«Идеальная смесь чуда и порока»

В далеком Древнем Риме я был бы рабом. Без просвета на лучшую жизнь, я, скорее всего, уповал бы на священные писания и продолжал заниматься одним и тем же грешным делом. Моя профессия считается древнейшим достижением цивилизации. О ней говорили, писали, снимали фильмы и дарили целые улицы с не хитрым названием. Многие, в свое оправдание, краснея от приторного стыда, говорили, что они способны подарить людям незабываемые эмоции. Лучшее наслаждение человечества. Вкус, запах и плоть – были общей гаммой всей картины. Библия в свою очередь прозвала это прелюбодеянием и списала все на Ад. Мол, грешно это до безумия. Но, все же тысячи заблудших душ придаются этому головокружительному оружию против Рая. Утопая во лжи, зная вкус деньгам и продавая бесценную душу ради удовольствия. Многие говорят, что наше ремесло заслуживает отдельной отрасли в социальной жизни человека. Выдавая подобный род занятий за взаимопомощь. Все это полная чушь, ибо наш род занятий нельзя назвать взаимопомощью.

Десять лет назад, когда на смену моим детским мечтаниям пришла взрослая жизнь, я надеялся забыться и не видеть этот кошмар. Мой уход из семьи, проблемы с работой и расслабляющие (поначалу) наркотики, дали толчок к моей личностной деградации. Мне было двадцать шесть, когда я узнал о хорошем заработке. Точнее, о возможности хорошо зарабатывать. Все, что от меня требовалось – дарить любовь. Я занялся мужской проституцией. Особым образом, не понимая всей трагедии положения я, с чистыми, возможно еще детскими мыслями, отправился на работу, где мне приходилось отключать чувства. Где мне пришлось притупить гордость и эмоции. Все, что от меня нужно было людям – мое тело. Не мой внутренний мир. Не мое мировоззрение. Не мои взгляды на трактаты Фрейда, Ницше и Эйнштейна. Клиентам нужен был я, как бы грубо и убого это не звучало.

Задолго до того, как я осознал свою никчемность и зависимость перед системой внутреннего возгорания мира, я был простым студентом без каких-либо перспектив на лучшую жизнь в стенах этой планеты. Я занимался спортом. Много читал и любил посвящать время художеству. Я был простым субъектом обычного мира людей. Никаких трещин. Никаких серьезных конфликтов и проблем. Моя жизнь превращалась в стереотип, который, собственно, я сам и создавал.

Мой отец, к слову, был военным. Его мечтой была сцена. Он всегда хотел посвятить свою жизнь игре в театре. Проживать жизни десятков вымышленных персонажей. Шекспир, Наполеон или князь Мышкин – он мечтал быть одним из тех, кто мыслит иначе. Не схоже с обычным человеком. Мой отец много мечтал. Подчас, утопая в алкогольном опьянении и грязи, которую он выливал на меня за непослушание и свои несбывшиеся мечты. Он мечтал увидеть во мне свое отражение. Воплотить во мне свои мечты.

Кажется, каждый отец мечтает об этом. И я не был исключением.

Мама всегда была рада моим новым эскизам. В основном, я рисовал пустые лица, больше походившие на манекенов. В них я видел тот скрытый сакральный смысл, который хранится только в моей душе. Мама была медиком. Излечивая мои недуги, она вырисовывала из меня человека, который с бумажного листа должен был встать и направиться исполнять поставленные цели. Но она заблуждалась. Мои родственники, вплоть до любимой бабушки и сестры – заблуждались. В их глазах я стал надеждой. Последним открытием загнанного в рамки стереотипа и убогости мира.

До двадцати пяти лет я был горазд всего лишь для рисования. Ни денег, ни работы, ни планов на дальнейшую жизнь у меня не было. Бог меня ненавидел. Мне кажется, он не видел во мне личность. Не видел того, на что способен истинный человек, сошедший на землю для второй, третьей или десятой жизни. Растение. Вот как я себя прозвал. Вся проблема в том, что мой мир не мог понять никто, кроме меня. В нем тонул лишь я, периодически отыскивая ответы в томиках философских умозаключений того или иного мыслителя. Я читал, постепенно превращая свою жизнь в обратный механизм. Я старел со скоростью седины на висках. Впрочем, меня это не заботило. Я рисовал и постепенно начинал тонуть.

В пятнадцать лет я влюбился. Как это прозаично не прозвучит, но, не взаимно. Наверное, чтобы стать истинной жертвой системы, ты хоть раз в жизни должен быть отвергнут девушкой. К слову, сейчас это случается довольно часто. Каждая барышня мнит себя эталоном женственности вперемешку с богатым внутренним миром. Но девушки забывают, что подобно их мнению, думают все особи женского пола. Каждая видит в себе принцессу. Каждая живет в выдуманном замке с десятком рабов, которые ночами утоляют её неугомонное сексуальное либидо.

Девушку звали Анна. В свои пятнадцать она выглядела словно единственный проросший цветок в далеких снежных горах. Она была прекрасна. Русые волосы, тонкие изящные руки, голубые глаза и упоительно нежный голос, создавали во мне чувство некой отстраненности от мира. В её обществе я сублимировался. Подолгу обсуждая какие-то подростковые проблемы, мы забывались и в порыве эмоций могли проговорить всю ночь. Тогда мы любили друг друга. Не скрывая интереса и нахлынувших чувств, мы пытались узнать как можно лучше друг друга. Всецело отдавшись забвению узнать строение не только тела, но и души.

За несколько месяцев общения я привязался к ней, как не привязывался еще ни к кому в своей жизни. Мой рассудок был в тумане до тех пор, пока мы не разошлись. Если честно, причины разлуки я уже и не помню. Скорее всего, на смену мне пришел кто-то другой. Кто-то более теплый и открытый. В мире ничего не менялось: на смену дню, приходила ночь. В жизни людей было также.

Боль от её ухода я перерос и смог выплеснуть  в неловкие наброски на холсте. Простые, но довольно чувственные лица манекенов. Тогда боль прошла, но на ее место пришла пустота и невозможность завести новые отношения, потому что они несравнимы с предыдущими.

Мои родители никак не отреагировали на уход Анны. Хоть она и часто бывала у нас, но вопроса о том, почему она не заходит – не последовало. Родители были заняты лишь собой. Отец бредовыми мечтами о сцене, мама, мечтами о тепле, которое ей никто не дарил.

Год за годом я продолжал рисовать и подумывал об уходе из дома. Мне хотелось жить отдельно от родителей. Проку от того, что я жил с ними – не было никакого. Единственное, с чем бы мне пришлось столкнуться, уйдя от родителей – деньги. У меня их не было, но мой максимализм поборол эти мысли и дал мне иллюзорные надежды, что вскоре я устроюсь на работу. Впрочем, как и полагалось, родители восприняли мое решение своеобразно. Без криков, без нравоучений тихим и спокойным голосом мне было сказано, что если я уйду – двери закроются навсегда. Дороги назад у меня больше не будет. Их решение было жестоким, но все же справедливым. Но и мое решение, в свою очередь было уже обдуманным и твердым. Я ушел. Тихо, и, кажется, незаметно для них. Я закрыл дверь и ушел из дома. Тогда мне было семнадцать лет. Только семнадцать.

*****

Только после ухода я осознал, что денег мне не найти. Тогда я и попробовал впервые сладкий яд искушения. Как бы отвратительно это не было, но деньги я получил сразу. Я больше не голодал, не мечтал о еде и тепле. Я больше не жил на холодном полу в комнате, которую снимал. В моей голове перестали всплывать мысли о самоубийстве. Я был сыт и одет. А стоило это лишь час работы.

Моей первой клиенткой стала женщина тридцати семи лет. В её глазах я видел лишь мольбу. Дело было не в том, что она истосковалась по сексу. Все было намного сложнее. В ее воображении это больше походило на проблему. Муж не уделял ей должного внимания, а семья и работа загнали её жизнь в клетку. Одним словом, она доживала жизнь. Тлея в одной плоскости у нее не было ничего кроме рутины. Ни ласки, ни душевных разговоров. Ничего. Дом, работа, дом, работа – единственная палитра развлечений.

Я переспал с ней и получил за это честно заработанные деньги. Я не могу сказать, что их было много, но на них я смог досыта наесться. Первый клиент не дал мне уверенности в завтрашнем дне. Мне нужны были деньги. Оплата квартиры, покупка все той же пищи и деньги на жизнь. Это был мой максимум. Мечтать о Марсе или жизни в не цивилизации – не приходилось. Я был занят земными проблемами. Проблемами всех людей. Лишь тогда, на крутом повороте жизни со мной случился один, но довольно крутой трамплин  в океан чувств.

*****

Однажды, в осенний холодный вечер я, как уже вошло в привычку, вновь отправился на работу. Девушка, которая меня заказала, была всего на несколько лет старше меня. Ей было двадцать семь. Уже в этом возрасте она не могла найти себе партнера. Ох уж этот неисправимый бренный мир.

Когда я стоял на пороге её дома, в мою голову невольно закралась мысль о том, почему столь молодая девушка не нашла себе действительно нормального молодого человека. Почему я? Ведь я, черт возьми, ничтожество. Я человек, который открыто, говорит о том, сколько он стоит. Чего от меня стоит ожидать? Красноречивых высказываний о человеческой принадлежности или завораживающую улыбку, которая стала на моем лице призрачным ключом к сердцу потребителя? Эта мысль была мимолетным проникновенным толчком, который будто гром ударил в мою голову.

Когда дверь открылась передо мной стояла невероятной красоты девушка. Взгляд её был четкий, невольно наводящий на мысль, что эта дама занимает должность директора. С порога она показалась человеком, который привык добиваться своего. Она была очень сексуальна. В тот момент, когда она  заговорила, перед глазами у меня потемнело, а в ушах послышалась барабанная дробь. Так со мной играли нервы, спровоцированы всплеском колоссального возбуждения.

– Проходи, – несколько приказным голосом, проговорила незнакомка, – ты вовремя. Я не люблю, когда люди задерживаются.

– Я никогда не опаздываю, такова работа. – Я прошел в гостиную, которая больше походила на офис. Здесь было очень много литературы. Десятки каких-то деловых книг, и сотни листов, которые заполняли весь письменный стол.

– Я тебя не отвлек? – Проговорил я, увидев рабочую обстановку.

– Нет, я как раз тебя ждала. Как тебя зовут? – Она подошла ко мне так близко, что я почувствовал её сладкое дыхание.

– Если я скажу свое имя, мы потеряем драгоценное время. – После этих слов я притянул её к себе и нежно поцеловал в губы. Подобно вампиру, я слышал, как громко бьется её сердце. Сейчас в ней происходил какой-то химический процесс, возможно, всплеск воспоминаний.

Как я понял, девушка была писательницей. Листы на её столе – незаконченные трактаты о вечном механизме. Десятки исписанных листов, которые не приносили нашему миру никакой пользы. Зачем писать для людей, которые не видят пользы даже в завтрашнем дне? Люди ничего не читают и не развиваются. Тогда как эта девушка была полной противоположностью всей массы. Её голос был мне знаком. Её взгляд уже был мной замечен. Без сомненья, эту женщину я уже где-то встречал. Проблема была в том, что я не мог вспомнить её.

Через час я был свободен, а незнакомка села за свой рабочий стол и подкурила тонкую сигарету. Медленно выпуская дым, она проговорила:

– Мы с тобой встречались?

– Думаю, нет. Если бы я тебя когда-нибудь увидел – больше бы не отпустил. Ты очень красива. – После этих слов я подошел к ней и провел ладонью по её щеке. В ответ на это она проговорила: – Я бы хотела это повторить.

– Как скажешь. Когда? – Мой голос звучал ненавязчиво. В этот раз мне действительно хотелось повторить наш вечер. Она не была холодным отголоском пошлости. Она не хотела секса. Не хотела испытать животный инстинкт. На этот раз ниши желания хотели нечто большего, чем простого утоления жажды.

– Через несколько дней я позвоню тебе. На мой номер можешь не отвечать. Сразу приезжай. Я буду ждать. – Она поцеловала меня и, потушив сигарету в пепельнице, прошагала в душ, по пути сбрасывая халат.

*****

Последующие дни я проводил дома, читая, гуляя и развлекаясь. Местами понимая, что я счастлив. У меня было все: деньги, знакомства, секс. В моих планах было в ближайшее время купить квартиру. Наконец-то устроить свою жизнь. Сменить ободранный кирпич, на более комфортабельное жилье. У меня было время. Я строил планы и пытался их реализовать. Весь мой успех заключался в молодости. Я был красив и сообразителен. Я мог поддержать любой разговор, мог завести любую тему. Все, что я когда либо читал, возникало передо мной единой картинкой в те моменты, когда я хотел показать остроту своего интеллекта. Из-за этого я и нравился девушкам. Я удивлял каждую из них только тем, что мог красиво рассказать о подноготной жизни человечества. Девушки любят слушать о жизни. Они всегда соглашаются с теми, или иными проблемами человечества играя роль умных и сообразительных личностей. Секрет обольщения прост: достаточно вовремя улыбнуться и сказать один захудалый комплемент. После этого девушка твоя. Больше никаких цветов и серенад под окном. Большинство из них переросло тот возраст, когда Шекспир диктовал правильные условия обольщения. Сейчас было все очень прозаично и убого.

Мне нравилась моя жизнь. Я был хозяин положения. Мои желания и цели были как никогда осуществимы. Все чего мне хотелось сегодня – услышать звонок от той незнакомки.

*****

Ровно в пять утра, в один из хмурых осенних дней, раздался телефонный звонок. Трубку я не брал, так как условие нарушать не собирался. Тотчас одевшись и кое-как ободрившись крепким до безумия кофе, я оделся и прыгнул в прибывшее к моему дому такси. Уже через двадцать минут я стоял на пороге её дома, и ждал, пока откроется дверь. Через несколько секунд это произошло. На пороге стояла все та же незнакомка, чей звонок я так долго ждал.

– Доброе утро, – переступая порог её дома, проговорил я, – не спится?

– У меня не нормированный рабочий график. Я пишу, когда есть возможность что-то излить толковое. Сейчас такая возможность привиделась. Я, наконец, дописала этот пресловутый роман.

– О чем он, если не секрет?

– Обо мне. Зачем что-то выдумывать, если жизнь это делает за нас? Я не люблю фантазировать о чем-то лучшем. Я ем обычную еду, не мечтая полакомиться омарами.

– Но твоя жизнь не может быть тусклой. Как по мне, у тебя для счастья есть все.

– Ты пришел сюда побеседовать? – Эти слова стали последним произнесенным звуком. Дальше я работал и дарил ей эмоции и, возможно, материал для следующей книги. Интересно, какой бы она имела масштаб, название или суть. Ведь по большому счету, писать о том, что ты раз в неделю занимаешься сексом с парнем по вызову – глупо. А вот если опылить текст красивым смыслом, мол, искажая всю убогость положения, можно получить что-то действительно стоящее. По крайней мере, я бы эту книгу прочел.

Когда я одевался, незнакомка вновь спросила меня, не виделись ли мы. Но, по правде говоря, её лица я не помнил. Мне она казалась каким-то призраком из другой жизни. Той, заоблачной беззаботной жизни.

– Почему ты не нашел другую работу? Ведь ты молодой. В твоей жизни много перспектив.

– А почему ты не займешься чем-то более важным, чем писательством? Ведь книг и без тебя много, чего ты хочешь этим добиться? – Её вопрос я отбил грубо и бесповоротно сравнив её, кажется, единственный род занятий с никому не нужной «писаниной».

– Ты, однако, циничен. В тебе есть какая-то обида. Почему ты зол на этот мир?

– Давай я лишь отвечу на вопрос, почему я этим занимаюсь. Не хочу вдаваться в полемику. Мне нравится то, что я делаю. Нам с тобой это приносит удовольствие. Плюс, за это я еще получаю хорошие деньги. В моем случае наслаждение сравнимо с искусством.

– Но ты ведь не будешь заниматься этим все время. Рано или поздно твоя кожа постареет, и ты выйдешь из строя. Мужчина стареет намного быстрее, нежели женщина. Что ты тогда будешь делать?

– Писать книги. Такой ответ подойдет? Я надеюсь успеть накопить как можно больше денег, чтобы в скорости вложить их во что-то более-менее прибыльное. Впрочем, пока что это просто мечта, не имеющая под собой ничего, кроме моей иллюзорной красоты.

С её словами я был полностью согласен. В перерывах между работой и отдыхом в тех или иных компаниях я задумывался о своей жизни. Передо мной стоял вопрос о будущем существовании в убогой системе жизнеобеспечения моей страны. Я не хотел работать, подобно рабам на плантациях, не хотел учить или дарить людям радость. Я умел лишь рисовать и заниматься сексом, как бы прискорбно это не звучало.

Сейчас я понимал одно: за этот год я должен многое успеть. Твердо решив использовать свое тело по максимуму, я смог заработать неплохую сумму в несколько нулей всего за неделю работы. Узнай мои родители, какими деньгами я распоряжаюсь, они бы тотчас позвали меня обратно домой. Ссылаясь на несуществующую любовь.

Поистине, я был хозяином жизни. Своей, пока что, счастливой жизни.

*****

Мои отношения с той незнакомкой переросли в нечто большее. Мы стали часто видеться. Подолгу обсуждая мировые проблемы не только экономики, жизни и страны, но так же и другие, развернутые и определенно развивающие темы. Фрейд, Ницше, Гегель и Шопенгауэер стали моими соратниками в словестной битве великих философов против писателей, которые отталкивались от своего видения мира. О последних больше твердила Элис (так звали незнакомку). В её словах был смысл, но, как по мне, призрачно отдаленный от истины.

За подобными разговорами мы провели не один вечер. Её не беспокоила та мысль, что сейчас я с ней, а утром могу быть совсем с другой девушкой. В глазах Элис я был парнем, который создан для любви, а методы, которыми я пользуюсь, даря эту любовь, ни как не затрагивали её личное отношение ко мне. Элис была идеальна. По крайней мере, я такой её видел.

– А где твои родители? – Однажды спросила она.

– Дома, наверное. Отец на сцене, а мама в окружении заботливых людей дарящих ей долгожданное тепло.

– Твой отец артист?

– Нет. Он лживый завистник. Он только мечтает о сцене, но ничего не сделал для того, чтобы осуществить это. В детстве он часто рассказывал о том, что я должен идти к своей цели ни взирая на трудности. Хотя сам для осуществления своей мечты не сделал ничего, как будто и мечты вовсе нет. Вообще мои родители – это определенный контингент людей, которых я не люблю. Я не держу на них зла, но будь я сейчас дома, скорее всего я бы сидел в своей убогой комнате, при мысли о которой меня начинает выворачивать.

– Разве тебе трудно жилось? Ведь это они сделали тебя настолько красивым.

– Хватит говорить о моей красоте. В такие моменты я сравниваю себя с персонажем книги Оскара Уайльда. Понимаешь, моя внешность не зависит от руки родителей. Я – это целиком и полностью собранная по крупицам тлеющая сущность, которая пытается что-то сделать. Мои родители сделали из меня эгоиста, за что я, несомненно, им благодарен. Они научили меня любить свое отражения. Этому я, безусловно, рад. Спасибо им. – Я демонстративно кивнул, в знак уважения и продолжил пить чай. В тот вечер мы были у Элис, согреваясь ласками и горячим чаем.

Утро с ней было лучшим течением жизни. Так было до того момента, пока я не осознал всю трагедию положения. В моей голове зародилась мысль о том, что жизнь моя – это подводный мир. Глубокий-глубокий мир, до которого никто не может добраться. Куда не спускаются подводные лодки, куда не опускался не один живой человек. В моем мире действует определенное давление, которое не задерживает людей. Их попросту давит и разрывает на мелкие кусочки. Каждый человек, который появлялся в моей жизни (я не говорю о работе), был выброшен на берег, словно умирающий кит. Жизнь людей, которые меня окружали, я превращал в сущий кошмар. Я был словно маньяк, который наслаждается страданием невинных людей. Я был словно акула, которая отпугивает рыб своим видом. Правда, у меня было все с точностью наоборот – я притягивал людей. Нагло и безжалостно влюблял в себя каждую живую душу. Я играл с их жизнью пытаясь подавить боль, которая осела на стенках сосудов моего сердца. За счет их, я доказывал, что могу подавить каждую девушку. Я был отвратительным человеком. Но, проблема в том, что об этом я заявлял не один раз. Многим девушкам я говорил, какой я человек, но их это не останавливало. Их чувства ко мне были больше, чем последующие душевные страдания каждой из них.

Сотню раз я повторял себе это, и все равно был склонен к тому, чтобы  опять нарушить свое обещание и подавить своим вниманием новую жертву. Многие меня любили, но многие, также как и Бог, ненавидели.

Все проблемы родом из детства. Возможно, это правда. Сейчас настало время решить эту проблему. Тихо поднявшись с кровати, дабы не разбудить Элис, я взял вещи и отправился вон из её квартиры. Когда я спрятался за угол в комнате,  услышал её тонкий, нежный и приятный голос спрашивающий куда я.

– Мне нужно идти.

– Почему ты уходишь? Что тебя не устраивает?

– Я не хочу испортить тебе жизнь. Я понимаю, что горестное расставание не пробудит в тебе чувство отстраненности, и ты не сядешь излить свою тонкую душу на бумагу. Но прости, я больше не хочу отравлять тебе жизнь. Все довольно прозаично. Тебе лучше возненавидеть меня, чем попросту, страдать. Пусть я останусь для тебя вкусным поцелуем ночи. Так будет легче.

– Ты не можешь просто так уйти! – Её крик, кажется, мог разбудить ночной город. В слезах она подошла ко мне и промолвила. – Я давно вспомнила тебя. Ты, тот парень… Я долго пыталась понять, где же я тебя видела, но однажды утром я вспомнила твое имя. – Она вытерла слезы и продолжила. – Из-за меня ты стал таким? По моей вине ты избегаешь длительные отношения?

– Быстрые отношения –  моя работа. Не забывай, кто я. Я всего лишь раб, который мечтает о лучшей жизни, подобно своему отцу. Я не изменюсь. Все, на что меня хватит через несколько лет – общежитие с идиотскими тараканами в углу моей единственной комнаты, дешевый алкоголь и тысячи болезней, которые придут, или уже пришли с мнимой «любовью» за тысячу баксов в час. Я умираю и больше не хочу убивать других. Я тебя помню.  – Проговорил я, плавно соскальзывая по стене возле входной двери её дома. – Ты подарила мне возможность единственный раз в жизни влюбиться. Всем сердцем я испытал это чувство и готов был выть от боли, когда ты ушла. Потом все изменилось. Я перерос боль и подался жить отдельно, пытаясь строить карьеру. Но, как ты видишь, все тщетно. Мне лучше быть одному. – Эти слова стали последними сказанными мной для Элис. Я ушел из жизни этой девушки.

Сейчас наше с ней общение больше походило на театральную постановку. Каждый остался при своем мнении. Элис осталась верна своему сердцу, я – своей жизни. Я закрыл её дверь и медленно спустился, ступенька за ступенькой, по лестнице на улицу. Перед моими глазами стояла нарисованная тогда, в детстве, картина, которая ассоциировалась с положением, которое на тот момент меня одолело. Тогда я нарисовал ребенка, который лежал на полу в своей комнате и смотрел вверх. На потолке была прикреплена фотография его мечты: красной спортивной машины. Рядом с машиной была детская фотография мальчика и его родителей, а чуть дальше, на потолке, была фотография первой любви. Его и Элис.

Так же, как и в первый раз, уходя из родительского дома, я тихо, почти бесшумно спустился по лестнице и ушел. Идти мне было не куда. На часах было около одиннадцати ночи. Луна, тонким изгибом освещала небосвод, а осенний холод пронзал кожу и добирался до самого сердца. Сейчас уже на улицу выходили вульгарно разукрашенные женщины, ища быстрый заработок. Машины останавливались у окраины дороги и наслаждались убогим получением удовольствия. Мир медленно переворачивался с ног на голову. Убогость зашкаливала. Атавизм набирал обороты. Я шел и ждал звонка. Я ждал, пока в очередной раз отправлюсь выполнять свою никчемную работу.