I 

 

Восходящее солнце лило мягкий свет на Зелёную Поляну, оттеняя маленькую по сравнению с деревьями вокруг фигурку старого, с сединой в шерсти, лиса, державшего в пасти за крыло огромную, неестественно большую, курицу. На мгновенье остановившись, вдыхая сладкий аромат цветов, лис закрыл глаза от удовольствия, но громкий лай собак позади, глухой, хриплый, подстегнул опытного зверя, и тот побежал, тенью скрываясь в глуби Вороньего Леса. Лес, мрачный и тёмный, служил замечательным жилищем для немногих животных. Здесь обыкновенно не появлялись охотники: они предпочитали зверствовать в шумных и светлых южных лесах.

 

II 

 

Обыкновенно миролюбивые фермеры Иствуда были обеспокоены постоянными, непрекращающимися пропажами кур, уток и гусей, которые, как утверждали хозяева, были необычайно редких пород, несли лучшие яйца да и вообще ценились на вес золота. Никто не знал, правда ли это, но, судя по тому, что лисам птицы очень нравились, можно было сказать, что определённая доля правды в словах старых фермеров была – вся эта живность была неимоверно по нраву рыжим хищникам, которые наведывались на фермы едва ли не каждую ночь. Фермеры же, в свою очередь, каждое утро обнаруживали пропажу всё новых и новых птиц. Как они ни старались изловить любителей их породистых кур, ничего не удавалось – собаки начинали лаять, замечая лис, но не могли догнать их. Джейк, фермер, родившийся в Иствуде, был особенно зол на рыжих хищников, каким-то неведомым образом утаскивающих из его курятника по полудюжине кур за одну ночь. Говорят даже, что Барк, огромный мастиф Джона Стива, жившего за холмом, был убит коварными лисами в ельниках.

Джон, взбешённый этим происшествием, организовал небольшой отряд. Отряд Джона Стива в основном состоял из мальчишек, которые искали приключений на свою голову, да их щенков, умеющих разве что тявкать и годившихся лишь на то, чтобы веселить публику своими потешными играми вроде попыток укусить себя за собственный хвост.

Отряд много раз устраивал «охоты» в поисках лис, но вскоре все попытки поймать пушистых разорителей курятников прекратились, завершившись полным провалом, а фермерам пришлось смириться с воровством их драгоценных птиц.

Несмотря на преследование со стороны людей, зверей, кажется, такой вид добычи пропитания вполне устраивал. Уйти от собак не составляло проблем для быстрых жителей лесов, а птицы были хоть куда.

 

III

 

Свернув с протоптанной лапами братьев-лис тропы в лесу, устланной еловыми иглами, которые источали приятный хвойный аромат, старый лис углубился в лес, замедлив бег. Достигнув заветной полянки в сердце леса, он остановился и, громко тявкнув, бросил тушку курицы на землю. Заметив высовывающиеся из норы носики лисят, охотник, махнув рыжим хвостом, вновь скрылся в лесу – в этот раз он намеревался добыть что-то себе.

Возбуждённые от запаха крови четыре лисёнка разом высыпали на полянку, окружив будущий завтрак и принюхиваясь. За ними следом неспешно вышла мать-лиса, зевнув и обнажив два ряда белых острых зубов. Сев рядом с детьми, она стала внимательно следить за ними, смотря, как лисята раздирают добычу на куски, неистово мотая головами из стороны в сторону и звонко рыча друг на друга. Последним из тёмной норы вышел лисёнок с чёрной полосой на мордочке, идущей от носа к затылку, вдоль хребта. Припадая животом к земле, он медленно пополз к братьям и сёстрам, решив присоединиться к трапезе. Остальные лисята, заметив приближение нерасторопного брата, повернули к нему мордочки в крови и зарычали, прогоняя его. Опоздавший к завтраку лисёнок с надеждой взглянул на мать и, заметив её ободряющий взгляд и лёгкий кивок, зарычал в ответ – правда, вышло у него это не так грозно – и, растолкав остальных, вклинился между ними и приступил к еде.

После приёма пищи все лисята были загнаны обратно в нору мамой-лисой на отдых, но, спустя какие-то полчаса, они уже резво бегали по поляне, шуточно борясь друг с другом. Пожалуй, лисёнок с чёрной полосой был самым ловким – ему легко удавалось уклоняться от атак других, давая остальным раз за разом несильные оплеухи. Иногда, когда из-за этого братья не хотели с ним играть, оставляя его одного, лисёнок начинал играть со всяким мусором – листиками, комами мха, веточками.

День за днём тянулось их беззаботное детство. Каждое утро и каждый вечер они неизменно получали еду. Лисята росли сильными и здоровыми, а их рыженькая густая шёрстка лоснилась. Они не знал проблем, пока однажды отец не вернулся домой с вечерней охоты. Напрасно они ждали его всю ночь, жалобно скуля: в этот раз лапы и чутьё подвели охотника.

 

IV

 

Со смертью старого лиса появились проблемы. Матери приходилось самостоятельно добывать еду, и при этом следить за детьми, которые, к счастью, уже подросли. Иногда лисята вместе выходили в лес и гонялись за мышами. Если вдруг им удавалось поймать парочку, они жадно съедали свою добычу прямо в лесу, после чего, довольные, спешили к норе и дожидались возвращения матери. Та приходила уставшей, но почти всегда с добычей. Так проходили дни один за другим, и казалось, что жизнь наладилась, что всё будет хорошо, однако время брало своё: день ото дня лисица уставала всё больше и больше, а аппетитными курами лакомилась семья всё реже и реже. Поэтому лисятам, уже переросшим мать, всё чаще приходилось охотиться самостоятельно, уходя дальше от норы. Часто они не возвращались. Лисёнку с чёрной полосой оставалось лишь надеяться на то, что братья и сёстры нашли себе новый дом и живут счастливо. Он дольше всех оставался с матерью, но уже чувствовал, всем сердцем чувствовал, что ему надо уходить – инстинкт гнал его. Лисёнок стал большим и сильным, он научился охотиться в лесу, искусно выслеживая добычу, а его шерсть постепенно стала серой, но осталась всё такой же красивой и густой. За полосу, тянущуюся вдоль позвоночника, и за ловкость он получил своё имя – отныне он гордо вскидывал голову и распушался, когда его называли Змеем. Его блестящие голубые глаза сияли в предвкушении самостоятельной жизни и, решив не тянуть с расставанием, он ушёл, чтобы найти себе подругу и зажить счастливо с ней.

 

V 

 

Поначалу Змей с трудом сводил концы с концами, ведь с наступлением зимы вся дичь попряталась, а его тёмно-серая шерсть пятном выделялась на снегу, из-за чего у молодого лиса охота не ладилась вовсе.

Тогда-то, скитаясь, Змей набрёл на ферму Джона, который к тому времени прекратил охоту на лис, увенчавшуюся неудачей. Присмотревшись да походив вокруг фермы, лис решил ночью совершить набег на огромный курятник, манящий хищника лёгкой добычей. С греющей душу мыслью о предстоящем сытном ужине, лис, вырыв небольшую ямку у корней дерева, устроился в ней, быстро уснув.

Звериная интуиция подняла Змея, когда на небе засиял острый серп луны. Вскочив на все четыре лапы, он отряхнулся от снега. Этим  он убил сразу двух зайцев: и почистился, и размял затёкшие ото сна мышцы. После лис медленно прокрался к ферме и, найдя небольшой подкоп в ограде, сделанный накануне и предусмотрительно присыпанный землёй, Змей пролез, оставив на проволоке клок шерсти.

Лис огляделся. Ага, вот и цель! Припав животом к земле, Змей на согнутых лапах пополз к курятнику. Приблизившись вплотную к небольшой дверце, он принюхался: нет ли поблизости псов. Ничего не почуяв, зверь вошёл внутрь. Первую секунду он восхищённо смотрел на кур, думая, какой пир можно было бы закатить, но тут он совершил ошибку. Петух, ранее дремавший, громко заорал, а курицы закудахтали. Лису ничего не оставалось, кроме как схватить первую попавшуюся, быстро убив её укусом в шею, и убежать.

От громкого глухого лая собак душа уходила в пятки, но Змею оставалось только бежать изо всех сил. От тяжёлой курицы сводило челюсти, да и бежать было гораздо труднее, но лис был настолько голоден, что подумал о том, что бросить курицу будет огромной ошибкой. Запыхавшись и с трудом переводя дыхание, Змей выбежал на поляну, где раньше была нора его семьи. Он заметил, что норы никакой и нет, но лис просто был уверен, что это – то самое место, где он провёл детство. Времени на раздумья не было, и хищник бросился дальше, успешно скрывшись от преследователей в лесной чаще.

 

VI

 

Весь следующий день Змея бил озноб. Громкий лай все ещё звучал в ушах, а сердце бешено колотилось в груди, словно грозясь вырваться наружу. В ту ночь он бежал так быстро, как не бежал никогда, и это дало о себе знать – лапы сильно болели, особенно в суставах. Ноющая боль раздражала лиса. Только к полудню он  смог притронуться к добыче, полученной с таким неимоверным трудом. За едой, терзая птицу, он подумал о том, что было бы неплохо найти подругу, вырыть нору… Приятные мечты радовали Змея, словно возвращая его в недалёкое прошлое, когда он сам был совсем маленьким, а отец приносил ему еду. Приближались холода, и зверь решил: нужно вырыть нору, найти постоянное убежище. Повалявшись в снегу и глядя на сияющее высоко в небе солнце, которое медленно, по дуге, катилось вниз, прячась за деревьями, Змей встал и, на твёрдых лапах, пошёл вглубь леса, чтобы найти уютную полянку, где и можно было бы вырыть нору.

Луна, словно заботливая мать, следила за лисом, маленькая фигурка которого серебрилась под лучами перламутрового света.

Спустя день-два поисков, перебиваясь чем придётся – полёвками, зайцами, которых было трудно поймать, он нашёл наконец-таки нужное, как ему казалось, место.

Это была небольшая полянка, со всех сторон окружённая деревьями, большую часть которых составляли молоденькие дубы, покрытая мягкой травкой. Отчего-то запах, которым словно были пропитаны те леса, окружавшие поляну, был знакомым животному, но в силу своей молодости и неопытности он с трудом различал его.

Сначала лис, осторожно ступая, обошёл поляну кругом, попытавшись всё разнюхать да рассмотреть, но это не принесло значимых результатов. Тогда он решил оставить метку на одном из деревьев и прогуляться по лесу. С того момента, как Змей покинул родные места и отправился странствовать, и по мере приближения к этой поляне им овладевало смутное беспокойство, становившееся всё сильнее. Лис боялся даже дышать полной грудью здесь; казалось, за ним с ненавистью наблюдает пара горящих красных глаз. Аппетит пропал вовсе.

Лишь на рассвете следующего дня охотнику, который свернулся клубком у корней дерева где-то далеко от поляны, накрыв чёрный нос хвостом, с горем пополам удалось уснуть.

 

VII

 

Проснулся лис в полдень весь в холодном поту. Напрасно он пытался уйти из этого странного места, хоть и поляна казалась такой гостеприимной, укрытая ровными пластами снега. После часов бесцельного бега прочь от поляны Змей обнаруживал, что та самая страшная поляна перед ним. Не раз ему казалось, что даже когда он стоит, то позади то тут, то там хрустнет снег, но больше всего чёрный лис страшился обернуться и увидеть там нечто пугающее, отчего шерсть встала бы  дыбом. Он ходил туда-сюда, повесив хвост, а шерсть его поблёкла. Уже несколько дней хищник жил впроголодь, кожа туго обтянула его рёбра, а лапы подкашивались от слабости.

Змею уже думалось, что он тут умрёт в полном одиночестве, но непреодолимое чувство страха, ничуть не ослабевающее, гнало его вперёд, пока зверь не упал в снег, полностью лишённый сил.

 

VIII

 

Этой зимой фермеры, почти полностью разорённые лисами, решили покончить с пропажами птиц раз и навсегда. Группа сильных мужчин, вооружившись ружьями, отправилась прочёсывать лес в поисках рыжих воров. Каждый день они возвращались с всё новыми и новыми шкурами.

 

Тихо снег укрывал белой пеленой чёрную шерсть Змея, который прерывисто дышал. Под головой растекалось бордово-красное пятно крови, а вокруг умирающего зверя столпились мужики, разглядывая его и шумно переговариваясь. Ясное дело, чернобурый лис был богатым «уловом». Джон, выстреливший в лиса, стоял в стороне, опираясь ружьём о холодную землю, и, громко гогоча, рассказывал товарищу о том, что всадить пулю в лоб лиса было проще простого. Перекинув холодное тельце зверя через плечо, охотники, не торопясь, побрели к фермам.