Ирина Фролова. Дёшево и сердито

Дело было в одной из новых мебельных фирм, и началось все вполне культурно. Для этого и сидела за конторкой «девушка» приятной наружности, лет так на сорок пять. Располагалась она на фоне черно-белых стеклянных объявлений, которые несколько оживляли скучную кирпичную стену, но главное, извещали граждан о том, что их здесь быстро и хорошо обслужат. Девушка взяла у нас чеки, указала на продавцов, которые «все завернут и перевяжут», и даже предложила оформить доставку на дом, правда, в трехдневный срок…
Но это была наша первая н а с т о я щ а я мебель – не общежитские шкафы и тумбочки, улучшенные с помощью пластика и масляной краски, не допотопные родительские комоды и трельяжи, «подброшенные для начала», а половины от самых лучших гарнитуров – последнего мебельного слова!(Для полных гарнитуров у меня не хватало жилплощади, а у Марьи, моей соседки по двору, денег). Естественно, что мы отошли от конторки, всей душой уповая на чудо, которое сегодня же водворит на место наши, все-таки сбывшиеся, мечты.
Пошли мы, а сзади – чуть не на ухо нам:
-Ты этих баб не упускай из виду!..
Мне и в голову не пришло, что «эти бабы» – мы.Мы не толстые… И вообще, по обычаю нашей страны, нас пожизненно зовут «девушками». Оказалось, на хвост нам сели грузчики… мыслящие крупногабаритными образами. Осознав это, Марья взволнованно зашептала:
-Что я тебе говорила?.. Мы – находка для них! Шутишь, свезти два заказа в один двор? Один прогон, одна машина…А нам- вдвое дешевле!
Тут грузчики нас обогнали и преградили путь:
– Девушки, вам куда?
– В Отдых. По Казанской дороге…
– Далеко-о-о!..
– Мы заплатим.
– Сколько?
– А сколько стоит?
Чернявый и более мягкий на вид парень мучительно заскреб в затылке:
– Два гарнитура… До Отдыха и обратно… Погрузка – разгрузка… Какой этаж?
– Третий и пятый.
– Высоко-о-о!.. – протянул он и, избегая смотреть нам в глаза, отчаянно выпалил: – Сто рублей!
– Вы что – озверели? – выскочило у меня рикошетом.
Грузчики – как провалились, а Марья заметила сдержанно:
– Послушай, так нельзя. Ты всех разгонишь…
– Но это же возмутительно!
– Да, но надо мягко, с подходом…
– Ладно, я молчу. Только давай сначала попробуем прямо и честно.
Мы вернулись к конторке и попросили оформить доставку на дом. «Девушка» задала ряд вопросов, щелкнула на счетах и объявила:
– Двадцать два рубля пятьдесят копеек.
– Так дешево?! – не поверила я. Она, улыбаясь, пожала плечами. – Ломимся в открытую дверь… Чуть не выбросили сто рублей!
-Каким образом? – очень живо поинтересовалась «девушка».
– Да тут нас соблазняли… по левой…
Марья ткнула меня в бок. Рядом стояли наши грузчики, связанные с «девушкой» кодовым взглядом.Она сразу оделась в личину:
– На вас вообще-то надо оформить два заказа… – не стесняясь, заявила она.
– В один двор? На одной машине? И фактически один гарнитиур?! – спрашивала я с сарказмом.
– Но у вас разные фамилии… – сухо объяснила она.
– Оформляйте! Сорок пять – все же не сто.
– Доставка в течение трех дней, – добавила она и праздно сложила руки.
Я поняла, что это их беспроигрышный шанс.
– Вот так! – с укором сказала Марья. – Зря сто рублей не запрашивают…
Я начала закипать: – Что, не указываете даже дня?
– Нет.
– А мы, представьте, – и это не редкость в нашей стране – работаем!..
«Девушка» пожала плечами.
Я задала еще один, очень важный вопрос: – Доставка в упаковке?
– Нет.
– А кто ответит за дефекты?
– Если обнаружите брак, можете вернуть мебель в фирму.
– Вот спасибо! – восхитилась я. – А кто оплатит эти прогоны?
«Девушка» только фыркнула: что, мол, за глупый вопрос.
Все было ясно. Надо везти самим и вообще глядеть в оба.

Только мы отошли от конторки, те же грузчики снова выросли перед нами. Бодрые – кровь с молоком! Второй грузчик, рыжий и веснушчатый, был очень колоритный детина. На огненном фоне лица и волос, рот его алел, как рана, черные угли глаз грозно вспыхивали.
– Ну так как? – нагло спросил он.
– Вот что, мальчики… – ласково, но твердо начала Марья: – Туда-обратно -двадцать рэ, так? Погрузка – десять, разгрузка – двадцать ( с учетом этажей). Дальше…Гарнитуров не два, а один: в каждом мы берем по половине. Двор один, машина одна. Итого, пятьдесят рэ, и… как вы сами понимаете, это по двойной цене. По-божески!.. – добавила она.
– Ну!.. – душевно воскликнул рыжий грузчик. – Шестьдесят и по рукам!
– Не зашиби, дорогой! – пропела Марья, подыгрывая.
Главное было сделано, и мы пошли искать своих продавцов.
Мой продавец, молодой миловидный блондин, оказался совершенно недосягаемым. Сколько я ни бросалась ему наперерез, он проплывал мимо, кинув на меня долгий и значительный взгляд. Странно, он удалялся, а я продолжала чувствовать этот взгляд, словно он исходил у него из затылка. За полчаса мне так и не удалось прибавить к слову «Скажите» слово «пожалуйста». Упарившись, я разыскала Марью.
– Мой – то же самое, – сказала она. – Надо им сунуть… Ясно дают понять. – Она взглянула на часы. – Почти час!.. В два магазин закроют…
– Да-а… За два часа наша мебель ни на шаг не приблизилась к двери. А как сунуть? Я не умею…
– Думаешь, я умею? – Тут она дернулась – навстречу шел ее продавец… и я лишний раз убедилась, что экспромт всегда полон жизни.
– Сыночек, миленький!.. – запричитала Марья. – Выдай ты, за ради Христа, мою мебель! Машина ждет, грузчики ругаются, магазин сейчас закроют, а нам еще ехать бо знать куда! – И она ловко засунула в его верхний карман сложенную в восемь раз пятерку.
– Да что вы! Зачем? – искренно воскликнул добрый детский рот, расплываясь в довольную улыбку. Потом сразу сжался: – К какой машине? Так… Сейчас отгрузим. – И продавец углубился в недра склада.
– Вот так! – сказала Марья, взглянув на меня с превосходством.
Я достала десятку и отправилась к своему феномену – с передним и задним взглядом.
Он – с настроением, с душой! – растаривал только что оплаченный гарнитур. Наслажденье было смотреть, как человек работает. Ну, просто, умная, хорошо смазанная, машина!
– Можно вас на минутку? – попросила я. Он быстро подошел. – Я отблагодарю вас… – Протестующий жест. – Машина ждет, понимаете?..
– Пять минут! – перебил он меня. – Только закончу с ними. Они оплатили… позавчера. Ну что вы! – поймал он мою руку с десяткой. После…
Я вернулась в торговый зал. Счастливая, порозовевшая Марья провожала любовным взглядом свои уплывающие в машину стулья.
– Ну что? – спросила она.
– Обещал через пять минут.
Тут гневной походкой ко мне приблизился рыжий грузчик. Сложив руки, как я, он грозно рявкнул:
– Ну и долго ты собираешься так стоять?! Откуда вы только свалились?..Навалились на нашу шею со своей идиотской мебелью! Счас вот вышвырну ее к чертям собачьим!..
Я онемела и, видимо, широко раскрыла глаза.
– Ну, чего выкатилась?! – совсем взъярился грузчик. – Стоит… – он злобно сплюнул, – барыня!
– Ну-ну-ну… – торопливо вмешалась Марья, ласково беря его за руку. И э
то меня взорвало:
– Катись отсюда! – закричала я, и рука моя поднялась, чтобы влепить хаму оплеуху.
– Но-но! – он железно сжал мое запястье и добавил вразумительно: – Я ведь не муж тебе…
Эта двояко-выгнутая логика меня рассмешила, и, как всегда, когда жизнь выдает что-то занятное, я перестала быть участником сцены и начала смотреть на нее со стороны.
– На… – протянула я ему десятку, – и отгрузи мои шкафы, как знаешь.
Он небрежно сунул ее в карман и исчез.
– Ну, мать… – начала было Марья, но я прервала ее:
– Молчи, а то я сейчас лопну от этого хамства!
Я валилась с ног, но не от усталости и голода, хотя мы сегодня не завтракали, а от того, ни с чем не сравнимого напряженья, когда рвет с души, но вынужден глотать, чтобы хуже не стало. Эта мебель уже бесила меня. Ну на кой она мне сдалась?! Так было хорошо без лищних оскорблений, без дурацких поползновений на счастье!
– Сходи посмотри, – сказала Марья. – Без пятнадцати два…
Я пошла.
Как ни странно, по коридору ехал на тележке один из моих роскошных шкафов. Вот только… верхний угол у него… – я встала как вкопанная – был начисто стесан… и на нижней белой дверце зиял рваный пролом…
– Господи! – нечаянно вслух взмолилась я. – Да что же это такое?! …
Грузчик бросил рычаг поддона. Шкаф (два с половиной метра высотой) дернулся вперед, чтобы раздавить меня, как муху, но огромная рыжая пятерня остановила его, как перышко.
– Ну что опять?! – заорал он.
У меня не было сил ни говорить, ни возмущаться. Я молча смотрела на отсутствующий угол своего нового шкафа – бело-коричневого, с черными(под старину) филенками, с золотыми готическими стеклами… – очень красивого и очень дорогого шкафа!.. – но сейчас пригодного лишь для помойки. Однако грузчик мой считал, что и с проломом, и без одного угла, шкаф вполне сойдет и для меня! И все-таки не это было самое главное. Черт с ним – с углом! Но где же совесть у человека? Хоть какая-нибудь, завалящая?! Мне сразу расхотелось жить.
Однако, грузчик разглядел, наконец, что он хотел мне всучить, и сказал:
– Ладно, выйди на улицу, подыши. Иди-иди, – подтолкнул он меня, – все будет в порядке.
Я вышла на крыльцо и с удовольствием вытянулась всем телом вдоль холодной кирпичной стены.
– Что с тобой? – подбежала Марья ко мне. – Вся зеленая… Жмешьься к ней, как перед расстрелом.
От этих слов на глаза мне выступили слезы.
– Да что с тобой?! – еще больше удивилась Марья.
Я отошла за угол дома и стояла там, собираясь с силами. Время от времени до меня доносились бодрые команды: шкафы мои дружно двигали и дело шло, видимо, к концу.
Снова подбежала Марья: – Все заменили! Стол совсем новенький – запакованный. Идем, сейчас поедем…
Я подошла к машине. Внутри у нее было, как у огромной шкатулки – все мягкое, матерчатое, только что не атласное. Марьина мебель была привязана толстыми мягкими канатами. Три моих шкафа тоже стояли здесь, четвертый выезжал из двери. Одновременно раздался звонок. Все – два часа, магазин закрылся на обед. Я с облегчением вздохнула: успели все-таки!..
Мой продавец подошел теперь ко мне, как родной, взял мою руку и, размахнувшись с плеча, припечатал к ней тяжелый целофановый сверток:
– Тут все – ручки, гайки, винты…
Вручил, как личную и щедрую награду. И что же? Я полезла в сумку, достала пять рублей и вложила в его ладонь, но уже без всякого блеска и треска, эту невесомую отдачу. А за что – не знала сама.
В это время мой шкаф развернули, золотые стекла сверкнули на солнце – и я ахнула: из угла в угол, но теперь уже по наборному готическому стеклу, шла кривая рельефная трещина!.. Грузчики проследили мой взгляд и тоже увидели. Лица их исказились, но поскольку чужих виноватых не было, а своя вина от Бога, они подняли головы вверх и разразились неслыханным по содержанию матом. Затем молча закурили. Напрасно Марья переводила страдальческий взгляд с одного на другого – они смотрели только в асфальт: соображали… Наконец, рыжий грузчик подвел черту:
– Уж как … … … , так … … … ! – сказал он и взглянул на меня сильно, но без злобы. Я и так была вся избита и выжата. Однако их тоже можно было понять. «Уж не повезет, так не повезет!» – расшифровала я набор его чудовищных слов, которые нисколько не смягчались от того, что все они оканчивались священным словом «мать».
– Пошли!.. – сказал чернявый грузчик.
Оказывается, для грузчиков двери магазина вообще не закрываются, и через пять минут в машину был поставлен мой четвертый, идеально новый шкаф. Рыжий грузчик вгляделся в него и сказал:
– С таким дерьмом и столько возни! Значит так… Мы выполняем о д и н заказ. У кого большая квартира? – Марья хлопнула себя в грудь. – Значит, везем к тебе. Оформление на первый этаж, чтоб дешевле. Стоит двадцать рублей… сверху сорок… всего шестьдесят. Ясно?.. – Мы кивнули. – Тогда поехали!.. – скомандовал он. – Ба-бы… (А что? очень даже теплое слово) Лезьте в кузов!.. К окну не липнуть!.. ГАИ увидит – крышка!
Словом, двинулись мы, наконец, по нашей ласковой матушке-Москве, а потом и прочь от нее, и все-таки, несмотря ни на что, вроде бы к дому!.. И о н а ехала с нами, м е б е л ь ! Сегодня же…
Через пятнадцать минут машина встала:
– Девки, пива хотите? – услышали мы.
– Не-ет! – крикнула Марья, а я отметила:
– Нас повысили в чине…
– А мы хотим! С утра не пимши…
«Нежные, – подумала я. – Я так – со вчерашнего дня! Но разве можно сойти с н е е, не чувствовать е е под собой?..
Оставшись одни, мы свободно вздохнули. Вспомнили ужасный день…Теперь, уже прожитый, он начинал казаться смешным.
– Слушай… – сделала вдруг открытие Марья, – а ведь мы уже отдали им, за все-про все, в о с е м ь д е с я т рэ! Стоило нервы мотать?
– Знать бы! Дали бы сразу сто. Я пол-здоровья потеряла…
От нечего делать я решила посчитать свои винты и ручки… и снова взвыла: вместо двадцати двух их было только десять! Придется завтра снова ехать – добирать. А что, если не отдадут? А что, если специально не дали?.. Мы поняли, что радоваться рано.
Вернулись грузчики. В лучшем виде, как все сытые мужчины.
– Что же вы так долго, мальчики? – ласково пропела Марья.
– Пожрали заодно! – объяснили нам.
Мы проглотили слюну и тут же шарахнулись о мебель головами. Видно, с новыми силами… рыжий взял с места резко.
– Надрались, черти полосатые! – Марья терла затылок. – Добраться бы до дому живьем…
– Да будет!.. – успокаивала я ее. Но когда в Быково машина вдруг встала и в кузов молча полез рыжий, у меня похолодело внутри: «Сейчас нас хлопнут, – промелькнуло в мозгу, – мебель сбагрят, а на машине смоются…»
– Иди, барыня, в кабину, – пригласил он меня. – Будешь дорогу показывать. А дружок мой полежит пока в твоем белом гробу. – И снова удивился: – Надо же… Накупить такого дерьма!
В кабине, на моем сиденьи, лежала голова от воблы.
– Куда ее деть? – Я держала воблу с уважением…
– Брось в окно.
-Воблу?! Это же такая редкость… Этой головой, – шутила я, – можно наслаждаться еще часа два…
– Валяй, наслаждайся… – насмешливо бросил рыжий, – а я поучусь! Да ты не бойся, мы ее ломали.
– Ну что вы! – растерялась я. Мне стало ужасно неловко, что он мог подумать, что я могла подумать… что он – не такой, как я! Жар бросился мне в лицо, я откинулась на сиденьи и затаила дыхание. Потом осторожно выдохнула и взглянула на него. Нет, кажется, он ничего такого не подумал… И я скорее принялась за воблу.
Едва мои губы ее коснулись, я «запела». И «пела» до тех пор, пока не впитала в себя весь ее мозг, и жабры, и все ее косточки… пока от воблы не остался только запах на пальцах… И я еще долго вдыхала его и ахала. Рыжий парень был явно озадачен. Он молча вел машину и, хотя на переезде через железную дорогу снова бурчал, что к нам «ни на каких кривых не подъедешь», обещал «свалить наши дрова в кювет», проклинал «свою доброту (восемьдесят рэ!), из-за которой потерял полдня»… но все это уже только для порядка, без злобы. Сквозь счастье от воблы до меня это едва доходило.
Мне с ним уже было просто и легко. Я знала, что ему на меня н а п л е в а т ь и что для него это большое достижение. Мне же на него н е н а п л е в а т ь, и это – мое большое достижение! А вместе – это достижение нашей, еще младой, «демократии»… Видимо, такой она пока и может быть… Именно это мы с Марьей сейчас вкушали, заведомо все простив.
Наконец, мы въехали в свой двор. Как только мои шкафы очутились на земле, их окружили дворовые бабки и начали гадать, «кухонная это м я б е л ь и л ь т а к а я ?..» А я побежала наверх – открывать двери, чтобы работяги наши не потеряли ни одной своей драгоценной минуты…
Ждала, ждала, но ни шороха, ни звука не услышала.
Спустилась вниз – они картинно стоят возле моих шкафов и наливаются притворной злобой.
– Вы чего? – храбро спросила я.
– А ничего! Не пролезут они…
– То есть как?..
– А вот так! Лестницу надо иметь человеческую…
– Ну знаете ли… Мне все это уже порядком надоело!
– Нам тоже. Связались!..Знали бы…
– Слушайте, – перебила я, – вас никто не просил, не умолял. И лестница как лестница, и, ей-богу, хватит издеваться! Ведь нам вся эта «музыка» стоит уже восемьдесят рублей!
Рыжий взглянул на меня насмешливо:
– Смотри, как бы дороже не стало! Зацепится такой белый гробик за батарею – и пропала вся его красота…
Я мгновенно осознала, что надо накинуть. Можно, конечно, и послать их подальше, но кто затащит умеючи? Действительно, обобьют всю красу. Умная Марья давно уже это смекнула и потихоньку от грузчиков, с помощью дворовых мальчишек, таскала свой гарнитур на пятый этаж. Грузчикам оставила только диван да сервант.
– Ладно, ребята, сказала я, – начинайте! Добавлю…
И понеслось! Как на палубе в шторм. Только шторма не было, и мат был слышен отчетливо. Чтобы не смущать, я опережала их на этаж. Да и больно было смотреть на их красные искаженные лица – пот с них лился ручьями, но обращались они с моими «гробами» нежно, как с грудными младенцами.
Наконец, шкафы составили друг с другом. Эффект был налицо: они заполнили собой всю стену, так что в комнате их как бы и не было – просто, торцовая ее стена, противоположная наружной стене, с окном и балконной дверью, стала очень красивой. Сама комната стала квадратной, а уменьшилась только чуть-чуть. А сколько всего уберется в эту красивую стену!..
-Здорово! – сказал мой рыжий начальник.
– А говорил – «гробы»… – напомнила я.
– Здорово! – повторил он. – Одна живешь?
Я не ответила.
– Это он набивается к тебе, – пояснил его напарник. – Понравилась ты ему… Годится такой?
– Разве что для мебели… – отшутилась я, совсем забыв, что это их специальность.
Глаза рыжего вспыхнули, как у тигра.
– На, распишись! – сунул он мне в нос какую-то бумагу.
– Не сердитесь! – смутилась я. – Слетело с языка…
– А, нужна ты мне… вобла вяленая! – Он шарахнул дверью и загромыхал сапожищами по лестнице. Второй грузчик, тоже весь гневный, бросился следом.
Немного погодя, и я спустилась вниз. Марьиного дивана с сервантом уже не было. Вскоре и грузчики спустились от Марьи, мрачно закурили.
– Что же вы так скисли, мальчики? – участливо спросила она. – Такие герои… такие молодцы… – и на! Дала бы вам премию, кабы не сама таскала…
– Нам вот эта накинула… барыня!
– Она не бырыня, – вступилась Марья. – Мы, знаете, какие?.. Вкалываем за десять женщин и мужчин!
Я встретилась со своим «герой-любовником» глазами. Нет, обида его не прошла, но уходить ему не хотелось. Я протянула ему семь десяток – веером, чтобы не считать. Он, не глядя, сунул их в карман.
– Дешево и сердито! – пошутила Марья.
– Все не сто! – напомнил он. – А вы боялись… – и мстительно рассмеявшись, пошел к машине.
Когда они уехали, мы произвели окончательный подсчет. Нас нагрели на девяносто рублей, то есть почти на сто! Марью – на тридцать пять, меня – на пятьдесят пять. Двадцать рублей мне стоило «равенство» с моим диким рыжим «братом». Последнюю, не достающую до ста, десятку спасла жизнеспособность Марьи.
Словно прочитав мои мысли, она рассмеялась:
– А не пыльно я заработала десятку за последние полчаса! Жаль только, что сама у себя… – И, уверенно работая бедрами, она пошла расставлять свою мебель.
Я вздохнула и тоже пошла к себе.
И все-таки мне казалось, что мой рыжий присмиревший «брат» уловил сегодня нечто большее, чем эти двадцать рэ.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.