В один прекрасный момент ты понимаешь, что просто так не выжить. У тебя нет никаких шансов, если ты слаб физически или морально. Каждый замечал: если ты устал, например, трудный день на работе, то уж будь уверен, в автобусе тебе обязательно отдавят ноги, а в магазине кассирша, как пить дать, нахамит. Люди, как стая собак на свалке. Если они почувствуют, что ты дал слабину, они тебя добьют, чтобы ты не мучился. Стае не нужен слабак – им нет от таких пользы.
Будь уверен в себе, будь жесток и закален, не позволяй себе много спать, много пить, много есть. Сухость организма дает силу воли и энергию для преодоления трудностей. Голод не дает тебе расслабиться. Холод и дождь бодрит, сигареты проясняют разум.
Я надеваю капюшон и темные очки, беру вместительную сумку, цифровик, телефон на вибро-режиме, запасные аккумуляторы, наличку, и еду на охоту. Обычно я нахожу их заранее через социальные сети. Это самое великое изобретение человечества. Можете ли вы знать, кто на самом деле сидит в кресле по ту сторону экрана? Кто он? Тот, что говорит тебе: «Доверься, я пойму!» Рассказывает пошлые анекдоты, страдает бессонницей вместе с тобой, говорит комплименты, завидует, ревнует, плачет… Вы проникаетесь к собеседнику состраданием и симпатией, назначаете встречу, и тут появляюсь я.
В интернет-переписке я могу быть кем угодно, а при встрече появляюсь я истинный. Да, в моем «натуральном» виде я не многим могу понравиться, но шансы все равно велики. Вы уже сами придумали себе героя, мне остается лишь немного подыграть. Вам просто трудно представить себе, сколько психопатов ежедневно садятся в свои удобные кресла, выходят в сеть и плетут свою собственную паутину, в надежде поймать бабочку-другую с яркими крылышками.
Я поступаю также.
Летите на свет.
Меня нет. Я всего лишь вспышка.
Я меняю мейлы, аватарки, пароли и коды, возраст, места учебы и работы, навечно уничтожая все предыдущие. Я стараюсь быть крайне осторожным. Я из тех, кто внимательнейшим образом изучает все твои данные: фотоальбомы, дневники, ЖЖ, странички твоих друзей, места обитания, увлечения, манеру общения.
Девушки, которые пишут в своих анкетах: «На «привет, как дела?» не отвечу, придумайте что-нибудь оригинальнее, или вам совершенно нечего сказать?» – чаще других начинают общение со слов «Привет, как дела?». Общение с ними еще скучнее, чем эта фраза.
Те, кто не пишет в блоке «информация о себе» ничего – очень заняты.
С теми, кто пишет стандартные фразы о характере, типа «ласковая, нежная» очень легко общаться. Обычно они не симпатичны, но добры, застенчивы и впечатлительны. Серые офисные мышки, ищущие приключений.
Те, кто называет себя «стерва» в жизни оказываются легко управляемыми и чертовски предсказуемыми, зато весьма изобретательными в постели. Они взращены на
культе секса.
«Люблю щедрых мужчин и подарки» – надувающие губы малолетки. «Романтично настроенные художницы/поэтессы/библиотекарши» – хотят быть услышаны и любят говорить о себе, даже если сначала так не кажется. Бисексуалы любят красивые ухаживания и интересные истории. Проститутки любят водку и помолчать. С любыми инет-жительницами можно найти общий язык, если говорить им то, что они хотят слышать.
Если ты охотник, то тебе с каждым разом все труднее выглядеть обычным человеком. Я не верю в интуицию, но могу поклясться, они что-то чувствуют. Я не псих, не маньяк, не коллекционер… Я фотограф в поисках лучшего снимка. Я из тех, кто обожает пленочные фотоаппараты и искусственное освещение. А она в городе всего пару дней, приехала учиться. Она сникла и смущенно опустила глаза. Похоже, воображение рисовало ей парня поприличнее меня.
– Ну извини, – улыбаюсь, не в первый и не в последний раз. – Слушай, давай кофе выпьем?
Она пожимает плечами, в ней борется нежелание меня, убогого, обидеть, и желание побыстрее слинять в свою общагу.
– Я работаю фотографом в одном модельном агентстве, хочешь, поснимаю тебя? Получится здорово! – и контрольный, чтобы она не могла опомниться: – Я заплачу.
Я вру так искусно, потому что делал это раз двести, не меньше. На самом деле я продаю снимки журналам крайне редко, это сложно, да и потом, за них очень мало платят.
В уме я уже прикидываю сумму, замечая ее стоптанные сапоги и потертую сумочку, должно быть взяла у подруги.
– Я просто немного удивлена.
– Знаю, но ты подумай над моим предложением, не торопись. Я не маньяк, честно, – все маньяки так говорят, и это вовсе не значит, что вас тут же изнасилуют или убьют.
Меня пытает эта неопределенность, я ненавижу ждать. Чем меньше она раздумывает, тем меньше ее подружек узнает о моем существовании, и тем больше шансов снова выйти сухим из воды. Этот обязательный кофе меня жутко утомляет, но я из кожи вон лезу, лишь бы расположить ее к себе. Я улыбаюсь, держу руки доверительно ладонями вверх, смотрю прямо в глаза. Вот видишь, я совершенно не опасен, я такой же, как и ты.
У нее длинные русые волосы, пухлые губы, пушистые ресницы, худые руки и ноги, чем не модель? После получаса пустой болтовни, она соглашается. Послушная девочка.
В моей квартире идеальная чистота, потому что я там редко бываю. Я предпочитаю нигде не обживаться. Меняю рестораны, кафе, клубы, у меня нет любимых мест.
– У тебя очень красиво, наверное, дорого тут снимать? – говорит она, прохаживаясь по моей просторной квартире в новой высотке.
– Я могу себе это позволить, – не без самолюбования.
Она стоит у окна, в простом свитере и джинсах, мило улыбаясь. Еще одна чертова кукла, которую я сейчас почти люблю, только лишь за ее тонкую шейку и гладкие волосы. Мне удалось развести ее за две тысячи рублей. Бедная, невезучая девочка.
– Хочешь вина?
– Ну…
– Давай чуть-чуть, у меня есть хорошее, красное, тебе понравится, – и, не дожидаясь ответа, не давая ей шанса отступить, я откупориваю бутылку.
Она улыбается, а это хороший признак, она не привыкла отказывать, как гадкий утенок она тянется к теплу и любому проявлению внимания. После двух бокалов она уже доверительно щебечет о своем прошлом, о своей семье и друзьях. Я снимаю ее стоя, сидя, с бокалом и без. Все это убого и местечково, но я терпелив перед последним рывком. Я могу заставить свое сердце биться ровно, а пальцы рук – оставаться прохладными и бесстрастными частями фотокамеры.
Когда подходит время, и она уже беззаботно хохочет над моими шутками, я говорю, просто, без интонаций и намеков, но достаточно твердо, требовательно, почти приказываю:
– Разденься.
– Ты думаешь? Ну, я вообще-то…
– Это необходимо. Разденься.
– Ну… хорошо.
Она стягивает свитер через голову, потом неуклюже снимает джинсы со своих стройных ног, капроновые колготки, и остается перед камерой в дешевом нижнем белье.
– Так?
– Да, отлично, – я как наркоман нетерпеливо щелкаю пальцами руки, потом приглушаю свет, и все
пространство заполняет собой мягкий, сливочный оттенок ее кожи. Держу камеру так, чтобы полностью передать все ее свечение, окружность плеча, бархатистость чуть растрепанных волос, тень от ресниц, светлые глаза с крохотной точкой зрачка от клофелина, неровность обветренных пухлых губ.
Когда она легла на мой журнальный столик, я почувствовал холод стекла под ее лопатками, по ее коже прошла волна дрожи. На секунду мне показалось, что она полностью контролирует свое тело, позволяя мне запечатлеть столь редкие кадры: смущение, озноб, трепет, желание… Вино придает ее мышцам мягкость, пластичность.
Клофелин, наконец, подействовал. Она заливисто хохотала, а потом упала. Глухой удар головы о паркет, словно кто-то спелую тыкву уронил. Отлично. Я набираю номер. Они подъедут минут через пятнадцать, надо торопиться.
Я снял ее неуклюже распростертое тело, потом полностью раздел. Она слабо застонала и попыталась открыть глаза, ресницы вздрогнули и чуть приподнялись, открывая белое лаковое яблоко. Я поймал этот момент, потом перевернул ее на бок, закрыл лицо волосами, на живот, одна рука лежит таким неестественным образом, что кажется это не девушка вовсе, а манекен. За такие фото особые эстеты выкладывают немалые деньги, они настоящие коллекционеры, а я – всего лишь поставщик.
Я сгибаю ее тело в клубок, словно она эмбрион, и мне уже кажется, что я вот-вот создам шедевр. Ее лопатки похожи на сложенные крылышки диковинной бабочки, ее позвонки, словно нанизанные на проволоку бусины, острые, в стройный ряд, ее бедро образует прямой угол к талии. Да, мне нравятся углы.
Потом появляются они. Двое здоровенных парней с каменными лицами в серых толстовках, ничем непримечательные гопники. Третий сидит за рулем «девятки» с лампочкой такси у самого подъезда.
– Красивая, молоденькая, – говорит один из хлопцев, оглядывая товар. – Надо бы одеть ее.
Мы все вместе натягиваем на нее свитер, который теперь еле прикрывает ее задницу, потом сапоги, куртку. Джинсы я сворачиваю и кладу в полиэтиленовый пакет – им в нагрузку. В один ее сапог я засовываю две тысячи, как и договаривались. Возможно, еще пригодятся. Потом я гашу свет в квартире и наблюдаю из окна, как один из парней, поддерживая девицу, изображает жутко пьяную парочку, его приятель помогает им сесть в такси. Случайный прохожий не заметит ничего подозрительного. Куда они их увозят, меня не интересует, в Москву, Турцию, Испанию… Какая разница?
Я выливаю вино в раковину и ложусь спать. Фотографии я пересматриваю только утром, на свежую голову и взгляд.