Арсений сидел в машине, запрокинув голову и приложив ещё холодные от снега пальцы к разбитому носу. С жёлтых ботинок на чистый резиновый коврик стекала грязь – смесь растаявшего снега, соли и песка. Саднило плечо, горело где-то над ухом, ныла бровь и пульсирующими кругами расходилась боль от переносицы во все уголки тела. Больше всего болело уязвлённое самолюбие. Снаружи, за стеклом большими мягкими хлопьями падал снег.
— Кто тебя приложил и где? – холодный и жёсткий голос брата прозвучал как будто сверху, откуда на металлическую крышу авто падали лёгкие перья.
— А? – Арсений повернулся и посмотрел на брата. Из носа снова потекло, так что пришлось вновь уставиться в потолок. – Тут недалеко. Троё. В баре.
Миша зачем-то завёл машину, затем снова её заглушил. Взял сигарету из пачки, прикурил, пустил струйку дыма.
— Теперь сначала и нормально, хорошо?
Арсений слизнул засохшую кровь с пальца и отвернулся от брата, уставившись в окно. Мимо машины прошла с хохотом и криками компания. Бровь беспокоила как будто меньше. Боль самолюбия не проходила. С кончика носа упала густая, гранатового цвета капля прямо на сиденье машины.
Ночь. Молодёжь потянулась в бары и клубы. В стаканы полился алкоголь. Первые подвыпившие смельчаки начали шевеление на танцполе. Бармены старательно недоливают гостям, охрана суровым взглядом оценивает каждого входящего – прикидывает, справится ли с ним в случае чего или нет. Барыги, шмыгая носом, кивнув здоровым мужикам в пиджаках и черных куртках на входе, устремляется в туалеты. Те из них, кто не обзавёлся знакомствами среди вышибал, прячут закладки в укромных уголках столичных дворов.
Арсений, свежий и готовый к ночи, встретился со знакомыми и направился в давно намеченное заведение. Крепкие рукопожатия, пошлые шутки, лёгкое опасение, что могут не впустить, потому что все выглядят молодо, а кто-то забыл документы. Как только прошли через дверной проём, компания очутилась в душной атмосфере полуподвального помещения. Оглушительными волнами на уши накатила музыка, во рту, в предвкушении спиртного скопилась слюна. Глаза забегали по лицам в поисках знакомых. Несколько порций крепкого и вот Арс, как называли его друзья, уже танцует в самой гуще толпы.
Арсений не помнит когда, но его уже представили одной из знакомых приятеля. Вот они танцуют вместе, и он внимательно смотрит оценивающим взглядом. Обтягивающие джинсы, тонкие руки, то и дело поправляющие непослушный локон, пухлые губы, выразительные глаза. «Сойдёт» — заключает он. Пропустив стадию намёков, они сближаются и целуются. Один раз, затем ещё и ещё. Хорошо быть молодым и целоваться. Даже если ты не умеешь этого делать, всё равно хорошо. Арсений считал, что хорошо целуется.
Уже несколько раз, прервав танец, он уводил новую знакомую за руку к барной стойке и пил с ней что-то тёмное и пряное, закусывая апельсином. После всегда шёл долгий и поцелуй. Опьянение пришло неожиданно – непослушная рука сбила рюмку, и липкое содержимое растеклось по стойке. Извинившись перед барменом и вытерев салфеткой рот, он повернулся в поисках подруги. Вот она, танцует, отбивая тонким запястьем ритм, двигая бёдрами. Волосы развиваются, руки теперь поправляют не только волосы, но и узел чуть ниже груди – она завязала футболку, оголив плоский живот. Довольно хмыкнув и одобрительно кивнув сам себе, Арсений сделал два шага в её сторону и остановился. Что-то в общей картине бара показалось ему неправильным. Что-то взволновало его и заставило остановиться. Капризный по своему характеру, придирчивый, Арсений всегда стремился найти раздражитель и нейтрализовать его. Что-то подобно соринке в глазу, которую пытаешься убрать оттуда, постоянно протирая глаза пальцем и часто моргая, мешало ему. Только соринка эта была не в глазу, а в мозгу и ужасно нервировала. Арсений внимательно огляделся. Мигание стробоскопа делало восприятие похожим на просмотр фотокарточек.
Вспышка. Вот столик, за которым он и его знакомые оставили вещи. В ворохе курток и сумок сидит один из приятелей Арса. Он спит, постоянно роняя голову на грудь и резко поднимая её вверх. Он пьян. Так и должно быть. Всё в порядке.
Вспышка. Вот кто-то из компании направился в сторону выхода перекурить. В глазах стекло, движения резкие и неловкие. Тоже пьян. Всё нормально.
Вспышка. Живот, горящие глаза, полуулыбка и манящие губы. Рука поправила узел над пупком и… Вот! Увидел! Кривой, корявый палец, проведя по бледному и плоскому животу его подруги, устремился в толпу и скрылся там. На ходу обдумывая свои дальнейшие действия, Арсений сделал шаг.
Драться он никогда не умел и вообще считал, что единственный способ, которым можно выяснить отношения между двумя людьми это диалог. Людей же признававших только силу, Арсений презирал и боялся. Драка для быдла. Мужчина дерётся с мужчиной, только если у одного из них комплексы и он не уверен в себе. Если возникал конфликт, Арсений старался либо уболтать своего оппонента, либо, если разговоры не работали, он, чтобы не прослыть трусом, шёл на обидчика, заранее проиграв, так как совсем не верил в себя.
Лучший способ отвадить кого-либо от девушки, которая пришла с тобой, это показать, с кем она. Если парень адекватный, то он найдёт себе другую цель. Если же намёк не сработает, и противник полезет с кулаками, то всегда есть охрана, которая быстро разберётся и если что разнимет.
Повернувшись к своей подруге и на ходу разворачивая её спиной в сторону, в которой скрылся палец, Арсений поцеловал её, продолжая осматривать толпу. Сейчас он установит зрительный контакт с хозяином пальца, и тогда тот поймёт, что не прав. Почти сразу Арсений почувствовал неприятности. Два полных агрессии, и непонимания происходящего глаза устремились на него и одновременно куда-то сквозь, за спину Арса.
— Слышь! – сквозь бухание колонок до Арсения долетел возмущённый возглас.
Показав ладонью на подругу и сделав вопросительный жест, Арсений ответил. В переводе на слова это значило: «Ты не видишь, с кем она? Отстань, хорошо!?»
«Палец» состроил виноватую физиономию, выставил две открытые ладони вперёд: «Какие проблемы, братан, виноват».
«Пронесло!» — промелькнула в голове у Арсения мысль. Пока проходил этот «разговор», прошло не больше пяти секунд, но этого хватило Арсу, чтобы заметить две вещи. Глаза у «пальца» были очень странные – это раз. У него рядом два приятеля – здоровяк в панаме и низенький плечистый и губастый паренёк похожий чем-то на орангутанга – это два.
«Не пронесло!» — опять же пролетела мысль, когда «орангутанг» встретил Арса на выходе из туалета.
— Пойдём, выйдем! – запинаясь и еле произнеся эту фразу начал своё знакомство с Арсением самый низкий из троицы. Видимо немало этот парень выпил, потому что его «пойдём, выйдем» звучало как «паайём, видим».
— Ага, ща. – не согласился с ним Арсений и, обойдя «орангутанга», направился в зал. Там друзья, там охрана. Если что, растащат.
Следующим препятствием на пути у Арсения был здоровяк.
— Ты чё, тупой? – На голову выше, он навис над ним.
В мутных глазах читалось желание делать больно. Зрачки были неестественно расширены.
Арсений не успел ответить – как он и надеялся, вмешалась охрана. Кто-то большой встал между ними, растолкал и матернувшись, пригрозил, что выкинет обоих на улицу. Проходя мимо выхода, Арсений заметил и «пальца», который, видимо, ждал, когда его приятели приведут жертву.
-Как лису загнать пытались. Псы. — усмехнулся Арсений, проталкиваясь сквозь толпу. — Ну ничего, против охраны они не попрут.
Всё произошло внезапно и неожиданно. И глупо. Поэтому самолюбие так и болело.
Спустя где-то час, все начали собираться — компания договорилась идти в другое место. Арсений уходил последний и заметил на столе, за которым они сидели чей-то кошелёк. Спустя много лет после этой ночи, Арс так и не смог вспомнить, куда он девал этот кошелёк и когда именно он понял, что в руках больше нет лишнего предмета.
Выйдя на улицу и вдохнув через ноздри обжигающий ледяной воздух, Арсений почувствовал, что кто-то снял с него кепку. «Наверное она балуется!» — подумал Арс. Он резко повернулся и поймал первый удар. Так как Арсений стоял на ступеньке, а бивший его «палец» чуть ниже, то удар не был сильным, он пришёлся в плечо и всего лишь отбросил Арса чуть назад на тротуар. События ускорились, как будто кто-то нажал на кнопку быстрой перемотки на пульте. Падающий снег, «орангутанг», здоровяк, «палец», охрана, тротуар, красный свет барной вывески, всё завертелось в калейдоскопе и в памяти осело лишь фрагментами.
Откуда-то появился здоровяк и схватил Арсения за шею.
— Тащи его за угол! Там уделаем! – орал, кто-то.
Каким-то даже ласковым голосом, сверху, от здоровяка, до ушей Арсения долетело: «Ну вот ты и попался!».
Была одна цель – освободиться из цепких лап, тогда не заведут за угол, тогда будет драка здесь, перед баром, может охрана помочь, могут друзья.
Паника и страх перед предстоящей болью овладели Арсением, он пытался выкрутиться из крепких объятий. Единственное, что он мог произнести, было какое-то возмущённое «Э».
Шею сдавливало, в левой руке мешался тот самый кошелёк, до поворота осталось совсем немного, Арсений видел угол здания, зайдя за которое, он бы, наверно, умер заранее. Всё, чтобы не чувствовать боли.
Помощь пришла с самой неожиданной стороны. Один из троицы, кто именно было не понятно, не дождавшись тёмного угла, решил ударить Арсения ногой по лицу, но промазал и уписал своему товарищу в живот. Хватка ослабла, Арсений сразу воспользовался этим, оттолкнул здоровяка и поспешил на свет, на площадку перед баром.
У входа стояли, довольно ухмыляясь два охранника. Один повыше, с короткой стрижкой, курил и смотрел прямо на Арсения. Второй, пониже, широкий как два Арса, в черной вязаной шапке разговаривал с кем-то из посетителей. Арсений был уверен, что под шапкой никаких волос нет, охранник лыс. Откуда пришла такая уверенность и почему, он не знает.
-Мужики, что это?! Слышь!? – он обратился к охране, прося одновременно помощи и укрытия.
— Тебе в бар нельзя. – отчеканил тот, что повыше.
Слева приближался «палец». Сзади него виднелся «орангутанг», в руках у него была кепка Арсения. На границе круга света угадывался силуэт здоровяка. «Значит драка» — заключил Арс.
«Палец» ударил. Кулак, пролетев по дуге, встретил руку Арсения, которой он прикрылся и костяшками пальцев пропахал борозду над ухом. Второй удар пришёлся в другую руку, но на этот раз достал до головы. Слабо, конечно, но для человека, который никогда нормально не дрался, даже такой удар казался сильным. Удар, ещё и ещё. Защищаться мешал зажатый в левой руке кошелёк. Один раз «палец» попал куда-то над глазом. Арсений всё время стоял на месте, недоумевая, где его друзья, и почему охрана не вмешивается, держал удары и даже не пытался достать соперника.
Слева начал обходить «орангутанг» и уже совсем близко был здоровяк. Кто-то толкнул в спину Арсения, он упал на руки, но кошелёк так и не выпустил. Сзади донёсся смех. Нужно было срочно вскакивать, иначе всё. Будут бить ногами, а это голова, глаза, почки и всё остальное. Вскочив, Арсений не успел прикрыться от удара – «палец» зарядил прямо в нос. Арсений услышал треск. Он был похож на звук рвущегося картона. Боль оглушила и открыла в его голове до сих пор закрытые ворота. Замок щёлкнул, свторки приоткрылись, и в сознание Арсения просочилась одна единственная мысль – «бей».
Арсений ударил правой, не ударной рукой, снизу вверх. «Палец» сделал шаг вперёд и подбородком сел на кулак. Клацнули зубы, ботинки одновременно оторвались от земли и «палец» рухнул. «Орангутанг» выронил кепку и повернулся в сторону своего поверженного друга. Ворота, за которыми жил позыв к драке закрылись, но вместо них открылась дверка, в которой затаился самый распространенный призыв таких людей, как Арсений – «беги». Арс схватил кепку, развернулся и рванул что есть мочи. Краем глаза он заметил странную картину: «орангутанг» и здоровяк били ногами «пальца». Били сильно, со вкусом. Быстро пробежав квартала два, очутился у метро. Вход туда в такое время было закрыт, но чёрные куртки с надписью «полиция» на спине дымили сигаретами около входа в павильон. Это и надо было Арсению. Теперь, если кто и погонится за ним, то он сможет обратиться за помощью к полицейским. Они надёжней, чем охрана в баре.
Из носа хлестала кровь, в руках по-прежнему мешался кошелёк, в голову пришла догадка, что лежачего били по ошибке, попросту приняв его за Арсения. Постоянно оглядываясь и проверяя, нет ли погони, Арсений думал, что если бы упал, оступился, то тогда бы всё закончилось бы по-другому. Вспомнилось, что он всё же падал, – кто-то толкнул в спину. И этот кто-то – один из охранников, именно они были за спиной Арса, это он помнил точно.
Волна гнева и возмущения влилась в бурлящее море адреналина. Арсений вытащил телефон и набрал единственному человеку, который мог помочь в такой ситуации. Своему брату.
Арсений редко обращался к нему за помощью. Жестокий и грубый Миша не признавал никаких средств решения проблем, кроме запугивания и физической расправы и этим пугал брата. Большая разница в возрасте бездонной пропастью легла между ними. Арсений вырос окружённый вниманием родителей и бабушек. Друзей в детстве ему выбирала мама. Интересы тоже. Вместо спортивной секции его отдали на пение и вообще, хотели сделать из сына интеллигента. Миша же был точной противоположностью. «Дитё улицы», как он любил про себя говорить, он рано стал противиться родительскому «нельзя». Пробовать запрещённое, делать всё то, что считается плохим. Бурное юношество прошло во дворах Москвы, среди шпаны, которая пила пиво, воровала аккумуляторы, курила травку, восхищённо смотрела на местных бандюков, в большом количестве водившихся в стране. Им, и Мише в том числе, казалось, что другой жизни нет, кроме как жизни в кожаной куртке, в прокуренной девятке, в туфлях с острыми концами и сбитыми кулаками. Всё остальное – лоховство, удел неудачников. Главным законом постепенно стала мантра: «либо ты, либо тебя». В тринадцать лет отец впервые вытащил Мишу из обезьянника за хулиганство – разбил витрину магазина кирпичом. На вопрос: «зачем так сделал?», Миша сказал, что хотел проверить, правда ли стекло бронированное. На самом деле ему понравилась куртка, вывешенная на витрине. Местное отделение полиции всё чаще становилось местом, где Миша ждал сурового отца, который его вызволит. Нарушения были разные. Начиналось всё с драк, заканчивалось вымогательством. Миша быстро карабкался по криминальной лестнице. Гоп-стоп и шантаж мелких торговцев стали обычным делом. В кармане всегда были деньги, а по слухам, крупные бандиты на районе знали его в лицо и по имени. Даже сейчас Арсений не знал, чем конкретно занимался брат в те времена и чем занимается до сих пор. Помнит только, что никогда подъезд, где жила их семья не страдал от поджигателей почтовых ящиков, граффитчиков и прочей шатрапы. Арсения не трогали на улице, маме, если она несла тяжёлые пакеты из магазина, тут же помогали какие-то ребята, которых он, Арсений, видел в компании брата. От этих ребят всегда сильно пахло дешёвым одеколоном и сигаретами. Кулаки у них были сбиты, а глаза постоянно бегали. Парни эти вечно оглядывались, как будто за ними могли следить. Мама боялась их, но молча позволяла помочь.
Один раз, когда десятилетний Арсений возвращался домой, к нему, в подъезде пристали два парня. Сказали, что изобьют, если не отдаст мобильный телефон и все деньги что у него есть. Арсений заикаясь вытащил из карманов вельветовых брюк старенький чёрно-белый «Самсунг» и рублей сорок мелочью. Придя домой, весь в слезах и соплях, боясь, что мама отругает за потерю дорогого, как ему казалось, устройства, в квартире кроме мамы он застал брата. Быстро узнав, в чём дело, тот, в одной футболке и джинсах вышел из дома и пропал на часа два. Мать, поняв, куда ушёл старший сын, бросилась к иконам и начала молиться. Вскоре, на пороге их квартиры появились два парня. Они отдали телефон Арсению, принесли цветы и конфеты для мамы. Маленький Арсений тогда очень сильно удивился, как это он не заметил у них синяков и ссадин на лицах, когда они повстречали его в подъезде. С тех пор, каждый гопник здоровался с ним во дворе.
Когда Арсений чуть подрос, он всё понял и стал бояться брата ещё сильнее. Кроме того он чувствовал себя перед Мишей в чём-то виноватым. Какое-то событие из детства постоянно напоминало об этом, но что тогда случилось конкретно, Арсений вспомнить не мог. Память на отрез отказывалась воспроизводить то событие.
Страх перед братом усугублялся тем, что поведение его невозможно было предугадать. То Миша интересовался жизнью младшего и искренне советовал сделать то или иное, то срывался на крик, когда Арсений случайно отвечал какой-нибудь ничего не значащей грубостью. Иногда Миша принимался учить Арсения жизни. Но послушав брата, называл лохом и отставал. Он просто вращался в другой среде. Странные знакомства, рассказы о каких-то делах, манера общения. Всё это пугало Арса. Кроме того, как это часто случалось со сверстниками Миши, брат начал что-то употреблять. Что именно, Арсений не знал и знать не хотел. Животный ужас и омерзение овладевали им, когда он влезал мыслями в жизнь брата. Миша казался ему чем-то очень криминальным, беззаконным, противоестественным. Он никак не вязался с общей картиной семьи. Интеллигентные родители, читающие, набожные и такой неспокойный сын. Миша часто любил говорить: «А что мне делать среди вас, умных? Мне голову отбили, все мозги и выпали!».
Брат приехал через двадцать пять минут после звонка. Выслушав историю Арса, скурив пару сигарет, он замер переваривая услышанное.
— Ты уверен, что охрана тебя толкнула, а не кто-то из этих упырей? – после долгой паузы задал вопрос Миша.
— Да, больше некому. Эти трое были передо мной, а за спиной была охрана, от них я ничего плохого не ждал. Я ещё подумал, вот хорошо, что хоть спина прикрыта.
— Показывай, где бар!
— Миш, может не надо? – злости и желания расквитаться у Арса уже поубавилось. Кроме того, он очень не хотел быть впутанным в какую-нибудь историю, а другого варианта событий обычно не происходило, когда за дело брался старший брат.
— Показывай. Где. Бар. – сквозь зубы, ставя после каждого слова точку произнёс брат.
Проехав мимо бара и завернув за тот самый угол, куда здоровяк тащил Арсения, брат заглушил машину. Снял часы, перевязал шнурки на ботинках, достал из бардачка свинчатку, которую когда-то купил отец. Папа возил её на всякий случай, брат же, как раз для таких, как этот.
— Держись сзади, вперёд не лезь. Следи, чтобы меня никто по затылку не огрел. Сам бей только если уверен, что положишь. Как только скажу – сваливаем. Скорее всего, эти трое уже дома в постельке спят, а вот с охраной мы поговорим. Всё понял?
Арсений кивнул в ответ. Идти не хотелось, и вообще, он уже жалел, что позвонил. На душе лежал тяжёлый холодный камень. От камня так морозило, что все движения были как будто замедленны. Этот холод наливался в кулаках, делая их неподъёмными, в плечах, заставляя постоянно ими двигать. Арсений часто сглатывал слюну и напрягал ноги – колени дрожали.
«Господи, пусть всё закончится хорошо!» — молитва сама появилась в голове Арса. Совершенно не желая этого, он обратился к Богу.
Брат засунул руки в карманы, и ссутулившись направился к бару. Чуть помедлив и явно нехотя Арсений двинулся за ним.
Два охранника, те самые, что наблюдали за дракой, курили перед входом. Завидев Мишу и за ним Арсения они повернулись и начали, набычившись, разглядывать братьев.
Миша подошёл к ним и совершенно спокойным голосом, будто про погоду спрашивает, задал вопрос:
— Час назад, здесь, три упыря били одного парня, это так?
Охрана молчала. Тот, что повыше, наклонив голову вниз, исподлобья глядел на Мишу. Тот, что пониже резко и грубо ответил.
— Тебе какое дело?
— То дело, что это мой брат. И его били. К вам, мужики, претензий нет, я этих троих ищу. – Голос брата был максимально вежлив.
— Ищи дальше, нам дела нет, — отрезал собеседник.
— Если бы вам, господа, не было бы дела, то вы бы и не вмешались в драку. А мой брат говорит, что его толкнули в спину. И толкнул кто-то из вас двоих.
Стоя за спиной Миши, Арсений чувствовал себя как первоклассник. Привёл брата, нажаловавшись на старших, что те отобрали его портфель и играли им в футбол в школьном коридоре. По сути, так и было, но от понимания этого, легче не становилось.
До сих пор молчавший охранник сделал шаг вперёд, взял брата за воротник куртки и чуть придвинул к себе. Глядя прямо в глаза Мише, он произнёс:
— Бери своего брата-петушка и вали пока цел, а иначе и тебя уделаем, понял?
Если бы он не сказал это «и тебя», то неизвестно, чем бы всё закончилось. А так он как бы подтвердил свою причастность к избиению и дал своеобразную свободу действий Мише.
Миша ударил. Откуда-то снизу, непонятно как, прямо в кадык. Быстро, резко и сильно. Здоровяк отпустил куртку брата, обеими руками схватился за горло и получил прямо в нос. Брат отскочил на полшага и левой рукой, в которой была свинчатка, ударил по голове второго. Удар пришёлся по касательной – охранник успел среагировать и почти убрал голову от удара. Он попытался зайти Мише за спину, но тут же поймал свинчатку – опустив руку при первом ударе, брат резко рванул её вверх и попал. Осталось только добить высокого.
Арсений смотрел на всё замерев и не смея вдохнуть. Так легко, и непринуждённо, его брат, который никак не выглядел накаченным или сильным уложил двух вышибал. Дверь бара открылась, и на улице оказались старые знакомые. Три друга, на свою беду решившие именно в этот момент покинуть злачное заведение. Бог знает почему они торчали внутри всё это время.
То ли по тому, что «палец» был избит и на его лице красовались свежие синяки, толи по лицу «орангутанга» было понятно, что он узнал Арса, но Миша понял кто это без слов. Одним прыжком брат сократил расстояние от поверженных охранников до троицы. Удары сыпались часто и сильно. Свинчатка опускалась на головы и руки, которые их прикрывали. «Палец» упал первым, здоровяк попытался сопротивляться, но у него плохо это получалось. Третьего вообще не было видно, наверное, его завалило телами товарищей. Арсений смотрел на всё это через какой-то туман. Из ступора его вывел один из охранников, тот, что пониже и в шапке.
— Брат! Лысый! – вырвалось у Арсения.
Миша не успевал повернуться, ещё чуть-чуть и уже замахнувшийся охранник ударит брата. Какая-то пружина, до сих пор сжатая выстрелила в Арсении – он сделал прыжок и всем весом врезался в корпус охранника. Тот потерял равновесие и начал падать. При столкновении с него слетела чёрная вязаная шапка, оголив пышную чёрную шевелюру, которую тот, оказывается, прятал.
— Валим!! – голос брата гремел, заглушая доносившуюся из бара музыку.
Братья бросились бежать – из помещения на помощь своим коллегам спешили ещё двое. Если вся драка не заняла и тридцати секунд, то бег до машины занял в половину меньше. Братья уселись, Миша дал задний ход. Резко развернувшись, он нажал на педаль газа.
Арсений сидел в машине, его трясло от адреналина. В груди строчил пулемёт. Боли не было, страх прошёл. Миша сидел рядом и нервно курил. Он выпустил струю дыма в открытое окно и спросил Арса:
— А зачем ты того лысым назвал?
Машина взорвалась хохотом.
Арсений проснулся посреди ночи. Что-то очень страшное вырвало его из объятий сна. Сердце бешено стучало, лоб покрывал холодный пот. Грудь неприятно щекотал ужас. Арсений сжался в комок, с головой накрылся одеялом и стал слушать, изо всех сил стараясь убедить себя, что он всё ещё спит. Как только он расслабился и попытался поправить одеяло, это страшное повторилось. Безумный, полный ужаса и отчаяния женский крик – крик матери. Душа сжалась в одну точку в груди. Она горела огнём. Арсений вскочил и побежал на голос.
Мама стояла в углу братской комнаты и рыдала, закрыв лицо руками. На своей кровати сидел брат. Его глаза были налиты кровью, зрачки — два колодца. Он сидел и орал куда-то вниз, как будто себе в ноги.
— Это ты виновата! Ненавижу! Всех вас! Убью! Сгною!
Взгляд Миши упал на Арсения.
— Сука! Это ты виноват! Тебя же больше любят, тварь! Если бы не ты… я бы нормальным был!
Миша вскочил, выхватил неизвестно откуда появившийся нож и бросился на брата. Арсений развернулся и побежал. Замок на двери туалета щёлкнул, отсекая его от опасности. Снаружи брат долбил в дверь ножом и неистово матерился. Дверь трещала и шаталась, казалось, что вот-вот она рухнет. Арсений сидел на полу и рыдал. Слёзы стекали по его щекам, по подбородку и падали на живот и ноги. Арсению было восемь лет.
