Руслан Гавальда. Крестик (рассказ)

Руслан Гавальда

Крестик

 

Лужица в старой колее – в таких всегда скапливается дождевая вода – блеснула алым. Он наклонился и погрузил в нее руку. Пальцы его окрасились – то была кровь! И тут он увидел, что она разлита повсюду. Широкие листья трав, буйно разросшихся по краям дороги, были покрыты пятнами.

Сухую пыль между колеями испещряли красные ямки, как после кровавого дождя. На стволах деревьев виднелись большие алые потеки, и кровь росой капала с их ветвей.

Он смотрел на все это со страхом, который вполне уживался в нем с чувством закономерности происходящего. Ему казалось, что он терпит наказание за некое преступление, суть которого, несмотря на сознание вины, он никак не мог припомнить. Муки совести усиливали окружавший его ужас. Тщетно листал он в памяти страницы жизни в обратную сторону, силясь добраться до рокового прегрешения; события и образы теснились в его мозгу, одна картина сменяла другую или переплеталась с ней, рождая невнятицу и хаос, – но то, что он искал, ускользало от него. От сознания неудачи страх его возрастал: ему чудилось, что он убил человека во тьме – неизвестно кого, неизвестно зачем.

 

Амброз Бирз, «Смерть Хэлпина Фрейзера»

 

I

 

    Утром, одиннадцатого числа, он встал рано и направился в школу. Тот, который учился в одиннадцатом классе.

Возле его дома жили три девочки, что были на год младше. Они учились в параллельных «А» классах и нравились ему.

На часах была половина. И это было время. Он всегда старался угадать, во сколько из своего дома выходят эти девочки. Катя. Даша. Или Аня. Любая из них. Ему нравились все три, и ни на одну из них он пока впечатления произвести не мог.

Вот он шел, оглядываясь по сторонам, желая курить, слушая музыку в телефоне.

Девчонок вначале вроде бы не было. Потом одна появилась. Тут же откуда-то взялась другая. И они пошли вместе.

«Наверное, одна из них за чем-то отходила в магазин», – подумал он. За чем-то, потому что точно не за сигаретами. Ни одна из них не курит.

Он просунул руку в карман, нащупал в нем регулятор громкости телефона и тут же увеличил звук. Так, чтобы музыка из мобильного грохотала во всю. Наверное, глупо это было. Но тогда идти под музыку, вообще делать какие-либо действия под нее, как герои кинофильмов, подростку казалось очень крутым. Мужественным. Девочки должны были подумать: «Wow! Какая музыка!». Затем им должно было стать интересно, кто же слушает такую крутую музыку? «Он! Он крутой парень!» – должны были они решить, в конце концов, увидев его.

Он все шел за девочками, ускоряя шаг, чтобы быть ближе. И его, и его музыку они могли заметить быстрее. Но девочки, кажется, тоже лишь ускоряли шаги.

Он вдруг почувствовал внезапно, что не может поспевать за ними – у него болят ноги. И нагнулся завязать шнурок. Догнать их и предстать перед ними как бомж, было бы лучше? Нет. Лучше было бы идти вместе с ними домой. Да и вообще то, что он их встретил, для него сегодня уже была радость. И, может, они убегали от стеснения?

Читайте журнал «Новая Литература»

Он поднялся, завязав шнурок, и вдруг услышал пронзительный визг. Две девочки остановились посреди тропинки.

– Что случилось? – непроизвольно вырвалось у него, и он подбежал к ним.

На льду была кровь. Свежая? Не знаю. Но, во всяко случае, еще не успевшая до конца засохнуть. Может быть, она так чудесно обледенела?

На льду была целая лужа. На черном заборе садика, располагавшегося рядом с лужей, тоже – кровь. Она умудрилась даже как-то попасть на дерево рядом.

«О, Господи», – подумал наш герой, – «Это же надо было так неуклюже нести кусок мяса, чтобы все закапать».

 

*

 

– Это было убийство. Во-первых, если бы кто-то неряшливо нес мясо посреди ночи, закапала бы не только участок восьмого садика возле вашей школы. Во-вторых, если бы даже мы могли предположить, что мешок, пакет или что-то еще, в чем неслось это мясо, порвалось именно на этом участке и дало ему течь, то мы бы обнаружили хоть малейшие следы этого мешка, пакета или чего-либо там еще… . И в третьих, самое главное, мой дорогой друг, кровь эта человеческая. Как мы узнали, что она именно человеческая? Мало ведь ли, кто-то пойди, нос себе разбил? Да. Мы могли бы обойти вниманием какую-либо лужу, но не ту, возле которой лежал труп, которому эта кровь и принадлежала.

И знаешь, кому принадлежала эта кровь?

– ?

– Тому мужику, у которого ты снимал квартиру до недавнего переезда.

 

*

 

У нормальных полицейских все это вызвало бы кучу вопросов. У нормальных полицейских вызвало бы кучу подозрений. И у нормального отца-полицейского это вызвало бы недоверие к своему сыну. Но вот именно, что, у нормального.

А папа нашего героя не считал, что его сын способен убить. Способен совершить какой-либо из ряда вон выходящий поступок. Его сын – тряпка.

Он не уверен в себе, одинок, необщителен и неудачлив. Всю жизнь им и будет оставаться, по мнению отца. Он ни на что не способен. Даже на убийство, на которое бывают способны такие вот замкнутые дети.

Он не может быть наркоманом, как был наркоманом сын его начальника, ни вором-рецидивистом, как сын его сослуживца, не пидорасом-проституткой, как сын еще одного сослуживца и уж точно ни разу не сутенером, как младший брат товарища, у которого сын наркоманом был.  Его сын – никчемный.

Нашему герою бы радоваться, а он – обиделся. Он как никто другой подходил на роль убийцы своего сожителя. Он его и ненавидел всей душой. И с его квартиры недавно съехал, и ссорились до мордобоя они с ним часто. И подворовывал у него убитый, и проститутку в дом приводил, и выгонял мерзнуть на мороз, когда был совсем пьян и… Всего и не упомнишь, но жить с сожителем было весело, веселее, чем в прославленной по НТВ наличием всяких гадостей общаги МГУ. Вот как с тем дядей было.

 

II

 

Не могу похвастаться тем, что Димитрий Пиотров (пора  бы уже и раскрыть тайну имени нашего героя, он – поляк) не был проблемным подростком. Совсем проблемным не был, конечно, но внимания ему дома не хватало. Жестокость отца и отрешенность от всего матери (типичная расфуфыренная пигалица с мыслями о последних шмотках и съеденных ею калориях ребенка не замечала) не могла не сыграть с ним свою роль. Роль эту играть она начала, когда он был пятнадцатилетним подростком и искал любви, понимания, дружбы, авторитета и всего, чего угодно (уважения – забыли) среди сверстников.

И очень долго среди сверстников он этого понимания не находил. Какими бы не были для него (именно для него!) родители сейчас, как бы ни вовремя они выбрали время пожить для себя, выполнив якобы перед своим отпрыском все свои обязательства по воспитанию (сын в шесть лет формируется, а они его якобы семнадцать лет берегли, как выразилась уставшая от семьи и ушедшая налево, мать), как раз сейчас-таки им его бросать и не нужно было. Воспитали они его неправильно.

Во-первых, наверное, не нужно было им так уж рваться беречь его от всей жизни, от общества так рьяно и не отпускать гулять после десяти. Он не трудный подросток из американских ужастиков Стивена Кинга, он обычный сопливый ребенок и вокруг него  – такие же. Вокруг нет алкоголя, оргий, наркотиков. Это все жило и живет в вашем и моем воображении. В моем – в мечтах, в вашем – в ужасах. Откуда вообще это все взялось? Сам же отец знает, как трудно достать и протолкнуть подростку его шефа хоть пучок травки, чтобы никто не заметил и принести в дом выгоду, поделившись налом с крышующим его паханом. А еще алкоголь не продают после, Сигареты не продаются лицам моложе, а друг молодежи – ночь. И ночь для нее – после полуночи. Какие уж тут магазины вообще? Круглосуточные так редки. Я бы сказал, как девственники после тринадцати, за исключением вашего сына, разумеется.

Болтался этот одинокий и воспитанный мальчик, и не мог найти приют. Не матерился, не знал молодежного сленга, хорошо себя вел, книжки читал, знал французский. Пришлось ему проходить социализацию по-другому. Примыкать к таким же горемыкам, как он. В его городе (Быдлограде) такими являлись представители различных субкультур. Именно: эмо, готы, хиппи, панки, вампиры. К вампирам, или настоящим вампирам, как они себя называли, он и примкнул. Нашел среди них отклик, нашел любящие души. Точнее – душу. Девочку. Которую звали Ксюндрик (Панфилова Ксения Евгеньевна, это свое прозвище она заслужила после парочки теплых ночей).

Естественно, он не стремился к Ксюндрику специально. Он даже не замечал ее, хотя своим эпатажным видом она уже всем им в институте доказала, что она существует. Он просто принимал ее как данность, но не о каком знакомстве или же о вербальном контакте не задумывался. Он мечтал о тех трех, которых встречал, выходя из дома, о тех самых трех, которые жили подле его дома и которых он любил. к ним его особенно тянуло!

А Ксюндрика не тянуло ни к кому, и к ней, соответственно, никого не тянуло. Она и ходила-то гордо, будто вокруг нее людей нет. Она замечала только то, что у нее под ногами, гладила, подкармливала всяких бездомных собачек и кошечек, раненных птиц и просто бездомных. Она будто бы всегда только под ноги смотрела и все! Однажды, когда Ксюндрик спешила из класса английского языка в класс химии и биологии, она не нарочно сшибла нашего героя. Возмущенный этим Пиотров не ограничился кинуть ей вслед, оскорбленный до глубины души ее поступком, унижающие ее замечания. После чего Ксюндрик не повернулась, не извинилась, а ускорила шаг, но повернула не в класс химии, а в туалет и долго там рыдала.

Встретились (для знакомства) они позже, в гардеробной. У Димитрия в руках был реферат по обществознанию. Очень интересный и подробный (его затем с ним выступать пригласили на региональной конференции, посвященной подростковым проблемам) о субкультуре эмо, а Ксюндрик была готкой. Теперь пришла ее очередь язвительное замечание:

– Ужас. Как противно…

Пиотров, поняв, что обращаются к нему, сначала очень удивился тем, кто с ним заговорил. Потом внимательно оглядел себя, не расстёгнута ли ширинка, например, и как прическа? Но, не обнаружив компромата, уставился на Ксюшу:

– Что?

– Реферат.

– Ну, – смутился Димитрий, – Это же просто задание по обществознанию.

– Угу, – сказала она, ничуть не поверив ему, – угу.

Надо уточнить, что Пиотров и одет был как типичный представитель представляемый им субкультуры, являлся наглядным пособием, так сказать, но сказать это в свое оправдание, объясниться он не решился. Вряд ли девушка чему-либо поверит, если у нее уже своя версия события на уме.

– А за что ты их так не любишь? – поинтересовался Пиотров, раз его к этой уже насильно приписали. Нужно было выяснить ходившие о ней стереотипы.

Но пока он любопытничал, пытался завязать разговор, и начал сам себе отвечать на поставленный только что перед девушкой вопрос, она уже прошла к гардеробу, отдала номерок, забрала вещь и молча ушла от него. Наш герой, схватив свои вещи и одеваясь на ходу, поспешил ее догонять.

 

*

 

– Я и не готка вовсе, – говорила она ему, когда они познакомились поближе, – Просто моя мама всегда покупает мне одежду черного цвета.

«Тебе покупает одежду мать?» – пронеслось  удивление в мозгу семнадцатилетнего подростка, – «Убивает твою индивидуальность! Не дает тебе самой принимать решение, что носить!.. и т. п.»

– А ты разве сама не ходишь за покупками?

– Редко.

«Уф. И то ладно. Не совсем пропащая».

– Не поверю, что у тебя нет дома ни одной яркой или хотя бы светлой вещи.

– Не поверь.

Он ее догнал. Проводил. Они разговорились, в конце он объяснился со всем, и она толи действительно ему поверила, толи сделала вид, что это так.

Они общались. Стали встречаться слишком часто. А посредством телефонных разговоров и телефонной переписки – мысленно вообще не расставались.

– Приятно тебе помыться, – говорила ему она.

– Приятных тебе сновидений.

– Приятного чаепития.

– Доброго утра.

В конце концов все так далеко зашло, что он даже пообещал ей купить себе более продвинутую модель телефона, чтобы через нее можно было выходить в Интернет и быть там со своей девочкой через социальные сети!

Они были вместе тайно. Тайно от всех, ибо поначалу и ему самому было странно, он не узнавал себя. Почему он встречается с ней? С этой? Это любовь. И потом он, опять же возмутившись себе, стал настоящим, ответственным мужчиной, бросил вызов этому обществу стандартов! Да, да, он встречается с готкой! И да, они должны, просто обязаны ее принять! Их! Вместе!

И общество на его удивление приняло. Приняло на удивление дружески и спокойно, ему не пришлось никому подставлять свою грудь, что его очень удивило, разочаровало и даже немного обидело. Родителям было настолько все равно, что будь он открытым гомосексуалистом – они бы и бровью не повели.

Они вместе уходили из школы (когда количество уроков совпадало). Шли вместе в гардеробную (он специально доходил до ее класса, чтобы сумку или пакет с обувью, формой или еще чем-то, чего у нее в руках лишнее и, на его взгляд, тяжелое было, забрать), а потом он провожал ее домой, хотя и жил в совершенно противоположной стороне. Ему нравилось. И он так время свободное проводил. Иногда бывали в кафе. Смотрели ужастики в местном кинотеатре. И слушали рок-концерты (местных рок-банд) в местном клубе. Иначе одна учеба, одна учеба, книги и музыка, помощь родителям по хозяйству.

По дороге он мечтал, как они поженятся и уедут в один ВУЗ. На разные факультеты. Он не представлял себе, что можно быть семьей одной профессии. Это старо и пошло! Но учиться в одном ВУЗе – без проблем.

Он так любил ее, так любил, что, наверное, с удовольствием бы съел ее. И…

 

III

 

На следующий день, Димитрий, выйдя на улицу и воткнув в оба уха наушники плеера, набитого музыкой КИШа и Алисы, не заметил, как одновременно же с ним вышли и они: Рита, Даша, Катя. И Катя ему улыбнулась.

Он не заметил, ибо был одурманен Ксюндриком полностью. Он нашел кого любить и был целостным. Все у него теперь было. Любовь. Учеба какая-никакая. Какие-никакие родители. И какое-никакое, а будущее, наконец, он перед собой видел. Бесперспективняк отступил.

Он спешил к Ксюше, чтобы сообщить ей, что он закончил писать и показать ей рукопись своего первого романа! Роман он написал хотя и не о ней, а о собаках, под впечатлением Белого Бима Черного Уха и Белого Клыка, но, не смотря на выбранную им тематику, посвятил ей. Ведь писать о самых верных друзьях человека его вдохновила именно она. Наверное, тем, что  подкармливала голубей у каждого дома (если в кармане были семечки и крошки), или тем, что его удивило, как она не побоялась сфотографироваться со змеей в их совместном походе в цирк «Шапито», или. Или просто своей улыбкой. Не важно.   В общем, он хотел ей его показать. Но первым уроком у них стояло окно, поэтому сначала – не получилось. (Тамара Петровна опять ушла в запой и взяла больничный). Но и еще раз «после» тоже не получилось: он не увидел ее на перемене. Наверное, опаздывала? Ничего, вот следующая перемена – большая, он ей все покажет!

А на следующей перемене он увидел, что ее нет. Она не пришла. Димитрий написал смс: «Ксюндрик, ты заболела?». Он написал смс и все остальные уроки думал о том, где же от нее ответ? На литературе схватил двойку за витание в облаках и расстроенным спустился вниз.

Урок был последним. Можно было идти домой.

 

*

 

Теперь, друг мой, вернемся к эпиграфу. Он не зря нам дан в начале нашего рассказа. Он служит не для того только, чтобы наслаждающие прекрасной поэзией  и одни единственные почему-то из всех ваших знакомых замкнутых на грамматике, орфографии и пунктуации в русского языка, считающие его великим и могучим, прекрасным и родным, учителя задавали вам вопросы, на которые и ответить-то нечего. Ведь так же восторженно, как они, восхищаться русским языком вам не позволят хотя бы правила приличия. Но эпилог ведь и для того, чтобы к нему вернуться.

А он гласил: «Лужица. <…> Он наклонился и погрузил в нее руку. Пальцы его окрасились – то была кровь! И тут он увидел, что она разлита повсюду. Широкие листья трав, буйно разросшихся по краям дороги, были покрыты пятнами. Сухую пыль между колеями испещряли красные ямки, как после кровавого дождя. На стволах деревьев виднелись большие алые потеки, и кровь росой капала с их ветвей. <…> Тщетно листал он в памяти страницы жизни в обратную сторону, силясь добраться до рокового прегрешения; события и образы теснились в его мозгу, одна картина сменяла другую или переплеталась с ней, рождая невнятицу и хаос, – но то, что он искал, ускользало от него».  И это состояние души Димитрия Пиотрова, когда ему только что сообщили о том, что рядом с убитой (!) нашли телефон, но и вот оно – это его смс (Ксюндрик, ты болеешь?) в телефоне. Был он ей другом или не был, их отношения полицию вообще не интересовали, а вот то, что он с убитой знаком и что теперь главный подозреваемый – это уже факт!

Они начали допрашивать его. Спрашивали, что именно пошагово делал тот самый Димитрий Пиотров в момент убийства его лучшей подруги. А дело-то было в том, что Димитрий ни черта не помнил. И алиби у него никакого не было. Он не мог сослаться на родителей, ибо родители по глупости (их просто допрашивали отдельно от сына и первыми) рассказали правоохранительным органам, что именно в это время их сына дома у них не было. И, кстати, папа ничего уладить не мог, и его сына вызвали на допрос, так как папа работал  совершенно в другом отделении районной полиции. А зная, между прочим, о бедах с сыновьями других вполне законопослушных граждан (имеется ввиду давших присягу, по крайней мере, таковыми быть), полицейские с особой тщательностью  налетели на него и из кожи вон лезли, пытаясь доказать: парень убил! Сыновья ментов святыми не бывают!

Они допрашивали, допрашивали до потери, как и своего, так и подозреваемого пульса. А также ругались на него, будто и в этом это он был виноват, кричали мол, какого хера, вы, молокососы, таскаетесь в школу дорогие вещи, купленные на заработанные потом и кровью родительские деньги. Глупый, кстати, вопрос был. Конечно же, похвастаться перед одноклассниками. Доказать, что ты крутой. Твои родители круче всех. Твои родители любят тебя. И даже вот подарок на какую сумму им для тебя не жалко. Глупые полицейские, ей-богу! Ничего не понимают! Дело о зверском убийстве тихого подростка полиции как ни крути – требовалось раскрыть! (Под угрозой увольнения и перестановкой всего отдела!) И все копались до последнего. И пришили свою мокр уху какому-то, наконец, дурачку.

 

*

 

    Промелькнуло в голове:

«Я отдам! Вот те крест! – дышит перегаром бывший сожитель Димитрия. Дышит и показывает крест из серебра».

Катя появилась в его жизни, когда жизнь устаканилась. Стала грустной и серой. Когда временами он стал подумывать о самоубийстве.

Появилась перед ним внезапно, так, как любит пугать Альфред Хичкок своих зрителей, и заявила: ты, мол, необученный вампир.

И оказывается, этого вампира будило в нем то, что перед ним оказывался настоящий, освещённый в церкви, чистый серебряный крест!

Промелькнуло в голове:

«Я отдам! Вот те крест! – дышит перегаром бывший сожитель Димитрия. Дышит и показывает крест из серебра».

«Он целовал ее нежную плоть, а потом дошел до декольте, нечаянно коснулся губами крестика между ее сосками».

Конечно, этому пьяному бреду Кати Димитрий не поверил. А Катя, не переносившая спиртное на дух, как раз потому и напилась, чтобы если что подстраховать себя и, если что пойдет не так, сослаться на «Немироff».

И все бы ничего, но…

Промелькнуло в голове:

«Я отдам! Вот те крест! – дышит перегаром бывший сожитель Димитрия. Дышит и показывает крест из серебра».

«Он целовал ее нежную плоть, а потом дошел до декольте, нечаянно коснулся губами крестика (который Ксюндрик недавно купила) между ее сосками».

Катя была приезжая.

И бабушка, которая здесь жила, оставила свой крестик. Прямо на столе. Катя бы предотвратила все, если бы заметила крестик первой. Он ведь начинающий вампир, как она выразилась. Но он, начинающий вампир, и нашел крест. Крест, в свою очередь, его напугал.

Промелькнуло в голове:

«Я отдам! Вот те крест! – дышит перегаром бывший сожитель Димитрия. Дышит и показывает крест из серебра».

«Он целовал ее нежную плоть, а потом дошел до декольте, нечаянно коснулся губами…».

И он сожрал стоявшую рядом в клетке белку-летягу.

– Вот скажи, когда ты в последний раз ел? – спросила его после Катя.

И, естественно, здесь нормальная пища имелась в виду.

Нормальная – для вампиров.

 

2014

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.