…Андрей поднял голову. Навстречу ему с рулоном больших листов бумаги под мышкой, какой-то рамой в руке и не вмещающейся на лице улыбкой, шёл, слегка сутулясь, долговязый Вадим Семиразумов, художник, большой любитель античной литературы, временами колдовавший над рифмами – друг Андрея с армейских времён.
– Здорово, дружище! – бодро сказал Андрей.
Вадим подаёт руку, а сам декламирует:
– Кто б указал предел дерзостной страсти женской,
– ужасом и проклятьем нависшей на род людской?
– Твоё одухотворённое лицо в дисгармонии со стихами. Кто автор? – спросил Аргунов.
– Эсхил.
– Ба-а, какая древность! А чем вызван поворот к трагедии?
– Ты знаешь, Андрей, я в такую «историю» влип – не поверишь!
– Ну, выкладывай!
– Подойдём к «летнему»… присядем на скамейке. Рассказ потребует времени. Ты не спешишь?
– Успею, – доставая папиросы, ответил Андрей.
Присели. Закурили.
– «Одухотворённое» лицо, говоришь? Да, мне весело. И весело оттого, что всё кончилось миром. А началось давно…
– Жил в нашем доме некто Заумов Вениамин, лет около шестидесяти ему было. Веня работал на каком-то предприятии слесарем. Скромный труженик. Ниже среднего роста. Серые от седины волосы вокруг головы. Лысина во всю макушку. Сизый нос, свидетельствующий о характере его увлечения. К этому следует добавить, что он усиленно тяготел к женскому полу. И отработал надёжный для себя метод маскировки своих похождений.
Андрей, раскуривая папиросу, прилагал усилия, чтобы отвлечься от назойливых мыслей и сосредоточить внимание на рассказе друга.
– Наглядный пример – продолжал Вадим. – Подходит Веня к худощавой, с тоскующим взглядом Наташе – молодой мамочке, покачивающей грудничка в коляске, стоя у второго подъезда (её муж – в заключении). Веня рядом курит сигарету, поглядывая на тлеющий кончик, и рассказывает, как вредно для женщины длительное воздержание от общения с мужчиной. Несколько минут спустя женщина с коляской мчится к своему подъезду, завозит дитя в квартиру, выскакивает во двор с ковриком и, словно матрос на палубе, семафорит помахиванием пёстрым полотнищем. Приняв сигнал, Веник хватает ведро, наполненное под самую дужку картофелем, и шлепает в галошах к только что промелькнувшей Наташе (имитация торговли). Через час выходит от неё с тем же ведром картофеля. С этого дня его экспедиции повторяются.
Но вот возвращается из лагеря муж Наташи. Неутомимый Веник в новом поиске. На арену его вожделенного внимания выходит моя соседка Поля. Маленькая, юркая женщина, с маленькими, как у мышки, чёрными глазками и вздёрнутым носиком.
Поля под своей верандой разожгла костерок и, что-то готовя на мангале, подбрасывает чурочки в огонь, опершись спиной о фундамент здания. Приближается к ней Веня, присаживается рядом на корточки. Затягивается дымом сигареты и сочувственно говорит о том, что муж не ценит её красоту, поскольку часто задерживается где-то, заставляя тосковать молодую жену в одиночестве; что она имеет право на реванш, и он, Веня, готов немедленно в этом ей помочь. Поля минуту молчит, мигает глазками. Взвешивает предложение. Потом спрашивает:
– Я не знаю, как с вами общаться, вы же мне в отцы годитесь?
– Не бери в голову, всё само собой, – отвечает Веня.
Ответ, видимо, удовлетворяет её. Успокоенная Поля, пригасив костерок, торопливыми шажками летит в дом и вскоре, высунувшись из окна, встряхивает ярким покрывалом. Веня, приняв сигнал, шлёпает к ней в неизменных галошах и тащит уже знакомое нам ведро картошки, уложенной пирамидой под самую дужку. (Мол, торговля с доставкой на дом). Час спустя, возвращается от Поли с тем же ведром картофеля. Фокус? Нет – это система. Она функционирует продолжительное время. Я это не одобрял. Особенно активность Поли, муж которой не в заключении, а работает с выездом. Но вот Веня исчез. Так случилось. С этого момента Поля будто «осиротела». Но с происками судьбы не смирилась – и начала охоту сама.
И стал я замечать, что Поля всё чаще и чаще попадается мне навстречу: то в подъезде, то во дворе, то на улице, то прямо на выходе из квартиры: я открываю дверь – и её дверь открывается. Однажды поздним вечером она выскочила из своей квартиры навстречу мне с жиденькой метёлкой, размахивала ею, делая вид, что подметает, – о чём-то спросила. Потом сказала, что муж её много и тяжело работает, что он надорвался и у него теперь позвоночная грыжа. Поля говорила и как будто чего-то ждала. Я посочувствовал её мужу, теряясь в догадках, зачем она устраивает эти неожиданные «рандеву». Для романтического контакта? Но возраст мой как бы и не подходящий для неё. На другой день иду к дому. Вдруг распахивается окно, появляется кудрявая головка, и следом выплёскивается наружу, раскрываясь в полёте, яркое покрывало, которым прежде Поля подавала знак Венику. Она делает им несколько встряхиваний, не отводя глаз от меня. Я теряюсь в догадках: это какой-то сигнал мне или бытовая надобность вытряхнуть пыль?
После этого было ещё много всевозможных знаков, которые заранее никак не оговаривались и в моём сознании имели двусмысленный характер.
Однажды я поцеловал ей руку. Поле это очень понравилось. Она была в восторге. И войдя в свою квартиру (я шёл следом, так как живу на одной с ней площадке – дверь в дверь), оставила свою дверь распахнутой и прошла вглубь. Я порог её не перешагнул, хотя смутная догадка осенила меня. Но при этом я вспомнил, мама мне говорила, что никогда не надо ложиться в чужую постель.
На следующий день Поля вихрем пронеслась мимо меня по ступеням вниз. Её чёрные глазки сверкали молниями гнева. Маленькая от природы грудь раздувалась кузнечным мехом. Она была обижена, что я не вошёл вчера следом за ней. Меня это, честно говоря, рассмешило и обрадовало. Получалось, что она действительно неравнодушна ко мне. А сколько в ней огня! Ты себе представить не можешь!
А вечером я вдруг увидел Полю, которая вешала свои «постирушки», рядом с плотоядным Жеманькиным. Это известный персонаж в нашем доме. Тоже охоч до выпивки и женщин, как и неутомимый Веня. Наблюдая, как Жеманькин, дыша перегаром, вьётся вокруг Поли, а она игриво замахивается на него мокрым полотенцем и весело хохочет, я поймал себя не мысли, что мне это не нравится. В душе, признаюсь, заворочался даже червячок ревности. Впрочем, я заторопился уйти, понимая, что между мной и Полей ничего быть не может уже потому, что мы – соседи.
Поле, видно, игры со мной надоели… Через несколько дней из своей ванной я услышал, что за стеной кто-то очень часто, через каждые 30-40 минут, купается под душем. Вдруг прозвучал громкий голос и Полин смех.
Имитируя азбуку Морзе, стучу кулаком в стену два длинных, три коротких. Будто пароль. Смех мгновенно оборвался. Интуиция подсказывает: «Выйди в переднюю». Едва успеваю это сделать, как дверь Полиной квартиры, будто от взрывной волны, распахнулась и оттуда, как ошпаренный, выскочил молодой мужчина. Сильно хлопнув дверью, он быстро сбежал по лестнице и вышел на улицу…
– -Ты не устал слушать эту галиматью? – Спросил Андрея Вадим.
– Нет, если не закончил, продолжай – любопытно.
– Кульминация наступила в момент приезда мужа Поли. Ты даже предположить не можешь, что произошло. Поля пожаловалась ему, что я не даю ей покоя, стучу в стену. Иван встречает меня на площадке вопросом:
– Дядя Вадим, у вас проблемы? – И, распахнув свою дверь, зовёт Полю.
Она вышла, сутулясь под тяжестью давящего груза, навалившихся на неё обстоятельств, из-под которого решила выбраться чистенькой – любыми способами.
– Нет у меня проблем, – отвечаю.
– А жена жалуется, что вы её преследуете. Я уже давно жду, когда это прекратится. А вы продолжаете. Я понимаю вас – я тоже мужчина… Но найдите себе другую женщину, – в спокойном тоне говорит сосед.
– У него это как навязчивая идея, – поддакивает Поля.
Я каменею от такого невиданного коварства. Не могу произнести ни слова. Несколько секунд стою молча. Понимаю: оправдываться – бессмысленно. Сваливать вину на женщину – низко. Нет нужных слов. Молча, подаю Ивану раскрытую ладонь в знак согласия, что принимаю его справедливые претензии. Сугубо корректно, не унижая моего достоинства, молодой сосед кладёт свою жёсткую ладонь поверх моей, и мы, молча, пожимаем друг другу руки. Мирно разрешившаяся ситуация расстроила Полю. Когда мы, всё так же молча, расходились по своим квартирам, она судорожно кусала губы.
– И чего ты теперь цитируешь Эсхила? В подобных случаях немцы говорят: «Энде гут, алес гут» – по-русски это звучит пространнее: «Всё хорошо, что хорошо кончается» – заключает Андрей. Вадим молчит, жуя в зубах потухшую папиросу. Возможно, он в эту минуту думал о Поле, которая, похоже, стала ему не безразлична?». Паузу прервал Андрей. Он весело хлопнул Вадима ладонью по плечу и патетически воскликнул:
– Да ты, брат, влюбился, как Пигмалион в Галатею!
Ответа не последовало.
24.03.2014 ()
