Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! Трудно спорить с этими утверждениями. Алла и не спорила. Ведь жить действительно хорошо. Вот только хорошо жить у нее получалось плохо. Постоянно что-то да не так было. Даже когда все было стабильно и прекрасно, что-то было плоховато. Как говорится, в каждом наливном яблочке есть своя червоточинка, в каждой бочке меда своя ложка дегтя. Вот и сейчас… Казалось бы, наступил золотой период жизни. Родители на все лето укатили в деревню Дубровку к тете Дусе, и квартира была в ее полном распоряжении на целых три, в лучшем случае, даже на четыре месяца – это раз. Алла сумела таки перевестись из бюро планирования в менеджеры-сбытовики, о чем грезила уже не один месяц – это два. На улице наконец началось долгожданное лето, о чем настойчиво напоминало жизнерадостное чириканье птиц и аромат цветущей сирени, что лился в комнаты в раскрытые настежь окна вместе с потоками солнечных лучей – это три. И все же, все же… Было два весьма неприятных момента, которые очень огорчали и отравляли всю радость бытия. Первый момент – через три дня Алле исполнится тридцатник. Подумаешь, тридцать лет – это еще даже не середина жизни. Жизнь в самом расцвете, как тот сиреневый куст, что благоухает под окном. Это с одной стороны. А вот с другой стороны тридцать лет – это не восемнадцать, не двадцать пять и даже не двадцать девять. Ведь двадцать девять – это двадцать с хвостиком. Пусть не с хвостиком, а даже с хвостищем, но все равно, двадцать с чем-то. А вот тридцать – это уже начало четвертого десятка. А четвертый десяток лет звучит весьма незаманчиво, когда речь идет о симпатичной незамужней девушке. Второй момент, что огорчал не меньше первого, это то, что уже три ночи кряду Алле не удавалось нормально выспаться. Соседи сверху неделю назад съехали, и те, кто вселились вместо них, так рьяно взялись обустраивать новое жилище, что шум, грохот, стук молотка и звук дрели раздавались над головой Аллы сутками напролет, делая жизнь абсолютно невыносимой. Она только удивлялась, как это людям хочется в два часа ночи забивать гвозди в стену или в половине четвертого что-то там пилить. Да еще эти запахи… Хорошо что на улице лето и можно спать с открытыми окнами, а то запросто можно было бы не проснуться утром нанюхавшись краски, шпаклевки и прочей вонючей гадости, неизменных спутников всех ремонтно-строительных работ, чьи запахи просачивались сверху сквозь невидимые щели. Все это «удовольствие» дополняла музыка, гремевшая сверху дни и ночи. Правда, после одиннадцати музыку приглушали, но даже приглушенные звуки музыки находили себе лазейки сквозь невидимые щели, тем более, если это звуки тяжелого рока. «Бум-бум-бум. Бум-бум-бум. Бум-бум-бум. Бац! Бум-бум-бум.» И это называется высоким словом «музыка»! Вот и сейчас, половина одиннадцатого, а наверху не переставая бумбацает. Такое впечатление, что бьют молотком по мозгам. Неужели это удовольствие теперь навсегда, на всю оставшуюся жизнь? Алле не хотелось бы начинать вынужденное сосуществование с соседями со скандала. Может, образумятся? Интересно, кто там вообще поселился? До этого жили милые тихие пожилые люди – муж и жена. Приятная интеллигентная пара – дядя Саша и тетя Даша. Алла даже немного с ними дружила, а уж ее родители были с ними закадычными друзьями. И вот вдруг совершенно неожиданно Алла узнала от соседей снизу, что дядя Саша и тетя Даша съехали неведомо куда, а в их квартиру въехали неизвестные люди, с которыми Алла еще не имела удовольствия познакомиться. Правда, она и не стремилась осчастливить себя этим удовольствием. Но если ровно в одиннадцать эта какафония не прекратится, придется таки сделать визит. А в том настроении, в котором она сейчас находится, знакомство грозило получиться бурным и впечатляющим.

Ровно в одиннадцать Алла  затянула потуже пояс халата, заправила пряди волос за уши и с решительным видом поднялась с дивана. В этот момент музыка оборвалась. Ага, то-то же! Испугались? Алла погрозила кулаком в потолок и опять уселась на диван. Знакомство с соседями откладывалось.

В субботу с утра позвонила подруга Лайма. Они уточнили где лучше им встретиться, чтобы отправиться делать шопинг на предмет прибарахлиться к наступившему летнему сезону. Дело не терпит отлагательства – лето уже наступило, вот-вот придет настоящая жара, а у обеих совершенно нет никаких обнов на этот случай.

Встретились на остановке, обнялись, чмокнули друг друга в щеку и пошли под ручку к новому торговому комплексу, что раскинулся несколькими обширными  четырехэтажными корпусами невдалеке.  Долго бродили по гулким просторным этажам, совершенно запутавшись во всех этих закоулках и переходах, устали, совершенно выдохлись, когда наткнулись на полупустой кафетерий. Взяли по чашке черного кофе без сахара (надо, блин, в связи с наступившим летом обеим срочно скинуть по паре килограмм), сидели, смаковали эту гадость, болтали о том, о сем.

– Слушай, подруга, – вдруг спросила Лайма, – может не очень прилично, что я тебя об этом спрашиваю, но у меня уже мозга за мозгу закрутилась. Помоги. В общем, я совершенно не знаю, что тебе подарить на день рождения. Подскажи. Будь другом, в смысле, подругой.  Короче: что тебе подарить человек мой дорогой, как судьбу благодарить, что свела меня с тобой?

Алла вяло махнула рукой:

– Какой к черту подарок? Чего тут праздновать?  Придешь в понедельник после работы, посидим, попьем чаю с тортом, вот и весь праздник. А впрочем, есть одна идея. Если ты уж так озабочена подарком для меня, то можешь заказать траурный венок с надписью «Скорблю вместе с тобой о твоей погибшей молодости». Можешь еще подарить мне беруши, чтобы было чем затыкать мои бедные ушки, вынужденные целыми вечерами терпеть издевательство роком от соседей сверху. Или подари мне две тарелки. Не те, из которых суп едят, а медные, какими в оркестре дяденьки друг о друга стучат. Я бы ночью вышла на улице, посидела на скамейке, дождалась бы пока соседи сверху улягутся спать, о чем просигналит потушенный свет в их квартире, зашла бы домой, взяла в руки эти тарелки и как стала бы в них бить – бац! Бац! Бац! Бац! И так до самого утра. Как говорится, око за око, зуб за зуб.

– Что, вконец достали?

– Не то, чтобы вконец, но порядком поднадоели. И главное, формально нет причины мне на них жаловаться, так как с одиннадцать вечера до семи утра они музыку приглушают или вовсе выключают. Но я не хочу жить по режиму, установленному для меня соседями. Может, я хочу лечь спать не в одиннадцать, а в девять часов и встать не в семь, а в семь тридцать. Имею я на это право или нет? Как, по-твоему? И совершенно ненормально, на мой взгляд. когда вдруг в два-три часа ночи над твоей головой молоточком немного так постучат: тук-тук-тук. Недолго, пару гвоздиков забили и успокоились. Но сон то нарушен.

– Да. Полные придурки. А ты не терпи. Как только разбудили среди ночи, ноги в руки и наверх. Скажи им все, что о них думаешь. А то будешь молчать, так они почувствуют себя полными хозяевами и будут терроризировать тебя постоянно.

– Ладно. Потерплю еще немного, может, обустроются, забьют все свои гвозди, расставят всю мебель и угомонятся. Слушай, а может все-таки возьмем себе нормальной жрачки, хватит этим пойло травится. Давай по двести грамм хряпнем? Кофе со сливками? И по пироженному, а? Да не хмурься ты. Последний раз. А потом будем сидеть на воде и капустном салатике целую неделю.

Лайма вздохнула, пожала плечом.

– Ладно, но только в самый последний раз. Змей искуситель ты, а не подруга. Сколько раз тебе говорила, что красота требует жертв и что надо определиться раз и навсегда, что ты выбираешь в конце концов: совершенную красоту и как результат этого личное счастье или полный желудок.

– Я выбираю личное счастье, – решительно сказала Алла, – но только на полный желудок. А то какое же это счастье, если жрать охота до посинения…

 

В воскресенье Алла проснулась рано. Будильник показывал без пяти шесть. Сверху было тихо. И вообще везде было тихо. Если не считать птиц, что пели, чирикали, разливали трели за окном, в мире стояла полная тишина. Благостная тишина. Дивная тишина. И на сердце у Аллы расцвели розы. Она лежала, улыбалась, вдыхала божественный запах сирени и тихо радовалась жизни. Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! Она еще немного понежилась в постели, наконец, встала, умылась, выпила чашку чая и отправилась гулять.

На улице было пустынно. Все правильно, сегодня воскресенье, все нормальные люди еще спят. Не спят ненормальные – бомж, который рыщет в мусорном баке, пьянчужка на скамейке, который то ли еще со вчерашнего не протрезвел, то ли уже успел назюзюкатся, милицейский патруль, медленно бредущий по улице, и Алла, которая находит странное удовольствие по выходным выходить на прогулки с утра пораньше, пройтись по улицам по бодрящему утреннему воздуху, помечтать о прекрасном будущем, которое непременно ждет ее вскоре. Она шла и мечтала. О прекрасном принце, который где-то скачет к ней на белом коне, о любви, которая наступит, когда он наконец доскачет, о деньгах, которые нежданно-негаданно свалятся на нее невесть откуда. Алла читала в одной умной книге, что наши самые заветные мечты имеют обыкновение сбываться, так сказать, материализовываться. И если о чем-то часто и сильно грезишь, то это непременно сбудется. Нет, принц пока не прискакал, копыта его лошади еще цокают где-то на дальних тропах. И все-таки часть мечтаний этим утром вдруг сбылась самым неожиданным образом.

…Он лежал прямо посередине тротуара – новый, кожаный, толстый, красивый мужской потрмоне темно коричневого цвета. Алла подошла поближе и остановилась перед ним. Она с интересом разглядывала его: откуда такой взялся? Он с любопытством смотрел на Аллу: странная девушка, стоит, смотрит, вместо того, чтобы схватит его быстрее, да спрятать в сумку, пока никто не видит. Алла оглянулась по сторонам – никого нет, никакого намека на возможного хозяина. Она наклонилась, взяла портмоне в руки. Мягкая кожа приятной тяжестью легла на ладонь. Открыла портмоне, заглянула внутрь. Да, похоже, для кого-то это очень большая потеря. Из одного отделения показалась краешком приличная стопка пятитысячных купюр. Из другого отделения вообще доллары высунулись. Интересное кино! Алла положила находку в сумку и повернула назад.

Дома она внимательно разглядела содержимое. Оно оказалось нехилым: пятьдесят пять тысяч рублей, три тысячи двести  долларов и куча мелочи, которую Алла не стала даже пересчитывать. Вот так да! С утра была почти нищая, а теперь богатейка. Шик, блеск, тру-ля-ля! Она пританцовывая прошлась по залу, напевая себе под нос. Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! Теперь она себе многое может позволить. Например, купить турпутевку на Кипр. Лайма была там прошлым летом и до сих пор как вспомнит, так с сожалением вздохнет, что это золотое время позади. Звала она тогда и Аллу, но ей это удовольствие тогда оказалось не по силам. А теперь – запросто! Может даже оплатить две путевки – себе и Лайме. Вдвоем то веселей. Тем более, у обоих отпуск в июле. А что, это идея! А на оставшиеся деньги Алла накупит себе всякого барахла и кучу милых и таких необходимых пустячков, как разные лаки, лосьоны, тушь, краска для волос и прочее, необходимое для поддержания в неувядаемом состоянии девичьей красоты. Она может даже купить себе серьги с бриллиантиками. На днях видела в ювелирном – золотые серьги-гвоздики с крошечными точками бриллиантов. Незамысловато, но весьма симпатично и со вкусом. Цена, правда, серьезная – восемь с половиной тысяч. Как говорится, не кот начхал. Но что для нее сейчас восемь тысяч? Фигня. И не жалко тратить, деньги то чужие. Алла остановилась. Да, действительно, деньги то чужие. Как там в пословице: на чужой каравай рот не разевай. А она разинула и уже готова проглотить. А каково тому, кто потерял этот портмоне? Может, человек всю жизнь копил, копил, наконец, накопил и вдруг раз тебе, теперь какая-то там Алла будет на разные бирюльки чужие кровные транжирить. Алла с сомнением посмотрела на кошелек. Нет, вряд ли его потерял бедный человек. Портмоне дорогой, такие бывают только у крутых мужиков, работяги с такими не ходят. Алла тщательно проверила содержимое всех отделений. Ничего, никаких квитанций, визиток, абсолютно ничего, что могло бы дать какую-то информацию о хозяине. Разве что небольшой карманный календарик на текущий год. На лицевой стороне календарика шариковой ручкой небрежно написан номер телефона. Видно записано где-то набегу, на ходу, наспех. Просто номер телефона и все. Вряд ли это номер телефона самого хозяина портмоне, зачем он сам себе будет писать свой номер. Разве что у него бывают внезапные приступы потери памяти, и на этот случай он напоминал сам себе свой собственный телефон. И все-таки можно попробовать позвонить. Алла села в кресло, придвинула к себе столик с телефоном.

– Алло, – после длительной паузы отозвались на другом конце провода недовольным сонным женским голосом.

– Доброе утро, – вежливо начала Алла, – извините за ранний звонок. Мы с вами незнакомы. Дело, видите ли, в том, что я сейчас нашла на улице кошелек.

– Поздравляю, – проворчала женщина, – а я здесь при чем?

– Я ищу хозяина кошелька. Понимаете, в этом кошельке лежит календарик, на котором записан ваш номер телефона. Вы не знаете, кто бы это мог быть?

– Не знаю.

– А вы все-таки подумайте, повспоминайте. Расспросите всех домашних, кому в последнее время сообщали свой домашний номер. А я вам позвоню вечером. Надо бы разыскать хозяина, уж больно сумма здесь серьезная. Хорошо?

– Ладно, – согласилась женщина и отключилась.

 

День прошел удачно, как и начался. Во-первых, Алла совершенно неожиданно отхватила в магазине для экономных пару симпатичных белых босоножек по копеечной цене. Во-вторых, позвонила тетя Дина с потрясающей новостью, что ее дочь Катя, двоюродная сестра Аллы, родила поздно вечером накануне двойню – двух девочек. Алла съездила в роддом, передала Катерине передачку и даже увидала в окошко второго этажа своих двоюродных племяшек, которых Катерина продемонстрировала ей через окно по очереди. «Красавицы!» – крикнула Кате Алла, хотя какую там можно разглядеть красоту в двух белых кульках, из которых торчат только сморщенные красные мордашки с кулачок. Вечером она испекла торт, чтобы было чем угостить назавтра Лайму, которая непременно притащится поздравлять Аллу с юбилеем. Всех  родственников и знакомых Алла заранее предупредила, что праздновать день рождения не собирается, а взамен будет праздновать осенью, когда приедут родители, свои именины. Но Лайме ее предупреждение по фигу, она непременно явится в день ее рождения.

Бисквит поднялся пышной шапкой, крем тоже получился удачным. Алла разрезала бисквит на три коржа, промазала их кремом, соединила в высокий красивый торт, который облила растопленным шоколадом и посыпала тертым орехом. Поставила торт в холодильник. Так, уже почти восемь. Пора позвонить сонной тетеньке. Если тетенька не вспомнила кому она или ее домочадцы давали свой номер, то Алла с чистой совестью возьмет деньги себе.

– Добрый вечер. Извините, я вам звонила сегодня утром… Да, по поводу хозяина кошелька… Да… Да… Записываю. Так, Сергей Константинов… Так… Так…Примерно 32-34 года. Адрес? Как не знаете? А что вы еще знаете?.. Это все? Да, не густо. Что ж, спасибо и на этом. Извините, а как ваша фамилия, чтобы я могла уточнить знаком ли с вами этот самый Константинов, если все-таки найду его. Харитоновы? Очень хорошо. Спасибо вам. До свидания.

Алла с сомнением покачала головой. Найти в их городе Сергея Константинова, примерно 32-34 лет это примерно то же, что найти иголку в стоге сена или отправить письмо на деревню дедушке Константину Макарычу, или как там звали деда Ваньки Жукова. Что ж, она попробует, хоть и очень сомневается в успехе. Завтра в обед смотается в адресное бюро, и если ей дадут адрес этого самого Константинова, то его счастье. А если не дадут, то не взыщите, уважаемый Сергей Константинов, это будет ее счастье. И тогда Кипр, серьги с бриллиантами и набор модных шмоток ей обеспечены.

На следующий день, в понедельник смотаться в адресное бюро в обед не получилось. Сотрудники вручили ей роскошный букет роз и флакон французских духов, поздравив тем с днем рождения. Так что Алле пришлось срочно сгонять в соседний магазин за тортом, бутылкой вина и конфетами, которые они всем коллективом и уговорили в обеденный перерыв. Сразу после обеда Алла зашла в кабинет своего начальника и прямо в лоб спросила его: «Борис Валентинович, а вы не хотите сделать мне подарок ко дню моего рождения?». «Хочу», – растерялся Борис Валентинович. «Тогда отпустите меня сегодня домой пораньше». И получив молчаливое согласие шефа, Алла смылась с работы. Но пошла она не домой, а все-таки в адресное бюро.

– Странная вы девушка, – охарактеризовали ее в адресном бюро, – точный год рождения не знаете, место рождения не знаете, отчество тоже и хотите узнать у нас адрес человека.

– Хочу, – подтвердила Алла.

– Ладно, попробовать можно, но за результат не ручаемся. Справка будет стоить 300 рублей ввиду сложности задания.

– Хорошо, – легко согласилась Алла, ведь платить за эту справку будет не она, а кошелек Константинова.

Через полчаса ей вручили распечатанный на принтере листок. На нем значился список из девяти Константиновых Сергеев 32-34 лет. Что ж, могло быть и хуже. Придя домой, Алла сразу села за телефон. Из девяти Константиновых отозвался только один, все понятно, люди сейчас на работе. Отозвавшийся Константинов никаких кошельков не терял, ни с каким Харитоновым в армии не служил и вообще не имел никакого желания попусту болтать по телефону с разными подозрительными девицами. Очень хорошо. Алла вычеркнула из списка этого Константинова и отправилась на кухню, пора было начинать готовить праздничный ужин для себя и Лаймы.

Лайма пришла точно в обещанное время – пунктуальность была ее отличительной чертой. Принесла ей в подарок пеньюар нежно салатового цвета. Алла искренне обрадовалась подарку, вещь действительно шикарная. Усевшись с ногами в кресла ели из тарелок, поставленных на колени, салаты, пили вино «Улыбка Джоконды». Лайма с аппетитом наворачивала сочные отбивные, которые приготовила Алла. Она вообще похоже забыла о всех своих благих намерениях относительно диет, так как сметала с тарелок все, что успевала ей подавать с журнального столика Алла. Параллельно Лайма рассказывала свои новости, начиная от последних сплетен о звездах шоу-бизнеса, что постоянно черпала из разных сомнительных изданий желтой прессы, до последний тенденций моды на этот летний сезон.

– Узкие длинные носы уже выходят из моды. На смену приходят закругленные, причем очень даже закругленные носы. На первый взгляд – уродство, но ведь нам и длинноносые туфли поначалу показались уродливыми. Помнишь?

– Угу, – отозвалась Алла с набитым ртом.

– А ты чего молчишь? Лопаешь только не переставая.

– Тебя слушаю. И терпеливо жду, когда ты наговоришься. А вообще то у меня тоже есть что сказать.

– Говори. Что за дела у тебя?

Алла отставила свою тарелку на столик, промокнула губы салфеткой.

– Да ничего особенного. Просто вчера, совершая свой обычный воскресный утренний моцион, я нашла мужской портмоне, а в нем 55 тысяч рублей и три тысячи двести евро. А больше ничего интересного.

Лайма поперхнулась бутербродом с семгой, закашлялась.

– Шутить изволите, мадам? – наконец прокашлялась она.

Алла молча встала, подошла к комоду, вынула из верхнего ящика портмоне и кинула Лайме на колени.

– Да, – наконец произнесла Лайма, после ознакомления с содержимым портмоне, – Дуракам всегда везет. Вот сколько я ни хожу, сколько ни смотрю, а никаких кошельков сроду не находила. Решила уже на что купюры потратишь?

– Решила. Первое, съездим с тобой на Кипр, а то я вся слюной изошлась за прошедший год после твоих  баек об этом острове мечты. Хочу лично сравнить, насколько ты все приврала. Второе, серьги с бриллиантами. Третье, куча, нет, две кучи барахла для такой красотки, как я, не помешают – и платья, и юбочки, и топики, и тупоносые туфли, в общем, все, что душа пожелает. А если наличности останется, то даже, быть может, и новую помаду отхвачу. Гулять, так гулять! Вот только сначала хочу попробовать отыскать хозяина кошелька.

– А на кой ляд?

– Для очистки совести.

– Ой, не смешите меня, женщина. Про совесть чего-то бормочет. Ты что, украла эти деньги? Они сами на тебя свалились. Так о какой совести может идти речь? Более того, не принимая этого подарка безоговорочно, ты тем самым как бы сомневаешься в нем и обижаешь высший разум, который тебя избрал для своей милости. Смотри, фортуна от тебя, неблагодарной, отвернется. Надо принимать подарки судьбы со слезами радости на глазах, а не с подозрительной физиономией. Короче, дурака не валяй, смело трать деньги. Не хочешь тратить, хочешь непременно отдать кому-нибудь – отдай мне. Считай, что это я потеряла этот портмоне.

Алла вздохнула, взяла с колен Лаймы кошелек и положила его опять в верхний ящик комода.

– Я бы отдала его тебе. Но только при том условии, что тебя зовут Константинов Сергей. А пока ты у нас Лайма Тышневич, не видать тебе этого портмоне. Позвольте мне, уважаемая, в виде компенсации предложить вашему вниманию торт, собственноручно испеченный именинницей, под названием «Вечерняя Венеция»…

После ухода Лаймы Алла опять уселась за телефонный аппарат.

– Алло, добрый вечер. Мне бы Константинова Сергея. В командировке? Очень жаль. А когда он будет? Нет, мне надо с ним лично переговорить. До свидания.

– Здравствуйте. Можно поговорить с Сергеем Константиновым. Это вы? Очень рада. Скажите, Сергей, не знаю вашего отчества… Михайлович? Очень хорошо. Сергей Михайлович, вы ничего не теряли для вас весьма важного в самое последнее время? Почему спрашиваю? Просто я нашла нечто ценное и теперь ищу его хозяина. Не теряли? Точно? Спрошу тогда точнее: вы не теряли кошелька с деньгами? Нет? Очень рада за вас. А какая разница сколько было денег в кошельке? Спокойной ночи.

Круг сужается. Еще один претендент на портмоне вычеркнут из списка. Осталось всего семеро. Работаем дальше.

– Добрый вечер. Можно услышать Сергея Константинова. Нет, я не его знакомая… Нет, не коллега. Я просто посторонний человек… Дело в том… Нет, я не его любовница… Нет, никакой связи у нас никогда не было… Вы его жена? А как бы услышать самого Сергея. В больнице? А что с ним? И в какой он больнице? Мне надо бы с ним поговорить. Дайте мне, пожалуйста, номер его сотового… Да нет же, честное слово, между нами никогда ничего не было. Уверяю вас. Мне просто надо с ним поговорить. А давно он находится в больнице? Как вы сказали? Как?!. А почему вы разговариваете со мной в таком тоне?..

Надо же, трубку бросила. Бедный Сергей, жить с такой ревнивой истеричкой… Интересно, когда он загремел в больницу? Если давно, то он не тот, кто нужен Алле. А может он попал туда вчера, так сказать, заработал себе нервный срыв или гипертонический криз по причине потери крупной суммы наличных. Тогда его надо срочно найти. Завтра же придется обзвонить все больницы города. А пока будем обзванивать дальше по списку.

– Добрый вечер. Будьте добры, позовите к телефону Сергея Константинова…

Обзвонив всех по списку, Алла подвела итоги. Из девятерых кандидатов, предложенных ей адресным бюро, пятеро честно признались, что ничего такого не теряли. Один находится в командировке, будет только через неделю. Один лежит в неизвестной больнице с неизвестного времени. Один телефон не отвечает. Один Константинов Сергей только формально числится проживающим в комнате в трехкомнатной квартире, появляется крайне редко и его истинные координаты соседям неизвестны. Вот такой расклад. Ладно, на сегодня все, пожалуй. Надо перемыть посуду, убрать следы народного гуляния по случаю грустного юбилея, помыться, накрутить волосы, сделать свежий маникюр и баиньки.

Едва Алла выполнив намеченный план с чистой совестью улеглась в постель, как на головой раздалось: бац! Бац! Бац! Бум! Бум!!!  Без десяти одиннадцать! Раз вы такие любители тяжелого рока, так и услаждайте свой слух в наушниках, или хотя бы доставляйте себе такое удовольствие днем. Нет, надо именно поздно вечером, практически ночью. Сейчас Алла кое-что объяснит этим любителям!

Она вскочила, накинула сверху халат, одела тапочки и с решительным видом направилась в прихожую. В тот момент, когда она открывала входную дверь, к звукам так называемой музыки добавился еще и пронзительный вой дрели. Так сказать, для полного комплекта. К тому же, для завершенности образа внезапно погас свет в квартире Аллы и на лестничной площадке. Чертыхаясь, Алла на ощупь, держась за перила, поднялась этажом выше. На ее барабанную дробь, дверь распахнулась. В проеме смутно виден был мужской силуэт.

– Простите, – первым начал сосед сверху, – Виноват. Сейчас все исправлю. Похоже, пробки перегорели. Мы тут не рассчитали и одновременно включили и дрель и сварочный аппарат. Получилась перегрузка.

– А доильный аппарат вы случаем не включили? Забыли упомянуть еще и музыкальный центр с колонками, который гремел тут на всю ивановскую. Да, послал бог соседей. А вы не думаете о том, что завтра рабочий день и люди хотят элементарно выспаться.

– Но ведь до одиннадцати еще целых десять минут. Мы бы управились. Честное слово, после одиннадцати было бы тихо. Извините, девушка, пойдемте к вам, я посмотрю, может, надо свечи поменять. Возьму только спички.

– Обойдусь без вашей помощи! – резко сказала Алла, – Свечи я и сама в состоянии поменять. Поменяйте лучше свечи в вашей голове, чтобы лучше соображала. Я очень надеюсь, что вашему музыкальному центру каюк. Для меня будет праздником, если он перегорел! Спокойной ночи!

Дома Алла зажгла свечку, поменяла пробки в щитке. Свет зажегся. Наверху было тихо. То-то же! Она выключила свет и пошла спать.

На следующий день в обеденный перерыв она обзвонила все больницы и узнала, что Константинов Сергей лежит в центральной больнице в хирургическом отделении. Правда, с какого времени он там находится, ей по телефону не сказали. Пришлось после работы поехать туда. По пути она купила несколько апельсинов и пачку сока. Неудобно к больному идти с пустыми руками. В гардеробе ей выдали белый халат, бахилы и она поднялась на третий этаж. Дежурная медсестра разрешила Алле зайти в третью палату, так как Константинов оказался неходячим. Три пары глаз обратились к ней, когда она вошла в палату.

– Мне нужен Константинов Сергей, – смутилась Алла.

– Это я, – отозвался с кровати у окна мужчина с гипсом во всю ногу.

Алла подошла к его кровати, села на табурет рядом.

– Не удивляйтесь, что к вам пришел незнакомый вам человек, – начала Алла, выкладывая на тумбочку апельсины и сок, – Я сейчас вам все объясню. Только ответьте мне сначала на один вопрос: вы давно здесь находитесь?

Оказалось, что Константинов находится здесь уже неделю. Его привезли сюда прямо из цеха, где он работает фрезеровщиком. Металлическая стружка неудачно отлетела и повредила ахиллесово сухожилие. Сразу прооперировали, теперь лежит, но завтра должны выписать домой. Но вот с гипсом придется еще походить месяца полтора. Алла в свою очередь рассказала по какой причине она сюда пришла.

– Нет, врать не буду, сроду у меня не было таких денег, – признался больной, – А чего же себе не берешь? Раз нашла, значит твое.

– Вот и подруга мне то же  самое говорит. Но я сначала хочу попробовать найти вашего тезку, потерявшего кошелек. А уж если не найду, тогда, конечно, возьму себе. Я вчера звонила вам домой, и ваша жена так подозрительно расспрашивала меня кто я такая.

Константинов хохотнул:

– Люська у меня такая! При ней ко мне медсестрички боятся подходить. Тут она такой хай устроила, когда одна мне укол пришла делать и при Люське, как ей показалось, глазки мне строила. Так что, милая, ты эти апельсины и сок лучше вон тому парнишке отдай. Он сам деревенский, его только по выходным навещают. Люська меня и так витаминами аккуратно снабжает. А если увидит твой презент, то мне ввек не отмазаться. Кстати, она сейчас в аккурат и явится. Так что иди лучше, милая, от греха подальше.

 

Дома Алла вычеркнула из списка еще одного кандидата. Осталось всего трое. Один в командировке. Другой по прежнему не отвечал. Третий неизвестно где. А может плюнуть на дальнейшие поиски? Она достала из комода портмоне, повертела в руках. Еще несколько дней назад его держали другие руки, вкладывали в него вот эти деньги. Человек планировал, на что будет их тратить, радовался, что они у него есть. А потом – раз! – и нет денег! Сам ворона, конечно, но уже и так себя наказал. Алла со вздохом положила портмоне назад, потом опять достала и вынула из него двести рублей из той разменянной пятитысячной купюры, когда оплачивала справку в адресном бюро. Имеет право взять себе эти две сотни, зря что ли она как Бобик носится три дня по городу в поисках неведомого Константинова. Алла сходила в магазин и купила себе бананы, коробку «Птичьего молока» и торт-мороженное. Диета опять откладывалась на неопределенный срок.

На следующий день неожиданно объявился Константинов Сергей, формально проживающий в комнате трехкомнатной квартиры. Алла на всякий случай дала его соседям номера рабочего и домашнего телефонов с огромной просьбой передать соседу, если он вдруг появится, что его разыскивает некая Алла.

– Чего тебе надо? – без обиняков в лоб и на «ты» спросил Константинов, позвонив ей с утра на работу.

– Кошелек терял? – так же в лоб спросила Алла.

–  Кто?

– Ты.

– Когда?

– На днях.

– Зачем?

– А фиг его знает, зачем ты бросаешь свои кошельки где попало.

– А с чего ты взяла, что я разбрасываюсь своими кошельками.

– Значит, не терял кошелька, – подвела итог диалогу Алла.

– Нет, – отрезал Константинов, – еще вопросы есть?

– Один. Мы на брудершафт пили?

– А я помню? Я вообще никакой Аллы не помню. Правда, надо на физиономию твою посмотреть, может, и вспомню чего. А при чем тут брудершафт?

– А при том, что раз не пили, то нечего мне и тыкать. Будь здоров, Серега. Не кашляй. И кошельков не теряй.

Так, еще один из списка долой. Осталось всего двое – командировочный и молчун. Круг сужается, Кипр все реальнее просматривается на горизонте. После работы Алла прошлась до ювелирного магазина. «Ее» сережки лежали на черном бархате, поблескивая звездочками бриллиантов. «Еще немного, еще чуть-чуть и вы будете моими», – шепотом пообещала им Алла. В салоне модной одежды она присмотрела себе красивый темно синий топик и французский купальник в красно-зеленую полоску. Казалось бы, дикое сочетание – красное с зеленым, но смотрелось классно. На Кипре очень пригодится. «Скоро и они будут моими», – подумала Алла. Шла домой, радовалась летнему вечеру, мурлыкала под нос песенку. Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! В почтовом ящике лежало письмо от родителей. Дома улеглась на диван, распечатала письмо. Почти страницу занимали приветы от деревенских соседей и родственников. Честно говоря, Алла с большим трудом припоминала всех этих тетей Маш и дядей Вась. В ранние школьные годы все летние каникулы она проводила в этой деревне, но помнила уже немногих с тех пор. Дальше мамуля еще на целую страницу расписывала как хорошо у нее пошла пересаженная в грунт рассада помидоров, огурцов и болгарского перца, а уж лук и укроп просто дуром прут из земли. Хвалила летнюю жизнь в деревне, жалела бедную доченьку, которой приходится в одиночестве томиться в пыльном душном городе, когда здесь такая красота пропадает зря. Звала Аллу приехать погостить на выходные. Может, и парочку отгулов заодно прихватит. Алла два раза перечла письмо. Да, неплохо бы на несколько дней смотаться в деревню. И не так далеко – полтора часа на автобусе и еще три километра пехом и ты в деревне. Долго там жить скучно, а на несколько дней можно съездить. С утра с отцом на рыбалку сходят. Поможет мамуле грядки прополоть. Попасется на травушке-муравушке вместе с тетей Дусиной козой. Вечерком попьет парного козьего молочка. Алле вдруг остро захотелось в деревню, на природу, в тишину и покой. Где нет сверху шумных соседей, под окном не фырчат машины, а в пять утра сумасшедший дворник не скребет совком асфальт. «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!». Хотя, Саратов здесь не при чем. Лучше так: «В деревню, к тетке, в глушь, в Дубровку!». Она непременно съездит. Вот только разберется со всеми этими Константиновыми и поедет. Она без всякой надежды на ответ уже в который раз набрала номер телефона Константинова-молчуна. И вдруг на том конце трубку моментально сняли.

– Алло, я вас слушаю, – вежливо произнес мужской голос.

– Здравствуйте. Мне бы Константинова Сергея.

– Я вас слушаю.

– Правда? – обрадовалась Алла, – А я вам звоню-звоню уже который день, а никто не отзывается.

– Совершенно верно. Понимаете, я уже съехал с этой квартиры, и мебель всю вывез. Вот только никак не выберу время заехать на телефонную станцию, чтобы написать заявление об отключении этого номера. Так что вы застали меня совершенно случайно. А в чем дело?

– Дело в том… – бодро начала Алла свою историю.

…Это оказался тот самый Константинов, которого тщетно разыскивала Алла. Не успела она произнести и пары фраз, как он моментально догадался. И перебив, ее весьма подробно описал и сам портмоне и его содержимое. И даже предполагаемое место потери. Он очень сильно обрадовался, что нашлась его пропажа. И страшно удивился, как Алла смогла его разыскать. Пришлось ей рассказать о записанном на календаре номере телефона, который дал ей призрачный шанс найти хозяина кошелька.

– Точно! – радостно-удивленно вспомнил Константинов, – Было такое дело! Совершенно случайно на улице встретил бывшего сослуживца по армии. В одной части служили в Воронеже. Я и черкнул его номер в календарь. Ну, надо же, Алла! Да вы просто мисс Марпл! За такую ниточку зацепили и клубок размотали! Ай да, Алла!

Они быстро договорились о встрече через час в центре города. Ровно через час Алла вышла из автобуса и сразу увидела ожидавшего ее человека. Как и договорились, он стоял у памятника Маяковскому, сжимая в правой руке свернутую в трубку газету. В левой руке он держал здоровенную коробку конфет. Увидев Аллу, он широко улыбнулся и пошел ей навстречу.

Сели на скамейке рядом. Алла вынула из сумки кошелек и передала его хозяину. Он поблагодарил и бегло взглянув на содержимое, хотел убрать его в карман, но Алла настояла, чтобы он все пересчитал. Она отчиталась за недостающие пятьсот рублей – 300 остались в адресном бюро, двести в кондитерском отделе гастронома. «Не обиделись, что я растранжирила ваши двести рублей?» – на всякий случай поинтересовалась Алла. «А мы сейчас продолжим это дело. Приглашаю вас в ресторан. Будем транжирить дальше, отмечать возврат моего портмоне», – подмигнул ей Константинов. Алла не стала возражать.

Домой Алла вернулась очень поздно. Уже и автобусы перестали ходить. Хорошо, выручила припозднившаяся маршрутка. После ужина Константинов порывался проводить ее до дома, но Алла категорически отказалась, сославшись на то, что ей надо еще заглянуть к подруге. Она действительно зашла к Лайме. Ей не терпелось поделиться своми новостями. Во-первых, она честно исполнила свой долг и вернула хозяину то, что по праву должно принадлежать только ему. Во-вторых, познакомилась с таким интересным мужиком. Константинов действительно  оказался весьма интересным мужчиной – и в том смысле, что любопытным человеком с огромной эрудицией, широчайшим кругозором и тонким чувством юмора, и в том смысле, что привлекательным мужиком. Особенно Аллу расположило то, что он холост, на три года старше ее, один проживает в собственной квартире и не жадный – не моргнув глазом заплатил четыре тысячи за ужин. Хотя, его можно понять: он практически навсегда распростился со своим портмоне и его содержимым, а они волшебным образом вернулись к нему восвояси. Вот он на радостях и раскошелился. Все это Алла взахлеб выложила своей подруге.

– Да! Воистину за добрые дела да воздастся. Вот если бы я была на твоем месте, честно скажу, ни за что не стала бы даже и пытаться разыскать хозяина кошелька. А ты не зря старалась, выходит. Телефон он твой, надеюсь, взял?

– А то! И рабочий, и домашний, и мобильный. Между прочим, завтра вечером мы с ним идем на футбол.

– Куда?!

– На стадион. Смотреть футбол. «Луч» с «Трактором» будут играть.

– «Луч» с «Трактором» – это сильно, – согласилась Лайма, – я тебе по этому поводу могу даже одолжить свой розовый батник. Все-таки производство Франция – это не вам не фунт изюму.

– Давай свою Францию. И сумку новую тоже гони, не жмоться. Глядишь, и тебе за добрые дела тоже воздастся когда-нибудь.

Они встретились на следующий день сразу после работы. Немного погуляли перед началом матча, перекусили в пельменной. Прошли на стадион вместе с жалкой кучкой зрителей, уселись чуть поотдаль от остальных болельщиков. Алла с интересом посматривала на разминающихся на поле игроков. «В синей форме – трактористы, в зеленой – лучисты», – пояснил Сергей. Оказалось, что двенадцать лет назад Сергей сам один сезон играл за «Луч», с тех пор и остался страстным поклонником этой команды. Раздался свисток арбитра, началась игра. Сергей моментально сосредоточился, весь подобрался как гоночная собака, подался вперед, гипнотизируя взглядом игроков. Алла тоже смотрела на поле, взгляд ее был рассеян. Она думала о том, что погода сегодня хорошая – очень тепло, но не жарко, о том, что она сама выглядит сегодня хорошо – ей идет розовый цвет, надо непременно приобрести себе что-нибудь розовое, и тут же подумала, что у игроков «Луча» цвет формы неудачный. Сам по себе зеленый цвет красивый, тем более, зеленый цвет – цвет надежды, но на фоне травы игроки просматривались с трудом, сливались с фоном. Что выручало, так это белые гетры, по ним она и определяла местонахождение лучистов, как их назвал Сергей. По телевизору смотреть было бы интереснее, там, по крайней мере, комментатор все объясняет, а тут тупо смотришь как по полю тупо бегает два десятка мужиков, пиная туда-сюда мяч в надежде, что он залетит в чьи-нибудь ворота. Ну и залетит, и что с того? Мир перевернется от этого, или кто-то станет счастливее? Хотя нет, тут она не права: кто-то обязательно станет счастливее. Вон как сосредоточенно вылупились немногочисленные болельщики на поле, все как натянутые струны, как будто сейчас решается судьба человечества. А ведь если разобраться трезво, этот футбол – пустая трата времени и сил, дать лучше каждому футболисту по лопате или по метле, пусть улицы метут или деревья сажают, все какая-никакая польза будет, чем зря по мячу лупить. Право слово, большие дети, да и только.

А игра тем временем продолжалась. Сергей время от времени делал пояснения: «Сейчас угловой будет… Нарушение правил… Красная карточка… Желтая карточка…». Алла кивала в ответ, а сама думала о том, что угловой – это, наверное, когда судья провинившегося игрока в угол ставит. Красная карточка – это, наверное, когда  бежать нельзя, желтая – приготовиться, значит, должна быть и зеленая карточка. Алла искоса глянула на Сергея. Брови сурово сжаты, кисти рук стиснуты в кулаки, закусил губу. Она посмотрела на поле. Ага, все понятно, пенальти. Это она знала: когда перед воротами стоят рядышком небольшой стенкой несколько игроков, стыдливо прикрыв ладошками причинные места, а игрок противоположной команды разбегается, бьет по мячу и… «Гол!» – взорвался стадион таким громом, как будто здесь сидело не с полсотни болельщиков, а не менее ста тысяч. «Гол!» – радостно заорал Сергей. «Гол! – подхватила Алла, – Ура! Гол!!!». «А кто забил то?» – спросила она Сергея через минуту. Он непонимающе глянул на нее: «Что?». «Кто кому забил?» – переспросила она. «Луч» «Трактору», – пояснил он и вдруг расхохотался, – А вы, Алла, я вижу, большой специалист по футболу. Поясняю: если мяч влетит в правые ворота, это хорошо, это мы трактористам вмазали, если в левые – это очень плохо. А пока счет 1:0 в нашу пользу. Понятно?». «Понятно. А что будет, если выиграют наши?» «Если они выиграют в этом сезоне не менее шести игр, и еще не менее пяти сведут хотя бы вничью, то в конце сезона получат кубок и вымпел», – объяснил Сергей. «Да, ради этого стоит биться насмерть» – подумала про себя Алла и еще больше уверилась в своей мысли, что мужчины – это взрослые наивные дети.

Зеленые победили со счетом 2:0. Во втором периоде, когда мяч влетел в левые ворота, она было расстроилась за Сергея, но он успокоил ее, объяснив, что теперь все наоборот: если мяч влетел в левые ворота – это хорошо, а вот если бы он попал в правые – была бы катастрофа. Алла еще больше уверилась в своем выводе, что никакой логики в этом футболе нет. Но она ничуть не жалела о потраченном зря вечере. Во-первых, посидела на свежем воздухе, даже загорела немного, во вторых, в хорошей компании и, в-третьих, наши же выиграли.

После матча они с Сергеем прошлись по главному проспекту города, посидели в парке на скамейке. «Алла, вы деликатный и терпеливый человек», – вдруг сделал неожиданный вывод Сергей. «С чего вы это взяли?». «Ведь вам было абсолютно не интересно на футболе, но вы не показали виду. Другая бы фыркнула и ушла, а вы терпели  два часа». «А меня компания устроила. А то бы я непременно фыркнула и ушла», – улыбнулась Алла.

– А что любите вы, Алла?

– Многое чего. Тишину люблю, одиночество, посидеть в хорошей компании тоже люблю, прогуляться ранним воскресным утром по спящим улицам города люблю, природу обожаю, лето, цветы, запах цветущей сирени под окном, с подругой Лаймой потрепаться по телефону. Музыку очень люблю.

– Да? – оживился Сергей, – А я тоже музыку люблю. Рок – моя страсть.

– О, нет! – возразила Алла, – Только не рок! У меня недавно соседи сверху поселились, тоже большие любители рока. Так я им сыта уже по горло. Нет, лично я люблю музыку лирическую. Особенно классическую. Шопен, Чайковский, Бетховен. Одна «Лунная соната» чего стоит! Божественная музыка! Вам нравится «Лунная соната»?

– Простите невежу, боюсь сильно упасть в Ваших глазах, но я ничего не могу сказать о «Лунной сонате», так как никогда не слышал ее. То есть, может, и слышал, но не знал, что это именно она. Но я Вам клятвенно обещаю, что в самое ближайшее время непременно ее послушаю. Тогда и скажу свое мнение о ней. Договорились?

– Договорились. А я со своей стороны попробую повнимательнее прислушаться к року и понять, что же в нем такого необыкновенного.

Домой Алла ехала одна, на такси. Сергей поймал такси, сразу же оплатил поездку, посадил Аллу, помахал ей вслед. Он заранее предупредил, что не сможет отвезти ее домой лично, так как в 22-30 должен быть на вокзале, потому что обещал брату встретить племянницу, приезжающую на каникулы из Екатеринбурга, чтобы на следующий день отвезти ее к родителям в деревню.

…Алла долго лежала в постели. Сна не было. В распахнутое окно вместе со свежим ночным воздухом вливался запах сирени, который кружил голову и путал мысли. Почему-то хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Мысли в голове метались как рой мушек в ночи над настольной лампой. Она думала то о сегодняшнем футболе, то о Сергее, то о том, где он сейчас и что делает, то о себе, что вот ей уже и тридцать, половина жизни позади, причем, лучшая половина. Думала о том, что было бы интересно узнать, нравится ли она Сергею, или он чисто из благодарности потратил на нее два своих вечера и больше делать этого не собирается. Вполне возможно, что дело обстоит именно так. А значит, больше он ей не позвонит. И что за невезуха такая – вроде, не обидел бог ни умом, ни внешностью, а вот поди ж ты, уже тридцать, а ни семьи, ни постоянного друга у нее нет. Алле вдруг стало так тоскливо, так обидно за себя, что она уткнулась в подушку и закуксилась. А за окном стояла ночная тишина, нарушаемая только изредка проезжающими машина. Даже коты сегодня молчали. Даже соседи сверху затаились. Хоть бы рок свой врубили, она бы послушала, попыталась понять, что в нем есть такого, в этом самом роке, за что люди его обожают. Она даже была готова тоже полюбить его, этот самый рок, лишь бы полюбили и ее, Аллу. Наконец призналась сама себе, что Сергей ей очень симпатичен, и что она бы не возражала, если бы он стал оказывать ей более значительные знаки внимания, нежели приглашение посетить вместе футбол или пельменную. Еще бы как не возражала!

Она долго смотрела на луну. Сегодня полнолуние, то есть луна повернулась к земле в анфас, а не в профиль. Белый холодный идеальный круг, похожий больше на плоский блин, а не на объемный шар. Равнодушно смотрит вниз, на землю, на копошащихся на ней людишек, и глубоко ей до лампочки их переживания, стремления, взлеты и падения. Быть может, потому, что знает, чем все это закончится. А закончится для всех все одинаково – хоть ты президент, хоть бомж, хоть трижды олигарх, хоть разпоследний нищий, хоть ты суперкрасавец, хоть урод из уродов – все закончится прахом и полным забвением. Так что, жалкие людишки, сучите своими ножками, машите своими ручонками, пыхтите и трепыхайтесь, а в результате все один фиг. Так какого же хрена? Плюнуть на все и жить одним днем. Поел, поспал, справил нужду по малому, по большому – в общем, прожил день и хорошо. А назавтра то же самое. И так всю жизнь. Только разве это жизнь? Нет уж, извините, госпожа Луна, но мы уж будем жить как привыкли – бороться за счастье, за место под солнцем, за светлое будущее, стремиться к совершенству, любить, плакать и ненавидеть. А там, будет, что будет. Алла глубоко вздохнула, еще раз вгляделась в ночное небо, в звезды, таинственно мерцающие в бездонной черноте, в равнодушно-презрительный лик луны, закрыла глаза и медленно стала проваливаться в сон.

Утром задолго до сигнала будильника ее разбудили птицы. Солнечные лучи падали сквозь листву на лицо, ослепляя теплым ласковым светом. От ночной тоски не осталось и следа. Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! И нет никаких причин для хандры! С чего тосковать ей – красивой, молодой и умной? И Сергей позвонит обязательно! Не может быть, чтобы он ей не позвонил. Кому еще и звонить, как не ей – умной, молодой и красивой.

Но он не позвонил. Ни на работу, ни домой вечером, ни на мобильный. Она целый день кидалась к телефонам, едва только они подавали голоса, но это был кто угодно, но не Сергей. Позвонила мама, спросила, не собирается ли она в эти выходные навестить родителей. Пришлось наврать, что у нее срочная работа и ей придется выйти на работу в субботу. Позвонила Лайма, звала вечером на какую-то тусовку в клуб. Отказала и ей. А вдруг позвонит Сергей, а ее нет дома. Умом понимала, что поступает не лучшим образом. Ведь если он захочет ее найти, то это не составит для него никакого труда. Нашла ведь она его, когда очень захотела. И тут же подумала, что теперь она его вряд ли сможет разыскать повторно. Ведь его номера у нее нет, а адрес в адресном бюро значится только старый, по которому он уже не живет. Но даже если бы она и знала его новый адрес, то сама не стала бы там появляться. Это будет явно выглядеть как то, что она бегает за ним. А бегать она ни за кем никогда не будет. У нее есть гордость. Так что остается только ждать. Ждать у моря погоды. И она будет ждать. День, два, неделю, месяц. Не поедет ни в деревню, не пойдет ни на какую тусовку, а будет терпеливо ждать. Как Пенелопа Одиссея. Но если и через месяц он не подаст никаких признаков жизни, значит не судьба. А жаль. Очень жаль. И опять на нее навалилась безысходная тоска.

Сергей позвонил на следующий день поздно вечером. Почти в одиннадцать.

– Не разбудил? – спросил он.

– Вовсе нет. Сижу, читаю, – наврала Алла, так как на самом деле она не читала, а ревела.

– А я в деревне у матери задержался. А там связи никакой: телефона нет, мобильник и тот не берет, так как деревенька в низинке стоит. Так я извелся весь. И как раньше люди без телефонов жили, ума не приложу? Как дела?

– Так себе, – честно призналась Алла, – что-то тоска заела.

– Вот те и раз, – удивился Сергей, – на улице лето бушует, все цветет и пахнет, а у тебя тоска. А у меня дома букет черемухи стоит. Привез для тебя из деревни. Так такой аромат, что с ног валит. Не чувствуешь через трубку?

– Чувствую.

– Завтра я его тебе доставлю. Встретимся после работы на остановке, как в прошлый раз?

– Встретимся.

– Я буду тебя ждать. Мы вместе с черемухой будем ждать.

– Ждите. Я приду.

– Тогда до завтра. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Она положила трубку, выключила свет. Лежала в темноте, улыбалась. В душе снова восстановились гармония и покой. Завтра она его опять увидит. И как так получилось, что за такое короткое время этот человек стал ей так необходим? Как воздух. Как солнце. Как сама жизнь. На днях смотрела американский фильм из сериала «Секретные материалы», эпиграфом к которому идут слова: «Истина где-то рядом». Да, конечно, истина где-то рядом. Так же как и счастье, которое всегда рядом с нами – то бредет по нашему следу, то скачет впереди вприпрыжку солнечным зайчиком, то мелькает тенью справа или слева, маня, дразня и никак не даваясь в руки. А мы грезим о нем, мечтаем как о чем-то далеком, недостижимым, сказочно несбыточным. А оно всегда рядом. Надо только суметь разглядеть, узнать его, не спугнуть, протянуть руку, чтобы оно село на нее невесомой пугливой бабочкой. А потом всю жизнь беречь этот огонек, не дать ему затухнуть под всеми жизненными ураганами и бурями.

Алла уже засыпала. Уже была на призрачной грани сна и не сна, когда сверху раздались громовые раскаты. О, небо! Опять! Что-то долгонько их не было слышно! Она уже и бдительность потеряла. Нет, ну надо же! Ее романтическо-лирическое настроение как ветром сдуло. Алла включила торшер и посмотрела на настенные часы. Часы показывали пятнадцать минут двенадцатого. О чем только люди думают?! Ни стыда, ни совести у некоторых!

Она вскочила, накинула поверх ночной сорочки халат и с решительным видом вышла в прихожую. С этим надо немедленно заканчивать раз и навсегда! Алла вышла на лестничную площадку. Ну, конечно же, это опять от соседей сверху. Кто же еще у нас такой большой любитель музыки. Пока Алла поднималась на следующий этаж, музыка внезапно замолкла. Она остановилась перед соседской дверью и решила подождать. Наверняка сейчас опять загремит. И вдруг… Музыка действительно зазвучала. Но это была совсем другая музыка. Это была мелодия ночи, луны, счастья, любви и еще чего-то прекрасного и удивительного. Алла замерла, что-то промелькнуло в ее лице. Она стремительно нажала на кнопку звонка. Дверь почти сразу открылась и из квартиры на Аллу вместе со звуками «Лунной сонаты» хлынул аромат черемухи.

В проеме двери стоял Сергей и удивленно и  радостно улыбался ей…