… Благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего…
Все мы, за редким исключением, в той или иной степени, спорим о применимости смертной казни для закоренелых убийц, унесших жизни невинных людей. Это актуально, конечно, ведь все мы мним себя носителями идей гуманизма. Сейчас, в наше время, здесь, в нашем мире, все мы, за редким исключением, в той или иной мере, участвуем в узаконенном убийстве миллионов самых невинных и беззащитных, тоже людей. По данным ВОЗ мы убиваем их более 55млн. ежегодно. Это больше, чем за шесть лет самой кровавой в истории человечества Второй Мировой Войны, со всеми фронтами, Блокадами и Холокостами вместе взятыми.
55 000 000 человек, ежегодно, убиваем мы, «носители идей гуманизма».
Тук-тук, оно бьется, значит, есть Я, значит, я живу! Пока у меня еще нет ни рук, ни ног, ни тела, похожего на человеческое, но мое сердце бьется, значит, я живу, значит, я люблю, значит, я-Человек. Я живу пока в теле мамы, оно кормит меня, греет и оберегает.
Я знаю, маме сейчас тяжело. Очень тяжело. Мой папа не хочет, чтобы я родился. Он сказал маме, что «не собирается растить чужого выродка» и выгоняет ее из дома. Глупенький, совсем не понимает, какое это счастье, быть отцом, тем более, что я его, плоть от плоти, им, в порыве страсти, зачатый. Я люблю его.
Все так, но мама и я в ней идем к моим бабушке и дедушке. А они тоже не хотят моего рождения. Дедушка кричит, что «от кого нагуляла, к тому и иди», а бабушка все время твердит, что «итак в кредитах по уши, нечего нищету плодить». Глупенькие, они совсем не понимают, что маме некуда идти и что лучше быть нищим, но живым, чем без кредитов, но мертвым. Они даже не подозревают, какое это счастье, иметь внуков. Я люблю их.
Все так, но маме и мне в ней приходится искать жилье и работу. Жилья ей никто не дает, ее не пускают ни родная тетя, ни подруги, ни знакомые, ни комендант общежития от техникума, где мама училась. Глупенькие, они совсем не понимают, какое это счастье, смотреть, как растет животик у беременной, или видеть глаза кормящей грудью матери. Я люблю их.
Все так, но маму и меня в ней гонят отовсюду. Мама идет в церковь, разговаривает с батюшкой, просит помощи. Но священник обвиняет ее в блудном грехе, заставляет каяться и молиться. Глупенький, он совсем не понимает, что если дать или сохранить хотя бы одну человеческую жизнь, то это искупит любые грехи, но батюшка слишком занят проповедями о всепрощении и любви к ближнему. Я люблю его.
Все так, но мама и я в ней идем на завод, ведь нам надо чем-то питаться и где-то жить. Там говорят, что «им не нужны молоденькие девчушки, которые скоро, наверняка, в декрет пойдут, а рентабельность предприятия итак низкая». Глупенькие, они совсем не понимают, что нет ничего более рентабельного, чем вкладывать средства в будущие жизни, особенно в этой вымирающей стране. Я люблю их.
Все так, но маме и мне в ней, приходится обойти еще несколько предприятий и фирм нашего небольшого города и все безрезультатно, «им это не выгодно». Мама плачет от отчаяния и безысходности. Мне и моему сердцу тоже очень тяжело. Каждый мамин нервный всхлип оставляет рубцы на моем маленьком, беззащитном сердечке, на моей любви к миру. Как же так, почему никто не хочет моего рождения, почему никто не любит меня, ведь я их так люблю? Сейчас я еще не могу ничего чувствовать, у меня нет для этого ни органов, ни тела, похожего на человеческое. Пока только сердце и лишь одно чувство, исходящее от него – любовь. Она настоящая, не «за что-то» и «почему-то», а просто Любовь. Безоговорочная, самодостаточная и всеобъемлющая, изначальная, свышеидущая. Это потом, родившись и развиваясь, человек будет чувствовать, думать, действовать, постепенно забывая, с чего все началось, откуда идут его мысли и поступки, где истоки его бытия. Эти люди, не помогшие маме и мне в ней, совсем отдалились и напрочь забыли, с чего началась их жизнь, благодаря чему они живы. Глупенькие, они совсем не помнят, что все начиналось с любви ко всему миру, ко всем людям. Я люблю их.
Все так, но мама занимает деньги у знакомой и идет в «Центр женского здоровья». Там ее встречают люди в белых халатах, они называются акушеры, что значит «помогающие при родах». Мне еще рано покидать мамин животик и рождаться, зачем моя мама и я в ней пришли сюда? А врачи обещают помочь маме. Помочь, разве убить меня это помочь? Они, эти помощники горды тем, что за последние сто лет общая продолжительность жизни людей увеличилась вдвое. Увеличилась, но разве врачи не помнят о построенном ими конвейере смерти, называемом искусственным прерыванием беременности, унесшим уже миллиарды жизней? Почему еще не родившихся, но уже убитых медициной не считают в общем списке? Просто, представители «самой гуманной профессии» не считают нас, еще не имеющих развитого мозга, за людей. Глупенькие, они совсем не понимают, что мозг и его продукт – сознание, лишь средство для того, чтобы сберечь и преумножить любовь, которая идет из сердца, которое уже есть у меня. Я люблю их.
Все так, но мама и я в ней получаем направление на сдачу анализов и нам назначают день моей смерти. Врачей совсем не смущает, что моей маме нет восемнадцати лет, что у нее еще не было родов и благодаря «помощи» может не быть никогда, а мои братики и сестренки тоже могут не появиться у мамы. Ну и что, ведь «услуга» оплачена. Уже на выходе из «лечебницы» мама берет сиротливо лежащую на столике брошюрку «Дневник неродившегося ребенка». Она прочтет ее и будет плакать, а мое сердце опять будет болеть. Ведь я могу пока только любить и болеть, оттого, что эту любовь хотят убить.
Люди, я люблю вас, всех, самых разных. Глупенькие, как же вы не поймете, что это не маме и мне в ней нужна ваша помощь, это вам нужно помочь нам. Ведь у меня есть то, ради чего вы все родились и живете – Любовь. А вы закрыты от нее стеной своих умствований и проблем, которые не стоят ничего, по сравнению с тем, для чего создан этот мир. Люди, не убивайте меня, не убивайте частицу любви, сохраните эту частицу мира и себя. Помогите маме и мне в ней, помогите себе!
Мама, не впадай в эту всеобщую глупость, не дай им убить меня, не бойся, мы справимся. Мы пройдем через унижения, приюты, боль, каторжный и неблагодарный труд, нищету и отчаяние. Не бойся, мама, моей любви к тебе, хватит чтобы преодолеть любые испытания. Мама, я люблю тебя! И эта любовь стоит всего остального мира, мира лицемерия, с претензиями на гуманизм. Ведь ты дашь мне жизнь, да? Да!!!
Спасибо, Мама…
На восемнадцатый день после зачатия начинает биться сердце, человеческое сердце, орган жизни и любви. За то короткое время, пока вы читали этот текст, в нашем мире, стремящемуся к гуманизму и спорящем о применимости смертной казни к закоренелым убийцам, здесь и сейчас перестало биться – убито нами более 2000 самых невинных и беззащитных человеческих сердец.
.
