Сегодня день победы.
Приехав поздно вечером в Балашиху, я зашел домой, наспех поужинал и отправился в центр города – посмотреть, что же там творится.
Темнело. Я шел вдоль дороги. Люди стояли, разинув рты, запрокинув головы к небу.Они наблюдали за салютом. В основном они стояли группами по 3-5 человек. Взрослые пили пиво, курили; детей это не смущало.

Я шел в сторону центра, наблюдая то за людьми, то за салютом. Периодически останавливался. Салют был красивый, хотя по началу мне показалось, что смотреть там особо не на что. Возможно, я так решил, потому что все эти люди с таким интресом наблюдали за происходящим. Пили пиво, смеялись, обнимали и целовали друг друга, радуясь происходящему.
Невольно подумаешь, что идеалы таких людей вряд ли будут тебе близки… А салют, 9ого мая, в компании семьи, друзей и знакомых – это определенный идеал, распространенный на всей территории нашей страны, особенно в провинции.
Но я ошибся. Салют был действительно неплохим.
Через пару минут я оказался в самом центре города. Уйма, огромная толпа народа шла по улице – салют закончился, всем пора домой. Я снова поступил так, как обычно поступаю в большинстве случаев – продирался против течения основного потока людей, валивших с центральной площади в жилые кварталы. Плотность людей была высока. Периодически я натыкался на плечи, но что еще хуже – на лица и улыбки. Я видел их – то одна физиономия промелькнет, то другая. Это настоящая неприкрытая жуть.
На центральной площади было то же самое: огромная толпа пьяных, вместе с детьми всех возрастов. Дети бегали, играли, веселились; кого-то вели за руку, потому что “нужно вести себя хорошо”. Один парень – судя по-всему, Кавказской национальности – тыкал малышу лет семи зажигалку, поджигая ее, издавая: “Хэй! Хэй! Хэй!”. Малыш смотрел на него, улыбался. Было заметно, по выражению лица, что ребенок все понимает – кто перед ним находится и что с этим делать. А выражение было следующее: смесь досады, любопытсва и снисхождения к менее развитому существу.
Мальчик постоял, посмотрел, потом махнул световым мечом и побежал догонять маму.
Следующая картина была еще ужаснее. У тротуара собралась кучка людей, человек 7-8, среди которых была совсем еще маленькая девочка. Она стояла, держа в одной руке воздушный шарик, а взрослые вокруг нее были пьяны.
Толстый парень и его подруга не меньших размеров пели “Катюшу”. Они кричали. Остальные соседи подпевали им.
Маленькая девочка улыбалась и даже плясала. Потом от группы отделилась молодая девушка, она побежала вдоль тротуара с банкой пива в руке, громко выкрикивая: “БалашИха! БалашИха!” Наткнувшись на сидящего перед ней мужчину, она остановилась и, как будто обращаясь к нему, продолжала выкрикивать это заветное для жителей города слово – БалашИха.
Мужчина был пьяноват или выпивши – перед ним стояла банка пива, –  он курил, смотрел на девушку и равнодушно улыбался. Девушка прыгала, кричала, смотрела на своих друзей, потом побежала к ним обратно, на что те ответили дружным ревом приветсвия.
Маленькая девочка продолжала смеяться. Прыгала со своим шариком, как будто так и надо.
Я пошел дальше. На центральной улице повернул в сторону дома, влившись в толпу. Людей было очень много. Все кричали, пели песни; машины сигналили прохожим, увешанные флагами, расписанные лозунгами победы. Милиционеры, стоявшие на дороге, не обращали внимания, если кто-то не в значительной мере нарушал правила. Лишь бы все были довольны.
И это работало. Вся эта толпа пьяных, кричащих, поющих песни людей неспешно двигалась в сторону своих домов. Праздник подошел к концу. Возможно, кто-то еще продолжит отмечать дома или на улице, но это уже не так важно, как совместные гуляния на центральной площади, салют и всеобщая радость от того, что мы – победили!
Люди идут домой. Вместе с ними и я.
Всеобщий праздник 9ое мая подошел к концу.