Осень… снова осень. Уже холодает. Приближается зима. Женщина, шестидесяти с лишним лет сидела у окошка и смотрела на улицу. Седые волосы были опрятно укутаны в зеленый, совсем дешевый платок. А тело покрывал очень старый, дырявый и штопаный повсеместно халат. Женщина сидела, смотрев в окно и что-то бормотала про осень.
Оно тоже было древнее. Дерево со временем перекосило, а стекло и вовсе поплыло. Снизу и с боков рамы из щелей тянуло холодным ветерочком. Но женщина этого не замечала. Она все что-то бормотала, а сама вспоминала о прожитой жизни. Последнее время, часто отождествляла свой возраст с порой года. Осень. Поздняя осень. Почти зима. Почти конец. Вот так вот и сидела неподвижно, а в ее голове ярко и громко пролетали отрывки прошлого.
«Сколько же во мне было сил и энергии. Сколько жизни и твердости. Сколько надежд… И вот ничего не осталось. Только память».
Раньше она почти не вспоминала о былом. Никогда не было на это времени. Были заботы. А сейчас их не стало. Но каждый раз, когда она окуналась в свои мысли о том далеком и веселом, ей словно бритвой по сердцу раздавалась боль. Больно. Больно вспоминать и думать. Больно понимать, что уже восемь лет живет без своего мужа. Больно понимать, что дочери давно нет рядом. Больно понимать, что ты одна… Но упершись взглядом в падающий каштановый, совсем пожелтевший лист, — она снова и снова уходила глубоко в себя.
«Как он меня любил. Как его не хватает. Как без него одиноко. И дом без него совсем осиротел… Где же вы силы… Где уверенность…Почему, когда была молода, никогда не думала о своей старости.. Как-то несправедливо.. Доченька моя. А ты… Опора моя. Свет в окошке. Все что у меня осталось. Восемь лет тебя не видела. С похорон. Теперь у меня есть только одна радость. Радость за тебя. За то, что у тебя все хорошо. И муж у тебя заботливый. И живешь ты совсем в другом мире. Где не голодают, судорожно не пересчитывая копеечки. Солнышко мое. Плохо без тебя. Звонишь только ты редко. А я тебе все равно не пожалуюсь. Зачем портить тебе жизнь. Зачем, чтобы ты волновалась за меня. Как хорошо, что ты счастлива».
У нее выступила еле заметная слеза и скатилась в глубокую морщину. Женщина плавно и осторожно уголочком своего платка вытерла глаз.
«Как же так. Всегда думала, что заботы это тягость. А вот и нет. Как она – мудрость. Приходит когда уже особо и не надо. Я такой была всем нужной. И мужу. Ступить без меня не мог. Чая сделать». – при этой мысли женщина сладко улыбнулась, наклонив голову и положив ее себе на плечо.
«Кормила, обстирывала. Бежала на завод. Всегда пыталась идти на рекорд. Работала за троих мужиков. И грамоты. И доска почета. Однажды даже написали в газете. Потом появилась моя доченька. Свет мой. Я ее растила, словно цветочек. Берегла как алмаз. Пылинки сдувала. Учила всему. И бессонные ночи, когда она училась в школе. И когда поступила в институт. Всегда была рядом. Я так ей была нужна. Потом она вышла замуж. Удачно. По любви. И уехала. Забот стало меньше, а грусти больше. А потом муж ушел. И все. Жизнь закончилась. Больше я не готовлю. Стираю редко. Зачем? Я вот посмотрю телевизор, почитаю газетку и смотрю в окошко. Вот она беззаботность, какая страшная. Ничейная я и не нужная никому. Бессильная. Так у меня осталось только прошлое. С каждым днем все труднее вставать с кровати. Тем более ее перестилать. Так вот и живу. Никогда не думала, что устану жить. Всю свою жизнь вила гнездышко. А вот сейчас пусто оно. Никого рядом нет».
Женщина дрожащей рукой вытерла одинокую слезу со щеки.
«Я так устала. Мне так одиноко. Я всегда думала, что в старости люди забываются. Перестают уметь думать. Мне Боженька не послал этого дара. Я, к сожалению, все понимаю».
Женщина немного поежилась от очередного дуновения сквозняка из окосевшей рамы и продолжила размышления.
«Я даже думала о грехе. Но тут все тоже слишком сложно. Пытаясь уйти, можно нечаянно создать много хлопот людям. Ну, вот например, если вешаться. Ну, повесилась, а вдруг забежит соседский мальчишка Дениска, да и испугается? А то. Бабка висит на веревке. Не хорошо это. Или выйти к трассе да под машину сигануть. И тут плохо выйдет. Человека подставлю. А ему потом всю жизнь с этим жить. Переживать из-за старухи. Нехорошо это. Или вот спрыгнуть с водонапорной вышки. Я и не заберусь туда. А если и будут силы смочь и спрыгну, так вообще людей распугаю. Некрасиво выйдет. Плохо. Да и заботы принесу. Дочке надо будет ехать. Хоронить меня. А как же ей. Ей нельзя. Зачем отвлекать кровинку мою от счастья. Раз у меня не было такой беззаботности, так пусть у нее это будет. Муж на руках, как царевну носит. Что ж это отвлекать молодых смертью старухи. Нет. Плохо это. Нельзя так. Надо, чтобы так, чтобы ни у кого забот не прибавилось. Чтобы никого похоронами не утруждать. Так надо умирать, что бы доченька сломя голову не ехала. А вот как то так. Раз и все. И будто не было. Потом как-то позвонит, иль приедет, а меня уж и нет. И без забот, и без хлопот. Только бы она не плакала, когда узнает. Плохо это плакать из-за старухи. Так и сделаю. Еще немного похолодает, будет дело ближе к ноябрю, пойду-ка я на речку. Там и искать не будут. Кому дело, до какой-то старухи. И речка-то меня и похоронит, и обмоет, и отпоет. И доченьке моей меньше хлопот. И мне спокойно, что она не узнает. А потом все как то загладится… жаль, что только внучка не увижу… жаль…»
