–  Лучшая машина для контрабанды пресмыкающихся – это фургон «Субару» –  сказала Аврора за рулем машины. – Это потому, что у нее – привод на все четыре колеса,  отличные фары, которые хорошо заметны ночью и панели, которые легко отодвигаются. Поэтому можно спрятать змей и вещи там. Я собираюсь купить один такой фургон, когда смогу на это позволить.

Я сидел на заднем сидении машины (которая, к сожалению, для Авроры, была старым фольсквагеновским седаном), удивляясь тому, как далеко зашли дела. Мы собирались купить бургеры, но Аврора решила, что, пользуясь такой прекрасной летней погодой, стоит поехать в Мексику, чтобы отловить несколько змей для пополнения ее коллекции. В конце концов, сказала Аврора, это всего лишь в нескольких сотнях милях. Поэтому мы остановились на углу «Джей Си Пенни», чтобы купить наволочки, куда было бы можно положить змей, и направились по автостраде номер пять к Нижней Калифорнии.

Кэсси, сестра Авроры, сидела на переднем сидении возле Авроры. Из-за Кэсси я должен был непременно быть в этой поездке. Я заметил ее в тот момент, когда она вошла в мою группу на начальном курсе математического анализа в колледже. Все говорят, что нельзя встречаться со своими собственными студентами, и, наверное, они правы, но уже через месяц мы встречались два или три раза в неделю. И так как я был всего лишь ассистентом преподавателя, не отвечающим за оценки, у нас не было повода для спора в конце семестра, когда Кэсси получила «тройку» в группе. Она вроде бы и не особенно возражала.

Я сидел неподвижно и смотрел на ярко-рыжие волосы Кэсси, развивающиеся из окна и пытался сообразить, надо ли было мне что-то сделать в ближайшие несколько дней. Занятия в колледже закончились, поэтому я был свободен. Мне жутко хотелось достать мой маленький карманный дневник и пролистать его, но я знал, что скажет тогда Кэсси. «Хватит быть постоянно таким ответственным» – сказала бы она. «Мы на отдыхе. Отложи эту книгу».

Позднее весь наш спор был о том, каким навязчивым (по ее словам) был я и какой инфантильной (по моим словам) была она. Она все время опаздывала, не раз и не два, а постоянно. Я ничего не сказал, когда Аврора предложила поехать в Мексику. Я хотел показать, что готов к путешествию так же, как и вся сумасшедшая семейка Авроры. Мне показалось, что Кэсси должна идти завтра на работу (она работала уборщицей в детском саду), но я ничего не сказал и смотрел на ее волосы, искрящиеся на солнце. Ради ее волос это стоило сделать.

– Ты взял книгу? – спросила Крис.

В средней школе Крис училась в том же классе, что и Аврора, и так же, как и половина класса (если телефон, звонящий денно и нощно, на что-то указывал) был очарован ее энтузиазмом, ее дерзкими планами. Если Аврора собиралась набрать и нелегально продать рептилий, значит это же собиралась сделать и Крис. Книга – «Полевой определитель пресмыкающихся и земноводных Северной Америки» – стала библией Крис.

– Нет, она дома – сказала Аврора. – Но не беспокойся. Я знаю те, что там нужны.

По другую сторону от Крис сидел Алан. Он не проронил ни слова на протяжении последних десяти миль. Позже выяснилось, что он жутко боялся змей. Но он был влюблен в Аврору, что же оставалось ему делать? Бедный парень. Я прекрасно знал, что он чувствовал.

Мы остановились на нашей стороне границы с Мексикой, чтобы съесть последнюю порцию гамбургеров и картошки фри. Было 7:30.

– Хорошо проводим время – сказала Аврора, когда мы сели кушать.

– Я знаю, что мы должы быть там через несколько часов. Мы можем провести ночь, катаясь по местности и вернуться завтра после обеда.

– А сон? – спросил я и тут же чертыхнулся в сердцах. Тот, кто собирается в большое путешествие, не будет думать о сне.

– А кто будет спать? – сказала Кэсси. Я подумал, что она немного разочаровалась во мне.

– Конечно, не ты – ответил я, стараясь обратить все в шутку. – И не твоя очумелая семейка.

– Почему ты думаешь, что мы очумелые?

Мне показалось, что она права. Это было моей первой ошибкой. Я посмотрел на ее рыжие волосы и карие глаза, каждые из которых были слегка окрашены одним и тем же оттенком золотистого цвета, и расслабился, впервые наслаждаясь поездкой. Когда я был с ней, мы могли бы поехать хоть на край земли. Эксцентричность была лишь частью ее шарма.

– Ну, знаешь, – сказал я – твой двоюродный дед, как его там, тот, который считает себя египтянином…

– Он не считает себя египтянином – сказала Кэсси.

Алан угрюмо смотрел на нас. Крис рисовала змей на своей салфетке.

– Он почитает Осириса. Культ Осириса. Он тебе все объяснил, когда ты был в доме.

– Он ничего не объяснил – сказал я. – Он задавал мне вопросы. «Знаешь ли ты название этой двери и сможешь ли ты произнести его? А перемычки, косяка, порога?»

– Ты не слушал – сказала Кэсси. Казалось, что она все еще права. – Если ты знаешь все названия, то можешь попасть через дверь в страну мертвых. А если нет, то застрянешь. Он должен помнить все названия, а их много.

– Не кажется ли тебе, что все это немножко странно? – спросил я. – То, что он во все это верит?

– Ну а что если он прав? – сказала Кэсси. – Ведь миллионы людей в это верили. Может быть они что-то знали.

– А твоя бабушка? – спросил я. – Она целыми неделями сидит у себя в комнате, а потом выходит и произносит эти загадочные фразы.

– Послушай, Роберт – сказала Кэсси.

Между двумя сестрами пролетела какая-то искорка, нечто, что я, как непосвященный, не заметил, и Аврора, повернувшись к Крис, начала шустро болтать. Глаза Кэсси стали терять золотистый оттенок – они стали матовыми, мутноватыми.

– То, что ты живешь в скучном окружении, не дает тебе право журить семьи других людей, ясно? То есть, я знаю, что твои родители исповедовали правильную веру, у них была правильная работа и они не говорили ничего необычного или того, что могло заставить задуматься, но это не означает, что у всех такие семьи. Некоторые из нас не хотят быть такими, ясно? Поэтому можешь оставить свое глупое мнение при себе.

– Извини – сказал я. – Я не хотел, просто решил пошутить. Извини.

Кэсси отвернулась от меня, чтобы поговорить с Авророй и Крис. Алан сочуственно взглянул на меня, но я не захотел поймать его взгляд.

Оставшаяся часть поездки была кошмаром. К моему удивлению, мы миновали пограничнников без каких-либо проблем. Где-то посреди ночи мы добрались до места, о котором слышала Аврора, с двумя змеями, собранными по дороге. Аврора и Крис почему-то были вне себя от радости. Мне казалось, что две змеи ничем не отличались друг от друга. Алан, напряженный и с горящими глазами, стал походить на принявшего амфетамин наркомана. Мы нашли еще одну змею, положили ее в наволочку, бросили все наволочки в багажник и повернули обратно. Позже Аврора заснула за рулем.

Автомобиль съехал с дороги, подскочил на нескольких камнях и остановился. Аврора не очнулась.

– Аврора? – молвила Кэсси, теребя ее. – Аврора?

– Мх, пфф – выдавила Аврора.

Мы вытащили ее из переднего сидения и уложили на сидение Кэсси. Я надеялся, что Аврора была в порядке. Никто в машине, естественно, не был пристегнут. Кэсси проехала несколько миль, после чего сказала «Боже, хочется спать» и машина остановилась посреди дороги с односторонним движением.

– Я поведу машину! – сказал Алан, с явной ноткой отчаяния в голосе.

Затем он посмотрел через плечо Кэсси и откинулся назад, но не полностью. С тех пор, как мы положили змей в багажник, его спина не касалась спинки кресла.

– Черт, коробка передач. Я не могу ей управлять.

– Послушай – сказал я. – В нескольких милях позади был большой город. Мы найдем отель,  мотель или еще что-то и отдохнем. Ладно?

Никто ничего не сказал.

– Может я поведу машину? – спросил я Кэсси. – Или ты справишься? Это всего в нескольких милях отсюда, как я думаю.

– Конечно, справлюсь – сказала Кэсси. Она никогда  долго не злилась на что-то. Это всегда сбивало меня с толку, я был родом из семьи обидчивых людей.

Город находился дальше, чем я думал, но мы в итоге добрались. Аврора, придя в себя, стала бодро рассказывать о человеке, которого укусила кобра и которого парализовало сразу же после того, как он позвонил в госпиталь. На улице, за пределами захудалого одноэтажного отеля, мы посчитали наши деньги и поняли, что у нас было одиннадцать долларов и девяносто два цента. Подустав, я вошел вовнутрь и к своему удивлению обнаружил, что нет моей кредитной карточки. Я подозвал жестом Алана. Мы уже решили, что номер будут снимать двое мужчин, а позже мы тайком вселим туда троих женщин. Я хотел как можно меньше хлопот. Когда я уже ложился спать на полу, оставив свободной провисшую двуспальную кровать, я заметил, как в номер вошли Кэсси и Аврора. Кэсси легла на полу возле меня. Мне, уже затуманенному сном, показалось, что сумки, которые несла Аврора, были ее багажом.

Утром мы с Кэсси встали последними. Мы вышли наружу и нашли остальных в ресторане на улице. Как оказалось, никто из них не знал испанский и они заказывали еду жестами или на смешаном английском. Несмотря на предупреждения и дружеские замечания, каждый из них пил мексиканский алкогольный коктейль. Было интересно узнать, как они собираются платить за все.

Аврора взяла одну из наволочек, лежащих вокруг нее, и заглянула вовнутрь.

– Черт – сказала она. – Одна из змей уползла. Интересно, может она в отеле. Алан? Алан!

Бедный Алан готов был заплакать.

– Ну, раз уж ты боишься змей, ты должен был нас заранее предупредить.

У меня не было воды и я неделю болел после того, как мы вернулись домой. Лежа в кровати с температурой тридцать восемь и восемь, я размышлял о поездке, вникал в подробности, старался понять, как все произошло. Мне казалось, что все это как-будто произошло с кем-то другим, с кем-то, кто был более далек от реальности, чем я.

После этой поездки я понял, что к чему. Кэсси и ее семья поступили в своих жизнях иначе. Никто не запрыгнул в машину и не поехал в Мексику, потому что так кому-то хотелось. Что если меня там не было с моей кредиткой? Что если Аврора получила травму? Я хотел нечто большее, чтобы упорядочить мою жизнь. Завершить обучение, получить докторскую степень в математике и работу в отрасли.

После того, как я выздоровел, я был занят осенними уроками и перестал звонить Кэсси. Я не думал сознательно о том, что мы расстались, но время от времени я вспоминал об Авроре или о ее семье с ностальгическим сожалением. Был один парень, который околачивался возле их дома, – я не знал, был ли он членом семьи или кем-то еще – он играл в фильмах на саксофоне. Однако он не умел играть на нем. Он был лишь похож на саксофониста. На саундтреке были крупные парни этого парня и кого-то еще.  Я видел его на репетициях, где он двигал саксофоном то в одну, то в другую сторону, не издавая ни звука. Это было жутковато.

Еще я помнил двоюродного дедушку Кэсси, который просил ее назвать какую-то деталь двери на древнеегипетском языке. Иногда она знала ответ и дедушка был в восторге. Иногда она его не знала и тогда дедушка удрученно покачивал головой, говоря «Кассандра, золотце, что же с тобой будет?» Однажды я поймал себя на том, что я с сожалением покачал головой, когда всего лишь подумал о нем.

Я, наверное, так или иначе позвонил бы Кэсси, но однажды сестра моего коллеги по работе зашла в офис, разыскивая его, и я пригласил ее на кофе. Ее звали Лаура и она была очень толковой.

Дома, спустя несколько неделей после моей встречи с Лаурой, я услышал громкий стук в дверь. Я отложил «Журнал многовариантного анализа» и встал. Как только я открыл дверь квартиры, я понял, что это не стоило было делать. На пороге стояла Кэсси.

– Ты хочешь упорядочить жизнь? – сказала она без какого-либо вступления. Ее лицо было искажено и выглядело отталкивающим, а карие глаза были холодными и невыразительными. Я хотел остановить Кэсси, но она пробилась в комнату.

– Черт побери, ты хочешь, чтобы все было скучным и предсказуемым, ты хочешь знать, что произойдет в твоей жизни через минуту, да?

Я не нашел, что сказать.

– Не так ли?! – громко спросила Кэсси.

Я хорошо знал Кэсси и понял, что еще чуть-чуть и она заплачет.

– Моя жизнь слишком непредсказуема для тебя, не так ли? Если бы кто-то дал тебе хронологию твоей жизни, в котором было бы все, что с тобой случится от настоящего момента до смерти, ты бы был рад этому, да? Что ж…

Кэсси достала из сумочки небольшой конверт из оберточной бумаги.

– Кэсси, я…

– Вот, держи – сказала Кэсси, подсовывая мне конверт. – Надеюсь, ты будешь счастлив!

Слегка ошеломленный, я взял конверт. Он казался чересчур маленьким, чтобы содержать хронологию моей жизни. Я достал из него фотографии. Фотографии, на которых был я.

Кэсси собралась уходить.

– Кэсси, откуда они у тебя? – спросил я.

– От бабушки – сказала она и убежала по коридору.

Я вынул все фотографии и взглянул на них после того, как Кэсси удалилась. Фотографий было всего пять. На первой я во время церемонии вручения дипломов иду вдоль площадки, в академической шапочке и мантии, получать свой диплом. Но меня не было ни на одной из моих двух выпускных церемоний, ни в средней школе, ни в колледже, где я получил степень бакалавра. Я поворачивал фотографию и так и сяк, стараясь понять, как такое возможно. Были кое-какие странности, например парень впереди меня был в инвалидной коляске, но в целом все выглядело вполне правдоподобно. Парень на площадке был очень похож на меня.

На следующей фотографии я находился в незнакомой кухне и наливал себе в чашку кофе. На третьей я бежал под дождем по улице, с портфелем, выпадавшим из одной руки. Я выглядел раздраженным и, почему-то, более старым. На другой фотографии я был с какой-то незнакомкой. Мы крепко обнимали друг друга, а мое лицо выражало абсолютную умиротворенность. На уровень шеи приходился край фотографии, но у меня было такое впечатление, что оба мы были обнаженными. На последней фотографии я был определенно старше – мне было по-крайней мере тридцать  – и я склонился, чтобы побеседовать с пятилетним или шестилетним мальчуганом.

Я перебирал в руках фотографии, тасуя их как колоду карт. Так вот, чем занималась бабушка Кэсси все эти месяцы в своей комнате. Должно быть, у нее была там фотолаборатория. Я видел, как она склонялась над фотографиями, вырезала голову из одной, фон из другой, возможно, ретушировала их, придавая вид настоящих фотографий. Какое странное хобби. Не удивительно, что когда она выходила из комнаты, то говорила нечто вроде «Ветер сдувает остов его губ». Я взглянул на фотографии еще раз. Очень красиво, но, черт возьми, я не знал, что мне с ними делать. Я вложил их обратно в конверт, сунул конверт в ящик и забыл о них.

На моей выпускной церемонии впереди меня был человек в инвалидной коляске. Мне стало как-то не по себе, когда я увидел его – он напомнил мне о чем-то неприятном, но я не мог вспомнить, что это было. Все же мне удалось выкинуть его из головы. Мои родители приехали из Чикаго на мою выпускную церемонию, иначе, как мне кажется, я бы не прибыл на нее, и позже, на приеме, я представил их Лауре и своим друзьям, не особенно думая о выпускной церемонии. Я вспомнил фотографию только когда мы были на ужине. Лаура спросила, что это и все ли в порядке. Позже она мне сказала, что пока не увидела меня той ночью, она никогда не верила в выражение «челюсть отпала». «Ничего» – выдавил я из себя и, наверное, выражение удивления на моем лице пропало. Удивительно, думал я. Поразительное совпадение. Интересно, что бы сделала по этому поводу бабушка Кэсси. Кэсси… Я покачал головой. Я не думал о ней уже несколько месяцев. «Я только кое-что вспомнил, вот и все» – ответил тогда я.

Когда я вернулся домой, я выдвинул все ящики в поисках фотографий. Я таки нашел их под несколькими черновиками моей диссертации. Мои пальцы тряслись, когда я вытаскивал фотографии из их конверта. Сцена на фотографии точь в точь походила на то, что было на площадке выпускной церемонии. Словно снимок сделал кто-то из присутствовавшей публики. Там был доктор Миллер, которого спешно пригласили для произнесения речи, когда заболел доктор Файн. Был мой друг Ларри, идущий по площадке позади меня. Были видны его сникерсы под подолом мантии, у него не было времени поменять обувь. Был парень в инвалидной коляске, съезжающий по рампе с площадки.

Мне казалось, что кто-то словно открыл окно, впустив струю холодного воздуха. Меня охватила дрожь и пришлось сесть. Как пожилая женщина могла такое сделать? Откуда, черт побери, она все знала?

Я посмотрел на остальные фотографии так пристально, как я еще не смотрел ни на что прежде. Мои руки ужасно дрожали. Так вот, что имела в виду Кэсси. На фотографиях была моя будущая жизнь. Когда-нибудь я буду жить в квартире с такой же кухней, как и на фотографии. У меня будет работа, на которую я буду выходить с портфелем. А примерно через десять лет я буду разговаривать с мальчиком пяти или шести лет. Не будет ли он моим сыном? При этой мысли я почувствовал еще одно холодное дуновение сквозь комнату и убрал этот снимок подальше.

Но дольше всего я смотрел на фотографию, где я обнимал одну женщину. Ее лицо было под моим подбородком, слегка повернутое по направлению к моей груди, но то, что мне удалось в ней разглядеть, казалось прекрасным. У нее были светлые, почти золотистые, очень короткие волосы и точеные, изящные черты. Единственный глаз, видимый на фотографии, был закрыт. Мне казалось, что она была счастлива.

К моему удивлению, дрожь прошла. Я каким-то образом поверил в то, что видел сцены из своего будущего, но сам факт этого уже меня не страшил. Я не видел ничего плохого на этих фотографиях, ни смерти, ни печали, ни боли. На самом деле, будущее предвещало мне только хорошее. Работу, дом, красивую женщину, возможно, ребенка. Если Кэсси надеялась напугать меня этими снимками, вынудить вернуться к ней, она жестоко просчиталась. С чувством большого удовлетворения я вложил фотографии обратно в конверт и положил его обратно в ящик.

После обучения я получил работу в авиакомпании, в предместье Лос-Анджелеса. Чувствуя себя чуток глуповато, я внимательно изучил портфель на фотографии, а затем вышел и купил себе такой же. Сейчас я рассматриваю фотографии два или три раза в неделю, замечая мелкие детали. На женщине, по-видимому, были мелкие веснушки, разбросанные по лицу, словно звездочки. Мальчик казался мне едва знакомым, но я бы не удивился, если бы он оказался моим сыном. Позади него была запаркована машина. На стене кухни был плакат, на котором, спустя неделю, мне удалось прочитать слова «спаси китов».

В это время у нас с Лаурой было несколько конфликтных ситуаций. Но ни одна из них не была серьезной – я, например, выбросил памфлет, который дала мне Лаура, не прочитав его, или она не одобрила мой выбор ресторана, но каждый раз я думал, что женщина на фотографии так не поступит. Мне казалось, что женщина на фотографии была умной, любящей и готовой помочь. Спустя некоторое время Лаура и я разошлись.

Я начал встречаться с девушками и спустя неделю или месяц бросал их – секретарок из авиакомпании или девушек в барах для одиноких у пристани. Однажды я проснулся в незнакомой постели рядом с девушкой, которую я едва мог вспомнить, и по ее будильнику понял, что через час я должен быть на работе. Пошатываясь, я вошел в ее кухню и налил себе кофе. Лишь после того, как я выпил кофе, я обернулся и увидел плакат с надписью «спаси китов» на стене.

Весь тот день я был окрылен. Несколько людей на работе даже спросили меня, почему я так весел. Если сбылось то, что предвещала мне очередная фотография, думал я, остальное не могло быть далеко позади.

Следующие несколько месяцев были, наверное, счастливейшими в моей жизни. Я жил в почти постоянном ожидании. В любой момент я мог увидеть ее, свернув за угол или покупая пару туфель. Я придумывал ей имена, Александра, Дидра… Я представлял, как приведу ее в дом и как, показав фотографию, рассказывал ей эту историю и смотрел в ее удивленные глаза. Я старался, встречался с несколькими девушками и проводил долгие вечера за перетасовкой фотографий.

Однако так долго можно лишь предвидеть. Постепенно, настолько незаметно, что я едва придал этому значение, фотографии стали все менее и менее важными. Я смотрел на них лишь один или два раза в неделю, а позже и вовсе раз в месяц. Я перестал замирать, когда замечал женщину с короткими, светлыми волосами. Мне по-прежнему казалось, что мое будущее припасло для меня что-то необычное, что моя жизнь была более насыщенной, чем у большинства других людей, но я больше не думал о том, почему мне это кажется.

Спустя примерно пять лет я уволился из авиакомпании и подался в консалтинг. Я сэкономил немного денег, но первый год мне одному было очень трудно. Позже у меня появилась репутация и на второй год я зарабатывал почти в два раза больше того, что я получал в авиакомпании. Я купил себе дом в пригороде. Я работал упорно, настолько упорно, что не было времени встречаться или быть в кругу друзей. Это было не важно, так как я знал, что рано или поздно увижу ту блондинку и моя жизнь изменится. Иногда, работая до поздней ночи, мне было интересно, что бы она подумала о моем украшении пустующей спальни или о бассейне, который можно бы поставить на заднем дворе. Однажды я, оставив ключи в машине, ринулся к телефонной будке, чтобы позвонить в автоклуб. Шел моросящий дождь и внезапно я вспомнил ту фотографию с портфелем. Я понял, что все в порядке. Моя жизнь была на правильной стезе.

Через десять лет после завершения обучения я вновь встретил Кэсси. Я направился в фирму в неизвестной мне части города и на пути к машине я вспомнил, что дома не было еды. Я пересек улицу по направлению к супермаркету и на автостоянке, с продуктами в одной руке и рукой ребенка в другой, стояла Кэсси. Мне потребовалось несколько минут, чтобы распознать ее. К тому времени она уже обернулась в мою сторону. Она сразу же узнала меня.

– Роберт? – спросила она, широко улыбаясь.

Кэсси выглядела так, словно почти не состарилась.

– Кэсси! – воскликнул я. – Как поживаешь?

– Хорошо. Все отлично – ответила она. – Как ты?

– В порядке. Как Аврора? Когда ты вышла замуж? – я кивнул в сторону ребенка, который тянул Аврору за руку и что-то напевал себе.

– Я не замужем – сказала Кэсси.

Конечно. Вся та же, прежняя Кэсси.

Ребенок что-то сказал и я присел, чтобы переспросить его.

– Моя мама – мотоночка – сказал он, говоря возле самого большого кусочка сладкого, который я когда-либо видел.

– Мотоночка? – переспросил я.

– Мать-одиночка – поправила Кэсси и я встал, чувствуя себя глуповато. – Ты закончил обучение, да? – спросила она.

Люди в школе или в авиакомпании иногда говорили о том, что их осенило, о неожиданном решении проблемы, которая беспокоила их неделями, о проблемах, которые появлялись вследствие решения старых, о намерении решить их тоже и так далее без особых усилий. Я всегда им очень завидовал. Такое со мной никогда не случалось. Но сейчас, стоя здесь, я понял, что сын Кэсси был тем самым мальчиком на фотографии, что он выглядел знакомым, потому что был похож на Кэсси, правда без таких рыжих волос, как у нее. Я понял, что поскольку на той фотографии я был старше, чем на других, все остальное на других фотографиях уже должно было со мной произойти. Все это заняло долю секунды и я успел ответить Кэсси «да, закончил» прежде чем осознал все это.

– Ты облапошила меня! – сказал я.

Мальчуган, уже такой знакомый, посмотрел тревожно вверх.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Кэсси.

– Эти фотографии – сказал я. – Эти чертовы фотографии, которые ты мне дала, маленькая плутовка. Ты хотела меня обнадежить, заставить поверить в то, что однажды я встречу женщину, в которую влюблюсь, и все это время это было ложью. Все события на фотографиях произошли, вместе с той, на которой есть твой несмышленый сын, все, кроме фотографии с той женщиной. И я уже слишком стар для этого. Ты сделала это для того, чтобы… чтобы…

– Я вспомнила – сказала Кэсси задумчиво. Мальчуган стал опять тянуть ее за руку. – Я действительно дала тебе эти фотографии. Я была зла на тебя, потому что ты так и не позвонил мне. Я получила эти фото от моей бабушки. Но она сказала, что все, что они изображали, было правдой. Абсолютно все. Если они предвещали тебе встречу с девушкой, то ты ее действительно встретишь. На самом деле я не всматривалась в фотографии. Хотя постой. Ты прав. Там была одна фотография с девушкой. Я спросила у бабушки, кто она, и она ответила, что эта девушка работала в универмаге. Может на одной из фотографий – мой сын?  Не помню.

«В универмаге», подумал я, чувствуя себя обделенным. Я вспомнил девушку, которую я отвез домой лет пять назад. Вечером мне показалось, что она была немного похожа на ту девушку на фотографии, но когда она повернулась ко мне лицом, иллюзия пропала. Ее звали Ирма и она работала в универмаге, думал я, удивляясь тому, как я мог запомнить такие подробности. Она покинула меня посреди ночи, потому что беспокоилась за свою собаку. Я ей больше никогда не звонил.

– Ты имеешь в виду, что я все это время ждал – сказал я. – Ждал десять лет женщину и все это время…

Кэсси пожала плечами.

– Не знаю – сказала она. – Послушай, прости меня, если…

– Извини – выдавил я ошеломленно.  – Это как-то не сходится с потерянными десятью годами моей жизни. Ну, видимо ты отомстила мне.

– Это было не ради мести – ответила Кэсси. – Я хотела тебе кое-что показать. Показать, что жизнь уже не такая интересная, когда знаешь, что произойдет, чтобы ты чуток расслабился.

– Что ж, ты добилась прямо противоположного – сказал я, уходя.

– Роберт? – робко окликнула меня Кэсси. Я не обернулся.

Когда я вернулся домой, я вынул фотографии и разложил их на моем столе. Я удивился тому, насколько они были потрепанными и истертыми по краям. Сколько часов  провел я, разглядывая их, планируя свое будущее, которое так и не наступило? Я зажег спичку, поднес ее к одной из фотографий, а затем бросил все в камин. Через пять секунд все они сгорели.

Сейчас, по вечерам, я обычно сижу и размышляю. Я чувствуя себя потерянным, словно я пережил большую трагедию. Я забросил свою работу и мой автоответчик ежедневно получает одно или два сообщения от недовольных клиентов. Я думаю о своих прошедших впустую десяти годах, о Кэсси, о ее сумасшедшей семейке и о странноватой способности Кэсси очаровывать людей. Думаю, рано или поздно наступит время вновь позвонить Кэсси, возобновить жизнь, которая завершилась, точнее, которую завершил я десять лет назад. Я уверен, что Кэсси мне откажет. Но впервые за долгое время я не знал наверняка. И это меня восхищает.

 

(Оригинальный текст на английском языке можно увидеть здесь).