Вечером после концерта медленным шагом шли к троллейбусной остановке двое музыкантов. Один из них высокий и худой мужчина был похож лицом на известного писателя прошлого века Ивана Алексеевича Бунина. В его походке и осанке было, что—то аристократичное, и его породистое, красивое лицо было привлекательным. Он знал, что он нравится женщинам. Второй был не высокий крепыш, с сильным и мощным затылком, что говорило о характере упрямом и бескомпромиссном. Возле остановки они увидели большой портрет известной молдавской актрисы: этот портрет установили недавно, и ещё вчера, когда они возвращались после вечерней репетиции, его ещё не было.
— Виктор, посмотри, какая красивая женщина, — сказал невысокий крепыш.
— Да, действительно какая — то восточная красота, — сказал высокий худой мужчина. — Обрати внимание на её глаза, цвета чая, и красивые волосы. Природа не обидела эту женщину красотой.
Виктор вспомнил эту актрису. Он вспомнил и вкус первой, ранней клубники в тот уже далёкий год. Ведь прошло уже более десяти лет. Потом он пытался вспомнить имя той девушки в тот год. Он вспомнил. У неё было необычное имя. Её звали Микаэлой. Они познакомились на дне рождения у его друга композитора. Отмечали день рождения сына композитора, а юная тогда девушка, с которой он познакомился, была двоюродной сестрой именинника. Это была высокая девушка, которая уже уверенно вела себя среди именитых гостей мероприятия. У неё были длинные чёрные волосы и глаза цвета чая. Микаэла сама подошла к нему, и сказала, что ей нравится, как играет на скрипке Виктор, и что она была недавно на камерном концерте в малом зале Филармонии, где он играл скрипичный концерт Мендельсона. Потом она добавила, что её дядя известный в Молдавии поэт. Виктор с поэтом был знаком давно. Виктор относился к поэту с уважением, особенно после той истории, что произошла с поэтом, вернее с его женой, а поэт оказался просто порядочным человеком. Дядя Микаэлы тоже был высоким статным мужчиной и был похож на итальянского киноактёра Микеле Плачидо. После того дня рождения Виктор проводил девушку домой, и оказалось, что Мика, как она попросила её называть, жила в соседнем доме недалеко от дома Виктора, у которого была двухкомнатная кооперативная квартира на восьмом этаже. А через несколько дней Виктор был удивлён, когда в его квартиру позвонила Мика, и когда он открыл дверь, она непринуждённо сказала:
— Я уезжаю через две недели в Грузию. Я поступила в театральный институт.
Виктор пригласил её пройти в квартиру. Когда он заваривал, чай на кухне, он услышал её голос:
— У тебя столько книг. Когда я стану известной актрисой, то у меня в моей квартире тоже будет много книг.
Виктор ответил ей:
— Да конечно. Но это дорогое удовольствие. Для того что бы покупать книги, надо отказывать себе во многом.
— В чём же? — спросила Микаэла.
— Я не могу себе позволить иметь новую машину, и ещё много того, чего я не могу себе позволить, — сказал Виктор.
Он хотел тогда ещё добавить, что он не может позволить приглашать нравившихся ему женщин в рестораны на ужин. И не может дарить им дорогие подарки. И он ещё вдруг захотел сказать этой юной девушке с глазами цвета чая, что он достоин, зарабатывать гораздо больше, чем он получает за свою игру в Симфоническом Оркестре, и что он готов играть сольные концерты в лучших залах Советского Союза, но он тогда промолчал. Они выпили чай, и Микаэла похвалила напиток Виктора. Виктор заваривал чай по особому методу, которому его научил друг охотник из города Чадыр—Лунга. Они вышли на длинный балкон квартиры Виктора, который выходил не на проспект Мира, а выходил во двор, и с высоты восьмого этажа был виден стоящий пятиэтажный дом старой постройки.
— Я иногда сажусь на стул и смотрю в подзорную трубу в квартиры стоящего напротив дома,— сказал Виктор.
— Но так же, нельзя делать, — сказала Микаэла.
— Да я знаю, — ответил Виктор. — Мне иногда очень любопытно видеть жизнь других незнакомых мне людей. Я это делаю украдкой и поздно вечером, когда уже темнеет, и делаю это очень редко. Как правило, у меня редко выдаётся свободный вечер. Я не подсматриваю, за голыми женщинами, как подросток, через дырку в окне городской бани.
Микаэла рассмеялась и откинула голову назад. Он тогда заметил, что когда она смеялась, она откидывала голову назад. Микаэла тогда была девчонкой подростком, но в ней уже угадывалась врождённая стать породистой женщины. Уже тогда Виктор понял, что из этой девчонки получится хорошая актриса, и она как из куколки превратится в красивую бабочку, которая высоко взлетит и в жизни и на сцене Кишинёвского театра. « Из этой девочки выйдет толк. Сейчас она похожа на молоденькую лошадку, которая спотыкается о собственные ноги, но в ней уже видна порода и стать» — подумал Виктор.
У Микаэлы были тонкие и изящные руки: такие руки могут быть только у настоящей актрисы, которая иногда руками завершает фразу, сказанную на сцене. Такие руки созданы для любви: что бы в порыве страсти обнимать, царапать или ласкать мужчину. На этих пальцах, тонкой и изящной руки должны сверкать бриллианты, и Виктор снова подумал о том, что у него нет возможности дарить любимым женщинам кольца.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Виктор.
— Через неделю, — ответила Микаэла.
— Я приду проводить тебя, — сказал Виктор. — Ты летишь самолётом на Тбилиси в составе группы студентов из Молдавии?
Она кивнула головой и поправила красивые волосы.
— Мы ещё увидимся, — спросила Микаэла.
— Да! — ответил Виктор. — Тебе будет нелегко учиться в другом городе, и в другой стране, с чужими обычаями и другой культурой. Я был в Грузии, только в Батуми. Мне очень нравится Грузия. Это очень красивая страна, в которой живёт красивый и талантливый народ, — сказал Виктор.
— ГЛАВА ВТОРАЯ —
Они увиделись через несколько дней. Виктор возвращался домой, после утомительной репетиции симфонического оркестра, где он работал в качестве скрипача. У него давно профессия скрипача не вызывала восторга, как в те далёкие годы, когда он учился в Одесской консерватории у профессора Мордковича, и он уделял инструменту напряженный и изматывающий труд. С возрастом скрипка превращалась в инструмент инквизиции, когда на любую непогоду начинают болеть измученные суставы, сухожилия и пальцы от долгих ежедневных занятий по пять шесть часов в день, начиная с пяти лет. Детства у Виктора не было. Был изматывающий труд без выходных. Скрипка не прощает ни одного выходного дня. Только потом Виктор догадался, что Микки поджидала его, что бы попрощаться перед отъездом на учёбу в Грузию. На плече у Виктора висел футляр с фабричной скрипкой копией немецкого мастера из Тироля Якоба Штайнера. А дома у него в сейфе хранилась скрипка французского мастера Шарля Бэйлли с удивительным густым и нежным тембром, от которого в душе любого человека появляются нежные и тёплые чувства, светлые и яркие, как солнце над Францией, где она была изготовлена. Эту скрипку отец Виктора купил у фронтовика полковника в отставке, который привёз её после войны. Полковник был скрипачом любителем и сразу понял ценность этой скрипки, изготовленной в 1934 году. Отец подарил эту скрипку Виктору, после окончания Одесской консерватории. Виктор не стал великим скрипачом. С этим надо родиться, и ещё много и упорно заниматься, и надо ещё быть очень везучим человеком, что бы у тебя с детства был хороший педагог, и что бы ты обладал огромным трудолюбием и целеустремленностью. Виктор такими качествами не обладал. С детских лет он был мечтательным сибаритом, и у него одно увлечение сменялось другим, пока он не осознал, что музыка для него вторична, а на первом стоит литература, хотя он и не стал профессиональным писателем. Он много читал, увлекался шахматами и охотой, любил рыбную ловлю и природу, и красивых женщин, от которых у Виктора всегда были одни неприятности. У него было одно хорошее качество: он воспринимал жизнь, такой, какой она была. Он не интересовался политикой, считая, что любой музыкант должен быть вне политики и партийной принадлежности. Его не интересовал карьерный рост. Он работал в Симфоническом оркестре Кишинёвской филармонии, и был доволен работой и тем ритмом жизни, который он сам себе установил. Его отец помог деньгами, и Виктор построил двухкомнатную кооперативную квартиру. И обставил эту квартиру по своему усмотрению. Всю свою зарплату Виктор тратил на книги, рыболовные принадлежности, и остаток денег на снаряжение для охоты. У Виктора было два ружья, две дорогие скрипки, и приятный внешний вид. Он уделял большое внимание своему внешнему виду, и всегда выглядел элегантным и хорошо одетым человеком, что при его внешних данных всегда способствовало возникновению новых романов. Виктор знал, что поборники случайного секса — это определённый вид людей, у которых есть свои ценности и отличительные черты: инфантилизм, желание получит всё и сразу и не умение думать о чём—то постоянном и о будущем вообще. В определённый момент приходит и желание заводить отношение. Тогда ты осознаёшь, что ты влюбляешься. Это происходит почти с каждым человеком, если он не неисправимый эгоист. Сладкое время разнузданного случайного секса было и в жизни Виктора. Эта пора была в жизни каждого из нас, особенно когда тебе двадцать лет. Студенчество, первые годы работы. Ты встречаешься со случайной девушкой, часто вполне симпатичной, без ухаживаний и лишних слов ты ложишься с ней в постель, а на утро или ночью, ты уходишь, как мавр, или с некоторой неловкостью от своего шлюшьего поведения. Виктор знал, что когда ты живёшь случайным сексом, то ты тратишь свою жизнь зря, и не признаёшься себе в этом. Никто не захочет иметь длительные отношения с бабником. Такой человек выглядит достойным до поры до времени, а когда он остепеняется, то он кажется неудачником, который не умеет строить отношения, а питается исключительно фастфудом. Судьба бабника или девушки свободных нравов, которые слишком долго ведут поднадоевший им самим образ жизни, незавидна: либо одиночество, либо брак с кем попало как спасение от него. Время идёт, и бабник превращается в инфантильного старика. Пора было остановиться и образовать семью, но Виктор боялся жениться по большой любви, так как хорошо знал, что ничем хорошим эта любовь не закончится. У него была одна неистребимая страсть, он всегда хотел, что бы его любили. У него всегда было желание выглядеть в глазах женщины лучше и выше, и от этого ему казалось, что он таким и есть на самом деле. Виктор всегда с лёгкостью разрывал отношения на пике безумной страсти, и начинал новые отношения и новый роман. Как хороший шахматист, знающий наперёд несколько ходов в своей комбинации, он был уверен, что он женится поздно на женщине имеющий медицинское образование. Почему он в этом был, уверен он не знал, но он точно знал, что ему будет нужна женщина спокойная, уравновешенная и умеющая не задавать лишних вопросов. Виктор был скрытным человеком, и поэтому о его романах не было закулисных разговоров, тем более у него было святое правило не заводить отношений на работе, хотя многие музыкантши оказывали ему знаки внимания.
— ГЛАВА ТРЕТЬЯ —
— Я хотела пригласить тебя к себе домой, — сказала Мика.
— Я голоден, — честно ответил Виктор.
— Я приготовила обед, и я была бы рада, что бы ты оценил мои кулинарные способности, — снова сказала Мика.
Виктор легко согласился. Они поднялись по улице вверх, и подошли к старому пятиэтажному дому. Они зашли в небольшую квартиру на втором этаже. В квартире не было плохих запахов, и это понравилось Виктору. Квартира была бедно обставлена. Виктор осторожно положил футляр со скрипкой в прихожей на стул. Они прошли на кухню, где Виктор увидел совсем по детски сервированный стол, и он улыбнулся. Мика заметила его улыбку.
— Что не так? — спросила она.
— Нет! Всё так.
— Что ты будешь пить? — спросила его Мика.
— Чай или кофе, — ответил Виктор.
— У нас есть хорошее красное сухое вино, — снова сказала Мика.
Виктор вежливо отказался.
— Я не употребляю алкоголь, — сказал он.
— Красное сухое вино, это не алкоголь, — возразила Мика.
— Смотря, в каких количествах, можно позволить себе красное сухое вино. Я не пью вино, не потому, что я этого не делаю, а потому, что я не воспринимаю алкоголь ни в каком виде. Даже маленький глоток сухого красного вина для меня невыполнимая задача, — сказал Виктор.
— Я впервые встречаю молдаванина, который не пьёт красное сухое вино, — Мика рассмеялась, и откинула голову назад.
— Я не правильный молдаванин,— сказал с усмешкой Виктор. — Я не хочу в искажённом виде воспринимать наш мир. Когда человек пьёт вино, он воспринимает всё не так, как есть на самом деле. Вино веселит душу или усиливает печаль. Я смотрю на мир не сквозь граненые стенки стакана. Я вижу мир, таким, какой он есть.
— С тобой скучно, — сказала Мика.
— Да, — согласился Виктор,— со мной скучно.
Они пообедали, и Виктор тогда понял, что ему пора уходить. Микаэла пригласила его комнату. Он сел в кресло и почувствовал сытую усталость. Она внезапно села к нему на колени, и детским поцелуем поцеловала его в губы. Это был даже не поцелуй, а лёгкое прикосновение её губами к его губам. Виктор отшатнулся. Он понял, что эта девочка перед отъездом на учёбу в Грузию, решила для себя уехать уже женщиной, и что она что—то придумала, и хочет реализовать свои мысли или планы, а возможно для неё пришло время стать другой, уже взрослой женщиной.
— Мне пора,— сухо сказал Виктор,— когда ты улетаешь,— спросил он.
— Завтра в 11 часов утра,— ответила Микаэла.
— Я приеду в Аэропорт и провожу тебя, если только это будет удобно. Я не хочу, скомпрометировать тебя перед твоими сокурсниками.
— Я была бы очень рада, если бы ты смог приехать,— радостно сказала Микаэла.
— Тебе будет, нелегко учиться в Тбилиси. У тебя будет маленькая стипендия,— сказал Виктор,— я хотел бы тебе иногда помогать деньгами. Оставь мне адрес Театрального института, и я буду на этот адрес высылать небольшие суммы. Я много не обещаю, но я смогу поддержать тебя. Я сам был студентом, и если бы не материальная помощь моих родителей, то я не знаю, как бы я закончил Консерваторию. Пойдём, проводишь меня,— сказал Виктор,— спасибо за обед, всё было очень вкусно. Особенно икра из баклажанов. Моя мама готовит точно так же баклажанную икру.
— Так готовят все женщины в Молдавии,— сказала Микаэла.
Они вышли на улицу, и Виктор ощутил тепло этого дня, уже уходящего лета. Виктор бережно прижимал к груди футляр с дорогой скрипкой. Лето уже клонилось к осени, и Виктор с удовольствием подумал, что скоро откроется охотничий сезон на голубя, утку, и фазана. Потом он ещё подумал, что вот сейчас он попрощается с этой девушкой, и дома он достанет из металлического сейфа одно из двух ружей и займётся чисткой и смазыванием ружья. У него для охоты по водоплавающей птице было безотказное ружьё ИЖ—58 двенадцатого калибра с горизонтально расположенными стволами. А для ходовой охоты на зайца у него было лёгкое промысловое одноствольное ружьё ИЖ—18, тоже двенадцатого калибра, из которого он стрелял без промаха. Виктор копил деньги для покупки пятизарядного ружья МЦ—2112, для охоты на кабана.
— Я хочу попрощаться до завтра,— холодно сказал Виктор,— я завтра приеду проводить тебя в Аэропорт. В котором часу у тебя вылет?
Микаэла ответила. Виктор сухо попрощался и ушёл. Мика смотрела, как он уходит, бережно прижимая свою скрипку к груди рукой, и видела, как он, высокий и холеный, мужчина медленно удаляется по улице, освещённой ярким дневным солнцем.
—ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ—
На следующий день Виктор приехал на рейсовом автобусе в Аэропорт. Виктор старался никогда не опаздывать, и в этот раз он приехал на полчаса раньше назначенного Микаэлой времени. В тот день у него был вечерний концерт, и он в то утро был свободен. На нём был бежевый костюм и недавно купленные с переплатой югославские туфли, тоже бежевого цвета в тон костюму с острым носком из магазина для новобрачных. Виктор выглядел импозантно в то солнечное утро уже приближающийся осени. Микаэла стояла в группе студентов, и она выделялась среди них своей цыганской броской внешностью. Остальные студенты были, какие то, ещё как дети, серенькие и невзрачные, и Виктор подумал тогда о том, что среди всей этой группы, только у Микаэлы есть шанс стать актрисой. Микаэла подбежала к Виктору, и он почувствовал себя неловко. Со стороны, он рядом с ней был похож на «папика», который провожает молоденькую любовницу. Микаэла вела себя уверенно. Виктору показалось, что она играет выдуманную ею роль, под названием проводы в Аэропорту. Времени на долгие разговоры не было. Объявили регистрацию билетов, и они стали прощаться. Микаэла протянула Виктору листок бумаги с адресом и сказала: « Если захочешь, то напиши мне письмо». Виктор, молча, кивнул головой. Они попрощались и Виктор, выйдя из здания Аэропорта, почувствовал облегчение. Он был недоволен собой. Ему не стоило приезжать и провожать эту девочку на учёбу в Грузию, в город Тбилиси. Прошёл месяц, и у Виктора появилась возможность заработать приличную сумму денег. Его пригласили принять участие в записи нескольких фонограмм для артистов Молдавского цирка, уезжающих на работу за границу. После недели записей на студии Молдавского Радио и Телевидения Виктор получил 300 рублей. Эта сумма была больше, чем его месячный оклад в Симфоническом Оркестре Молдавской филармонии. Он вспомнил Микаэллу и с тяжёлым сердцем отправил ей сто пятьдесят рублей почтовым переводом по указанному ею адресу. А ещё ровно через месяц он был удивлён, когда его деньги вернулись назад не найдя адресата. Он был удивлён, и не более того. Наступила зима. В выходные дни Виктор по утрам ездил на охоту в составе охотничьей бригады. Время летело весело. Наступила весна. В марте снег в одну ночь растаял, и молодое солнце подарило тепло. Потом наступило лето, и в начале июня, Виктор увидел Микаэлу. Она ждала его у подъезда. Он тогда нёс в пакете клубнику. Он купил клубнику на центральном базаре, и пока он ехал домой он ощущал аромат спелых ягод. Он увидел перед собой не девочку подростка, а молодую и очень красивую женщину. На ней был одет джинсовый костюм, который сидел на ней безупречно, Виктор увидел, что её глаза цвета чая потемнели, как, будто цвет чая стал более настоянным и крепким. Они тепло поздоровались. Виктору показалось, что Микаэла хочет броситься ему на встречу и обнять его, но возможно Виктору это только показалось.
— Теперь рассказывай, ты уже все роли выучила в Театральном Институте? Ты уже сыграла роль Моны в спектакле «Безымянная звезда».
— Откуда ты знаешь,— спросила Микаэла.
— Тебе подходит эта роль,— сказал Виктор,— тебе ведь хочется быть влюблённой в мечтательного и нищего преподавателя, который тратит все свои деньги на приобретение книг.
— Наверно, да,— ответила Микаэла.
Эта фраза резанула Виктора по ушам.
— Что мы стоим здесь внизу. Давай поднимемся ко мне наверх,— предложил Виктор,— заодно поможешь мне почистить клубнику. Ты любишь первую клубнику посыпанную сахаром со сметаной.
— Да, конечно,— ответила Микаэла.
Они поднялись на лифте на восьмой этаж дома, в котором жил Виктор и вошли в квартиру. В прихожей Микаэла сняла джинсовую куртку, и Виктор увидел, как у неё округлилась грудь. На ней была одета серая водолазка прямо на тело. Микаэла стала молодой, красивой, и соблазнительной женщиной, когда впервые девушка осознаёт свою власть над мужчинами, во всём великолепии женской притягательной красоты. Она помогла Виктору чистить клубнику, и Виктор попросил её рассказать о её успехах в учёбе.
— У меня всё хорошо,— радостно ответила Микаэла,— у меня появился мужчина, и мне было в первое время очень нелегко. У меня день с ночью поменялись местами.
«Зачем она мне это рассказывает?— подумал Виктор,— зачем мне знать чужие тайны. И что мне потом с этими тайнами делать». Но он промолчал. Виктор вдруг почувствовал, что у него пропал вкус к первой клубнике, и он уже знал совершенно точно, что он ждал эту девочку с глазами цвета чая и красивыми изящными руками, которыми она ещё вчера обнимала страстного, горячего грузина. «Мне надо взять себя в руки»,— подумал Виктор. Потом он повёл себя очень глупо, и почувствовал, что не следит за своими словами.
— Мне надо уйти, я совершенно забыл,— растерянно сказал Виктор,— у меня назначена очень важная встреча.
Он потом не помнил, как они вышли из квартиры, и он не помнил, как они попрощались. Он ходил до вечера по улицам, и о чём—то думал, потом он взял себя в руки и успокоился. Он почувствовал сильный голод и вернулся домой. На кухне в миске лежала неочищенная клубника, и он аккуратно дочистил клубнику, и, обсыпав её сахаром, положил в холодильник. Он всегда старался подстроить ситуацию под себя, а теперь ему пришлось подстраивать себя под ситуацию. «Это должно было случиться,— подумал он,— у тебя был шанс стать первым, но ты тогда испугался. Ты испугался, что тебя заставят повести эту девушку в загс, а это не входило в твои планы». Потом он успокоился. Он поужинал и включил телевизор. Он очень редко включал телевизор, предпочитая провести вечер с книгой в руках. По телевизору транслировался концерт, и певец Иосиф Кобзон, пел, надувая шею песню о вечно молодом Ленине, который всегда с тобой. Виктор с омерзением выключил телевизор и поставил на проигрыватель пластинку с первым концертом Петра Ильича Чайковского в исполнении великого скрипача Леонида Когана. На душе у Виктора была пустота, и музыка постепенно заполняла эту пустоту, и он заставил себя ни о чём не думать и не сожалеть. «Всё произошло так, как и должно было произойти»,— подумал Виктор. На следующий день вечером Виктор сидел на балконе и с наслаждением ел сочную и ароматную клубнику и уже ни о чём не думал. Он услышал трель дверного звонка. Он знал, что это пришла она. Он знал, что если он встанет и откроет ей дверь, то он пропадёт. Он не встал и не открыл тогда дверь. Он с наслаждением ел клубнику. Прошёл месяц. Виктор ехал домой ранним утром на своей Ладе «восьмёрке», после очередной бурной ночи. У него был очередной роман с молоденькой балериной из Кишинёвского Оперного театра. Он устал и хотел спать. Он сократил дорогу на Ботанику и поехал по улице Теобашевской, и проезжая мимо городского венерического диспансера он увидел Микаэлу. Она скорым шагам вышла из дверей этого заведения, и Виктор узнал её. Виктор усмехнулся. Это была она, и хотя был очень ранний час, Виктор не ошибся. Микаэла шла быстрым шагом пытаясь быть незамеченной. В это раннее утро прохожих почти не было. Улица была пустынна.
Теперь Виктор стоял с приятелем трубачом, у которого был мощный и квадратный затылок возле её большого портрета и слушал трубача: « Если ты поедешь на выходные, на Днестр, на рыбалку, то я расскажу тебе один очень интересный рыбацкий секрет».
— Я весь во внимании,— сказал Виктор.
— Ты когда купишь червяков на птичьем рынке, то перед тем как поставить их в холодильник на нижнюю полку, выдави в пластмассовую коробку с червяками несколько долек чеснока. Червяки впитают за ночь чесночный запах, и карась будет брать на них просто с большим аппетитом,— сказал трубач.
Они попрощались. Виктор сел в подъехавший троллейбус и первые две остановки он думал о Микаэле, но потом он стал думать о предстоящей рыбалке в выходные дни, и о червяках с запахом чеснока. «Червяки в чесночном соусе. Это оригинально»,— подумал он. Потом он улыбнулся.

— ГЛАВА ПЯТАЯ —
Утреннее солнце освещало дорогу, и Виктор медленно ехал на своей машине в сторону Дубоссар. Он ехал на своей «Ладе» восьмёрке, на которую он неделю назад установил фаркоп. Перед отпуском он купил прицеп «Скиф», который трансформировался в уютный домик на колёсах. Перед самим днём отъезда он по списку комплектовал всё необходимое, и складывал в прицеп, который закрывался крышкой, и в большой багажник машины. Он сдвинул задние сидения, и у него получился большой багажник в машине. На саму машину он установил металлический багажник, и привязал на него лодку. У него была дюралюминиевая лодка, которая собиралась из трёх секций. Каждая секция лодки при сборке имела резиновую пористую прокладку, которая не пропускала воду. Секции лодки закручивались изнутри винтами. Это была удобная и лёгкая лодка, которая не боялась острых камышей. До этого у Виктора была резиновая лодка, и у него всегда случались проколы. Он её своему коллеге по оркестру, страстному рыболову трубачу, с квадратным затылком. Сидение, сделанное из пенопласта, прочно крепилось ремнём к лодке, и в случае неудачного манёвра на воде, перевёрнутая лодка не тонула, а оставалось на плаву благодаря пенопластовому сидению. Секции входили одна в другую, и Виктор крепко связал их прочным капроновым шнуром. Перед отъездом он комплектовал свой багаж во дворе частного дома, где жили его родители, и где в гараже он хранил свою машину и прицеп. Он боялся, что—либо забыть. Список всего, что надо взять с собой состоял из трёх больших листов, где он по номерам записал всё необходимое. Это было увлекательное занятие. В первый лист он записал продукты. Он старался ничего не забыть. Надо было не забыть кукурузную муку для варки мамалыги, соль, и сахар, банки с тушёнкой, лук и чеснок, растительное масло, муку, чай, варенье, упаковку с компотом, несколько пачек печения и специи. Виктор всю зиму и весну составлял список. Он не забыл и несколько упаковок макарон, и пачку гречки. Для приготовления пищи у него была сделанная на заказ по его чертежу алюминиевая печь: лёгкая и разборная. Он готовил еду на таблетках сухого спирта. Не надо было собирать дрова, а в дождливую погоду сырые дрова не горели. Готовить еду на примусе он не хотел, так как руки всегда пахли керосином, и о рыбалке можно было забыть, так как вся наживка пропитывалась запахом керосина. Да и в целях безопасности, керосин не самое лучшее решение вопроса. Тюбики с сухим спиртом он держал в небольшом вместительном чемодане. Этот вариант приготовления пищи, был опробован годами. Виктор не признавал летнего отдыха в Сочи, в компании с белокурой блондинкой. Он не любил шумных вечеров в приморских ресторанах, где деньги таяли, со скоростью курьерского поезда. Да и блондинка ему становилась не интересной на второй день такого отпуска. Ко всему прочему у него не было ни денег, и не желания для такого времяпровождения. Он любил природу, одиночество, стихи Марины Цветаевой, и созерцание медленно текущих дней августа, любимого месяца в году. Прекрасен и полон эмоций, ощущений не только летний день, но и пришедший вслед за ним и вечер. Тёплый воздух, звенящая тишина, сменяющие жару и гомон, олицетворяют скоротечность жизни, и заставляют задуматься о том, что необходимо ценить и успевать прочувствовать каждой клеточкой тела проживаемые минуты, когда клонит к лени и состоянию умиротворения жгучий полдень, и в листьях замирает каждый звук. Он любил по вечерам слушать святую тишину, когда мирное сияние воды постепенно тускнеет, и бирюзовое небо, меняет свой цвет, добавляя в палитру фиолетовые и сиреневые тона. А потом небо приобретает лиловый оттенок, и бордовая полоса закатного солнца медленно уходит за горизонт, и всё вокруг горит вечерней позолотой. Виктор не забыл взять десять кругов макухи, которую он купил на маслобойне, и которая пахла подсолнечным маслом. Перед тем, как купить, Виктор всегда пробовал макуху на вкус. Он покупал макуху двух сортов: обычную светлую, сделанную из простых семечек, и тёмную, которую изготавливали из обжаренных семечек. Виктор не забыл взять с собой бинокль, и подзорную трубу. Он ловил рыбу на кружки, и когда он видел в подзорную трубу, что кружок перевёрнут, то он садился в лодку, в которой у него лежал большой сачок, и быстро плыл к кружку. Иногда кружок уплывал от него, когда на крючке был крупный карп или лещ. На малька ловился судак. Один список у него был с едой; второй с рыболовными принадлежностями, а третий с одеждой и медикаментами. Он кроме автомобильной аптечки всегда брал с собой в отпуск бинты, вату, аспирин, Йод, и обезболивающие таблетки, и активированный уголь. У него было несколько охотничьих ножей, которыми он дорожил. Он не забыл и тёрку для чистки рыбы, и полиэтиленовые чёрные мешки для мусора. Он никогда не оставлял после себя мусор, и тщательно и педантично следил за чистотой. Он не забыл и бритвенный прибор, и туалетную воду. Он старался не забыть ничего. Он забыл только скрипку. Он не вспоминал о ней весь месяц своего отпуска, хотя знал, что потом ему придётся многочасовым упорным трудом возвращать форму. Из книг он взял с собой книгу стихов Марины Цветаевой. Читать, что—либо другое на природе он не мог. У него просто не было времени. Весь день он был занят ловлей рыбы. Приготовлением еды. Время летело в хлопотах незаметно. У него был с собой транзисторный приёмник, и он иногда слушал Румынскую радиостанцию, передающую лёгкую эстрадную музыку.
— ГЛАВА ШЕСТАЯ —
Виктор переехал мост по Днестровской плотине, и сразу после Дубоссар он повернул на Кочиеры. Здесь Днестр делает петлю. Дальше он мог ехать, по направлению к деревне Новая Маловата, но он повернул после деревни Кочиеры направо, в сторону посёлка Роги, и стал спускаться по дороге вниз к водонапорной башне. Дорога к водонапорной башне идёт уклоном вниз. Виктор доехал до самого низа, а там осторожно развернулся, и снова поднялся по дороге вверх. В середине подъёма он остановился, вышел из машины, и положил под заднее колесо упор. Потом он достал гаечный ключ, и отвинтил две секции металлического ограждения. Образовался проём. Он снова подложил под задние колёса прицепа упоры, и отстегнул прицеп от сцепного устройства. Затем он достал из машины две бутылки водки, и пешком спустился к водонапорной башне. Там он вручил двум рабочим водку, и попросил их помочь ему спустить на руках вниз прицеп, к берегу Днестровского водохранилища, пообещав рабочим ещё блок сигарет. Они осторожно спустили прицеп вниз. Это место Виктору было известно давно. Он разведал его ещё весной, когда он объездил в выходные дни всё побережье Днестровского водохранилища. Это была лужайка вокруг, которой росли деревья и кустарники. Когда Виктор установил на место металлические ограждения вдоль дороги, и закрутил гайки, он вручил двум рабочим блок сигарет. Потом он долго разгружал машину, и отнёс всё вниз. Прицеп он не раскладывал. Он поднялся на машине вверх в село, и оставил машину во дворе знакомой ему одинокой старой женщины, уплати ей за стоянку за месяц отпуска деньги. Он накрыл машину чехлом, и затянул верёвки чехла, под днищем автомобиля. Женщина поблагодарила Виктора, за уплаченные деньги, и пообещала полную сохранность автомобиля. Пол окнами старого, но опрятного дома росли розы и другие выведенные цветы самых замысловатых оттенков. Когда Виктор возвращался назад к оставленному «Скифу» он почувствовал всю прелесть этого августовского дня. Тёплые жаркие дни июля плавно перешли в месяц август. Это был любимый месяц Виктора. Август более мягок, чем июль: световые дни заметно сокращаются, а ночами становиться прохладней, и появляется туманная дымка. Этот месяц в преддверии божественной Бессарабской осени, как завершающая часть концерта—праздника под названием «лето». Ему ещё надо было разложить «Скиф», потом разложить все вещи по местам, выкопать на краю поляны отхожее место, и приготовить ужин. Он был голоден, но он твёрдо решил сперва управиться с делами. Он спускался по дороге вниз и декламировал вслух стихотворение Марины Цветаевой «Август»:
Август — астры
Август — звёзды
Август — грозди
Винограда и рябины
Ржавой — август!
Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским!
Август! — сердце.
Месяц поздних поцелуев.
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звёздных —
Август! — месяц
Ливней звёздных.
Небо было бирюзового цвета: чистое, и справа надвигалась дождевая туча. Летняя жара маленькими шагами уходила в осень, и наступали дни мягкие, золотистые от того, что деревья в августе накидывают лёгкую позолоту на свои листья. Берёза и липа чуть заметно меняет свою цветовую палитру. Солнце греет слабее, и природа находится в умиротворении, зная, что потом, после августа, ещё будут два красивых месяца: сентябрь и октябрь, когда деревья сбросят свой летний наряд из багровых листьев. Виктор был счастлив. С дороги его лагерь был не виден. Деревья скрывали место стоянки. По берегу можно было проехать к стоянке Виктора, только тогда, когда уровень воды в водохранилище падал. Это происходило тогда, когда в Днестр с плотины сбрасывали воду, следя за уровнем воды в водохранилище. Виктор спустился вниз к своему лагерю и первым делом он привязал к дереву резиновое ведро для умывания. Вода для питья у него была с собой, и на первое время этой воды должно было хватить. Потом Виктор набирал питьевую воду из крана возле водонапорной башни. Виктор разложил «Скиф». Он установил его на ровном месте и подложил под колёса специальные упоры, потом он открыл крышку и откинул её назад, установив её на специальные подставки. Потом он установил по центру прицепа специальную алюминиевую штангу для тента палатки. Он накинул саму палатку и всё прочно затянул. У него уже был опыт сборки и разборки «Скифа». Дома он с отцом разложил и собрал всю конструкцию от начала до конца. Отец похвалил покупку Виктора. В разложенном виде сама крышка прицепа была спальным местом; на неё Виктор положил поролоновый матрац, который шёл в комплекте. Внутри в палатке было уютно. Потом он постелил на матрац толстую махровую простынь, у изголовья он положил плотную небольшую подушку, и отстегнул окно, закрытое мелкой сеткой от комаров. Внутри в палатке пахло отпуском, счастьем, возможностью провести месяц одному, и ещё пахло детскими мечтами о путешествиях и приключениях. Сверху он уложил на своё спальное место одеяло. В центральной секции он не стал устанавливать стол, а установил его в прихожей, пристегнув дополнительный тент. У него из небольшого прицепа, получилась передвижная квартира со спальней, местом, где можно было посидеть и перекусить в непогоду, и прихожая где у него стоял разборной стол и стулья. Потом он собрал лодку, а вёсла положил внутрь. Вид из его прихожей выходил на берег, а дальше он увидел цвет воды, которая казалась, была покрыта серебряной фольгой. Вода серебрилась и отцвечивала в лучах солнца. Он почувствовал сильный голод, но он твердо решил сперва обустроить своё жильё, свой лагерь, где ему предстояло прожить весь август. Заряженное ружьё он положил под сидение в «Скифе», там, где у него хранились продукты. Потом он сложил спортивный костюм, в котором он приехал, и переоделся в летние короткие шорты. Потом он передумал, и решил искупаться. Он отплыл от берега, и посмотрел на свой лагерь. Вид с воды был замечательным. Палатка была в глубине лужайки, под самым спуском, и с воды её не было видно. Он насухо вытерся махровым полотенцем, и стал собирать свою чудо печь. Он с трудом сдерживал голод, но портить аппетит печеньем он не хотел. Виктор открыл банку с мясом цыплёнка, и достал пачку итальянских спагетти, которые варятся 7— 10 минут. Он налил из канистры воду в кастрюлю, поджёг две таблетки сухого спирта и положил их в печь. Таблетки сухого спирта давали ровный сухой жар, и в процессе приготовления еды, он добавлял по одной таблетке. Таблетки сухого спирта находились в печке на специальной лопатке, которую удобно было доставать, и если еда была готова, то он доставал эту лопатку и задувал огонь. Виктор экономил топливо. Он положил кастрюлю с водой на печь: кастрюля скрылась внутри печки наполовину. Он накрыл кастрюлю крышкой, и занялся приготовлением салата. Он почистил огурец, нарезал несколько помидор, сладкий перец, и кубиками овечью брынзу, которая плавала в рассоле в трёхлитровой банке, откуда он достал её вилкой. Салатницей ему служили пластмассовая глубокая миска жёлтого цвета. Он выбирал посуду по цвету, отдавая предпочтение оттенкам бежевого цвета и жёлтого. Он не любил, есть из посуды ярких цветов: синего и красного. Потом он увидел, что вода закипела, и он осторожно опустил в кипящую воду спагетти, не ломая их, а терпеливо ждал, когда они полностью окажутся в кипятке, куда он их проталкивал рукой. Он прикрыл кастрюлю крышкой, оставив маленькую щель для пара. Когда спагетти были готовы, он взял кастрюлю кухонным полотенцем, и над ведром слил воду в дуршлаг. Виктор добавил ещё одну таблетку сухого спирта и поставил на огонь старую чугунную сковородку, и выложил на неё полбанки цыплёнка в собственном соку. Он подождал, когда мясо стало покрываться мелкими пузырьками, и добавил в сковородку спагетти. Он почистил и нарезал две дольки чеснока, и когда еда была готова, он посыпал блюдо чёрным перцем и чесноком. Он прикрыл крышкой старую прожаренную чугунную сковородку. Ему хотелось, есть, но он подождал, когда еда немного остынет; он не хотел, есть, обжигая язык. Виктор открыл пакет с кетчупом «Чили» и щедро полил им мясо. Он подождал ещё пару минут, потом он всё разложил на раскладном туристическом столе. Он ел медленно. Салат он полил подсолнечным маслом, которое он купил на маслобойне, из обжаренных семечек. Это масло пахло тоже детством, любимой едой, когда мама поливала горбушку хлеба таким маслом, и присаливала лакомство солью. Потом он куском хлеба вычистил всю сковородку. Он съел весь салат, который он тоже промокнул хлебом. Виктор налил воду в чайник, и положил его на огонь. Он добавил ещё одну таблетку сухого спирта. Он заварил крепкий чай и дал ему настояться. Он отрезал кусок хлеба и намазал его персиковым джемом, который приготовила его мама. Он медленно выпил первую чашку чая, а потом другую. На ночь он кофе не пил. Виктор после еды долго сидел и думал о чём—то своём, куда не было доступа в эти мысли посторонним. Потом он долго возился с кружками, используя макуху, как прикормку. Он петлёй из лески прикреплял нарезанные куски макухи по форме спичечного коробка, к грузилу, а на поводки с крючками он насаживал червей и зёрна консервированной кукурузы. На кусках макухи он делал неглубокий надрез, что бы петля из лески прочно удерживала приманку. Макуху он нарезал ещё перед отъездом, ранним утром. Виктор отнёс кружки к лодке и аккуратно уложил их перед сидением в ногах. Он отплыл на приличное расстояние, и стал расставлять кружки: он брал кружок в левую руку, и ждал, когда леска под тяжестью грузила, опуститься на дно. Там была приличная глубина. Кружки снасть высокой уловистости. Охватывая широким фронтом водное пространство, кружки даже при небольшом ветре сами ищут рыбу, наплывают на её стоянку. Подвижность кружков дают им явное преимущество перед другими снастями, облавливающими незначительную площадь водоёма. Ловлю, щуки, судака на малька он оставил на завтра. У него была сетка, для ловли малька. Он оставил это занятие на следующее утро. Когда он расставил кружки, он отплыл осторожно в сторону, и потрогал воду рукой. Там, в прохладной уже не летней воде плавали большие рыбы. Виктор вытащил лодку на берег, и отнёс её в прихожую своей палатки. Оставлять лодку на ночь на берегу, он не решился. Потом он достал фотоаппарат, и сделал несколько снимков своего лагеря, и сфотографировал вид на Днестровское водохранилище. Это было чудесное место. Вечером он лёг спать рано. Он спал крепко, и всю ночь он ровно вдыхал свежий воздух, который проникал в палатку «Скифа», сквозь сетчатое окно. Утром его разбудили птицы. Они устроили утренний концерт, воспевая красоту нового дня, и он подумал о том, что то состояние счастья, с которым он приехал сюда не оставило его, а наоборот усилилось. Он долго делал утреннюю зарядку, а потом заварил в турке кофе. Пенка сбежала, и к запаху воды, деревьев, и чистого неба, добавился запах свежего кофе. Виктору показалось, что он в тропическом лесу, и стоит ему сделать один шаг в сторону, и он увидит кофейное дерево. Но он увидел полосу тумана над водой и еле различимый далеко противоположный берег. На календаре было второе августа — это Ильин день. Вода становиться холодней, а вечера прохладней. Ветра в августе слабые, дни ровные, спокойные. В это раннее утро день обещал быть сухим. Лето заканчивалось, и начиналось для Молдовы райская тихая и солнечная погода. После завтрака Виктор достал подзорную трубу и увидел два перевёрнутых кружка. У него радостно забилось сердце. Он вытащил лодку и спустил её на воду. Виктор подплыл к первому перевёрнутому кружку и осторожно достал его из воды. Он стал выбирать леску, и ощутил резкий удар. Он отпустил леску, и почувствовал, как большая рыба, стала уходить вправо от лодки. Леска разрезала воду, как натянутая струна, и он медленно стравливал леску, стараясь рыбу утомить борьбой. У него пересохло в горле. Это был первый карп в этом сезоне, и Виктор не хотел его упустить. Виктор предположил, что карп весит более трёх килограмм. Когда он подвёл карпа к лодке, он увидел, как тень от рыбы отсвечивала тёмным силуэтом, и он подвёл большой сачок под рыбу. Он вытащил рыбу в лодку и почувствовал радость от того, что он знал, что отпуск удался, а впереди ещё много дней, когда он успеет загореть, поймать много всякой рыбы, и отдохнуть от суеты своей жизни, в которой он сам установил свои правила, и которым он неукоснительно следовал. Ему так было проще и удобней жить, а если у него и были проблемы, то только от того, что он был человек талантливый, и всегда видел в мужчинах и женщинах изъяны образования, культуры и начитанности. Но и свои, как он считал, небольшие достижения Виктор умело скрывал, так как считал, что его успехи касаются лишь его самого, и являются его частной жизнью, в которую он не впускал никого. У Виктора на обед, который ему ещё предстояло приготовить, была жареная рыба с мамалыгой, и уха из головы карпа. Он старался готовить еду так, что бы пища ни портилась. У него не было холодильника. Со второго перевёрнутого кружка, он вытащил килограммового леща, которого он почистил, и засолил в крепком соляном растворе. После отпуска, он всегда угощал солёной рыбой к пиву, своих коллег по оркестру. Но он в пивных застольях никогда не принимал участия. Вокруг стоянки Виктора росли разные деревья.
— ГЛАВА СЕДЬМАЯ —
Виктор после обеда сидел в раскладном рыболовном кресле и увидел, как тёплым ветром сорвало несколько листьев у берёзы, а затем уронили листья вяз и липа — первые признаки начала осени. Осень начинается с последних чисел августа, когда температура воздуха опускается. Небо поменяло свой цвет, и далеко за линией горизонта была видна полоса чистых, уходящих вдаль облаков, подсвеченных солнцем, которое убавило яркость, и только тёплый и ровный свет от него, освещал воду, деревья и холм, который нависал над водонапорной башней. Ночи стали холоднее. «Тепло ещё будет долгое и ровное — подумал Виктор, — но расставания с летом не миновать». Время и дни незаметно уходили, приближая осень. Виктор уже через две недели, проведённые на берегу Днестровского водохранилища, загорел и помолодел. Когда он брился, он увидел, что глаза у него стали молодыми, прежними, и источали здоровый блеск. Он много плавал по заливу на лодке, и получал удовольствие от того, что его путешествия по воде Днестровского водохранилища, становились всё длиннее. В один из таких дней он решился доплыть до противоположного берега. Он взял с собой бамбуковую складную удочку, и банку с червями. Вдоль берега рос камыш, и Виктор был рад тому, что у него не резиновая лодка. Он наловил с десяток крупных карасей, которых он потом зажарил на ужин. Дни стояли тёплые, сухие. Пожелтевшие листья напоминали о скорой осени. Ласточки первыми покинули родные места, улетая в дальние страны. После пятнадцатого августа прошли кратковременные дожди, но, как правило, недолгие. Солнце ещё разрешало побаловаться дождю, и потом согревало землю, блестевшую от капель воды лаской. 19 августа Виктор проснулся очень рано, и вспомнил, что в этот день православный праздник: — «Яблочный спас». Вода в реке была тиха и спокойна. Только одно портило настроение, когда вода была покрыта зеленоватой плёнкой. Виктор понял, что это металлургический завод сбрасывал использованную для охлаждения воду в водохранилище. Зачем надо было строить завод в аграрной республике, было непонятно. Это была очевидная глупость, равносильная желанию выращивать виноград за Уральским хребтом. К концу августа Виктор уже ощутил приближение осени во всей красе. Подходил к концу отпуск Виктора. В последний день лета Виктор по берегу подъехал на своей машине и стал собирать лагерь. К нему подошли двое рабочих с водонапорной башни, и один из них сказал: — «Виктор, мы уважаем тебя. Ты нам не мешал. Только больше приезжать сюда не надо. Это наша земля. Это наш берег. Это наша Приднестровская в будущем республика». Виктор, молча, выслушал рабочих. Он приберёг к концу отпуска ещё две бутылки водки, но после этих слов он распечатал их и вылил в кусты. Два блока сигарет он закинул далеко в воду. Виктор собрал и уложил свои вещи. Он пристегнул прицеп к автомобилю, и осторожно по берегу подъехал к подъёму. Он перекрестился. Включил первую передачу, и, надеясь на мощь и силу своего двигателя начал подъём наверх, к водонапорной башне. Когда он поднялся наверх, он перевёл дух. Предстоял ещё один подъём, но этот участок дороги не пугал Виктора, который вёл от водонапорной башни к селу. Возле водонапорной башни он выключил двигатель и вышел из машины. Он посмотрел в последний раз на Днестровское водохранилище, пытаясь запечатлеть в памяти этот день, этот вид на широкую гладь реки. Он знал, что сюда он больше не вернётся. Он был благодарен «Рогам» за этот август, за этот отпуск, за это счастье, которое он здесь испытал. Он твёрдо знал, что страна, в которой он родился и жил, получил образование, работал, занимался охотой и рыбалкой, собирал и читал книги, перестанет существовать. Не будет страны, где он сыграл свой первый концерт, где он полюбил в первый раз. Он внезапно с пронзительной ясностью понял, что ему скоро придётся уехать и жить в другую страну, где не будет его обустроенной квартиры, наполненной книгами и уютом, который он создавал много лет. Ничего этого не будет. Не будет предновогодних концертов, и охоты на кабана после Нового года, когда снег блестит в разрезе прицела твоего охотничьего ружья, и не будет чувства радости, которое всегда было с ним, пока он жил в этой колоритной, такой талантливой музыкальной республике под названием Молдова. Останется в истории и легенда о знаменитой Советской скрипичной школе, которая всегда по праву считалась лучшей в мире. Он знал, что куда бы он ни уехал в его жизни не будет такого августа, того очарования близкой осени и воздуха которым он дышал и наслаждался весь этот месяц. Этого пронзительного воздуха Молдовы. Виктор понял, что не будет рядом его талантливого народа, которому он дарил свою игру и свой талант. Хорошие скрипачи везде востребованы и нужны, а скрипач его уровня, всегда будет принят в любой симфонический оркестр Европы и Америки. Он не волновался по этому поводу. Он сел в машину и поехал домой. Он ехал медленно и смотрел внимательно на дорогу.
— ГЛАВА ВОСЬМАЯ —
Поезд Кишинёв — Одесса отошёл от перрона Кишинёвского вокзала точно по расписанию. Стояли последние дни сентября 1985 года. Утро было весёлым и солнечным, только в этот ранний час чувствовалось свежесть приближающейся осени. Худой мужчина прошёл в полупустой вагон и сел напротив пассажира, сидевшего у окна на деревянную скамью. Поезд шёл до Одессы около трёх часов, и сидеть на неудобных и жёстких скамьях было некомфортно. Поэтому мужчины в пути часто выходили в тамбур покурить. Сидевший у окна мужчина нервно посмотрел на дорогие в то время часы «Seiko» на своей руке и спросил: « Надеюсь, мы приедем в Одессу без, опозданий. Я не люблю опаздывать».
— Этот поезд ходит точно по расписанию,— ответил худой мужчина, и, бросив взгляд на дорогие часы пассажира у окна, он добавил,— как японские часы.
В те далёкие годы Советского периода поезда следовали по расписанию, и никому не приходило в голову в этом усомниться.
— Я сяду напротив, — сказал худой мужчина, — вы не возражаете.
— Да, да присаживаетесь,— быстро ответил пассажир у окна, с дорогими часами на руке.
— Благодарю вас,— сказал худой мужчина и протянул тонкую узкую ладонь для пожатия.
— Александр,— пассажир у окна привстал и крепко пожал узкую руку Виктора.
— Вы курите,— спросил Виктор.
— Нет!— ответил Александр.
— Я тоже не выношу табачного дыма,— сказал Виктор.
Поезд нервно вздрогнул и стал плавно набирать ход.
— Вот мы и поехали, — с удовольствием сказал Виктор, и, сцепив тонкие руки, хрустнул пальцами.
На левой руке у Виктора блеснул перстень с большим сапфиром. Виктор заказал этот перстень в ювелирной мастерской, и очень любил своё кольцо. Камень на перстне был тёмно синего цвета, и Виктор был убеждён в том, что этот перстень приносит ему удачу, и даёт власть над людьми. За окном поезда был виден пригород Кишинёва, и, вырвавшись из объятий города, поезд увеличил скорость. Они сидели, молча, и Виктор уже хотел достать из сумки томик стихов Марины Цветаевой, который он всегда брал с собой в дорогу, как сидевший напротив него Александр сказал: « Я не люблю в этой жизни двух вещей».
— Я весь во внимании, — с удовольствием поддержал разговор Виктор.
— Я не люблю золото и алкоголь, — сказал Александр.
— Вот видите, насколько в этом мире, все люди разные, — сказал Виктор,— а я люблю красивые ювелирные украшения. А насчёт алкоголя я с вами солидарен. Я не выношу даже запаха спирта. А почему у вас Александр такая не любовь к золоту?
— Эта история произошла со мной,— начал говорить Александр глухим голосом,— уже более десяти лет назад. Я женился на последнем курсе Университета, и женился по такой сильной любви, что эта любовь причиняла не радость, а постоянную боль. Моя избранница училась на курс младше меня; она училась на историческом факультете, а я на журналистском Я не проработал после окончания Университета по профессии ни одного дня.
— Опишите мне в двух словах вашу юную жену,— попросил Виктор.
— Мою невесту, а потом и жену звали как меня Александрой,— стал говорить Александр, и Виктор заметил, что ему говорить и вспоминать всё очень тяжело.
— Саша, если тебе всё это вспоминать тяжело, то необязательно посвящать меня в семейные тайны.
На одно мгновение Виктору показалось, что Александр не услышал его, и он погруженный в свои воспоминания продолжил говорить чуть глуховатым голосом.
— Мне эта история вспомнилась,— сказал Александр,— когда я увидел перстень на вашей руке. Я в двух словах опишу мою жену Александру. Это была небольшая, тонкая и изящная девушка, очень умная и коварная. У Саши были большие и выразительные карие глаза, иногда меняющие свой цвет до блеска угля антрацита. Она носила короткую, едва ли не мужскую стрижку. У неё было смиренное ангельское лицо, как будто срисованное с иконы. Взгляд у неё был внимательный и оценивающий, и она смотрела на всех, большими, как у стрекозы равнодушными глазами. Через год после окончания Университета, моя жена Александра, родила сына, и меня не удивило её поведение, заключавшееся в том, что ребёнком она не занималась, и отдала малыша своей маме и бабушке, которые души не чаяли в своём внуке. Мои родители помогли мне построить однокомнатную кооперативную квартиру, где мы жили с моей женой Александрой. После окончания университета я окончил курсы барменов, и мой отец устроил меня на работу в бар гостиницы «Интурист» на верхний этаж. Мой отец был каким—то секретарём в Горкоме партии, и все вопросы он решал быстро, имея большое влияние в городе. Я зарабатывал очень большие деньги, и через полгода моей работы в качестве бармена, я купил новую машину, которую мой отец получил без очереди. Я купил «Жигули» шестой модели.
Виктор внимательно слушал эту исповедь, и уже знал, что Александр рассказывает ему историю печальную, и он понял, что эта история так терзает душу этого молодого человека, если он решился рассказать её первому попавшемуся человеку. За окном поезда мелькали сентябрьские пейзажи. Поезд приближался к городу Бендеры. Виктор слушал своего собеседника, и боялся пропустить вид из окна на реку Днестр. Потом он вспомнил, что поезд остановиться на станции в Бендерах. Поезд действительно остановился в Бендерах, и через некоторое время двери дизельного поезда автоматически закрылись. Когда они подъезжали, к мосту была, видна Бендерская крепость, в которой когда—то скрывался шведский король Карл, после поражения его армии в Полтавской битве. Поезд проехал по мосту через реку Днестр, и снова набрал скорость.
— Саша, а почему вы не поехали в Одессу на своей машине?— спросил Виктор.
— Машину я оставил в гараже. Я боюсь ездить по Одессе, я боюсь трамваев. У меня нет опыта вождения в большом городе. Я еду в Одесское пароходство устраиваться барменом на пассажирский лайнер. Год или два поработаю по Крымской Кавказской линии, а потом попробую открыть визу на зарубежные рейсы. Я не могу и не хочу оставаться в Кишинёве.
Виктор внимательно слушал Александра. Виктор умел слушать собеседника, не перебивая ненужными вопросами, и этим всегда располагал, к себе человека с кем, он разговаривал. Александр сделал небольшую паузу, как бы вспоминая, то, о чём хотел рассказать. Он нервно пожал плечами и снова стал говорить глухим голосом.
— После рождения сына моя жена, когда я прибежал к ней в роддом с букетом цветов, сказала: « Цветами ты не отделаешься. Вот на этот пальчик,— она протянула мне руку для поцелуя,— я хочу получить от тебя подарок. Я надеюсь,— говорила она,— что могу рассчитывать на красивое кольцо с брильянтом. Я не хочу маленький камешек, который никто не увидит. Я хочу носить брильянт, который своим блеском сглаживал бы мои мучения, которые я перенесла на днях».
— Да! Конечно,— ответил я,— ты заслужила дорогой подарок. Я побежал в ювелирный магазин «Ауреола», который находился на центральной улице города Кишинёва. По дороге я позвонил своему отцу на работу, и мы договорились встретиться у входа в ювелирный магазин. Отец попросил продавщицу вызвать директора ювелирного магазина, и через несколько минут нас пригласили к нему в кабинет. А через полчаса я выбрал из принесённого лотка с кольцами, одно кольцо, которое мне сразу бросилось в глаза. Камень был в оправе из платины, и был похож на весеннюю почку на яблоне, которая вот должна распуститься. Брильянт был удивительной огранки и походил блеском и яркостью на застывшую слезу. Это кольцо стоило очень дорого: в половину стоимости новой машины. Я отложил это кольцо, и через час снял со своего счёта нужную сумму в сберегательной кассе. Я купил это кольцо, и мне упаковали его в замшевую коробочку; я, бережно положив в карман подарок, моей жене, помчался в роддом. Я был счастлив. Счастье наверняка заключается только в том, что бы любить и делать подарки любимым. Когда я принёс моей жене Сашеньке мой подарок, я увидел, как радостно вспыхнули её глаза, похожие на лесное озеро. Я тогда не знал, что в том озере водятся черти. Прошёл год и наш малыш рос, и я привозил его в нашу однокомнатную квартиру на субботу и воскресение. Этих двух дней вполне хватало, что бы исполнить моей жене свой материнский долг. Моя жена относилась к малышу, как к живой кукле, которая быстро надоедает. Я был занят работой, вернее я делал деньги всеми известными мне способами. Работа бармена, это искусство по добыванию денег. До поступления в институт, я окончил английскую школу, и свободно говорил на английском языке. В тот год меня увлёк и итальянский язык, своей музыкальной мелодичностью, а попросту я был влюблён в творчество Адриано Челентано, и я усердно изучал Итальянский язык. У меня хорошая и цепкая память, и я запоминал целые страницы текста, кроме того я при любом удачном случае практиковался в итальянском языке. Моя мечта попасть в Рим, Неаполь, и услышать итальянскую речь на улицах этих городов,— сказал Саша.
Виктор смотрел в окно на знакомые поля, с нависшими над ними, большими и тяжёлыми шляпами подсолнухов. Солнце уже высоко поднялось и радостно освещало эти поля, так похожие на картины Ван Гога. Яркий свет за окном поезда дрожал и проносился быстро мимо. Виктор увидел яркий сиреневый, лиловый край большого и величественного облака, похожего на сахарную вату. Уже проехали Тирасполь, и Виктор ждал встречи со своим любимым городом Одессой. В самом названии этого города звучала весёлая музыка.
— Что же случилось потом,— осторожно спросил Виктор.
— В тот день, когда я собирался на работу, ко мне подошла моя жена и швырнула в меня своим брильянтовым кольцом: « Вот посмотри, что ты мне купил. У каких цыган ты купил эту подделку» — её глаза горели чёрным испепеляющим огнём.— «Ты привык на своей работе бадяжить водку, и на мне решил сэкономить,— кричала она,— я носить эту ржавую медную гайку не собираюсь»— Её гнев был на грани истерики: «В этом кольце вместо брильянта, фианит».— Я поднял с пола это кольцо и ужаснулся. Само золото было покрыто ржавым налётом жёлтого цвета, а камень погас, и был похож на бледную погасшую луну. Я не знал, что ответить. Я был в ступоре. Я, молча, положил кольцо в карман и поехал в ювелирный магазин. Женщина продавец, которая продала и упаковала тогда год назад это кольцо, отнеслась ко мне со вниманием. Она составила акт, и вызвала молодого лейтенанта из городского отдела милиции. Лейтенант меня спокойно выслушал и забрал это злополучное кольцо. Он обещал мне во всём разобраться. Лейтенант позвонил мне через три дня, и назначил мне встречу снова в ювелирном магазине. Эти три дня для меня были сущим адом. Жена ушла к своим родителям, а я с горя стал пить, чего никогда себе не позволял. Я пил дома после работы коньяк стаканами, и на встречу с лейтенантом я пришёл с опухшим, как мятая подушка лицом. Лейтенант приветливо мне улыбнулся и крепко пожал мне руку. Этот лейтенант был крепыш, с весёлым и озорным лицом. Глаза у него были добрые, как у детского врача, а в его голосе были интонации инструктора по плаванию. Он посмотрел на моё опухшее лицо и всё понял. Кожа на моём лице была матовая, как у змеи на животе. Я смотрел на него, как Робеспьер на гильотину. Я соответствовал образу деревенского идиота.
— Я не знаю с чего начать,— сказал лейтенант,— у меня две новости. Одна хорошая, а вторая похуже. С какой начать?
— С хорошей новости,— ответил я.
— Вот ваше кольцо,— лейтенант достал из папки кольцо, как фокусник из народного цирка: он развернул салфетку и протянул мне кольцо. Я был поражён. Кольцо светилось и сверкало в свете яркой лампы, как брильянт в ухе у дьявола. Умытый брильянт сверкал гордо, и улыбался мне, как человек, после перенесённой тяжёлой болезни.
— Теперь плохая новость,— сказал лейтенант,— вы спрячьте кольцо в карман, и мы с вами выйдем на улицу. Эта информация конфиденциальная и не для чужих ушей.
— Мы вышли на улицу, и лейтенант медленно достал пачку сигарет «Флуераш», и жадно закурил сигарету,— продолжил Александр.
— Я отнёс ваше кольцо в судмедэкспертизу. Вот заключение экспертов,— он протянул сложенный лист бумаги, который я не стал читать, и машинально положил его в карман рядом с кольцом.— Всё дело в том, что ваша жена пыталась избавиться от лобковых вшей,— лейтенант замялся, но затянувшись сигаретным дымом, он выдохнул и продолжил,— серортутная мазь превращает золото в ржавый метал. У вашей жены был фтириаз, или лобковый педикулёз. А так, как, ваша жена никогда не снимала это кольцо с пальца, то попросту испачкала его мазью. В лаборатории ваше кольцо опустили в очиститель, и как видите, результат говорит сам за себя.
— Я всё понял. Я понял, что у моей жены был любовник, который и поделился с ней лобковыми вшами. Потом через несколько лет, я узнал, что у неё, моей уже бывшей жены, был не один любовник. Я случайно узнал, что в Университете она имела любовника доцента, который был старше её отца. После того случая я не выношу алкоголь и золотые украшения в любом виде.
Виктор, молча, смотрел в окно. Поезд приближался к Одессе. Виктор любил женщин. Он любил женщин спортивного типа и женщин полных, пышных; он любил миниатюрных карманных женщин, и любил женщин худеньких и стройных, и женщин в военной, прокурорской, милицейской и железнодорожной форме. Он любил шатенок, блондинок и брюнеток. Рыжие женщины доводили его до экстаза. Виктор любовался девочками старших классов в школьной форме. Виктор любил русских, полек, украинок и болгарок. Виктор был знаком и с тем типом женщин, у которых огромные, как иконе глаза и смиренное ангельское личико. Таким женщинам Виктор более всего не верил. Он хорошо знал эту дьявольскую породу. Когда поезд подошёл к перрону Одесского вокзала они простились. Виктор с сумкой на плече вышел из поезда и вдохнул знакомый воздух Одесского вокзала. У него гулко и часто, застучало сердце. Он увидел, как к нему подбежала молодая цыганка с зеркальцем в руке, и он почувствовал, как волна цыганского гипноза обволакивает его: « Давай судьбу, предскажу мой золотой». Виктор был знаком с лохотроном, который устраивали цыганки на всех вокзалах Советского Союза, и он сразу сбил с волны гипноза молодую цыганку вопросом: « Скажи, красавица, а тебя муж бьёт?»
— Как бьёт?— не поняла цыганка.
— Ногами по голове,— сказал Виктор, и быстро зашагал к выходу в город.
Через год Виктор женился на молодой девушке еврейке из хорошей Одесской семьи. Вскоре Виктор вместе со своей молодой женой и её родителями эмигрировал в Америку, в город Нью—Йорк. А Александр благодаря протекциям своего отца устроился барменом на лайнер Черноморского морского пароходства «Нахимов». 31 августа 1986 года на выходе из Новороссийского порта, он погиб, помогая пассажирам выбраться из тонущего корабля.
5 Августа 2014 года. Кишинёв.

.