А послушайте-ка, досточтимые братья,
Как в престольном одном презломысленном граде
(Где-то, скажем, в Нью-Йорке, Чикаго, Москве) –
Было так. А развязка – одна, а не две.
Колдуница-убийца жила красоты –
И уродцев растила гнилые сады.
Вознамерилась очаровать та девицу,
Чистоте чьего сердца – люд всюду дивится.
Нежить вмиг зарядила с отравой стрелу:
Запечатала чары в ту, а не смолу.
Но на приворожбу – годы вышли труда:
Чай-де дЕвичья кровь – не в замутье вода.
Плачет эта девица, прегорько рыдает:
“Дух снедает колдунья – и стан опрядает!” –
Спит-безмолвствует вся правосудная рать,
А ведьмИща красу норовит замарать.
И меж тем, без числа гибнут там – женихи-то:
Аж едва успевают справлять панихиды.
Задушила всех ведьма – гроза красоты:
Погибаешь под чарами, девка, и ты!
А девица в незнаемой меркнет кручине,
Бьётся: “Что-де колдунья назавтра учИнит?”
Но и близко ведьмовку к себе не пускает:
Зря уродина Образы в сердце ласкает.
Вот заморский седой тут явился король:
Смелый, хоть и на вид – сущий гномик и тролль.
Стал просить он руки – у той пленной девицы:
Дескать, та ему въявь – где-то за морем снится.
А старуха-то мечется и негодует,
На девицу втройне мерзкой грязью колдует.
И придумал король изворотливый ход,
Дабы минуть тяжёлых и скорых невзгод.
И вначале решил покорить он старуху,
Попросить при дворе – её дряблую руку.
И влюбил он уродину скоро в себя,
Её жуткие ласки больные терпя.
Дамы те, что от века чумны, корчелики –
Страсти ищут воздушной – хотя бы толИки.
Улыбнулась от хитрого хода девица:
То-то старая хмарь перестанет кривиться!
Как же, без угомону убийца красивых –
На любовь неземную сама искусилась!
Счастья гибель-старуха не знала с кех пор –
Но судьба занесла над ней – страсти топор.
Заигралась старуха – а дальше-то плач:
Отвергает её даже гномик-богач.
Ведьма мысли его в зеркалАх зря читает –
И осою несытой над старым витает.
Сыплет столько она поцелуев и злата,
Сколько и от красивых – монарху не надо.
С ним, бывает, часок – с глазу нА глаз побудет –
Ну а больше судьба ей никак не насудит.
Гонит к лешему ведьму – богатый старик,
За мохнатый хватает вещунью парик.
Нагоняет та зря ему – гневных химер:
Выставляет он смрад – за жестЯную дверь…
Ворожит денно-нощно старуха на страсть,
Норовит старика в свой покоец украсть;
Бьёт косой своей лихо, соперниц разит –
И направо-налево – метлою грозит.
Наблюдает поОдаль, хохочет девица,
А кругом неё – добрые, мудрые лица.
Улыбаются все то в рукав, то друг другу:
Рады все – благодатному, верному кругу.
А старуха – как коршун, как уж. Не сдаётся!
Но да мерзкой – не пляшется и не поётся.
Люд озлённый, свирепый – старухою нАнят,
Но на шее убийца – петлю себе тянет…
Вроде, ставила ведьма девИце силки –
Ан самОй и вздохнуть не дадут – узелки.
По седому монарху старуха вздыхает:
Кровь прогоркла, лик скорчен, а кость иссыхает.
Трудно от короля – взять и отколдоваться,
Только горше старухе – при нём оставаться.
Рвёт колдунья с досады, и свищет, и мечет,
В королевы заморские радостно метит.
Что ни ночь – ковыляет опять к богачу:
Дескать, не расставаться с любовью хочу!
А народ улюлюкает, точит лишь лясы:
Ведьма зА море? Что ж, отправляемся в пляс мы!
И девица покуда – в кругу женихов:
Столько слышит признаний, советов, стихов.
А финал этой сказки витийной – таков:
Не выносит мир ведьминых долго оков.
Сгинет корча – не выручит, право, и злато;
И ораву злосердых – увы, не спасла та.
То-то диву и ужасу было – народу,
Лишь старик окунулся в мертвелую воду.
Из котла ж – дивноликим вдруг выбрался принцем,
Одержимый доселе бесовьим зверинцем.
И явился тут мОлодец к деве, и рёк:
“Умер белый старик – подобрался, знать, срок.
Ну а я его сын, королевич младой,
Окроплённый всещедро – живою водой”. –
Если этот сюжет тебе душу проймёт –
Отправляйся к застолью, пей брагу и мёд.
Больше в мире не губят девичьей красы:
Стал счастливее свет – несочтимо, в разы.
Всем сказуй эту притчу: в ней мудрость и толк.
Вдруг где рыщет и ныне прожорливый волк?
А злокозненный ворог, нет коего гаже, –
Взор мохнатый к нам долго напредь – не покажет.
Так всё станется, как повелел чудодей:
У девИцы уж пятеро дружных детей.
Всклень амбары, полны до небес закрома;
И в окрУге – ничуть не беднее дома.
Чар ведьмОвых постылых – и нА сто нет вёрст.
В кадках плещутся солнце – и Отмельки звёзд.
И стада всё кучнЕе, и тУчны сады:
Что за царствие благости и красоты!
Есть сюжет, а мораль – на полях лишь штришок.
Боронок да секирка – на меткий стишок.
Это притча и пасквиль, легенда и миф,
Что в день завтрашний – крылья недрёмно стремит.
Там живала и я, в неисследном краю, –
И доныне их песни – душою пою.
Copyright. Poetry by Anna Polibina-Polansky. 2014, Moscow.
