Покажи руки, растопырь пальцы, на левой руке, спусти трусы, ниже, повернись к окну, свободен, следующий. Это был обычный осмотр на предмет выявления чесотки, который проводился обычно осенью, после летних каникул.
Это было очень давно, когда я учился, точнее мы учились вместе с братом в одном классе в школе-интернате вдали от дома. Школа-интернат была на краю поселка, к школе, почти вплотную подступал лес. В интернате бывало по-всякому, с одной стороны там работала учительницей в младших классах Герой Социалистического Труда – таких немного было во всем Советском Союзе, с другой стороны – молодой учитель физкультуры – муж нашей классной – изнасиловал пятиклассницу и получил неслабый срок.
С братом мы не были близнецами, я на год старше, просто родители нас отправили вместе в один класс. С детства я страдал диатезом на желтки сырых яиц. Мне выписывали какую-то белую болтушку, которой должен был натирать руки и ноги. Но ни лечения, ни диеты я не придерживался, поэтому часто ходил с какими-то прыщами на руках и ногах. Впоследствии, мой диатез прошел самопроизвольно, но тогда я еще ходил с прыщами.
Осмотр проводил врач. Он мне тогда казался очень важной персоной, важнее, даже, чем сам директор школы. Может потому, что он редко бывал у нас – вероятно, что он еще где-то работал, может быть, что он был очень властным – говорил голосом, не терпящим возражения. Это был молодой крупный мужчина. Я его запомнил по особым, можно сказать, анатомическим приметам – у него были глаза разного цвета: один был карий, второй, голубой, и волосы были тоже разными и росли какими-то клоками – светлые и темные. Врачу ассистировала санитарка. Врач к ней обращался исключительно по фамилии. Фамилия у нее была Белая. Белая записывайте фамилию, пишите «свободен» или «изолятор», приглашайте следующего. Мы ее стали так называть между собой, так ее я и запомнил. Это была пожилая тихая женщина. Она работала в интернате при изоляторе.
Изолятор располагался на первом этаже и представлял собой две небольшие комнаты с туалетами (для мальчиков и для девочек), которые располагались на противоположных сторонах коридора и которые Белая обычно запирала на ключ. Из-за малого количества мест, осмотр проводился по классам (обычно один-два), выявленные больные помещались в изолятор на две недели, с ними проводилось лечение, затем пациенты выписывались и осмотр проводился в следующих классах и т.д. Дойдя до меня, врач задумался и сказал, что посмотрит меня завтра. Я бы мог сказать, что у меня нет чесотки, сославшись на диатез, на брата, у которого тело было чистое, но я толи испугался властного врача, толи захотел откосить от учебы в изоляторе, но я не сказал ничего в свое оправдание. Посмотреть завтра врач решил еще одного парня с нашего класса. Тот был длинный, нескладный, узкоплечий, физически слабый и плохо учился. Я с ним не дружил и не враждовал, т.е. был к нему нейтрален. Звали его Иван.
На следующий день, вечером пришел врач, он наверное где-то работал, нас осмотрел, сказал Белой, чтобы нас поместили в изолятор и ушел.
Белая нас загнала в изолятор, оставила банку с лекарством и ушла домой, закрыв нас на ключ. В изоляторе уже было четыре человека – два одноклассника и двое на класс младше и пять кроватей. Люди в изоляторе устроились на кроватях с постельным бельем. Пятая- же кровать была пустая, даже без матраса, обычная панцирная койка, правда, на ней лежало какое-то старое ватное одеяло без всякого белья. Был вечер, кастелянша уже ушла домой, нам никто, никакого белья не выдал.
В школе-интернате между учащимися не такие отношения, как в обычной школе, а более жесткие. Также более жесткие отношения между учениками и учителями, в случае интерната между учениками и администрацией. За годы, проведенные в интернате, я приобрел ряд привычек, или можно сказать принципов, которым старался следовать. Например, я разучился у кого-то что-то просить для себя, на кого-то жаловаться. Эта привычка была и у других обитателей интерната, а в последствии, я неоднократно находил эту привычку у многих других. Например, у блатных, с которыми мне «повезло» столкнулся, я видел татуировку « не верь, не бойся, не проси». У Булгакова в романе « Мастер и Маргарита» есть такие слова «Никогда ничего не проси. Особенно у тех, кто сильнее тебя. Придут и сами дадут.» Правда, в Евангелии, я прочитал совсем другое «Просите и дано будет вам; ищите и найдете; стучите и отворят вам» (Матф.гл.7, ст.7). Но Евангелие мне в то время не попадалось, как говорится в богословских книгах «всему свое время». Еще одна интернатовская привычка, которая, наверно связана с проблемой выживания в трудных условиях, заключалась в следующем – попадая в новую компанию, я всегда классифицировал людей. Говоря современным языком, составлял рейтинги – в младших классах по силе, в более старших – по силе и уму. Как в современном телевидении, там любят составлять рейтинги – кто самый скандальный, кто больше всех заработал за последний год, кто самый (самая) сексуальный и т.д.
В изоляторе я ставил себя на второе-третье место. На первом месте был, естественно Володя. Это был рослый, физически очень сильный парень, один из самых сильных в классе и, естественно, в изоляторе. Он был сильным, но не агрессивным – никогда ни с кем не дрался, он просто следил, чтобы ему доставалось все лучшее. Например, если на столе появлялось, что-нибудь вкусненькое, ну там, конфеты – у детей возникало желание быстренько схватить это со стола, раздавался ровный голос Володи «не габать»- желание у всех пропадало. Что такое «не габать» ни я, ни брат не знаем до сих пор, очевидно не брать без разрешения, без его разрешения. Мы его так и называли «не габать», за глаза, в основном. В общем он жил как лев в прайде, как в классе так и в изоляторе – смотрел, чтобы все самое лучшее доставалось ему, а остальное его не интересовало. И в изоляторе он лежал на самой лучшей койке у окна. На второе место я бы поставил рослого парня на класс младше, на третье – себя. На четвертое место парень из нашего класса родом из какого-то хутора, невысокого роста, нелюдим, хорошо лазил по деревьям, сильные руки. На пятом месте невысокий парень на класс младше, я о нем не знал ничего. На шестом, последнем, месте Иван с которым я во второй волне поступил в изолятор.
Лекарство находилось в обычной литровой банке. Оно представляло собой какие-то желтые таблетки плохо растертые в сливочном масле. Мы лечились сами, перед сном – раздевались полностью, втирали в себя эту мазь. Этой же мазью мы бросались друг в друга, терли друг другу спины. В общем, лечение проходило весело. Под окном собиралась толпа зевак, из интерната посмотреть на этот бесплатный концерт. Правда, после такой процедуры кожа надолго пропитывалась лекарством, от нее исходил довольно резкий запах, при попадании мази в глаза, в том числе и засохшей мази – глаза болели и слезились. Но все равно нам было весело, мы были детьми.
Спать мы решили вдвоем на одной кровати. Легли валетом в одежде, используя ватное одеяло как матрас. Нам было тесно на одной кровати, мы промучились всю ночь. Утром пришла Белая. Она прикатила нам на каталке завтрак со столовой. Дополнительную койку и постельное белье нам никто выдавать не собирался, поэтому мы договорились – я ночью сплю на полу, взяв с собой ватное одеяло, а Иван спит на голой койке. Я планировал спать на одной половине одеяла, а второй накрываться, но половина одеяла с меня спадала, а учитывая то что я в основном сплю на спине, через несколько дней сна на полу у меня начали болеть кости таза. Несмотря на то, что мы спали в одежде (я на полу, Иван на голой койке) нам было довольно холодно. Остальные спали как нормальные люди на кроватях с бельем и на ночь раздевались. Итак, мы позавтракали, составили посуду на каталку, которую отвезла Белая на кухню. Часа через полтора, когда все пошли на занятия, к нм опять пришла Белая, она раздала нам мешки из расчета один мешок на два человека и выпроводила нас в лес, предварительно проинструктировав нас, чтобы мы не шлялись где-попало, не разносили заразу, а собирали для нее грибы, в основном хорошие, белые. Белые для Белой говорили мы. Она их наверное сушила. Во всяком случае, грибы до нас не доходили. Мы на Белую не обижались, нам вполне хватало того, что она привозила нам из столовой, и вообще, она была единственным человеком, кто с нами хоть как-то контачил – все остальные старались нас избегать и это естественно. Пока мы ходили по лесу, Белая, должна была делать у нас влажную уборку (ведро с тряпкой находилось в туалете), но она убирала не каждый день и у нас в комнате было в основном грязно. К обеду мы собирались в изоляторе (у нас тогда у всех были часы). Белая нам привозила обед и забирала мешки с грибами. После обеда все дети опять шли в учебный корпус на два часа делать уроки (называется это самоподготовка). Нас же Белая запирала на ключ до ужина. Однажды, по дороге в лес, идя мимо школьного стадиона мы в траве нашли футбольный мяч. Мы его начали гонять на одни ворота. Потом мы увидели физрука, который выводил учеников. Мы бросились в сторону леса. Отбежавшись, мы увидели как ученики рвут траву и протирают штанги ворот. Брезгуют, подумал я и их можно понять. Ложась в изолятор, я думал немного отдохнуть от школы, от самоподготовки, для меня было полной неожиданностью погрузиться в атмосферу брезгливости.
Вечером опять приходила Белая и привозила ужин и лекарство для нас. Вот примерно так и проходили дни в изоляторе. Учитывая то что телевизора у нас не было, было довольно скучно, только процесс лечения доставлял нам немного веселья. Скучно было также кое-кому из местных. В то время когда весь народ уходил на самоподготовку к нам, в интернат стал приезжать какой-то парень на велосипеде. Он перед окном изолятора кривлялся, всячески дразнил нас, при этом он держал в поле зрения главный вход. Мы хотели его прогнать, но никак не могли. И вот однажды нас Белая забыла запереть. Я сообразил, что его достану и сказал это своим сокамерникам (если так можно выразиться). Дело в том что с тыльной стороны здания была небольшая дверь, вход на кухню, ей пользовались работницы столовой, все они меня хорошо знали, я всегда с ними здоровался и разговаривал (у нас были кухонные наряды и я всегда работал в хлеборезке ). Они меня знали хорошо, но не знали, что я в данный момент лежу в изоляторе на чесотку. Я взял у рослого парня настоящий солдатский ремень, завязал его вокруг пояса, накинул сверху куртку и вышел из изолятора. На коридоре никого не было, все ушли на самоподготовку, и я пошел в столовую. Со столовой я прошел на кухню, поздоровался с женщинами и прошел к выходной двери. «Только чтобы до них не дошел запах лекарства – подумал я – меня бы с криками и руганью погнали назад, в изолятор.» Я благополучно вышел на улицу с тыльной стороны здания и прошел к наружной стороне на ходу снимая ремень. Приезжий парень продолжал дразнить жильцов изолятора, следя за главным входом. Улучшив момент, я бросился к нему, как зверь, выпущенный на свободу. Он поздно меня заметил, закричал, но я его догнал и ударил его по спине. До сих пор я удивляюсь как у меня хватило ума не разбить солдатской бляхой ему голову. Меня бы нашли очень быстро и у меня бы были большие неприятности. В общем, парень уехал на своем велосипеде, чтобы больше сюда не вернуться, публику я основательно развеселил и с чувством выполненного долга, через главный вход, побрел в свой изолятор.
В одну из ночей (я лежал прямо на проходе, т.к. места было мало) на меня кто-то наступил, прямо на живот и у меня, помимо боли в костях таза, еще добавилась и боль в животе. Я об этом рассказал Ивану на прогулке, когда мы собирали грибы. Он выслушал мой рассказ и сказал «давай установим власть». «Какую власть?» спросил я. «Нашу власть» ответил Иван. Поначалу я задумался, живя в интернате, я часто дрался, за себя и за брата, но у меня совершенно не было опыта установления власти. «А как мы ее установим?», – «очень просто мы будем подходить по очереди и спрашивать «Ты признаешь нашу власть?» -«А если он не согласится?», – «надо сразу бить в морду», -теперь я понял», «и вообще, придерживайся меня, повторяй за мной все действия, я на тебя надеюсь, мы должны действовать как одно целое, как вы с братом» сказал Иван. После обеда все лежали в одежде на своих кроватях, Володя фальшиво насвистывал песенку из популярной кинокомедии, мы молча сидении на пустой кровати. Следует отметить, что у Ивана был музыкальный слух и я представляю, как ему резал по ушам этот фальшивый свист. «Ты не так свистишь» – сказал Иван и правильно насвистел эту мелодию. «Как хочу так и свищу, ты мне не указ» – сказал Володя и продолжил свой фальшивый свист. «Пойдем» – тихо сказа мне Иван . Мы подошли к кровати Володи – худой, длинный, физически очень слабый Иван и я – невысокого роста, довольно плотный.
Володя поднялся на ноги, рослый, физически очень крепкий. «Ты признаешь власть?» – спросил Иван, «Какую власть? Здесь только моя власть» – ответил Володя. Иван ударил его по лицу. Удар был слабый и нерезкий, скорее не удар, а толчек. Володя, т.к. стоял возле кровати, сел на кровать с удивленным выражением лица. «Разве так бьют – подумал я – тем более такого сильного парня как «не габать». Володя быстро поднялся на ноги, сохраняя удивленное выражение лица. Я оттолкнул Ивана и хлестко ударил Володю в челюсть. Он ударился о стенку и упал на кровать, потом он медленно сел на кровати и стал трясти головой, а я приготовился еще нанести удар. «Пойдем к следующему» – сказал мне Иван – видя, что Володя на ноги вставать не собирается. Следующий оказался наш одноклассник с какого-то хутора. Он лежал на кровати и вставать не собирался. «Ты признаешь нашу власть?» – спросил я – «нет, никакой власти я не признаю , отстаньте от меня» – ответил он. Я его сдернул за ноги на пол и навалился ему на грудь, следом подключился Иван, он навалился ему на ноги. «За горло, за горло его души» – кричал Иван, «сам знаю» – подумал я – мои руки уже продвигались к горлу, а парень отчаянно сопротивлялся, обхватив мои руки своими сильными руками. Потом, его сопротивление резко прекратилось, он весь обмяк, мы тоже прекратили его душить и поднялись на ноги. Парень лежал на грязном полу, из глаз его, толи от бессилия, толи от попадания лекарства в глаза – текли слезы, и всем было видно, что он признал власть, нашу власть. Парни, которые на класс младше, наперебой стали признавать власть. Я не знал, что делать дальше и тупо стоял на полу. «Ложись на кровать» – сказал мне Иван, – «На какую?», – «на какую хочешь». Я посмотрел на Володину кровать, стоящую возле окна, Володя резко встал и я плюхнулся на эту кровать.
В изоляторе произошли перемены, в результате которых парни, которые на класс младше оказались на голой койке и на полу – они по очереди спали, то на полу, то на койке. Как хорошо лежать на кровати с бельем, пусть белье пропахло лекарством, все равно хорошо. Отдыхают кости после лежания на полу, отдыхает живот, на который наступили. Иван тоже удобно устроился на соседней кровати. В комнате наступила тишина. В этой тишине я произнес «Какая хорошая штука эта власть, особенно, когда она твоя, как жаль, что мы ее так поздно установили, ведь нас скоро выпишут, дней через восемь» – Иван мне ответил – «я ждал пока ты созреешь» – «Для чего?» -«Для захвата власти».
На следующий день при сборе грибов Иван предложил мне план – ввести дежурство по комнате. Дежурить по комнате должны четверо наших товарищей, по очереди. В обязанности дежурного входила уборка комнаты после каждого приема пищи, а также влажная уборка комнаты, которую надо делать вечером. План был мной одобрен. После обеда Иван нарисовал на листке бумаги график дежурств, мы его зачитали, перечислив все обязанности, которые должен был выполнять дежурный.
Первым дежурить выпало рослому парню, который на класс младше. Он начал с того, что попытался отказался убирать в комнате и сразу, что называется, получил по сусалам от Володи. Мне этот случай очень понравился и я решил прочитать парню нотацию на тему власти. «Ты знаешь что тебе эта власть дала? Ты получаешь бесплатное образование» – я осекся на полуслове, я начал читать лекцию о любви к власти советской, а что ему дала наша власть. Она его вытащила из под теплого одеяла и бросила на холодный и грязный пол и все. Но я был в ударе, я представлял власть и должен был хоть что-то сказать. «Ты может и пол попробуешь не помыть?» – «буду, буду мыть пол» – застонал парень, косясь на крепкие кулаки Володи. «То-то же – резюмировал – действующую власть надо уважать».
Дни до выписки прошли в тепле и чистоте. Нас выписали в мир, в котором было много действующих лиц, но вкус власти, власти пусть над небольшим количеством людей и в течение нескольких дней, мне запомнился надолго.