(подражание Н.В. Гоголю)

В одном холдинге со странным названием… А впрочем, лучше мы не будем его называть, какая собственно разница, холдингов в нашем отечестве развелось нынче, как навозных куч на придорожных фермерских полях. Так вот… в одном холдинге служил один чиновник, белый воротничок, этакий среднестатистический помощник бухгалтера. Нельзя сказать, чтобы очень замечательный. Низенького роста, несколько рябоват, несколько глуповат, несколько даже на вид подслеповат от вечного сидения у монитора, с лысиной на затылке и цветом лица, что называется, авитаминозным… Что ж делать! Во всем виновата глобальная информационная революция, расширяющая пределы пространства, но дурно влияющая на человеческую наследственность.

Что касается до профессиональной компетенции (которая, как известно, определяет ценность человеческого индивидуума вообще, и офисного работника в частности), то он был то, что называют вечный помощник бухгалтера. Не Бог весть что, конечно, но и не какой-нибудь там титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, вроде Николая Васильевича Гоголя.

Фамилия чиновника была Рукосуев. Странно, но и отец его, и дед, даже шурин в купе со всей прочей водой на киселе совершенно соответствовали многообещающей прозрачности столь необычной фамилии. Потому что, во-первых, все они были родом из далекой, забытой Богом деревушки с одноименным названием Рукосуевка.

А, во-вторых, считались потомственными ворами, алкоголиками, бездельниками и пролетариями, вышедшими из самых безалаберных социальных слоев. Пращуры Рукосуева, сплошь голь перекатная, когда-то активные участники большевистских погромов и разделов чужого имущества, входили во всевозможные комитеты бедноты и вечно рвались в бой. Но тяга к неумеренному возлиянию убивала на корню все их революционные начинания, бросая в гнусные области простого разбоя с какой-нибудь очередной бандой: батькой Махно или товарищем Буденным.

В этом смысле наш герой оказался настоящим уродом в своем семействе, ибо каким-то волшебным образом попал в столицу и не в качестве вышибалы, а в светлом облике относительно интеллигентного офисного клерка.

Имя его было Даниил Владленович.

Вобрав в себя христианские верования матушки и партийные предпочтения отца, сына красного командира, это имя отчасти свидетельствовало о внутренней раздвоенности нашего героя и неустойчивости его идеологии.

Когда и в какое время он поступил на службу в холдинг и кто определил его, этого никто не мог припомнить. Сколько не переменялось директоров и всяких менеджеров, его видели все на одном и том же месте, в том же положении, в той же самой должности, так что потом уверились, что он, видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, с белым воротничком и с лысиной на голове. За выслугу лет в холдинге почему-то не доплачивали и по большей части относились к преданному ревнителю корпоративной культуры с полным пренебрежением. Охранники не только не вставали с мест, когда он проходил, но даже не глядели на него, как будто бы через приемную пролетала простая муха. Начальники поступали с ним так же. А какой-нибудь помощник оператора прямо совал ему под нос бумаги, не сказав даже “подколите”, или “вот накладная на проверку. И он брал, старательно подкалывал, проверял, ставил отметку в своем толстом журнале и, в задумчивости уставившись в монитор, ждал новых распоряжений. Ушлые продажные менеджеры с хорошо подвешенными языками и мозгами, полными альтернативных решений, подсмеивались и острили над ним, во сколько хватало их узко профильного остроумия, рассказывали тут же разные составленные про него истории; сыпали на голову бумажки, называя это снегом. Но ни одного слова не отвечал на это Даниил Владленович и не делал ни одной ошибки в расчетах. Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: “Оставьте меня, знаете ли вы, что мой дедушка служил у Буденного?” Чем вызывал новый взрыв всеобщего смеха.

Однако, пугаясь генетических проявлений непроверенного родства, осторожные шутники предусмотрительно отходили подальше от его рабочего места. Неровен час, еще линейкой огреет!

Дела в холдинге шли в гору, однако это никак не отражалось на заработной плате Даниила Владленовича. В незапамятные времена закрепленная в штатном расписании, она оставалась стабильно низкой и едва покрывала скромные холостяцкие расходы.

Помощник бухгалтера был холост. Женщины ему нравились только как музейные экспонаты или совершенные творения природы, тайное созерцание которых добавляет в жизнь необходимую толику удовольствия.

Рукосуев не роптал, давно и надежно обвенчавшись со своим рабочим столом, монитором и маленьким кусочком скверика, который был виден в окне, Даниил Владленович вычеркнул секс из толстой тетради, которую хранил в мозгу для разных важных заметок. Ему было достаточно работы.

Скромный труженик мог бы даже слегка приплатить любимой компании, лишь бы состоять в её славных рядах. Он жевал китайскую лапшу, но родных стен не покидал. Работники, подобные этому бесцветному помощнику бухгалтера, были хоть и бесполезны, но с успехом могли свидетельствовать о наличии в компании той самой корпоративной культуры и стандартов, о которых принято с гордостью говорить в деловом мире.

Однако будь ты абсолютный гений или абсолютный дурак, тебе никогда не удастся жить обособленно в своем абсолютном мире. Ибо, как под стол ни прячься, и в какой монитор ни втыкайся, кто-нибудь обязательно заявится в твою жизнь и перевернет ее вверх дном.

Однажды, как водится, Рукосуев добирался домой в переполненном общественном транспорте и вдруг обнаружил у себя прямо на затылке пристальный человеческий взгляд. Он мог быть дать голову на отсечение, что это был женский взгляд, заинтересованный и жадный. Даниил Владленович испуганно оглянулся.

Она смотрела на него в упор и была похожа на самку бабуина.

Рукосуев струхнул. Он был совершенно не готов к флирту с такой женщиной. Но странное дело, потенциальная мужская энергия, так неразумно заключенная в его нелепое подслеповатое тело, вдруг дала мощный адреналиновый толчок в мозг и подвигла его на выбивающиеся из ряда вон неадекватные поступки. Он повернулся к женщине лицом, изобразившим некое подобие улыбки, и задал, на его взгляд, самый нетривиальный вопрос: «Вы выходите на следующей остановке?»

Она встрепенулась, поправила куцую прическу и еще раз окинула Рукосуева характерным взглядом. Сердце помощника бухгалтера упало прямо в желудок, трудившийся в этот момент как раз над перевариванием китайской лапши.

– Я выхожу, а вы? – грудным голосом сказала самка бабуина. И Рукосуев почувствовал, что попался. Как мышонок, который привык бегать на воле, посаженный в коробку с высокими стенками, вдруг лихорадочно начинает метаться из угла в угол, искать выход и, не найдя, смиренно опускает хвост и замирает, словно мертвый. Так и Даниил Владленович тоже окаменел на минутку, а потом с трудом выходя из состояния соляного столба, пробормотал:

– Я выхожу…, – он покорно двинулся за активно работающей локтями попутчицей и, выйдя на свет, пожалел, что обладает даром речи.

Всю дорогу до дома своей новой знакомой он мысленно сокрушался о своем легкомыслии, пока не понял, что это бесполезно.

Так Рукосуев впервые не пришел утром в холдинг. Обнаружив себя в постели темпераментной незнакомки, он вдруг с удовольствием узнал, как сильны в нем дремавшие до поры дедовские инстинкты.

А между тем, небо не упало на землю, налоговая не нагрянула, а генеральный вообще в этот день был в Баден-Бадене. Так что отсутствие Даниила Владленовича на своем рабочем месте заметил только большой кактус, безмолвно произраставший на его столе.

Горячая любовница подслеповатого бухгалтера оказалась работником регистратуры какого-то медицинского учреждения и легко смастерила ему больничный лист. И многозначительно дополнила его ключиком от своей квартиры. Эффектно помахивая крылышками бедер, она удалилась в свою регистрационную будку. Рукосуев еще несколько минут как идиот стоял посередине большого больничного вестибюля и заворожено смотрел на её зад, а потом поплелся на работу.

Прошло несколько месяцев…

Внешне Даниил Владленович никак не изменился, все та же согнутая подслеповатая фигура, все то же безропотное выполнение поручений. Но что-то невидимое, едва ощутимое витало облачком над его рабочим местом, незримыми флюидами греховности привлекая стороннее внимание.

На рабочем столе Даниила Владленовича вдруг волшебным образом стала появляться каждое утро чашечка ароматного кофе, сваренного Светланой, конфетка, незаметно подложенная Мариной, и калькулятор Ольги Владиславовны, который она почему-то забывала именно у Рукосуева. К нему часто теперь стали обращаться по имени и даже прекратили шутить под руку.

Но Даниил Владленович, если и глядел на что, то видел только крылышки на бедрах своей возлюбленной и ровные столбики квартальных отчетов. Разве если, неизвестно откуда взявшись, крашеная физиономия секретарши помещалась ему на плечо и напускала ноздрями целый ветер в щеку, тогда только замечал он, что он не на середине кровати, а скорее в середине рабочего процесса.

Приходя домой, он ел теперь настоящие котлетки из мяса и других вкусных натуральных ингредиентов, имел качественный регулярный секс и полный порядок в расположении домашней утвари, одежды и предметов первой необходимости. Все теперь было под рукой, в рабочем состоянии и приятно стимулировало к развитию.

Новая пассия Рукосуева оказалась женщиной энергичной и предприимчивой, она переехала к новому гражданскому мужу, сдав свою небольшую квартиру. Но её совершенно не удовлетворяло социальное положение любовника, его должность, зарплата и скромный белый воротничок.

Однажды раскрыв в постели его мощные потенциальные возможности, женщина поняла: то же самое можно выжать из него и в других областях.

Он не предполагал об её тайных замыслах и панически боялся перемен. Беззастенчиво купался в волнах теплого женского внимания, с удовольствием обнаруживая у себя новые буржуйские привычки. И не думал о том, что за все это придется платить.

Однажды утром, ничего не подозревающий Рукосуев повернулся было к своей крошке, чтобы чмокнуть её в торчавшие на лбу бигуди, как вдруг обнаружил отсутствие супруги на своем рабочем месте. Он вскочил и тревожно оглянулся по сторонам. В желудке засосало от привычного утреннего голода и плохих предчувствий.

Жена, одетая строго по форме «серьезный разговор», уже сидела на кухне. Она сурово подняла глаза на стоявшего в дверном проеме полуголого мужа и словно ледяной водой окатила его фразой:

– Мне надоело ездить на работу на трамвае!

– Но, киця, у нас же нет машины! – попробовал было защититься Рукосуев.

– Почему? – строго спросила супруга.

– Н-н-но…М-м-м…, – невразумительно промычал помощник бухгалтера и впервые пожалел о том, что ни разу не просил повышения зарплаты.

– Сколько времени тебе нужно для того, чтобы купить машину? – спросила она, как будто речь шла о простой вареной колбасе по 40 гривен за килограмм.

– М-м-м…, – все еще бычился муж, совершенно выведенный из строя таким оборотом разговора.

– Даю тебе три месяца. Садись есть! – отрезала она, словно поставила жирную точку.

Аппетит пропал. Плечи опустились. Мысли беспорядочно разбрелись куда-то. И Рукосуев впал в состояние полной растерянности. Его разрывало от желания сигануть в окно и вернуться в прежнюю жизнь, где мирно ждала китайская лапша и скользкие трамвайные поручни. Ах, как жаль, что к хорошему быстро привыкают!

В общем, Рукосуев потерял покой и сон. Он погрустнел, похудел и его больше не радовали ни крылышки на бедрах жены, ни таблички из цифр.

Он совсем впал бы в апатию, если бы однажды ему не приснился один удивительный сон. Будто мчится он куда-то по Бориспольской трассе на блестящей новенькой иномарке, ветер врывается в открытые окна, в колонках гремит шансон, а рядом сидит та самая пышногрудая красавица из виртуального мира, только живая. Он трогает одной рукой её теплую коленку и чувствует как органы наливаются силой… И вдруг, откуда ни возьмись справа выскакивает горбатый «Запорожец» и как самоубийца бросается под двадцатидюймовые колеса его джипа. Треск, скрежет, крик… и пробуждение в холодном поту.

Бедняга садится в кровати и вдруг его осеняет, что машина у него есть, просто он о ней забыл.

На следующий день, выпавший как раз на субботу, ничего не говоря супруге, он отправился к своему отцу.

Владлен Ильич Рукосуев после смерти своей богобоязненной жены вел замкнутую жизнь одинокого пенсионера. Подрабатывал ночным сторожем в больнице, и «Запорожец» ему был уже совсем ни к чему. Оттого и стоял он во дворе в бесхозном состоянии, со всеми четырьмя спущенными колесами и грустно смотрел на блестящих соседей японского происхождения, которые то и дело парковались перед его унылым, очкастым носом.

Увидев горбуна на привычном месте, Рукосуев обрадовался. Конечно, состояние здоровья престарелого железного друга значительно пошатнулось с тех пор, как он его видел в последний раз. На боках и на капоте образовались отвратительные потертости, ржавчина доедала железные диски, тканевой салон, с выцветшей и кое-где разорванной обивкой белел проплешинами поролона и представлял унылое зрелище. Без изыскания дополнительных средств тут не обойтись!

Целых три месяца Рукосуев во всем себе отказывал, откладывал, ужимался, даже перестал пить чай в обеденный перерыв, хотя чай был корпоративный и ничего не стоил. Но бедняга так увлекся добыванием денег, что пить ему совершенно не хотелось. Он часто теперь отвлекался от расчетов и висел в Интернете в поисках подержанной резины. Но даже самая – стоила слишком дорого для нынешней зарплаты помощника бухгалтера. И тогда он решился на последний, самый отчаянный шаг. Попросить у начальства прибавку.

Несколько ночей Рукосуев изучал узоры на потолке своей квартиры, стонал, ворочался, чем вызывал недовольное мычание супруги, которая решительно и тесно прижимала его к холодной стене, так что он больше не мог пошевелиться и только нервно дергал ногой, пытаясь высвободиться.

Наконец, текст речи, которую ему предстояло произнести в кабинете директора, в общих чертах был готов. С утра Рукосуев дрожал как осиновый лист, бросался в холодный пот и все оттягивал решительную минуту.

Его смятение заметила внимательная главбух Ольга Владиславовна. Подойдя совсем близко, чтобы забрать свой калькулятор, она отшатнулась от ударившего в лицо биоинформационного беспокойства, которым фонил коллега.

– Даниил Владленович, да на вас же лица нет! – воскликнула она и вопросительно уставилась на кончик его угреватого носа.

– Как нет? – испуганно встрепенулся Рукосуев, схватившись ладонями за щеки.

– У вас определенно что-то случилось. Ну-ка выкладывайте! – она пододвинула стул совсем близко к столу своего помощника и заговорщически наклонила к нему ухо, чтобы первой узнать страшную рукосуевскую тайну.

– Ну, ладно, я вам скажу, – смиренно промолвил он, припертый к стене. – Я хочу попросить о прибавке зарплаты. Как вы думаете…

– А…, – разочаровано протянула бухгалтерша, громко отодвинула стул и энергично прошла к своему столу. – Так вам еще на прошлой неделе утвердили новый оклад. Вы что не в курсе? Или вы хотите еще больше? – спросила она несколько раздраженно.

Рукосуев по-идиотски улыбнулся.

– А сколько там? – робко поинтересовался он и, в свою очередь, тихонечко встал и на мягких лапах подошел к столу своей начальницы.

– На колбасу хватит! – ответила главбух и, оглянувшись по сторонам, молча протянула ему листок приказа.

Рукосуев расцвел. Он хотел было что-то сказать. Но Ольга Владиславовна шепотом добавила:

– Не стоит озвучивать эти цифры. Вы же знаете, зарплата сотрудников – это коммерческая тайна, – она положила свой пухлый палец на его бледные губы и подмигнула счастливому идиоту, который считает богатством такую мизерную зарплату.

Даниил Владленович нарочно ничего не говорил жене. Он готовился триумфатором войти в дом и небрежно бросить на стол ключи от машины. Старательно храня в душе это светлое ожидание, подслеповатый помощник бухгалтера, кажется, открыл в себе третий глаз, обозначившийся где-то над переносицей. Он видел теперь только волшебные картинки своего буржуйского будущего, и эти яркие заставки скрывали серую действительность, заполняли его слабые мозги, не давая думать о привычных и обыденных вещах. Внутренняя раздвоенность, которую Даниил Владленович приобрел когда-то вместе со странным именем, достигла критического состояния. Все чаще из-под бесцветной и богобоязненной его оболочки выглядывали то рожки, то хвост, а то и все свиное рыло.

А между тем его дражайшая супруга тоже не тратила времени даром. По привычке останавливая на скаку маршрутки, сама активно занялась укреплением материального статуса своей семьи.

Её прабабка, когда-то весьма успешно зарабатывала на жизнь умелой брехней и сомнительным чародейством, тайком делала криминальные аборты и загубила, кроме своей собственной, не одну женскую душу. Но время сгладило нелицеприятные изъяны биографий, а в памяти потомков сохранились полезные знания о травах, заговорах, гаданиях и прочей мутной лабуде, востребованной в любые времена.

У Светки, самой младшенькой в семье, ведьмовской талант выявился скудный. Потому и не пользовалась она им никогда. Но чего не вспомнишь в тяжелые времена. Реанимируя свои квелые магические способности, Светлана исполнилась бойцовского духа, съездила в деревню к матери, набралась там мудрости, затарилась картошкой и вернулась домой с явной сумасшедшинкой в глазах, новой метлой и готовым рецептом собственного обогащения. Она решила открыть школу магии и гадания.

Народ толпами двинулся в обманную область её сомнительных прогнозов, и очень скоро, даже неожиданно для самой ведьмы, дела её пошли в гору.

А исторический для Рукосуева день меж тем приближался. Заканчивались последние работы на СТО. Все оказалось вполне еще жизнеспособным: и двигатель, и ходовая. Повозившись немного с карбюратором и коробкой передач, мастера, наконец, с радостью распрощались с чудесно сохранившимся раритетом и вновь занялись своими японцами.

В тот день солнце как-то особенно ярко светило на ясном небе, ничего не подозревающие воробьи щебетали свои пустые песни, Рукосуев спешил забрать домой своего железного друга. Восторг заполнял бесцветное существо помощника бухгалтера по самые уши, делая его лицо не в меру ярким и даже немного идиотическим. Он был так возбужден, что даже побаивался садиться за руль в столь взволнованном состоянии.

«Запорожец» его ждал. Он тоже чувствовал торжественность момента. Тигриные наклейки на ржавом капоте добавили к его горчащему темпераменту немало смелости, и он был готов на подвиги прямо сейчас. Рукосуев сел за руль, нажал на сцепление, включил первую передачу, и, лихо вырулив на проспект, помчался вперед. Трепетали его внутренности, волнительно дребезжали расшатанные дверки, поскрипывал ссохшийся за время долгого стояния салон. «Нет ничего прекрасней движения!» – думал новоиспеченный буржуй и жмурился от удовольствия.

И вдруг, в это самое мгновение, когда от скорости уже начала кружиться голова, откуда-то сбоку на полном ходу выскочил огромный прямоугольный джип. «Смертник!» – успел подумать Рукосуев, и тяжелые двадцатидюймовые колеса мощно прошлись по проплешинам тигрового капота в одно мгновенье превратив их в мятую промокашку. Препятствие в виде очкастой морды горбатого «Запорожца» затормозило движение джипа, но мягко подпрыгнул и остановился. Дверь его медленно, как в кино, отворилась и показалась характерная бритая голова и мощное тело в традиционном буржуйском прикиде.

– Ну, что, мужик, ты попал, – спокойно сказала голова и, осмотрев свою машину, добавила. – Пока мой хозяин не вышел, советую все решить миром. Считай, что тебе повезло. Мы забираем твой металлолом, сдаем в утиль и компенсируем царапину на бампере.

– Но, я ведь не виноват, – попробовал было защищаться бедный Рукосуев.

– Молчи уж, – примирительно утешил его верзила, достал из багажника трос и зацепил за крючок под изуродованной мордой горбатого. – Садись, отбуксируем тебя на базу. Тебе повезло, что мы работаем с металлоломом.

Даниил Владленович вспомнил свой вещий сон. На глаза набежала поволока. А в душе занялась жгучая, ничем не заглушаемая обида. Она росла, ширилась, поднималась ввысь, взбивая в воспаленном мозгу Рукосуева какие-то немыслимые кульбиты отчаяния. Он чувствовал, будто кто-то невидимый безжалостно сдирает с него ненужную больше оболочку интеллигентности и вытягивает лицо в свиной пятак.

Джип тащил его куда-то на окраину, на кладбище убитых железных коней. Не в силах справиться с нараставшим внутри апокалипсисом, Даниил Владленович вдруг включил зажигание и с яростью вогнал в пол педаль газа. Новая резина по-поросячьи взвизгнула, и сморщенная морда «Запорожца» бодро въехала в черный блестящий зад. Еще и еще раз, пока джип не остановился.

Разъяренный амбал выскочил из него на проезжую часть и, вращая глазами, похожими на двадцатидюймовые колеса, заорал:

– Ты что делаешь, чучело! – он в ярости дернул дверь «Запорожца», и она послушно осталась в его руке, отбросив верзилу на спину.

Рукосуев неподвижно лежал на руле. Он не дышал. У него остановилось сердце.

Похоронили его тихо и почти незаметно. Новоиспеченная жена, старательно вынесла из квартиры, все, что можно было вынести, и страшно досадовала на то, что не успела оформить отношения и законно получить в наследство его жилплощадь. Она переехала обратно к себе, выгнав квартирантов и устроив у себя настоящий притон для заблудших душ. Дьявольская практика позволяла ей теперь не только обманывать народ, но иногда даже и верить в собственные предсказания.

Однажды Светлана услышала от своих клиентов о призраке, принимающем облик старого «Запорожца» и выскакивающем наперевес иномаркам, устраивая смертельные аварии и крушения. Она испугалась, но все-таки попробовала вызвать дух сидящего за рулем человека, и с ужасом узнала в нем своего мужа. Он близоруко щурился и странно сопел носом, похожим на свиной пятак. Трижды перекрестившись, Светлана прочитала молитву, изгоняя страшное видение. Смущенный, слегка подслеповатый дух потоптался немного на пороге, а потом взмахнул руками и растворился среди витающих под потолком благовоний.

Но он улетел не навсегда, каждое лето, в тот самый день и час, когда случилась эта трагическая история, носится по Киевским улицам, мостам и путепроводам невидимый призрак горбатого автомобиля с изуродованной очкастой мордой. «Запорожец» раздраженно рычит на проносящихся мимо черных «японцев» и, повинуясь движениям сидящего за рулем бледного хозяина, выезжает им прямо под колеса. Говорят, в последние годы на пассажирском месте, рядом с водителем видели женщину, перед столкновением она на ходу выскакивала из машины и, помахивая крылышками плотных бедер, поднималась в высь. Куда там той панночке!

Ах, батюшка, Николай Васильевич! Многое изменилось с тех пор, как вы больше не рассказываете байки своего знакомого пасечника Рудого Панька.

И только небо, огромное авитаминозное небо все так же висит над седым Петербургом и душным Киевом, и ему нет никакого дела до глупых человеческих страстей.

Знаете ли вы нынешнюю украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Когда умолкает движенье машин и опускается на город прохладная простыня тумана, вдруг выплывает из небытия фонарь дальнего света, словно глаз великана, взирающего на человечество откуда-то из своего параллельного мира. Весь город спит. И только ровное дыхание этого сумеречного странника тревожит верхушки дерев. Он медленно движется сверху, над домами, скользит, отражаясь в блестящих карнизах, и уплывает в темное пространство загородных просторов, туда, где вообще никогда не бывает людей.