Их часто можно было встретить на улице. Мать и сын. Они медленно прогуливались в любую погоду. Если шел дождь, сын гордо, высоко на вытянутой руке, нес зонт над маленькой хрупкой женщиной, немного пропуская ее вперед. Тяжелые капли дождя, слетая с зонта,шлепая о его широкую спину, и, разбиваясь вдребезги, сыпали за ворот пиджака. Он этого не замечал. Когда погода была ясная, он шел рядом с ней, заложив руки за спину, сосредоточенно отмеряя метровыми шагами охранную территорию, семенившей рядом женщины. Был у них и день покупок. У мамы под рукой появлялась красная лакированная сумочка. Сын – как всегда, рядом – с двумя груженными авоськами. Силы он был ни дюженной, а вот с головкой – не совсем ладно. Летом мама пархала возле него в шифоне и перманенте. Зимой – опираясь о его руку, нежно прижималась к ней щекой. Из всего легко можно было догадаться, что он – ее единственная опора и между ними нежная взаимная любовь. Шли восьмидесятые, начало девяностых. Годы постепенного снижения всякого рода уровня, перетекающего в длинные очереди, в основном за материальными благами, дабы считалось, что только с их помощью можно продержаться на хлипком жизненном плоту. Сын – так и будем его называть – часто простаивал в очереди, совершеннейшим столбиком, четко запоминая за кем стоит и кто после него. Недалеко от нашего дома был овощной магазин. Размещался он в небольшом подвальчике: пленными немцами построенным, в память нам оставленном очень симпатичном домике. Погребок был уставлен деревянными бочками с всевозможными соленьями: помидорками, огурчиками, яблочками, издававшими такой аромат, что у некоторых от одного вида этакой закуси начинала кружиться голова, потому как по сосудам , сам по себе поднимался и ударял в мозг издавна копившийся в крови градус. Так вот, этот погребок с бочками, если плотненько прижаться друг к другу, мог вместить человек двадцать. Очередь тихо переговаривалась. Округа вся своя: соседи, почти родные. Где, как не здесь в теплой и тесной обстановке обсудить , ставшие почти семейными проблемы. Конечно же люди мы разные и не все в строю выдерживали. Народец начинал разбегаться, умоляя на несколько минут “попридержать” очередь. Право, сколько же можно было услышать, тяжело поддающихся осмыслению, словесных извержений . Например: ” Я в зад с оборотом”-вообразить можно, но понять сложно. Ему доброжелательно кивали: ” Идите, идите”, про себя надеясь ” авось не вернется” Кто то забегая и ахнув от обозрения черноты масс, с трудом найдя крайнего, упрашивал: – Не забудьте меня, скажите, что я за вами. Точно не уйдете? Я приду… – Да, что вы!!! Я вас жду с нетерпением… Время шло. Шла очередь. Медленно , но увереннее продвигаясь к прилавку в предвкушении: ” Вот оно. Наконец – то сбывается…” Ранее убежавшие и каким то чудом просчитавшие, что пора- пришли сразу и все . Вот тут начиналось самое интересное… Все вдруг забывали напрочь… Соседи, друзья, почти что родня…!!!! Ну не помнят друг друга… И все тут. Просто в глаза не видели. Кто за кем , за кого “держался”. Кто то стремился втиснуться, убеждая, что именно тут он и стоял. Кто – то бегал вокруг, причитая: “Ах! За кем же я? А вы меня не помните? Ну как же… А я вас помню. ” Нет,- кричал кто то ,- очередь не могла пройди так быстро. Тут стояла дама в синем Ах, вы ее не знаете. И даже не помните. Ах, она уже отоварилась! Так я за ней был… Разрешите , расступитесь… У меня очередь прошла. Что же мне новую занимать…” Атмосфера накалялась. Кричать начинали все…. Кто во что горазд и на что способен. А наш фольклор богат и могуч… За многие совместные годы русский и украинский в смеси шире и многограннее стал.
– Умник нашелся. Стоять надо было, а не бегать по своим делам.
– Да он во всех магазинах отоварился. А мы, как дураки…
-Тут пол магазина в синем стояло.
– Да помню я ее в декольте. Она без очереди пролезла. Все с подружкой перешептывалась, перемаргивалась…
– Точно, точно и я помню…
– Теперь явился, всю очередь перебаламутил. Занимай снова. Не пусчу…
– Молодой человек, а вы за кем? Ах вы тоже стояли… Нет, не помню… Нет, не предупреждали… Вон того рыжего помню. Нет. Я не про вас. Вы в зеркало давно на себя смотрели? Вы же никакой…
– А вас я прошу не хамить…
В погребке поднялся такой шум.. Кто то предложил встать всем ровно и дышать друг другу в затылок. Один шустрый мужичок, размахивая бумажкой, предложил всех переписать и пронумеровать. Тех, кто не умещается в магазине – на улицу. Запускать по пять человек. А он будет наблюдателем. – Сам, небось, вперед пролезет – засомневались в хвосте. Тогда тот, кто с бумажкой, крепко выругавшись и сплюнув на сторону :
– Да ну вас всех, я как лучше хотел…- И понеслось… Громче всех кричал активист с бумажкой, доказывая свою честность , оскорбленный людской черствостью и непониманием. Стоявший все время тихохонько сын , подошел к мужику с бумажкой , пробуравив его глазами и, ткнув пальцем в грудь, да так, что тот едва удержался на ногах, громко, на весь сквашенный мир пробасил: ” Ты будешь носить моей маме картошку” В миг наступила такая тишина, будто в погребке никого и никогда не было вовсе. Изначальная тема была уничтожена напрочь и не имела под собой сути продолжения. Это ведь вот к чему веду. Частенько, в последнее время, читая на сайтах нескончаемую игру в подкидного – кто кого перекричит, при чем каждый надеется, что последнее слово за ним, поскольку является самым точным и никем не оспоримым… А не тут то было… Я всегда вспоминаю того юношу – сына. У него, не зависимо от умственных способностей, отсутствия политического и прочего мировоззрения – была цель, заметьте – не маловажная, а скорее наоборот .Вот я сейчас произнесу. Может быть стоит остановиться и задуматься.
Он просто хотел, что бы его маме, самому родному и близкому человеку, было хорошо. Поверьте, если мы все будем стремиться к этому – все остальное приложится само собой. Главное – точка отсчета: родное, близкое, любимое… Вы только представьте – как мал человек в бесконечно огромном разуме вселенной. Злоба. Потребительская алчность, зависть, вражда вытесняет из нас малые крохи разумного.
Каким же никчемным становится тогда наше присутствие на Земле.
