Слепой случай иногда такое с человеком вытворит, что и во сне не увидишь. И думает человек, – то ли свезло мне, то ли черт со мной в прятки играет. А пока он думает, – жизнь новые сюрпризы подбрасывает.
В одном Учреждении работал чиновник Березкин.
Был он самый обыкновенный, в сереньком костюмчике. Чем занимался Березкин, никто толком не знал. Может, слева направо бумаги перекладывал, а может, и справа налево. Березкин был такой незаметный, что на него постоянно налетали люди, и он ходил по длинному Государственному Коридору, прижавшись к побеленной стене. От этого спина у Березкина всегда была белая.
– Этот Березкин, – придурок, – говорила секретарша Начальника, ногастая Людочка. – Виду нет, голос как у комара, к приличной девушке никакого подхода, ни даже шоколадки… И как таких в Учреждение пускают!
Когда прямой начальнице Березкина, старой деве Елизавете Валериановне, становилось скучно, она вызывала его, но в кабинет не пускала, и Березкин по два-три часа маялся на неудобном кожаном диване в коридоре.
– А что это мы тут расселись? – сурово интересовалась, выйдя из кабинета, Елизавета Валериановна. – Почему сидим в рабочее время, я спрашиваю?!
И Березкин, втянув голову в плечи, убегал.
Так продолжалось до тех пор, пока в Учреждение не устроился Пряткин. Он был большой шутник. Однажды, флиртуя с секретаршей Людочкой в курилке, Пряткин сказал:
– А, между прочим, наш Березкин – засланный казачок! Абсолютно точные сведения, но строго между нами! Вот вы думаете, он – отсюда, а на самом деле он – Оттуда!
И выразительно пустил голубую табачную струю в такое же голубое небо.
Через час о Березкине шепталось все Учреждение.
– Представляете, оказывается, Березкина прислали к нам Оттуда! – округлив глаза, рассказывала секретарша Людочка. И после паузы, которой позавидовали бы все старики МХАТа, добавляла зловещим шепотом:
– У него рука Там! Его прислал Сам…
Тут Лидочка называла фамилию, при одном упоминании которой сразу хотелось спеть государственный гимн. Особенно припев.
Учреждение гудело. Начальник каждые полтора часа запирался с приближенными у себя, а однажды из Главного Кабинета с криком «Откуда я знала?!» выскочила красная и заплаканная Елизавета Валериановна. Это случилось сразу после того, как любознательный кадровик Стукалов нашел двоих Березкиных в парламенте, трех – в полиции (двое служили, третий – сидел), одного – в Счетной палате, и еще одного – в журнале «Forbs». Этот, из журнала, значился в последних строчках, но, подсчитав количество нулей в состоянии форбсовского Березкина, кадровик упал в обморок, и пришлось вызывать «скорую».
Через день Березкина стали замечать в Коридоре Учреждения. При встрече ему пожимали руку даже Начальники Отделов, а секретарша Людочка срочно рассталась с бойфрендом Марком Ивановичем из Управления Общих Дел, – чтобы быть свободной, в случае чего, ибо Березкин оказался холостяком.
Через неделю Березкина вызвали к Начальнику.
– Все, увольняют, – похолодел Березкин. – Не иначе, из-за мартовского отчета вызвали… Придется возвращаться в Козельск, к маме, в «хрущевку»…
– Что же это вы, батенька, не заходите? – ласково пожурил Березкина Начальник, встречая его в дверях Кабинета и усаживая на огромный мягкий диван. – Ведь ко мне, старику, всегда можно вот так, запросто, э-хе-хе…
До смерти перепуганный Березкин проблеял что-то вроде «да-а, с отчетом того… не того… я больше не буду…».
– Ах, да забудьте вы про этот несчастный отчет! – махнул рукой Начальник, другой рукой щедро подливая Березкину в кофе вкусный армянский коньяк «Ани». – Я вас почему позвал? Я вас потому позвал, что мы вас в мои замы поставить хотим. Чтобы, значит, должность по человеку была, а то ведь нехорошо, знаете ли, такому ценному работнику в каком-то Подотделе Статистики прозябать. Это же нельзя так разбрасываться кадрами, правда? Особенно в такое время, когда… ну, в общем, в такое время. Нет, не умеем мы еще с людьми, а надо… А если уметь надо, значит, надо уметь, чтобы иметь такие кадры, которые надо уметь иметь… Тут, брат, понимаешь, политика…
Начальник любовно посмотрел на Портрет Начальника Всех Начальников, привычным махом осушил рюмку, крякнул, и доверительно склонился к уху Березкина:
– Раньше-то мы в замы Елизавету Валериановну хотели, но после ее недосмотра с вами, – передумали. Не может она работать с кадрами, ох, не может… Да, машину с шофером вам уже выделили, правда, не самого представительского класса, но тут, сами понимаете, конец года, фонды выбраны, так что, пару месяцев придется поездить на «Ауди-8», а там что-нибудь придумаем… Ну, и оклад, конечно, сообразим, я уже дал указание главбуху… Что еще? Ага, вот, чуть не забыл, приемная у нас будет общая, ваш кабинет – напротив моего, и Людочка всегда в вашем распоряжении. Ну, и я недалеко, так что, всегда милости прошу к нашему шалашу, хи-хи-хи… А вы уж, при случае, и про нас как-нибудь там словцо замолвите, о-хо-хо… Сами знаете, как хорошо мы работаем… эта… стараемся, так сказать, не жалея живота, в целях, значит, инновационного импортозамещения увеличения количества качества, которое… которого… Ну в общем, мы стараемся, а вы замолвите… Так замолвите?
– З-замолвлю, – выдавил из себя ошарашенный Березкин.
– Вот и ладненько! Нам теперь друг за дружку держаться надо, чай, одно дело делаем, чтобы, невзирая в лице трудностей, иметь друг друга в целях, которые… которых… Ну, ты понял.
– Понял, – сказал Березкин.
… На следующее утро Березкин сидел в Большом Кабинете и долго смотрел на телефон. Наконец, поднял трубку, подержал в руке, словно взвешивая, набрал номер, и сказал уверенным баритоном:
– Елизавета Валериановна? Зайди ко мне! Срочно!
Потом позвонил секретарше:
– Людмила, как придет Елизавета Валериановна, скажи, чтобы в коридоре посидела, я пока занят… Когда освобожусь? Не знаю. Пусть ждет… Да, и еще. Позвони Стукалову в отдел кадров, пусть принесет личное дело Пряткина. Нам тут шутники не нужны!
Березкин посмотрел в окно, за которым шумел Большой Город, и улыбнулся.
Жизнь налаживалась.
