Игорь Литвиненко. Укиё-э (эссе)

Давно и не мною замечено, что люди в массе своей подвержены мелочной суете, самообману, духовному рабству и другим слабостям (на которых держится мир, потому что мир – это большое и постоянно растущее сооружение, непрерывно нуждающееся в строительном материале, а строительный материал – это мы с вами и есть).

Общеизвестно и то, какие нервные перегрузки наваливаются на современного человека со всех сторон, в том числе со стороны самого себя. Многие с возрастом научаются маленьким хитростям и умело пользуются ими для смягчения последствий таких перегрузок. Диапазон этих маленьких хитростей очень широк – от простейших приемов аутотренинга (считать, например, верблюдов, когда хочешь, но не можешь заснуть) до сложных систем комплексного самосовершенствования типа йоги, каратэ-до или «детки». Устраивают голодания по субботам, посещают тренажёрные залы и сауны, машут теннисными ракетками, бегают трусцой. Хорошо помогает алкогольная интоксикация организма. Ну и так далее.

Но подобные средства составляют арсенал общего пользования, а я этого не люблю. Как не люблю ходить строем, петь хором, участвовать в митингах, стоять в очереди, сидеть в театре… Как законопослушный и уже достаточно опытный гражданин своей многострадальной страны я понимаю, что человек должен уметь получать удовольствие от причастности к большому сообществу товарищей по несчастью преодолевать сопротивление бытия с его запрограммированной рутиной, извините за длинный период.

Поэтому меня совершенно не удивляет созвучие слов бытовуха и бормотуха. Одно адекватно другому почти абсолютно. Главное, что роднит эти слова и понятия – жидкостное, текучее состояние. Но это, в общем, терпимо. Труднее смириться с тем, что содержимое персональных сосудов, заполненных жидкостью бытия, у многих людей практически неотличимо по цвету, вкусу, концентрации ингредиентов, что легко объясняется наличием общего котла, из которого подливают в персональные амфоры, вазы, кувшины, бутылки, банки, стаканы (может быть, разница судеб определяется формой сосудов, которые нам достаются?).

Но когда общий бульон уже розлит, неплохо иметь в каждом персональном сосуде присущий только ему ингредиент – хотя бы чуть заметную вкусовую приправу из трав, собранных на том небольшом лугу, где произрастают эти диковины, а больше нигде не встречаются…

Так и быть, дам вам немного попробовать из моего сосуда странной, неправильной формы. Он у меня давно уже наполовину полон и наполовину пуст. Наверное, в него лучше было бы ставить какие-нибудь простые цветы, украшенные тонкими сухими травинками. Пастушья сумка, тысячелистник, венчик пижмы, прядь лесного лишайника или комок ягеля, а в середине два или три одуванчика. Икебана…

У японцев особенно хорошо разработаны и освоены способы индивидуального спасения от суеты. Искусство букета, чайная церемония, молчаливое высокое уединение… Время от времени я всем этим пользуюсь, но предпочитаю укиё-э.

Это стиль в графике. В переводе означает «картинки бренного мира». Что-то похожее на поэтический стиль хайку, вроде знаменитого трехстишия Мацуо Басё: «Заросший пруд. / Прыгнула в воду лягушка. / Всплеск в тишине».

Открываю секрет. Любую реальную ситуацию, даже самую неприятную, при желании можно как бы перевести (внутренне) на другой язык. Сделать из неё, скажем, театральную мизансцену. И на правах режиссёра подвигать её, поменять персонажей местами или даже ролями… Но я уже говорил, что не люблю всё театральное, поэтому стараюсь не пользоваться такой режиссурой, тем более что она требует особого внутреннего мастерства, которого у меня нет (и не надо).

Преимущество укиё-э заключается в том, что мои «картинки бренного мира» не содержат в своих сюжетах ничего чужого, имеющего смысл для кого-то кроме меня. Но пользоваться этими картинками может любой. Ну например.

Любимая женщина вечером читает газету. Жёлтый свет лампы. Белая чайная чашка испускает тёплый парок. Опаловая рука медленно переворачивает шелестящий газетный лист. Лёгкий звон ложечки в чашке, слабый стук чашки о блюдце. Овал запястья, линия пальцев, тёмная бровь, очерк тонкого профиля…

Вам должно быть совершенно неважно, кто эта женщина и где это всё происходит. Эпитет «любимая» присутствует как гармоничная и необходимая краска, без которой картинка лишилась бы сочности и глубины. Искать здесь портретные сходства – значит испортить главное впечатление, ради которого рождается и существует укиё-э.

…Начало зимы, большая река только что успокоилась подо льдом. Первая тропа на тот берег через торосы. Лесной остров. Солнце и тишина. Кусты и деревья украшены пышным цветом из инея. Пронзительный крик сороки. Пёстрый дятел садится на дикую яблоню, сильно стучит по стволу. Яблоня вздрагивает, облако инея медленно опускается…

Иногда удаётся довести картинку до совершенства, до стереоэффекта. В таком виде она хорошо хранится в запасниках. Срок хранения практически не зависит от внешних условий, только от внутренних. Изображение портится от попыток несвоевременного и невнимательного рассматривания – в моменты сильного раздражения, например. В минуту обиды (искажает восприятие), ревности (не уверен, что эта эмоция всегда отрицательная), зависти (тоже иногда положительная эмоция), блаженства (неконтролируемого удовольствия) или восторга…

Не знаю, зачем я вам всё это рассказываю.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.