Жюли Сам. Босиком по твоим осколкам (рассказ)

Я была готова любить весь мир, – меня не поняли, и я выучилась ненавидеть. Я Лермонтов. Я родилась не в правильное время. Мне бы драматично касаться тыльной стороной ладони лба и томно вздыхать. Мне бы элегантно плыть по бальным залам в туго затянутом корсете. Но не это все. Не промозглые, сырые улицы и будничные заботы.

Я всегда видела шире, и никто не видел меня. Я вглядывалась в детали, погружаясь внутрь себя, и переставала смотреть на картину в целом. Мне не нравился мир, в котором я жила. И я решила умереть.

 

 

И я умерла. Нет, я не выпила горсть таблеток и не легла в атласном красном платье в постель, ожидая в красивой позе смерти. Я не прострелила голову, сидя у белой стены, чтобы создать сценический эффект. Я не перерезала себе вены ржавым лезвием в ванной, до краев наполненной прозрачной водой. Я сделала что-то в разы ужаснее и страшнее. Я влюбилась в человека, который стал для меня всем. Мы дышали друг другом, и никакого света нам не надо было, кроме света наших глаз. Он был единственным человеком, который знал меня лучше, чем я сама. Я доверяла ему, как никому другому. Он действительно был для меня всем: миром вокруг, миром внутри, живым воплощением моего ангела-хранителя.

 

 

А потом он умер. И оставил мне пустоту.

 

 

Что я увидела, когда все, чем я жила, обратилось в прах? В глазах стало темнеть. И не так, будто я падала в обморок. И не так, будто я засыпала. Просто весь мир почернел. Я смотрела по сторонам и видела черную улицу с черными домами и проезжающими мимо черными машинами. От людей остались только их мрачные тени, а я стояла посреди этой темноты и ничего не могла поделать. Едва хватало сил дышать.

 

 

Но я по-прежнему дышу. Как бы больно мне ни было, сколько бы слез я ни пролила на свою подушку, я жива. Жива, но не живу. В момент, когда я потеряла его, я потеряла себя. Не частичку и не половинку, а всю себя, до кончиков пальцев, до последних миллиметров моей плоти и души. Я хожу по черным тротуарам, улыбаюсь теням, но не людям, я смеюсь, хотя внутри я рыдаю.

 

 

Время лечит? Чушь собачья. Время калечит все твои мечты и в десятый, сотый, тысячный раз напоминает, что ты одна. Время смеется тебе в спину и тычет пальцем: «Посмотрите, она еще пытается собрать свою жизнь по осколкам!» Время хуже, чем смерть. Последняя хотя бы дает надежду на обретение покоя, но время — до чего же эта стерва беспощадна. Я иду по этой дороге уже без опоры, и каждый шаг подобен кинжалу в груди, а позади раздается глухая насмешка над моей попыткой выбраться из этого омута. Разве может оставаться надежда?

 

 

«Жизнь продолжается», – говорили они, помешивая свой приторно сладкий чай, сидя в мягком кресле очередного концептуального кафе. Жизнь не может продолжаться, когда ты мертв. Мне хочется кричать на всех, никто не понимает, что я чувствую. Как и раньше, никто не видит меня. Я выну сердце из груди и положу его на стол, да что там, я устрою выставку из одного экспоната, я соберу на нее всех. Но никто ничего не увидит. Вы слепы. Вы дураки. Вы за своими заботами не видите чувств. Вы любите того, с кем просыпаетесь по утрам в одной постели? Я любила. Я любила больше жизни, и я его потеряла. Кажется, жизнь наказывает влюбленных и поощряет обманщиков.

Читайте журнал «Новая Литература»

 

 

И как можно двигаться дальше, когда твой мир рухнул? По-настоящему, не метафорично. Я сижу в обломках, в развалинах, в моей душе только что закончилась самая жестокая война. Я осталась ни с чем. Я осталась ни с чем. Я осталась ни с чем.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.