Мы предали зиму. Теперь она прячется между самыми тусклыми точками на небе. Эта сварливая простоволосая старуха умела дарить воспоминания. Теперь все забыто. Забыты камины, ночные светильники, кресла с морщинистой кожей. Кофе объявлен ядом. Новым видом оружия. Оружием возвращения. Мы разливаем повсюду краску. Взеленый мы окрашиваем деревья, траву, площади, волосы. Зеленый – это всего лишь оттенок цвета хаки.

Старуху-зиму объявили ведьмой. Её поведут на костёр. Но это не костёр язычников, как может показаться, нет. Это костер инквизиции. Люди выбрасываются из дверей. Их глаза звероподобны – они светятся в темноте. Им кажется, что зима их держала в заточении.  Люди высыпаются на улицы из своих квартир, как высыпаются пуговицы из мешочка для рукоделия у нерадивой портнихи.

Зима восходит на эшафот торжественно.   Приглядевшись, мы понимаем, что её лицо –  лицо летчика, который уверяет пассажиров в том, что они обязательно долетят. Но командир экипажа знает, что двигатели отказали, салон разгерметизирован. Что все, кто находится сейчас здесь, так и останутся сидеть пристегнутыми навсегда. Толща океанских вод не даст возможности пересесть, если вам не нравится ваш сосед.

Смотреть на зиму жутко. Она во всем белом. Японцы считают, что белый – это цвет траура. Но траура не объявят. На то, как корчится старуха, будут смотреть тысячи светящихся в темноте точек. Красивые парень и девушка с рекламных щитов, расположенных напротив, лишь равнодушно улыбнутся и снова уставятся друг на друга. Говорят, что смерть на костре – это смерть без пролития крови. Но кровь хлынет потоком. Так бывает из года в год. Бесцветная кровь зимы наполнит артерии сточных канав; она разольется под ноги людям. Люди на подошвах  принесут ее в  квартиры. Они будут удерживать зиму в четырех стенах. Зима вынуждена будет вернуться. Ведьме не стоит оставлять то, что принадлежит ей. Мы будем ее ждать. Будем тайком пить кофе. Кофе не бывает зеленым. Он черного цвета. Японцы говорят, что черный – это цвет праздника.