась с интересными ребятами с билогического факультета. Они учатся на третьем курсе и пригласили меня в гости на новогодний вечер, у них подобралась неплохая кампания, думаю, что с ними нам будет весело». Андрей посмотрел на неё с недоумением: «Не понял, они же пригласили в гости тебя, причём здесь я?» Мария снова улыбнулась: «Какой ты непонятливый! Не могу же я придти к ним одна, я им сказала, что приду со своим парнем, они всё поймут.» Андрей медлил, подбирая слова: «Но я же не твой парень.» Мария расхохоталась: «Нет, вы только послушайте, что говорит этот увалень! Он не хочет быть моим парнем! Да Вы, сударь, должны быть польщены тем, какую Вам оказывают честь! Да знаете ли Вы, что такое горячая испанская кровь? Доводилось ли Вам видеть когда-либо корриду, хотя о чём это я говорю? Вы – послушный вол, на котором возят скирды сена, но я сделаю из Вас настоящего быка  с горящими глазами! Я – матадор, красная мулетта уже играет перед Вашими глазами… Ну же, смелее, будьте настоящим боевым быком!» смеялась Мария, поддразнивая Андрея.

«Ваша взяла, бык уже бьёт копытом, когда начинается коррида?»

«А Вы разве не заметили, что она уже началась!»

 

Все готовились к встрече Нового года, на всех этажах студенческих общежитий наряжались ёлки. В главном корпусе перед Актовым залом уже стояла огромная ёлка, сверкая бесчисленными огнями. Повсюду пахло хвоей, все закупали шампанское,

 

35

 

вино, абхазские мандарины, конфеты, конфетти, мишуру и кучу длугих ненужных вещей, который делает встречу Нового года таким желанным и праздничным, когда все искренне верят, что наконец-то все беды позади и что именно этот Новый год принесёт исполнение всех заветных желаний! Андрей тоже купил бутылку «Советского шампанского» и коробку шоколадных конфет «Красный Октябрь», чтобы не идти в гости с пустыми руками. 31 декабря они вместе с Марией отправились к новым друзьям в общежитие биофака. Там в одном из холлов пятого этажа был сооружён импровизированный стол с вином и закусками. За столом уже сидела немного разгорячённая кампания молодых людей. Повсюду лежали бутерброды с любительской колбасой, ветчиной и сыром, кое-где краснели  бумажные тарелочки с вареными яцами, покрытые красной икрой, стояли блюда с салатом «Оливье» и отварным картофелем, лежали солёные огурцы и помидоры, стояли открытые банки с опятами и груздями, маринованные болгарские перцы и другие деликатесы. Уже были открыты бутылки с грузинскими винами – Хванчкара, Ахашени, Гурджаани, Цинандали, водкой «Столичная» и армянским коньяком. Андрей подивился тому, как народ живёт на такую широкую ногу. Он передал свои скромные подарки тамаде и под общие крики Мария и Андрей были приняты в общую кампанию. Уже слегка заплетающимся языком тамада начал очередную речь: «Друзья, во-первых прошу всех наполнить бокалы, а прибывшей паре налить по штрафной чарке чего-нибудь покрепче. Прошу внимания. Сегодня в нашем Ботаническом саду появились ранние подснежники с химфака. Один подснежник, вернее, подснежница, мне уже хорошо знакома, это наша очаровательная Мария, а вот другой подснежник…что-то я его не припоминаю…Главное, что сегодня к нам пожаловала очаровательная Мария, так сказать, украшение нашего стола! Так что прошу к нашему шалашу!» Все выпили в очередной раз, тамаду уже никто не слушал, пошли приватные тосты, начался общий шум и гам. От выпитого коньяка у Андрея зашумело в голове, улыбающееся лицо Марии стало расплываться. Она пользовалась большим успехом у присутствующих, парни делали ей непрерывные комплименты, пили на брудершафт, и он слышал повсюду её смех. На какое-то время он впал в блаженное забытье, из которого его вывел голос всё того же изрядно подвыпившего тамады: «Граждане пассажиры! Наш поезд прибывает на станцию под названием «Год 1956». Пушки, то-есть бутылки с шампанским приготовить к бою» Открывай! Наливай! В потолок полетели пробки от шампанского, пузыкьки в бокалах закружились в бешеном танце. Начали бить куранты на Спасской башне Кремля. Неожиданно Андрей почувствовал в своей руке тонкую изящную руку Марии, и с каждым новым боем часов он всё сильнее и сильнее сжимал её пальцы. После последнего удара заиграли гимн Советского Союза. Все осушили свои бокалы. С Новым Годом! С Новыс счастьем!

 

36

 

«А теперь настал самый интересный момент нашей программы: всем целоваться по случаю наступления Нового года!» объявил тамада. Андрей смотрел нерешительно на разгорячённое лицо Марии: «Ну что, ты не хочешь меня поцеловать в Новый год?» Андрей чмокнул её в щёку. «Господи, кто же так целуется! Ты совсем ещё зелёный, ничего толком не умеешь. Закрой глаза, а теперь иди ко мне, ближе, ближе, обними меня и целуй в губы!» Он почувствовал её горячее дыхание. Его грудь коснулась её груди и что-то обожгло его губы. Никогда ещё в своей жизни он не испытывал ничего подобного. Он ничего не понимал, голова гружилась, и он всё глубже и глубже погружался в пучину этого долгого, страсного, зовущего поцелуя. Снова и снова он жадно целовал эти пунцовые губы, его всё больше охватывало желание, бешено стучало сердце. «Что-то вы слишком увлеклись, ребята, поцелуи давно закончились, пойдёмте танцевать!» кто-то прикричал рядом. Оба обнялись и ещё долго стояли рядом, глядя в глаза друг другу, не говоря ни слова. Мария очнулась первая: «Да, Андрей, пойдём в холл Актового зала, там веселье уже в полном разгаре.» Они выскочили на улицу, пробежались по внутреннему двору, прошли через вращающиеся круглые двери в центральное здание и поднялись на второй этаж. Около главной новогодней ёлки непрерывно кружились пары в танце. Оркестр играл блюз, фируры медленно плыми вдоль длинного фойе, а по углам стояли на своих пьедесталах в большой задумчивости статуи великих учёных, глядя на это «племя, младое, незнакомое»… Мария прижалась щекой к щеке Андрея, обняв его за шею. Они медленно скользили по паркету в такт музыке, и Андрей чувствовал каждый изгиб её молодого, упругого тела. «У тебя действительно такое красивое платье, я уже не говорю, как оно изящно облегает твою великолепную фигуру,» заметил Андрей.

«А у тебя, Андрюша, такая замечательная ковбойка, которую я буду долго помнить. Я так рада, что мы встретили вместе этот Новый год. Тебе хорошо со мной?» Андрей шепнул её на ухо: «А ты как думаешь?» Мария улыбнулась: «Тогда сделай одолжение, поцелуй меня ещё и ещё раз, я так счастлива, мой милый!» Они танцевали практически всю ночь, сначала в главном корпусе, потом отправились снова к своим новым друзьям. Один из приятелей спросил Марию: «Куда вы смотались так быстро. Вроде вы пришли к нам в гости и тотчас куда-то намылились ещё!» Мария сказала: «Не сердитесь, мы решили побыть какое-то время в главном корпусе, там так весело!» «А чем хуже у нас? Можно и потанцевать и выпить. Оставайтесь здесь до утра. За тобой должок, Мария. Бросай своего друга, пусть отдохнёт немного от тебя, выпьет за твоё здоровье, закуска ещё есть, нам тоже хочется поболтать с молодёжью!» продолжал приятель. Андрей налил снова себе рюмочку-другую, закусил солёненьким огурчиком и бутербродом с колбасой. Внезапно его разморило. Он искал глазами

 

 

 

37

 

Марию, но никак не мог найти. «Ладно, пусть потанцует ещё, а мне не грех и отдонуть немного» думал он, куда-то проваливаясь. Когда же он открыл глаза, то обнаружил, было уже позднее утро. Между столами ходила с метлой уборщица, убирая бумажные тарелки, консервные банки и пустые бутылки из-под вина. «Ничего себе, вот это номер! Мы так не договаривались! А где же Мария с её новыми друзьями?» Андрей ничего не понимал и глядел на всё осовелыми глазами. «Ну что, проснулся, родимый? Новый год уж на дворе, а ты всё спишь, пить надо поменьше, молодой человек, иди-ка ты домой, а то мне здесь долго ещё убираться, понасорили за ночь, черти проклятые!» укоризненно говорила уборщица. Андрей вышел на улицу. Светило январское солнышко, морозный воздух пощипывал лицо. Андрей смотрел на мир с большим недоумением и бормотал: «Ничего себе, встретили Новый год! Куда же всё-таки подевалась Мария? Где теперь её искать, я даже не спросил её об этом. Ладно, поеду в своё общежитие в родимых Новых Черёмушках, а там видно будет, что к чему, бог даст, разберёмся.» Через несколько дней они снова повстречались на химфаке. «Послушай, куда ты тогда исчезла после встречи Нового года?» настойчиво спросил Андрей. «Я искала себе кавалеров, которые стояли на ногах гораздо твёрже, чем некоторые», смеясь, ответила Мария. «Ну и что, нашла?» в его голосе появились ревнивые нотки. «Нашла, только потом не знала, как от них отделаться! Они чуть не затащили меня в постель, мне было уже не до шуток, я не знала, чем всё это может закончиться! А ты тоже хорош, бросил им меня на растерзание, а сам свалился замертво. Вначале я думала, что они приличные парни, а они оказались, как все, особенно в состоянии подпития». Андрей не на шутку рассердился: «Кто они такие, я им морду набью!» «Во-первых, запомни, что, что бить морду – это не лучший способ решения проблемы, тем более, что морду могут набить и тебе. Во-вторых, со мною ничего не случилось, так что Инга Варлей может спать спокойно. И в третьих, мой дорогой Андрей…Это гораздо серьёзнее, никто об этом пока не знает, но тебе я должна всё честно рассказать…» Андрей начал заметно нервничать: «Не говори загадками, в чём дело?» Мария начала смущённо: «Понимаешь…Ты мне давно уже нравишься, не буду скрывать, что мне очень хотелось провести с тобой новогоднюю ночь  и даже, может быть… Ну ты понимаешь, когда мы с тобою танцевали и когда ты так уже по-настоящему начал меня целовать, ты, наверное, уже и сам догадался, что я была готова…Если бы ты тогда не свалился и не заснул, то неизвестно, что бы между нами было, я так тогда хотела этого, чтобы всё было по-настоящему, я просто не смогла бы удержаться, если бы ты этого захотел! Но случилось так, как случилось, может быть, это и к лучшему, потому что я не могу и не хочу портить тебе жизнь.

 

38

 

Тогда было бы для меня гораздо тяжелее расставаться с тобой!» выпалила Мария. «Что, что случилось, почему мы должны расстаться с тобой? Я ничего не понимаю», начал было Андрей. «Я этого очень хочу и в то же время не могу, чтобы между нами возникли более серьёзные отношения. Я здесь временный гость, не исключено, что уже очень скоро ты меня больше не увидишь. Вот почему я так не хотела упустить свой последний шанс побыть с тобой в новогоднюю ночь. Не хочу тебя больше мучать загадками, я жду разрешения на выезд в Испанию…»

«О чём ты говоришь, Мария, какую Испанию, там же диктаторский режим!» Мария тихо ответила: «Там моя родина.» Андрей мог ожидать что угодно, но только не такого поворота дела. Он переминался с ноги на ногу, нервно барабанил пальцами по мраморной колонне, рядом с которой они стояли, глядел, не моргая, в её печальные глаза и не мог вымолвить ни слова. «И когда же эта…Испания?» спросил он, наконец. «Скоро, Андрюша, очень скоро. Я хочу всё сделать по-тихому, без лишнего шума и всяких ненужных вопросов, так чтобы об этом знало как можно меньше людей на факультете. Но в эту ночь я была абсолютно искренней с тобой, мне было так хорошо! Пусть в твоей памяти навсегда останется это ощущение, когда по-настоящему играет испанская кровь!» В ответ Андрей прошептал: «Я всегда буду помнить каждое мгновение той удивительной близости, которую подарила мне любящая женщина, спасибо, тебе, Мария! Я никогда не забуду тебя!»  Через пару месяцев Мария Тереза Карвалхо действительно уехала в Испанию. Всё прошло тихо и спокойно, как того и хотела Мария. Больше они никогда  не виделись…

 

Глава 7.

 

Жизнь шла своим чередом, чувствовалось, что в обществе нарастают какие-то перемены.Университетская жизнь резко отличалась от того достаточно однообразного пребывания  в шахтёрском захолустье, из которога Андрей так старался выбраться. Москва заставила его по-новому взглянуть на многие вещи, которые раньше казались такими незыблемыми и неизменными. В рамках «Краткого курса ВКП(б)» всё было так просто и понятно, лозунги повсюду призывали: «Пятилетку в четыре года!» «Давать на гора стране угля!» и «Наше дело правое, мы победили!» Здесь же, общаясь с многими людьми, он начинал понемногу понимать, что «не так всё просто в Датском королевстве», что есть много такого, о чём он раньше никогда не слышал или лишь смутно догадывался. За эти несколько месяцев он познакомился со многими студентами-москвичами. Иногда они собирались у кого-нибудь на квартире и устраивали небольшие вечеринки. С некоторыми из них он познакомился  поближе, это были студенты из его группы – Саша Бодров, Витя Фокин, Володя Болдырев. Саша Бодров вообще был  сыном академика, его семья жила в большом

39

 

академическом доме. Когда Саша впервые пригласил Андрея домой, то тот был поражён размером домашней библиотеки. Книги стояли и лежали повсюду. Здесь были книги по специальности, энциклопедии, огромное количество зарубежных научных журналов, не говоря уже о великолепной подборке классиков русской и зарубежной литературы… На полках  стояли различные сувениры, которые отец привозил из зарубежных поездок. У Саши  вкусно кормили, в баре всегда стояли замечательные вина, ликёры, коньяки и даже виски. Андрей понимал, что существует другая жизнь, в которой человек не думает о хлебе насущном, как бы дотянуть до следующей зарплаты, не влезая в долги, где люди не ходят в заплатанных хлопчатобумажных штанах и парусиновых ботинках. Саше  доставляло явное удовольствие учить менторским тоном «уму – разуму» провинциального Андрея. После бутылочки-другой красного грузинского вина «Хванчкара» Саша начинал «раговор по душам»: «Послушай, Андрюха, я давно к тебе присматриваюсь, ты неплохой малый, но парень от сохи, так сказать, «вульгарный материалист». Думаю, что скоро нас ожидают очень большие перемены и многое мы увидим совсем в другом свете…» Андрея коробило от этого барско-академического тона. Конечно, у людей от сохи нет времени читать все эти умные книжки, но у них на плечах не кочан капусты, их котелок тоже варит! В то же время Андрей понимал правоту слов Саши насчёт того, что надо учиться анализировать ситуацию и стараться жить своим умом. Вскоре после этого разговора события действительно потрясли умы советских людей. В феврале 1956 года на ХХ съезде    КПСС с отчётным  докладом ЦК КПСС выступил Н. С. Хрущёв. В последний день съезда, 25 февраля Н. С. Хрущёв выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях», где был осуждён культ личности И. В. Сталина, на которого возлагалась вина за многочисленные репрессии и преступления 1930-х и начала 1950-х годов. Материалы съезда произвели эффект разорвавшейся бомбы. Оказалось, что этот небожитель, отец всех народов, человек, сосредоточивший в своих руках огромную власть, мудрый товарищ Сталин, о котором народ пел песни типа «От края до края по горным вершинам, где гордый орёл совершает полёт, о Сталине мудром, родном и любимом, прекрасные песни слагает народ», оказался повинным во многих бедах, свалившихся на этот самый советский народ, которым было трудно дать разумное человеческое объяснение и тем более оправдание. Это уже позже появятся книги А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг Гулаг», это уже потом будут печататься  книги, статьи и исследования, посвященные трагическим страницам истории нашей страны, а пока что миллионы юных голов, подобных Андрею Арбенину, старались понять, что делается в их стране и куда плыть дальше.

 

 

40

 

По-прежнему продолжалась «холодная война», более того, в любой момент она могла превратиться в войну горячую с применением ядерного оружия, в которой вряд ли кто мог уцелеть на земле. Из года в год у людей накапливался этот генетический страх быть уничтоженным в любой момент. Не прекращалась и информационная война. Информация с Запада просачивалась по каплям, все западные радиостанции постоянно глушились, зарубежные командировки были доступны лишь единицам. Московский государственный университет в этом отношении находился несколько в более привилегированном положении. Здесь училось много иностранных студентов, сюда привозили на экскурсию многих общественных и государственных деятелей. Здесь проходили симпозиумы и международные конференции. В Актовом зале МГУ выступали со своими речами  президент Египта Гамаль Абдер Насер и многие другие руководители стран Азии, Африки и Европы. В МГУ можно было свободно купить многие иностранные газеты. В основном это были издания компартий Польши, Чехословакии, ГДР, Венгрии, Франции и Италии. Большинство же студентов, изучающих английский язык, довольствовались известной московской газетой  «Moscow News», адаптированный текст которой был с сильным русским акцентом. С научно-технической литературой дела обстояли гораздо лучше. В научные библиотеки МГУ поступала обширная литература из Франции, Англии, Италии, США и других стран. В библиотеке химфака не составляло большого труда отыскать последние научно-технические новинки большинства известных научных журналов. В школе Андрей учил немецкий язык, но теперь он понимал, что без знания английского языка в науке делать нечего и сразу же записался на курсы английского языка. Поначалу английский язык давался ему с большим трудом, но мало-помалу он освоился и уже через год мог со словарём переводить  тексты с английского по специальности.

 

Заканчивался первый год обучения в университете. Понемногу Андрей втягивался в новый ритм жизни – лекции, семинары, коллоквиумы, практикумы. Он уже готовил свою первую курсовую работу. На кафедре неорганической химии ему дали тему работы: «Синтез некоторых комплексных соединений вольфрама и молибдена». К своей первой научной работе Андрей относился очень серьёзно. Он проштудировал все лекции академика В. И. Спицына по неорганической химии, но задача оказалась гораздо сложнее и требовала дополнительных знаний о химическом поведении тяжёлых металлов с переменной валентностью. Он читал в библиотеке научные журналы и мало-помалу нащупывал свой путь синтеза  комплексных соединений этих металлов, игравших большую роль в промышленности.

 

 

41

 

Руководителем его курсовой работы назначили сотрудницу кафедры неорганической химии доцента Ирину Дмитриевну Гофман. У неё было прекрасное чувство юмора, и мало кто из студентов хотел стать жертвою её острого языка. Она никогда никого не поучала, но держала своих подопечных в ежовых рукавицах. С нею всегда было интересно, но опасно, и никто из студентов не хотел оказаться в глупом положении, поэтому все готовили свой предмет на совесть. Её назначили кем-то вроде опекуна той группы, в которой находился Андрей. Ирина Дмитриевна могла весело дурачиться со своими студентами, но обладала удивительной способностью при необходимости кого-то достаточно больно укусить, когда ситуация начинала выходить из-под контроля.

 

Однажды вечером, когда Андрей по привычке сидел у своих приборов, к нему подошла Ирина Дмитриевна и сказала: «Сделайте перерыв, мой друг, пойдёмте ко мне в кабинет, немного поболтаем». Андрей от неожиданности опешил: «В какой кабинет, зачем, я ещё не закончил работу на сегодня.» Ирина Дмитриевна озорничала, глядя на слегка подрастерявшегося Андрея: «Ну зачем пожилые дамы водят в кабинеты к себе молодых людей?» Андрей улыбнулся: «Вам бы всё подшучивать над бедными студентами, я уже который день всё не могу подобрать нужный режим синтеза для этого проклятого вольфрамата, а времени для сдачи курсовой работы осталось совсем в обрез». «Да, вольфраматы капризная штука, они сродни женщинам, с ними надо уметь обращаться, а у вас ещё нет опыта. Совсем замучился, бедняга. Ну хотите, я вам за усидчивость, могу авансом поставить «пятёрку» за курсовую работу в связи с вашим цейтнотом?» Андрей посмотрел на Ирину Дмитриевну и сказал: «Никогда не знаешь, когда Вы шутите.» «Считайте, что я предлагаю сделать перерыв и выпить по чашечке кофе.» Андрей замялся: «Я не люблю кофе, Ирина Дмитриевна.» «А я и не предлагаю ту бурду с молоком, которую вы глотаете в студенческом буфете. Я хочу заварить чёрный кофе по-турецки в специальной медной джезве, которую я купила прошлым летом, когда отдыхала в Сухуми на Чёрном море.» Андрей снова засмущался: «Вы как-то чудно говорите про кофе по-турецки, я такого никогда не пробовал…» «Раз не пробовал, тогда вставайте, пойдём  попробуем! Какой же вы, Андрей, зануда!» Андрей поднялся и пошёл вслед за Ириной Дмитриевной, невольно бросая взгляд на её привлекательную фигуру и не зная, как ему вести себя дальше. Войдя в кабинет, Ирина Дмитриевна плюхнулась на диван: «Устала сегодня до чёртиков!» Андрей стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу и глядел на неё, слегка приоткрыв рот. «Ну что вы уставились на меня, Андрей, а то ослепнете, проходите и садитесь. Ну ладно, шуточки в сторону. Я пригласила вас, чтобы передохнуть и  попить настоящего кофейку, я его неплохо завариваю, этому искусству меня обучил один старый абхазец. Кофе по-турецки – это нечто…» Ирина Дмитриевна включила

42

 

электроплитку, поставила на неё  алюминиевый поднос с тонким песком, насыпала в медную джезву две ложки кофе тончайшего помола, залила водой и стала медленно водить джезвою по горячему песку, следя, чтобы не убежала пенка. Потом вынула из шкафа две маленькие кофейные чашечки из тонкого китайского фарфора, налила в них кофе,  достала из холодильника кусочки торта «Гусиные лапки», положив их на блюдечки из такого же тонкого фарфора, и стала размешивать сахар изящными серебряными ложечками. Андрей глядел, не отрываясь, на всё это действо, сродни некоторому колдовству… «Угощайтесь, синьор-помидор, кладите себе по вкусу сахар, попробуйте тортик, короче, наслаждайтесь жизнью! Можете добавить в кофе немного ликёру или коньяку.» Андрей понемногу приходил в себя: «Боюсь, что с коньяком это будет уже явный перебор!» «А вы не бойтесь, я хочу, чтобы у вас появилось желание сделать свою жизнь покомфортнее, чтобы могли свободнее общаться с людьми, беседовать на разные темы, а не только на научно-производственные. Мне надоело видеть молодых людей, из которых постоянно прёт провинция. Я не могу слышать это малоросское «гэканье»… Насколько я понимаю, вы хотите стать не просто «специалистом, который подобен флюсу», как справедливо заметил Козьма Прутков,  а интеллигентным человеком.  Чем вы интересуетесь ещё, кроме химии? Были ли за всё это время в театрах, музеях?  Что читаете, есть у вас своё хобби?» «Когда-то в детстве я писал стихи…» «Господи, кто же из нас не писал стихов?» «Я их даже посылал в Москву, в издательство «Детская литература.» «И что же, надеюсь, что их там напечатали миллионным тиражом?» «Нет, стихи не понравились, сказали, что надо ещё маленько поработать над ними.» «Ну и вы маленько поработали?» «Нет, лет семь не писал ни строчки, сейчас иногда балуюсь для себя.» «О чём же были детские стихи, которые вы маленько не доработали?» «Да так всё больше ручьи-воробьи…хотя некоторым людям они нравились» «Ну про ручьи мы уже слышали. Помните, у Пушкина «с окрестных гор уже снега сбежали мутными ручьями на потоплённые луга…» Совсем неплохо! Ладно, с ручьями маленько разобрались, а вот с воробьями будет посложнее. Не помню, чтобы кто-то из великих воспевал воробьёв, с соловьями было дело, а вот по части воробьёв…Здесь пальма первенства явно принадлежит Вам, так что «Детгиз» поторопился с отказом! А кто вам ближе из поэтов?» «Ну, Пушкин, Лермонтов, из современных поэтов мне ближе Владимир Маяковский. Я даже в школе «Стихи о советском паспорте» читал со сцены.» «А как насчёт «Облака в штанах»? или «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?» «Мы этого в школе не проходили…»  «Нет, Андрей, вы в школе прошли мимо этого. А доводилось ли вам читать Фета, Тютчева, Анну Павлову. Слышали ли вы что-нибудь о Брюсове, Иванове, Бальмонте, Белом, Блоке, Цветаевой, Ахматовой, Мандельштаме?» «Про Блока и Сергея Есенина я немного слышал, а вот про всех остальных, скажу честно, ничего не знаю.» «Спасибо за откровенность, но вы не одинокий, к большому моему

 

43

 

сожалению, зато все знают о «Белой берёзе» Бубенцова. На грани полного забвения оказались целые пластны русской культуры, а о какой поэзии можно говорить без Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Осипа Мандельштами и Бориса Пастернака? Читайте побольше, Андрей, не тратьте молодые годы на всякие пустяки, нагоняйте упущенное! У меня есть томик стихов Марины Цветаевой…Только боюсь, что пока что она вам не по зубам, но попробуйте на вкус, что значит настоящая поэзия! Только, пожалуйста, Андрей, не потеряйте, такие книги сейчас на вес золота.» «Спасибо Вам, Ирина Дмитриевна за чёрный кофе с такими красивыми фарфоровыми чашечками, торт и содержательную беседу, с Вами очень интересно, я и не думал, что Вы так хорошо разбираетесь в поэзии.» «Выжигайте из себя провинцию калёным железом, как Антон Павлович Чехов всю жизнь вытравливал из себя раба.» Андрей засмеялся: «Пойду разводить костёр» «Для начала неплохо, Андрей, у Вас уже прорезается чувство юмора.»

 

Глава 8.

 

В МГУ приезжало довольно много учёных из разных стран. Андрею хорошо запомнилась одна из таких встреч с известным американским учёным профессором Кольгофом, который  во время своего визита посетил химфак , где встретился с заведующим кафедры аналитической химии профессором И. П. Алимариным. Как члену редколлегии стенной газеты Андрею поручили написать статью об этом визите. Андрей очень волновался, потому что вопросы нужно было задавать на английском языке. Но всё обошлось благополучно. Беседу записывали на магнитофон и сделали несколько памятных фотографий. В газете потом появилась обстоятельная заметка об этом визите. Это был первый опыт журналистики для Андрея. После беседы профессор Алимарин пригласил Кольтгофа на ланч в профессорскую столовую и предложил Андрею присоединиться к ним, на что Андрей вежливо отказался. Но Кольтгоф попросил его остаться, так как хотел поподробнее узнать о жизни и быте студентов Московского государственного университета. После ланча профессор Алимарин отправился на кафедру, а Андрея попросил показать гостю здание МГУ. Они осмотрели Актовый зал, студенческие столовые, клуб, затем на скоростном лифте поднялись на 36 этаж, где находилась смотровая площадка, с которой открывалась панорама на Москву не хуже, чем со знаменитого небоскрёба  Empire State Building в Нью-Йорке. С высоты птичьего полёта хорошо просматривались излучина  Москвы-реки от Киевского вокзала до Лужников, все московские высотки и Кремль. Кольтгофу очень понравилась экскурсия. Он поблагодарил Андрея и на прощание

 

44

 

подарил ему свежий номер американского журнала «Time». По тем временам это был очень редкий подарок. Вряд ли во всём университете сыскался бы второй обладатель

такого журнала. Вечерами Андрей с большим интересом читал о жизни в неведомой Америке.

 

Андрей учился уже на втором курсе химфака. Теперь ему платили так называемую повышенную стипендию 290 рублей в месяц, но эта малая прибавка не улучшала его финансовое положение. Поэтому студентам приходилось вечерами подрабатывать, разгружая железнодорожные вагоны в Раменках. Работали бригадами. Как заправские биндюжники, студенты таскали на плечах тяжёлые мешки с цементом, разгружали вагоны с углём. Работа была каторжной, все дико уставали, платили за работу мало, но это был всё-таки какой-никакой «харч», чтобы держаться на плаву. Поэтому когда прошёл слух, что набирается спортивная команда для участия в церемонии открытия Московского Фестиваля  молодёжи и студентов в 1957 году, Андрей был в первых рядах. У него не было особых спортивных достижений, хотя он и был членом велосипедной секции МГУ и принимал участие в шоссейных гонках на первенство Москвы на Куркинском шоссе. Большим стимулом  являлся  также тот факт, что в течение всего лета участники спортивного парада должны были готовиться к открытию фестиваля в специальном спортивном лагере на полном государственном обеспечении. Поскольку в Москве это был первый международный форум такого масштаба, то готовилась грандиозная программа, которая должна была потрясти весь мир, и денег на неё не жалели. Студентов кормили на убой, чтобы те как можно скорее отращивали свои мышцы и приобретали должную спортивную форму. Подавались мясные и рыбные блюда, дымились румяные бифштексы из вырезки, на столах стояли чаши с чёрной и красной икрой, на десерт готовилиль замечательные торты, было много фруктов. Помимо стандартных яблок, груш и винограда были и диковинные по тем временам заморские фрукты: авокадо, ананасы, финики, папайя… Андрей и мечтать не мог, что когда-нибудь в жизни ему доведётся бесплатно пробовать такие вкусные продукты. За пару недель он окреп уже настолько, что  даже не чувствовал особой усталости от каждодневных интенсивных тренировок. Программа была  достаточно сложной. Каждый элемент отрабатывался до автоматизма. Если люди не выдерживали ежедневных супернагрузок, то их попросту отчисляли из спортивного лагеря, заменяя другими спортсменами.

 

Над программой работало огромное количество людей: спортивные тренеры, стилисты, художники, медики. Сначала тренировки велись на местном стадионе, а потом  были  перенесены  на  недавно выстроенный центральный стадион имени В. И. Ленина в Лужниках. Всех участников парада обеспечили спортивными костюмами

45

 

для тренировок. Перед открытием парада всем выдали парадные костюмы, в комплект которых входили белые брюки из тонкого сукна, спортивные блузы и куртки с эмблемой фестиваля. О таких костюмах можно было только мечтать! Наконец, наступил день открытия фестиваля. Тысячи молодых людей съехались со всех концов планеты, такого Москва ещё не видела! По центральной улице Горького шли непрерывным потоком машины, украшенные лентами и транспорантами. В них сидели в ярких цветных одеждах участники фестиваля, пели, смеялись, кричали. Среди москвичей царило необычайное оживление. Впервые в своей жизни они могли воочию наблюдать, как выглядят эти люди, прибывшие из другого мира, из тех неведомых стран, попасть в которые могли лишь немногие счастливчики.

 

Накануне открытия фестиваля прошла генеральная репетиция в Лужниках. Всё было вроде бы гладко, но это при пустых трибунах, а как всё сложится, когда десятки тысяч глаз будут следить за каждым твоим движением на стадионе, не говоря уже о том, что миллионы людей будут смотреть открытие фестиваля по телевизору! Спортивная программа включала массу сложных элементов с построением и перестроением колонн, с работой гимнастов на брусьях и перекладине. Много спортивных элементов выполнялись с использованием специальных алюминиевых лестниц. С каждой лестницей работало 6 спортсменов. Они должны были синхронно передвигаться по полю и переворачиваться с лестницами. Каждая пара лестниц служила своеобразными брусьями, на которых работали гимнасты. В центре стадиона стояло два огромных алюминиевых каркаса. С помощью всё тех же лестниц со специальными захватами спортсмены быстро взбирались на трёхярусные конструкции и занимали определённые места, и через некоторое время  они превращались в две громадные цветущие розы! На одной из трибун располагались спортсмены  с цветными майками и флажками. Меняя по команде майки и флажки, они «рисовали» своеобразные «живые картины» сплетённых олимпийских колец по числу континентов, башни Кремля, русское поле с берёзками. С помощью этой же техники на трибуне появлялось огромное слово    М  И  Р  на многих других языках: английском, немецком, испанском, итальянском, китайском, японском. По замыслу руководителей фестиваля всё это должно было создавать специальную атмосферу единения и служить благородным целям мира и дружбы между народами.

 

Часа в четыре пополудни колонны участников фестиваля стали прибывать на стадион. Делегация каждой страны со своим флагом проходила по дорожкам стадиона и занимала своё место. Эта процедура  занимала довольно много времени. Наконец, после многочисленный официальных речей и приветствий начался парад. После

долгих летних тренировок все работали практически в автоматическом режиме.

46

 

Андрей выполнял нужные упражнения и думал только об одном, как бы невзначай не замешкаться и не получить травму. Но всё прошло замечательно, трибуны были в восторге от всего увиденного! После спортивного парада состоялся большой концерт. Над стадионом опустилась ночь, вспыхнули лучи прожекторов, в тёмном московском небе расцвели цветные гирлянды праздничного салюта! Повсюду пели и танцевали люди, было настоящее всеобщее веселье. Мог ли представить себе Андрей, что всего через три года после шахтёрского захолустья он станет одним из участников такого замечательного действа и может свободно общаться со многими людьми из разных стран планеты? Московский университет стал одним из центров встречи делегатов фестиваля. Ежедневно огромное количество гостей прибывало к высотному зданию МГУ, чтобы со смотровой площадки главного корпуса полюбоваться панорамой Москвы. В студенческих столовых можно было увидеть множество молодых людей в самых разнообразных одеждах: платьях, халатах, сари, кимоно. В Актовом зале проходили многочисленные встречи разных делегаций, здесь же шли непрерывно концерты для гостей, заводились новые знакомства, люди обменивались адресами для будущей переписки. Многие русские девушки мечтали изменить свою судьбу и выйти в будущем замуж за кого-нибудь из этих молодых парней.

 

Ещё в древности мудрый царь Соломон справедливо заметил, что всё проходит. Быстро прошли и весёлые фестивальные дни и снова наступили будни. После летнего пиршества во время подготовки к фестивалю трудно было снова возвратиться к бледным сосискам  в целлофановой обёртке и клюквенному киселю, но так уж устроена чёрно-белая «зебра» нашей жизни. И скоро лето 1957 года стало одним из тех воспоминаний, которые время от времени согревали душу Андрея. Вскоре после Московского фестиваля другое важное событие всколыхнуло весь мир. 4 октября 1957 года в Советском Союзе с космодрома «Байконур», построенного в Казахстане, был запущен первый искусственный спутник земли. Человечество осуществило свою многовековую мечту прорваться в глубины космоса. Маленький блестящий шарик, сделанный руками человека, впервые в истории совершал первые обороты вокруг планеты, посылая из космоса свои знаменитые «бип, бип, бип…» радиосигналы. По радио сообщали время пролёта спутника над Москвой, и все высыпали на улицу, чтобы своими глазами увидеть это небывалое чудо, эту рукотворную звёздочку, быстро несущуюся в ночном небе. Затем последовала серия запусков новых спутников. Каждый такой успешный запуск вызывал у всех чувство гордости за большие достижения советской науки и техники, но уже не было того  небывалого восторга, которое испытало человечество при запуске Первого искусственного

 

47

 

спутника Земли. За короткое время русское слово «спутник» знали без перевода во всём мире.

 

За сравнительно небольшой срок Андрею пришлось переварить огромный поток информации, обрушившийся на него. Ему нужно было изучить несколько курсов по химии: неорганической, органической, аналитической, физической, коллоидной, радиохимии, химической технологии. Помимо этого ему нужно было пройти курс высшей математики, физики, квантовой механики, выполнить несколько курсовых работ, освоить множество различных практикумов, сделать и защитить дипломную работу. По всем этим предметам нужно было сдавать зачёты к каждому экзамену, а также сдать дополнительные экзамены по английскому языку, философии, диалектическому и историческому материализму. Кроме того, студенты химфака должны были проходить военную подготовку на военной кафедре и по окончании университета могли бы служить при необходимости в армии в качестве офицеров запаса войск химической защиты. Естественно, что такая нагрузка была не каждому по силам. Количество отчисленных студентов по тем или иным причинам росло с каждым годом.

 

Андрей был уже на третьем курсе, который считался одним из самых трудных, так как включал громадный материал по органической химии. Старшекурсникам давали общежитие уже на территории МГУ, теперь не нужно было тратить время на дорогу из общежития в Новых Черёмушках. Условия жизни в новом общежитии были достаточно комфортными. Две отдельные комнаты были объединены в один блок с умывальником, туалетом и душем. Соседом по блоку был чех Вацлав Гашек, усидчивый и приятный в общении парень, с которым Андрей легко нашёл общий язык. В отличие от Андрея у Вацлава Гашека не было финансовых проблем. Частенько он приглашал к себе Андрея, если у него возникали затруднения с русским языком. Временами они попивали чешское пльзеньское пиво, заедая чешскими колбасками-шпикачками, который Вацлав готовил  с большим искусством на общей кухне, расположенной на этом же этаже. Вацлав жил в Праге и часто рассказывал о своём замечательном городе, так что Андрей при необходимости уже сам мог бы ходить по Праге без путеводителя.

 

У Андрея не было, да и в ближайшее время не предвиделось таких финансовых возможностей, которыми располагал Вацлав. Проклятый вопрос с деньгами постоянно стоял на повестке дня. Летом 1958 года Андрею казалось, что есть повод для исправления своего финансового положения. Дело в том, что в это время началась новая эпопея по освоению целинных земель Казахстана. Был брошен очередной клич

48

 

комсомольцам-добровольцам ехать в степи Казахстана поднимать целину, чтобы в закрома родины посыпались новые миллионы тонн пшеницы, решив таким образом зерновую проблему страны. В Казахстан потянулись первые эшелоны добровольцев, разбивавших палаточные городки прямо в голой степи. Рекомендовалось на первых порах использовать также студенческие отряды для уборки урожая, причём студентам обещали хороший заработок. В один из таких отрядов и записался Андрей Арбенин летом 1958 года.

 

Глава 9.

 

Андрей стал готовиться в путь. Он написал Веронике, что снова не может приехать летом домой, так как направляется со студенческим отрядом в Казахстан на целину. Письмо Андрея застало Веронику врасплох. Она ничего не поняла и решила, что Андрей хочет бросить университет и влиться в число покорителей целины. Её опасения имели под собой некоторые основания, так как Андрей в своих письмах порой жаловался на отсутствие денег и тяжёлую учебную программу. Вероника понимала, что в этом возрасте молодые люди способны на неадекватные поступки, которые могут резко изменить их жизнь. Тем более, что  юношам, откликнувшимся на призыв партии и правительства, обещали золотые горы. Она тотчас же послала ему телеграмму и просила не принимать скоропалительного решения и ждать её письма. Получив телеграмму, Андрей в свою очередь ничего не понял и стал ждать письма от матери. Вскоре пришло и письмо, в котором мать убеждала его не бросать учёбу и не гнаться за длинным рублём. Андрей тотчас же ответил, что он и не думал бросать учёбу, а просто хочет летом немного подзаработать денег. Таким образом, недоразумение было устранено и к середине июля он был готов отправиться в путешествие на целину со студенческим отрядом. Все расходы по доставке студентов к месту назначения и их питания на время пути администрация брала на себя. С этой целью был закуплен запас консервов из свиной и говяжей тушёнки, риса, вермишели, гречки и других круп, а также сухофрукты для компота. Отряд вёз также с собой палатки, спальные мешки и другое снаряжение для туристов на тот случай, если на месте возникнут трудности с жильём. Провожали тогда целинников, ехавших на освоение новых земель, с большой помпой под неумолкающие марши духовых оркестров. Проводы студенческого отряда были гораздо более скромными. Отправляли сводный отряд с Казанского вокзала не пассажирским, а товарным поездом, так  как это было гораздо дешевле. Товарные закрытые вагоны были переоборудованы в теплушки. В вагонах соорудили двухярусные нары, на которых лежали матрасы, набитые соломой. Конечно, условия были более комфортабельными по сравнению с теми, в которых везли заключённых в 30-х годах. На окнах теплушек

49

 

отсутствовали железные решётки и студентов никто не охранял с собаками. И всё-таки что-то витало в воздухе, напоминая о печальных годах недавнего прошлого. Когда поезд тронулся и все понемногу разместились на нарах, кто-то под перестук колёс затянул одну и «зэковских» тоскливых песен: «По тундре, по широкой дороге, где мчится поезд Воркута-Ленинград…» Потом стали петь другие такие же безнадёжно- тоскливые песни, а печально знаменитый «Ванинский порт» подхватили всем вагоном:

 

Запомним тот Ванинский порт

И борт пароходов угрюмых,

Как шли мы по трапу на борт

В холодные, мрачные трюмы.

От качки стонали «ЗК» (заключённые),

Обънявшись, как родные братья,

И только порой с языка

Слетали глухие проклятья.

Я знаю, меня ты не ждёшь,

И писем моих не читаешь,

Встречать ты меня не придёшь,

А встретив, уже не узнаешь…

 

«Ну хватит, братва, разводить грусть-тоску, давайте споём что-нибудь повеселее,» сказал комсорг, который чувствовал себя неуютно, слушая, как  «братву занесло явно не в ту степь.» Кто-то бодрым голосом затянул : «Москва-Пекин, Москва-Пекин, идут, идут, идут народы за прочный мир, за светлый мир, под знаменем свободы!» В то время была очень модной дружба с Китайской народной республикой. В МГУ с каждым годом становилось всё больше китайских студентов. В студенческой столовой даже открыли специальную китайскую кухню. Но «Москва-Пекин» явно не вписывалась в общее настроение и кто-то сказал: «Хватит, напелись, давайте лучше перекинемся в картишки и распишем пульку, поскольку дорога предстоит дальняя.» Поезд двигался медленно, иногда часами простаивая на станциях, давая дорогу другим поездам. Через несколько дней миновали Волгу. Андрей глядел с моста на эту легендарную русскую реку, воспетую во многих песнях, воочию убеждаясь в её мощи. Примерно через неделю этого долгого и томительного путешествия поезд остановился на одном из заброшенных полустанков. Ранним утром народ высыпал из теплушек. Вокруг до самого горизонта лежала голая степь. Через несколько часов после выгрузки подъехали грузовики, в них погрузили студентов и отправили в совхоз «Красный путь». Как всегда, пошли организационные накладки. Выяснилось, что

50

 

привезли слишком много людей. Перед руководством совхоза встала непростая задача с размещением прибывших студентов. Совхоз ещё только создавался, помещений для проживания людей было мало. Пока стояла жаркая погода, народ можно было разместить в большом сарае, где хранился сельскохозяйственный инвентарь. Очень кстати пригодились туристические палатки, привезённые студенческим отрядом. Готовить еду было не на чем. Для начала использовали две армейские походные кухни, где можно было сварить гречневую кашу. Дня за два как-то всех разместили с грехом пополам. Фронт работ тоже не был достаточно чётко обозначен. Народ томился в ожидании под жарким солнцем при температуре 35-40 С. Серьёзная проблема была с водой. Её возили цистернами из небольшого полувысохшего водохранилища, находившегося километрах в двадцати от центральной усадьбы. Воду приходилось экономить. О том, чтобы помыться, нечего было и мечтать. Люди стали осознавать, что лозунги и реальная действительность сильно отличаются. Отсутствие воды могло привести к вспышке кишечных заболеваний. Конечно, никаких холодильников здесь не было и в помине. Хранение пищи для большого скопления людей стало сразу же серьёзной проблемой. Но несмотря на все эти житейские трудности народ не унывал, молодость брала своё, и ребята даже в сильную жару играли в футбол. По вечерам разводили большой костёр, пели студенческие песни и устраивали танцы под гармошку. В начале августа жара стала понемногу спадать и студентов стали распределять по бригадам. Андрея направили в бригаду километрах в 15 от центральной усадьбы. Посреди степи стояли три передвижных вагончика, несколько тракторов ДТ-54 и С-80, сенокосилки, плуги, бороны и прочий сельскохозяйственный инвентарь. Здесь же находились баки с соляркой для тракторов и небольшой навес, под которым стоял длинный стол с деревянными скамьями. За этим столом люди ели, пили и играли в карты или домино.

 

Для начала совхозный механик обучил студентов вождению тракторов, потом показал, как на них работать с косилкой и что делать в случае поломки. За запасными деталями нужно было ехать в центральную усадьбу, но и там их катастрофически не хватало. В случае острой необходимости снимали нужные узлы со старой техники, которая ржавой горой высилась на совхозном дворе. Андрей дня за три вполне освоил работу на тракторе ДТ-54. Вначале он был подручным, но уже недели через две мог самостоятельно косить пшеницу в валки. Пшеница вымахала чуть ли не в человеческий рост. Но то, что было благом, оказалось настоящей бедой. Старая техника с трудом справлялась с такой тяжёлой работой и часто ломалась. Пшеницу валили в валки. Со дня на день ожидали прибытия новых самоходных комбайнов «Дон» завода Россельмаш из Ростова, где уже заканчивали косить хлеб, но пока что прибытие комбайнов сильно задерживалось. Работали от зари до зари с небольшим

51

 

перерывом на обед. Иногда обед подвозила прямо в поле на своей телеге пожилая казашка с почерневшим от пыли лицом. Стояла жара, во рту всё пересыхало, а тёплая вода из алюминиевой фляжки утоляла жажду лишь на короткое время. За день работы все изматывались так, что едва добравшись до вагончиков, валились на соломенные матрасы и тотчас засыпали мёртвым сном. Часов в пять утра по вагончикам ходил бригадир и пытался поднять бригаду на ноги, что было далеко не простым делом. К концу августа большая часть пшеницы была скошена, валки сохли, пшеница осыпалась, а комбайнов всё так и не было видно. Неожиданно погода резко изменилась. В течение нескольких дней от былой жары не осталось и следа, сильно похолодало и начались проливные дожди. Пришли комбайны, но поля так развезло, что комбайны не могли по ним передвигаться. Скошенные валки залило водой, пшеница стала прорастать. У всех было плохое настроение. Выяснилось, что весь их труд в агусте был напрасным, стало ясно, что пшеница уйдёт под снег.

 

1 сентября начались занятия, нужно было возвращаться в Москву, но руководство совхоза всё ещё надеялось, что наступит бабье лето и часть урожая всё-таки удастся спасти. Но чуда не произошло, и к концу сентября стало ясно, что без хорошей организации труда далеко не уедешь. Целинники стали собираться в обратную дорогу. После всех подсчётов выходило так, что студенты ещё остались в долгу перед совхозом за съеденную вермишель и гречневую кашу. Все были страшно рады, что эта замечательная эпопея подошла к концу и никто из ребят серьёзно не заболел. Исхудавшие, загорелые, с обветренными лицами возвращались они в Москву, попробовав на деле, что означает целинная романтика.

 

Глава 10.

 

История с освоением целинных земель закончилась тем, что студенты химфака, записавшиеся в студенческий отряд, приехали в Москву с месячным опозданием. Им нужно было срочно навёрстывать упущенное время. У Андрея шёл уже четвёртый год обучения. Четвёртый курс был достаточно трудным. В программу входили курсы физической и коллоидной химии, курс теоретической физики с основами квантовой механики. Конечно, было жалко потерянного лета, разрушенной мечты приличного заработка, но всё это научило Андрея относиться к жизненным неудачам с философским спокойствием. В ближайшее время нужно было принимать более серьёзные решения. Через два года заканчивается курс обучения в университете и нужно было уже сейчас определиться, что делать дальше и какую выбрать себе специальность. В то время существовала так называемая практика распределения молодых специалистов по окончании ВУЗа. В учебные заведения страны приходили

52

 

заявки с различных преприятий и научно-исследовательских институтов, которым нужны были молодые кадры. Специальные комиссии предлагали выпускнику 2-3 адреса. Если он отказывался, его могли отправить принудительно в любое место Советского Союза, где он был обязан отработать три года по специальности и уже потом обустраивать свою жизнь. Вероятность получить место в Москве была очень маленькой. Была ещё одна возможность продлить своё пребывание в Москве, если удастся поступить в аспирантуру МГУ или другого научно-исследовательского института. Многие студенты начинали вести научную работу на одной из кафедр химфака в надежде, что по окончании университета кафедра  найдёт возможнось оставить студента в аспирантуре. Такую работу предлагали вести и Андрею на кафедрах химической кинетики и аналитической химии. Но об аспирантуре никто разговора не заводил. Светила ещё одна далёкая звёздочка, но её можно было пока что разглядеть только в телескоп. Дело в том, что помимо обязательного курса теоретической физики на кафедре радиохимии читался факультативный курс ядерной физики. Вёл курс этот курс профессор одного из ведущих институтов АН СССР, в котором велась програма ядерных исследований.

 

Андрей с интересом слушал лекции курса по ядерной физике и всё больше склонялся к мысли, что выберет это направление в качестве своей будущей специальности. Он решил спросить лектора, не может ли тот узнать в своём институте о возможности его поступления в аспирантуру после окончания университета. Лектор посоветовал Андрею выбрать для дипломной работы кафедру радиохимии. Институт проводил с этой кафедрой ряд совместных работ по химии радионуклидов, поэтому при возможной подаче в деканат заявки из института формальные препятствия будут сведены к минимуму. У Андрея появилась некоторая реальная перспектива остаться в Москве для продолжения научной работы, и он с удвоенной энергией засел за книги.

 

По-видимому, только в молодости человек может сделать так много. Несмотря на напряжённую учебную программу студенты успевали заниматься спортом, посещать театры, музеи, выставки. В те времена в Москве было мало иностранных туристов, так что не составляло особого труда купить билет в Большой театр на премьеру новой оперы или балета. Билеты в театры стоили недорого, поэтому балкон и особенно галёрка всегда были заполнены студентами до отказа. Когда в музее А. С. Пушкина открылась выставка картин Дрезденской галереи, то началось настоящее паломничество. Люди с ночи занимали очередь и выстаивали часами у здания музея, зато позже были полностью вознаграждены, имея возможность увидеть полотна голландских, испанских и итальянских мастеров живописи, не говоря уже о «Сикстинской мадонне» Рафаэля! Вместе со своими сокурсниками Андрей тоже

53

 

отправился на выставку, так же часами томился в очереди, зато позже ему открылся неведомый ранее мир Рембрандта, Эль-Греко, Веронезе, Гойи и Рафаэля. Такое обилие картин великих мастеров оставили в его душе неизгладимый след, пробудили новые, ещё не получившие чёткого очертания мысли о великом, непреходящем, вечном… Он понимал, что помимо учёбы, каждодневных забот о хлебе насущном есть в этой жизни ещё и немеркнущий свет, исходящий с небес от самого Господа Бога! Выразить это нечто великое словами, кистью, музыкой дано лишь избранным. Андрей подспудно чувствовал в себе потребность сказать людям тоже что-то своё, дотоле никому неизвестное. Но семена ещё только томились глубоко в земле и было пока неясно, дадут ли они когда-нибудь всходы. Жизнь неслась галопом, на всё нужно было иметь время и деньги, но ни того, ни другого катастрофически не хватало. Конечно, не посетить выстаку картин Дрезденской галереи было бы просто преступлением, ибо второго такого шанса в жизни уже больше не будет! К сожалению, ему не удавалось следить за всеми культурными новинками. Немаловажным было и то, что здание МГУ находилось достаточно далеко от центра Москвы, где находилось большинство театров, музеев, выставочных залов. По сути дела юго-западная часть столицы заканчивалась у Калужской заставы (ныне площадь Гагарина), а дальше лежало чистое поле, до здания МГУ приходилось долго дабираться на автобусе 111.Университет жил своею достаточно обособленной жизнью, некоторым «государством в государстве». Здесь можно было жить месяцами, никуда не выезжая. Иногда студенты полушутя-полусерьёзно говорили: «А не поехать ли нам, ребята, в Москву?»  Официальные власти относились к университету двояко. С одной стороны, это была могучая кузница молодых научных кадров. Их старались воспитать в духе строителей нового коммунистического общества. Поэтому нередкими гостями у студентов было немало высокопоставленных лиц, занимавших посты в высших эшелонах власти. К ним приезжали в гости партийные руководители. Отсюда некоторые студенческие лидеры выходили позже в большую политику. Многие руководители иностранных делегаций , посещавшие Советский Союз, считали за честь приехать в МГУ и выступить перед студентами и преподавателями со  своими взглядами на решения тех или иных мировых проблем. С другой стороны, к московскому университету относились настороженно, ибо идеи вольнодумства и свободолюбия во все времена владели умами студентов и постоянно были головной болью властей ещё при царском правлении. Каждый раз, когда назревал очередной политический кризис или предпринимались попытки экономических новаций в работе промышленности и сельского хозяйства, на университет посматриваяли явно с опаской и в очередной раз направляли эмиссаров для выяснения настроения среди молодёжи.

 

54

 

Несмотря на все запреты в университет упрямо проникали веяния Запада. Здесь играли джаз, танцевали рок-н-ролл и твист. И уж совсем было плохо, что отсюда все эти западные новинки начинали расползаться по Москве, заменяя привычные польки и фокстроты. Стали появляться «неприличные» причёски. Вместо милых сердцу стрижек «под бокс» пошли всякие «ёжики» и «коки». Некоторые молодые люди стали отращивать себе такие патлы, что со стороны было уже трудно понять, к какому полу относится это странное создание. Появились брюки-дудочки, яркие галстуки с зелёными обезьянками. О девушках уже нечего было и говорить. Макияж делал своё чёрное дело. Из приличных барышень с косами и бантиками они превращались в чёрт знает кого! Короче говоря, общественному мнению строителей светлого будущего в очередной раз был брошен дерзкий вызов, и с этим надо было что-то делать. Началась кампания по борьбе со «стилягами». Их всячески поносили в прессе и по телевидению как людей, позорящих своим поведением советское общество, как проповедников гнилой западной поп-культуры, поэтому советской молодёжи с ними не по пути. «Стиляги» не сходили со страниц известного советского сатирического журнала «Крокодил», часто с хлёсткими четверостишиями типа:

 

Говорила Поля Коле:

Твоё место, Коля, в поле.

Отвечает Коля Поле:

Моё место в «Метрополе!»

 

Московскому ресторану в гостинице «Метрополь» доставалось особенно часто. Мало того, что эти «стиляги» восседали там в барах на вертящихся стульях в своих американских ботинках на немыслимо толстой подошве, в клетчатых «дудочках», так они ещё и через соломинку тянули «Кока-колу». Это был уже явный перебор, терпеть который больше нельзя! В пятидесятые годы клеймили не только «стиляг». Многим тогда доставалось. Ещё при жизни В.И. Сталина клеймили В.Н. Виноградова, М.С. Вовси, М.Б. Когана и других «врачей-убийц», которые якобы хотели отравить некоторых высших партийных деятелей. Клеймили кибернетику, «как лженауку на службе империалистов», досталось даже безобидной формуле  молекулы бензола, которую клеймили в рамках теории «химического резонанса». Клеймили вейсманистов-морганистов, клеймили генетиков, клеймили поэта Бориса Пастернака, получившего Нобелевскую премию по литературе, клеймили композитора Дмитрия Шостаковича за формализм в музыке. Зато были широко открыты двери в науку академику Т. Д. Лысенко, который обещал накормить всю страну хлебом с помощью ветвистой пшеницы, выращенной на опытной делянке в Московской сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева.  Садовник-самоучка

55

 

И. В. Мичурин обещал решить успешно проблему с фруктами, скрещивая яблоню с грушей  и выращивая своё знаменитое детище морозостойкий сорт «Бере зимнее Мичурина». Ольга Лепешинская нашла элексир молодости и обещала омолодить всё женское население путём приёма ванн, содержащих яичный белок. Много любопытного происходило в то время, когда Андрей вступал в свою взрослую жизнь.

В те годы много внимания уделялось борьбе с пережитками прошлого и поддержания достойного морального облика строителей коммунистического общества. Вопрос о моральной устойчивости молодёжи не сходил с повестки дня. Но природа брала своё. Несмотря на все потуги воспитателей типа Инги Варлей между юношами и девушками завязывались весьма специфические взаимоотношения. К третьему и четвёртому курсу эти отношения приобретали вполне определённый характер, и во дворах студенческого общежития появлялось всё больше детских колясок. На каждые такие 10-12 колясок приходилась одна «общественная мама», которая следила за младенцами, пока их биологические мамы сдавали экзамены и зачёты. Откуда появлялись эти «общественные дети», никто толком не знал. Поблизости не было капустных полей. По-видимому, виной всему были аисты, которые стаями летали вокруг высотного здания. Временами они отдыхали на балконах, оставляя там младенцев. Чтобы эти события случались как можно реже и не доставляли деканату лишних хлопот, за аистами  устанавливалось наблюдение и их огоняли как можно дальше от общежития студентов. Эта почётная миссия была возложена на специальную команду дружинников. Выполняли дружинники свою работу с большим рвением. В 11 часов вечера двери общежитий закрывались на запор и начиналась так называемая «облава». По комнатам ходила команда с красными повязками на рукавах и выясняла «кто есть кто», вернее сказать, «кто есть с кем».

Тем счастливчикам, которые не наблюдают часов, приходилось  долго доказывать строгим блюстителям нравственности, что нет ничего криминального в том, если мальчик и девочка вместе готовятся к экзаменам. Комиссия обычно только не понимала, зачем это нужно было делать в измятых постелях. И уж, конечно, такие объяснения насчёт совместной подготовки к экзаменам не проходили, если в сети попадалась  рыбка со стороны. Дело в том, что в студенческое общежитие можно было попасть и в качестве гостя, если на него подавалась предварительная заявка. Гостю выписывался специальный временный пропуск с указанием времени посещения «от и до», при этом паспорт гостя оставался у дежурного на проходной. Если время ухода гостя не соотвествовало времени, указанному в пропуске, то у гостя могли возникнуть серьёзные проблемы. Если же гости оставались в общежитии после 11 часов вечера, то их заносили в особый «чёрный список», так что приехать повторно

 

 

56

 

к своим друзьям в МГУ для них было порой невозможно. При наличии некоторых других компрометирующих материалов на гостя составлялась «телега», которая отправлялась по месту его работы, где ему приходилось объясняться со своей администрацией.

 

Андрей, конечно, не был святошей. Как и всякий нормальный парень его возраста, он проявлял повышенный интерес к противоположному полу. Его кратковременное увлечение Марией в своё время сильно взволновало его юную душу, когда он впервые почувствовал не детское влечение к женщине. Неизвестно, чем бы закончился тот кратковременный роман, но жизнь распорядилась по-своему. Спустя три года всё казалось уже таким далёким эпизодом в его жизни. Конечно, после Марии у него случались лёгкие флирты, но до серьёзного увлечения пока дело не доходило. Как это было ни парадоксально, но он всё ещё ходил в девственниках. Ему просто не хотелось, чтобы этот важный момент его жизни прошёл между делом.

Но его «Дама сердца» пока что не появлялась на горизонте.

 

 

Глава 11.

 

В один из воскресных дней конца апреля он купил недорогой билет в театральной кассе МГУ на балет «Лебединое озеро» в Большом театре. Андрей отправился в центр Москвы заранее и решил устроить прогулку по городу. Для начала он отправился в Александровский сад. День выдался на редкость приятным. На газонах уже начинали распускаться тюльпаны. На скамейках сидели уставшие за зиму от холодов москвичи и кормили крошками хлеба воробьёв и голубей. Уже по-летнему припекало солнышко. Какая-то удивительная истома разлилась по всему теду Андрея. Он сидел на скамейке, блаженно закрыв глаза, и думал, как хороша порою бывает жизнь, когда не нужно ничего делать, куда-то постоянно торопиться, кому-то звонить, а просто так посидеть часок-другой на свежем воздухе, смотреть, как скачут со скакалками весёлые дети, нескончаемым потоком бегут машины по Манежной площади к гостинице «Москва»…Посидев и помечтав обо всём в полудрёме, Андрей направился пешком по улице Горького к Пушкинской площади. Там в скверике напротив памятнику Пушкину с давних пор находилась замечательная пельменная, где всегда можно было поесть свежие пельмени с уксусом, маслом и сметаной. Пельмени стоили недорого, и Андрей решил шикануть, заказав две порции этого сибирского чуда.

 

 

57

 

Основательно подкрепившись, он вышел из пельменной и направился в сторону памятника Пушкину на противоположной стороне улицы Горького рядом с кинотеатром. У памятника, как всегда, было достаточно людно, это было любимым местом встречи москвичей. Андрей в задумчивости смотрел на бронзовую фигуру.  Вспомнились почему-то слова Хлестакова из «Ревизора»:

«Ну что, брат Пушкин?»

«Да так всё как-то…»

Александр Сергеевич стоял всё в той же задумчивой позе, совершенно не обращая внимания ни на Андрея, ни на эту пёструю весеннюю толпу. «Ну ладно, брат Пушкин, пойду-ка я  отдоху у фонтанов» сказал Андрей, направляясь к фонтанам у кинотеатра «Россия». Они недавно были вновь открыты после зимнего сезона и их струи уже резво били, создавая желанную прохладу после жаркого дня. Андрей нашёл удобное место, откинулся на спинку скамейки и стал следить за нескончаемыми струями, взлетавшими высоко в небо и рабивавшимися там на каскады мелких капель. Иногда ветерок доносил эти капли, приятно щекотавшие его лицо. Посидев часик на скамейке, Андрей снова отправился в путь. Он прошёл сквером до Петровки, свернул направо и медленно направился вниз по Петровке к Большому театру. Билеты были дешёвыми, места не очень удобными на балконе, но сам факт возможности подышать воздухом этого знаменитого на весь мир театра создавал особый настрой. Спектакль был замечательный, публика роскошная, буфет…да что там говорить, это была специфическая атмосфера удивительного действа, которое можно было прочувствовать, только находясь  внутри Большого театра! «И даже в области балета мы впереди планеты всей!» посмеивался про себя Андрей.

 

Рядом с Андреем сидели две смешливые девушки с умненькими глазками. Время от времени они переговаривались между собой, не обращая на Андрея ни малейшего внимания. Из их разговора он понял, что одну из них звали Нинель, а другую Нателла. У обеих были театральные бинокли, он им невольно завидовал, так как с балкона было трудно разглядеть какие-то детали и приходилось довольствоваться лишь общим планом. Когда спектакль закончился, Андрей направился к выходу. У самых дверей он снова встретил своих соседок. Любезно раскланявшись, он тотчас же пропустил их вперёд. «Смотрите, какие у нас пошли вежливые кавалеры!» улыбнулась Нинель. «А теперь Ваша очередь, Нателла,» сказал Андрей. «А откуда вам известно моё имя? Мне кажется, что мы уже где-то встречались. Вы шпионите за мной?» Андрей усмехнулся: «Нет, Вы сами по секрету рассказали всему свету многое о себе, совершенно не замечая соседа, битых два часа просидевшего рядом!» Нателла не унималась: «Нинель, ну-ка потопали отсюда

 

58

 

поскорее, к нам приставили шпика! Вы действительно сидели рядом с нами? Ах, да, я совсем забыла, ведь шпики всегда незаметны. И какие же секреты Вам удалось выведать?» «Ну, например, секрет привлекательности, которым обладаете Вы и Ваша подруга.» «Ой, держи меня, подружка крепче, кажется, что этот парнишка начинает нас кадрить, только ещё не решил, у кого попросить телефончик!» «Хорошеньких девочек не грех и закадрить, а телефончик вы мне дадите обе!» с усмешкой сказал Андрей.  «Нинель, ты слышишь, в какой нестандартной форме этот нахал просит дать телефончик? Вы где, товарищ шпик, проходили школу обольщения деревенских дурочек? Извините, не на тех напали, перед Вами столичные штучки, так что Ваше дело – хана!» «Ну что ж, хана, так хана, значит, не судьба,» грустно сказал Андрей. «Нет, Нинелька, ты чувствуешь, как этот обольститель расставляет свои ловушечки, прямо-таки Евгений Онегин, который «порой блистал послушною слезой»,  может, это мы два часа не спускали с Вас глаз, ведя на длинном поводке, ожидая, когда начнётся клёв?»  «Тогда чего же проще, давайте обменяемся телефонами и делу конец, а то мне на 111 автобусе ещё пилить до Ленинских гор.» «Нинель, слышишь, он всё-таки раскололся первым, так что, будем давать телефончик или отпустим с миром?» «Ну хватит тебе, Нателла, ты совсем заморочила голову молодому человеку,» сказала Нинель. «Это я ему заморочила голову? Да это он напустил здесь столько туману. Не могли бы, молодой человек, объяснить нам, что Вы там забыли на Ленинских горах?» «Я живу там в студенческом общежитии и учусь на химфаке.» На каком же Вы курсе? Я сама с биофака, часто бываю на химфаке, но что-то Вас там не замечала, вы что, там окопались на какой-нибудь секретной кафедре?» «Это что, допрос, я государственных секретов не выдаю,» иронично заметил Андрей. «Тогда, если Вы не шпик, то назовите своё имя.» «Меня зовут Андрей Арбенин, будем знакомы.» «Хорошо, Андрей, мы Вам верим. Моя фамилия Нателла Ауэрбах, а это моя лучшая школьная подруга Нинель Маркова. Как Вы уже заметили, это очень хорошая девушка, её ни в коем случае нельзя обижать. К сожалению, нам уже нужно бежать. У неё скоро день рождения, возможно, она пригласит Вас в гости. Что ты думаешь по этому поводу, Нинель?» «Ну я даже не знаю, что и сказать, это так всё неожиданно…» «Ладно. По дороге всё с тобой обсудим, а пока что запомните её домашний телефон Б-3-24-63, надеюсь, что у Вас ещё пока не старческая память, всего доброго.» Попрощавшись с девушками, Андрей направился к остановке 111 автобуса, находившейся на «Площади революции»  недалеко от Большого театра. Он ехал в автобусе, уставший за этот воскресный день, закончившийся этим необычным знакомством. Добрался Андрей до общежития уже достаточно поздно, записал телефон Нинель в записную книжку, попил сладкого чая с булочкой и плавленым сырком «Волна», лёг в тёплую постель и стал засыпать, удивляясь, какие порой странные истории случаются в Датском королевстве.

 

59

 

Следующая неделя выдалась достаточно напряжённой. Приближалась весенняя сессия, перед майскими праздниками нужно было срочно подчистить все «хвосты». Пока он разобрался со всеми своими проблемами, оказалось, что на носу уже майские праздники. Он решил позвонить Нинель, набрал номер телефона и попросил Нинель. На другом конце провода послышался строгий женский голос: «А кто её просит, позвольте поинтересоваться, что-то мне незнаком Ваш голос.» «Вы и не могли его слышать раньше, так как я звоню в первый раз.» «Странно, кто же Вам дал наш домашний телефон?» «Нателла Ауэрбах». «Любопытно, чего это ради Нателла стала раздавать незнакомым людям наш домашний телефон, мне придётся поговорить с нею на этот счёт. А кто Вы, как Вас зовут?» продолжал допрашивать голос. «Меня зовут Андрей Арбенин, я хотел бы поговорить с Нинель Марковой». Андрей слушал, как тот же голос продолжал: «Нинель, возьми вторую трубку, тебе звонит какой-то Андрей Арбенин, кто это, ты мне ничего об этом не говорила!» Нинель что-то отвечала, но разобрать было невозможно. Андрей понял, что девушка находится под строгим домашним контролем. Наконец, после долгого потрескивания в телефонной трубке раздался мягкий, несколько застенчивый голос: «Насколько я понимаю, это тот самый странник, который не может жить без балета. Я думала, что Вы уже так никогда и не позвоните. Нателла  пару раз спрашивала про Вас..» «Ну что Вы, Нинель! Просто всё это время была жуткая напряжёнка перед весенней сессией, но похоже, что я понемногу разгрёб все Авгиевы конюшни. Так что позвольте поздравить Вас и Вашу семью с наступающими майскими праздниками!» «Спасибо, спасибо, Андрей, у меня всегда в эти дни весело, потому что 2 мая у меня День рождения!» «Правда, а я думал, что Нателла сказала про день рождения ради красного словца.» «Вы просто не знаете Нателлу, это она на людях такая ершистая и острая на язык. А на самом деле она нежная и заботливая, порою мы с нею, как сёстры, а иногда я почти физически ощущаю её материнскую заботу. Они вместе с моей мамой всю жизнь опекают меня».«Так это Ваша мама подходила к телефону? Я уж думал, что она никогда не разрешит мне поговорить с Вами». «Жизнь научила её быть строгой и не пускать в дом кого-попало с улицы». «Так я есть кто-попало?»

«Не придирайтесь к словам, у Вас приятный голос, чувствуется, что Вы добрый человек, но ведь ни я, ни мама ничего о Вас не знаем. Правда, Нателла говорит, что у неё глаз намётаный и вроде, Вам можно доверять. К сожалению, жизнь достаточно часто преподносит  слишком горькие уроки, так что приходится быть осторожной». «Почему Вы говорите со мной так открыто и откровенно, Вы же ничего не знаете обо мне». «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского! Кстати, о шампанском. Если хотите, приходите ко мне на День рождения. Соберутся все свои, мои школьные друзья» сказала Нинель. «Сочту за честь, и сколько же Вам стукнуло?» «Андрей, побойтесь

 

60

 

бога! Ну кто же задаёт такие странные вопросы дамам? Для Вас я старая дева, Ваши невесты ещё ходят в школу». «С невестами мы разберёмся сами, так сколько же?» «Андрей, упрямство не украшает мужчину! Мне семнадцать с хвостиком,    но уже с о-о-чень большим!» «Не знаю насчёт хвостика, но кокетка Вы ещё та! Признаться, я был бы не против погладить Ваш пушистый хвостик» осмелел Андрей. «Молодой человек, не гоните лошадей! Я сама люблю кутаться в своём хвостике. Думаю , что по мере его роста мне не понадобится горностаевая шуба». «Я вижу, что Вы с Нателлой действительно два сапога пара, и с вами нужно быть осторожным. Но это так интересно! Не люблю «тёлок» с воловьими глазами». «Тоже мне нашёлся специалист по «тёлкам»! Да что вам нужно, кроме тёлок, особенно молодых и безрогих?» «А Вы хотите устроить бой быков на свой День рождения? Тогда готовьте мулетту и приглашайте зрителей. Всем будет интересно посмотреть на быка, умирающего от женских чар!» «Ну что же, бык, приезжайте, посмотрим, на что он способен, будем готовиться». «Какой Ваш адрес?» «Ну это совсем просто. Доезжаете на 111 автобусе до Площади революции», пересаживаетесь на 5 автобус и по улице Пушкина едете до Петровского переулка. Наш дом стоит напротив филиала Художественного театра, заблудиться невозможно». Времени на покупку подарка уже не было, и Андрей ограничился букетом алых гвоздик. Когда Андрей позвонил в дверь квартиры, почти все гости уже собрались. В коридоре его встретили Нинель и Нателла. Он протянул букет гвоздик: «С днём рождения, Нинель!»  «Спасибо, спасибо, прошу к нашему шалашу!» К большому удивлению Андрея, «шалаш» оказался большой двухкомнатной квартирой с высокими лепными потолками, большим венецианским зеркалом во всю стену. «Ну это не шалаш, а скорее филиал Большого театра» пошутил Андрей. «Вы недалеки от истины. Дело в том, что этот дом был построен в XIX веке Бове, тем же архитектором, который возвёл и Большой театр. Кстати, рядом с нами во дворе находятся мастерские Большого театра». «Теперь я понимаю, почему судьбою была нам уготовлена встреча именно в Большом театре» сказал Андрей и стал знакомиться с гостями. Здесь были школьные подруги Нинель со своими молодыми людьми и некоторые друзья родителей. Подруги тоже были студентками: Нина на механико-математическом факультете МГУ, Инга училась в Институте стали и сплавов, Марина заканчивала театральное училище, Тамара была студенткой художественного училища. Родители Нинель, Аркадий Гаврилович Марков и Софья Давидовна Маркова  были известными врачами-невропатологами. Профессор Марков в тридцатых годах возглавлял один из медицинских институтов, но во время сталинских репрессий 1937 года был вынужден оставить свой пост директора Института. По счастливой случайности его не арестовали, но семья жила в вечном

 

61

 

страхе. Сейчас родители Нинель работали в одной из московских больниц. Обо всём этом он узнает гораздо позже, а пока что он стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что сказать. Все с интересом смотрели на Андрея, пытаясь понять, что за залётная птица прибилась к их столу. Картина в какой-то мере напоминала известное полотно Ильи Репина «Не ждали». Неловкую обстановку разрядила Нателла: «Представляете, какая громадина наш университет! Мы проучились с этим парнем почти пять лет, находясь поблизости друг от друга, но ни Нинка, ни мы с Нинель ни разу его не встретили, а неделю назад наши места оказались рядом в Большом театре на «Лебедином озере», вот какая интересная история. Знакомьтесь, Андрей, это мама, Софья Давидовна, а это папа, Аркадий Гаврилович, наши школьные друзья, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома». «Расскажите о себе в двух словах» попросила Софья Давидовна. От её проницательного взгляда у Андрея побежали по спине мурашки, но он быстро справился с волнением: «Если в двух словах, то родом я из Донбасса, учусь на четвёртом курсе химфака, собираюсь избрать в качестве специальности ядерную физику». Аркадий Гаврилович взял слово: «По-моему, Сонечка, для двух слов этого достаточно, подробную анкету Андрей тебе заполнит позже, а сейчас, дорогие гости, прошу перейти от слов к делу и занять свои места». Гости стали рассаживаться вокруг большого старинного дубового стола с пузатыми ножками, окружённого такими же дубовыми стульями с высокими спинками, обтянутыми коричневой кожей. Когда все расселись, Аркадий Гаврилович продолжал: «Я думаю, что вы все знаете, по какому поводу мы сегодня собрались». «Знаем, знаем!»  закричали все вокруг. «Ну а коли знаете, то не будем томить народ. Открывайте шампанское, давайте выпьем за здоровье нашей любимой доченьки, которая хорошеет с каждым годом!» В потолок с амурами и горгонами полетели пробки, бокалы наполнились холодным искристым шампанским, все стали чёкаться с именинницей, один за другим  стали произноситься тосты.

 

Стол был великолепным. Разнообразные салаты, буженина, ветчина со слезой, белая и красная рыба, икра, маслины, зелень. Потом пошли цыплята-табака с зелёным горошком и жареной картошкой, кулебяка, пирожки с мясом, всё это было доставлено из ресторана «Будапешт» на Петровке и отличалось высоким качеством. Андрей почувствовал, что вернулся снова к летним дням 1957 года перед открытием Московского фестиваля молодёжи и студентов. После обильного ужина пили ароматный цейлонский чай с лимоном, заедая кусочками торта «Добош» с золотистой корочкой и грызли пористый шоколад. Обстановка была по-домашнему непринуждённой, и вскоре Андрею показалось, что он давно знает эту семью. После чая начались танцы под магнитофон. Именинница в красивой расклёшенной юбке поочерёдно танцевала со всеми до упаду, потом повалилась на диван:

62

 

«Ой, мамочка родная, задыхаюсь, не могу больше!» Софья Давидовна с интересом глядела на свою раскрасневшуюся дочку, явно не ожидая, что она своими прелестными ножками может выделывать такие кренделя! Потом обратилась к Аркадию Гавриловичу: «Видать, Аркаша, нам уже не угнаться за молодыми, собирай  своих стариков, пойдём в другую комнату, поболтаем немного, пусть молодёжь веселится». Когда старшее поколение удалилось, веселье разгорелось с новой силой. Андрей подошёл к Нинель, посмотрел в её серые глаза, полные доброты и ласки, и сказал: «У Вас замечательная семья, замечательный дом и такие замечательные друзья…» «А Вы такой замечательный и наблюдательный товарищ, который всё видит…» К ним подсела Нателла: «Я вижу, что вы уже шушукаетесь. Ну ладно,

лиха беда начало…» Время уже было позднее, и Андрей стал собираться в дальнюю дорогу. Он распрощался со всеми и обратился к Нинель: «Спасибо за прекрасный вечер, у вас было всё так здорово и друзья настоящие! Могу ли я звонить Вам время от времени?» «Отчего же нет, звоните непременно!»

 

Глава 12.

 

После дня рождения Андрею показалось, что он знает Нинель уже очень давно. Бывают такие моменты в жизни человека, когда он с первой минуты знакомства начинает испытывать к кому-то симпатию. Итуитивно Андрей почувствовал, что в его жизни произошла какая-то важная перемена. Через несколько дней он снова позвонил Нинель, ещё раз поблагодарил за приглашение на День рождения и поздравил её и родителей с Днём Победы 9 мая. Они договорились увидеться на биофаке и вместе погулять в Ботаническом саду. В назначенный день они встретились, но настроение у Нинель было не очень хорошее. Она выглядела уставшей, с её лица сошла та весёлая улыбка, которая так нравилась Андрею. Нинель начала разговор первой: «Извините, Андрей, сегодня я не в лучшей форме, много работы, ведь мы с Нателлой в этом году оканчиваем биофак. Я не сказала Вам у нас дома, что я старше Вас и мой хвостик продолжает неумолимо расти. Вы тогда погорячились, сказав, что хотели бы потрогать этот самый хвостик…Мне почему-то запомнились эти слова, но Вы их можете взять обратно…»  «Гусары не привыкли брать свои слова обратно!» сказал Андрей с напускным пафосом. «Пока что гусары доказали, что они большие любители шампанского, а насчёт верности своему слову, в этом надо ещё разобраться…» «Да что же здесь разбираться?» «Ну, ну…Для меня Вы пока что гусарик, может быть, и до настоящего гусара дослужитесь…» «Я вижу, что коррида продолжается…»

«Мне нравится, что Вы готовы продолжать схватку,  но Вы не знаете, в какую драку Вы ввязываетесь и сколько при этом может пролиться крови. Так что советую гусарику хорошенько подумать!» «Нинель, Вы сегодня действительно не в духе, мне

63

 

совсем не хочется никаких сражений, более того, я готов защищать Вашу честь, сударыня!» «Скажите на милость, какой отыскался рыцарь! Советую Вам не бросаться так легко словами, ведь некоторые дамы могут прослезиться от умиления, ненароком уронить свой батистовый платочек и Вам придётся биться с другими рыцарями за право поднять этот платочек, и вся эта история может зайти слишком далеко…» «Надеюсь, что этот рыцарский роман будет читаться с большим интересом!» «Не шутите так, гусар, а то некоторые болезненные девушки могут принять Ваши слова за чистую монету…» «Послушайте, болезненная девушка, поезжайте-ка лучше домой, мой дружок, съешьте там пирожок, попейте чайку с лимончиком, а я позвоню Вам снова, когда пройдёт вся Ваша болезненность, договорились?» «Извините, Андрей, что я Вам морочу голову, но я действительно чертовски устала и порой мне хочется выть с тоски, а тут ещё Вы подвернулись под горячую руку. Ладно, поеду домой и попью чайку, только я не люблю с лимончиком, я предпочитаю с моим любимым вишнёвым вареньем, но его у меня нет. «Правда, а у меня мама варит замечательное варенье, недавно она прислала мне посылку с набором варенья разных сортов, там есть и вишнёвое. Как-нибудь я его Вам привезу». «Спасибо, спасибо, Вы такой заботливый, не всем мужчинам это свойственно». «Привыкайте, Нинель» дружелюбно сказал Андрей. «Ну что же, попробую». Андрей и Нинель встречались ещё несколько раз, но потом она была занята дипломной работой. Этим летом Андрею предстояло проходить военные сборы.

 

Студенты химфака занимались военным делом без отрыва от учёбы. По окончании университета им присваивалось звание лейтенанта войск химической защиты. Такие войска должны были обеззараживать технику и личный состав от радионуклидов, а также проводить обработку техники после применения химического и бактериологического оружия. Помимо теоретических знаний об основных поражающих факторах этого оружия они должны были овладевать практическими навыками по проведению этих работ в полевых условиях. С этой целью организовывались летние военные сборы. В этом году такие сборы проходили в Архангельской области. В середине июня студенты химфака отправлялись поездом с Ленинградского вокзала, чтобы похлебать солдатских щей и каши и побегать по жаре в противогазах и воздухонепроницаемой одежде средств химической защиты.

 

Вернувшись в Москву из военного лагеря, Андрей тотчас же позвонил Нинель. Та рассказала, что успешно защитила диплом и была распределена в Институт микробиологии АН СССР, куда её взяли пока на должность старшего лаборанта, но со временем обещали перевести в младшие научные сотрудники. Нателлу тоже по распределению направили в Институт биохиии АН ССР, так что теперь они вместе

64

 

будут заниматься научной работой.  Нателла сечас отдыхает в Крыму в Гурзуфе, а Нинель собирается с родителями пару недель отдохнуть в подмосковном доме отдыха «Марфино». Они поговорили ещё о других новостях. Потом Нинель сказала: «Да, совсем забыла, сейчас в Москве в Сокольниках замечательная американская выставка, её открывали сам Никита Сергеевич Хрущёв и вице-президент США Ричард Никсон. Вначале там было настоящее столпотворение, но сейчас народу стало поменьше и будет полегче достать билеты. У нас ещё есть несколько дней перед отъездом, хотите посмотреть выставку?» Андрей сказал, что сделает это с большим удовольствием и вскоре они отправились в Сокольники. Выставка была сделана с большим размахом. В павильонах находилось несметное количество разных заморских товаров. В центральном павильоне работала круговая панорама, где одновременно шло много фильмов о жизни в Америке. Здесь можно было увидеть небоскрёбы Нью-Йорка, статую Свободы, мост «Золотые ворота» в Сан-Франциско, знаменитый Голливуд в Лос-Анджелесе, роскошные курорты  в Майами-бич во Флориде и многое, многое другое, о чём можно было только мечтать! Нинель и Андрей понимали, что всё это закрыто для них, что всё это можно видеть только в кино!

 

Когда все разъехались, Андрей купил билет и отправился на две недели в гости к матери. Поезд катил из Москвы по тем же знакомым местам. Всё те же города, станция Лихая, забитая пассажирами, всё те же бесконечные поля созревших подсолнухов, рыжая стерня после скошенной пшеницы, но что-то изменилось, что-то стало другим. Он никак не мог понять, что именно, а потом вдруг осознал, что ушло детство и юность, что он смотрит уже на всё взрослыми глазами.

Вероника была бесконечно рада, что её сын после столь длительного отсутствия снова вернулся в родные края. За эти три года она заметно постарела, волосы стали седыми, под газами появились мешки. Она встретила его, обняла на радостях и стала говорить ему, что уж, может не доживёт до того дня, когда сын снова вернётся домой. Она всё говорила и говорила, не переставая: «Ну рассказывай, сынок, какие у тебя жизненные планы, чем собираешься заниматься дальше? Не могу поверить, что ты уже заканчиваешь свой университет, перед тобой открываются большие дороги в жизни. А мы вот тут скрипим по-стариковски! Стала заниматься домашним хозяйством: курочки, кролики, поросята, в огороде всё своё, огурчики, помидорчики.

Вот попробуй прямо с грядки. А вон твои вишни и абрикосы, которые ты посадил ещё в седьмом классе, а теперь они уже так вымахали! Вот с этой вишни я тебе посылала баночки с вареньем, помнишь? Садись, поешь борщ со сметаной, а завтра поутру сбегаю на рынок, куплю всё свеженькое, курочку зажарим, ну садись, рассказывай, как же долго я тебя не видела!» всё хлопотала Вероника.

 

65

 

Вероника с гордостью показывала соседям своего повзрослевшего сына, те охали и ахали, говоря, что если бы они его встретили, то уже наверняка бы не узнали. Смотрины затянулись до вечера, потом они вернулись домой и проговорили почти что до полуночи. Вероника осторожно подводила разговор, как  у Андрея дела в его личной жизни и каких ей ждать новостей. Андрей рассказал ей о Нинель. Пока что ничего определённого, но намечается развитие событий. «Ну а до того были ли у тебя какие связи с девушками?» осторожно наводила справки Вероника. «Да так всё по мелочи, ничего серьёзного» отшучивался Андрей. Вероника задумалась на минуту, потом сказала: «Ты, конечно, уже взрослый у меня мальчик, и не мне тебя учить. Возможно, сынок, скоро и у тебя появится собственная семья. Мне хотелось бы, чтобы у тебя жизнь сложилась получше, чем та, которая выпала на мою долю. И потом не забывай, что если ты вступаешь с кем-то в близкие отношения, то можешь тоже причинить кому-то боль. Не думай, что я старая брюзга и всё ещё по-матерински учу тебя уму-разуму. Просто я смотрю на твоих одноклассников в Коксовом и вижу, что жизнь у многих из них под горку катится. Молодёжь спивается, работы нет, многие шахты закрываются. Дотянуть бы до пенсии, а там уж скоро пора и на покой…» «Ну что ты, мама, вот скоро стану на ноги, окрепну, начну и тебе помогать, ничего вместе не пропадём» говорил Андрей, стараясь придать своему голосу оптимистические нотки. Но он и сам понимал, что в её словах было много горькой правды. Он обнял её, поцеловал и сказал: «Ну ладно, что-то мы с тобой припозднились, пора уже и спать, утро вечера мудренее…»

 

Андрей пробыл дома две недели, помог Веронике по хозяйству. Он подправил покосившийся забор, укрепил брёвнами стену сарая, где обитали куры и два поросёнка, вместе с Вероникой они побелили извёсткой потолки в комнате и кухне. На следующий день он отправился погулять вдоль берега Донца, где он когда-то бегал

босиком в теперь таком уже далёком детстве, попил из знакомого родника холодной ключевой воды, подышал горьким запахом полыни. Здесь прошло всё его детство, здесь была его родина, где знакомо каждое дерево, каждое гнездо сороки, каждая лодка, где он рыбачил. Но почему-то все расстояния теперь сократились, Донец уже не казался таким широким, неизменными оставались только горы шахтной породы, на которых горели кусочки серы, испускаля запах двуокиси серы, которые раздражали глаза и горло…Становилось ясно, что он уже отрезанный ломоть и что все эти ностальгические воспоминания теперь становились историей. Оставшиеся дни пролетели достаточно быстро. Ему снова предстояла дальняя дорога, прощание с матерью, опять эти ничего не значащие слова одеваться потеплее, беречь себя…Вероника и Андрей чётко осознавали, что два близких человека теперь идут каждый своею дорогой и изменить уже ничего невозможно.

 

66

 

К началу занятий Андрей был уже в Москве. Наступал последний год его обучения в университете. Что-то он принесёт? Наверняка, это будут важные перемены в его жизни, но пока что они все были за поворотом, будущее не хотело раскрывать свои секреты. Наступал последний, всё такой же трудный год: государственные экзамены, защита дипломной работы, распределение по специальности… «И паруса надулись, ветром полны, громада двинулась и рассекает волны, плывёт, куда ж нам плыть?» вспоминались Андрею строчки Пушкина.

 

 

Глава 13.

 

         По приезде Андрей сразу же позвонил Нинель. В телефонной трубке звучал её хрипловатый голос: «Добрый день, Андрей, рада снова слышать Вас. Как съездили, как мама, когда Вы вернулись?»«Спасибо, ничего, только вчера приехал в Москву и сразу же звоню Вам». «Ну я рада, а меня развезло. Конец августа был холодным, я простудилась, лежу сейчас с температурой и больным горлом» пожаловалась Нинель. «В таком случае Вам срочно нужен медбрат, который будет ухаживать за Вами и быстренько поставит на ноги». «Ну что Вы, как я Вас могу отрывать от занятий, зачем Вам нужна эта старая надолба?» «Ничего страшного с учёбой не произойдёт, а старую надолбу нужно срочно лечить домашними средствами и кормить вишнёвым вареньем. Я привёз из дома две литровые банки. Это варенье мама сварила из вишни, которую я когда-то сам  посадил».   «Я и не знала , что Вы у нас юный мичуренец!» «Тогда все ими были, наш класс тогда сажал деревья в лесополосах, идущих вдоль железной дороги. Сейчас я проезжал мимо этих лесополос, которые уже вымахали почти в два человеческих роста. Ну хватит кормить соловья баснями. Когда можно напроситься в гости? Кстати, кто за Вами сейчас присматривает во время болезни?»  «Никто, я одна лежу дома, мама на работе».  «Тем более! Я прямо сейчас и отправляюсь к Вам , дома обо всём и поговорим». «Ну я не знаю, мне не хотелось бы предстать перед Вами в таком затрапезном виде…» Через пару часов Андрей уже был в доме Нинель, рассказывал о своей поездке в родные края и угощал её вишнёвым вареньем. Нинель приободрилась, повеселела, ей явно нравилась забота Андрея. Они так увлеклись беседой, что не заметили, что в комнату вошла Софья Давидовна. «Что это за явление Христа народу?» сказала она с порога, глядя на нeвесть откуда свалившегося гостя. «Это явление медбрата по вызову твоей больной дочери» сказала Нинель. «Откуда же этот медбрат явился, что-то давно его не было видно на горизонте». «Он только что прибыл из донецких степей и пытается поднять твою дочь на ноги». «Ходить тебе ещё

 

67

 

рановато. Какая сегодня была температура?» «С утра 37,5 С, сейчас поменьше. Мне Андрей сбил её с помощью малинового и вишнёвого варенья, которое он привёз из дома». Андрей заторопился и стал собираться в дорогу. «А Вы разве не хотите с нами поужинать?» удивлённо спросила Софья Давидовна. «Да я сыт, спасибо…» «Так я и поверила! Где это водятся нынче сытые студенты? Подождите немного, скоро придёт с работы Аркадий Гаврилович, все вместе и поужинаем». «Тогда я помогу на кухне» вызвался Андрей. «Ну это не возбраняется, тем более, что я сегодня очень устала. У меня был тяжёлый день. Снова привезли двух сложных больных, пришлось с ними помучаться. Ладно, я пойду прилягу, а Вы возьмите фартук и всё необходимое». «Да Вы не беспокойтесь, Софья Давидовна, кухня для меня дело привычное». Андрей быстро разогрел суп и курицу, поджарил на скороводке картофель по своему рецепту с яйцом и луком, и скоро дом заполнился ароматными запахами. Когда пришёл Аркадий Гаврилович, то горячая еда уже дымилась на столе и он с удивлением обнаружил, что по дому ходит некое существо в фартуке, который был ему явно не по размеру. Софья Давидовна встретила мужа в коридоре и сказала: «Не удивляйся, Аркаша, у нас в доме появился медбрат, который теперь будет присматривать за дочерью».  «Рано или поздно они появляются, Соня». «Похоже, что дочери нравится забота этого медбрата». «Не исключено». «Но мы о нём ничего не знаем, он ведь всего несколько месяцев, как появился на нашем горизонте!» «Хорошо, что не несколько дней». «Типун тебе на язык, всё шуточки, как бы потом плакать не пришлось!» «Пойдём ужинать, заодно и посмотрим поближе на твоего медбрата. В конце концов, это не худший вариант. Парень заканчивает университет, пойдёт по научной линии». «Не знаю, Аркаша, что и сказать…»

 

Через несколько дней Нинель поправилась и приступила к работе, Андрей же с головой ушёл в свои дела, и недели три они только изредка перезванивались друг с другом. Однажды Нинель сказала, что им с Нателлой теперь уже платят в институтах зарплату, так что по такому поводу они решили отметить это дело в ресторане «Арагви». Будут мама с папой и Нателла с Костей, если Андрей хочет, то может тоже присоединиться к их семейной компании. Андрей поблагодарил за приглашение и поинтересовался, кто такой Костя. Нинель ответила, что Костя Ганычев восходящая научная звезда. Он тоже окончил химфак двумя годами раньше, делал диплом на кафедре органической химии, а сейчас успешно работает в Институте биохимии АН СССР. Он уже скоро собирается защищать кандидатскую диссертацию. Андрей не понял, какое отношение Костя Ганычев имеет к Нателле. Оказалось, что Нателла уже давно знакома с Костей и похоже, что у них начинается роман, только об этом пока ещё мало кто знает. Андрей пошутил: «Надо же,  есть такие везунчики, у которых

 

68

 

завязываются романы!» «Не завидуйте, может быть и Вам ещё повезёт на любовном фронте». «Занятно, прямо-таки, как в кинофильме «Белое солнце пустыни» – не везёт вам в картах, повезёт в любви…» «А как у Вас насчёт карт?» «Здесь я слабак, иногда с ребятами расписываем пульку в преферанс, но не могу похвастаться, чтобы я загребал деньги». «Тогда, Андрей, не всё ещё потеряно по части любви» загадочно сказала Нинель. В назначенный день Андрей явился на встречу в белой рубашке с галстуком и новом костюме, недавно купленном в ГУМе. Во время недавнего визита к матери перед отъездом она сказала, что за это время поднакопила  денег и дала их Андрею, чтобы он приоделся. И вот теперь Андрей стоял при полном параде с букетом астр перед входом в  ресторан «Арагви». Первым его заметила Нателла и закричала уже издали: «Кого это мы здесь видим такого красивого?» Скоро собрались и все остальные. Грузинский ресторан «Арагви» был одним из престижных ресторанов Москвы. Располагался он напротив здания Моссовета на улице Горького и был местом встречи состоятельных людей, в основном выходцев с Кавказа. Но с некоторых пор он стал чем-то вроде «семейного ресторана» для Марковых. Дело в том, что директор ресторана Вахтанг Цецхладзе был пациентом Софьи Давидовны, которая по сути дела спасла ему жизнь во время его тяжёлой болезни, после чего Вахтанг Цецхладзе считал себя обязанным Софье Давидовне. Временами он звонил ей и справлялся о здоровье и всегда заканчивал беседу одной и той же фразой: «Вы знаете, Софья Давидовна, что я Ваш вечный должник. Если что нужно, Вы только свистните, и для Вас вегда отыщется лучший кабинет в нашем ресторане». На это Софья Давидовна обычно говорила: «Если я начну посещать всех своих бывших пациентов, то у меня не останется времени на моих новых больных. Но ждите, Вахтанг, как-нибудь свистну.» Я знаю, что Вы всегда отделываетесь шуточками, а мне всегда хотелось что-нибудь приятное сделать для Вас!»

 

И вот, наконец, настал повод, чтобы всё-таки «свистнуть» Вахтангу Цецхладзе. Софья Давидовна позвонила ему и попросила заказать столик в ресторане. Вахтанг сказал, что нет никаких проблем и что он будет ждать всех в назначенный час. Он сам появился у входа в ресторан и проводил гостей, усадив за один из престижных столиков. «Надеюсь, что никто не откажется от бутылочки «Кингзмараули» и бутылочки коньяка, сегодня я угощаю!» Вахтанг пригласил всех к столику. Грузинская кухня «Арагви» отличалась особой изысканностью. Нигде не подавались такие замечательные цыплята-табака, нигде не было утончённых соусов и подливок, нигде не было таких румяных ароматных шашлыков из молодого барашка, нигде не было таких «ткемали», «сациви», «аджики», такой свежей зелени и такого вкусного лаваша! Вечер удался на славу. Вокруг царила атмосфера необычайного веселья, вина

 

69

 

и коньяки лились рекой, пузырьки знаменитой минеральной воды «Боржоми» приятно пощипывали горло, на сцене лихие джигиты отплясывали «лезгинку». Костя  что-то смешное рассказывал Софье Давидовне, та в ответ улыбалась и грозила ему пальчиком. Андрей делился своими планами на будуще с Аркадием Гавриловичем, а Нинель и Нателла хихикали и время от времени заливались смехом то ли от выпитого «Кингзмараули», то ли от того, что были они молоды и беспечны. Из ресторана уходили поздно, до двери их проводил Вахтанг, выражая надежду, что всё «прошло на должной высоте». Высота действительно была взята, но твёрдо стоять на ногах после этого было достаточно трудно. Костя с Андреем пошли вперёд, ведя под руку Нателлу и Нинель. Родители несколько поодстали и Аркадий Гаврилович говорил: «Ну что, Сонечка, похоже, что наши девочки  выросли и у них появились, как это принято теперь выражаться, свои «бой-френды».  «Думаю, что ты прав, Аркаша, только раньше они назывались ухажёрами. Придётся теперь приглядывать за дочкой, видишь, как она виснет на нём, да и Нателла тоже не отстаёт, а давно ли они под стол пешком ходили!» Пройдя Столешников переулок, свернули на Петровку к остановке автобуса 5. Андрей поблагодарил родителей за прекрасный вечер и попрощался со всеми. На «Площади революции» он пересел в 111 автобус и поехал в МГУ на Ленинских горах. От выпитого вина и такой замечательной еды, которой мог бы позавидовать любой гурман, Андрей пребывал в состоянии полного блаженства. Он всё ещё ощущал на губах вкус терпкого грузинского вина, вспоминал, как они танцевали с Нинель и Нателлой, говоря о каких-то глупостях, от которых обе заливались смехом…Равномерно гудел мотор в почти пустом автобусе, и он погрузился в хмельную полудрёму. Очнулся он на конечной остановке «Клубная часть», когда полусонная кондукторша толкала его в плечо и простуженных голосом говорила: «Приехали, конечная! Будем выходить, молодой человек, или поедем обратно?» Андрей вышел из автобуса, поднялся по лестнице главного здания и отправился к себе в общежитие. Он лежал в кровати с закрытыми глазами, вспоминал, как танцевал с Нинель, чувствуя тепло её молодого тела, ту специфическую дрожь, которое это тело испускает. Андрею казалось, что так, видимо, и начинется любовь, которая помимо твоей воли овладевает всеми чувствами…

 

Начались снова будни. Подходило время для начала дипломной работы. Институт обещал послать заявку в деканат химфака на вакантное место в аспирантре при условии, что работа будет вестись по тематике института. Но для этого было необходимо специальное разрешение и оформление временного пропуска, что потребует достаточно долгой по времени процедуры. К концу декабря все формальности были закончены. Андрей активно включился в работу, на которую было отведено всего три месяца. Это было новое направление в ядерной химии,

70

 

которое только начинало развиваться. Дело в том, что при ядерных реакциях образуются частицы с высокой кинетической энергий, которые могут вступать в реации с окружающими молекулами. Кинетика реакций таких быстрых частиц не описывается законами, которым следуют реакции тепловых атомов и радикалов. При поглощении ядрами разных элементов тепловых нейтронов образуются новые радиоактивные элементы. Так, например, при ядерных реакциях тепловых нейтронов с изотопами лития или гелия образуются радиоактивные атомы трития, то же самое происходит с изотопами атомов хлора, в результате которых получаются  радиоактивные атомы серы. Таким образом, открывается возможность получения целого спектра различных меченых химических соединений. Кроме новых теоретических подходов для описания реаций таких быстрых частиц, возникали также проблемы чисто практического характера для проведения подобных  экспериментов. Дело в том, что эксперименты могли проводиться только на ядерном экспериментальном реакторе Института атомной энергии им. И. В. Курчатова. После облучения образцов нейтронами их нужно было выдерживать в специальном хранилище для снижения уровня наведённой радиоактивности, который достигал нужного предела, что требовало времени. Андрею скоро удалось себя зарекомендовать как усидчивого научного работника. За короткий срок ему удалось не только овладеть работой на новых приборах, но и получить ряд интересных результатов в рамках программы получения новых меченых соединений. Стало ясно, эту перспективную работу нужно продолжать дальше. В деканат химического факультета МГУ была подана заявка для распределения Андрея Арбенина в аспирантуру института.

 

Хотя время Андрея и было расписано практически по минутам, иногда по воскресным дням им удавалось выбраться с Нинелью куда-нибудь в театр или на концерт в Центральный дом работников искусства (ЦДРИ) на Кузнецком мосту, где у Софьи Давидовны был знакомый администратор, который доставал им гостевые билеты. Концертные бригады ЦДРИ были известны ещё со времён Великой отчественной войны, в которые входили Л. Русланова, М. Н. Гаркави, В. Я. Хенкин, многочисленные артисты.     Здесь выступали такие знаменитости того времени, как И. С. Козловский и Л. О. Утёсов. Особой популярностью у зрителей пользовался конферансье М. Н. Гаркави. Совместные походы в ЦДРИ  совсем сблизили Нинель и Андрея, и они вскоре перешли «на ты». Нинель радовалась, что у Андрея появились реальные перспективы научного роста и что ему не грозит трёхлетняя обязательная работа в каком-нибудь почтовом ящике на Урале или под Красноярском. Андрею тоже были интересны рабочие дела Нинель. Месяц от месяца они становились всё ближе друг другу. После очередного культурного похода Андрей провожал Нинель до

71

 

самого её дома, нежно целовал на прощание. Обоим было грустно расставаться, но ничего нельзя было поделать. Андрей снова отправлялся  в обратный путь не Ленгоры и ждал новой встречи.

 

Незаметно подошла весна. Андрей уже заканчивал  дипломную работу и готовился к сдаче государственных экзаменов. Свою дипломную работу он защитил на «отлично». Но самое главное было то, что комиссия по распределению студентов дала ему направление в аспирантуру. Это была его первая серьёзная победа в жизни. На радостях он решил сделать некоторую передышку после пятилетнего марафона. В кармане лежали корочки диплома об окончании Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова по специальнгости «учёный химик» и он старался смотреть теперь на жизнь с оптимизмом, хотя и понимал, что это только начало работы научного сотрудника и что впереди его ожидает немало препятствий при восхождении на научный олимп.

 

К сожалению, в международных делах особого оптимизма не наблюдалось, скорее, наоборот. С обеих сторон активно продолжались испытания ядерного оружия, не утихал спор по вопросу о статусе Западного Берлина. Во время первомайского парада Н. С. Хрущёвым был отдан приказ сбить ракетой американский самолёт-шпион У-2, летевший по территории СССР под Челябинском. Разразился большой политический скандал. Хрущёв  назвал это актом агрессии против СССР и требовал от президента США Эйзенхауэра немедленного извинения. Американская сторона настаивала на том, что самолёт просто сбился с курса из-за плохих погодных условий. Однако вскоре выяснилось, что пилот  самолёта У-2  Фрэнсис Гарри Пауэрс не погиб, а взят в плен, даёт показания и вскоре предстанет перед судом. Этот инцидент тоже не способстовал улучшению взаимоотношений между США и Советским Союзом.

 

В 1959 году молодой революционер Фидель Кастро вместе со своими сторонниками свергли кубинского диктатора Батисту и провозгласили Кубу островом Свободы. Хрущёв оказал немедленную поддержку кубинским революционерам, видя, какие огромные стратегические возможности открываются для Советского Союза, если удастся закрепиться на Кубе, находящейся недалеко от Флориды. Между США и СССР началась тайная и явная война за зону влияния на Кубе. Эта война могла привести вряд ли к чему-то  хорошему, в чём мир достаточно скоро убедился в связи со знаменитым Карибским кризисом, когда человечество было посталено на грань реального развязывания третьей мировой войны.

 

 

72

Но пока что Андрей старался не видеть этих грозных туч, сгущающихся над планетой, а хотел после окончания университета на пару недель поехать отдохнуть к Чёрному морю. Им полностью овладела эта мысль и при очередной встрече с Нинель он весело сказал: «Послушай, а не катнуть ли нам с тобой на пару недель к Чёрному морю?» Нинель посмотрела на улыбающегося Андрея и по её лицу пробежала тень: «Боюсь, что я не поняла, о чём ты меня спросил. Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой к Чёрному морю?» «Ну конечно, покупаемся, позагораем!» «А не можешь ли ты объяснить мне, дорогой мой Андрей, в качестве кого ты собираешься меня пригласить,  я что-то плохо начинаю соображать…» «Ну, ну…» замялся Анндрей. «Что ну! Ты не можешь найти подходящего слова? Так я тебе помогу. Ты хочешь пригласить меня в качестве пляжной шлюхи! И скольких ты таких уже приглашал раньше?» Глаза Нинель были полны ярости, лицо залилось краской. «Что ты так завелась на пустом месте? Я ещё ни разу не был на море, что ты так, не разобравшись, в чём дело, сразу накинулась на меня» примирительно сказал Андрей. «Боюсь, что слишком хорошо разобралась, Андрей, слишком хорошо! Какая же я была дура, что поверила всем твоим басням!» Из её глаз покатились слёзы. Андрей остолбенел от неожиданности, он не ожидал такой бурной реакции и теперь не знал, что ему делать. «Перестань плакать, я не понимаю, какая муха укусила тебя, что с тобою стряслось?» недоумевал Андрей. «Стряслось то, что я совершила жуткую ошибку в своей жизни! Дай мне немного придти в себя» всхлипывала Нинель, вытирая платком слёзы. «Прости меня, ради бога, может быть, я что-то ляпнул, не подумав?» «Это хорошо, что ты не подумал, рано или поздно, шила в мешке не утаишь и выпозла простая наружу истина» продолжала она, снова заливаясь слезами. «Какое шило, какая истина?» растерянно спрашивал Андрей, теперь уже совсем ничего не понимая. «А такая истина, что я серьёзно поверила в твою любовь и теперь всё рухнуло!» «Что рухнуло, ты же знаешь о моих чувствах к тебе, я не давал тебе повода в них сомневаться».  «Да, не давал, а теперь вот дал. Я теперь, как витязь на распутье, не знаю, кто ты есть на самом деле?» «Перестань, успокойся ради бога, ты прекрасно заешь, кем ты для меня стала. Не знаю, как ты, а я понял, что без тебя мне не жить, так что если всё упирается в формальности, то давай поедем на юг на законных основаниях. Я уже давно собирался тебе сказать об этом, но всё не было подходящего момента». «А сегодня нашёл такой подходящий момент, который чуть не убил меня. Это что, предложение руки и сердца?» «Нет, Нинелька, это предложение всего моего тела, а также души, связанной с этим непутёвым телом». «Похоже, что с телом придётся немало потрудиться, прежде чем оно приобретёт нормальный человеческий вид, не говоря уже о человеческих манерах». Они стояли и глядели друг на друга, заплаканная Нинель и растерянный Андрей, ещё до конца не осознавая, что только что произошло, что предложение руки и сердца могло произойти в такой необычной форме.

 

 

73

 

Известно, что «слово не воробей» и отступать было некуда. «Так что же будем делать дальше, мой долгожданный гусар?» с лёгкой иронией спросила Нинель. «Будем засылать сватов для переговоров с родителями» пытался пошутить Андрей. «Думаю, что с родителями мне придётся поговорить самой». «Пусть будет так, ты лучше знаешь своих родителей».

 

На следующий день за обедом Нинель осторожно сказала: «Мама, я хотела бы обсудить с вами одну важную тему». « Что за важная тема, дочка?» вопросительно взглянула на неё Софья Давидовна. «Ну ты знаешь, мама, об этом с вами хотел поговорить Андрей сам, но мне кажется, что всё это лучше сначала обсудить в нашем семейном кругу». «Аркаша, ты что-нибудь понимаешь, что здесь происходит?» Аркадий Гаврилович хранил глубокомысленно молчание, предчувствуя грозу, которая должна вот-вот разразиться! «Не можешь ли ты, дочь, нормально объяснить, в чём дело, ты что, беременна?» «Ну как ты можешь такое говорить, мама». «Почему же не говорить, от современной молодёжи можно ожидать и не такое». «Мама, Андрей сделал мне предложение и просит вашего благословения». «Ну и пусть просит, ты за него что стараешься! Аркаша, принеси мне валидол, а то я не встану живой из-за стола! Да, пусть приходит и просит, а мы в свою очередь спросим у этого голодранца, где он собирается жить и на какие шиши будет тебя содержать?» «Успокойся, мама, ради бога! Во-первых, жену не надо содержать, у неё есть работа и ей платят зарплату. Проблему с шалашом тоже можно  как-то попытаться решить. На первых порах будем снимать где-нибудь комнату…» «Аркадий, ну что ты молчишь, она же нас зарежет без ножа! Ты слышишь, что несёт твоя дщерь! Она собирается со своим студентом жить на нищенскую зарплату и снимать где-то угол! До полного счастья не хватало, чтобы в первый год она принесла двойню! Очнись, дочка, ты просто не в своём уме! Вспомни, сколько приличных парней не из бедных семей ухаживало за тобой, а ты воротила от них нос, пока не нашла себе принца-голодранца!» кричала Софья Давидовна. «Мама, я люблю Андрея и он любит меня» пыталась успокоить её Нинель. «Любит, не любит, любовь зла, полюбишь и козла, а что потом?» «Ну какой он козёл, мама?» «Значит, осёл, если не понимает, в какое положение он ставит всю нашу семью. Мы обсудим всё это с отцом в более спокойной атмосфере, пока меня не хватил удар!» Нинель ушла в другую комнату и проплакала там всю ночь, так что на утро не   могла открыть распухшие глаза. Мать с отцом тоже были не в лучшей форме, и за завтраком никто не проронил ни слова. Вечером Софья Давидовна сказала уже более примирительным тоном: «Конечно, дочка, мы не хотим портить тебе жизнь. Мы

 

74

 

всё обсудиди с отцом и решили, что в конце концов это твой собственный выбор. Но помимо любви существует ещё и нудная повседневная жизнь с непрерывными проблемами и заботами, которые очень быстро съедают эту самую любовь, про которую ты нам вчера рассказывала. Но люди ничему не учатся и потом в очередной раз кусают себе локти, когда  уже поздно. Так отправляйся к своему Андрею и решайте сами, как вам поступать дальше. У нас с отцом уже больше нет на это никаких сил. Если ты твёрдо решила выйти замуж, живите пока с нами, а дальше будет видно. Прости меня, может я была вчера с тобой слишком категорична и наговорила лишнего, но ты же знаешь, что мы с отцом хотим тебе только добра». «Спасибо, мама, я знаю, что это вам с папой нелегко далось это решение». «Ладно, время покажет, а пока что нам с отцом долго придётся приходить в себя…»

 

Нинель с Андреем подали заявление в ЗАГС и через месяц их брак был зарегистрирован. К тому времени в космос был запущен очередной спутник с подопытными собаками «Белкой» и «Стрелкой». Собаки благополучно вернулись на землю как раз в день свадьбы. Друзья шутили по этому поводу, что раз уж собаки выдержали такое суровое испытание, то наши молодожёны тоже не ударят в грязь лицом! Собственно, свадьбы в общепринятом смысле слова с пригашением большого количества гостей и гулянкой на широкую ногу не было. Нинель пригласила своих школьных подруг, все подшучивали над ней, что она дала зелёный свет, и теперь очередные свадьбы покатятся горохом. У Нинель было замечательное свадебное платье из голубого американского нейлона. Это несколько расходилось с общепринятым образом невесты в белом свадебном платье с фатой, но ведь и сама свадьба не отвечала всем известным свадебным канонам. Хотя родители Нинель и старались улыбаться гостям, но Андрей чувствовал с их стороны явный холодок к себе.

 

Глава 14.

 

После свадьбы молодожёны решили отправиться в Крым, чтобы провести там свой медовый месяц. Достать путёвки в санаторий или дом отдыха в это время было практически невозможно, жить в гостинице обходилось слишком дорого, поэтому они решили рискунуть поехать отдыхать «дикарями». Чтобы решиться на такой шаг в то время, нужно было обдадать изрядной долей мужества. Каждое лето миллионы тружеников города и села со всего Советского Союза устремлялись к черноморским берегам Крыма и Кавказа. Все санатории, дома отдыха, туристические базы были переполнены до отказа. Поэтому сотни тысяч отдыхающих на свой страх и риск отправлялись туда так называемыми «дикарями». Местные жители сдавали комнаты,

75

 

углы, сарайчики, а то и просто топчаны под открытым небом. Мечтать о каких-либо удобствах не приходилось, не говоря уже о безопасности своих вещей. Иногда в небольшой домик набивалось до 10-12 человек. Все спали на топчанах или брезентовых раскладушках, никто друг друга не знал, если у кого-то пропадали вещи или деньги, то отыскать такую пропажу было практически невозможно. Питался народ в столовых и разного рода забегаловках, так что вопрос о кишечных заболеваниях не сходил с повестки дня. Чтобы раздобыть топчан на пляже, нужно было занимать очередь с раннего утра и потом постоянно следить, чтобы его не «увели» из-под самого носа. О тентах и зонтах от солнца можно было и не мечтать. Но обо всех этих мелочах жизни народ старался не думать, когда перед тобой стояла великая цель жизни погрузить своё блеклое тело в тёплые и ласковые волны Чёрного моря и как можно скорее подставить это мокрое тело под палящие лучи южного солнца! С неимоверным упорстовом идущей на нерест дальневосточной кеты и горбуши эта нескончаемая армия паломников двигалась со всего Советского Союза в сторону Чёрного моря, преодолевая на своём пути непредсказуемые препятствия. Не всем этот гон был по силам и по карману. Но те, которые всё-таки достигали святых мест, чувствовали себя Венерами и Аполлонами. Огромное количество толстых тёток в трикотажных трусах неопределённого цвета и розовых комбинациях заполняли всё пляжное пространство. Нужно было быть цирковым эквилибристом, чтобы суметь пробраться через эти потные тела к морским волнам. Такие же грузные дядьки с грузными животами прохаживались в чёрных сатиновых трусах до колена, играли в карты или резались в домино, сидя под палящим солнцем и прикрывая свои лысины самодельными шапочками, сделанными из газетной бумаги.

 

В то время купальники и пляжные костюмы были большой редкостью. Поэтому если вдруг на пляже появлялась в бикини какая-нибудь залётная Мэрилин Монро, то вся мужская половина пляжа следила за нею голодным взглядом и все головы поворачивались в её стронону, как подсолнухи за солнцем. При этом жёны накидывались на своих мужей, утверждая, что все они без разбору обычные кобели! Однако же отсутствие должной экипировки на пляже и модной одежды никому не мешало заводить бесконечные курортные романы.  У всех было катастрофически мало времени. За короткий срок нужно было найти предмет обожания или на худой конец, подобрать те жалкие остатки, которые ещё не расхватали, проявить немалую оперативность в условиях жёсткого цейтнота и добиться успеха на любовном фронте до отъезда домой. Особенно старались обитатели Дальнего Севера и Магадана, которые не жалели денег на рестораны, лишь бы в памяти остались эти томительные южные ночи и страстные поцелуи тёток с красными облупленными от загара носами!

 

 

76

 

Обо всей этой прелести курортной жизни Нинель с Андреем пока что имели довольно смутное представление и старались рисовать в своём воображении те райские уголки божественного сада, в которых им предстояло провести свой медовый месяц. В конце августа они купили билеты на самолёт Москва-Симферополь и отправились в своё свадебное путешествие. Тогда на этой линии появился первый реактивный лайнер ТУ-104, который за пару часов мог доставить вас из Москвы в Крым! Сервис в салоне самолёта был классным. Приветливые стюардессы кормили  бифштексами из вырезки, поили коньяком и шампанским и потчевали бутербродами с чёрной и красной икрой! Так сказать, знай наших, советское – значит отличное! Нинель с Андреем были в полном восторге. Особенно их поразила общая картина Крымского полуострова  с такой большой высоты. Под крылом самолёта открывалась живая карта Крыма: вот Сиваш, Арабатская стрелка, а вот и сам Сиферополь! Не успели они насладиться общей картиной, как самолёт приземлился и подкатил к зданию аэропорта. Было около пополудни, стояла очень жаркая погода. От Симферополя до южного берега Крыма было больше ста километров. Уже с первых минут пребывания на крымской земле стало ясно, что для людей без денег здесь делать нечего.  Нинель явно скисла, когда узнала, что проезд на такси от Симферополя до Ялты мало отличается по стоимости  их перелёта из Москвы на самолёте. Как-то не хотелось убеждаться в справедливости слов Софии Давидовны о райской жизни с милым в шалаше. Делать было нечего, пришлось воспользоваться общественным транспортом. Автобусы ходили с интервалом в два часа, были все переполнены, так что половину пути пришлось ехать стоя, пока на одной из остановок не освободилось несколько мест. Ни о каких кондиционерах нечего было и мечтать! Крыша автобуса так раскалилась, что на ней впору было жарить яичницу. Настроение Нинель ухудшалось с каждой минутой, она уже  была  готова бросить всю эту дурацкую затею и немедленно возвратиться домой! Андрей себя чувствовал тоже не очень комфортно в этой ситуации. Эта непрерывная тряска в душном переполненном автобусе так разительно отличалась от салона комфортного лайнера ТУ-104! Горная дорога изобиловала  поворотами, многих начинало тошнить, две-три женщины находились в полуобморочном состоянии. Пришлось остановить автобус, многие вышли на свежий воздух, чтобы немного отдышаться. «Андрей, какая ближайшая остановка?» «Алушта» ответил Андрей. «Я дальше ехать не могу, мы выходим в Алуште!» «Но от Алушты до Ялты уже не так далеко» начал было Андрей. «Мне всё равно, далеко или близко, я просто не могу переносить эту дорогу физически, мне нужна передышка». «Хорошо, давай выйдем в Алуште и попытаемся во всём разобраться на месте». Они вышли в Алуште на автобусной остановке и стояли с чемоданами, не зная что делать им дальше. Было около пяти часов вечера, жара

77

 

начинала спадать, солнце клонилось к закату, нужно было где-то остановилься на ночлег. К ним подошёл невзрачный мужчина средних лет и за бутылку водки обещал устроить их в общежитие строителей, возводивших дом отдыха. «Здесь недалеко, переночуете, а утром разберётесь, что делать вам дальше». Выбирать особо не приходилось. Андрей дал на бутылку, и тот повёл их в общежитие. Он обратился к крашеной блондинке неопределённого возраста, сидевшей в цветастом сарафане и пившей чай с сахаром-рафинадом: «Марина. Пустишь на ночь двух  приезжих из Москвы, они только что появились на автобусной остановке и им негде переночевать». «Ну разве что только на ночь. Ты иди, Жора, может кого к ночи ещё словишь, а я тут постараюсь разобраться без тебя…» Андрей расплатился с Мариной и та отвела их в какую-то комнатёнку без окна, служившей, по-видимиму, кладовкой. В комнатке стояли две раскладушки. «Вот, пожалуйста, можете здесь переночевать. В конце коридора есть туалет и умывальник…» Нинель немного приободрилась, всё-таки над головой была какая-то крыша. Оба повалились на раскладушки и уснули, не раздеваясь. Наутро они проснулись и Нинель сказала: «Ну я вижу, что в этой дыре нам с тобой делать нечего. Попытаем счастья в другом месте. Мне Нателла дала один адресок в Ботаническом саду, будет совсем неплохо если нам повезёт немного. Иди поблагодари Марину за уют и ласку, собирай чемоданы и пойдём снова на автобусную остановку, не будем терять времени даром». С очередным автобусом они направились к Ботаническому саду. Это было научное учреждение АН СССР. Здесь выращивались различные породы деревьев, новые сорта роз, здесь были большие плантации лаванды, сюда со всего южного берега Крыма (ЮБК) привозили отдыхающих на экскурсии. Андрей не знал, что ещё в прошлом году во время своего отпуска Нателла познакомилась с директором Ботанического сада и тот при случае обещал приютить её в этом райском уголке. Андрей не знал также, что Нателла дала Нинель и телефон директора. Пока что Нинель держала всё это в секрете, чтобы удивить Андрея , если всё закончится успешно. Когда они подъехали к Ботаническому саду, Нинель оставила его на скамье присматривать за чемоданами, а сама отправилась в административный корпус на переговоры с директором. Её не было довольно долго, Андрей уже стал беспокоиться, не случилось ли чего-нибудь, когда появилась сияющая Нинель и весело прокричала: «Учись, мой друг, я всё уладила! Бери чемоданы, где-то здесь неподалёку находится домик для гостей Академии наук. Нам надо найти садовника Николая, он всё объяснит».

 

Вскоре отыскался и Николай, молодой парень с обветренным лицом, который мотыгой окучивал кусты роз. Он приветливо улыбнулся: «Пойдёмте, дорогие москвичи, сейчас наша гостевая комната пустует, а в июле здесь жила сотрудница вашего института Тамара Рыбникова, она проводила эксперименты на больных розах,

78

 

позже я вам покажу её делянки. Вы ведь тоже занимаетесь проблемой болезней растений, у меня будет потом много вопросов на эту тему». Андрей никак не мог понять, причём здесь больные розы и что вообще всё это означает». Николай открыл гостевую комнату и пригласил гостей: «Проходите, располагайтесь, комната небольшая, но есть кровать, тумбочка, шкаф, стол с двумя стульями и электрическая плитка с чайником, можете чайку попить с дороги. Да, совсем забыл сказать, что в домике есть душ и туалет. Вот ваши ключи». Когда Николай ушёл, Нинель торжественно посмотрела на Андрея, плюхнулась на кровать и промолвила: «Знай наших! Это тебе не клоповник в общежитии строителей в Алуште!» Андрей сидел совершенно обалдевший, глядя на коврик местного Нико Пиросмани с двумя лебедями на пруду, окружённому кустами роз. «Мир тесен, дорогой Андрей! Я сама не думала, что может всё так закончиться, идя передавать привет директору Ботанического сада от Нателлы. Но когда он узнал, что я работаю в отделе профессора Марка Абрамовича Зильберштейна, то ситуация разом изменилась. Оказывается, что Ботанический сад давно ведёт совместные работы с нашим отделом по вирусным болезням растений. Я слышала, что Тамара Рыбникова разрабатывает какой-то препарат для борьбы с випусными заболеваниями роз, но ничего не знала об этих совместных работах. Оказывается, Ботсаду  очень нужен этот препарат. У них здесь большая плантация роз, из лепестков которых они делают знаменитое розовое масло. Есть  и другие проблемы с вирусными заболеваниями растений. Они вцепились в меня мёртвой  хваткой и хотят, чтобы я осмотрела все их делянки и дала рекомендации, что делать с ними дальше. Думаю,что проблемы с жильём у нас не будет. В административном корпусе есть неплохой буфет, так что с голоду тоже не помрём. Но самое главное, что здесь закрытая зона для туристов, только экскурсии, так что проблемы с местным пляжем тоже не будет. А местечко действительно райское, о котором можно было только мечтать, ну скажи, разве я не молодец?» «Молодец, это не то слово, мне даже трудно сказать, кто ты есть на самом деле, ты какой-то маг-чародей, который способен превратить ад в разгар летнего сезона в этот сказочный райский уголок, ты – прелесть!» рассмеялся Андрей. «Ну хорошо, давай с тобой отдохнём с дороги, а потом отправимся в Ялту, нужно позвонить маме и Нателле и поблагодарить её за такой роскошный свадебный подарок!»

 

Андрей не переставал удивляться, как причудливо судьба может играть человеком. Ещё вчера вечером жизнь казалось такой отвратительной, и вот тебе на, такой нежданный подарок! Видно, сам Господь решил поместить их на время медового месяца в такой райский уголок! В том, что это был в прямом смысле слова райский уголок, Андрей убедился уже на другое утро, когда они отправились в Ялту. Стоял всё тот же зной, любая живая душа тянулась к морю. Городской пляж был

79

 

полностью забит телами и напоминал лежбище морских котиков, где не только невозможно было найти свободное местечко, а в прямом смысле слова, негде было упасть яблоку! Единственным способом избежать этой пляжной давки было попытаться на цыпочках пробраться сквозь сплошную груду красных тел, залезть поскорее в воду и отплыть от этого лягушатника как можно дальше в открытое море. Но и это было сделать непросто, потому что бесконечно носились быстроходные кактера «спасателей на водах», которые через громкоговорители отгоняли этих умников снова в прибрежные воды. По набережной текла непрерывная река всё тех же обгоревших тел с облупленными плечами и носами. Всюду стояли бойкие торговки пивом около своих пивных бочек  с большими пивными кужками, искуссно наполняя их таким образом, что половина кружки приходилась на пену. Ждать, когда пена осядет, было некогда, очерередь жаждущих выпить холодного пива торопила, и густой навар с каждой недолитой кружки оттягивал карманы продавщиц. У главной гостиницы «Ариадна» гремел духовой оркестр, рядом с портовым причалом гудел пароход «Адмирал Нахимов», отправляясь с туристами в сторону Одессы. Крутилось «Чёртово колесо», заезжий цирк призывал желающих пощекотать нервы, глядя, как ловкие мотоциклисты горяли по внутреннему шару, делая мёртвые петли. Повсюду были многочисленные ларьки с открытками южного берега Крыма, бусами из морских раковин. За небольшую плату отдыхающие могли определить свой вес с помощью напольных весов. Под деревьями сидели умельцы с листами цветной бумаги. Орудуя маленькими ножничками, они вырезали носатые профили  желающих граждан на чёрной, белой и красной бумаге. Время от времени появлялись  «напёрсточники», пытаясь облапошить подвыпивших отдыхающих. За ними безуспешно гонялась милиция, ибо они обладали удивительной особенностью мгновенно исчезать в толпе при первой же опасности. Это была шумная Ялта в разгар курортного сезона.

 

На Главпочтамте Нинель позвонила домой родителям и Нателле. Они выстояли длинную очередь, прежде чем их соединили с Москвой. Связь была плохая. В каждой телефонной будке люди   громко кричали, но казалось, что абонент был где-то на луне, порой приходилось только догадываться, что говорили на другом конце провода. Впрочем, это было совсем не обязательно, ибо все говорили об одном и том же. Люди орали в трубку, что ничего не слышат. С таким же остервенением они пытались выяснить, какая сейчас погода в Москве или в Ялте, но из-за отвратительной слышимости они упорно не понимали, где же именно идут дожди, а где стоит жара!

 

 

 

80

 

Поесть на набережной Ялты было делом довольно сложным, поэтому  Нинель с

Андреем направились на городской рынок, накупили продуктов, овощей, фруктов на несколько дней, чтобы потом уже не думать об этом в Ботсаду. Недалеко от рынка им попалось вполне приличное кафе, где было не так много народу. Они заказали себе салат из свежих огурцов и очень вкусный хачапури с сыром сулугуни и выпили по чашечке  чёрного кофе. Подкрепившись, они доехали на троллейбусе до «Никиты», как они теперь ласково называли  Никитский ботанический сад. Покинув шумную Ялту, они с облегчением вздохнули, вернувшись в свою комнату. Попробовав замечательный виноград «Дамские пальчики», они отправились на прогулку. Солнце уже склонялось к западу, освещая косыми лучами знаменитую «Медведь-гору» под Гурзуфом. Когда-то в этих местах бывал А. С. Пушкин. Возможно, что именно в один из летних вечеров он написал свои бессмертные строки «Погасло дневное светило…»

Пройдя знаменитый розарий, они нашли большой тёплый камень у моря, присели и Андрей нежно обнял и поцеловал Нинель: «Я так тебя люблю, моя милая, ты сотворила чудо не хуже старика Хоттабыча, я до сих пор не могу поверить, что это реальность, а не сладкий сон». «Ты идёшь по опасной дороге, мой дорогой, открыв пробку волшебного кувшина и выпустив наружу джина, томившегося там так долго, ты играешь с огнём, не страшно обжечься?» « Я готов поскорее выпустить этого джина!» воскликнул Андрей и стал страстно целовать Нинель. «Не гони лошадей! Мужчины так нетерпеливы…Иди поплавай немного, охлади свой пыл, море такое замечательное, на него можно смотреть часами…» Андрей немного отдышался, дал успокоиться колотившемуся сердцу и пошёл к берегу. Он тихо погружался в воду, чувствуя её вечерний холодок, потом медленно поплыл вдоль берега и стал приветливо махать Нинель рукою, а та в ответ сдувала поцелуи в его сторону, и они оба были такими счастливыми в этот миг!

 

Правда, это счастье временами омрачалось набегавшими тучками, хотя Андрей и старался не подавать виду. Уже в течение нескольких дней их совместного проживания «медовый месяц» так и не наступал. Нинель пребывала в постоянных заботах. То она консультировала Николая, что делать с больными розами, то по просьбе научного персонала Ботсада ходила и осматривала разные растения, пытаясь понять, что за напасть свалилась на них. Потом они решили съездить в Гурзуф на концерт, который состоялся в «Доме учёных», где отдыхали люди состоятельные – учёные, художники, писатели, со многими из которых Нинель общалась так непринуждённо! Несколько раз они купались в море. Нинель не была хорошей плавчихой, она заходила по грудь в воду, где ещё было дно и потом начинала «плавать», высоко подняв голову, чтобы не захлебнуться. Андрей помогал ей держаться на плаву, и это были единственные моменты, когда он держал в руках это

81

 

желанное тело. Время от времени Андрей делал лёгкие попытки изменить русло реки и направить течение в нужном ему направлении, но каждый раз ощущал какое-то сопротивление, не понимая, что служит тому причиной. Порой это его раздражало и он внутренне начинал злиться. По выражению Нинель, он старался «не гнать лошадей», но делать это с каждым днём становилось всё труднее. Нинель была с ним ласкова, но дальше поцелуев дело не доходило. Однажды, когда он был особенно настойчив, она мягко сказала: «Потерпи ещё немного, понимаешь, мне нужно к тебе привыкнуть, я не хочу, чтобы это было слишком обыденно. Я знаю, что ты считаешь меня старой, капризной дурой, но мне хочется, чтобы всё пришло само собой!» Андрею пришлось снова отступить. Ему всё чаще приходилось убеждаться в том, что не каждый обладает искусством управлять любовной лодкой. Между тем, период «привыкания» затягивался, и Андрей начинал заметно нервничать. Нинель понимала, что бесконечно это продолжаться не может, ласково нашёптывая по ночам: «Андрюша, я уже почти привыкла к тебе, мне приятно, когда ты меня так нежно ласкаешь, но я боюсь боли. Наверное, это плохо, что мы такие с тобой неопытные, ведь ты у меня первый…Я не знаю, может быть, тебе нужно быть по-мужски более решительным и не обращать внимания на всякие ахи и охи…» «Ты тоже у меня первая, и мне хотелось бы, чтобы у тебя всё прошло не особенно болезненно…» «Я люблю тебя, мой милый, ты такой заботливый, вот увидишь всё пройдёт очень хорошо».

 

Через несколько дней окрепшие и подзагоревшие они снова отправились в Ялту. Жара уже спала, погода была чудесная, настоящий «бархатный сезон»! Они долго бродили по городу, потом на фуникулёре поднялись на самую вершину горы, откуда открывался замечательный вид на море и город, долго стояли у парапета смотровой площадки и смотрели на проплывающие вдали теплоходы. Лёгкий ветерок нежно трепал каштановые волосы Нинель, их пряди ниспадали на её смеющееся лицо и она непревывно  сбрасывала их с лица лёгким кивком головы. Она смотрела на Андрея, и в её взгляде он уловил нечто неуловимо новое, им ещё до конца неосознанное. Интуитивно он понял, что это новое – это страстное взаимное влечение мужчины и женщины, которое ни с чем нельзя спутать. Он наклонил голову и Нинель, подняшись на носки, первая потянулась к его губам и застыла в долгожданном поцелуе: «Андрюшка, обними меня покрепче, я хочу, чтобы этот миг навсегда остался в нашей памяти!» И Андрей понял, что наконец-то, наступает это загадочное и долгожданное «то самое»!Сегодня по-настоящему был их день! Они провели замечательный вечер в ресторане, заказали вина, цыплята табака.

 

 

82

 

Уже поздно вечером на такси они прикатили   к «Никите». «О, море в Гаграх, о Гагры в море…» весело напевала Нинель. Когда они входили в свою комнату. Нинель повалилась на кровать и стала хулиганить: «Шампанского, подать леди шампанского! Синьор, не теряйте времени даром, я Ваша! Ну иди же ко мне, мой долгожданный гусар, раздень меня и уложи в постельку». Андрей плохо помнил, что было дальше. Он стал медленно раздевать её, целуя волосы, лоб, губы, шею, плечи, грудь. Оставшись обнажённой, она вдруг застеснялась: «Я не могу при них, они смотрят на нас…» «Кто смотрит?» «Ну эти, лебеди, которые на коврике…» «Ну и пусть смотрят, пусть завидуют, ты что, дурёха, совсем рехнулась, иди поближе…» Нинель страстно прижалась к нему всем телом, их сердца бешено заколотились! Вначале они даже не поняли, что произошло. Андрей только помнил, что она закричала от боли, но потом спохватилась и прошептала: «Не уходи, мой милый, не обращай на меня никакого внимания, я хочу, чтобы тебе было хорошо, я хочу, чтобы всё было по-настоящему, до самого конца! Пожалуйста, не уходи, я хочу ещё и ещё, я так этого ждала! Андрей уже больше ничего непомнил. Горячая волна подхватила и понесла его. Он взмывал всё выше и выше, чувствуя как обжигают его эти зовущие страстные губы. Наконец, он взвился в небо, оглашая всю округу своим победным кличем. Свершилось! Они оба лежали на кровати, бледные, утомлённые, счастливые, обняв друг друга, не говоря ни слова, и только белые лебеди плыли по своему пруду, вокруг которого распускались и распускались пунцовые розы…

 

 

Глава 15.

 

Нинель и Андрей вернулись в Москву в начале сентября. Погода стояла сравнительно тёплая, но уже чувствовалось дыхание осени. Листья пожелтели, ночи стали холодными. Крымский зной, Чёрное море, незабываемые дни, проведённые в Никитском ботаническом саду, становились хотя и недавней, но уже историей. Андрей чувствовал себя ещё не очень уверенно в роли новоиспечённого мужа. Раньше всё было просто и понятно, теперь же ему приходилось вживаться в новую семью, учитывать интересы и настроение других, учиться поддерживать беседу, помогать по дому. Хотя родители и встретили его достаточно приветливо, Андрей по-прежнему чувствовал холодок отчуждённости, особенно со стороны Софьи Давидовны, которая всё ещё никак не могла внутренне смириться с выбором своей дочери. Ситуация с работой оставалась по-прежнему неопределённой. Чтобы поступить в аспирантуру, нужно было снова садиться за книги. Он решил для этого воспользоваться библиотекой химфака, где были под рукою книги по любому вопросу. Он завтракал в доме вместе со всеми и потом на целый день уезжал в МГУ, обедал в университетской

83

столовой и возвращался домой достаточно поздно под неодобрительные взгляды Софии Давидовны. Всем своим видом она показывала дочери, какого муженька себе та выбрала, который сразу же после женитьбы целыми днями пропадает неизвестно где и не исключено, что продолжает встречаться со своими бывшими университетскими подружками. Нинель, конечно, относилась со смехом ко всем подозрениям своей матери, но и у неё порой закрадывались некоторые сомнения.

Так пролетел сентябрь и настала пора экзаменов. Формально экзамен в аспирантуру нужно было сдавать по физической химии, но он всключал в себя разделы квантовой механики, атомной физики и химической кинетики. Система аспирантских экзаменов в институте существенно отличалась от вузовской. Здесь не было экзаменационных билетов. В состав экзаменационной комиссии входили известные учёные, работающие непосредственно по той или иной тематике. Для них важно было не то, как поступающий зазубрил предмет, а его способность применить полученные знания для решения той или иной научной проблемы. Ставилась определённая конкретная задача, которую нужно было решить или по крайней мере найти правильные подходы для её решения. По ходу дела становилось сразу ясно, насколько полученные в университете знания, были прочны и готов ли он к проведению самостоятельного научного исследования. Для Андрея всё это было ново, и он почувствовал, что временами начинает плыть. С каждым новым вопросом это ощущение только усиливалось. Он чувствовал явный дискомфорт от того, что его могут выкинуть отсюда как котёнка. После двухчасовой экзекуции председатель экзаменационной комиссии вынес, наконец свой вердикт: «Ну что же прикажете с Вами делать? Если серьёзно, то, как говорится, «здесь и конь не валялся! Мы ставим Вам с большой натяжкой «четвёрку» в надежде, что сумеете воспользоваться предоставленным шансом и на деле показать, на что Вы годитесь». «Спасибо, я попробую» ответил Андрей. «Нет, мой друг, здесь не пробовать надо, а впрягаться,  как ломовая лошадь. Это далеко не всем по зубам, потому что в нашем иституте работают не из-за денег, а по призванию!» Домой Андрей вернулся, как побитая собака. Нинель спросила его с тревогой: «Ну как всё прошло?» «Высекли, как последнего щенка!» грустно сказал Андрей. «А ты хотел, чтобы тебя там гладили по головке и говорили, какой ты хороший?» «Ладно, время покажет, а пока что, не найдётся ли у тебя чайку с лимончиком, что-то я жутко устал…» «Найдётся, найдётся, мой милый, с лимончиком и с тортиком, иди, отдохни». «Спасибо, моя прелесть, не знаю, что бы я без тебя делал сейчас, выл бы волком на луну…» Ещё предстояли экзамены по английскому языку и по основам марксизма-ленинизма, но главное было позади. Андрей не ошибся, он сдал эти экзамены достаточно легко, и вскоре друзья Нинель собрались за общим столом отметить такое важное событие. Андрей стал не только аспирантом, но и по случаю важности темы, над которой он должен был работать, ему дали ещё и повышенную аспирантскую

стипендию.

84

 

В Советском Союзе экстравагантный Никита Сергеевич Хрущёв упорно пытался доказать, что история уже вырыла могилу, в которую должен свалиться загнивающий империализм. Советское сельское хозяйство пыталось догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения. На выставке достижения народного хозяйсва (ВДНХ) на стене Главного павильона золотыми буквами были выбиты слова, что уже совсем скоро советские люди будут жить при коммунизме. После визита в США и посещения одной из ферм в штате Айова, в котором произрастала замечательная кукуруза, он от слов перешёл к делу и взял быка за рога без лишних проволочек. По колхозам и совхозам от Краснодарского края и до Архангельской области пошли директивы, согласно которым советская кукуруза должна быть не хуже американской. На ноги были поставлены пресса, радио, телевидение и прочие средства массовой информации. Всякого нерадивого председателя колхоза поносили за то, что «смотрит он на кукурузу, как на лишнюю обузу». Временами прибегали и к более высокому слогу типа:

 

Там, где росли осока и пырей,

Теперь колхоз разводит кукурузу,

И в этом нет особого конфуза,

Он королеву делает полей!

 

«Королева полей» гордо шагала по полям страны, подминая под себя все остальные сельскохозяйственные культуры. Правда, в северных районах королева чувствовала себя неуютно, не дозревая даже до стадии молочно-восковой спелости. Но и это было не беда, так как такую кукурузу можно было закладывать в силосные ямы для зимнего откорма скота. Были, конечно и другие перегибы. Шли непрерывные реорганизации машино-тракторных станций, колхозы и совхозы укрупнялись или расформировывались, на уборку урожая отправлялись рабочие и служащие, но телега двигалась со скрипом и каждый год начиналась очередная битва за урожай, а студентов и научных сотудников снова отправляли по осени спасать от проливных дождей капусту, катошку, морковку и прочие корнеплоды.

Между тем, Никита Сергеевич Хрущёв старался показать миру явные преимущества социализма и активно посещал страны Азии, провозглашая политику мирного сосуществования двух систем. Руководители стран третьего мира один за другим потянулись в Москву, где их активно приветствовал народ на улицах столицы. Степень активности приветствия была хорошо организована и  зависела от очередного приезжающего лидера. Обычно делегации прибывали во Внуковский аэропорт и далее отправлялись в Кремль по Ленинскому проспекту.

 

85

Вдоль проспекта стояли толпы встречавших или провожавших с цветами и флажками сооответствующих государств. Движение по Ленинскому проспекту перекрывалось, по нему проносились милицейские машины, многократно проверяя, всё ли в порядке по пути движения машин с высокими гостями, а вслед за ними двигалась колонна машин дипломатического корпуса. После проезда гостей шли грузовики, в которые складывались флаги той или иной державы, снимаемые с фонарных столбов. Высокие гости вели важные государственные переговоры, по окончании которых повторялась аналогичная процедура проводов.

 

Несмотря на активную борьбу за мир и уверения, что в рамках политики мирного сосуществования этому самому миру ничего не угрожает, никто не собирался прекращать испытания ядерных зарядов атомных и водородных бомб в десятки мегатонн в тротиловом эквиваленте, так что пока не видно было конца этой смертоносной гонке. США и их союзники возводили новые военные базы вокруг СССР, советские ракеты с ядерными боеголовками, расположенными на территории ГДР, могли в свою очередь нанести ответный ядерный удар по странам Европы, причём подлётное время таких ракет уже шло на минуты. Обе сверхдержавы тратили огромные деньги на вооружение. Между СССР и США развернулось активное соперничество и в освоении космоса. Создание межконтинентальных ракет позволяло доставлять ядерные заряды практически в любую точку планеты. Обе державы рвались в космическое пространство. На повестке дня стоял вопрос об отправке в космос человека.

 

И вот этот великий день наступил. 12 апреля 1961 года с космодрома «Байконур» в Казахстане впервые в истории человечества космический корабль «Восток» вывел на околоземную орбиту космонавта Юрия Гагарина! Этот полёт был событием огромной политической важности.  Первым в космосе оказался советсвий человек! Америка отставала, хотя уже в мае 1965 года с мыса Канаверал во Флориде

была запущена ракета в космос. Через 15 минут после запуска ракеты приводнилась капсула с американским космонавтом Аланом Шепардом. Хотя ракета и не вышла на околоземную орбиту, американский президент Джон Кеннеди сделал заявление, что к концу десятилетия США будут способны доставить человека на Луну. Конечно, никто в Советском Союзе такие заявления всерьёз не принимал, потому что тогда все находились в состоянии эйфории от головокружительных успехов советских учёных и инженеров в деле освоения космоса!

 

 

 

86

 

Первый полёт человека в космос был для всех всенародным праздником! После приземления Юрия Гагарина встречали в Москве, как настоящего героя. По всему пути следования от Внуковского аэропорта до Кремля бесчисленные толпы людей встречали Юрия Гагарина, как небожителя! Машину, в которой ехали по Ленинскому проспекту Никита Сергеевич Хрущёв с Юрием Гагариным, забрасывали цветами. В одночасье майор Юрий Гагарин со своей «Гагаринской улыбкой» стал мировой знаменитостью!

 

После полёта Юрия Гагарина космическая программа стала реализовываться семимильными шагами. Вслед за Гагариным в космос отправлялась целая плеяда советских космонавтов. Впервые состоялся выход Алексея Леонова в открытый космос. В июне 1963 года в космосе появилась первая женщина-космонавт Валентина Терешкова. Профессия космонавта становилась престижной. О космонавтах писали в газетах, говорили по радио и показывали по телевидению. Юрий Гагарин совершал своё звёздное турне по странам Европы, его принимала королева Великобритании, многие государственные деятели считали за честь встретиться с ним. Многие мальчишки бредили космосом, девчонки мечтали выйти замуж  за космонавтов и жить в пестижном «Звёздном городке», туристы пели под гитару «На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы…»Наряду с ближним космосом продолжалось освоение космоса дальнего. Были произведены запуски советских ракет на Луну, первый луноход уже ездил по луне, передавая на землю картинки лунной поверхности. Наконец, впервые были доставлены образцы лунного грунта на землю, и в институх АН СССР проводили анализ образцов с другой планеты!

 

Это казалось фантастикой, ведь ещё совсем недавно, читая книгу французского фантаста Жюль Верна «Из пушки на Луну», трудно себе было представить, что всё это может когда-либо стать реальностью! Люди жили станной жизнью. С одной стороны, они были свидетелями такого научного прогресса, в который трудно было поверить, но в то же время их психика находилась в подавленном состоянии в ожидании Апокалипсиса, ибо в любой момент могла наступить катастрофа, третья мировая война с применением ядерного оружия, в которой не будет победителей.

Этот страх быть уничтоженным в любой момент, постоянно висел над головой человека. Населению надлежало пройти курс гражданской обороны. Во всех учреждениях проводились занятия, где людей обучали, что нужно делать в случае применения противником средств массового уничтожения с использованием ядерного, химического и бактериологического оружия. Им объясняли, как

 

 

87

 

пользоваться противогазам, одеждой химзащиты и как оказывать пострадавшим первую медицинскую помощь. Конечно, никто не относился к этим занятиям особенно серьёзно, ибо каждый понимал, что в случае реального применения такого оружия вряд ли удастся кому-то выжить.

 

Перспективу превращения  людей в радиоактивную пыль человечество ощущало всё сильнее и сильнее, угрозу реального начала третьей мировой войны все внезапно ощутили во время Карибского кризиса. Всё тогда началось  со вторжения наёмников в апреле 1961 года на Кубу в Заливе свиней с целью свержения режима Фиделя Кастро. Тот обратился за военной помощью к Советскому Союзу, которая ему была оказана. Вторжение провалилось. Ещё при президенте Эйзенхауэре дипломатические отношения между США и прокоммунистической Кубой были разорваны и началась экономическая блокада Кубы. Советский Союз стал оказывать экономическую помощь Кубе и в Гаванне начали швартоваться советские суда. Вместе с тем, на прилавках московских магазинов появился кубинский сахар из сахарного тростника, а по весне и картошка необычного красного цвета, доставляемая самолётами с Кубы! Над островом Свободы висела постоянная военная угроза вторжения, но Фидель Кастро и Никита Хрущёв заявили, что при необходимости им есть чем ответить на угрозу империализма. Эти заявления не были пустыми словами. На Кубу стали доставлять советские ракеты, что вскоре привело к печально знаменитому Карибскому кризису, который поставил человечество на грань реальной мировой катастрофы.

 

Глава 16.

 

         Вот в такое тревожное время Андрею Арбенину пришлось начинать свой трудовой путь. Это была быстро развивающаяся новая область химии, связанной с химическим поведением так называемых атомов отдачи с повышенной кинетической энергий, которое не подчинялось известным законам тепловых частиц и требовало новых теоретических подходов. Теория таких процессов не была достаточно хорошо разработана и многие закономерности приходилось получать чисто эмпирическим путём. Нужно сказать что институт, в котором начал работать Андрей над своей кандидатской диссертацией, был достаточно хорошо оснащён приборами, у него были

 

 

 

 

88

 

замечательные свои производственные мастерские с квалифицированными кадрами, что позволяло в короткие сроки воплощать в жизнь новые идеи и разработки. Многие новые приборы, которые делались в этих мастерских, не уступали по своему качеству мировым стандартам. Но на создание каждого такого нового прибора нужно было время, которого так всегда нехватало. Люди, работающие в институте были интузиастами в науке и никогда не считались со своим временем, просиживая в лабораториях иногда до позднего вечера. Они работали не ради денег, а ради новых научных открытий, поэтому жизнеспособность той или иной новой идеи проверялась достаточно быстро. В институте была уникальная научная библиотека, в которой можно было достаточно быстро отыскать нужную информацию по любому разделу науки. Но самым главным было то, что здесь собрались люди раных специальностей. При необходимости можно было получить самую квалифицированную консультацию по многим смежным научным вопросам.

 

Андрей начал усердно работать над диссертацией, получил первые неплохие результаты, которые были опубликованы в трудах Международного Симпозиума в Вене «Химические последствия ядерных превращений». Конечно, о поездке на Симпозиум нечего было и мечтать. В то время такие поездки были только уделом избранных. Андрей работал по открытой тематике, хотя сам институт  был режимным и вёл работы по многим закрытым темам. Это позволяло Андрею печатать результаты своих исследований в открытой печати, приобретая некоторую известность среди мировой научной общественности. Формально это давало также право выезда на международные конференции. Однако, на практике реализовать такую возможность было достаточно трудно. Институт имел обширные связи со многими известными научными мировыми центрами. Временами в институт приезжали известные учёные, но с ними обычно общались только руководители отделов и лабораторий. Андрей полностью посвящал себя науке, просиживая в лаборатории над экспериментами.

 

С Нинель у Андрея на этот счёт не было каких-то принципиальных разногласий. Оба понимали, что в науку идёт далеко не каждый и длинного рубля здесь не заработаешь. Нинель стоически переносила тяготы первых лет совместной жизни, когда в семье идёт процесс «притирания», который требует большого терпения и взаимопонимания с обеих сторон, что в молодом возрасте сделать далеко не всегда просто. Обычно люди ещё не готовы к компромиссам, ссорятся по пустякам. Если же молодожёны живут с родителями, то этот процесс, как правило, существенно усложняется. Андрей довольно быстро нашёл общий язык с оцом Нинель. Не последнюю роль здесь сыграл и А. С. Пушкин, так как они оба любили этого поэта. Аркадий Гаврилович  неплохо разбирался не только в литературе вообще, но и в

89

 

поэзии тоже. В его домашней библиотеке стояли томики Пушкина, Лермонтова, Фета, Тютчева, Тургенева, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова и других русских поэтов и писателей. Были здесь и классики мировой литературы: Шекспир, Байрон, Шиллер, Гёте, Гейне, Голсуорси, Фейхтвангер. Но Пушкин стоял особняком и был его любимцем. Он много раз его перечитывал, находя всё новые перлы, и знал наизусть многие главы из «Евгения Онегина». Как-то раз Аркадий Гаврилович прочитал несколько строк из стихотворения Пушкина, а Андрей к немалому его удивлению, продолжил следующие строки, чего тесть никак не ожидал от своего «технаря» зятя. Когда же «технарь» прочёл ему наизусть первые три главы из «Евгения Онегина», тесть совсем зауважал своего зятя! В молодости Аркадий Гаврилович и сам пописывал в стиле Игоря Северянина, что очень нравилось женщинам. Когда он рассказал об этом как-то  Сонечке, которая к стихам была достаточно равнодушна, та резонно заметила: «Да они закатывали глазки не потому, что им нравились твои вирши, а просто хотели тебя охмурить, молодого дурака! Так что скажи спасибо, что я встретиласть на твоём пути, а не какая-нибудь любительница изящной словесности с пахитоской!» Но Аркадий Гаврилович упорствовал: «Нет, Сонечка,  ты не права, им действително нравилось меня слушать. Вот, например, эти строки из «Случайной любви»: «Сходились, расходилились, мелькали силуэты и таяли…»  Или, например, в «Сиреневом тумане» есть тоже кое-что интересное…» Но Сонечка перебивала его: «Нет, нет, Аркаша, уволь, если ты снова начнёшь напускать здесь туману, да ещё сиреневого, то я точно не выдержу. Почему он сиреневый, с парами йода что ли? Ой, не могу, откройте поскорее окно, а то я задохнусь!» Ей нравилось подтрунивать над мужем, а тот всегда немного обижался и всё не мог понять, что за странные создания эти женщины! Ведь это же «Серебряный век!» В молодости они все такие небесные создания, а с возрастом лишаются всякого поэтического чувства…

 

У Софьи Давидовны отношения с Андреем были не такие безоблачные. Конечно, их нельзя было описать только в рамках известного примитивного треугольника «муж-жена-тёща», хотя острые углы и здесь проступали достаточно отчётливо. С одной стороны ей нравилась постоянная забота Андрея о её дочери. У зятя пока что не простматривалось дурных привычек. Он не курил, не было особой тяги к выпивке или к женской юбке. Но это всё пока, конечно, её раздражали поздние приходы зятя домой. Порой полушутя-полусерьёно она говорила: «Нет, Аркаша, ты посмотри только на часы, уже десять вечера, а муженёк всё где-то пропадает! Прямо-таки сцена из «Пиковой дамы»: «Уж полночь пробило, а Германа всё нет». Пока наша дура смотрит по телевизору программу «Спокойной ночи, малыши», не исключено, что её Герман качает какую-нибудь малышку!» Когда же в начале одиннадцатого раздавался звонок и в дверь и входил усталый Андрей,

 

90

 

Софья Давидовна говорила язвительным голоском: «Добро пожаловать, милый зятёк, явился, не запылился! Что-то ты сегодня так рано!» Нинель тотчас же заступалась за мужа: «Ну что ты, мама, накидываешься на него, видишь, мальчик устал, у него уже синяки под глазами, весь день голодный!»  «Господи, какая же у меня дочь дура!» охала Сонечка, идя к кровати.

 

Отношения с Нинель сложились самые нежные и доверительные. С самого начала они почувствовали взаимную привязанность. Слова, которые произносятся между вступающими в брак, не были для них пустой формальностью, в этих словах отражалась суть их взаимоотношений. Нинель была на два года старше. Ей было уже двадцать с приличным хвостиком, но она до замужества  сумела сохранить свою невинность. Её родители в этом отношении были достаточно старомодны и держали дочь в ежовых рукавицах. Нинель вовсе не выглядела старой девой. Напротив, у неё до Андрея было слишком много поклонников. Но Софья Давидовна следовала строгому принципу: все поклонники должны были находиться под её неусыпным взглядом. Она приглашала их всех домой, устраивала вечеринки и под сурдинку проверяла их на профессиональную пригодность, оттачивая своё мастерство невропатолога и психоаналитика. Когда ей кто-нибудь не нравился, а ситуация с её точки зрения могла выйти из-под контроля, она применяла свой излюбленный приём и «брала на себя» незадачливого поклонника, который пока что и не догадывался, в какие профессиональные сети он попал! Софья Давидовна была, конечно, женщиной интересной. Всегда подтянутая, всегда острая на язык, она умудрялась сохранять стройную фигуру до старости. В больнице пациенты считали её богиней. Её больничный халат всегда был накрахмален до белизны. Она носила модные платья в обтяжку, каблуки её туфелек весело стучали по больничным коридорам и палатам. У больных уже от стука этих каблучков разом поднималось настроение. Перед её обходом женщины всегда прихорашивались, а мужчины на время вообще забывали обо всех своих болезнях и вожделенно косились на её заманчивые бёдра! Софья Давидовна прощала своим пациентам эти маленькие человеческие слабости. Внутренне она радовалась, когда во время её обходов пациенты были веселы и подтянуты. Она была со всеми приветлива, но достаточно строга. «Ну что, Степан Петрович, как мы спали сегодня ночью? Что-то мне не нравится анализ мочи, давайте-ка, голубчик, мы снова повторим эту процедуру. А теперь послушаем, что у вас с лёгкими» говорила Софья Давидовна, укладывая больного на кровать, простукивала грудь, мяла живот своими нежными, но достаточно упругими пальчиками, так что «голубчик» блаженно закрывал глаза, погружаясь в нирвану, пока Софья Давидовна не выводила его из этого оцепенения, приговаривая: «Ничего смертельного я пока что не вижу, всё идёт по плану, не забудьте, пожалуйста, снова сдать мочу на анализ».

91

 

Степану Петровичу вовсе не хотелось опускаться на грешную землю и думать о какой-то моче после нескольких минут прикосновений этих нежных пальчиков.

Софья Давидовна всегда была верна своему мужу, не давая мужчинам никакого повода для легкомысленного поведения, но тем не менее, они одаривали её своей любовью при первой же возможности. Особенно ярко это проявлялось во время отпуска. Ездила она в один и тот же санаторий «Абхазия» в городе Гагры. Корпуса санатория располагались почти у самого берега Чёрного моря. Её давно знали в санатории, как известного московского доктора, и эта слава бежала впереди паровоза. По приезде в Гагры на вокзале её всегда поджидала персональная машина санатория. Любвеобильные грузины рассыпались в бесконечных приветствиях и сразу же по прибытии приглашали её в знаменитый рестора «Гагрипш», где начиналось пиршество с грузинскими винами и цыплятами-табака. Потом все отправлялись на озеро «Рица», где к столу подавалась нежная форель, только что выловленная из озера. Начинались многочиленные экскурсии в Ахали Афони, в карстовые пещеры, выезды на пикники с шашлыками из молодого барашка, прогулки на быстроходном катере вдоль морского побережья, поездки в Сочи и Сухуми, отпуск пролетал очень быстро. Когда поезд «Гагра-Москва»  подходил к перрону , где её встречали Аркадий Гаврилович с дочкой, было ясно, что сейчас начнётся очередное представление. Из вагона выкатывалась весёлая, загорелая Софья Давидовна, а вслед за нею толпа грузин с цветами, корзинами с фруктами, овощами, зеленью, винами. Всю эту груду чемоданов, корзин, сумок, авосек тащили на остановку такси. Грузины продолжали рассыпаться в комплиментах, и в этом потоке кавказского красноречия Софья Давидовна чувствовала себя, как рыба в воде.

 

Эта удивительная женщина, обладающая талантом покорения мужских сердец, ни на минуту не забывала о своей высокой миссии матери привести под венец свою дочь чистой и незапятнанной. Когда она чувствовала, что трон невинности может пошатнуться, то без всяких раздумий шла в атаку, выходя из больбы победительницей без особого труда. Обычно Нинель ещё ничего не понимала, но начинала ревниво замечать, что очередному поклоннику мама нравится гораздо больше дочери. Конечно, это не было таким уж большим открытием, если вспомнить классику, когда Хлестаков из гоголевского «Ревизора» успешно волочился одновременно за женой и дочкой городничего.  Одно дело литературный герой, но когда в реальной жизни мама мимоходом отбивает хахаля у  любимой дочки, то это уже слишком! Кто же из женщин может простить такое предательство своему поклоннику? С Андреем у матери вышла осечка, и она, конечно, не могла простить себе такого промаха, когда было задето её профессиональное самолюбие! Как она смогла проморгать этого

 

92

 

мальчишку из донецких степей, этого провинциала, которому ещё учиться и учиться хорошим манерам! Софья Давидовна кусала локти и не могла простить себе, что её, такую изощрённую старую воробьиху сумели провести на дешёвой мякине! Она чувствовала, что дочери нравится Андрей, ну так таких Андреев за эти годы был пруд пруди, и она особо не придавала значения этому очередному флирту дочери. Про себя она говорила, что так ей и надо, старой дуре, вот уж поистине правда, что «Любовь зла, полюбишь и козла!» Но было уже поздно, дело сделано и теперь не знала, какой же линии поведения ей нужно придерживаться. Андрей старался себя вести с нею ровно, не грубил, ни в чём особенно не противоречил, помогал по дому, не чурался грязной работы, по восресеньям ходил на Цетральный рынок и закупал на неделю картошку, овощи, фрукты. Такое его поведение не вписывалось в общепринятые классические нормы между зятем и тёщей. Выбивалась принципиальная основа для семейных скандалов. Правда, оставалось ещё одно место в доме – кухня, эта неприступная скала, о которую разбивалась ни одна любовная лодка. Но и здесь Андрей проявил смекалку. По будням его практически весь день не было дома, оставляя поле битвы для дoчки и матери. Но здесь особенно не разгуляешья, потому что все позиции были хорошо пристреляны. Проблема выходных дней тоже решалась достаточно просто. Андрей великодушно предлагал освободить домашних от работы на кухне. Он достаточно быстро освоил технологию приготовления вкусной и здоровой пищи, хотя в отличие от Хазанова и не оканчивал кулирарный техникум. Помимо традиционной яичницы и пельменей, которые был способен приготовить любой мужчина, Андрей вскоре научился готовить вкусные щи, жарить цыплята-табака с чесноком, сочные бифштексы из вырезки, жареную картошку с луком и яйцом, против такой тяжёлой артиллерии не могло устоять даже каменное сердце тёщи, не говоря уже о жене и тесте. Мало-помалу в круговой обороне Софьи Давидовны стали появляться отдельные бреши. В разговоре по телефону со своими знакомыми она нередко говорила примирительно: «Я довольна своим зятем. Звёзд с неба он пока что не хватает, но в одном я твёрдо уверена, что дочь с ним не умрёт от голода».

 

По части голода Нинель действительно могла не опасаться, но она всё больше убеждалась, что и с чувствами всё в порядке. У многих пар после медового месяца в их интимных отношениях появляются трещинки, которые со временем разрастаются, а то и превращаются в пропасти. Хотя «Никита» и остался в их памяти райским уголком, где они впервые познали близость, но настоящие интимные отношения пришли уже несколько месяцев спустя после их свадьбы. Они развивались исподволь, с каждым разом становясь всё более страсными и желанными. Нередко они посмеивались, вспоминая свои первые неопытные шаги на этом минном любовном

93

поле, где порою каждое неверное или неловкое движение могло разом испортить всю песню. Они учились быть терпеливыми, ласковыми и нежными, что давало свои плоды. Постепенно ромашки, васильки и прочие полевые травы уступали место более изысканным цветам, и через некоторое время в этом саду зацвели редкие орхидеи, источая удивительный аромат, от которого кружилась голова и замирало сердце. С каждым новым днём их близость возрастала и они всё больше сковывали себя цепями Гименея. Казалось, что они знают друг друга целую вечность. Каждое утро они вместе отправлялись на работу, доезжая до Калужской площади, а потом каждый отправлялся в свой институт. Андрей целовал Нинель на прощание, а та смотрела на него загадочным взглядом, который лучше всяких слов говорил об их чувствах. Несмотря на занятость, им удавалось всё-таки время от времени бывать в театрах, на выставках, смотреть новые фильмы. Начало шестидесятых годов было той оттепелью, которую долго ждали люди. Все были повально увлечены новым поколением молодых поэтов. Шли жаркие диспуты в Политехническом музее. Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский собирали огромные аудитории любителей поэзии. Часто свои новые стихи поэты читали на площади у памятника Владимиру Маяковскому. Вся Москва пела под гитару песни Булата Окуджавы, вряд ли можно было найти кого-нибудь, кто бы не знал его знаменитую песню «Последний троллейбус идёт по Москве…» Началась пора знаменитых  Международных московских кинофестивалей. В Москву для показа везли лучшие киноленты со всего мира. На экранах столичных кинотеатров замелькали имена Софи Лорен и Марчелло Мастрояни, Анны Маньяни, Бриджит Бардо, Мэрилин Монро и многих других киноидолов тех лет. Конкурсные фильмы показывали в престижных кинотеатрах «Россия», «Ударник», «Зарядье», «Дом кино». Достать билеты в такие кинотеатры было делом довольно проблематичным. Люди выстаивали огромные многочасовые очереди, рядом шныряли спекулянты, предлагая заветные билеты по баснословным ценам. Очень быстро родилась система обмена билетами. Сразу выстроилась своеобразная шкала ценностей: за один билет на какой-нибудь престижный фильм можно было получить несколько билетов на менее известные фильмы. По мере роста капитала в виде своеобразной «валюты» можно было достать, наконец, билетик на заветный фильм. Информация о фильмах была достаточно скудной, поэтому многим приходилось «покупать кота в мешке». Поскольку у Андрея было свободное расписание, то ему не составляло труда посмотреть фильмы в дневное время. Важно было также и то, что он жил недалеко от кинотеатра «Россия», где была главная «толкучка» по обмену билетов.

Он мог себе позволить достать желанный билет, проводя здесь несколько часов до полуночи. В один из таких хлопотных дней Андрею несказанно повезло, когда он обменял кучу своих билетов на остаток абонемента в «Доме кино». В абонименте

 

94

 

оставалось всего два билета на два лица, но это были поистине «золотые билеты» на знаменитые фильмы итальянского кинорежиссёра Федерико Феллини «Сладкая жизнь» и «8.5!» Нинель с Андреем отправились в «Дом кино». Всё было интересно, всё щекотало нервы, будило воображение. В «Сладкой  жизни» они впервые увидели сцену стриптиза. Такое невозможно было даже вообразить себе в советских фильмах! Нинель немного смущалась, но тоже смотреса с большим интересом Сексуальная революция, начавшаяся на Западе, докатилась и до московских улиц. Мини-мода сначала робко, а потом всё более уверенно стала заявлять о себе. Советские девушки начали обнажать коленки, появились мини-юбки, а южные пляжи заполонили мини-бикини. Остановить этот процесс уже стало невозможно! Женщины хотели быть красивыми, сексуально привлекательными, никакие запреты больше не помогали. Исчезали старомодные девичьи косы, появились короткие стрижки, причёски «Бабетта», всем хотелось иметь осиную талию, часами крутя хула-хуп. Шпильки туфелек протыкали асфальт, все повально танцевали твист и рок-н-ролл. Более того, музыкальными кумирами становились «битлзы» из Лондона: Джон Леннон, Пол МакКарти, Джорж Харрисон  и Ринго Старр, а позднее группа «Роллинг Стоунс»,

возглавляемая Миком Джаггером. В Москве открылась выставка художников – авангардистов в Манеже, которую во время своего посещения резко критиковал Н.С.Хрущёв. Но это только подогревало интерес публики, народ валом валил на выставку, которую вскоре прикрыли. Дух волюнтаризма явно бродил в головах молодого поколения «шестидесятников». С этим надо было срочно что-то делать, направляя энергию молодёжи в нужное русло, а новое поколение строителей коммунизма защищать от тлетворного влияния Запада.

 

Глава 17.

 

На фоне всех этих событий, происходящих в мире, продолжалась повседневная рутинная жизнь, полная забот и трудностей, которых с лихвой хватало на всех. Андрей трудился, не покладая рук, и все понимали, что ему нужно как можно скорее становиться на ноги. Пока что основой материального достатка семьи были родители Нинель. Но время шло, родители старели, болели, и нужно было уже сейчас думать о будущем. С годами сложилось так, что главным «доставалой» в доме стала Нинель. Ей хотелось, чтобы была приличная мебель, приличная одежда, но всё было «дефицитом» и доставалось с невероятным трудом. Нельзя сказать, что магазины были пустыми, напротив, полки ломились от товаров, но все они были низкого качества. Никто уже не хотел ходить в кирзовых сапогах и носить пиджаки, которые годились разве что для показа в сатирических  миниатюрах Аркадия Райкина. Но за нейлоновыми носками или рубашками Нинель приходилось часами выстаивать в

95

 

очередях ГУМа, ЦУМа и Петровского пассажа. О модных сапожках, туфельках, платьях можно было только мечтать или перекупать у спекулянтов за большие деньги. Купить мебель, холодильник, стиральную машину, магнитофон, телевизор, радиолу тоже представляло серьёзную проблему. Делалось это обычно по записи, но в очереди приходилось стоять по нескольку лет, каждый год сверяя, не выкинули ли твою фамилию из списков. Не теряя времени, Нинель записалась в очередь за чешской мебелью, малогабаритным холодильником «Юрюзань», стиральной машиной «Эврика» и немецкой пишущей машинкой «Колибри». Через три года подошла очередь на пишущую машинку. Это было замечательным подарком для Андрея, ибо ему предстояло скоро печатать диссертационную работу. Конечно, можно было отдать её профессиональной машинистке, но это стоило очень дорого, к тому же машинистки плохо разбирались в научных и технических терминах и делали много ошибок. Пишущая машинка нужна была Андрею и по другой причине. Хотя у него и была повышенная аспирантская стипендия, но денег всё равно не хватало. Ему приходилось постоянно искать какой-нибудь дополнительный заработок. Такой случай вскоре подвернулся, он стал внештатным переводчиком реферативного журнала «Химия», где  делал рефераты научных публикаций. В месяц удавалось напечатать до 15-20 рефератов, что было важной надбавкой к его стипендии. Во всяком случае, деньги на приобретение пишущей машинки, окупились уже в течение года. Помимо дополнительного заработка работа над рефератами зарубежных статей позволяла ему быть в курсе последних научных достижений задолго до того, как эти материалы поступали в научные библиотеки страны. Она приучала его также к выражению сути научной работы в краткой форме. Через пять лет, когда после защиты кандидатской диссертации Андрей уже работал в институте младшим научным сотрудником, подошла очередь и на чешский мебельный гарнитур. О, это был великий день! Сбылась долгожданная мечта Нинель поменять мебель в доме, этот старый хлам на нечто новое в золотистых тонах  с изогнутыми ножками, тахтой и модным торшером с тремя светильниками, что можно было только увидеть на выставках в Сокольниках! Нинель распаковала картонные коробки и попросила грузчиков вынести старую мебель на помойку. Родители пытались урезонить её, но куда там!  Аркадий Гаврилович умолял: «Доченька, ведь этот круглый резной столик ручной работы времён Людовика XIV, он достался мне по наследству ещё от моего дедушки, ему же нет цены!» Но в ответ Нинель только пела песенку Эдит Пиаф: «О, сайра, сайра, сайра, всех аристократов мы повесим! О, сайра, сайра, сайра, всех аристократов на фонарь! На помойку Людовика!» Отец умолял: «Оставь мне хотя бы моё дубовое кресло, оно же простояло здесь десятки лет!» Но Нинель была неумолима: «Зачем тебе эта развалина, если есть замечательное кресло красного цвета с мягким поролоном, в котором тебе будет удобно смотреть твою любимую

96

 

программу «Клуб кинопутешественников» Юрия Сенкевича. Кресло на помойку!» Софья Давидовна махнула рукой и сказала: «Твоя дочь сошла с ума, потом она пожалеет об этом, но пусть делает что хочет, не драться же нам с ней на самом деле!» Через несколько лет Нинель придётся убедиться в справедливости слов родителей. Поролон начнёт крошиться и истираться, источая неприятный запах. Стенки шкафов, сделанные из древесно-стружечных плит, пропитанных фенол-формальдегидной смолой, тоже станут испускать неприятный запах фенола и формальдегида. Но всё это будет потом, а пока что Нинель безжалостно выкидывала на помойку весь этот старый хлам, любуясь на свои новые кресла с гнутыми ножками и чувствовала себя в новых апартаментах не хуже Мэрилин Монро! Очередь на  малогабаритный холодильник «Юрюзань» подошла только через семь лет, а уже в семидесятых годах в доме появились стиральная машина и пылесос «Вихрь». Такое великое событие не обошлось, конечно, без торжества. По традиции Нинель собрала своих друзей, чтобы «обмыть это дело». К тому времени все её подруги тоже были замужем. Нателла вышла замуж за Костю Ганычева. Он уже защитил кандидатскую диссертацию и работал над докторской, его научная карьера складывалась весьма удачно, Нателла тоже заканчивала работу над своей кандидатской диссертацией. У Нинель дела шли не столь гладко. Она потеряла почти два года по  тематике, которая оказалась не очень перспективной, ей пришлось сменить тему работы и руководителя. Но она не переживала свой первый сбой слишком болезненно и надеялась, что со временем догонит Нателлу, хотя и со значительным опозданием.

 

Следует пояснить, почему все так стремились защищать диссертации. Дело в том, что для научных сотрудников была тарифная сетка по заработной плате, которая напрямую зависела от того, была ли у него научная степень. Порой до самой пенсии научный сотрудник оставался на ставке старшего лаборанта или младшего научного сотрудника. Учитывая, что заработная плата научных сотрудников была невелика по сравнению с другими профессиями, не удивительно, что каждый стремился стать кандидатом или доктором наук. Был ещё один путь как-то поправить своё материальное положение хотя бы на время. Такая возможность открывалась, если какой-нибудь зарубежный институт или университет приглашал научного сотрудника на стажировку для проведения совместных работ. Такая научная командировка могла длиться от нескольких месяцев до года. Помимо чисто научной ценности эта поездка позволяла поправить и своё материальное положение. Во время командировки научный сотрудник мог что-то купить для себя и семьи или по приезде поменять заработанную валюту на специальные чеки, по которым можно было приобрести товары в специальных магазинах «Берёзка». Иногда простые смертные, не удостоенные столь великой чести, ходили в эти магазины, как в музей и глядели с

97

 

завистью на этих счастливчиков, которые могли приобрести модную одежду и обувь без вских очередей. Несмотря на постоянные трудности все старались быть оптимистами. Время от времени Нинель с Андреем удавалось выбраться в какой-нибудь подмосковный дом отдыха подышать свежим воздухом. Обычно это можно было сделать в зимнее время, когда  достать путёвки не представляло такого труда, как в летний сезон. Отдыхающие  бегали на лыжах, дышали свежим морозным воздухом веселились по вечерам и радовались, что они ещё были молоды и могли похулиганить, сбрасывая груды снега с зелёных ёлок.

 

У Софьи Давидовны неожиданно появилась возможность доставать в курортном управлении путёвки в Крым в летнее время, но за полную стоимость. Благодаря этому Нинель и Андрею удалось в течение нескольких лет побывать в Гурзуфе, Ливадии и Мисхоре. Каждый раз, уезжая в Крым, они ощущали, что эти райские места посланы им с небес. Они объездили всё побережье, знали каждую достопримечательность, прошли весь путь пешком по Царской тропе от Ливадии, где находился царский дворец Николая II, до Мисхора, они пили крымские вина в замке «Ласточкино гнездо», знали каждый камешек и не могли надышаться чудным воздухом с запахом самшита, полыни и лаванды. И каждый раз, приезжая в Крым, они тотчас отправлялись в Никитский ботанический сад и долго стояли там обнявшись, вспоминая  уже такие далёкие дни их первой любви. Отдыхая в Мисхоре, Андрей как-то написал стихи Нинель «Дочь Крыма», которые ей очень понравились:

 

Ты родилась из пламени и света,

А может, вышла из морской волны,

Впитав в себя все ароматы лета,

Загадку звёзд, задумчивость луны.

О, Крыма дочь, куда б ни уезжала,

И что б с тобой ни делали года,

Ты у любого крымского причала

Свой якорь можешь бросить навсегда.

Здесь всё твоё и всё твоим осталось,

Далёких гор загадочная синь,

И моря Чёрного вечерняя усталость,

И алый мак, и гоькая полынь…

 

«Ты знаешь, Андрюша, это уже хорошо, почти профессионально, мне нравится» задумчиво говорила Нинель. Она хорошо знала поэзию, любила Александра Блока,

 

98

 

Марка Волошина и Анну Ахматову. «Может быть, со временем и ты начнёшь хорошо писать, может быть». Андрей уже давно среди подруг Нинель слыл за «Придворного поэта».

Он писал всякого рода поздравления по случаю дня рождения Нинель  и её друзей. Когда они собирались всей компанией, ему удавались неплохие экспромты, но всё это было своего рода «баловством», хотя со временем оно выросло в объёмистую тетрадку. Но здесь было уже нечто другое. «Я верю в тебя, мой милый. Это трудная дорога, но когда-нибудь пробьёшся и ты» говорила уже вполне серьёзно Нинель. Андрей был благодарен ей за это доверие и думал, что придёт и его время, когда найдутся нужные слова, способные описать крымские чары и то удивительное, ощутимое почти на ощупь чувство счастья. Он благодарил Создателя за то, что тот вознаградил его способностью к такому чувству, после которого и умирать не страшно.

 

Глава 18.

 

Хотя Господь и старался держать Андрея поближе к райскому саду, но и Дьявол тоже не дремал, варя свой дёготь, чтобы в нужный момент подлить его в бочку с мёдом. Скоро такая возможность ему предоставилась, и первая капля сделала своё чёрное дело. На следующий год после свадьбы Андрей хотел  познакомить Нинель поближе с матерью и показать места, где прошло его детство. Нинель с удовольствием согласилась, и они решили неделю-другую отдохнуть на Донце. В конце июля они отправились в гости. Вероника была рада увидеть свою невестку и несколько дней показывала её всем своим соседям. Народ по привычке отмечал это дело рюмкой-другой и удивлялся быстротечности времени. Многие помнили Андрея ещё босоногим мальчишкой, гоняющим мяч во дворе, а теперь он стал москвичом и обзавёлся красавицей женой! Правда, красавица жена не пила ни водки, ни бормотухи, которая именовалась здесь «Кагором», что у народа вызывало явное непонимание. Всё шло хорошо, они даже несколько раз искупались в Донце, но уже перед самым отъездом задул суховей и началась пыльная буря. Нинель почувствовала себя неважно. Её охватила непонятная тревога, началось сильное сердцебиение. Андрей сильно ипугался, не зная что предпринять. Утром они уехали в Москву. В пути её состояние несколько улучшилось, но Андрей продолжал волноваться. По приезде в Москву Софья Давидовна показала дочь своим врачам. Те ничего страшного не обнаружили, решив, что девочка просто перегрелась на солнце и рекомендовали ей быть побольше в тени. Об этом эпизоде можно было бы забыть, если бы через пару лет такой же приступ повторился с ещё большей силой, на этот раз уже в Крыму. По

 

99

 

возвращении домой Софья Давидовна показала Нинель своему знакомому эндокринологу профессору Николаеву. Тот осмотрел пациентку и дал ей выпить препарат, содержащий радиоактивный Йод-131, с помощью которого он обнаружил на щитовоидной железе опухоль и рекомендовал удалить её как можно скорее. Софья Давидовна не на шутку испугалась, что дочери предстоит операция. У Нинель был твёрдый характер. Она могла вспылить по мелочам из-за пустяка, но в нужный момент всегда собирала свою волю в кулак. Профессор Николаев был светилом в области эндокринологии, все надеялись на успешный исход операции, но всё-таки изрядно нервничали. Операцию делали в больнице, где работала Софья Давидовна, чтобы в постоперационный период организовать Нинель нужный уход. Через несколько дней профессор Николаев сказал, что хотя гистологический анализ не подтвердил наличия раковых клеток, но сама опухоль ему не нравится и посоветовал пациентке поосторожнее обращаться с солнышком и почаще бывать в тени. Через неделю Нинель уже была дома. Она старалась быть весёлой и убеждала Андрея, что всё это «ерунда на постном масле». Андрей был готов согласиться по поводу ерунды, но относительно постного масла у него закрадывались некоторые сомнения. Как оказалось впоследствии, эти сомнения были далеко не безосновательными. Андрей старался уделять Нинель максимум внимания. Ей была приятна такая забота, но она говорила, гладя его голову: «Спасибо тебе, мой милый за всё, но побереги свои силы, они тебе ещё будут нужны потом». По-видимому, она чувствовала это каким-то шестым чувством. К сожалению, она оказалась права. Через месяц Нинель уже окончательно окрепла и снова приступила к работе. Первая капля дёгтя хотя и испортила вкусовые качества мёда, но постепенно стала забываться. Уже через год они снова отдыхали летом в Крыму, на этот раз в мае, когда ещё не было так жарко. Нинель всё время ходила под зонтиком от солнца, приговарива: «Андрюша, я не могу без крымского солнышка, ведь я же Нинель Крымская! И она рассказала историю, которая приключилась с нею в детстве, когда ей было всего три года. Вместе с родителями она отдыхала тогда в одном из санаториев Ялты. Было это в ноябре. По случаю ноябрьских праздников в санатории устроили большой концерт. Во время этого концерта четырёхлетний сын директора санатория Вова слез со стула и направился к сцене. От неожиданности зал замер в ожидании дальнейших действий со стороны Вовы. А тот, не теряя времени даром, вскарабкался на сцену и сказал, что он будет читать стих, потому что хочет конфет. Но с чтетием стиха у него ничего не получалось и он всё время запинался. Видя такой позор, маленькая Нинель сорвалась с места, взлетела на сцену и закричала: «На тебе, Вова, конфету и иди к маме!» Зал захохотал. Это придало её новые силы, и она обратилась к залу: «А теперь перед вами выступит Нинель Крымская!» Она без запинки прочла стих:

 

 

100

 

Уронили Мишку на пол,

Оторвали Мишке лапу,

Всё равно его не брошу,

Потому что он хороший!

 

Зал расхохотался и устроил Нинель Крымской настоящую овацию!

 

Казалось, что ситуация стабилизировалась, все беды уже позади и можно снова радоваться жизни. Так они старались и делать, тем более, что материальное положение Андрея улучшилось. Он защитил кандидатску диссертацию и стал руководителем группы научных сотрудников. Теперь можно было немного передохнуть и перейти к нормальному образу жизни без этой бесконечной повседневной гонки и сидения в лаборатории до позднего вечера. Нинель также успешно защитила кандидатскую диссертацию и ей теперь в свою очередь была нужна помощь. Нинель занималась исследованием ДНК вирусов. Эта область быстро развивалась в мире и между учёными шла жёсткая конкуренция. У Андрея в институте тоже занимались аналогичными исследованиями. Андрей познакомил Нинель с некоторыми сотрудниками института, которые начали проводить с нею совместные работы. В институте было замечательное импортное оборудование, включая японский электронный микроскоп, позволявший делать  фотографии биологических объектов с разрешением в 1 нанометр, что считалось тогда почти на пределе возможного. С помошью такого электронного микроскопа им удалось за короткий срок получить уникальные микрофотографии о струкуре ДНК вирусов, которая в корне перевернула концепцию упаковки ДНК внутри вирусных частиц. Нинель докладывала свою работу на Международном биохимическом конгрессе в Москве, вызвав большой интерес учёных, работавших в этом направлении. Вскоре данные о способах упаковки ДНК внутри вирусных частиц были опубликованы в советских и зарубежных научных журналах. Через некоторое время после этого Нинель тоже защитила кандидатскую диссертацию. Казалось, что теперь всё в жизни складывается как нельзя лучше. Андрей печатал в журналах много своих работ. Ему стали приходить приглашения из многих стран принять участие в работе  многочисленных симпозиумов и конференций. Но он не мог  этого сделать, потому что у него не было выезда в одну из социалистических стран. Тогда была такая практика, что научный сотрудник должен иметь хотя бы один выезд а какую-либо социалистическую страну, прежде чем он может получить разрешение на участие в конференциях капиталистических стран.

 

101

 

Возможность выехать за рубеж пришла совершенно неожиданно. Однажды Андрею позвонил его сокурсник по химфаку МГУ Эдик Акопян. Он сказал, что международным туристическим агенством «Спутник» организуется поездка в Чехословакию студенческой горнолыжной команды химфака, но для полного набора команды не хватало ещё одного человека. «Андрюха, собирай быстро монатки, офомляй на службе двухнедельный отпуск за свой счёт и включайся в состав нашей команды. Оформление выездных документов я беру на себя». Андрей только рассмеялся в ответ: «Ну какой из меня горнолыжник? Ты забыл, как вы все потешались надо мной несколько лет назад зимой в туристическом лагере  «Алибек» на Кавказе, когда меня с горы нужно было снимать вертолётом?» «Не дури, Андрюха, ты, конено, не ас в горнолыжном спорте, но как-нибудь перебьёмся, будешь сидеть в отеле, заваривать нам кофе. Собирайся быстренько, а то могут завернуть всю команду. Число участников уже зафиксировано и пошло в высшие инстанции, лады?» «Лады, Эдик, но мне нужно ещё всё согласовать с домашними» начал было Андрей. «А что здесь согласовывать? Они что, не понимают, что без предварительного выезда в социалистическую республику тебе не видать ни одной научной командировка за рубеж? Я срочно жду твоегоего решения» сказал Эдик и повесил телефонную трубку. Нинель очень обрадовалась такому известию и побежала срочно покупать цветную плёнку для фотоаппарата «Зоркий», с которым Андрей не расставался много лет.

 

В начале марта поезд с горнолыжниками отправился с Киевского вокзала Москвы в сторону Западной Украины. В состав студенческой спортивной команды входили в основном студенты старших курсов, но помимо Эдика отыскалась ещё пара “стариков”, с которыми Андрей уже давно не виделся. Начались воспоминания, застольные беседы с выпивкой, так что народ «не просыхал» до самой пограничной станции Чоп. В Чопе проходил пограничный и таможенный досмотр. Там же меняли тележки вагонов, которые соответсвовали европейским стандартам. Эта процедура длилась ночью довольно долго.  Когда поезд был готов к отправлению, прошёл пограничный и таможенный контроль. Проверяли в основном, не везёт ли народ слишком много водки, икры и сигарет. Потом поезд двинулся дальше и остановился на другой стороне границы и появились приветливые чехословацкие пограничники, которые ограничились только проверкой паспортов. Андрей прильнул к тёмному окну поезда. Где-то на горизонте ещё мелькали огоньки Чопа, но поезд уже катился по чужой земле. Странное чувство вдруг внезапно пронзило Андрея, которое, по-видимому, охватывает человека в приграничной зоне, что он остался  один-на-один с новым незнакомым миром, и нет больше под ногами пусть и не всегда приветливой, но своей земли.  На станциях слышалась незнакомая речь. Дома были совсем другими. Остались позади украинские хаты с соломенными крышами, воспетыми ещё Гоголем.

102

 

«Что загрустил, Андрюха, ложись спать, утро вечера мудренее» похлопал его по плечу Эдик. Около пополуночи поезд прибыл на станцию назначения. Всю команду  погрузили в туристический автобус и повезли в горы Татры, где находился горнолыжный курорт «Хопок». В автобусе народ повеселел, кто-то достал гитару, стали петь студенческие песни. Андрей глядел на ребят и радовался, что это уже другое поколение, более раскованное и уверенное в себе, нет в нём былой зажатости. Как быстро летит время! Не успел опомниться, как тебе уже за тридцать, дом, семья, заботы и всё дальше уходит время бесшабашного студенческого братства, когда ты ещё полон надежд, а молодые соки бродят в твоём теле! Автобус взбирался по горному серпантину без особого усилия. Андрей вспомнил как наш чахлый автобус чихал на каждом повороте по пути в туристический лагерь «Алибек» на Кавказе. К нему снова подсел Эдик: «Гляди, Андрюха, это тебе не наш Кавказ, это Европа! Ты знаешь, в этом автобусе сзади есть даже небольшой туалет!»

 

Часа в четыре пополудни автобус остановился у дверей шикарного отеля международного класса. Туризм был важной статьёй дохода этой небольшой страны, и на комфорт для приезжих здесь не скупились. Отдых для иностранцев здесь обходился намного дешевле, чем на курортах в Альпах. Среди туристов находилось много австрийцев, немцев, итальянцев, но всех переплёвывали немцы, которые приезжали сюда целыми семьями на своих автомобилях. Андрея поразила экипировка горнолыжников: яркие горнолыжные костюмы, первоклассные австрийские горные лыжи, а какие ботинки! Андрей почувствовал себя бедной церковной мышью, вечно подбирающей крошки с чужого стола. Уже прошла половина жизни, а что он видел в ней, кроме вечной борьбы с этой изнурительной бедностью? Нет, Андрей не жалел себя, каждому своё, но всё-таки обидно, что есть в этом мире и другие дороги, которые навсегда закрыты для тебя!

 

Народ разместили в отеле по номерам, в кажом номере было два человека. Андрея поместили вместе с Эдиком. Всё сияло чистотой. Белоснежная ванна с туалетом, просторная комната с кроватями. Посреди комнаты стоял изящный стол, закреплёный на шикарной грутой ножке, два удобных кресла, телевизор, холодильник, шкаф для белья, бар с набором вин, всё это разительно контрастировало с турбазой в «Алибеке», где на весь этаж был один туалет, а в очереди на подъёмник приходилось выстаивать часами! Приняв с дороги душ, все отправились на ужин. Воображение поражал огромный зал с белоснежными скатертями, услужливые официанты, огромные меню в кожаных переплётах с бесконечным выбором блюд,

мягкая музыка…Здесь всё располагало к отдыху, непринуждённой беседе. «Ну что, Андрюха, а ты ещё кочевряжился, наслаждайся, брат» говорил Эдик. «Спасибо тебе,

103

 

дружище, здесь действительно всё так здорово, что и говорить!» «А я тебе о чём толкую, Европа!» смеялся в ответ Эдик, поглощая с аппетитом куриное суфле с картофельным пюре и запивая минеральной водой. В горнолыжном курорте предстояло пробыть 10 дней, а потом по программе был запланирован двухдневный визит в Прагу. Андрей вспомнил, что в Праге жил его сосед по блоку в студенческом общежитии Вацлав Гашек. Перед отъездом Андрей на всякий случай захватил его адрес и по приезде сразу же написал ему письмо, в котором просил дать номер своего телефона в Праге. В конце недели Андрей получил ответ. Вацлав был готов встретиться с Андреем и по приезде в Прагу просил позвонить ему. А пока что все наслаждались катанием на горных лыжах и замечательной кухней. Сама гора для катания на лыжах не вызывала особого восторга. Это, конечно, не сверкающие белизной горные вершины Кавказа с горными крутыми спусками. Но зато на этой невзрачной горке работало 10 подъёмников, а у каждого лыжника была такая амуниция, которой позавидовал бы любой мастер спорта! К сожалению, всё рано или поздно заканчивается, и эти 10 дней пролетели как сказочный сон!

 

В первый день по приезде в Прагу была устроена общая экскурсия по городу с осмотром достопримечательностей: Карлов мост через реку Влтава, Вацлавская площадь и другие места, входившие в стандартный туристический список. Вечером было представление в «Латерне магике», а следующий день был свободным. Люди могли сами побродить по городу и купить нужные сувениры. Андрей созвонился с Вацлавом и рассказал, что они видели в Праге. Вацлав сказал, что всё это хорошо для туристов, но он хотел бы показать Андрею такие уголки Праги, куда не заглядывают туристы. Вацлав сказал, что заедет на машине за Андреем и покажет ему другую Прагу. Вацлав действительно прекрасно знал свой город. Андрей сразу же ощутил тот дух старинной Праги, жившей своей многовековой историей вдали от туристических перекрёстков. Когда все подустали от такого насыщенного дня, Вацлав сказал: «Андрей, помнишь, как мы с тобой в университетском общежитии пили чешское пиво и ели шпикачки? Так вот запомните, что то, что мы ели и пили в Москве, никакого отношения не имеет к действительности. Туристы пьют пиво в пивнушке «У Швейка», а я сечас покажу одно местечко, которое почти 200 лет спустя сохранилось в своём первозданном виде. Они подошли к какому-то зданию с невзрачной вывеской и стали спускаться в тёмный подвал. Здесь не было туристического лоска, модных светильников, красивых официанток. Кругом стояли длинные столы из почерневшего от времени дерева и такие же чёрные лавки. Под потолком висело два старых заржавленных колеса, за столом сидели усталые пожилые чехи в серых рабочих блузах, между столами ходили мужчины в серых фартуках, разнося подносы со съестным и пивом. Про этот подвальчик знали только старожилы и истинные знатоки

104

 

пива. Только здесь можно было попробовать на вкус настоящие шпикачки и выпить чешского пива, сваренного по рецептам двухсотлетней давности. Уселись в дальнем углу, откуда хорошо просматривалась вся пивная, и Вацлав сделал заказ. Вскоре принесли пива по две большие кружки с откидными крышками. Это было густое пиво тёмно-коричневого цвета, от которого сразу захмелела голова. Народ понемногу прибывал и прибывал, в зале становилось всё шумнее. Вацлав рассказывал какие-то забавные истории, которые случались здесь в давние времена, но Андрею из-за шума и хмеля уже трудно было что-нибудь разобрать. Он только чувствовал, что это будет покрепче нашего «ерша», когда смешивают пиво с водкой. Кажется, Андрей теперь почувствовал, что значит настоящее чешское пиво! Но по словам Вацлава, это было только начало и нужно было обязательно заехать ещё в одно место. Андрей благодарил Вацлава за всё. Он уже нетвёрдо стоял на ногах, а Вацлав уверял его, что не показал ещё и десятой части Праги, которая недоступна глазам туристов.

 

Несколькими месяцами позже, уже будучи в Москве, Андрей снова вспомнит эту встречу с Вацлавом, но теперь уже с горьковатым привкусом, когда услышит, что 20 августа танки Варшавского блока вошли в Прагу. «Бархатная революция» будет подавлена, а та лёгкость, с которой завязывалась дружба между русскими и чешскими студентами, будет навсегда утеряна. В истории взаимоотношения между двумя странами надолго установится взаимное недоверие. Следы Вацлава Гашека навсегда затеряются. Андрей так и не узнает, что случилось с ним и его семьёй в эти трагические августовские дни 1968 года. После отстранения от власти Н. С. Хрущёва летом 1964 года наступала эпоха двадцатилетноего правления Леонида Ильича Брежнева, известная в истории нашей страны как «период застоя». Весна начала шестидесятых закончилась. Постепенно всё сильнее закручивались гайки, наступира пора борьбы с тунеядцами и диссидентами, время высылки академика Андрея Сахарова в город Горький и многих других событий, с которыми было связано это десятилее.

 

Глава 19.

 

Заканчивалось первое десятилетие совместной жизни с Нинель и можно было уже подводить предварительные итоги. Всё складывалось вроде бы совсем неплохо. Обоим перевалило за тридцть, ещё не так много, но уже и немало. Оба были кандидатами наук, их материальное положение существенно укрепилось. Нинель была пока что младшим научным сотрудником, а Андрей уже получил старшего, под его руководством работала группа, проводившая научные исследования по новой тематике, изучая кинетику химических реакций, протекающих при воздействии

105

 

различных типов излучения. В те годы это направление в науке считалось очень перспективным и многие учёные видели широкие возможности практического применения радиационной химии по модификации полимерных материалов, разрушения экологически вредных примесей в воздухе и сточных водах, обеззараживании продуктов питания от различных микробов. У Андрея были первые успехи в этом направлении. В институте работал промышленный ускоритель быстрых электронов, благодаря которому можно было изучать кинетику  различных химических реаций под действием быстрых электронов. В лаборатории, где работал Андрей, стали активно вестись исследования такого рода. В 1969 году Андрей получил приглашение для участия в Международном симпозиуме по радиационной химии, который должен был состояться весной в Кембриджже. От Советского Союза готовилась большая делегация, в состав которой входило свыше 30 человек из России, Украины, Грузии и Белоруссии, где начинали работать ядерные реакторы или были работающие промышленные ускорители электронов. В состав делегации от института были рекомендованы Андрей и ещё несколько научных сотрудников. Симпозиум должен состояться в конце апреля и Андрей начал к нему усиленно готовиться, так как ему предстояло делать пленарный доклад. Сам факт посещения старейшего научного центра Англии, где работало немало выдающися физиков и химиков, немало волновал Андрея. В программу поездки входило также трёхдневное пребывание в Лондоне. Андрей пока  что ещё мало верил, что он может свободно ходить в Лондоне по набережной Темзы или стоять у стен Вестминстерского аббатста. Андрей закупил кучу цветных плёнок, чтобы потом можно было делить с семьёй и друзьями радость этой будущей поездки. К весне всё было готово, и в середине апреля самолёт из аэропорта Шереметьево в Москве взял курс на Лондон. После свадебного путешествия на ТУ-104 в Симферополь это был его второй полёт, на этот раз уже в Англию. Лондон встретил туманом, но не таким густым, как его описывали в своих романах Чарльз Диккенс и Джон Голсуорси, но всё-таки давал некоторое представление  уже в аэропорте Хитроу о туманном Альбионе. Из аэропорта советская делегация отправилась автобусом в отель, который находился недалеко от площади Пикадили. В отель делегация была доставлена часам к пяти вечера и всем дана строгая команда никуда не выходить из отеля до особого распоряжения. Руководитель делегации отправился в советское посольство доложить о прибытии делегации. Все пока расположились цыганским табором в холле отеля.

Андрей занял место у окна и глазел на улицу. Улица, как улица, автомобили, прохожие. Запомнилась интересная сценка. Воспитательница какого-то детского

 

 

 

106

 

заведения строго вышагивала по тротуару в своём элегантном сером костюмчике, а за нею гуськом шли 10-12 её юных питомцев, попарно взявшись за руки. Воспитательница шла, не оборачиваясь, а за нею послушно шагали девочки и мальчики. Они не дрались, не кричали, не строили рожи, просто шли. Но больше всего поразило Андрея, что при переходе улицы на другую стороны воспитательнца даже не соизволила оглянуться на своих питомцев! Андрей подумал, что нашим детям не грех бы было поучиться английской дисциплине!

 

Через некоторое время прибывших разместили по номерам. Вскоре вернулся из посольства руководитель делегации и сказал, что утром поедут автобусом в Кембридж и что по возвращении из Кембрижа участникам будет предоставлена возможность в течение трёх дней ознакомиться с Лондоном. Наутро автобус отправился в Кембридж. Левостороннее движение было непривычно для глаза, всё время казалось, что автобус вырулил на встречную полосу и вот-вот врежется в какой-нибудь грузовик. Но уже через несколько часов глаз привыкал к «левому» миру и все немного чувствовали себя персонами из зазеркалья «Алисы в стране чудес» и больше не воспринимали левостороннее движение как некоторую причуду английского ума. Через несколько часов пути автобус уже пробирался по узким улочкам Кембриджа. Вокруг зеленели знаменитые английские газоны с коротко подстриженной травкой, на которых не было ни одной ржавой банки или пластикового пакета. Люди тоже не бегали по газонам, вытаптывая траву, а ходили по пешеходным дорожкам. Единственными полновластными хозяевами этого чудного зелёного ковра были чёрные вороны, которые важно ходили по своей территории, высматривая зазевавшихся червей.

 

Автобус остановился около знаменитого «Тринити колледжа», где должен был проводиться симпозиум. Прибывших встречал сам председатель оргкомитета симпозиума профессор Вальтер Бог, добродушный пожилой человек. Он приветливо улыбался всем, напоминая чем-то Бога из знаменитой книги с картинками Жанна Эффеля «Забавная библия». После официальных приветствий началось размещение вновь прибывших. Руководителей делегации и некоторых видных учёных разместили в отеле, всей же остальной научной братии пришлось довольствоваться комнатами студенческого общежития одного из колледжей. Общежитие было как общежитие, довольно захламленное, по своему качеству здорово уступающее общежитию студентов МГУ на Ленинских горах. Но это уже были мелочи жизни, принимая во внимание, что ты будешь ходить по дорогам самого Кембриджа! Делегации прибывали одна за другой. Вскоре двор «Тринити колледжа» стал напоминать муравейник. Люди приветствовали друг друга, улыбки, рукопожатия, атмосфера была самая непринуждённая. Чувствовалось, что многие знают друг друга,

107

 

тотчас же завязывались дружеские беседы. Советская делегация была не только самой многочисленной, но и самой молчаливой. Руководитель делегации вежливо улыбался, если кто-либо подходил к нему, остальные же участники жались друг к другу, не зная, что делать. На всякий случай они старались держаться всем вместе и не вступали в беседу с иностранными учёными, ссылаясь на плохое знание английского языка.

 

Открытие Симпозиума проходило в торжественной обстановке. После официальных речей была оглашена программа, выдано расписание пленарных и секционных заседаний и началась обычная рутинная работа. Доклад Андрея был назначен на третий день работы симпозиума на одной из секций во время вечернего заседания. Слушая в первый день обзорные доклады известных учёных, работающих в области радиационной химии и технологии, он с ужасом обнаружил, что почти не понимает разговорного английского языка. В первый же день пребывания на симпозиуме выяснилось, что все эти англичане и американцы говорят «неправильно», совсем не так, чему учила известная московская газета на английском языке «Moscow News». Англичан ещё как-то можно было понять с грехом пополам, а вот американская языковая каша была абсолютно несъедобной для российского уха. Андрей с ужасом думал, как он будет способен понять вопросы, которые ему будут задавать из зала. На второй день ухо уже немного привыкало к чужой речи, появилась первая практика живого общения во время перерывов с иностранными учёными. Между тем, пришло время докладывать Андрею и свой материал. Поскольку он не очень был уверен в своём разговорном  английском, то решил прочесть свой доклад по бумаге. Всё прошло достаточно гладко, хотя вопросов  было мало. В душе Андрей был даже немного этому рад. Главное, что его доклад будет напечатан в материалах Международного симпозиума по радиационной химии! Научная часть симпозиума подходила к концу. Андрею было приятно осознавать, что и он хотя бы на короткое время приобщился к мировому научному сообществу. Впереди был ещё банкет, а потом чисто культурная программа в Лондоне.

 

Банкет состоялся в огромном старинном зале, заставленном длинными дубовыми столами с высокими спинками. Позади стульев стояли официанты, разнося королевские блюда. Дорогие фарфоровые тарелки, такие же дорогие столовые наборы. Стол был богатым, изобиловал блюдами из рыбы, мяса и птицы. Вин было немного, но все они отличались великолепными вкусовыми качествами. Произносилось много официальных и шуточных речей. Все вокруг смеялись, но пока что Андрей не мог понять всей тонкости английского юмора. На десерт подавали кофе и ароматный английский чай с воздушными муссами, взбитыми сливками и превосходным

 

 

108

 

мороженым. Люди ещё долго не расходились, продолжались бесконечные беседы, обмен визитными карточками, заводились новые научные и деловые контакты. Андрей разговорился с некоторыми американскими учёными, мноих из которых он знал заочно по их публикациям. Запомнились слова одного из теоретиков Майкла Куппермана, который сказал, что в этом году американцы планируют полёт человека к Луне. Конечно, Андрею казалось, что Купперман прихвастнул после выпитого вина, поверить в это было просто невозможно. Но через несколько месяцев слова Куппермана полностью подтвердились, когда летом 1969 года первый американский астронавт Армстронг ступил на поверхность Луны, произнеся свою знаменитую фразу: «Этот один маленький шаг для человека означает огромный скачок для человечества!»

 

Андрей прощался с гостеприимным Кембриджем, впереди его ждал Лондон! Все три дня в Лондоне пролетели как один миг. Делегатам устроили общую экскурсию по Лондону. Они побывали в Гайд-парке, музее восковых фигур мадам Тюссо, в Тауэре, у здания английского парламента, на площади Пикадилли, в Вестминстерском аббатстве, посетили Британский музей. Всё это слилось в калейдоскоп  новых впечатлений, о которых Андрей будет потом всем рассказывать.

В последний день всех решили отвезти на «блошиный рынок», где люди могли приобрести разные сувениры по бросовым ценам. Андрею явно повезло, он купил на распродаже вполне приличные кожаные сапоги для Нинель за 15 долларов, на остальные три доллара накупил свечей и набор бумажных соломинок, из которых его друзья потом долгое время тянули коктейли в Москве, слушая рассказы Андрея и глядя на  цветные фотографии этой неведомой заморской жизни.

 

 

Глава 20.

 

Шло время, с каждым новым годом становилось всё яснее, что в котомке у жизни не так много припасено пряников, зато кнут никогда не залёживался на полке. Шла война во Вьетнаме, продолжалось наращивание ядерных арсеналов двух супердержав. Начали портиться отношения Советского Союза с Китайской народной республикой, которые после событий на острове Даманском на пограничной реке Амур стали откровенно враждебными. В США был избран новый президент Ричард Никсон. Весной 1972 года Москва стала готовиться к визиту Ричарда Никсона в СССР для переговоров с  Л. И. Брежневым по вопросу Договора об ограничении

 

109

 

стратегических вооружений. Перед визитом американского президента в Москве стали наводить чистоту и порядок. Напротив Кремля рядом с Библиотекой имени

В.И.Ленина находилось старое здание аптеки и несколько ветхих строений. В течение нескольких дней аптеку снесли и на её месте быстро разбили скверик со свежей травой. Придя однажды домой, Андрей показал Нинель шутливый экспромт:

 

Позвольте, мистер Никсон,

Вам сделать мини-книксен,

Чтоб было всё у нас all right,

Москва немного разрушайт!

 

«Смотри, Андрей, как бы твои шуточки не вылились боком, у тебя короткая память» говорила возбуждённо Нинель. «Да, ты, пожалуй, права, у нас снова начинают закручивать гаечки» ответил Андрей.

 

С годами здоровье родителей Нинель заметно ухудшалось. В 1970 году Аркадий Гаврилович вынужден был уйти на пенсию. Ему уже было за семьдесят. В больнице ему устроили проводы, выдали грамоту с благогдарностью за самоотверженный труд и именной подарок в виде настольных часов со спутником земли. Как часто бывает с людьми, уходящими на пенсию, они очень болезненно переносят такую острую перемену в жизни, которая зачастую оказывается трагедией. Аркадий Гаврилович, увы, не оказался исключением. Жизнь, десятилетиями планируемая по минутам, вдруг оказалась никому не нужной. Сослуживцы, наградив его именными часами и почётной грамотой, вскоре о нём забыли, и он остро переживал человеческую чёрствость. Правда, оставался ещё телефон, но все оказались сильно занятыми людьми, которым было не до разговоров. Что ещё, книги, телевизор, но зрение резко падало… У Нинель с Андреем была своя жизнь, он не хотел висеть в семье тяжким камнем. Через год после ухода на пенсию у него случился первый инфаркт. Его увезли в больницу, где он пролежал около месяца. Все его систематически навещали, но Аркадий Гаврилович сник окончательно и всё повторял: «Да что уж там! Моё дело дрянь. Я медик и лучше всех других знаю свои потенциальные возможности». «Нет, папа, ты не медик, а старый нытик, прекрати немедленно. Смотри, как на тебя смотрят медсёстры, ты у нас ещё ого-го!» успокаивала его Нинель. «Спасибо тебе, дочка, на добром слове» говорил он, впадая в дрёму.  С каждым годом загрудинные боли становились всё сильнее, он уже не мог жить без нитроглицерина. В июле 1974 года случился второй инфаркт, на этот раз обширный. Было часов десять вечера, когда Аркадию Гавриловичу стало плохо. Вызвали «Скорую помощь», которая отвезла его в

 

110

 

больницу вместе с Софьей Давидовной. Нинель с Андреем остались дома. Они просидели у телефона всю ночь, но он не отвечал, становилось ясно, что дело

принимает совсем плохой оборот. Часов в семь утра раздался звонок в дверь. На пороге стояла бледная Софья Давидовна с каким-то узлом в руках. «Мама, что это?» с ужасом спросила Нинель. «Это папины вещи, папы больше нет. Сегодня утром он умер, не приходя в сознание…Дайте мне воды с каплями валидола». Она легла на кровать, не говоря больше ни слова. Через пару часов приехали двое сотрудников из больницы Софьи Давидовны, позвонили родственникам, начались обычные хлопоты по оформлению разных документов, заказыванию венков, похороны, поминки…

 

Софья Давидовна разом постарела и в её глазах уже больше никогда не загорался прежний блеск. После смерти Аркадия Гавриловича жизнь семьи пошла наперекосяк. Каждая мелочь в доме напоминала Софье Давидовне о её муже. Решили поменять квартиру, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, но и смена квартиры мало что изменило. Здоровье Софьи Давидовны катастрофически ухудшалось, её мучила гипертония, начался сахарный диабет с непрерывными инъекциями инсулина. Последние два года она пролежала в постели, практически не выходя из дома и ничем не интересуясь. Она угасала на глазах и осенью 1978 года её не стало. Начались всё те же печальные хлопоты, всё те же венки, похороны. «Андрюша, не знаю, чем мы прогневили так бога, мы же ничего дурного не делали в жизни, зачем же мы так страдаем?» спрашивала Нинель. «Ничего, милая, мы справимся» успокаивал её Андрей. «Нет, мой дорогой, не справимся, это рок, это начало конца». «Ну полно тебе! Каждый тяжело переносит уход из жизни родителей. Конечно же, справимся, нужно только поднабраться немного силёнок и всё будет хорошо» уверял Андрей, целуя её заплаканные глаза. Андрей старался во всём помогать ей пережить  это горе, подруги тоже не забывали и частенько забегали в гости, всячески пытаясь поднять её настроение.

 

Глава 21.

 

Наступал 1980 год Олимпийских игр, которые должны были состояться в Москве. Все готовились к этому торжественному событию, но не всё было так гладко. Снова ухудшились взаимоотношения между США и СССР, на этот раз связанные  с введением так называемого «Ограниченного контингента советских войск» в Афганистан в декабре 1979 года для поддержания режима Кабула.  Президент США Картер осудил это вторжение войск в Афганистан и немедленно ввёл эмбарго на поставку в СССР зерна, компьютеров и бурового оборудования для добычи нефти. Америка также решила бойкотировать олимпийские игры в Москве. Советское

111

 

правительство заявляло, что это не вторжение и советские войска были введены для поддержания легитимного правительства Афганистана.

 

Между тем, несмотря на все эти политические баталии Москва активно готовилась к открытию Олимпийских игр. Приводился в порядок Центральный стадион имени В. И. Ленина в Лужниках, возводилась олимпийская деревня, строился гостиничный комплекс для туристов в Измайлово, приводились в порядок дороги, убирался мусор с улиц и скверов. Никогда Москва не выглядела такой удивительно чистой. Вся милиция была приведена в полную боевую готовность, чтобы не допустить трагедии Олимпийских игр в Мюнхене, когда террористами были расстреляны спортсмены команды Израиля. Олимпийские игры на долгие дни приковали москвичей к экранам телевизоров. Андрей сидел с Нинель у телевизора и вспоминал, как 23 года назад он вот так же смотрел в ночное небо Москвы, расцвеченное огнями салюта, а вокруг шумел фестиваль молодёжи и студентов. Тогда казалось, что эти цветные огни будут вечно светить на его пути и он даже отдалённо не мог представить, с какими трудностями ему придётся столкнуться в жизни. Олимпийские игры надолго запомнились всем, когда в день закрытия в небо Москвы поднимался олимпийский «Мишка», а у многих на стадионе в Лужниках выступали слёзы…

 

Андрей был рад, что Нинель понемногу оживала от всех бед, которые свалились на её хрупкие плечи. Оба они продолжали работать, друзья систематически навещали их. У Нателлы родились два сына, и Нинель было немного странно сышать, когда её называли «тётя». Господи, как же быстро бежит время! Нателла и Костя уже защитили докторские диссертации. У Кости удачно складывалась научная карьера, Нателле удалось поработать  три месяца в одном из университетов Канады. Жизнь не стояла на месте и Андрей старался, чтобы Нинель как можно скорее забыла обо всех своих горестях.

Летом 1981 года им удалось снова съездить в Крым. Они достали путёвки в дом отдыха «Пальмиро Толятти», расположенном в живописной бухте между Ялтой и Мисхором. Предназначался этот дом отдыха в основном для иностранных туристов, здесь было много поляков и немцев из ГДР. Условия отдыха вполне отвечали международным стандартам. На пляже были топчаны, зонты, раздевалки, душ. При желании можно было покататься на водных лыжах, морских велосипедах, поплавать на красочных надувных матрасах. Об этом, конечно, нечего было и мечтать, когда они впервые приехали в Крым провести свой медовый месяц. Андрей ходил по берегу моря, думая о том, как многое изменилось в Крыму за это время и как они изменились

 

112

 

сами. В этот раз они часто бывали на экскурсиях, гуляли по «Царской тропе» в соседней Ливадии. Андрею нравилось, что Нинель была активна, дышала  божественным воздухом Крыма и всё никак не могла надышаться! Андрею очень нравилась одна из фотографий Нинель, стоящей на склоне холма с букетом алых маков. Её лицо светилось счастьем, а за спиной стояли кипарисы и сверкало Чёрное море! Казалось, что Нинель хотела взять всё от своего любимого Крыма. Она плавала,

загорала, играла в бадмингтон, танцевала по вечерам. Когда Андрей просил её не очень увлекаться солнцем, она благодарила за заботу и весело отвечала: «Дай мне, милый, один раз в жизни пожить, как мне хочется!» И снова бегала вдоль берега по мокрой гальке, шлёпая по воде босыми ногами, из-под которых летели мириады брызг, играя на солнце всеми цветами радуги. «Ты только посмотри, какая здесь красота!» радостно кричала Нинель.

 

Но под конец отпуска её настроение становилось всё более грустным. Настало время прощаться с милым сердцу Чёрным морем, голубыми горами и алыми маками. По давно сложившейся традиции перед отъездом они всегда бросали в воду монеты, чтобы снова вернуться. Вот и теперь они вышли на причал, долго молча стояли, глядя как солнце медленно катится к закату. Нинель смотрела в сторону «Никиты». Там вдали под Гурзуфом уже начинала скрываться в вечерней дымке «Медведь-гора»… Нинель медленно открыла сумочку, достала серебряную монетку, долго держала её в руках, потом также медленно положила обратно в сумочку. Затем она наклонилась, набрала полную горсть гальки, поцеловала её, бросила далеко в воду и молча пошла к берегу. Нинель навсегда прощалась с Крымом! У Андрея защемило сердце…

 

Нинель с Андреем возвратились в Москву, снова начался обычный ритм жизни: дорога, работа, дом, быт. Нинель больше не вспоминала о Крыме, а на свои летние фотографии смотрела с каким-то безразличием, как будто они не имеют к ней никакого отношения. Андрей замечал эту странную перемену в её поведении, но старался не задавать лишних вопросов. После Нового года Нинель сама завела как-то разговор: «Андрей, я понимаю, что до смерти надоела тебе со своими болячками, но мне очень не нравится моё состояние. Я всё время чувствую тупую боль внизу живота, боюсь, что там расёт какая-то «гуля». Андрей посоветовал ей ещё раз пройти медосмотр, сделать ренген и сдать необходимые анализы. К сожалению, Нинель оказалась права, в конце мая её положили в академическую больницу на операцию.

 

 

 

113

 

Накануне операции Андрей приехал к ней. «Не волнуйся, вырежут эту гадость, и я снова буду огурчиком, вот увидишь! Сейчас у  каждой второй женщины то киста, то ещё что-нибудь. С недельку поваляюсь в палате и всё будет в полном порядке!» успокаивала она мужа. «Конечно, ничего страшного, ты молодец!» подбадривал Андрей. Операция началась в 11 часов утра. Андрей ждал в приёмной отделения. Он молча сидел в кресле, ни о чём не думая, время от времени посматривая на часы. Прошёл час, второй, третий… Андрей начинал нервничать. В четвётром часу появилась сестра и сказала, что хирург хочет с ним поговорить. У него похолодело сердце… Усталым голосом хирург сказал, что операция закончилась, больная находится в тяжёлом состоянии, но жизнь уже вне опасности. Несколько дней придётся полежать в реанимации, о состоянии больной можно узнать по телефону в справочной больницы. Опухоль отправят на гистологический анализ, результаты будут известны примерно через неделю, не исключено, что они могут оказаться неутешительными. Если у больной наступит резкое ухудшение состояния здоровья, ему сообщат по телефону. Доктор удалился, оставив Андрея в состоянии полного замешательства. Он старался собраться с мыслями, но мысли расползались и его мучило только одно: как она там, что с нею? Оставалось только ждать. Нельзя расслабляться, ведь Нинель ещё понадобится его помощь! Через неделю ему сообщили, что больную перевели в общую палату и её можно навестить. Андрей немедленно помчался в больницу. Он с тревогой открыл дверь палаты, не зная ещё, что его ждёт. Нинель лежала на кровати бледная, осунувшаяся, над её головой стояла капельница. Она устало открыла глаза и так же устало улыбнулась. Потом заговорила тихим голосом, почти шёпотом: «Хорошо, что ты пришёл. Спасибо за гвоздики, поставь их в вазочку. Вот видишь, как всё получилось непросто. Сейчас уже всё позади, но первые два дня были очень тяжёлыми, думала , что не выживу…Сейчас немного получше. Не хотела тебя огорчать. Думала, что как увидишь жмурика, так и сам окочуришься» пыталась пошутить Нинель. «Ну ладно, сейчас не до шуток. Но ничего, мы справимся с любой бедой» шептaл Андрей, целуя её бледные руки. «Спасибо, милый, не знаю, что бы я без тебя делала» отвечала Нинель. Андрей ежедневно навещал её в больнице, готовил куриные бульончики, делал диетические котлетки с картофельным пюре, готовил фруктовые соки. Нинель уже понемногу вставала с кровати и даже пыталась ходить по палате, опираясь на руку мужа. «Вот видишь, мы уже с тобою понемногу ходим, а скоро ты будешь бегать по коридорам» пытался шутить Андрей. Но его оптимизм сильно поубавился, когда он узнал результаты гистологического анализа. Врач сказал, что анализ подтвердил наличие раковых клеток. Во избежание метастазов необходимо начинать курс химиотерапии.

 

 

 

114

 

Больница даст направление в Онкологический центр, а дальше всё будет зависеть от налитчия мест. Эта новость буквально подкосила Андрея. Он тотчас позвонил Нателле и рассказал ей обо всём. Та сказала, что опухоль, обнаруженная у Нинель, не самая страшная, её рост идёт достаточно медленно. Она попробует по своим каналам связаться  Онкоцентром для проведения курса химиотерапии в стационарных условиях, но это потребует значительных материальных затрат, ибо используются дорогие зарубежные препараты. Нателла старалась во всём поддержать Андрея в это трудное для него время. Через три недели Нинель выписали из больницы. В конце августа Нателла позвонила Нинель и как можно более беззаботным голосом сказала:  «Послушай, подружка, у меня завязалось одно знакомство  в Онкоцентре на Каширке, пусть тебя посмотрят там ещё раз профессионалы. Нинель не поняла: «А что мне там делать, у меня же была доброкачественная опухоль». «Да ты не волнуйся, чтобы быть абсолютно уверенным, нужно пройти специальный курс лечения» продолжала она.

 

«Не юли, Нателла, мы знаем друг друга не первый год. Если ты что-либо знаешь, то так и скажи, это лучше неопределённости». «А я и не юлю, но поверь мне на слово, хуже от этого не будет». «Тоже мне конспираторы! Ладно, скажи, когда надо ехать?» спросила Нинель. «Ехать надо было «вчера», но мы отправимся, как только освободится место. Ты же знаешь, что люди ждут годами, чтобы попасть в Онкоцентр, так что мы не можем упустить эту редкую возможность» ответила Нинель. Внешне Нинель восприняла эти новости достаточно спокойно. Она сказала Андрею: «Я понимаю, как мучаю вас с Нателлой и я бесконечно благодарна за вашу помощь. По мере своих сил постараюсь не огорчать вас».

 

В начале сентября Нинель положили в Онкоцентр для проведения курса химиотерапии. Началась новая полоса страданий. Препараты для химиотерапии в качестве активного агента содержали платину. Эти препараты вызывали слабость, тошноту, рвоту, сильные боли в желудке. Через месяц после их применения вены стали хрупкими, их было трудно находить для уколов. Потом стали выпадать волосы. Нинель просила достать ей парик из натуральных волос, так так синтетические парики были очень душными. С большим трудом удалось раздобыть такой парик. Опять Андрею приходилось варить супчики и диетические котлетки, но возить теперь их приходилось за тридевять земель, так как Онкоцентр располалался на Каширском шоссе, очень далеко от его дома. Потом он ехал на работу, по пути домой заезжал на Рижский рынок, чтобы купить нужные продукты, овощи и фрукты, снова готовил еду, опять отправляясь в Онкоцентр. Так продолжалось до глубокой осени. Потом Нинель выписали домой и сказали, что через полгода всю процедуру нужно будет повторить

 

115

 

снова. Жизнь Андрея резко изменилась. Теперь он не мог уделять работе столько времени, как он это делал всю свою жизнь. Андрей написал обо всём матери, та вызвалась помочь и приехала в Москву, поскольку была уже на пенсии. Но Вероника была уже в летах и не отличалась особым здоровьем. По приезде в Москву выяснилось, что она тоже не очень хорошая помошница и теперь Андрею приходилось ухаживать за двоими. К тому же она с трудом переносила метро, где ей становилось плохо. Очень скоро в весеннюю распутицу она быстро подхватила грипп. Поэтому, когда проглянуло первое весеннее солнышко она сказала сыну: «Вы уж меня простите великодушно, но боюсь, что я плохая вам помошница, поеду в свои степи доживать последние годы». Андрей проводил Веронику домой, они снова остались с Нинелью одни.Через полгода опять повторилась процедура с химиотерапией. Жизнь стала приобретать своеобразный оттенок. Эта черная полоса растянулась на многие годы, и пока что на горизонте не просматривалось особого просвета.

 

В стране начинались большие политические перемены. Со смертью   Брежнева закончился так называемый «период застоя». На политическом горизонте появился Михаил Сергеевич Горбачёв. В средствах массовой информации произносились неведомые ранее слова «перестройка и гласность», которые вскоре без перевода начал повторять весь мир. Во всех социалистических странах Варшавского блока зрели подспудные силы, которые впоследствии привели ко всеобщему взрыву, в корне изменившие судьбу всей социалистической системы.

 

Наступал 1985 год, их год «серебряной свадьбы», и старые друзья хотели отметить эту дату. Готовились к ней и Андрей с Нинелью. За эти трудные годы в борьбе за выживание они стали ещё ближе друг к другу. По взаимному внутреннему согласию они заключили неписаный договор, согласно которому старались жить как прежде, будто бы ничего страшного не произошло в их жизни. Это была странная игра в своеобразную «русскую рулетку», балансирование над пропастью, в которую в любой момент можно было навсегда свалиться. Каждый знал, что этот момент когда-нибудь наступит, но каждый старался отдалить эту печальную развязку на потом…

В день «серебряной свадьбы» собрались старые и новые друзья. В прихожей лежали подарки, на столе стояли вазы с цветами. Каждый старался принести к столу что-нибудь вкусненькое. Всем хотелось, чтобы Нинель вспомнила старые  добрые времена, когда в доме всегда было весело. Андрей зажарил в духовке баранью ногу, купленную на рынке. Все поздравляли «молодых» с посеребрёнными головами, казалось, что не было этого кошмара последних лет. Под всеобщее одобрение Андрей прочёл стихи Нинель по такому торжественному случаю:

 

116

 

 

Бегут года, струится жизни нить,

И осознав торжественность момента,

Я каждой клеткой, каждым элементом

Хочу желанный миг остановить.

Минуты этой мне не позабыть,

Несут и нам серебряные кубки.

О, мой сосуд, божественный и хрупкий,

Пока живу, тебя одну любить!

 

«Браво, Андрей, браво!» кричали гости. Это было в последний раз, когда в доме собралась весёлая компания старых друзей.

 

Здоровье Нинель ухудшалось с каждым годом. По состоянию здоровья её перевели на инвалидность. Андрей и Нинель уже больше ни о чём не загадывали и старались жить одним днём. Несмотря на курсы химиотерапии в лёгких появились метастазы. Летом 1989 года дело стало принимать совсем плохой оборот. Нинель просила не отдавать её в больницу. Она обещала обязательно дожить до дня их свадьбы и сдержала своё слово. Как всегда, в этот день Андрей приготовил для неё вкусный обед и поставил на стол вазу в которой было 29 алых гвоздик по числу прожитых совместных лет. Каждый день Нинель смотрела на увядающие гвоздики, и вместе с гвоздиками  увядала Нинель…

 

Через неделю их навестила Нателла. Она сказала  Нинель несколько ласковых слов, та улыбнулась в ответ и ответила, что у неё кружится голова и её тянет ко сну. «Поспи, милая, поспи, а мы с Андреем немного попьём чайку на кухне» сказала Нателла. Они отправились на кухню и около часа проговорили на всякие невесёлые темы. Было  воскресенье, около пяти часов пополудни. Андрей вдруг забеспокоился, что Нинель слишком затихла. Когда он вошёл в комнату, то первое, что его поразило, это блаженное выражение её лица. На обычно измученном от боли лице вдруг проступила улыбка. Он подошёл к Нинель и взял её за руку, но рука безжизненно опустилась на кровать. Он наклонился к её лицу. Нинель не дышала. Андрей вышел на кухню и сказал осипшим голосом: «Нинель умерла». Оба заплакали. «Отмучилась, наконец, голубушка» печально сказала Нателла…

 

 

 

 

 

117

 

И снова начались заботы, связанные с погребением, снова похороны, снова поминки. «Сколько же можно, сколько можно? Ну хватит уже гробов, где же им будет конец?» мучительно вопрошал Андрей. Нинель похоронили вместе с родителями. В первые дни после похорон друзья старались всячески поддерживать Андрея. В какой-то степени помогли поминки на 9 и 40 дней. Друзья собирались, вспоминали, какая всегда собранная была Нинель, несмотря на то, что последние годы её жизнь была полна страданий. Во время поминок на 40-й день Андрей  прочёл своё первое стихотворение после ухода из жизни Нинель:

 

Щемящие сумерки позднего лета,

Недолгая осень, и снова морозы,

Под саваном белым теряется где-то

Шёпот любимой, и катятся слёзы…

Щемящие сумерки позднего лета,

Горят ещё, теплятся угли заката,

Стучит по ухабам пустая карета,

Увозит мой день навсегда, без возврата.

Куда ж вы несётесь, опомнитесь, кони,

Меня оставляя в ночи без рассвета,

Дохнул ветерок, пробежал по ладоням,

Пахнуло теплом уходящего лета.

Я дико устал, жизнь – кошмар непрерывный,

Надежда ушла, никакого просвета.

И тонкою, тонкою нотой надрывной

Звенит и звенит уходящее лето…

 

Все долго молчали, потом подошла Нателла, обняла его и сказала: «Мы с тобой Андрей, вместе мы всё одолеем, крепись…» Андрей был благодарен за поддержку в этот трудный момент жизни. Он старался крепиться. Но  друзья расходились, Андрей оставался один, и всё чаще ему приходила в голову мысль о жестокости и бессмысленности жизни. Вспоминались слова Екклезиаста: «Всё суета сует…» Временами накатывали приступы острой тоски. Андрею казалось, что лучшие годы жизни остались позади. Ему уже перевалило за пятьдесят, что дальше? Медленное умирание, старческие болезни в ближайшие 10-15 лет в полном одиночестве? Правда, оставалась ещё мать, о ней должен был кто-то позаботиться, нужно забрать её в Москву.

 

118

 

Нет, нельзя поддаваться минутной слабости. И Андрей уже в который раз в своей жизни старался собрать всю свою волю в кулак и не раскисать. Андрей снова приступил к работе. Весной 1990 года в Польше состоялась очередная конференция по радиационной химии, на которой ему предстоляло делать пленарный доклад. Это на время отвлекало от тяжких мыслей. Но известно, что беды не приходят поодиночке. В мае мать написала письмо, что чувствует себя неважно, возможно,  придётся лечь в больницу и ей хотелось бы повидать сына. Он почувствовал, что это завуалированная просьба, видимо, дела её совсем плохи. Андрей не ошибся в своих предчувствиях. Новый удар ожидал его  по приезде. Меньше, чем через год после смерти Нинель скончалась и Вероника…

 

Всё было кончено, всё возвратилось на круги своя. По всем правилам игры он должен был остаться в этой иссохшей донецкой степи ещё полвека тому назад во время той страшной войны. Но ангел-хранитель дал ему возможность проявить свои способности в этой жизни и попытаться достичь успеха. Конечно, Андрею удалось вырваться из этой тихой провинциальной заводи и многое повидать в этом мире, но всё это давалось тяжким трудом, ежегодной упорной работой. Теперь ему казалось, что он достиг предела своих возможностей, а дальше оставался спуск под горку… Андрей прощался навсегда с родными местами, где протекало его дество. Он вспомнил, что лет в пятнадцать давал себе детскую клятву попытаться дожить но нового тысячелетия, до того светлого будущего, в которое верили миллионы. Теперь до этого светлого будущего оставалось всего десять лет. Правда, с каждым новым годом оно всё дальше и дальше уходило за горизонт, и теперь  весь этот путь приходилось анализировать уже с позиции пожилого человека, которого жизнь не больно баловала пряниками, но всё чаще стегала кнутом. Андрей подумал, что грешно будет нарушать клятву, пусть и юношескую, так что с десяток лет ещё придётся потерпеть, помучиться…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

119

 

ОГЛАВЛЕНИЕ                                                                                     Стр

 

ПРЕДИСЛОВИЕ                                                                                              2

 

Глава 1                                                                                                    3

Глава 2                                                                                                    6

Глава 3                                                                                                    9

Глава 4                                                                                                    17

Глава 5                                                                                                    21

Глава 6                                                                                                    29

Глава 7                                                                                                    38

Глава 8                                                                                                    43

Глава 9                                                                                                    48

Глава 10                                                                                                  51

Глава 11                                                                                                  56

Глава 12                                                                                                  62

Глава 13                                                                                                  66

Глава 14                                                                                                  74

Глава 15                                                                                                  82

Глава 16                                                                                                  87

Глава 17                                                                                                  94

Глава 18                                                                                                  98

Глава 19                                                                                                  104

Глава 20                                                                                                  108

Глава 21                                                                                                  110

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

120

 

 

 

ОБ АВТОРЕ:

 

Адольф Павлович Шведчиков

Российский учёный, поэт и переводчик

 

Родился 11 мая 1937 года в г. Шахты, Россия. В 1960 году окончил Московский государственный университет. Старший научный сотрудник Института химической физики Российской Академии наук, Москва. Главный химик фирмы Pulsatron Technology Corporation, Los Angeles, California, USA.

Им опубликовано свыше 150 научных статей и более 600 стихов в различных поэтических журналах России, США, Бразилии, Индии, Китая, Кореи, Японии, Мальты, Италии, Испании, Франции, Греции, Румынии, Албании, Англии и Австралии. Он автор 38 книг. Его стихи переведены на многие языки мира: английский, немецкий, французский, испанский, португальский, итальянский, греческий, румынский, албанский, японский, китайский и хинди.

Он является членом Международного Общества поэтов, Всемирного Конгресса поэтов, Международной Ассоциации писателей и художников, Литературной Итало-Австралийской Ассоциации   (Мельбурн, Австралия). Адольф Шведчиков известен также переводами английской поэзии  (“150  английских сонетов XVI-XIX веков”. Москва.1992. “УильямШекспир. Сонеты”. Москва. 1996.), а также переводами многих современных поэтов Англии, Бразилии, Индии, Италии, Греции, США, Китая и Японии.

В 2013 году Адольф Шведчиков был номинирован на Нобелевскую премию по литературе

 

Email: adolfps@gmail.co

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.