– Скажите, а каким способом лечат в вашей клинике? Говорят у вас свой, оригинальный метод? – за высокомерным тоном шикарно одетой молодой особы, обращавшейся к врачу нетрудно было угадать и издевку.

– Вы сами выберете лечение, обсудив его с врачом.  На этом основан наш подход – врач отвечал невозмутимо и доброжелательно.

– Но если мне понадобится операция? – пытала его пациентка.

– Значит, вам ее сделают.

– А если, я ее боюсь до смерти?

– Страх вам помогут преодолеть.

– А лечащего врача я тоже буду выбирать?

– Да, несомненно.

– А есть ли у вас психотерапевты? Я почти уверена, что у меня тяжелый невроз – привередливая дама словно испытывала терпение.

– У нас все врачи – психотерапевты.

– А какой он будет, мой психотерапевт?

– Психотерапевт материализуется из ваших страхов.

– Как это?

– Вначале вы пройдете обследование, побеседуете с врачом, и затем, исходя из результатов, вам будет назначен врач: молодой, или старый, мужчина, или женщина, и даже будет учтен темперамент. Ведь врачи тоже люди, и имеют каждый свой характер, и темперамент.

– А хирурги, гинекологи?

– Все у нас есть.

Занудливая, и неугомонная пациентка наконец-то исчерпала свой запас вопросов, и

была проведена в свою палату. Но буквально через минуту она позвала дежурную сестру и стала выговаривать с чопорным видом:

– Мне должны были приготовить одноместную палату, но что я вижу? Здесь есть вторая постель. В чем дело?

– Палата одноместная, как вы и заказывали, а кушетка нужна в случае необходимости индивидуального поста для вас, или приезда родственника, который хотел бы побыть вместе с вами, и поухаживать за вами. У вас есть родственники?

После недолгого раздумья придирчивая пациентка начала выговаривать:

– Положим, есть, но я не хотела бы, чтобы они спали в одной палате со мной. И вообще, я настаиваю, чтобы из моей палаты убрали эту проклятую кушетку! – пациентка перешла на крик. Было заметно, что истерики и скандалы для нее – любимое занятие, и она начинает входить в раж. Она покраснела, губы ее дрожали. Медсестра пошла за врачом, видя, что успокоить капризы ей не удастся. Скоро пришел врач, и сообщил:

– Если вы будете настаивать, мы, конечно, уберем кушетку, но она может оказаться необходимой и для врача, который будет дежурить возле вас, или для медсестры.

– Но у меня же не настолько тяжелое состояние, чтобы кто-то постоянно возле меня дежурил?

– Пожалуй, я бы с вами согласился, что оно не настолько тяжелое, если бы не был психиатром. Вы полагаете, что, высказывая претензии, вы добиваетесь более внимательного к себе отношения, и повышаете свой статус? На самом деле, вы демонстрируете более высокий уровень тревоги, и внутреннего дискомфорта, что потребует более интенсивного лечения, чем вы полагаете, и, соответственно – ухода.

Инесса – так звали пациентку – задумалась, и поджала капризные губы:

– Хорошо, пусть она останется.

Не прошло и минуты после ухода врача, как Инесса нажала кнопку экстренного вызова, и в палату впопыхах прибежали медсестра и врач:

– Что случилось?

– Ничего. Но в палате должны быть: телевизор, и бар – назидательно произнесла Инесса, сделав приветливое лицо, и задушевную интонацию, добавила – для моих гостей.

– Спиртные напитки и телевизор у нас запрещены, т.к. вызывают зависимость – разновидность психического расстройства.

– Но у меня нет телевизионной зависимости, просто я привыкла засыпать, когда экран светится, и там бубнят что-нибудь.

– Вот это и является зависимостью – без телевизора у вас не выполняется самая обычная функция организма: засыпание – врач выглядел совершенно спокойным, и, изучающее, смотрел на Инессу.

Та, в свою очередь оставалась раздосадованной, хотя, и старалась не показывать вида.

Все же она нашлась, что сказать, после небольшого замешательства:

– Только, если вы гарантируете мне хороший сон.

– Я обещаю вам.

***

Наступала ночь. За окном пели соловьи, чудный, смолистый аромат сосновой рощи наполнял палату. Инесса приняла душ и лежала на койке. Всегдашняя внутренняя напряженность, взвинченность, обида на себя и на весь мир не отпускали ее, хотя она и испытывала некоторое удовлетворение. Все же, она покуражилась над персоналом. Клиника оправдывала свою рекламу. И врач и медсестры были на удивление терпеливы и внимательны. По крайне мере, раньше такого обращения она не встречала. Она задумалась, вспоминая множество клиник, в которых пытались исцелить ее: то ли невроз, то ли характер, и с затаенным злорадством констатировала:

– Но никто этого сделать не смог, хотя все вокруг меня водили хороводы.

Как иногда это бывало, последнюю фразу она произнесла вслух, машинально. Но тут же, вздрогнула, услышав бранчливый мужской голос, который откликнулся на ее мысли:

– Ну, подожди, милашка, здесь тебя исцелят. Здесь тебя так исцелят!

Сиплый, неестественный голос, прозвучавший в полной тишине и одиночестве, испугал, и вызвал у нее панику, а многозначительная незаконченность фразы попахивала угрозой. Инесса подпрыгнула, включила свет, и уселась на кровати:

– Кто это? Кто тут? – она озиралась в пустой палате, но никого не видела. Крайнее волнение, буря чувств и мыслей охватили ее: «Неужели показалось? Или я действительно схожу с ума?» Она присмотрелась к соседней постели. Вторая постель была пуста, но, как будто бы, примята.  Несколько минут, набираясь смелости, едва дыша, она заглядывала под кровати, в шкаф, и под шкаф, но никого не находила. Ощупывала пустую кушетку – нет никого. Тогда она выключила свет, и улеглась в постель, с напряжением вслушиваясь в тишину. И тут вновь раздался брюзжащий, поддразнивающий  голос:

– Кто – кто? Страх в пальто. Ты свет-то не включай, если хочешь говорить по – людски.

Трудно передать всю взбудораженность чувств, и ощущений, которые охватили Инессу. Все тело ее было пронизано протестом. Оно горело, как в огне. Сердце бешено колотилось в груди. Она нажала кнопку экстренного вызова. Вскоре вошла медсестра:

– Вас что-то тревожит?

– Да, – испуганно, и просительно обратилась к ней Инесса – вы знаете, здесь кто-то есть! Кто-то говорил со мной!

Медсестра, с плохо скрываемой иронией хмыкнула, и прошлась по палате, осматривая все закоулки. То ли делая вид, то ли реально исследуя обстановку. После паузы, как бы про себя, она промолвила:

– Да нет здесь никого! Не зря же доктор говорил, что у вас более серьезное расстройство, чем вы думаете. Ведь бывают и галлюцинации, хотя пациент, как правило, не осознает этого.

Поняв намек, Инесса стушевалась, взяла себя в руки, и попросила сестру больше не беспокоиться. Но только она осталась одна, потушила свет, и улеглась в постель, как тот же ворчливый голос пробурчал:

– Ладно, спи спокойно на сегодня, завтра мы с тобой поговорим.

Инесса опять подпрыгнула в постели, и дико озираясь, всматривалась, пытаясь найти источник звука, и вновь потянулась к выключателю:

– Вот только этого – не надо! Я же говорил. Не люблю света. Чего выкаблучиваешься-то?

Я что, тебя насиловать собрался?

– Но кто вы? Покажитесь! Я боюсь! Я буду звать охрану.

– Зови – зови. Уже звала. Переведут тебя к буйно помешанным, тогда узнаешь.

Инесса вдруг ощутила себя маленьким, провинившимся ребенком перед отцом. Душевная буря истощила ее, и она стала плакать, и просить:

– Ну, пожалуйста, ну скажите мне кто вы? Вы ничего плохого мне не сделаете?

Она изрядно поплакала, пока не услышала ответ:

– Ну, домовой я. Домовой. Устроился здесь на недельку подлечиться, процедуры принять. Тоже, знаешь ли, нервы. А тут такую мымру подселили!

На последних словах он сделал акцент, подтверждающий, что мымра была далеко не рядовая. Инесса заплакала пуще прежнего, с подвыванием, и причитаниями:

– Бедная я, несчастная, все меня мучают, и издеваются надо мной.

Какое-то время она стенала в полной тишине, словно исполняла арию, и уже стала затихать, как ребенок, которому надоело капризничать, но все же продолжала выдавливать из себя нытье. Чувствовалось, что ее собеседник терпел некоторое время, но тоже исчерпался, потому что он вдруг в полный голос крикнул:

– Да, заткнись ты, дура! Или я тебе сейчас тут такое устрою, что ты до конца дней своих с буйно помешанными будешь лечиться! Поняла?

От этого крика испуг пронизал всю Инессу насквозь, и она затихла. Она  не помнила, чтобы кто-то когда-то называл ее дурой. Огромные деньги родителей, и их сюсюньканье над ней взрастили из нее истеричного монстра, который всегда уверен в своей правоте. Несколько минут она лежала тихо, как мышка, но все же какой-то чертик зудил ее изнутри:

– А что вы можете устроить?

Раздалось пыхтение, хмыканье.

– Да я нечистую силу позову, так у тебя от одного ее вида и энурез, и заикание, и эпилепсия будут. А уж паралич – то, наверняка.

Инесса затихла, но вскоре опять стала крутиться постели, вздыхать, исподволь демонстрируя, что еще не успокоилась, и может что-то спросить. Голос сказал:

– Смотри! – и на стене замелькали такие картины, что у нее волосы встали дыбом, и она запричитала:

– Ой-ёй-ёй! Дяденька домовой, больше не надо, я буду тихо спать! – и она замерла на кровати. В эту ночь она впервые в жизни спала без снотворных, и без страхов.

На следующее утро она раненько поднялась, выглядела необычно тихой, и, будто виноватой, чего с ней никогда не было. Испытывать чувство ответственности, а тем более вины перед другими она не умела, ее к этому не приучили с детства. Впервые в жизни она была сама собой – не сгустком претензий к окружающим, и горой обид на весь мир, а простой девушкой. Но кое-чем она все же была озабочена, и старалась незаметно, и упорно обшарить все углы палаты, выискивая там, вероятно что-то важное. За этим занятием ее и застал врач на обходе:

– Кажется, вы что-то потеряли?

В замешательстве Инесса не сразу нашлась, что ответить:

– Да, у меня заколка выпала, извините.

– Ну, а как вы себя чувствуете Инесса Ромуальдовна? – обращение по имени, отчеству

превращало ее в ребенка, и не добавляло уважения – Как спали?

Инесса замешкалась, внутри всколыхнулись привычные претензии и обиды на весь свет, и в прежние времена она бы придумала, какой каприз высказать. Но, неожиданно для себя, она уверенно произнесла:

– Спасибо, ночь я спала хорошо, самочувствие нормальное.

– После обхода подойдете ко мне в кабинет на беседу.

В беседе с врачом Инесса, как обычно, настроилась пересказывать такую гору жалоб, и таким тоном, чтобы врачу сразу стало ясно, что он виноват во всех ее болезнях, и просто обязан вылечить ее. Чтобы испытанным способом загрузить его. Но вспомнилось почему-то: «Да заткнись, ты дура!», ужасные черепа, пасти, и руки мертвецов, которые хотели растерзать ее. Она как-то необычно для себя посмотрела на доктора, и сообщила:

– Вы знаете доктор, у меня после ночи, проведенной в вашей клинике, практически не осталось жалоб. Подозреваю, что мне стало значительно лучше.

– Так уж не собираетесь ли вы отказаться от дальнейшего лечения?

– Именно об этом я и хотела попросить.

С того времени Инессу Ромуальдовну многие друзья просто не узнавали.

23.07.07. Юрий Генч.