Руслан Гавальда. Дегустатор вин (рассказ)

(Новогодняя сказка и история с превращением, и рассказ о том, как иногда сильно хочется кушать и пить – чтоб не зажрались)

 

ЧАСТЬ I.

 

I

Детство

 

С утра, умытый и прилизанный мальчик, еще ужасно сонный, отправлялся, ведомый рукою и приказами матери, на кухню. Он оказывался на стуле, а перед ним оказывался сладкий чай и манная каша.

– Ешь, ешь, ешь! Иначе дома останешься! – кричала мама из комнаты, накрашивая губки.

«Красная площадь? Или жизнь?» – думал мальчик, ибо верил, что он лопнет, если съест эту кашу, как она ему уже пресытилась, а если он её не съест, то не видать ему прогулки по красной площади.

Мальчик вздрогнул, услышав шаги матери, и заковырял в каше ложкой.

– Ешь? – осведомилась мать, – Ешь, ешь! Иначе не вырастешь!

И мать скрылась в уборной. «Теперь, – решил мальчик, – действуем!» И он встал, и кинул кашу за окно. Она летела быстро, и не пришлось наблюдать за её полетом, зато было видно, как она шмякнулась на чью-то голову, и красиво разлетелась.

– Ого! – восторженно крикнул Володя.

Но быстро закрыл окно и вернулся на место. Стал пить чай.

– О, съел уже? – удивилась мать.

– Ага. На Красную площадь хочу! – отозвался мальчик.

– Ну, умничка! Давай, допивай чай – и идем!

 

II

Читайте журнал «Новая Литература»

Додегустировался

 

Когда Володя вырос, он стал, ясно, кем стал – дегустатором вин! И очень, надо сказать, хорошим дегустатором и человеком. А, так как хорошие мужчины на дороге не валяются, Володя предпочитал валяться у подножия разных кафе (когда начинал), а потом баров и ресторанов (и баров-ресторанов). Пить – и получать за это деньги – это искусство! Но, так как никто из слабого пола его искусство не ценил, Володя начал глубже ударяться в работу, а потом и вовсе наоборот – увял человек, пропал человек. Перестали и вовсе ценить его искусство, и он, подобно талантливейшим мира сего: пишущим в стол и пьющим, рисующим на заборе и  на Арбате и пьющим, поющим в душе по утрам, а вечерами за мойкой посуды и пьющим, он тоже пил и был пьющим.

Женщины – очень чувствительные существа, они предчувствуют гибель. Если от тебя отвернулась женщина – к беде, к рюмке, но не к добру. Ты – пропащий человек, если от тебя отвернулись все на свете женщины!

 

III

Бомж

 

В один из дней они явились. И это не были глюки, с глюками он был давно знаком – еще со студенческой скамьи, а вот с ними – нет. Первый раз он познакомился с правоохранительными органами. Он им ласково протянул руки поздороваться, обнять и поцеловать, ибо думал, они не одни, а привезли с собой врачей, а он душевно болен теперь. Но полиция здороваться не пожелала, в ответ она наложила на руки наручники со словами:

– Хороший попался! Не буйный! – и вывела к чертовой матери на свежий воздух, а после повезла к себе в гости для знакомства.

– Ничего святого в тебе нет! – кричали бабки и были правы, он понимал это: он весь проспиртован – и в нем нет ничего, кроме французского красного вина! А спирт – это зло, а зло – за МКАД!

Денежная полиция, продажная! А его труд никто не покупал, что ж – они правы, решил Володя и все подписал, что только ему не подсовывали!

Нет у человека облика морального, не должно быть его и физически!

 

IV

Ночь нежна

 

Подписав все, Володя был спроважен отдыхать в одну из полицейских комнат. В обезьянник его никто спускать не решился, да и хороший уж Володя человек был – по роже видно, хороший, свой, чтоб так его утомлять – расспросами всякой шпаны. Ему отдых нужен, завтра предстоит длинный и трудный путь домой!

– Вы с ним повежливее! – сказал дежурному сотруднику полицейский, –  Не ругайте особо! Чего попросит – давайте!

-Ага.

И приносили ему воды, ибо был сушняк, и таблетки «Цитромон», которые один фиг – не действовали, а под утро и партию проституток завезли, но Володя, как благочестивый христианин, не польстился!!!

Хорошо ему было, хорошо! Никто так не заботился о нём, как в тот день! Он это запомнил.

 

V

Булочки летают

 

Володя знал, что где-то она существует. Что есть неведомая страна за МКАДом, гражданином которой он является, и что там люди чертовски плохо живут. Он знал, ему мама рассказывала, что если он будет плохо учиться, то попадет туда – в эту неведомую страну работать!

И вот полиция его туда привезла. И он увидел, куда девается мусор из его корзины! Он понял теперь, куда же  так нежданно-негаданно исчезли все проститутки с Тверской  -Ямской и не ждали его больше, чтобы утешить его душу в своих жарких объятиях.

Это был Рай людей с зарплатами с прожиточным минимумом на бумаге, это был Рай, куда доставлялся не полезший в глотку и испорченный трюфель!

– Так вот какая она, Россия! – подумал почти трезвый Володя и свалился в обморок от резкого запаха всяких разложений.

 

VI

День первый – мучительный

 

Поначалу, Володя злился. Конечно, как не злится совершенно трезвому человеку! Трезвому – все не в радость. Но потом он привык. Нужно было выживать, и Володя понял, что сложа руки, ничего не сделаешь. Пить, есть, греться – здесь тебе государство не поможет. Сам виноват, не нужно было столько работать.

И он начал с того, что стал искать еду – нужно было подкрепиться! Но ничего такого, чтобы он смог съесть, не брезгуя, Володя не нашел. Поэтому пошатался, пошатался и залез спать в коробку из-под какого-то крутого холодильника.

Под ложечкой сосало. Он не мог сомкнуть глаз.

Немного поерзав, он все же не заснул. Он вдруг увидел еду! Какой там спать! Все, что требовалось от него, чтобы покушать, это данную еду словить.

Она падала с неба. Кружила над ним и, казалось, вот-вот сама залетит к нему, как муха в открытый рот. Но еда находилась в какой-то невесомости. И Володя был слаб, чтобы поймать её. Странно, но руки опускались у него до того, как только пытались подняться.

Володя не сдавался, и тянулся к ней своими губами, как к любимой женщине. А еда, как и любимая женщина же, всегда находила способ от него увернуться и быть недоступной.

У Володи рос аппетит! И вскоре к нему на голову обрушался дождь из салатов и вареной колбасы. Тарелки вареных пельменей звали его своим ароматом, вареная картошка в мундире и картошка в мундире, запеченная, как в детстве, в костре катались у его ног, дразня и рождая аппетит.

– О, Господи! – вскрикнул Володя и ударился головой обо что-то жесткое.

Подняв голову, он понял, что это банка соленых грибов. И эта банка мигом от него укатилась в неизвестном направлении.

Голубцы, расправив капустные крылья, куда-то улетали, и ничего-ничего не лезло в рот Володе, хотя он так этого хотел!

Кошмар длился до утра. Утром он понял, что это были галлюцинации и, обессилив вовсе, наконец, уснул сладким младенческим сном.

 

VII

Сожаление

 

Спустя несколько дней, Володя понял, как понимают кошки, паразиты и дикие животные, что держаться лучше всего возле людей. Там, у них он сможет не потерять моральный облик, забыть речь, которая ему, впрочем, теперь совсем без надобности, и вообще – быть в центре событий. Так как сексуальные потребности Володе теперь отпали на второй план (и прежде всего у него должна быть задница в тепле и желудок набит), то он перестал считать, когда-то такую значительную часть своей жизни за людей.

И вот, он приходил недалеко от прописки за МКАДом, смотрел на сверкающие окна, и думал о том, какой он был когда-то гад.

Он собирал недопитые и недоеденные яства со столиков Макдональдса, и пожевывая их злился на те глупые вещи, о которых когда-то думал он сам.

«Зря я верил рекламе, что от этой еды толстеют», – думал он, когда какая-нибудь девушка говорила другой о том, что так они станут коровами и не смогут через месяц отправится на пляж в Испанию или Турцию (зависит от того, сколько папа денег даст) терять девственность со сладким, загорелым иностранцем. Он наших не дождешься!

Он вспоминал, как он в детстве смеялся над слишком экономной тетей Верой! Она то с её миллионами, всегда доедала все до крошки. Она всегда хранила остатки еды для того, чтобы разогреть и поесть на следующий день! Даже если её было мало.

– Ничего, – говорила она, – Тебе хватит! А я себе яичницу пожарю, или кофе обойдусь. А ты – растешь, ешь…

Он вспоминал, как мама говорила ему за столом, когда он не доедал хлеб:

– Нельзя оставлять! Бога гневишь!

– Я потом доем!

– Ешь сейчас! Нельзя оставлять еду, не к добру…

И что он только не вспоминал! Плохо, плохо он обращался с едой. Видно, пришла её очередь.

Он видел, как кто-то в ресторане разозлился на официанта:

– Я же сказал без этого чертового соуса! – разгневался он, и швырнул поднос, который с грохотом перевернулся с кусочками какой-то удивительной жареной рыбы.

Бомж взглотнул, в стаканчике больше не осталось кофе, и он встал, пошагал спать к себе. Ему, наверное, рыба будет сегодня сниться. Селедка, других он не помнит.

 

VIII

Воспоминания

 

Ты не поверишь, но бомж по имени Володя, хотя и не имел никакого паспорта, все же был еще в душе человеком. Недаром говорят, все бомжи – когда-то интеллигентные профессора и люди творческие.

И дегустатор, который теперь был отправлен судьбою на её самое дно, тоже был интеллигентным, но уже социофобом. Пока он шел, не смотря под ноги, к нему на встречу попался какой-то человек. Бизнесмен, наверное. Он был мертвецки пьян и еле-еле стоя на ногах, обратился к нему:

– Папаш, а, папаш!

Володя вытаращил глаза и стал искать отступные пути, отходя назад.

– Не бойся ты, папаш! – продолжал попытки вступить в контакт крутой перец, – выпей со мной! Поговори! У меня телка только что разбилась! Я ей только вчера подарил новехенький бентли на день рождения, а она… Шмяк об забор, и нет никакой телки! Дала-то всего два раза, папаш! Ох, горько мне… Поговори со мной, поболтай…

Бомж Володя хотел жить больше, чем пить или говорить. А вдруг это Патрик Бэйтмен и он ненавидит всех на свете, у кого нет красивого и дорогого костюма от кутюр?

Патрик Бэйтмен приблизился.

– Хочешь выпить?

Володя отрицательно покачал головой.

В костюме оглядел его с ног до головы и говорит:

– От тебя неприятно пахнет. В чем это ты?

Эти фразы заставили Володю поверить в правильность своих выводов. Он отошел.

– Вот тебе деньги! Хочешь денег? – облизнулся Патрик Бэйтмен, и бомжу Володе стало очевидно, что он – это он, просто бедный и невезучий дегустатор, а он это он – Патрик Бэйтмен.

Наложив в штаны, Володя бросился бежать. Бежать, не оглядываясь! Он знал, чувствовал спиной, как Патрик Бэйтмен поплелся к своему огромному черному автомобилю. Наверное, он все-таки решил догнать и убить его.

«Что делать наивному, бедному Володе? Кто его защитит там, за МКАДом? Кому нужны интересы маленького россиянина, ходившего лишь полюбоваться на кушанье  через окна в рестораны?»

Он бежал, сердце его колотилось! Он даже трясся, когда оказался в домике, а потом, лишь под утро, все-таки уснул.

IХ

Булочки летают

 

Проснулся Володя  плохо помня, что было вчера, как после хорошего дня дегустаций раньше, но очень хорошо отчего-то запомнив лицо Патрика Бэйтмана. Он перекрестился совсем озябшими от холода пальцами и осторожно высунул голову на улицу посмотреть, там ли он или нет. Ему казалось теперь, что его поджидают.

Но не было никого вокруг, и бомж успокоился. Он залез обратно в норку и стал сидеть. Тихо, как мышь. Чувство страха побеждало чувство медленно просыпающегося голода, и он просто грелся. На улице был мороз. Володя нежно думал о тех временах, когда вот в такие вот тридцатиградусные морозы мама просила его сбегать в ближайший ларек.

– Купи малосольной рыбы, если есть! И зеленый горошек не забудь! – давала она ему наказ, и он слушался, но, умел извлечь выгоду из этих дел и морозов. Он говорил матери:

– Мам! А если сдачу дадут, то можно мне жвачек купить!

Мама делала кислую мину, но сама, и он это знал, специально давала ему на покупки денег так, чтобы осталось много сдачи.

Иногда он ничего не покупал, а говорил просто:

– Можно я себе сдачу оставлю?!

– Зачем?

– Копить буду!

– На что?

– Не решил еще.

 

X

Деградация окончена

 

Проснулся Володя темной ночью. От холода, голода и от страшной силы недержания. Ему хотелось, безумно хотелось в туалет. Он пошевелился, как вдруг понял, что от этого ему становится еще холоднее.

Он облизал губы и, закрыв рот, понял, что они у него слиплись из-за страшного мороза. Теперь он не мог их разомкнуть.

«Если плевок мерзнет в сибирских морозах на лету, то не мерзнет ли струя того, что выпускает наш организм после переработки всех полезных соков и жидких веществ наружу?» – вдруг подумалось ему, и он инстинктивно схватился за что-то между ногами. Ему было страшно! Ох, как же страшно ему было!

От холода он не мог шевелиться. От холода он не мог плясать так, как плясал ранее где-нибудь, ожидая в очереди в клозет. Например, в школе после столовой, отчего-то представилось ему.

И вдруг Володя понял, что ему хочется не только этого! Он со слезами вдруг вспомнил о девочке с энурезом, над ней все смеялись. Смеялись, не зная, в чем дело. Вспомнил, что было на одном из уроков, когда сидевшую недалеко от него эту самую девочку, злая учительница немецкого не пустила выйти в туалет.

Он заплакал. И впервые в жизни навалил в штаны. И он стал от этого счастлив.

Через час, немного поплакав, Володя уснул! Ему снились сладкие булочки из той самой столовой, которые он изредка только покупал на данные ему матерью деньги. (Экономил на пиво, которое пил вечерами с пацанами.)

Они летали вокруг него, и его теперь более от них не тошнило. Он ловил эти булочки руками, а они выскальзывали. Скакал вокруг них, как скакала вокруг него его любимая собачка, радовался игре, тому, что есть-таки эти булочки! И всегда, всегда он оказывался близко к цели, но они улетали. Булочки с черникой, булочки покрытые белым шоколадом. Булочки с маком и просто с сахаром! Булочки! Хрустящие, румяные, ни на что не похожие булочки!

 

ЧАСТЬ II

 

XI

Всё возвращается!

 

Сколько лет, сколько зим жил Володя странствующим бродягой. Никто не знает, и Володя не помнит. Может быть, думал он порой, мечтая, там наверху не правит Путин, и уж давно наступило счастье? Может быть, думал он, он уже привлекателен для женщин хоть какого-нибудь возраста? Может, система ценностей поменялась, и нужны на свете хорошие и верные собутыльники?

Впрочем, как раз где б достать бутылку, сейчас Володя и решал. Ибо же вновь праздник, Новый Год, кто-то кружит хоровод, а за МКАДом голод – вот…

Володя добрел до своего дома. Он решился посмотреть на него, ибо, соскучился. Решился, наконец.

Он вспомнил детство. А, может быть, думал Володя,  действительно, «что не пожелается, все всегда сбывается»? Надо только достать винца – игристого шампусику?

Он, за столькие годы своей жизни святящимися надеждой глазами посмотрел наверх! Он мечтал, что кто-нибудь, так же, как и он швырялся в детстве кашей, швырнет с пьяну ему бутылку шампанского с остатками оного на донышке!!! И закуску.

Ничего не летело в небе, кроме самолета в какую-то теплую страну.

Он опустил голову и…

Вдруг с криком из его же окна вылетел человек с бутылкой того самого «Советского шампанского», которое он так любил, и с мандаринкой в руках!

– О! – смекнул бомж, – Есть Бог на свете!

Он перекрестился и бросился к человеку. Надо сказать, тот представлял из себя кровавое месиво. Описывать? Нет времени, включите НТВ.

Так вот, Володя быстро схватил бутылку, убедился, что в отличие от головы пострадавшего, которая раскололась как арбуз, она только треснула. Тут же отыскал у парня бумажник, где-то впопыхах подобрал мандарин и унесся восвояси.

Пока дают – бери! – стучало у скрывающегося со МКАДА бродяги оправдание своим действиям, пока ноги, с сидевшим в их пятках страхом, инстинктивно несли его куда-то вперед

 

XII

Новый Год

 

Прежде всего, нужно было отдышаться. И Володя, сидя у какой-то теплой трубы на своей родимой помойке сейчас этим и занялся. Припрятав совсем рядом все добро, он сидел и жадно глотал воздух. А наглотавшись его вдоволь, вдруг вспомнил про часы и ужаснулся.

– А вдруг, – решил он, – Я не услышу боя курантов? Что ж мне теперь, к самой Кремлевской башне идти Новый Год встречать?

Конечно же, он бы не пошел туда. Сил нет уже, куда-либо ходить. Он решит этот вопрос по-другому.

– Счастливые часов не наблюдают, – решил бомж и не заметил, как скушал мандаринку.

– Я и в детстве так же не любил терпеть и  до боя курантов наедался всего из холодильника, – взгрустнул бомж.

Володя думал: как это в нем сохранилось еще что-то от человека? Наверное, не так долго я бомжую.

Он раскрыл кошелек и посмотрел на деньги.

– Я богат! – и он вытащил копеечку, чтобы бросить её в игристое шампанское под бой курантов и разбогатеть еще больше.

Володя был несказанно рад, что он еще во что-то верит с его жизнью. А, в принципе, что изменилось? Он такой же дегустатор, только работа посложнее. Сначала найди что дегустировать, а потом дегустируй.

Может быть, – решил он, вконец размечтавшись, – Подъедут братки из 90-ых и потолкуют с ним о жизни. Они не брезгают. И он поможет им закопать труп, и Новый Год станет светлее после доброго дела!

XIII

Новый Год (продолжение)

 

Бомжу Володе рассуждать долго не пришлось. Мысли текли быстро, ему стало скучно сидеть вод так, ни одну из них не реализуя, и он встал. Встал хотя бы потому, что уже ноги отекли, ему захотелось двигаться. Двигаться, чтобы не окоченеть в край.

Стоя думается легче, поэтому решение того, где же ему отметить Новый Год пришло теперь, отчего-то очень быстро. «Ни до каких курантов я не доберусь, – решил Володя, – Как бы интересно и весело там не было. Просто устану или не успею. Я пойду под окна первого этажа какого-нибудь дома! Там и телевизор виден будет, и радостная толпа народа внутри дома будет давать ощущения, что я ни один в этот праздник, поэтому – решено! Все решено!»

Володя проверил карманы – сунул ли он туда украденный кошелек, укутал бутылку свалившегося с неба шампанского и граненый стакан с облегченным  вздохом отправился в путь.

– Эх, – сказал он, печально смотря на свою пригретую помойку, – А я ведь буду ужасно по тебе скучать!

Он говорил это, будто заранее знал, что все будет хорошо, что он сюда больше никогда не вернется. Но, однако же, он был еще достаточно в себе, чтобы поверить, да куда там, чтобы даже попытаться помечтать о той сказке, которая с ним случится!

Он прощался с родимой помойкой лишь потому, что хотел переехать в более презентабельную помойку, элитную, туда, где живут герои скетч-шоу Славик и Димон. А вдруг все это не из пальца высосано? Он проверит, ему все равно заняться нечем. Володя – путешественник!

 

XIV

Счастливый конец – делу венец

 

Когда он оказался там, возле дома и заглянул через окно в телевизор, Володя понял, что ни черта он никуда не опаздывал. И ему вновь придется ждать, чего он не любил, ибо время было еще совершенно детское.

– Тьфу ты, ну ты! – выругался Володя, и присел.

Он не стал смотреть телевизора, ибо не любил первый канал, и совершенно не пропала у него эта неприязнь от того, что он уже несколько лет не видел никаких телевизионных передач.

Зрение у Володи было отменное, поэтому он разобрал цифры внизу экрана, что показывали время, не смотря даже на то, что телевизор этот стоял в самом дальнем от него углу. Да и откуда же ему теперь портиться? Ведь он более не читал никаких вредных и совершенно бестолковых книг и газет, продукты не выбирал и этикетку с перебитой датой настоящего производства продукта в магазинах отыскивать, ему нужды не было.

– Ох, ох, что ж я маленьким не сдох! – сказал Володя фразу, которой пользуются все бездомные дегустаторы и прочие интеллигенты, когда им совершенно нечего делать. Когда им скучно невмоготу.

Сначала Володя присел на корточки и оглядывал все вокруг в поисках интересного. Но все было обычно, и он привстал, заметив недалеко помойку.

«Надо собрать богатый стол!» – мелькнуло у него в голове, хотя к помойке он отправился уже толи от не сносной скуки, толи по привычке. Баки и вправду были наполнены едой, её было много, ибо русские ничего не жалеют на праздники, они смело выбрасывали те, как им казалось, невкусные и лишние кусочки, которые бы вполне сгодились им не будь то новый год, а простое застолье.

Набрав всего-всего, Володя вдруг понял, что в руках он это все унести не сможет и принялся отыскивать в мусоре какой-нибудь приличный пакет.  Там оказался только пакет для мусора же, но бомж этим не стал брезговать и взял – сложил туда все добро, которое набрал.

Вернувшись к телевизору и проверив время, бомж убедился, что помойка не заняла у него ровным счетом ничего, и стрелки стоят на месте.

«Что ж теперь поделаешь? – подумалось ему, а потом подумалось, – Прогуляться что ли? Ах, нет! – тут же отбросались эти мысли, – Возвращаться плохая примета». И он неподвижно пялился в ящик, где о чем-то идиотски улыбаясь, рассуждал Петросян. Не было ясно, что он шутит. Слух, в отличие от зрения, у бомжа Володи был не к черту. Но…

– Выгнали? – вдруг услышал он за спиной и вздрогнул.

Володя боялся повернуться. Очень, очень знакомый голос обращался к его затылку!

– И меня выгнали, – сочувственно продолжил голос, – А ты что натворил? Плохо ссориться под Новый Год.

Голос вздохнул, а Володя задрожал от страха.

 

XV

Ты не один!

 

– Нет, – ответил Володя, шмыгая носом, – Не кому было меня выгонять. И уму-разуму обучать было не кому.

Пришедший опешил, сглотнул, но сказал:

– А! Ага, – потом задумался, – Хм.

Спросил:

– И ты чего, того?

Володя хотел было объясниться, но не успел, ибо вопрос уже содержал в себе утверждение.

– Ничего, у меня сын того, – успокоил его бомж Максимка и печально громко вздохнул, – Я смирился! А куда деваться-то? Родная кровь таки…

Он, окинув его изучающим, а потом и презренным взглядом, вздохнул снова:

– Да и скучно одному в Новый Год, – произнес.

Оба бомжа были стеснительны и неразговорчивы. Интроверты. И от этого молчали. Было слышно улицу. А на ней к ночи стало так удивительно тихо, что помимо с визгом проносившихся по шоссе машин, можно было слышать, как где-то резвиться в дубль пьяная молодежь. Ах, как хорошо же было!  Володя даже полностью согрелся. Стало тепло. Он прикрыл глаза, и ему представилось, что он где-то в лесу, а если пойдет дальше, то попадет в чащу – и ухнет сова, и машин совсем не станет слышно. Спокойствие! Сладостное спокойствие!

Но бомж Максимка всё испортил:

– Нам требуется познакомиться теперь. Поближе, – виновато оповестил его голос, – Чтобы мы спокойно общались!

Володе пришлось лишь измученно кивнуть на это. Сдалось ему почему-то именно сейчас это общение. Сдалось!

– Мы одни друг у дружки, – продолжал вдохновлено объяснять Максимка, – Неловко, понимаю! Но без общения мы погибнем.

«Вот прицепился, банный лист!» – расстроился Володя. Ничего ему уже не хотелось возвращать назад, лишь бы от Максимки отделаться!

 

XVI

Обращение

 

Через полчаса два бездомных человека прижались друг к другу, словно две пташки, грея друг друга в лютый мороз. С радостью в душе они уставились вглубь окошка и замерли, чтобы не только виден был, но и слышан президент. И он был удачно слышан им. Стоял в костюмчике, стоял в тридцатиградусный мороз, с бокалом «Советского» в руке стоял и обращался к народу:

– Этот год для России выдался довольно сложным, – констатировал он, – Жутко! (Далее следует длинное перечисление (три с половиной минуты) своих ошибок и провалов за текущий год и попытки объясниться.) Но стоит ли об этом говорить в этот светлый семейный праздник? Глупый вопрос! Поэтому хочется просто по-дружески пожелать каждому из граждан нашей огромной страны терпения, радости, здоровья, успеха и немного чуда! С Новым Годом, дорогие друзья! С Новым Счастьем! – заключил президент.

Глава правительства всем улыбнулась широкой улыбкой, словно позволив нетерпеливой стрелке добраться-таки, наконец, до двенадцати и сделать шаг в Новый Год. Под звон бокалов зашумел крикливый народ: «С Новым Годом!», все зачокались, зацеловались и утонули в объятьях и лести друг друга!

Куранты оповестили всех о полночи.

 

XII

Желание

 

Глава правительства всем улыбнулась широкой улыбкой, а Володя в этот момент закрыл глаза и радостно взвизгнул. Вот-вот начнут бить куранты, и нужно успеть, успеть произнести внутренним голосом своё желание, чтобы сбылось!

Он решил сделать это ровно двенадцать раз. Ведь все, что он хотел, если и не вернуть время вспять (Ага, вернешь ты двушку в приличном районе Москвы с помощью Деда Мороза!), то хотя бы вновь оказаться с официальной крышей над головой, и к чертям, пусть, пусть с ними – безобразно огромными счетами ЖКХ перед глазами! Это – счастье человечье!

И, затаив дыхание, с каждым ударом кремлевских часов по телевизору, Володя, зажмурив от удовольствия глаза, делал глоток и говорил себе мысленно: «Не хочу больше никогда видеть себя в таком состоянии! Никогда-никогда! И ничего прежнего вокруг видеть не хочу. Ничего! Даже Максимки!» И так сызнова, под каждый бой часов!

 

XVIII

Общение

 

Сидели два бомжа под чистым звездным небом на морозе в новогоднюю ночь и пили. Праздник отмечали.

– Водка – жесть! – говорил Максимка.

На что на что, но на водку у них всегда деньги найдутся! – поговаривают совершенно трезвые люди, считающие себя приличными в момент, когда по какой-либо причине им  воспрещается пить, как свиньям.

Закуски не было, как и небольших перерывов между первой и второй, поэтому оба попросту опрокидывали стопки, пытаясь произнести тост, а после занюхивали рыбьими костями. И иногда, для разнообразия, свежим воздухом!

 

XIX

Драка

 

С середины разговора сначала пошло примерно так:

– Вот скажи, Максимка, честно скажи, ты меня уважаешь? Я – ну ооочень! Я ценю тебя, Максимка, ценю!.. Вот так-то.

– А ты меня уважаешь?

– Хех. Нееет! Так дело, брат, никуда не годиться! Я ж первый спросил, так? Вот и отвечай, мой дорогой, отвечай. Уважаешь ты меня или нет?! – грозно закончил Володя.

– Я не буду отвечать! – яростно противился Максимка, – Допустим, я тебя уважаю! А ты меня – ценишь! И только? Это разные вещи! Ишь как оно выходит-то?! Я протестую!

–  Так ты считаешь, я – льстец! Обижааааешь!

– Нет, я-то тебя уважаю! И – не обижаю…

Но было поздно. Все пошло кувырком!

Началось!

В глаз! В бровь! По носу! Промазал! Промазал! По голове! По голове! По носу! В глаз! В бровь!

И кувырком, схватив друг друга, покатились они до ближайшей помойки!

– Я тебе уши оторву, гнида!

– Глазища повыкалываю!

 

XX

Один, всегда один!

 

Каждый, кому случалось проходить мимо входа в крытый рынок, видел его там. Он, как верный страж или даже божественная статуэтка из некоего китайского храма, сидел на большой картонке вместо коврика в позе лотоса и просил милостыню.

Один! Всегда один!

Он ничего не говорил, и не благодарил прохожих, когда они кидали ему в шапку монетку. И очков черных не носил, хотя совершенно ослеп, ибо в драке потерял оба глаза. Он сидел, внимательно прислушиваясь к шагу прохожих.

Может быть, теперь ему давали милостыню больше, а может быть, и меньше давали – сторонились. Казалось, это совершенно его не волновало. Он был счастлив.

 

2013

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.