Игорь Росляков. Бездна (рассказ)

Туман вел себя неестественно – менял свои оттенки от снежно-белого до темного цвета мокрого асфальта, клубился, словно пар из канализации, а потом снова замирал. Казалось, что ледяной ветер оттого был таким холодным, что приносил с собой эту немую, жесткую, безразличную субстанцию. Периодически порывы ветра обжигали лицо холодом, словно порезы.
Фрэнк посмотрел под ноги.
Обрыв.
Он снова посмотрел на туман. Там, вдали, на неизвестном расстоянии, скрывались ответы. Так истаяло уже много часов, в попытке увидеть, поймать, воспользоваться. Голова ужасно болела, от меняющегося цвета тумана все чаще начинались приступы мигрени. А болеутоляющее уже почти не помогало.
Фрэнк развернулся и пошел обратно к машине. На ходу он смотрел назад через плечо, ненавистный туман притягивал его, причинял боль, когда от него отворачивались. Но Фрэнк изо всех сил старался не поддаваться. Достав из карманов руки, он осмотрел внешнюю сторону ладоней – кожа покраснела и на ощупь стала сухой и шершавой, в некоторых местах она лопнула и на ней остались красные кровяные следы. В рюкзаке была мазь, но кожа быстрее замерзала, чем лекарство успевало как следует вылечить ее.
В машине было холодно, но печку Фрэнк включать не стал – побоялся сажать аккумулятор. Вместо этого он закутался в спальный мешок на разложенном пассажирском сиденье и попытался немного поспать. Вести машину сейчас он был не в состоянии – от приступов мигрени он уже начинал слепнуть.
К тому же он боялся, что мог случайно съехать с края обрыва.
«Не думай», твердил он себе, сжимая челюсти от боли.

Поначалу Фрэнк не планировал делать импровизированные остановки. Но поездка и так задумывалась короткой – он хотел съездить пару дней погулять в горах, потом, может, еще одну ночь провести где-нибудь в лесу, ненадолго заехать на озеро. И уехать домой. Находясь в гостях у отца, Фрэнк просмотрел всю информацию, которую смог найти об этой местности и не нашел ничего подозрительного или внушающего опасность. К тому же в округе стояли пункты лесной службы. Но на всякий случай Фрэнк взял у отца ружье.
Круиз-контроль показал себя с самой лучшей стороны – «Кашкай» ехал быстро, мягко и равномерно, за рулем легко можно было заснуть. Несмотря на конец апреля, влажный и континентальный климат местности не давал возможности погулять на свежем воздухе без теплой одежды, хотя в машине все равно было тепло.
Сейчас Фрэнк, конечно, не мог точно сказать, кто первым сделал ошибку – он или навигатор. Но у него было навязчивое чувство, что его словно позвали. Природный ландшафт, который ему открылся, ничем особенно не цеплял взор, не манил выйти и познакомиться с ним поближе. Высохшая земляная дорога, кленовый лес… вот, собственно, и все. Просто вдруг возникло чувство притягивания, которое вытеснило из головы все остальные мысли, и поселилось там вместо них. Но это Фрэнк понимал сейчас. Тогда ему показалось, что он нашел неплохое местечко для того, чтобы провести здесь пару часов. Он сделал привал.
Будучи знающим туристом, Фрэнк хорошо запоминал ориентиры и не боялся заблудиться. Он даже не стал брать с собой ружье, когда пошел немного осмотреться. В лесу почему-то не покидало неприятное ощущение чьего-то взгляда, которое усиливалось по мере того, как Фрэнк отходил от своей машины. Пару раз остановившись, он решил держать себя в руках и продолжить путь, чтобы не выглядеть в своих глазах дураком: раз уж принял решение оценить место, доводи его до конца. Случайно так и случилось в прямом смысле – на выходе из леса обнаружился обрыв. Огромный по своей ширине, противоположного края было не видать – его скрывал неестественный, густой туман. Фрэнк поборол желание подойти слишком близко к краю – земля легко могла обвалиться. В мутной дали время от времени пар резко перестраивался то в одном, то в другом месте. Раньше Фрэнк иногда покуривал марихуану – и сейчас поведение тумана напомнило ему поведение дыма в бонге. Он выглядел так, как будто его вдыхали.
Так прошел час, может быть, два.
Вернувшись к машине, Фрэнк почувствовал себя совсем без сил. Надо поспать часок, чтобы восстановить силы, решил он. Достал спальный мешок, разложил сиденье и постелил два пледа для большего удобства. Потом он завел будильник в телефоне на час и уснул.
Но будильник его не разбудил. Проснувшись и посмотрев на наручные часы, Фрэнк обнаружил, что проспал уже пять часов. Черт, подумалось ему, как же сильно я устал, чтобы не слышать телефон? Только тут он понял, что, хотя уже 3 часа ночи, на улице светло. Белые ночи в этих краях были не редким явлением, поэтому он не удивился. Тем лучше, сказал Фрэнк себе, быстрее выдвинусь, чтобы наверстать… Он завел «Кашкай» и ехал, не останавливаясь, пару часов, поглядывая на навигатор. На исходе третьего часа он, не веря своим глазам, остановился.
Он был уверен, что приехал на то же самое место – у входа в кленовый лес совсем рядом росли две белые ели с голубоватой хвоей – одна повыше другой на несколько футов.
Настроение мгновенно испортилось, и Фрэнк почувствовал, как начинает болеть голова. Он проверил навигатор – тот показывал, что Фрэнк приехал сюда первый раз, как будто не было никакой петли, после которой он вернулся на это место. Как будто он только недавно выехал от отца. Проверив настройки навигатора, Фрэнк снова тронулся в путь, на этот раз отключив круиз-контроль и давя на педаль газа почти до конца. Высокая посадка позволяла пренебречь небольшими препятствиями на дорогах.
Если я схожу с ума, думал он, пристально вглядываясь на дорогу, то лучше установить это как можно скорее. Через полтора часа он снова приехал на место рядом с двумя елями. Навигатор рассказывал ту же самую историю.
Неожиданно… Фрэнк словно бы услышал, как его кто-то зовет. Нет, он не слышал голосов, но почувствовал, что не может опять уехать отсюда. Только не сейчас. И этот эмоциональный зов ложился тяжким грузом на сердце. Открывая дверь, Фрэнк почувствовал выступающие слезы. Вдали приглушенно взвыл ветер. Проклятый холод, сказал себе Фрэнк, пытаясь успокоиться. Он снова вошел в лес, снова прошел до обрыва… И снова увидел туман, который, казалось, был не туманом вовсе, а льдом, огромным куском белого с серыми пятнами айсберга, который стоял в этом каньоне со времени рождения веков. Сжав глаза, Фрэнк развернулся и пошел обратно к машине. В голове появилось сверлящее, очень болезненное ощущение, как будто ею пробуривали дорогу. Но как не хотелось повернуть назад, Фрэнк не поддался. Он вернулся к машине. Залез на сидение.
Сел.
Уснул.

— Да, папа, потихоньку исследую местность, тут недалеко совсем пункт работников министерства по охране природы.
— Ну хорошо, очень рад, что наконец отдохнешь от всех своих неприятностей. Ты сделай фотографий побольше, а потом приедешь домой, напечатаешь и альбом составишь.
— Даже не знаю… А зачем?
— А потом какой-нибудь подружке будешь рассказывать, как один жил на дикой природе!
— Пап, — немного посмеявшись, сказал Фрэнк, — я уж сам придумаю, о чем мне девушкам рассказывать.
— Давай, давай, отдыхай, сынок, звони иногда, я тут за тебя переживаю.
— Спасибо, пап, позвоню через пару дней.
Фрэнк приехал на то же самое место в пятый раз. Больше он на себя надеяться не мог. Ему нужна была помощь и он позвонил отцу, как человеку, живущему ближе всех к его теперешнему местоположению. Но вместо того, чтобы объяснить, что с ним происходит, он вдруг рассказал, как добрался до озера, поставил палатку и уже второй день в свое удовольствие ходит гулять. Он совершенно не осознавал, почему он так сделал. Как будто завывающий ветер за окном «Кашкая» угрожал ему расправой, если попробует сказать правду. Фрэнк смотрел на телефон в дрожащей руке и понял, что ему страшно.
Я не сошел с ума, сказал он себе. Это место… Оно не заставляет меня делать то, что ему зачем-то нужно. Оно не дает мне делать то, что нужно мне. Как будто я зацепился за его крючки.
Он в очередной раз пошел смотреть на туман. Казалось, это было единственным шансом победить, понять, что необходимо совершить, исправить, чтобы все встало на свои места. Фрэнк не боялся голодной смерти – у него хватало походной еды, которую он взял с собой. Почему-то была уверенность в том, что проблемы с пропитанием не будет… Что-то более серьезное произойдет раньше.
В какой-то момент, выйдя из машины, Фрэнк подумал, что он не знает, сколько времени он здесь провел. Часы ходили исправно, телефон работал, но при взгляде на них информация не задерживалась в голове – все это было неважно.
Единственное, что смогло привлечь его внимание и заставить мозг, наконец, хоть немного работать – были следы.
Следы, наподобие оставленных камням в Долине Смерти, как бы двусмысленно не звучало сейчас это сравнение – множество таких следов отходили сейчас от машины. Или, наоборот, сходились к ней? Но под дном «Кашкая» не было ничего, отогнав его, Фрэнк в этом убедился. Он попытался пойти по одному из следов в глубь леса, но следы просто пропадали через некоторое время, не имея при этом четкой границы. И еще было похоже, что вокруг постепенно стал сгущаться туман, словно он начал перебираться из своего дома, каньона, на окружающую землю.

Автомобиль стало сильнее раскачивать, и он хуже держался на поворотах – испортились амортизаторы. На удивление хорошо ловило радио, и Фрэнк с интересом послушал, что в штате собираются принять новый закон на спиртное. Некоторое время он размышлял, разбить радио или подключить к магнитоле телефон, но в итоге не стал делать ничего. Как раз к моменту, когда он решил попробовать что-нибудь съесть, пришлось резко затормозить – раздался стук, машину пронесло несколько метров, и Фрэнк открыл дверцу машины, выйдя к уже знакомому обрыву.
Желания развернуться и ехать обратно не было – и так было ясно, что ждет его с другой стороны.
Вот, наконец, бежать больше было некуда, он оказался на первом в мире острове, окруженном бескрайним воздушным пространством. Подойдя к самому краю обрыва, Фрэнк сел на нем, свесив ноги. Страха свалиться как не бывало. Он достал бумажник, вынул из него фотографию хорошенькой девушки в черной куртке и белой блузке и стал разглядывать его. Вдруг ему стало больно от собственного бессилия, невозможности что-то сделать, и одновременно мерзко за свои прошлые поступки, которые он должен был сделать, но просто прождал. Ненавижу, проявилось в его голове. Со всей злостью, на которую еще был способен, Фрэнк посмотрел в туман и увидел, как прямо на его глазах он начинает вертеться и становиться темнее сразу в нескольких местах. А потом, когда он встал, так и не решившись спрыгнуть, он увидел, как от того места, где он сидел, отходит еще один след.

Фрэнк уже не помнил, разговаривал ли он еще с отцом или вообще с кем-нибудь. Не помнил, ел он или нет. Не помнил, какой сейчас день. Или, лучше сказать, для него это не было критической информацией. Он мог это узнать – все, что касалось технической стороны, но это было равносильно тому, что смотреть политические новости.
Фрэнк сидел на сиденье, слегка покачиваясь. Внешнее безразличие, меж тем, было обманчивым – картина мыслей сейчас напоминала сон, который снится в бреду. Все обиды и переживания, что когда-то лишали внутреннего покоя, сейчас собирались вместе и сообща приняли решение вспоминать старые времена.
Тут Фрэнк увидел какое-то движение в деревьях. Он выпрыгнул из машины прямо один из новых появившихся следов, и помчался туда, где, как ему казалось, он кого-то увидел.
— Подождите! – Орал он что есть силы. – Помогите мне! Я заблудился! Мне нужна помощь, я заплачу!
Фрэнк остановился посреди леса. Он был уверен, что рядом кто-то есть. Непрестанно оглядываясь, он снова увидел движение шагах в 50 от себя. Сделал несколько шагов в ту сторону, но тут же что-то белое трепыхнулось уже в другой стороне. Страх холодными пальцами аккуратно провел по пояснице. Фрэнк судорожно обернулся в ту сторону, где, как он помнил, стояла машина и увидел сразу два мимолетных движения. Очень медленно, оглядываясь, он пошел обратно.
Когда до машины оставалось не больше 5 шагов, то, что видел Фрэнк, появилось прямо за «Кашкаем». Ошибиться было невозможно – это были те самые завихрения белого тумана в каньоне. Только тут он увидел, что деревья и сама дорога вдалеке стали пропадать в белом градиенте. А завихрения будто собирали в себя белый воздух вокруг и концентрировались в одном месте в движении. Хотя видно было плохо, у Фрэнка возникло чувство, словно на сердце повесили груз весом в несколько десятков фунтов. Потому что… потому что где-то глубоко в сознании он уже понимал, видел истинный образ этих клочков тумана.
Взяв ружье, он пошел прочь от машины, пока не дошел до каньона. Он простоял, неподвижно рассматривая причудливые движения тумана, может быть, час, может быть, день. Но в конце концов Фрэнк увидел, как совсем рядом с ним, сделав водоворот, клуб тумана – не больше чем на одну-две секунды – посмотрел на него. Хотя у него не было глаз, от него исходила такая волна чего-то знакомого, что Фрэнк почти сразу его вспомнил… А может, этот образ сам решил вспомниться в голове – вряд ли была возможна хоть какая-то определенность.
Утекающие часы, проведенные в бесполезных попытках решить, что же будет лучшим вложением денег, доставшихся ему в наследство. Минута за минутой, головные боли и бессонные ночи – все это было в белом водовороте с серыми воздушными мазками, с пустыми, ничего не обозначающими глазами. Нет, нельзя было понять, каким образом те внутренние склоки получили такой узнаваемый образ – Фрэнк склонен был думать, что его понимание рождалось где-то в подсознании.
Вслед за ним он перевел свой взгляд… На единственную девушку, которую, возможно, когда-либо любил, но не смог решить, хочет ли он по-настоящему серьезных перемен в своей жизни, или просто его тянет к ней. Отсутствие аппетита, тупое непонимание происходящего, чудовищная усталость – все это было в нем тогда… Было это и в ней, в ее отражении прямо сейчас. И в то же время отзвуки этих состояний Фрэнк ощущал все эти последние дни, а может, месяцы или всего лишь часы.
Как следует вести себя на новой работе? Стараться угодить всем или держаться в стороне от общих настроений? Разрыв самого себя как нельзя лучше подходил для воплощения в многообразной, раздираемой на части форме.
Одиночество. Нерешительность. Опустошение. Упорство, бьющееся о недостаток уверенности.
Медленно, нехотя, Фрэнк поднял охотничью винтовку и выстрелил в сердце своему давнему товарищу, который когда-то настаивал, чтобы они вместе с его женой и детьми поехали вместе отдыхать во Флориду, когда сам Фрэнк хотел отдохнуть от компании в Новом Орлеане.
Это было бы идеально – убить свои сомнения и освободиться ото всех червей, медленно прогрызающих дыры где-то в просторах некогда спокойной души. Но идеального способа не существовало никогда – и в этот раз тоже.
Хотя теперь Фрэнк понимал, слишком поздно для тех случаев, но понимал, что выстрелы в туман – это отличная метафора для того, что надо было сделать. Нужно было оставить, убить те сомнения, принять решение и больше никогда не беспокоиться о том, что будет, а просто жить с ним.

Видимость вокруг стала куда хуже. Теперь через 60-70 шагов уже было ничего не видно. В последней попытке совершить какое-то действие, Фрэнк, интуитивно, побрел обратно к машине. Когда он нашел автомобиль, то уже был словно на поляне, в центре огромного цилиндра, стенки которого состояли из мягкого, белого воздуха.
Единственное, чем Фрэнк еще мог управлять, были его руки и ноги. Он забрался на крышу машины, ружье вяло отбросил в сторону. Сел и стал смотреть.
Как при готовке отрывают куски от теста, чтобы слепить пирожок, так от ровной массы тумана отделялись со знакомыми завихрениями образы – образы непринятых решений, тупиков, в которых Фрэнк застревал всю жизнь. Они больше не были абстрактными картинами. Они уже больше походили на людей – безликих и давно знакомых, но все они однозначно символизировали мысли, которые висли грузом на разуме, делая путь вперед все более трудным, а в конце концов – и вовсе невозможным. Они подходили к машине, как полчища зомби и смотрели на Фрэнка своим больным, тянущим вниз взглядом. Все больше их окружало машину, и вот уже Фрэнк словно сидит на плоту посреди бескрайнего воздушного океана. Тишина била по барабанным перепонкам, и теперь любой образ мгновенно создавал звук в голове.
Бесплодные размышления дают силу безликим монстрам, притаившимся в голове – мыслям. Жизнь без них невозможна, они необходимы, чтобы принять решение. И в этом их истинное предназначение, которое не нужно возвеличивать. Не стоит их кормить, надеясь, что рано или поздно вам удастся приручить их. Однажды они сами возьмут еду. Отбросьте их и никогда не возвращайтесь к ним – а главное, не играйте с ними, давая понять, как они вам нужны, чтобы решиться наконец на какую-то перемену в жизни.
Потому что если слишком долго зарываться в мысли, мысли начинают зарывать тебя.
Та сила, которая пульсировала у Фрэнка в мозгу, постепенно набирала амплитуду. Мысли сменяли одна другую со скоростью локомотива – как будто все они хотели остаться в уме навсегда и боролись за место.
Но вдруг они остановились. В правой ноге Фрэнк почувствовал резкую, но в то же время быстро утихающую боль. Едва сумев посмотреть на нее, он увидел, как белая полупрозрачная рука отрывает у него часть ступни, сжимает, и плоть, клубом темного пара, становится частью чего-то, что некогда сводило его с ума.
— Нет! – Из последних сил закричал он, отдергивая то, что осталось от ноги и по инерции перемещаясь назад.
В ту же секунду Фрэнк почувствовал обжигающую боль в обеих руках и пояснице и не смог больше держать тело в том же самом положении.
— Оставьте меня, твари! – Стремительно угасающим голосом, разъедаемый на части, пытался прогнать он бестелесную массу, в которой он тонул, растворялся в прямом смысле.
Голова безвольно запрокинулась назад, он увидел, как к нему подходит его бывшая подружка
— Ненавижу [а, может, люблю] тебя, — сказала она, целуя и забирая в себя его губы.
Как-то непроизвольно, интуитивно, угасающим сознанием Фрэнк подумал, что такой способ избавиться от лишних мыслей тоже идеален – в прямом смысле выбросить их вместе с частью себя, очиститься, стать новым, белым листом.
Но если мысли стали тобой – как очиститься от себя самого?

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.