Ян Палански. Усатые мальчики с пивом и гитарами (рассказ)

Ян Палански 2

(записки на краю салфетки – 1)

 

Барбара попросила меня завести очередной дневник. Знаете ли, у меня проблемы с памятью, отшибло что-то внутри этой бездонной коробки с джемом, вот и хожу теперь с тетрадкой и карандашом наперевес. Она сама берет эти жуткие тетради в клетку у Донована, того сраного очкарика с сигаретой во рту и прыщами по всему лицу. Барбара говорит, что ей нравится, как он обращается с покупателями, этот Донован. Она говорит он галантный. А по мне так недоразвитый и обоссаный жизнью уродец, без мозгов в голове, но похотью в каждой извилине. Ему лишь бы заглянуть под юбку нашим женушкам, как он сразу становится галантным и интеллигентным. Меня даже передернуло, так я хочу ему рожу раскрасить красным…

Как там положено-то в дневнике: дата, день недели, голые девочки на развороте очередной страницы. Про девочек я, конечно, пошутил, хотя кто знает этого старого извращенца, то есть меня. Как по мне, так голые девочки всегда были у стариков на примете.   Ладно уж, по правилам так по правилам.

 

24 сентября. 1991. Вторник. Голая Мэрилин.

 

Уткнулся в красное месиво, что они называют жарким, на Фицджеральд-стрит, кафешка «Соломон». Уж лучше бы они и вовсе никак не назывались, ибо уверенное спокойствие Соломона «Все проходит» давало надежду только бездомным и проституткам. «Все проходит» надпись на кольце Соломона, видимо те, кто открыл это заведение, заранее извинялись перед посетителями, так как  в животе у меня искажались неестественные спазмы, благо не предсмертные, но от этого не менее желанные.

Я подозвал официантку и попросил принести мне «книгу жалоб», она недолго смотрела на меня, ушла и вернулась с замызганной, грязной тетрадкой, после чего вновь удалилась. Хочу отметить, у нее была классная задница, вот бы мне заполучить ее фотокарточку, пошла бы на очередной разворот страницы дневника. Я раскрыл «книгу жалоб» на титульной странице, та была пуста, после чего перевернул страницу, потом еще и снова одну, ничего. Все страницы «книги» были пусты. Видимо посетителям заведения так нравилась стряпня «Соломона», что они были в восторге, либо же они подыхали на месте, не в состоянии  расписать неудовольствие. Вдруг я понял, что у меня нет с собой ручки, а просить ее у официантки желания не было, она уже косо поглядывала на меня, проходя мимо столика. И если бы мне пришлось просить о чем-то эту красотку, то я знал, что просьба моя никак не будет связана с ручкой.

 

Старики всегда отличаются оригинальностью и неожиданностями, которые заставляют обращать на себя внимание, так например, после десятой рюмки водки они пускаются в говно-пляс или катаются по полу распивая фашистские песенки сороковых, щекочут дамочек под столами или курят в неположенных местах. Вот я наоборот старик сдержанный. Что я натворил? Пускай это останется моим личным секретом, ведь это мой, мать вашу, дневник и мне решать, что вписать в историю, опять-таки, мою же. Но об одном я все-таки расскажу. Ручки у меня не было, а оставить писанину в «книге жалоб» мне хотелось очень, поэтому я недолго думая обмакнул кусочек батона в красное месиво жаркого и плюхнул этот комок дерьма о страницу в книге, после чего кликнул официантку, эту красотку с подтянутой задницей и удалился, оставив ее наедине с моей шалостью.

 

Позже. Площадь имени Вашингтона.

 

Делал заметки о кафе дома. Барбара тонко намекнула, что лучше бы я писал на месте происшествия. Какого черт дери происшествия? Максимум, что я мог натворить, это помочиться на Вашингтона и то только оглядываясь по сторонам. Но я послушал жену и вот теперь сижу здесь, на лавочке, грязной и уже кем-то обоссаной, но это еще ничего, тут, бывает, стаи пернатых околачиваются, это будет похлеще людей.

Я купил бутылочку «Блек лейбл» и пачку «Честерфилд». Сначала выпил, потом закурил. Каждодневная процедура, доктор такого не прописывает, но Барбара говорит, что я хорошею на глазах. Нахрен докторов, они недоучки, окончили свои институты за деньги, а потом режут всякого поперечного. Нет уж, лучше я по старинке, сначала выпью, а потом закурю.

Солнце жгло спину. Я думал президент даст тень, но кажется он сегодня через чур самовлюбленный. Политика, что с нее взять. Вот если бы я стал когда-нибудь  президентом или еще кем, то поставил бы памятник у себя дома и жил бы в нем. Да, странные у меня фантазии… Пиво бы складывал в левой ноге, а сигареты в правой. Девочек оставлял в животе, там им самое место, а в голове, на месте мозга, оставил бы жену, Барбара у меня толковая женщина, женщина-мозг, умеет принимать правильные решения, не выходя из ванны, это дар от Бога или кто там сейчас на небесах всем заправляет?

 

25 сентября. В кафе «Соломон»

 

Читайте журнал «Новая Литература»

Что касается «происшествий», как любит выражаться Барбара, отмечу несколько для дневника, раз уж собрался его писать. Я заказал чашечку эспрессо и бутерброд, знаете ли, старческое сумасбродство. Не важно, плохое жаркое в этой кафешке или нет, но эспрессо здесь поганое, как и везде.

Официантку ту уволили. Не знаю, толи моя вина, толи вина этой жопастой, но все равно один исход, ее здесь больше нет. И слава богу, хочу я сказать. Я слишком стар для такого прилива адреналина и такого возбуждения. Ваш покорный слуга прыгал с парашютом, но и это куда меньше заставляло его чувствовать неуверенность между ног, чем походка официантки. Мало того что ее уволили, так еще и «книга жалоб» теперь висела на видном месте, у одного из столиков ближе к окну. Чувствую себя значимым. Не сказал бы, что это гордость, из-за меня все-таки человек работы лишился, но чувство повышенного довольства собой прослеживается.

Что касается «происшествий»:

  • Четверо негров, на Купер-стрит, заставили нескольких евреев сжечь свои книги, прямо на улице, прямо на глазах у троих женщин и одного старика, меня.
  • У меня выпал зуб.
  • Встретил у кафе музыкальную группу.

 

Вы наверняка хотели бы услышать подробный развернутый ответ по поводу расовой дискуссии, но меня куда больше привлекает нахальное поведение музыкантов. Оставим негров журналистам, таким же неграм, вот только с белой кожей.

 

Компашка их расположилась, как я уже успел заметить, неподалеку от кафе «Соломон». Я только позавтракал и уже собирался покинуть улицу, как заслышал игру сначала на гитаре, а потом и на тромбоне. Кто-то запел. Но что это была за музыка? Что за исполнение? Агрессия, ядерная атака. Спроси у меня, по ком плачет колокол, я бы ответил вам по ком. К тому же они пили пиво, как я сейчас, но другое. Они курили, прям как я, но другие сигареты. Они были усаты и потны, ко мне это не относится.

«Дед, любишь гранж?» – спросил меня один из этих усачей, когда я невольно приостановился неподалеку. Что он себе возомнил? Какой такой гранж? Они что все, с луны свалились? «Это гранж, дед, это гранж». Я хорошо запомнил все, что они говорили и все, что они спели, а пели они долго. На одной из гитар порвались струны, но они смеялись. У одного из певших шла кровь носом и они смеялись. Я стоял и слушал. Не знаю, что заставляло меня стоять, но я стоял, а когда они кончили, я аплодировал, тихо так, но аплодировал. Это было что-то новое для меня.

Когда я пришел домой и рассказал Барбаре о «происшествиях», жена только руками развела и принялась мыть посуду. «Негры» – сказала она.

 

26 сентября. 1991. У кафе «Соломон».

 

Они «гранжевали» снова, на том же месте. Я расположился на уютной лавченке неподалеку и слушал. Что-то да привлекало меня. И дело было даже не в самой музыке, хотя я не отрицаю ее влияния. Пиво и сигареты были при мне. Я пил, пили и они. Я курил, курили и они. На ум мне сразу приходит странное слово «телепатия», но, конечно же, это было не так.

Один из усачей даже помахал мне. А я как маленькая девчонка засмущался. Вот они моменты, то есть «происшествия», о которых говорила    Барбара. Но, увы, такие моменты я быстро забываю. Я уже не помню, что произошло на прошлой неделе, но это меня нисколько не огорчает, так как теперь я записываю все в тетрадь, купленную Барбарой у этого долбанутого Донована.

 

Позже. Там же.

 

Тут такое дело. Я уснул, и усачи куда-то делись. Ваш покорный слуга выпил слишком много пива и скурил пол пачки. Плохо дело. Нужно возвращаться к Барбаре. На сегодня отбой.

 

27 сентября. У кафе «Соломон».

 

Жены – суть состояния зла. Хорошие жены – суть состояния зла и секса. Это единственные две группы, на которые делятся наши вторые половинки. А теперь догадайтесь, на какую группу выпала участь моей Барбары. В общем, вставила она мне по полной программе. Слава богу, я тогда быстро уснул, пиво все же сыграло на моей стороне.  Ох и кричала она, Барбара, а я смеялся, потому что мне казалось, что она смеется вместе со мной, хотя она была занята далеко не этим. Она сказала, что я слишком много времени провожу с этими «музыкантами». Я ей тогда ответил, что нам пора приобрести гитару, но тут же поправился, сказав, что у нас уже есть музыкальный инструмент, пила. Тогда Барбара всыпала мне еще больше, но этого я уже не помню…и слава богу.

Позже.

 

Я сижу тут уже несколько часов, а их все нет. Усачи, видимо, насовсем пропали. Я справился у официантов в кафе, но они, как я и предполагал, ничего не знают, зато умудрились предложить мне блюдо дня от шеф-повара. Я отказался, еще свежо в памяти то жаркое, из-за которого уволили  жопастую. Не знаю, попытаю счастье завтра. Негров на улице с тех пор не видно.

 

28 сентября. У кафе «Соломон».

 

Никакой музыки больше. Только пустая стена кафешки. Я сижу и вспоминаю звуки музыки, но ни черта в голову не идет. Память моя – гибель моя.

Пивом я больше не увлекаюсь, а то Барбара вбила в голову мне, что уйдет, если я не перестану так заливать в себя.  А я Барбару люблю, но, думаю, всыплет она мне снова, если я приду домой с гитарой. Вот и думаю теперь, что лучше: напиться снова или домой идти, ведь гитара то вот она, рядом лежит.

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.