Семилетний Артур почесал голову левой рукой, так как правая была занята: он писал свое первое письмо в жизни.
«Здравствуйте, дорогой дядя Борхес!» – было выведено крупным почерком на слегка помятом листе бумаги. Мальчик посмотрел на пока еще светлое окно: надо было спешить, иначе придет с работы его папа и тогда, если он заметит это письмо, то обязательно рассердится. «Пишет вам, уважаемый дяденька Борхес, Артур. Мне уже семь лет. Скоро я перейду во второй класс. У меня есть мама и папа, а также младшая сестра.
Ей пять лет, и зовут ее Интертекстуальность. Это необычное имя моей сестре дал наш папа. Мама была против, но потом была вынуждена уступить. Вы нашего папу не знаете. Он очень волевой человек. Так считает бабушка, папина мама. Другая бабушка, мамина мама, часто сердито говорит моей маме: «Он любит больше всего на свете только свою диссертацию, а до семьи ему и дела никакого нет! И зачем ты только вышла за него замуж?»
Мой папа – ученый, он уже десять лет пишет диссертацию «Онтологические основы литературного постмодернизма». Папа сильно влюблен. Нет, не подумайте, что в маму – в свою диссертацию. Ведь если ты любишь кого-нибудь, то стремишься проводить все время именно с ним. А папа днями и ночами сидит и все работает над диссертацией. Мама часто упрекает его, что конца и краю не видно «этому процессу» (ее слова беру в кавычки). У нас всегда не хватает денег.
Бабушка, та, что мамина мама, объясняет это тем, что папа очень мало получает, и что ему срочно нужно устроиться на высокооплачиваемую работу. «И тогда в этот дом наконец-то придет материальный достаток!», – восклицает она и почему-то крепко сжимает свои губы и мечтательно поднимает к потолку свои глаза, словно пытаясь там что-то рассмотреть. Если в комнату входит папа, бабушка, словно не заметив его, еще минуты три не опускает вниз свой взгляд, делая вид, что полностью погружена в свое занятие. Я тоже задираю голову и смотрю на потолок, но там ничего интересного нет.
К папе раз в неделю, обычно в субботу, приходит дядя Миша. Папа называет его своим самым лучшим другом, хотя у него нет больше никаких друзей. Бабушка, та, что мамина мама, утверждает, что дядя Миша написал за сорок семь лет своей жизни только одну статью. А папа любит говорить, что дядя Миша – многообещающий молодой ученый. И хотя у папиного друга седая голова, я верю папе, что дядя Миша молодой ученый. Ведь не случайно, соседка из квартиры напротив, Аэлита Аполлоновна, которой в прошлом году исполнилось восемьдесят, ласково называет дядю Мишу молодым человеком.
Дядя Миша еще дольше, чем папа, работает над своей диссертацией, – вот уже целых пятнадцать лет. Он ветеринарный врач, но пишет диссертацию на тему «Образы животных в художественной литературе».
Дядя Миша холост, живет в однокомнатной квартире рядом с аэропортом. Он очень любит животных, и даже вступил в партию зеленых. На последние деньги сшил себе зеленые штаны и всегда ходит только в них. Дядя Миша часто вставляет в разговоре: «Я как последовательный защитник природы…». Но скажу честно, что я не верю, что дядя Миша может кого-то защитить, потому что он маленького роста и очень худенький или «субтильный», как любит говорить о нем Аэлита Аполлоновна, которая знает еще уйму других непонятных слов.
Уважаемый дядя Борхес, я немного отвлекся…
Возвращаюсь к сути дела. Вчера выяснилось, точнее, выяснила бабушка, та, что мамина мама, которая любит копаться в папиных бумагах, когда его не бывает дома, что папа пишет вовсе не диссертацию, а роман «Войну и мир»! Как только утром за папой захлопнулась дверь, бабушка кинулась в его комнату, и через несколько минут вернулась, едва таща несколько пухлых папок, и со словами «Вот, полюбуйся!» свалила их на журнальный столик, за которым сидела мама.
Мама взяла в руки верхнюю папку, на которой аккуратно было написано: «Павел Мениппеев-Скриптор (это имя и фамилия моего папы). Война и мир. Роман». Мама побледнела и, раскрыв первую страницу рукописи, прочитала вслух: «Eh bien, mon prince». Целый час бабушка и мама дотошно сличали текст романа Толстого «Война и мир» и папиного романа. Оказывается, папа занимался все эти последние десять лет тем, что терпеливо переписывал роман Толстого своим красивым почерком!
Когда папа пришел домой, мама устроила ему грандиозный скандал. Она кричала, что папа вместо того, чтобы кормить семью, занимается плагиатом. Как мне потом объяснила Аэлита Аполлоновна, плагиат – это литературное воровство. Папа сказал маме, что он никакой не плагиатор, а писатель, потому что сам Борхес (здесь папа поднял глаза вверх и почему-то счастливо улыбнулся) переписывал «Дон Кихота». Мама, конечно же, не поверила ему. А когда папа сказал, что он собирается переписать роман Достоевского «Братья Карамазовы», мама вздрогнула, будто увидела на пороге нашей квартиры тетю Симу.
Тетя Сима – очень худая женщина, с вытянутым лицом, похожая на длинную палку, с помощью которой дачный сторож дядя Вова сшибает яблоки с деревьев. В отличие от этой палки тетя Сима довольно улыбается, когда узнает о том, что какая-то тетя ушла от какого-то дяди. Аэлита Аполлоновна как-то сказала про тетю Симу, что это унылое существо обречено всю свою оставшуюся жизнь читать нудные статьи о нравственности. По-моему, Аэлита Аполлоновна не права: тетя Сима любит не читать, а поговорить. Если она приходит к маме в одиннадцать, то сидит у нас до девяти вечера, и все это время трещит без умолку. Иногда мне кажется, что у нее внутри находится магнитофон, потому что никакой человек не в состоянии так долго разговаривать, как тетя Сима, и при этом ни на долю секунды не закрыв свой рот.
Прошу вас, дяденька Борхес, напишите моему папе письмо, чтобы он бросил свое любимое, но, к сожалению, бесполезное занятие – переписывать чужие романы и, пожалуйста, попросите его, чтобы он больше не злил маму, упоминая имя «Юлия». Папа в разговорах часто вставляет: «Как полагает Юлия Кристева…» или «Согласно точке зрения Юлии Кристевой…», чем очень обижает мою маму. Кто бы ни была эта тетенька, ей не сравниться с моей мамой! Жаль только, что папа этого не понимает.
А еще папа заступается за Витьку из соседнего подъезда. Если вы, дяденька Борхес, не знаете Витьку, то много потеряли! Витька – самый настоящий хулиган, которого как огня боятся все мальчики нашего дома. Ему ничего не стоит написать на стене мелом какое-нибудь плохое слово.
Когда мама начинает возмущаться: «Опять этот негодный мальчишка занимается своими художествами!», имея, конечно же, в виду Витьку, папа обязательно улыбнется и скажет: «Ты забыла, дорогая, что согласно учению великого Борхеса, мир есть текст, и каждый человек имеет право участвовать в создании этого текста!»
Неужели, дяденька Борхес, вы и в самом деле учите таких хулиганов, как Витька, писать всякие нехорошие слова? Если это так, то я ничего не понимаю! Ведь вы же Учитель всего образованного человечества с большой буквы! Это слова моего папы. И какой же учитель станет людей учить плохому? Вчера Витька нацарапал на асфальте «Артур дурак», чем меня очень обидел. Скажите, а вам было бы приятно, если бы на стене вашего дома красовались слова «Борхес дурак»? Думаю, что нет.
Пожалуйста, дяденька Борхес, попросите папу, чтобы он отругал Витьку за то, что он меня обидел. Когда я жалуюсь папе на Витьку, он с улыбкой обычно отвечает мне: «Мир есть текст…»
Артур поднял голову. Окно уже стало темнеть. Он тяжело вздохнул и, немного подумав, написал: «До свидания, дяденька Борхес! Очень жду от вас ответа. С глубоким уважением Артур, ученик первого класса». На конверте он аккуратно вывел: «Латинская Америка. Дяде Борхесу».
На следующий день рано утром Артур тайком от родных бросил письмо в почтовый ящик.