Случилось это летом 1944 года в одном небольшом шахтерском поселке. Но память о событиях того вечера местные старожилы хранят до сих пор. Да и невозможно просто взять и забыть трагедию, которая коснулась своим черным крылом почти каждой семьи и каждого дома. Я впервые услышала эту историю от своей матери, когда мне было лет 10, и помню, какое сильное впечатление произвел на меня рассказ. Неизгладимое впечатление. Несколькими годами позже мне довелось побеседовать с восьмидесятилетней жительницей поселка, которая сама являлась свидетельницей и участницей нижеизложенных событий и подтвердила их достоверность. В свою очередь хочу поделиться этой былью с Вами, Дорогие читатели!

Прабабушка моя, Феодосия, проводив в 1941 году на войну мужа Григория и старшего сына, уже четвертый год тянула на себе большое хозяйство и четверых детей. Слава Богу, немца прогнали из поселка еще в феврале 1943, но приходилось много и тяжело работать, чтобы прокормить семью. Держали коз, выращивали картофель, собирали летом крапиву и дикий щавель для щей, сушили грибы и ягоды. Кроме того, прабабушка нанялась разгружать на станции вагоны, таскала на себе мешки с солью, чтобы немного этой соли принести домой. Была она сильная духом, как и большинство женщин нелегкого военного времени.

В тот тихий июльский вечер бабушка доила во дворе коз. Ее дочь Мария сидела рядом, на пороге дома, раскладывала для просушки щавель и напевала. Младшие ребятишки играли в саду. Неожиданно из глубины двора, со стороны деревянной калитки, послышался мужской голос:

­­­­­­­­­         – Мама!

И мать,  и дочь на мгновение замерли.

– Мама! Маруся! – снова позвал голос.

– Это ж Иван вернулся! – звонко закричала Мария и бросилась бежать к калитке.

Иван был старшим сыном. Он один из первых в поселке ушел на фронт, и с тех пор не было от него никакой весточки.

У прабабушки от радости подкосились ноги, на глаза навернулись слезы. Она с трудом поднялась со скамеечки и выдохнула со всхлипом:

– Ванюша!

А Мария уже отпирала деревянный засов на калитке. (По вечерам, все поселяне запирались на засовы от «лихих» людей, которые в военное, да и послевоенное время могли вырезать целую семью за мешок картошки).

За калиткой – пустота. Никого.

Мария вышла за двор, растерянно оглядела улицу. Позвала почему-то шепотом:

– Ваня. Ты где же?

Тишина. Легкий ветерок шелестит листьями вишни.

Мария повернулась к калитке и встретилась глазами с матерью. Та каким-то невидящим взглядом смотрела на пустующую улицу. На немой вопрос Феодосии Мария только пожала плечами.

– Может…- нерешительно начала Феодосия…и замерла, не договорив.

– Мама! Мама!

Голос слышался уже со стороны дома. Мать и дочь бросились туда.

…И снова никого…

…Вошли в дом, состоявший из двух комнат и кухни…Тихо…Пусто…

Из сада доносилось щебетание ребятишек. Охваченная непонятным страхом, Мария позвала их домой.

Прабабушка стояла у крыльца печальная и задумчивая.

– Не вернется он.

– Мамуля, не надо так…

Мария попыталась было возразить, но вдруг заплакала и обняла мать.

– Ма-а-ма. Ма-а-ма, – теперь голос Ивана, словно удаляясь,  позвал откуда-то из глубины сада.

Мария застыла как вкопанная, а прабабушка побежала на зов. Она бежала по саду, а голос все звал и звал. За садом начинались, уходя далеко к горизонту, бесконечные поля. Голос доносился уже оттуда, но становился все слабее, а затем и вовсе затих…

…Феодосия побрела домой. Закатное солнце роняло  на сад розоватые отблески. Прабабушка шла мимо молодых яблонек, с любовью посаженных сыном, мимо большого раскидистого ореха, на который так часто залезал Ванюша… Шла, охваченная воспоминаниями и  болезненными предчувствиями. Вдруг за её спиной раздался жалобный треск. Какая-то неведомая сила переломила пополам молодую яблоньку…

Феодосия погладила рукой тонкий теплый ствол и прошептала:

– Сломалась твоя молодая жизнь, сынок. Видно, приходил ты попрощаться.

А утром, едва рассвело, прибежала к прабабушке пожилая соседка, по прозвищу бабка Малышка. Маленькая, очень полная, но удивительно проворная старушка сама воспитала рано осиротевших внука и внучку. (Дочь бабки Малышки, школьную учительницу, лютой зимой загрызли волки, а зять умер от какой-то болезни). Полгода назад Малышка проводила на фронт внука Матвея.

– Слышишь, Хвеня, – тяжело переводя дыхание, сказала она. – Матвей-то мой вчера приходил, звал меня, в окошко стучал, но так и не показался. И теперь такая тяжесть на сердце…хоть криком кричи…

Бабка Малышка заплакала, заплакала и Феодосия.

Поздней осенью в этом году пришел с войны прадед Григорий.

Иван домой так и не вернулся. О его судьбе до сих пор ничего не известно. Не вернулся с фронта и Матвей, и еще несколько односельчан.

Позже выяснилось, что в тот летний вечер «попрощаться» с близкими и родными приходили еще два паренька. Доподлинно известно, что один из них погиб на Белорусском фронте в июле 1944 года…