КУПОЛА МОЕЙ ДУШИ
Старенькая церковь, в небо два креста,
Васильково – синего цвета купола.
В старину далёкую колокол висел,
По селу торжественно звон его летел.
Где рождалась музыка света и добра –
Там теперь безмолвная, чёрная дыра…
Больно отрываясь, напоследок пел,
Языком немеющим лишь сказать успел:
В горестях и в радости, люди, с вами был,
Вашими молитвами только, что и жил.
Как же одиноко вам станет без меня,
Чем согреть усталые сможете сердца.
Души зачерствевшие где найдут приют,
Сколько испытаний, бедные, вас ждут…
Как могу я мысленно в прошлое смотрю…,
Церковь моя старая, о тебе пишу.
Ты стоишь красавицей уже третий век,
Молишься за каждого, думаешь о всех.
Не беда, что временем смыты купола,
От моста тропиночка всё равно жива.
В будни и по праздникам стены твои ждут,
Люди это знают и к тебе идут.
Где бы не скиталась ты, моя душа,
Как бы не стремилась в разные места…,
Первая, кто встретит, как всегда, меня –
Старенькая церковь, в небо два креста.
***
БЕССОННИЦА
Так хотелось бы уснуть, да не спится мне,
Растревожила мой сон память лицами:
Дорогими для меня и случайными,
И какими-то чужими – вокзальными.
Расцарапалась, забилась в сердце птицею,
Словно пойманной в силки голубицею,
Протащилась по душе бороной,
Разметала по углам мой покой.
Как же, память, мне с тобой справиться,
Может, за руку взять, да отправиться
Закоулками твоими, тропками,
В детство тихими шагами, робкими.
Ну, давай, веди свою пленницу
За отцовский дом, за поленницу.
Все поляны, как когда-то, обойдём,
Земляники спелой горсть соберём.
Только трудно те пригорки отыскать,
Их следы успели все позарастать.
Пронеслось это время, протикало,
Скрылось вместе с той земляникою.
То ли видится мне, то ли снится…,
Расплываются пятнами лица,
Всё спокойнее сердце стучится,
Задремала моя голубица…
Нам вернуться пора в настоящее,
Через детство и юность щемящую.
Напоследок сожму сон ресницами,
Чтоб побыть ещё с птицами – лицами.
***
ВЕСНА
Я скучаю зимой по дождю,
И со мною мой зонтик грустит.
Парашютиком, сдутым в углу,
На крючке запылённый висит.
Мы давно заждались с ним весну.
Только дождик в окно застучит,
Я раскрою его и вздохну,
Удивляясь, как время летит.
В нашем городе снова капель
Заплясала но крышам домов.
Серость улиц, дорог, площадей,
Разукрасили клумбы зонтов.
Обрываясь с фонарных цепей,
Мелких брызг рассыпается душ
На сидящих внизу голубей,
Пьющих воду из зеркала луж.
Это время зовётся — весна.
Этот воздух так хочется пить,
И дождинки, как в детстве росу,
Языком и губами ловить.
Снова сладко заныла душа,
Ей вольготно дышать под дождём.
Отряхнувшись от зимнего сна,
Мы гуляем по лужам с зонтом.
***
ЗАЛ ОЖИДАНИЯ
Такие дни – особенные даты,
Когда все вместе за одним столом,
Беседы нить легка, слова понятны,
Как никогда осознаёшь, что значит дом.
Бесшумны вы – минуты счастья,
Бывает так, что ты не слышишь их
За затянувшейся полосой ненастья,
Не видишь солнца и живёшь, как спишь.
Вся наша жизнь сплошной зал ожиданья.
Ты в нём сидишь, а самолёта нет.
Но не кляни судьбу за опозданье,
Покуда не спеши сдавать билет.
Побудь ещё чуть-чуть наедине с собою,
Сегодня ты с душой в ладу, как никогда.
Понаблюдай за пёстрою толпою,
Как не хватает в ней знакомого лица!
Да, полосата жизнь, не всё в ней гладко,
Бывает, как смеётся над тобой…,
Ну, наконец, объявлена посадка,
И солнце вышло. Я лечу домой !!!
***
ЛЮБИЛА СКРИПКА МУЗЫКАНТА
Ах, как любила скрипка музыканта!
Прильнув доверчиво к его худой щеке,
Рыдала каждою струной и трепетала
От волшебства руки, лежащей на смычке.
Он душу поднимал за облака,
И вниз бросал без всяких сожалений.
Какой божественной была эта игра…
Легко владеть душой, когда ты гений.
Одна дорога на двоих, одна толпа.
Какое странное судьбы переплетенье…
То ли она ему служила, как раба,
А, может, для неё он был всего лишь тенью.
Мой музыкант, ты умирать устал,
терзая сердце струнами тугими.
Но, что же делать, если ты талант,
И он ведет тебя ухабами своими.
Зато на сцене только ты – король!
Смычок, как бритва, режет души в кровь…
И замер зал, из глаз твоих огонь
Костром сжигал сердца их вновь и вновь.
Так, день за днем, мелькнули их года.
Всегда вдвоем, и искра божья между ними.
Она простою скрипкою была,
А музыканта звали Паганини!
***
НАЕДИНЕ СО ШКОЛОЙ
Будто в детство лечу на качелях,
Всякий раз, как смотрю на тебя,
На закрытые наглухо двери,
Постаревшая школа моя.
Мы успели с тобой измениться,
Но кивают, листвою шурша,
Как когда-то своей ученице,
Тянут ветки к лицу тополя.
Ты скажи мне – куда подевалась
Твоя звонкая, школьная жизнь?
За каким поворотом осталась,
Проспешила маршрутом каким…
Может, вспомнишь девчонку смешную
С неуклюжим портфелем в руке.
Нелегко было в горку крутую
Мне, букашке, подняться к тебе.
Все удачи мои и печали
Ты делила со мной пополам,
По учебникам жизнь постигала,
И читала слова по слогам.
Колокольчиком громким встречала,
На урок приглашая меня,
Как учитель домой провожала,
Чтоб увидеться снова с утра.
Я прижмусь к тебе, школа, спиною,
Замирая, в окно посмотрю,
Крышку парты своей приоткрою –
Тихо с детством одна посижу.
***
КАЛЕЙДОСКОП МЕЧТЫ
У каждого живёт своя мечта.
В душе ребёнка это радуга цветная.
Семь ярких красок окружают малыша,
И вместе с мамой в жизнь сопровождают.
Но подрастал малыш, и с ним его мечта.
Семь красок на двоих, как это мало.
Они давно заметили, что есть полутона,
От них бы радуга богаче заиграла.
Девчонкой, глядя в свой калейдоскоп,
Я из стекла узор судьбы сложила.
Но в зазеркалье мне попасть он не помог –
Фальшивым был, и я его разбила.
Я понадёжнее мечте слепила дом,
На время от людей закрыла дверцы,
Включила музыку, зажгла камин огнём.
Им щедро поделилось моё сердце.
К нам иногда заходит в гости тот малыш
С мечтою – радугой, и мы втроём играем.
Раскрашиваем этот чёрно-белый мир,
Ссыпаем краски и цвета мешаем.
***
МОЁ СЕЛО,ЕДВА ЛЬ,НАЙДЁШЬ НА КАРТЕ…
Моё село, едва ль, найдёшь на карте,
Для географии – незначимый объект.
Оно, как школьник, на последней парте,
Мечтая, дремлет средь полей и рек.
В нём жизнь течёт ручьём неторопливым,
В домах часы замедлили свой бег,
Устав спешить за временем ретивым..,
Не шутка – тикать двести с лишним лет.
Оно, лицом, немного постарело,
Но по весне, так, любит щеголять
В платке зелёном, из травы несмелой,
И сарафаны пёстрые менять.
То, путником нарядится убогим,
В промозглый день, под небом октября,
И, зябко ёжась, смотрит на дорогу
В плаще, прошитом нитками дождя.
То, вдруг, срывает бусы из рябины,
Меняя простоту на жемчуга,
И в платье, сотканном из снежной ткани дивной,
Смущённо ждёт прихода декабря.
То, тёплым носом пса, уткнётся в сердце,
И глаз не сводит, преданных с меня…
Моё село – пусть нет на карте места,
Мы не в обиде на большие города.
***
БУМАЖНЫЙ КОРАБЛИК
Сколько пройдено в жизни дорог,
Сколько дум разделила я с ними,
Как шагнула за отчий порог –
Вы с разлукой меня подружили.
В душу бросили грусть и тревогу,
Но надеялась робко она –
Может быть не от дома, а к дому
Повернётся тропинка моя.
Да, наивные мы с ней не знали –
Если, что-то захочет судьба,
Через страхи, сомненья, печали
Поведёт за собою она.
Я сложила кораблик бумажный,
Как смогла подняла паруса,
Не беда, что не очень отважный –
Всё равно мы с ним были друзья.
Иногда мы садились на мели,
О любовь разбивали борта,
Но на кончике крохотной реи
Наш флажок развивался всегда!
Не искали мы тихую заводь,
Просто знали – укажет судьба,
Где надежды находится гавань
И ответной любви острова.
Ты по жизни плыви, как и прежде,
Мой дружок, не смотря на шторма
Алых красок – мечтательных, нежных
С парусов не смывают года!
***
БЕЗЫМЯННЫЙ СОЛДАТ
У пропавших солдат ни могил, ни оград,
Дышит время над ними, да ветер,
Разжигает зарю, как безмолвный набат,
В ярко-красный пожар на рассвете.
Там сама тишина бродит тенью без сна,
То к земле припадёт,то присядет,
То беззвучно заплачет, как- будто вдова
И траву под ногами погладит.
Всё ей видится – вот он средь боя идёт,
Чёрный дым навсегда въелся в раны…
Ещё миг до черты, где солдат упадёт
И навеки заснёт безымянным.
Как щемяще нежна в День Победы весна,
Соберутся друзья – ветераны
И, как водится, выпьют сто грамм за бойца,
Что лежит без холма, без ограды.
***
Л Ю Б О В Ь
Облаком в зной удушливый
проплыви.
Дождиком душу вьюжную
напои.
Зёрнышком в сердце стылое
упади.
Нежным цветком фиалковым
расцвети.
Выпорхни голубицею
из груди
И поспеши к нему,
поспеши.
Окна его из тысячи
отыщи.
Имя моё забытое
прокричи!
Да положи в изголовье,
как заснёт,
Нежный цветок фиалковый –
он поймёт.
***
О Д У В А Н Ч И К
Улыбка мая – одуванчик юный,
Ребёнок солнца на руках весны.
Смешной цыплёнок золотисто-чудный,
Взъерошенный от шороха травы.
Твой взгляд, дружок,
недолго будет жёлтым,
Посеребрят его июньские дожди
Ну, а пока наивным и задорным,
Влюблённым глазом в этот мир смотри.
Запоминай закаты и восходы,
В росинках изумрудные листы,
Все краски пробудившейся природы,
Все звуки, вздохи, запахи земли.
Изящна бабочка в порхании небрежном,
Пчела в извечном поиске цветка
Прекрасна, но, как юн и нежен
Твой взор, малыш, в седые облака.
Как – будто знаешь, что настанет время –
Такой же пеной распушится голова,
Мальчишка – ветер встанет на колено
И с тихой грустью дунет на тебя.
***
Борису Голеву
ПОДАРОК СЕНТЯБРЯ
В начале осени у сентября работы
невпроворот, везде надо успеть –
в багрец одеть леса и позолотой
искусно оттенить за ветвью ветвь.
С утра до ночи с кистью он хлопочет,
колдует с красками, бросая в охру медь,
и рыжей ржавчиной торжественно выводит
тебе в подарок цифру двадцать шесть.
Затем букет из листьев собирает,
торопится к заветному числу,
чтоб поутру, когда туман растает,
охапкой бросить к твоему окну.
Он в этот день всегда сентиментален,
то дождиком всплакнёт, то вдруг лучом
шафрановым, прохладным заиграет,
то, как руками, ветками всплеснёт.
Характер твой глубок палитрой красок –
в ней переливы августовского тепла,
но осень, посмотрев хозяйским глазом,
сентябрьской грусти капнула туда.
Мечтательность задумчивой природы
в глазах твоих застыла навсегда –
Какую ж филигранную работу
в твоей душе затеяла она!
С утра сентябрь подметает, красит,лепит,
творит и прибирает для тебя,
и в сердце у него не стук, а трепет
от красоты рябинового дня.
23 сентября 2009 г.
***
У ТРАПА КОРАБЛЯ
Корабль вошел в порт по полудню,
ревя протяжно и пыхтя,
вздохнув стальной могучей грудью
осел на грузные бока.
Я с тихой радостью шепнула:
«Привет бродяга, как дела?»
Рукою мысленно смахнула
Солёный пот с его борта.
Устал, наверное, скитаться
вдали от дома и тепла,
и где он, если разобраться,
тот дом родной для корабля.
Быть может, он в открытом море,
где только пенная волна
в пути к ревущему прибою
тебя встречает, как своя.
Хлебнув кормой воды солёной,
глотнув морского ветерка,
бескрайней далью опьянённый
ты снова счастлив, как всегда.
Сам капитан себе и лоцман,
но отчего скажи тогда,
когда плывёшь под небом звёздным
огнями ищешь берега.
Корабль в ответ кормой качнулся,
о чем-то думая своём,
мне показалось он нагнулся,
чтоб рассмотреть лицо моё.
Труба густым дымком курилась,
пускала кольца, а душа
над ними чайкою кружилась,
хоть сухопутною была.
Почти уснув дремало море
и только робкая волна
держала лентой голубою
меня у трапа корабля.
***
СИЮМИНУТНОЕ ВИДЕНЬЕ
Кавказский месяц дынной долькой
на блюде – облаке лежал
и лунный свет струею бойкой,
как из кувшина разливал.
Мерцая рябью золотою,
и возомнив себя рекой,
струя, дрожа, спешила к морю
обняться с пенною волной.
Но, как не билась, не старалась,
не окуналась с головой,
ей всё равно не удавалось
стать для волны сестрой родной.
Уж чем она не притворялась:
то водопадом, то ручьём,
как перед нею рассыпалась
холодным лунным серебром.
Волна даров не принимала,
дочь моря грозного – она
сокровищ много повидала
и равнодушна к ним была.
Одних лишь чаек обнимала,
качала пенною рукой,
в солёных брызгах их купала,
резвясь и прыгая в прибой.
И только звёзды отрешенно,
пренебрегая суетой,
своей надменностью холодной
напоминали про покой.
И мне с усмешкою шептали,
что я не первая в сетях
у южной ночи и едва ли
из них мне выпутаться даст
сиюминутное виденье,
где корабли, как миражи,
устав от шторма и волнений,
гудками просятся в стихи.
***
ПОХОДНЫЙ МАРШ ФЕВРАЛЯ
Какой сегодня снегопад –
дома, как белые пригорки,
по ним, ступая наугад,
крадётся солнце на задворки.
Там одинокий старый пруд
в морозных зарослях осоки
лежит, засыпав снегом грудь,
и с грустью смотрит сон глубокий.
Во фраке чёрного стрижа
выводит соло на свирели
март – капельмейстер у ручья
и с ним оркестрик из капели.
«Пора! Пора! Пришла пора!» –
его литавры выбивают
чеканный шаг для февраля,
походный марш ему играют.
По строчкам первого ручья,
по многоточию капели,
походкой вьюжною скользя
февраль уходит в край метелей.
А, между тем, зима, решив
перед весной всерьёз прибраться
так суетится, мельтешит,
что начинает той казаться –
вот–вот и выбьется из сил
старушка бедная, споткнётся
и снег из порванных перин
дождём ей под ноги прольётся.
Прищурив рыжие глаза
прицельно солнце улыбнётся
лучом в проталину пруда
и стриж над нею пронесётся.
***
Запомню Львов
Запомню Львов в костёлах и в дожде,
взгляд задержу на стареньком трамвае –
когда ещё увидимся, Бог знает,
да, что когда – увидимся ль вообще.
А потому мне нечего таить,
душа, как ткань до ниточки промокла
и я шепчу в заплаканные окна –
мне, почему – то, хочется здесь жить.
Жить – не тужить, пить кофе на углу
какой – нибудь одной из этих улиц
и чтобы просто так мне улыбнулись
и прошлое рассыпалось в золу.
И я пошла б по жизни налегке
с охапкой васильков за пару гривен
и не было бы, Львов, меня счастливей,
да только моё счастье – что тебе.
Запомню Львов в костёлах и в дожде
и каменного льва запомню морду –
он не рычал, но грива его гордо
приподнялась, как – будто бы в прыжке.
***
К А М Е Н Н Ы Е Л Ь В Ы
Не исходила вдоль и поперёк
я город Львов – всего пять дней лишь сроку
и вновь назад, в дорожную мороку
от запада всё дальше на восток.
Я уезжаю. Каменные львы –
ведь могут же прикидываться нежными,
собрали в складки каменные лбы,
до этого такие безмятежные.
Ну, как тут не признаешься в любви –
по свету много вашего собрата:
кто лапы мочит брызгами Невы,
кто сушит гривы над морским закатом.
Кто охраняет подступы к дворцам
на временем изъеденных ступенях,
кто славу воздаёт своим творцам,
не преломив могучих лап в коленях.
Я вас люблю, хоть вы и гордецы,
я в лапы каждого вложила бы по розе,
да вряд ли вы нуждаетесь в сей прозе –
на вас и так величия венцы.
Я уезжаю, ну, а встреча, что ж
всегда она разлукою чревата –
щелчок один лишь фотоаппарата
и на всю жизнь со мною львовский дождь.
***
Б А Л Л А Д А О М А К А Х
И жизнь пройдёт, как аист пропорхнёт
крылами у лица, но будут маки,
как факелы, как памятные знаки
и в них душа с дороги отдохнёт.
И будет сниться ей тревожный сон –
сначала – жизни мирные картинки:
осенних яблок полные корзинки
и низкий, в пояс, яблони поклон.
«Как – будто провожает, но куда?
и чьи жена и дети на тропинке?
Война кругом, а я посерединке»,-
припомнила душа не без труда.
А дальше снилось белое лицо –
такое только может быть у смерти
с казённым текстом в сереньком конверте
она уже шагнула на крыльцо.
Потом вдруг оглушило тишиной,
как – будто бы войны и не бывало –
вот маки проросли из – под металла
и только лес стоит, как часовой.
Да иногда ему на смену вдруг
выходят на дорогу обелиски
и память перед ними свои списки
читает с горькой складкою у губ.
И чудо, как погода хороша –
ну, прямо, рай раскинулся над пашней:
«А я останусь без вести пропавшей», –
пробормотала сонная душа.
«Вот, отыщу мешок свой вещевой,
да и домой», – и собралась б в два счёта,
когда бы не раскрытые ворота,
да зов трубы, другой, не полковой.
Ах, если бы не сорок первый год
и смерть не занесла б над ней кинжала –
душа б на этих маках не лежала,
но было так, а не наоборот.
***
Светлой памяти
Плешанова Василия Константиновича
посвящается
М А Р С О В О П О Л Е
На Марсово поле луна, как сова
уставила глаз не моргая –
там , словно, убитая горем вдова,
лежит тишина гробовая.
В луне ли той дело, а может во мне,
но только забудусь в дремоте –
всё видится крест на отлогом холме,
как птица в парящем полёте.
И павшие смертью пришли на парад,
и времени сбросив кольчугу,
на плитах в гранитный построились ряд
и смотрят в затылок друг другу.
Сержант, неизвестный, майор, рядовой…
вам больше не встать по ранжиру,
смешала война вас костлявой рукой,
в одну затолкала квартиру.
На вечный постой – в алфавит небольшой
и сделались буквами лица,
и въелось в них время, как порох и бой
особенно в грозы всё снится.
На Марсовом поле, когда я была,
вёл с птицами ветер беседу,
и там одиноко рябинка ждала,
и я к ней всё еду и еду.
г. Львов, июнь 2013г.
