Когда Света вторично услышала в телефонной трубке голос бизнесмена, она ещё больше смутилась, испугалась, что он сейчас рассердится, что она молчит, как девочка, и ответила, чужим, прервавшимся от волнения голосом:
– Подождите, Сергей! Не ложите трубку. Это Света Родионова из «Крыльев Родины». В смысле, из поселка «Сосенки».
Теперь замолчал он. «Господи! Вот дура! – в отчаянии подумала Света. – Опять сказала «ложите»! Илья бы рассердился. Но, если этот миллионер будет насмехаться, то я его слушать не стану. Хватит с меня одного «препода».
– А я и не ложу, – немного растерянно ответил Фадеев. – Очень рад, что вы мне позвонили. Как вы там, в глуши селений?
– Именно, что в глуши, – пожаловалась Света. – Тоска смертная. Вот вырвалась в Москву на три дня, решила позвонить вам. А вы, наверное, снова за границей?
– А вот и нет. Позавчера приехал из Италии. Там проходил театральный фестиваль.
– Театральный? – удивилась Света. – Вы любите театр? Или по работе надо было поехать?
– И то и другое, – весело отозвался Сергей. – Знаете что? Давайте встретимся. У меня как раз три дня свободных. Я взял себе небольшой отпуск. Много работал в последнее время. Идёт?
– Идёт, – с радостью согласилась Света.
– Тогда назначайте время и место.
– В шесть вечера, ладно? – Света прикинула, сколько времени у неё уйдёт на салон красоты.
– Согласен. Куда идём? В театр, в Дом кино, в артклуб? Впрочем, за одну ночь можно везде успеть. Куда за вами подъехать?
Света назвала свою улицу и номер дома.
– О, кей! Ровно в шесть вечера я жду вас у подъезда.
Положив трубку, она взвилась от радости, даже подпрыгнула и сплясала чечётку. Света очень любила танцы. Когда-то, в юности, она занималась в хореографической студии. Но в жизни ей мало приходилось танцевать. Только на студенческих вечеринках, иногда на дискотеках. Иногда ей снилось, что она танцует, как настоящая балерина. Сейчас, когда она приехала в город, ей хотелось всего сразу. Мороженого с шампанским, танцев, чего-то ещё, в чём она сама себе не хотела признаваться. Она убеждала себя в том, что просто хочет увидеть понравившегося ей молодого красивого и богатого мужчину. Но надо было всё успеть до шести. Сделать массаж и причёску, наклеить акриловые ногти, позагорать в солярии, полежать в джакузи с морской солью. Потом продумать туалет. И всё надо делать быстро, чтобы уложиться до пяти. Час она оставила на макияж. Мысленно разложив всё по полочкам, Света приступила к осуществлению намеченного.

После отъезда супруги, Илья отправил на завод медведя, гномов и ещё несколько скульптур и пошёл в мастерскую. Оставалось закончить пару работ. Ему трудно давалась Баба-Яга. Илья переделывал её несколько раз. То изображал древней старухой, беззубой и отвратительной, то делал её молодой ведьмой, холодной и бездушной. Задача была непростая. Нужна была типичная современная Баба-Яга. Чтоб взрослые узнавали в ней знакомых женщин, а дети бы её не боялись. Она должна была быть не страшной, а смешной в своей свирепости. Что-то вроде соседки по коммунальной квартире. Илья не знал, кого ему взять за образец. Не было подходящей натуры. Потом вспомнил о старухе-молочнице. Коричневая от старости, согнутая пополам, в бородавках, Козиха, как считала Света больше всего походила на Бабу-Ягу. Илья был с ней согласен. «Какой в старину была Баба-Яга? Одинокая женщина лет пятидесяти, бездетная, с больной ногой, не любящая детей, но обожающая кошек – посмеивался про себя Илья, зачерпывая пальцами и накладывая нагретый солнцем пластилин на основу. – Сейчас, конечно, другие времена. Пятидесятилетняя дама красит волосы, модно одевается, состоит в обществе любителей животных и даёт брачные объявления. Получается, что в наше время на роль Бабы-Яги может претендовать только столетняя Козиха».
Перекусив пивом и бутербродами, Илья в самую жару прилёг на диван, и ему приснилась Козиха. Она погрозила ему узловатым пальцем и сказала:
– А я тебя предупреждала, мил-человек. Не разевай рта и гляди в оба. Не послушал? Вот в дураках и очутился. Доверчивый ты больно.
Сказав это, Козиха открыла беззубый рот и беззвучно рассмеялась.
Илья проснулся, примерно через час и подумал, что имеет право подремать ещё полчасика, а проспал до половины десятого вечера. Ужасно огорчился, но всё-таки решил пойти. Илья умылся, пригладил и скрутил в косицу волосы на затылке, запер мастерскую и, подхватив подмышку ларец, конфискованный вчера у Подтиробы, быстрым шагом вышел на улицу.

Ровно пять минут седьмого Света, с «мокрой химией» на голове и белыми акриловыми ногтями. Одетая в кофточку с широкими рукавами, обтяжной черной мини-юбке, в чёрных лаковых босоножках на шпильке, с крошечной сумочкой, под стать им. С чёрными искусственными ресницами, наклеенными поверх своих, и лёгким персиковым румянцем. Молодая, свежая, в прекрасном настроении, спустилась вниз на лифте. Внизу стояла иномарка, а рядом, облокотившись о её капот, стоял и мечтательно глядел в небо Сергей Фадеев. Он был пострижен совсем коротко и ещё более загорелый, чем в прошлый раз. Видно было, что его загар не куплен в солярии, а приобретён на заморских пляжах, о которых Света могла только мечтать. Он был без телохранителей. Одет очень просто. В лёгкую фирменную рубашку серого цвета и хлопчатобумажные брюки, со множеством карманов на коленях. Его босые ноги были обуты в кожаные сандалеты. Увидев Свету, Сергей сразу пошёл ей навстречу и поцеловал руку.
– Вы сегодня настоящая кукла Барби.
Свете зарделась от комплимента и предложила:
– Знаешь, давай на «ты»? Так легче общаться.
– Принято, – кивнул Сергей. Света заметила, что бизнесмен, за то время, что они не виделись, стал ещё симпатичнее. Она обратила внимание, что у него красивая шея, правильные черты лица и умные живые глаза, внимательные и немного насмешливые.
Сергей открыл дверцу, и Света нырнула вглубь машины, усевшись на место рядом с водителем. Она заметила, что светлые мягкие сиденья автомобиля немного истёрлись и потемнели по краям.
– Не новая? – спросила она, имея в виду иномарку.
– Поездила, – согласился Сергей. – Но я не хочу её менять. Привык. Она только снаружи утратила лоск, а начинка у неё классная. Так, куда желает ехать прекрасная леди?
– Сама не знаю. Хочу веселиться и танцевать. А вообще-то на твоё усмотрение.
– Отлично. Тогда командовать парадом буду я. Едем на водохранилище, в Золотую рощу. Там есть один приличный клуб, где можно выпить, послушать хорошую музыку, потанцевать и даже поплавать в летнем аквапарке. Кухня каждый день разная. Ты, какую предпочитаешь?
Света пожала плечами.
– Мы всегда едим дома. Макароны в основном.
– Значит итальянскую! – рассмеялся Сергей. – Надеюсь, что сегодня в меню будет спагетти.
– Нет, – поморщилась Света. – Это муж любит, а я не очень. Лучше шоколадный десерт с какими-нибудь фруктами и красное кислое вино. И мороженое. Я так по нему соскучилась.
– Считай, что заказ сделан, – кивнул Сергей. Он включил радио, и они помчались в самое элитное местечко ближнего Подмосковья.

Было около десяти вечера, но по-летнему не очень темно. Илья надеялся, что генерал и его прислуга ещё не спят. Что ж такого, что устал от работы, прилёг и проспал? Со всяким может случиться. Размышляя таким образом. Илья шёл вдоль зелёного забора. «Извинюсь, поймут» – думал он. Илья просто мечтал встретиться со стариком и задать ему несколько вопросов, ответы на которые могли бы пролить свет на то, что сталось с Мадонной Мурильо и вообще на всё происходившее в последнее время. Илья был уверен, что генерал увлекается оптикой, позволяющей ему наблюдать окрестности с высоты своего дома. Наверняка у старика бессонница. Значит, он и ночью выходит на крышу. Если в силу возраста, ему тяжело читать и сидеть у телевизора, то он весьма удачно выбрал развлечение, которое ни с тем, ни с другим не сравнимо по удовольствию.
Илья прошёл вдоль зелёного забора, обтянутого поверху колючей проволокой и подошёл к железной двери. Дернул за ручку. Дверь была заперта. Он нажал на звонок. По домофону никто не ответил, зато замок щёлкнул, и дверь открылась.
Илья вошёл на участок генерала, сетуя, что так спешил, что не надел свой замшевый пиджак, в кармане которого остался его новый мобильник. Он опасался, что Подтироба не убрала чёрных ротвейлеров и бело-розового, похожего на маленькую свинью бультерьера. Этих собак Илья видел сквозь щели в заборе генерала. Сражаться с ними не входило в его планы. Да и не одолеть ему одному трёх свирепых псов. Если что, то пиджаком можно было бы хоть лицо защитить. Но собак нигде не было видно. Значит, прислуга всё-таки их убрала. Илья спокойно прошёл до входной двери генеральского дома. К нему вела широкая, выложенная серыми плитами дорога. На террасу вело высокое крыльцо из такого же камня. Как художника, Родионова заинтересовало обрамление входной двери. Сверху и по бокам от неё были сделаны барельефы, символизирующие славное прошлое страны. Наверху были портреты самых уважаемых хозяином людей. Валерия Чкалова, маршала Жукова, Сталина и писателя Шолохова. Справа вдоль косяка была композиция на тему радостного труда и счастливого материнства. Слева можно было увидеть картины из спортивного и пионерского прошлого.
«Кто же так украсил генеральский фасад? – подумал Илья, – Есть, есть у коллекционера и ваятели знакомые и художники. Спрошу – не отопрётся». Он потянул за ручку двери, свободно прошёл на террасу и мысленно похвалил Подтиробу: «Молодец, Любовь Ивановна. Не забыла о нашем уговоре. Да и ларчик получить обратно охота». На террасе стоял круглый стол. На столе – электрический самовар, чашка с недопитым чаем. На стуле висела старая генеральская шинель, которую он, вероятно, набрасывал на плечи по вечерам, когда становилось прохладнее. С террасы дверь вела в комнаты. Илья открыл её и очутился в маленькой прихожей. Там было темновато, гораздо темней, чем на улице. В доме было так тихо, что Илья решил, не спит ли уже генерал? Внезапно слева послышался шорох и к виску скульптора кто-то приставил холодное дуло пистолета. Чья-то рука похлопала его по карманам справа и слева. Илья не мог повернуть голову, чтобы увидеть, чья рука держит пистолет. Но решил почему-то, что это никто иной, как подозрительный старик решил проявить бдительность, приняв его за вора. Да и у кого, кроме него может быть оружие?
– Степан Гурьевич, я ваш сосед, Илья Родионов, – как можно более приветливо произнес Илья, – я зашёл к вам поговорить по делу. Вас ведь, наверное, Любовь Ивановна предупреждала?
– Руки в гору, падла! – скомандовал хриплый голос. – Оглох? Подымай клешни, сказал! Показывай, что подмышкой? Положь на подоконник и иди вперёд.
В первую секунду Илья опешил, но потом сделал всё, что ему велели. Он догадался, что имеет дело с мужем Подтиробы, рецидивистом, по кличке Синий. Видно Колька всё время был неподалёку и ждал подходящего момента, чтобы проникнуть в дом генерала. В восемь вечера, прислуга открыла железную калитку и убрала собак, чтобы впустить Илью. Но Синий его опередил. Впрочем, они могли действовать сообща. Илья решил прикинуться простачком.
– Вы, как я понимаю, Николай, муж Любови Ивановны? – добродушно спросил Илья, стоя у подоконника с поднятыми руками. – Вы позволите мне повернуться к вам лицом?
– Поворачивайся. И разверни газету. Что там у тебя?
Илья сделал, как он сказал. Увидев ларец, Коля распорядился:
– Открой.
Илья открыл шкатулку. Коля гыкнул от радости, показав ряд железных зубов, когда увидел, что шкатулка полна антикварных поделок и ювелирных украшений. Илья смотрел на мужа Подтиробы, стараясь в подробностях запомнить его внешность.
Это был матёрый уголовник, жилистый, бритый наголо, с изъеденным оспой лицом и мутными глазами. Наколки начинались у него прямо от подбородка, но сейчас видны были только на шее, частично проглядывали через расстёгнутый ворот клетчатой рубашки и украшали пальцы, похожие на набалдашники, с короткими широкими ногтями.
Продолжая целиться в Илью, Колька произнёс своим сиплым голосом:
– Слушай, здоровяк, ты часто тут бываешь? Заходишь, небось, в домино, в шашки поиграть, за жизнь с ветераном побазарить? Стало быть, знаешь, где генерал свои трофеи заныкал. Знаешь, говори?!
– Почему я должен это знать? – пожал плечами Илья.
– Ну, как же? Между дружбанами какие секреты? Он, верно, хвалился перед тобой?
– Да, если б и так, с какой стати я должен выдавать тебе чужие секреты?!
– А с такой, – озлился Коля, поднося пистолет к самому лицу Ильи, – что жить, тебе, поди, охота. Так вот будешь паинькой – останешься живой, а взбрыкнешь у меня – отправишься к Богу на раз-два. Врубаешься, рыжий? Так что давай, шевели мозгами, пока они у тебя на месте!
Илья обратил внимание на оружие уголовника. Это был генеральский пистолет. Наградной. У Ильи мелькнула нехорошая мысль, что бывший зэк уже расправился с владельцем дома. Прислуга генерала, положим, с ним в сговоре. Но почему тогда она сама не отвела муженька туда, где находится коллекция генерала? Нет, что-то тут не сходилось.
-Ну?! – Синий снизу дохнул в лицо Ильи перегаром с примесью селёдки и лука. – Надумал что?
Илья вдруг вспомнил, что Елена Васильевна говорила, будто у старика Шаврова под домом оборудован бункер.
– Насколько я знаю, коллекция Степана Гурьевича в подполе, там у него оборудовано специальное помещение. Но наверняка там сложный замок, а может и того хуже – сигнализация, – предупредил Илья.
– Не твоя забота, здоровяк! Веди, тебе сказано! – толкнул его в спину Коля.
Илья медленно пошёл вперёд, держа руки на затылке, внимательно глядя по сторонам. В столовой была только одна дверь, помимо входной. Она вела в кабинет генерала Шаврова. Кабинет оказался маленьким, заставленным старомодными книжными шкафами, которые буквально стискивали письменный стол, крышка которого обтянута была зелёным сукном. На столе лежали какие-то бумаги, и стояла старая пишущая машинка. Видно генерал время от времени принимался за мемуары. Из кабинета был проход в комнату, которая когда-то была кабинетом супруги, а после её смерти превратилась в своеобразный музей. Здесь стояла её кровать, накрытая белым, отороченным кружевом, покрывалом, висели повсюду семейные фотографии. На туалетном столике стояли флаконы из-под духов и коробочки из-под кремов. Дальше был небольшой коридорчик, оклеенный красными ковровыми обоями, который оканчивался железной винтовой лестницей, ведущей на второй этаж. Пол комнаты был наполовину застелен ковром.
Чувствуя на своём затылке холод пистолетного дула, Илья лихорадочно соображал, куда же вести уголовника?
– Ну? – Синий ткнул Илью дулом в спину. – Долго мы ещё тут гулять будем? Вспоминай, сосед. Или от страха так обоссался, что память потерял?
Илья вспотел от напряжения. Он не мог понять, где находится дверь, ведущая в подвал. Не на втором же этаже? Впрочем, генерал Шавров был большим затейником. Он мог сделать вход в подвал и со второго этажа и даже с крыши.
– Что стоишь? – раздался голос Синего за его спиной, – двигай копытами!
И вдруг Илью осенило: «Лестница! Винтовая лестница могла идти, как вверх, так и вниз. Конечно! Надо только понять, как по ней можно спуститься в подвал?»
– Не гони, не запрягал, – огрызнулся Илья. – Здесь будем спускаться.
Внезапно развернувшись всем корпусом, Илья выбил пистолет из руки уголовника и отшвырнул его ногой в угол комнатки.
– Ах ты, сука! – Беспрерывно матерясь, Коля бросился на Илью, но тот был сильнее. Они упали на пол и катались по нему, награждая друг друга пинками, затем вскочили на ноги. Илья увидел, что по его руке струится кровь. Боли он не чувствовал. Вероятно, лезвие ножа не проникло внутрь, а лишь скользнуло по коже. Когда они дрались, Коля пытался достать Илью ножом. Когда же он поднялся на ноги, тотчас поднял пистолет и направил на Илью. Катаясь по полу, они сбили ковёр. Под ним, прямо у подножия лестницы, обнаружился вход в бункер, напоминающий по виду обычную крышку погреба на задвижке.
– Открывай! – тяжело дыша, приказал Коля. Он был здорово разозлен и, кажется, был готов вот-вот пустить оружие в ход, – ну, живо!!
Илья, приложив усилие, отодвинул крепкую задвижку и поднял крышку входа. Его предположение оказалось верным. Винтовая лестница уходила вглубь. Там, в фундаменте дома, наверняка находилась та самая коллекция, за которой охотился уголовник.
– Давай, спускайся, – велел он Илье, – я за тобой. И чтоб без фокусов у меня!
Илья стал спускаться вниз по винтовой лестнице. Лестница вела в тёмный глубокий подвал. Тусклый свет шёл только сверху. Там стоял Синий, напряжённо вглядываясь в темноту подвала. Наконец нога Ильи ступила на бетонный пол. «Добротное бомбоубежище построил себе старик, – подумал Илья. Он зажёг спичку и в свете её короткого пламени увидел обитые металлом стены и дверь.
– Ну, что ты там видишь?! – крикнул Коля, и голос его странно преломился, ударившись в стены, как в медный таз.
Илья подумал, что ухватить Колю за ногу, а потом размазать по стене, наверное, не получится. Взбешенный отморозок без колебаний откроет пальбу.
– Давай, спускайся! – крикнул Илья из подвала. – Здесь дверь. Вроде несложный.
Синий стал осторожно спускаться по винтовой лестнице, оглядываясь с опаской и дрожа от радости. Наконец, он сошёл на бетонный пол. Поначалу глаза его не могли привыкнуть к темноте.
– Ты где, здоровяк? – позвал он, поворачивая пистолет во все стороны. – Поищи-ка выключатель.
– Ищу. Только нет тут электричества. Дверь открыть надо в кладовую. Там точно есть.
– Лады, – Колька вынул откуда-то кусочек проволоки, поковырялся в замке, и дверь приоткрылась.
– Иди, зажги свет, – приказал Синий.
Илья первым вошёл в помещение. Нащупал у самой двери выключатель. Вспыхнувший потолочный фонарь осветил обитую железом комнату. В комнате было прохладно. На столе, придвинутом к противоположной от двери стене, стояли подсвечники, металлические кувшинчики, в глиняной миске лежали старинные монеты. В буфете, за стеклом виднелись чашки из тонкого фарфора и фигурки ангелочков.
Никаких картин в подвале, разумеется, не было. Коллекция генерала, как предупреждал, Ромка, была скудной. Но даже при виде такого невеликого богатства, Колька радостно заулыбался и запустил одну руку в миску с монетами. От счастья он даже немного расслабился и опустил пистолет дулом вниз.
Илья понял, что действовать надо немедленно. Другого шанса у него могло не быть. Добравшись до генеральской копилки, Синий заберет монеты и смоется, а оставлять в живых свидетеля вряд ли входит в его планы. Илья ему был больше не нужен. Поэтому в тот момент, когда уголовник отвел от Ильи глаза и наклонил голову над антикварной посудиной, Илья бросился на него. Он схватил Синего за запястье правой руки, в которой тот держал пистолет и крепко сжал его со всей силой дарованной ему природой. Стиснув зубы, Синий стал бороться с ним и сдавил спусковой крючок пистолета. Грохнули два выстрела, и пули ударились в стену, высекая искры. Илья больно вывернул уголовнику руку и заломил ему ее за спину. Тот заорал и выронил краденое оружие. Пистолет со звоном ударился о пол.
– Пусти, гнида!! – выкрикнул Синий, все еще сопротивляясь и пытаясь достать Илью левой рукой, но все его попытки были тщетны. Без оружия Колька, как боец, ничего не стоил.
Илья не стал с ним церемониться. Чтобы угомонить извивающегося и орущего уголовника, он легко подтащил его за шиворот к стене и с размаху стукнул бритой головой о ее железное покрытие. Этого одного удара вполне хватило Синему. Он потерял сознание и, словно подкошенный, осел на пол.
Илья, подняв с пола пистолет, склонился над ним и потрогал свободной рукой его пульс. Убедившись, что Колька жив и внутренне порадовавшись, что ему не пришлось брать на душу грех убийства, он обыскал карманы Синего, вытащил оттуда складной нож, потом перевернул злодея на живот и связал ему руки за спиной. Для этого он использовал попавшийся ему на глаза моток электрического провода. После этого Илья с удовлетворением вздохнул. Преступник был обезврежен и уже никому не мог угрожать. Оставалось только вызвать милицию, чтобы его арестовали и разобрались с ним по закону.
– Ты уж извини, браток, что я тебя так приложил, – сказал Илья, перед тем, как покинуть генеральский бункер, – уж больно ты шумный…
Скульптор выключил свет, поднялся вверх по лестнице и захлопнул за собой дверцу. На всякий случай, чтобы Колька уже точно не смог отсюда выбраться, он запер подвал на задвижку.
Теперь Илья желал выяснить, где же все-таки находится владелец дома и жив ли он. Стремительно взойдя вверх по лестнице на второй этаж, Илья сразу обнаружил спальню генерала Шаврова. Дверь в неё была распахнута. Взгляд художника упал на картину, висевшую в изголовье пышной, с бархатным пологом, постели генерала Шаврова. Эта была та самая картина, которую Илья видел в доме Гиршмана. Весёлая молодая дама, в открытом платье, держала в руках букетик цветов. Над ней было голубое небо, с белыми рваными облачками. Генерал лежал на полу. Он был босой и в пижаме. Рядом с ним валялась толстая книга. Мемуары маршала Жукова. Видно старик готовился ко сну, лежал в постели и читал, когда в дом вломился Колька Синий.
Илья склонился над лежащим стариком, пощупал ему пульс. Старик был жив. Он даже открыл глаза, полные ужаса. Однако, как ни силился, не мог выговорить ни слова. Только плакал и издавал нечленораздельные звуки. Видно было, что он частично парализован. Левая часть его лица и тела была словно неживой.  «Всё ясно, – решил про себя Илья, – у старика от испуга случился инсульт».
– Крепитесь, Степан Гурьевич! – Илья поднял старика и переложил его на кровать. – Сейчас я вызову скорую и милицию. Позвонив из столовой по телефонам 02 и 03 и обрисовав ситуацию, Илья вышел на крыльцо, чтобы встретить участкового милиционера и врача. Сбоку от входной двери он нашёл выключатель. Нажал на него, и сразу над крыльцом и в саду генерала вспыхнуло несколько фонарей. Где-то в глубине сада слышался свирепый лай собак. Вероятно, собаки пытались всеми силами выскочить на свободу, из помещения, в котором их заперли. Илья опять вспомнил о домработнице генерала. Где она? Почему не идёт? Боится своего отморозка-супруга? Не могла же она сбежать, бросив генерала на верную смерть? Размышляя так, он машинально прижал спиной входную дверь, и замок за ним защёлкнулся. Илья не очень огорчился. Он ждал с минуты на минуты приезда людей и собирался их встретить. А пока, достал сигареты, чиркнул спичкой, с удовольствием закурил и подумал, что, наверное, следует открыть железную калитку, снабжённую множеством запорных устройств. Он пошёл по тротуарным плитам назад, тем же путём, что пришёл сюда, и вдруг услышал за своей спиной какое-то движение. Илья оглянулся и увидел, что к нему из глубины сада во весь опор мчатся три собаки. Им всё-таки удалось вырваться на свободу. Два чёрных ротвейлера и маленький белый бультерьер. Он летел впереди других. Илья находился на полпути от дома до железной двери, ведущей на улицу. Она была заперта. Дверь дома он тоже по неосторожности запер. Собаки приближались. Илья понял, что, через пару секунд собаки попросту разорвут его. Он инстинктивно бросился вглубь сада, в саму чащу кустарника, чтоб свирепым псам, идущим по его следу, было сложнее догнать его. Продираясь сквозь заросли акации, крыжовника и колючего шиповника, ощущая за своей спиной жадное прерывистое дыхание, Илья кружил по саду генерала Шаврова, пока не оторвался немного от собак и не уткнулся в какое-то низенькое каменное сооружение. Он догадался, что это заброшенный колодец. Илья заглянул в его темноту и услышал журчание воды на самом дне. Он успел перекинуть одну ногу. На второй повис бультерьер, вцепившись зубами в его ботинок и пытаясь зубами достать мякоть ноги. К счастью Илье удалось рывком сбросить с ноги ботинок вместе с бойцовской собакой, после чего он упал на дно колодца.
Илья очутился в абсолютной темноте, на глубине примерно семи-восьми метров. Здесь собаки его достать не могли. Колодец был давно не действующий. С той поры, когда в посёлок провели водопровод. По дну его текла вода.  Ручеёк был слабый. Колодец пересыхал, но какая-то жизнь в нём ещё теплилась. Стены внутри колодца обросли мхом и были скользкими наощупь. Илья спиной упал в воду, на речную гальку, которой было выстлано дно колодца. Он видел, что при его появлении юркнули куда-то две небольшие крысы. Некоторое время снаружи ещё бесновались псы. Затем затихли. Видно потеряли к своей жертве интерес. На дне колодца лежали останки лягушек и рыб. Здесь мерзко пахло. Илья стал думать, как выбираться из этой ловушки. Он обратил внимание на то, что течение воды происходит неизменно в одном направлении. Вода в колодце была чистой и не застаивалась. Значит, если ползти по течению, то можно добраться туда, где должен был находиться выход. Течение двигалась слева направо. И слева и справа от площадки, на которой находился Илья, были довольно широкие каменные тоннели. Скульптор рассчитал, что правый тоннель идёт в направлении речушки, текущей в овраге. По этому тоннелю, обдирая коленки и локти, то и дело, снимая с лица паутину и водоросли с дохлыми моллюсками, он и пополз. Тоннель был довольно узкий, и протискиваться сквозь него, человеку с могучей комплекцией было трудно. Но через несколько метров вдали забрезжил тусклый свет, и это придало Илье сил. Судя по всему, там должна была быть решётка, закрывающая вход в колодезный тоннель. Илья приободрился и стал продвигаться быстрее, не обращая уже внимания на запах гниющих растений или скользкие, наполовину разложившиеся трупы крыс и речных рыб, на пиявок и улиток, которых порой касались его локтя. Скульптор был в трёх метрах от выхода, как он и предполагал, закрытого решёткой, когда голова его случайно не коснулась чьей-то холодной ноги. Илья вздрогнул от отвращения. В колодце был труп. Он не видел, кто лежит в колодце, мёртвый мужчина или мёртвая женщина. Спички в кармане брюк давно промокли. Илья, уняв тошноту, подступившую к горлу, рискнул дотронуться до трупа. Судя по одежде, это была женщина. Её могло принести течением издалека. Но могли сбросить в колодец на участке генерала. В душе у Ильи шевельнулось недоброе предчувствие. Тем временем, труп проплыл по течению ещё пару метров и ткнулся в решётку лбом. Илья пополз в ту же сторону и, взяв несчастную за волосы, повернул лицом вверх. При этом рот её открылся, и из него хлынула вода, с песком. Он увидел остекленевшие глаза, крупный нос, росший прямо ото лба, впалые щёки. Вне всякого сомнения, это была Любовь Ивановна Подтироба. Она была задушена собственным супругом, а затем сброшена в колодец. Здесь бы её не нашли довольно долго. Не очень задумываясь над тем, почему и зачем Колька Синий порешил Любовь Ивановну, Илья схватился за решётку двумя руками, рванул один раз, и ржавая решётка распалась на куски. Он подтолкнул труп, и течение легко вынесло его из тоннеля на поросший травой склон оврага. Затем выбрался на свободу сам. Оглянулся. Из металлической трубы, обделанной камнем, подобно маленькому водопаду, текла струя воды, спускалась по склону оврага и устремлялась в бочаги.
Илья поднялся, размял затекшие руки и ноги. Прямо над ним, на самом краю оврага, была задняя калитка, ведущая на его участок. Он поднялся по тропинке, открыл калитку, прошёл мимо флигеля, окна которого были тёмными. Дачники ещё не вернулись, и, не заходя домой и, не переодеваясь, поспешил к дому генерала, где, несмотря на поздний час, было полно народу. На улице, перед железной дверью, распахнутой настежь, стояли милицейская и скорая машины. Жители посёлка, стоявшие за воротами, терялись в догадках, что же произошло в доме Шаврова. Некоторые, не имея точных сведений, свой вымысел выдавали за правду и внушали окружающим. Илья прошёл на участок, объяснив милиционеру, дежурившему у входа, что именно он звонил из дома генерала в милицию и скорую и является единственным свидетелем случившегося.
Когда по каменистой дорожке он шёл к генеральскому дому, навстречу два милиционера повели Синего. Уголовник был мрачен. На его лице были синяки и ссадины. Видно ему досталось не только от Ильи. Впрочем. Илья выглядел не лучше. В промокшей, с налипшими водорослями, одежде, с исцарапанными руками, грязным лицом и спутанными волосами, он мало отличался от Кольки. Разве что наколок не было. Когда они поравнялись друг с другом, Синий поднял на Илью свои блеклые злые глаза навыкате и прохрипел:
– Я тебя запомнил, здоровяк. Придёт время, посчитаемся!
Илья только усмехнулся в ответ и поспешил в дом, где врач и санитары готовили к отправке в больницу генерала Шаврова. Старика положили на носилки, накрыли белой простынёй и тёплым одеялом. Его бил озноб. Затем вынесли из дома и погрузили в машину скорой помощи, стоявшую за забором.
В доме генерала, как никогда было много народу, несмотря на глубокую ночь. Там ходили, сидели на стульях и на диванах люди из органов милиции. В качестве понятых там находились: Павел Попугаев, его подружка Шура и близкий друг Шаврова, директор местного клуба, Ипатий Михеевич Порошин, кряжистый седой человек, судя по виду, тоже ветеран войны. Одет он был по-дачному. В поношенный пиджачок, поверх полосатой рубашки и вязаной жилетки, ромбиками. Брюки его были заправлены в резиновые сапоги. У Ипатия Михеевича был крупный, слегка курносый нос, по-стариковски добрые глаза и тёмные крупные руки с узловатыми пальцами, много переделавшие на своём веку. Скульптор Родионов не мог не заметить этой выразительной детали. Друг генерала был не на шутку встревожен и огорчён и много курил. Илья рассказал следователю, молодому мужчине, лет тридцати, всё, что знал, начиная с того момента, как вечером вчерашнего дня подошёл к железной двери и позвонил в звонок домофона. Он объяснил свой поход к генералу желанием познакомиться, объяснив это тем, что живёт в посёлке уже два месяца, а до сих пор не представился соседу. Сказал, что предварительно договорился с Любовью Ивановной Подтиробой, которая вела хозяйство у пожилого генерала, что она уберёт собак и откроет ему дверь. Сожалел, что проспал до половины десятого и пришёл на полтора часа позднее. Именно в это время к генералу, по-видимому, и проник Колька Синий. Илья также вспомнил, что внучатый племянник Шаврова, Роман, перед отъездом предупреждал его, что супруг Подтиробы освободился из заключения и интересуется коллекцией генерала. Илья показал место, где под дулом пистолета, обнаружил эту коллекцию, в подробностях рассказал, как они с Синим шли по дому и как ему удалось запереть уголовника в подвале. Затем отвёл оперативников на склон оврага. Там находился труп Подтиробы. Умолчал он только о встрече с покойной позапрошлой ночью в собственном саду, о ларце, о пропавшей мадонне. Он решил, что к делу всё это не относится и только запутает следствие.
Уже рассвело, когда уставшие работники правопорядка, собрались уезжать. Они предупредили, что, если понадобятся дополнительные показания, то вызовут Илью повесткой и поинтересовались, есть ли кому присматривать за домом генерала Шаврова, за его собаками, пока тот будет в госпитале?
– Все тут люди молодые, у них своих дел предостаточно, – вызвался Ипатий Михеевич, – а я буду приходить каждый день. Собак кормить буду и приглядывать, чтоб печать была в порядке. Всё будет, как надо. Не беспокойтесь.
Когда оперативники уехали, опечатав дом, Илья собрался уходить. Ипатий Михеевич его задержал:
– Позвольте поблагодарить вас за всё, – сказал он, с чувством пожимая руку скульптору.  Вы буквально спасли жизнь моему другу. Врач сказал, что, если б Степан Гурьевич дольше оставался в таком положении, его вряд ли удалось спасти. Вы теперь у нас в посёлке – герой. Приходите к нам в клуб. У нас неплохая библиотека. Мероприятия бывают. Недавно фотовыставка проходила. У нас в Сосновом бору много талантливых людей. Журналисты есть, писатели, артисты. Чего стоят одни Попугаевы? Замечательные музыканты. Теперь вы вот, скульптор. А знаете что? Давайте-ка, выставку ваших работ организуем? В конце лета. Я уверен, многим будет интересно посмотреть на ваши работы.
– Подумаем, – кивнул Илья. – Вот немного освобожусь, и к вашим услугам. Ипатий Михеевич, – предложил Илья, – а не хотите зайти ко мне, чайку попить? Хотя я, честно говоря, выпил бы сейчас пару стопок водки. Очень уж тяжёлая ночь была.
– С удовольствием, – улыбнулся директор клуба.
– Тогда я на десять минут под душ, переоденусь и жду вас у себя.
– Замечательно. Иду кормить собачек, а потом к вам. А супруга ваша не против будет?
– Супруга в городе, по своим делам. Так я вас жду.
Илья позвал к себе приятеля генерала по двум причинам. Во-первых, Ипатий ему понравился. Во-вторых, он хотел немного расспросить его о генерале.
Вернувшись, наконец, домой, Илья покормил Кузю и отправился в ванную. Он намылил мочалку, включил АГВ и с наслажденьем смыл с себя всю грязь, которая налипла на него, когда он полз по трубе колодца, растёрся махровой простынёй и смахал йодом все свои царапины, ссадины и синяки. Переодевшись в чистую рубашку, шорты и шлёпанцы и подвязав мокрые волосы резинкой, он вышел на крыльцо. Ипатий Михеевич был уже на подходе к его калитке.
Они расположились на кухне. Выпили немного водки. За упокой Подтиробы и за здравие генерала Шаврова. Поговорили немного о случившемся. Ипатий Михеевич очень хорошо отозвался об убитой прислуге Степана Гурьевича. Сказал, что, несмотря на трудное прошлое, (он имел в виду, что Подтироба отсидела в общей сложности почти десять лет за мелкие кражи, спекуляцию и мошенничество), Любовь Ивановна была генералу верна. И она погибла, скорей всего, потому что не показала своему супругу, путь к заветной коллекции. Илью интересовала картина, которой так дорожил Шавров. Он спросил Порошина, не знает ли он, чья это работа?