Но график, у меня есть график,

А всё, что не по графику — на фиг, на фиг!

(с) «Несчастный случай»

 

Романов сидел в пустом конференц-зале и стучал по клавишам компьютера. Время давно перевалило за полночь, но его рабочий день только начинался. В зале было светло, а на улице темно и тихо — только кузнечики стрекотали да где-то вдали полыхал костёр. Романов ненадолго оторвал взгляд от экрана и уставился в окно, пытаясь вспомнить расхожий афоризм: человек может бесконечно смотреть на огонь, воду и… и… На что ещё он там может смотреть?

Шёл третий день — точнее, третья ночь — «Летней филологической школы» в Люксембурге. Это было нечто среднее между конференцией и домом отдыха: интернациональное научное общество, лекции, солнце, река и трёхразовая кормёжка. Жили, ели и выступали с докладами в одном и том же здании. Здание это «в прошлой жизни» действительно было школой — кабинеты с классными досками были переделаны в спальни для гостей, а лекции проходили в бывшем физкультурном зале. Научная часть заканчивалась в первой половине дня, после чего гости (и организаторы) развлекались как могли — играли в бадминтон, купались, гуляли по живописным окрестностям, пили чай или чего покрепче. Только Андрей Романов, докладчик из Санкт-Петербурга, все вечера и ночи проводил в обнимку с компьютером. Особенно ему нравилось работать по ночам: никто не ходил туда-сюда, не задавал глупых вопросов и не мешал переводить статьи из люксембургской книжки. И хотя спать он ложился только под утро, на следующий день неизменно приходил на слушания раньше всех — немного помятый, но с горящими от любви к науке глазами.

В этот раз он недолго наслаждался одиночеством. Буквально через минуту в дверь сунулась любопытная светловолосая голова Фридриха — докладчика из Мюнхенского университета и по совместительству его соседа по комнате.

-Как работа? — весело спросил он. — Кипит?

-Фу, напугал!.. Я думал, ты спишь уже, — сказал Романов вместо «здрасьте».

-Спишь! — фыркнул сосед. — Жизнь только начинается!.. — Он прошагал через комнату и заглянул в экран коллеги: — Ну, чего ты тут киснешь? Пошли пива попьём…

-Да ну тебя с твоим пивом, — отмахнулся Романов, — я его не люблю…

-Не люблю! — всплеснул руками Фридрих. — Все слышали? Он не любит пиво! Это ты после тех десяти кружек решил?.. Ну ладно тебе, тут студентов твоих нет! И там их не будет…

-Вспомнил тоже, — смутился Романов. — Это когда было-то — в мой первый приезд? Или потом?..

Они знали друг друга уже много лет: когда-то давно юный Андрюша стажировался в Мюнхене, а через год почти такой же юный Фридрих приезжал в СПбГУ. Теперь оба были уважаемыми кандидатами наук; первый работал в России на немецкой кафедре, а второй — в Германии на русской.

Фридрих сел на парту, свесив ноги в смешных зелёных кроссовках, и вздохнул:

-Уработаешься когда-нибудь, честное слово! Ты же молодой ещё… ну, относительно…

Романов стиснул зубы, но ничего не сказал.

-А давай я с тобой посижу? — вдруг предложил Фридрих. — Только ноутбук возьму… мне тоже на письма надо ответить…

Тут дверь распахнулась, и в кабинет влетела Вероника — студентка с кафедры Романова:

-Ой, вы всё ещё здесь? Здрассте!.. А мы с Таней и Гришей, — кивнула она на фигуры, маячащие в проёме, — в поле собираемся…

Романов поднял голову:

-В поле?

-Ага, — ответила она по-детски, — на звёзды смотреть. Сейчас такое небо!.. Не хотите присоединиться?

-На звёзды? Вероника, нам по сорок лет… — начал было Романов, но Фридрих вдруг решительно тряхнул головой:

-А давайте!

Студентка просияла.

-Как же письма? — нахмурился сосед.

-Подождут, — коротко ответил Фридрих и, соскочив с парты, направился к дверям.

-Удачи, — не без иронии протянул Романов и вернулся к работе.

Он начал читать, но вскоре поймал себя на мысли, что не может сосредоточиться. В голове звучала дурацкая фраза: «Уработаешься когда-нибудь»… Он оторвался от экрана и снова уставился в окно, словно надеясь найти там ответ на все вопросы.

Когда за дверью послышались шаги, Романов поспешно сделал вид, что занят делом.

-Привет! — зазвенел голос Тяпушкина — молодого и довольно шкодного представителя литературного крыла школы. — Не знаешь, где Фридрих?

-Звёзды считает, — хмуро ответил Андрей.

-А, вот как, — усмехнулся Тяпушкин и кивнул на потолок, с которого доносился топот: — А мы там пьём, поём… танцуем…

-Слышу, — буркнул Романов.

-Слышит он! Давай к нам!

Романов вздохнул:

-Веня, по-моему, ты не первый год меня знаешь…

-Вот именно, что не первый! И все эти годы ты сидишь вот как сейчас…

-Характер такой, наверное, — слабо улыбнулся собеседник.

Веня прищурился и покачал головой.

-Знаешь такую поговорку: «Была бы шея, а хомут найдётся»? При желании любой может загрузить себя выше крыши, но в моменты, когда шея ещё чуть-чуть — и сломается…

Романов стукнул кулаком по столу:

-Да что вам всем от меня надо?! Сначала эти, теперь ты! Работать из-за вас не могу! Чтоб никто больше сюда сегодня не заходил, ясно?

-Как скажешь, — неожиданно миролюбиво согласился Тяпушкин и щёлкнул дверным замком.

Строчки поплыли перед глазами. Читать было невозможно, переводить — тем более. Романов захлопнул компьютер и решительно направился к выходу.

 

-Странно, мы когда приходим — он всегда здесь сидит, а сегодня… Может, уже поел?

-Да нет, еду только приготовили… О, вон Фридрих идёт!

Фридрих поравнялся со столиком, за которым завтракали коллеги:

-Доброе утро! Слушайте, вы Андрея не видели?

Коллеги переглянулись.

-А мы хотели у тебя то же самое спросить…

-Куда он мог провалиться, вы же в одной комнате живёте!

-Он ночевать не приходил, — покачал головой Фридрих. — Обычно под утро, но всё-таки является…

-Да куда он денется, на лекции будет как штык! — оптимистично пообещал один из завтракавших. Было видно, что сам он уже не очень в это верил.

 

Когда профессор Майер, организатор конференции, открыл лекционный зал, взору гостей предстала трогательная картина. На одном из столов в последнем ряду одиноко мигал ноутбук, а на сдвинутых стульях, положив под голову сумку от компьютера и укрывшись курткой, спал Романов.

Несколько секунд все стояли в оцепенении, не зная, смеяться или плакать.

-Бедный Андрей Венедиктович, — послышался голос Вероники. — Сгорел на работе…

-Русские — самая трудолюбивая нация, — заметил кто-то из люксембуржцев, хрустя солёным огурцом.

-Меня больше интересует, кто его здесь закрыл, — протянул Фридрих. — И где взял ключ… Это не я, если что, — добавил он поспешно. — Хотя я его последний раз здесь видел…

-Я тоже, — невинно произнёс Тяпушкин и опустил глаза.