Я скучаю по тебе. Скучаю. Скучаю… Скучаю!!!
Нет. Не то. Это не скука, скорее тоска. Когда что-то внутри не дает мне спать, дышать, просто нормально жить. Словно тянет внутри меня из меня мои же силы. Силы постепенно тают, а то, что высасывает их из меня, растет, ширится, тяжелеет, набирает силу. И больно уже дышать. И нет уже места для света и радости, ни для чего. Только черная тоска, которая до краев заполняет меня. Тоска, прорывающаяся иной раз наружу тяжелыми вздохами, горькими слезами.
Я теперь плохо сплю ночами. Бессонница, о существовании которой я только теоретически знала, ныне моя верная спутница. Мы, как две близкие закадычные подружки, сидим с нею бок о бок крепко держась за руки в кресле перед приглушенным телевизором, а чаще на пуфике на балконе или на оконном подоконнике, откуда смотрим на круглую, с одного края как будто слегка пообъеденную молью, луну. Или пьем чай на кухне в свете все той же луны. Прислушиваемся к ночным мягким звукам, что влетают сквозь распахнутые настежь створки окон. Май. Уже тепло. Но нет еще комаров и мух. А запахи проснувшейся земли уже вовсю хозяйничают. Самая благостная пора. Только скука-тоска не дает радоваться бытию. Что за напасть. Вот беда…
…Я снова стою перед черным окном. Лунный свет не падает на окно, но освещает все внизу. Мне отчетливо видна в мертвенно-бледном свете дорога под окном, голая, отдыхающая после снега земля, еще не распустившиеся кусты и деревья. Никого. Полная тишина. Только одинокая кошка крадучись перебегает дорогу, и ее длинная резкая тень скользит по неоновому асфальту вслед за нею. Новый прилив тоски поднимается внутри, вызывая очередные судорожные спазмы в горле. Спазмы волною идут вверх, к лицу, отчего оно морщится, кривится, словно потревоженная гладь воды. Слезы выдавливаются из глаз и медленно ползут вниз, как дождевые капли по оконному стеклу. Чтобы остановить этот поток, поднимаю лицо вверх и вглядываюсь в черноту ночного неба. Небо тоже слегка поедено молью и сквозь крошечные прорехи видны точки света. Неожиданно моя тоска как магнитом вдруг утягивается вверх в это ненадежное ночное небо с прорехами. Становится легко и свободно. Хоть на какое-то время она покидает меня, моя скука-печаль, и я быстренько на цыпочках лечу в кровать, чтобы успеть провалится в сон.
…Днем еще так-сяк. Днем некогда скучать. Днем много работы, только успевай поворачиваться. Через месяц ждем грозную комиссию из главного управления. Дел еще невпроворот. Ясно, что все не успеем при любом раскладе, но хоть основное сделать надо. Пыхтим, торопимся вдвоем с моей напарницей Галиной, даже начальнику подгонять не приходится. Мы и сами понимаем всю ответственность, вот и пашем. Даже на обеды не отвлекаемся, чаю между делом хлебнем с бутербродами и опять в бумажки и мониторы утыкаемся. Днем тоска моя тоскует без меня. Но поздними вечерами, а особенно по ночам наступает ее время. Ее звездные часы, и в прямом и в переносном смысле. И она наваливается на меня со всей силой своей отдохнувшей за день страсти. Она пьет меня изнутри, наливается, тяжелеет, душит. Я снова начинаю задыхаться, делаю судорожные движения горлом, прерывисто вздыхаю, и слезы, которым не остается места внутри, опять выливаются наружу через мои глаза.
…Я скучаю. Я безумно скучаю по тебе. Пока ты был рядом, я воспринимала твое присутствие как само собой разумеющийся факт. Ведь воспринимаем мы солнечный свет по утрам как естественное явление. А отними этот свет у нас, отключи его совсем, мы проснемся утром, а за окном чернота. Света нет. И что будет? Вы не знаете? Я знаю. Теперь знаю. Будет тоска. Бес-про-светная.
Уже седьмые сутки как мое солнце закатилось. Света нет…
Звенит телефон. Я хватаю трубку.
– Здравствуй, родная. Прости, не мог никак позвонить. Тут такие дела…
– Ну, ну… Дела у него. Я тут вся извелась, а у него дела. Мило.
– Ну правда, так получилось. Я же предупреждал тебя о специфике этой командировки, без возможности позвонить. Скоро приеду, все расскажу. Ты-то чем занимаешься?
– Чем, чем…- счастливо смеюсь я в трубку, – Я скучаю по тебе!..
