Октябрь-ноябрь, лесостепь где-то в Нечерноземье – возможно, Волгоградская, Саратовская или Воронежская области. Середина дня. Вдоль шоссе шагает Герой — человек лет тридцати, слегка небритый, одетый по-городскому, ни богато ни бедно, в крепких ботинках. У него полупустой ранец и на плече — громадная охотничья винтовка-штуцер, дорогая, с рельефным прикладом, вороненым стволом и т.д.
Герой добирается до развилки, где от шоссе отходит вторая дорога, грунтовка. Стоят знаки «Главная дорога», «Примыкание второстепенной дороги справа» и указатель: прямо — Килимск 80 км, направо — Бровин 40 км. Герой садится под указателем, доедает паштет и хлеб из рюкзака и, посмотрев на стрелки, отправляется по дороге на Бровин. За это время туда не свернул ни один автомобиль.
Герой проходит через деревню полуразваленного вида, стучится в пару калиток. В первом доме:
– Здравствуйте!
Хозяин молчит.
– Я в Бровин собираюсь, потом Воронеж. Там наши собрались, турслет. Я всех опередил на неделю. Вам ничего не надо поделать по хозяйству — побелить или приколотить чего?
Хозяин:
– Обойдемся.
Захлопывает дверь. У другого дома:
– Хозяева! Хозяева! (Появившейся женщине) День добрый. Я тут проезжал… Водички нальете?
Показывает бутылку. Женщина берет ее, возвращается с полной.
– А машина твоя где?
– Я автостопом.
– На попутках? Через нас?
– Да. До Бровина-то километров сорок? Чтоб срезать.
– И шестьдесят будет, если бы ехал кто. (Кивает на винтовку) А эта куда такая?
Герой поддергивает ремень винтовки:
– Охотник я.
– Ходили у нас тут по перепела… раньше…
– Вам, может, с хозяйством чем помочь — побелить там или по дому? Мне где-то надо пару дней пожить, пока наши соберутся.
– Я мое хозяйство, милый. Ты бутылку возьми и иди куда шел. На трассу иди. Там слоны…
Герой ушел из деревни, сидит на перилах моста и пьет воду из бутылки. Вокруг никого. Закончив, он встает и оглядывает мост. Тот стоит на ровном месте — от речки, которая здесь когда-то текла, остался только мелкий овраг. Навстречу, трясясь по колдобинам, движется средних размеров фура с московскими или петербуржскими номерами. Герой встает на обочине, ружье у ноги. Грузовик притормаживает, Первый водитель высовывается из окна:
– Эй, я до Бровина доеду?
– Доедешь.
– Километров сорок от моста, да?
– Так где-то. Подбрось, а?
– Куда?
– Я тут сторожем. Уехать хочу. Подбрось.
– Не могу. Нам запрещают брать.
Он переключает передачу.
– Тогда за проезд давай, – говорит Герой.
– Чего?
Герой подходит к дверце, открывает ее.
– Дорожный сбор.
– Иди ты!
Захлопывает дверцу и жмет на газ.
– Сторож…
Он уже почти перевалил через сухой мост, но видит в зеркале, что Герой прицелился из штуцера. Бьет по тормозам и дает задний ход, снова поравняшись с Героем, открывает дверцу.
– Псих? Ну что ты хочешь?
Герой молчит. Водитель видит, что местность глухая.
– Ладно… – Он дергает из кармана кошелек. – Охренели вконец… На!
Сует ему в руку деньги, хлопает дверью и уезжает, напоследок крикнув в окно:
– Хоть бы хаки надел!
У Героя в руке две сотни.
В сельпо, где в соседнем зале – закусочная, он покупает отрезок колбасы, бутылку водки. Присев снаружи, лопает колбасу с хлебом из рюкзака, запивая водкой.
Вечер, темно. Нетрезвый Герой стучит в калитку:
– Хозяева! На постой примите! Эй, кто там!
В доме загорается свет, выходит уже виденный днем мужик. Герой сразу приседает с глаз долой и спешит подальше по улочке.
Совсем темно. Герой перелазит через гнилую ограду совсем никудышного дома, делает по пьяни кружок по двору, натыкается на пустую собачью конуру. Ему зябко. Он заглядывает в окно дома, там ничего не видать. Открывает дверь сортира, но захлопывает и, обойдя будку, садится с другой стороны, прислонив ружье к стене и кое-как накрывшись какой-то соломой.
– Э! Э, уважаемый!
Героя пихают и тормошат, свет бьет в глаза. Проморгавшись, он видит седоватого мужика в майке, трениках и сапогах с фонарем в одной руке и двустволкой в другой. Это Николай. Не первый импульс Героя — поискать свое ружье.
– Вставай!
Нашарив его, Герой кое-как, с рукой мужика под мышкой, встает на задеревеневшие ноги, весь в земле и соломе.
– Пошли, пошли.
Николай ведет его к дому.
Они сидят в комнате с продавленной мебелью, салфетками под фаянсовыми вазочками, дешевой шелкографией на стене и прочими признаками того, что раньше здесь, возможно, жила женщина, а теперь бедность.
– Залез грабить меня, да? И не стыдно? – спрашивает Николай через стол.
Мимика Героя, еще не протрезвевшего и сонного, не отрицает и не подтверждает догадки. Николай открывает замок штуцера, смотрит в ствол.
– Вещь… А патроны есть?
Герой качает головой. Николай проводит рукой у него перед глазами.
– У, да ты смурной… Ищем средства.
Хлопнув себя по ляжкам, он встает и скоро уже разливает себе и Герою.
– За встречу, бандит. С М-4 сошел?
Герой кивает, хрустя огурцом.
– И как там в центре?
Герой делает движение плечами.
– Я на встречу еду… в Воронеж.
– Знаю я ваши встречи, автогопом. Хорошо хоть не замерз у меня. Я бы тебя до развилки подбросил утром, вот я инвалидку зятю дал.
– А ты инвалид какой группы?
– Я инвалид труда! Ты думаешь, Веретено, Веретено! Тридцать лет была нормальная деревня. Коровы, свиньи… нет. Куры. Но был грузопоток. Собирались асфальт класть до Бровина, уже даже сделали кусок. Грузы так и шастали, когда речка текла. Кто все развалил? Власть. Вот я жалко не в столице живу, а то бы я им вышел…
Кивает на телевизор.
– А до Бровина сколько?
– Сейчас семьдесят километров. Ты мост видел? (Герой кивает) Сухой. Вода ушла, значит, мост вроде чинить не обязательно, а объезжать его по балке тоже маета, так и стоит. Гудрон разокрали. Может, две машины в день пройдет, да и те развернутся. Ну, допивай и на боковую… Власть — это власть.
Герой просыпается засветло. Храпит Николай. Герой тихо выходит, прихватив винтовку и рюкзак. В серой мгле он идет к главной дороге, смотрит на знак «Веретено» на обочине, потоптавшись, разворачивается.
Во дворе Николая, где пытался ночевать, Герой прихватывает остроконечную собачью конуру, давно без жильца.
Перегнувшись через забор, у вчерашнего сердитого мужика ворует несколько заготовленных фанерных досок.
В сельпо просит:
– Маркер и две штуки скотча, пожалуйста.
Расплачивается чуть ли не последними деньгами.
Середина дня. Герой подходит к мосту нагруженный фанерой и со скворечником-конурой на плече, свободном от штуцера. Поодаль остановился грузовик-передвижная кухня, в моторе ковыряются сразу двое. Поглядывая на них, Герой сооружает у моста сторожевую будку, скотчем скрепляет доски. Выходит продуваемый ветром пост, где кое-как можно прислониться. От конуры он отрывает крышу-домик и садит на здание, прилепляет тоже скотчем, маркером чертит полоски. Получается «пограничный» элемент.
Герой подходит к кухне.
– Барахлит, ребята?
– Ну и чего за джипиэс? – спрашивает один из двух «кухонных» другого. – Он же весь на пломбах.
– Это я виноват? Это мы к моей маме катались? – отвечает другой. Кивает Герою на его сооружение. – Палку забыл.
Герой отходит восвояси. На другом конце моста появляется старый автобус. Герой быстро проходит через переезд и с официальным видом становится у двери. Водитель открывает сам.
– Дорожный сбор.
– Сколько?
– Двести.
Водитель смотрит внутрь салона, потом опять наружу.
– А документы есть?
– В деревне, – Герой машет рукой в сторону.
– Чего, может, объедем? – спрашивает водитель тех, кто в салоне. Замечает передвижную кухню по ту сторону моста. – А кухня работает?
– Не знаю. Я спрошу, – говорит Герой, не двигаясь с места. Водитель вздыхает и достает две бумажки. Герой прячет деньги и идет впереди автобуса туда, где стоит кухня. Водитель выходит из автобуса, остальные следом.
– Привет, народ. Супа нальете?
– Мы не кормим, – говорит первый из «кухонных», отрываясь от капота. – Все на банкет заказано.
– В Бровин, что ли? – спрашивает один из вышедших из автобуса мужиков.
– В Воронеж.
– А чего вы так вкругорядь? – удивляется Водитель автобуса. – Через Килимск бы ехали.
– А вы чего?
– Свернули… – делает зигзаг ладонью Водитель автобуса. Первый «кухонный» отворачивается к мотору.
– Мы уже не торопимся, – говорит второй «кухонный». – Тут навигатор стоит, а мы уже накрутили на сто км больше, чем дизеля сожжем. Вот разве здесь срежем…
– Ну и ехайте через Килимск, кто там знает!
– Так навигатор!
– Ой, дай сюда…
Отпихнув обоих «кухонных», Водитель автобуса нагибается над мотором.
– Дешевый жук у вас. Полотенце мокрое найдешь?
Он оборачивает навигатор полотенцем и говорит одному из «кухонных»:
– Иди посмотри.
Тот садится в салон, поворачивает ключ.
– Потух!
– Ну вот, – водитель хлопает по полотенцу, – только снять на забудь. А вообще для этой байды специальные приборчики есть. Нажал — и ты с трассы сошел на секунду, вроде как сбой у спутника, потом опять назад появился. Как на Луну слетал. А по факту расход лишних пятьдесят или сто километров всего. Если у тебя шеф нормальный, он на это забьет… Счетчик-то отмотать знаете?
– Умеем…
– Ну чего, как на счет супчика-то? Или чай?
– Не могу, сами не пьем!
– Вон деревня, – указывает Герой, который с ружьем на плече слушал этот разговор. – Там кафешка есть.
– Что, уже там? – переспрашивает водитель (на мосту Герой указывал в другую сторону). – Ладно, поедем… А вообще, – говорит он, наклонясь к Герою, – так эти дела не делаются. Ты хоть пирожки продавал бы, что ли.
Автобус отъезжает. Собирается уехать и кухня, обратно на большую дорогу. Герой стучит по двери.
– Ну чего?
– Вы из какой фирмы? Я заказать хочу.
– Петь! Дай нашу визитку…
Сунув в руку героя рекламную листовку, кухня уезжает. Герой смотрит машинам вслед. Подходит запыхавшийся Николай в куртке.
– Точно ты тут, – выдыхает он. – Я инвалидку достал. Подвезу.
– Место хорошее, – говорит Герой. – Я у тебя переночую еще?
– Не вопрос. Мы, кстати, и не допили.
– На тогда, купи там колбаски еще.
Герой дает Николаю, что заработал.
– Думаешь, сегодня еще пройдет кто-нибудь?
– Может, одна…
– Не пойму, – размышляет вслух Герой. – Этим надо срезать, а другим топливо слить. Хотя обоим надо быстрее.
Николай глядит на будку с ее пограничным узором.
– Смотри, угробишься тут… Представь, здесь везде была река!
Он раскидывает руки. Смотрит на будку из фанеры.
– Ты только прямо ко мне не иди, обойди деревню лучше. Дом-то найдешь?
– Найду. Иди, я постою еще.
Николай отходит.
– Эй!
Николай оборачивается.
– Еще немножко белой краски купи.
Герой показывает, будто красит что-то мелкое, Николай кивает. Герой остается на посту.
Следующее утро. Герой идет по дороге к перекрестку. Под указателем «Килимск 80 км, Бровин 40 км» он оглядывается на совсем пустое шоссе, достает белую корректорскую жидкость и, вздохнув, кисточкой принимается закрашивать цифру 4. Дождавшись, пока краска высохнет (хмурое утро), он маркером взамен ставит цифру 2, изо всех сил подражая печатному шрифту. С расстояния он оценивает, как вышло. Наконец закончил и забрасывает штуцер на плечо.
Герой машет рукой вслед отъезжающему грузовику, прячет в карман деньги. У сторожки добавилась впереди доска-полка, на которой разложены давно остывшие пирожки из сельпо и стоит бутылка кваса – предлагать водителям. Внутри теперь есть табуретка с подушкой из дома Николая. Появляется мужик, со двора которого Герой украл доски, он же – николаев Зять.
– Та-ак…
Он бросается раздирать будку на куски.
– Э!
Герой кидается ему наперерез, выставляет ствол, но Зять смело отбивает его в сторону и, схватив хлипкую сторожку, грохает ее о землю. Герой бросается Зятю в ноги, они борются, валятся.
– Я ее выкуплю… Стоять! – хрипит Герой и делает Зятю подсечку, когда тот снова бросается к сторожке. – Слышь? Я ее выкуплю у тебя, фанеру.
Оба тяжело дышат.
– Сколько дашь? – наконец спрашивает Зять.
– Сотню в день. До конца.
– Пять квадратов, – говорит Зять. – По двести за штуку. Тыща.
– Тыща.
– Десять дней, значит, тебе. Только платить будешь по сто пятьдесят. Понял? (Герой кивает.) Вот так. У Николая живешь? (Герой кивает) Ну смотри. У меня брат в ментах.
– Слушай, а сколько тут по факту до Бровина?
– А хрен его знает. По прямой никто не ездил.
Герой стоит за столиком в кафе, жует что-то скудное. К нему подходит продавщица Соня и с улыбкой подает пару пирожков и кофе.
– Это вам.
– За что?
– А вчера вы к нам две машины направили. Автобус и эта…
– Кухня, – говорит другая продавщица.
– Они у нас тут порубали тыщи на три, да, Кать?
– Спасибо вам, – говорит Катя. – Еще увидите – присылайте.
– Пришлю, – сухо отвечает Герой.
– Вы там, говорят, вроде сторожа на дороге? – спрашивает Соня. (Герой кивает) Ну смотрите, там мост гнилой. Как они ездят?
Герой выпивает кофе.
Вечером того же дня или следующего (время отмечает только рост щетины у него на щеках) он смотрит телевизор с Николаем. Стол накрыт. Входит Зять. Герой встает, протягивает ему деньги. Николай наливает на троих. Недовольный Зять все-таки пьет.
Утро. Герой снова у указателя с корректирующей жидкостью, на этот раз в виде карандаша, и маркером. Он превращает 40 на знаке в 20, потом обходит “Примыкание второстепенной дороги” и “Главную дорогу”, оценивающе глядит, копает носком башмака под “главной”. Видимо, у него какие-то планы. Только он закончил, как на шоссе сворачивает Камаз. Герой спешит за ним, надеясь собрать дань. У моста, безнадежно отстав, он видит, что Камаз трогается с места и удаляется через скрипучий мост.
– Ты где ходишь? – говорит Зять у будки. – Проезжают тут.
– Взял?
– Да, взял! У меня же пушки нету… Стой сюда.
Он достает из кармана веревку с цветными лоскутами, втыкает колышек в землю и делает веревку-шлагбаум для будки.
– Вот так – поднимешь… Смотри мне!
Зять трясет пальцем, садится в розовую инвалидку каких-то годов и уезжает в ту же сторону, что и Камаз. Шум умолк. Герой в одиночестве проходит по мосту вперед и обратно и слушает, не треснет ли какая часть.
Сцены из нескольких следующих дней: еще несколько машин отправлены в деревню за горячим; продавщица Соня приносит Герою в сторожку большой пакет с едой; Герой находит у Николая лопату, думая копать, и видит грязь на ней; Зять самостоятельно помогает сделать будку посолиднее и ставит на верх лампу из фонаря. Дело пошло.
День. Двое инспекторов ГИБДД едут по шоссе. Под зеркалом качается игрушечный звездолет.
– Опа! Смотри, – говорит Инспектор постарше. Это его машина. Виден указатель с “Бровин – 20”.
– Это что такое?
– Чего? – щурится Молодой инспектор.
– До Бровина разве столько?
– Хрен его знает.
– А ну…
Инспектор постарше выходит из машины и близко изучает знак.
– Художники. (Скребет краску ногтем.) Я такого еще не видел…
– А похоже! – замечает Молодой инспектор.
– Блин, и кто это? На окраине вселенной…
Инспектор постарше приглядывается к “Примыканию второстепенной дороги справа” и с содроганием (именно так) видит, что “примыкание” стало слева.
– Местные, – говорит второй.
– Ё, сумеречная зона…
Инспектор постарше перебегает к знаку “Главная дорога”. Шаги его все медленнее, потому что он понимает, что знак не там, где ему положено быть. Мент отходит так, чтобы видеть весь перекресток. Точно, “Главная дорога” теперь вкопана у бровинского поворота.
Инспекторы выезжают на веретенскую пустошь и по ухабам катятся к мосту. В хорошо обставленной будке Николай и Герой провожают очередную фуру. Инспектор постарше выпрыгивает из авто.
– Э, грань возможного! Кто знаки поменял?
– Какие знаки? – спрашивает Герой. К Николаю: – Ты в курсе?
– Откуда!…
Инспектор постарше:
– Идиота мне не валяй! …-те. (Молодому инспектору) То-то я смотрю под Килимском у нас движения нет.
Тот:
– Всех на говно потянуло.
Инспектор постарше смотрит на сторожку и “шлагбаум”.
– А вы тут чем вообще занимаетесь?
– Охрана моста, – говорит Герой.
– Водил стрижете?
– Они сами платят. Вы в деревне были? Там руины одни!
– Точно, руины! – подхватывает Николай.
Инспекторы смотрят друг на друга.
– Ну я думаю, это незаконно, – говорит Молодой инспектор.
– Не наша часть… – возражает Инспектор постарше. (Николаю и Герою) Чтоб мне быстро вкопали все назад!
– Да мы-то чего?
– Найди, кто! Где в Жопуине вашем администрация? Чтобы я завтра приехал, и… (Молодому инспектору) Ладно, набери, что ли, районную, за это. (Молодой инспектор достает мобильник. Другой вещает важно) Господа, перекрывать общественный проезд – это небольшая, но статья. Ладно, хотели заработать, но знаки…
Молодой инспектор:
– Гудки…
Герой:
– Зачем звонить?
Николай:
– Погоди.
Инспектор постарше:
– …Это же произвол! Сделали бы по уму.
Николай:
– Это как?
Молодой инспектор:
– Вась, плохому не учи.
Инспектор постарше:
– Почему плохому? Вы бы создали кооператив, взяли этот мост на содержание в пай, с участием заинтересованных органов. Получили разрешение, чтобы знал глава местной администрации. А у вас где… голова?
Николай:
– Ну я голова.
Молодой инспектор перестает звонить. Николай:
– Я администрация. Поговорим на хате?
Герой, Николай, Зять, инспектора и продавщица Соня сидят за столом в гораздо более светлой и чистой комнате, чем у Николая дома, с неплохой для села мебелью, хотя и в чехлах. Это здание администрации в Веретено.
– Нормально тут у тебя… – говорит Зять, открывая дверцу шкафчика. – А чего закрыл?
– Чтобы вы не шастали, – отвечает Николай. Соня расставляет угощение, открывает ставни и наливку.
– Зефирчик берите.
– Это – нет, – Инспектор постарше отстраняет выпивку. – Мы сейчас едем.
– Понимаю. (Николай кивает, наливает остальным.) Ну, с объясненьицем!
– Знаки когда вернете? – спрашивает Молодой инспектор.
– Какие знаки? …Ладно, вернем. А вот кого вы (Инспектору постарше) предлагали в кооператив взять?
– Кооператив надо под что-то, – отвечает тот. – Выкупите километров пять дороги и почините.
Николай чешет в затылке.
– Выкупить…
– Ну или в аренду возьмите.
Молодой инспектор:
– А это можно?
– Они должны обеспечить бесплатный объезд. Но у вас речка ушла, так что по дну можно в принципе… Оформляйте ЗАО.
Николай, хлопнув по столу:
– Наконец-то! Так в аренду или купить?
– Лучше в аренду, – говорит Зять.
– А ты молчи. Ты уже на ферме похозяйствовал.
– Все равно. (Инспекторам) Панина Вадима знаете? Брат мой. Тоже из ваших…
Николай:
– Кого бы в директора взять?
– Я согласен, – подает голос Герой.
Все ежатся от неловкости. Молодой инспектор кивает на прислоненный в углу, у знамени, штуцер.
– Вы откуда к нам такой?
– Ты извини. Ты у нас человек новый, варяг, – говорит Николай. – Тут бы надо местного кого. Но мы тебе место найдем, обещаю… (Глядя на инспекторов) Еще людей позовем…
– Там, за мостом, полотно, которое в двухтыщном поклали, – говорит Антон. – Достроить бы!
– Вы не забудьте выше согласовать, – говорит Инспектор постарше.
– Водилам бы надо питание обеспечить, – предлагает Зять.
– Мы их покормим, – говорит продавщица.
– Извини, Кать, но человек за рулем – ему горячее нужно, – продолжает Антон. – Мимо вас не проедут.
– Горячий ты мужик, Антон, – Николай кладет перед Зятем зефир. – А нам инспектора пришлют?
– Зачем? – утомленно спрашивает Инспектор постарше.
– Мы еще заедем, – говорит Молодой. – Бумаги собирайте. (Второму) Чего ты? Мне интересно…
Инспекторы выходят, остальные с ними. Продавщица собрала в охапку все, что принесла, и дом снова запирается на замки и засовы. Николай глядит вслед гаишникам.
Герой дает Зятю рекламку кухни. Тот щурится:
– А! (Похлопывает Героя по плечу) Спасибо, варяг.
В салоне инвалидки сидят Зять (за рулем), справа от него Виктор Семенович – управленец из администрации района в кожанке, под которой виднеется костюм, на заднем сиденье Герой и Николай. Зять:
– Ну, пробуем.
Инвалидка трогается и въезжает на мост. Все ждут скрипа. Зять сосредоточенно напевает:
– Господи помилуй, Господи спаси…
Виктор Семенович:
– Антон, не кощунствуй. Священник за нами.
– Извините, Виктор Семенович.
Зять прибавляет ходу и перебирается через мост.
– М-да, – говорит Виктор Семенович, – вам бы мост арендовать, а не дорогу. А, Никола?
– Мы и хотели, – говорит Николай, – да кто через нас поедет тогда. Дорога – это… (Машину заносит) Осторожно, твою мать! Коляска моя!
– Не боись, – говорит Зять. – По старой гладенько пойдет.
– А что там дальше? – спрашивает Герой. – Прямо?
– Справа рыбалка, слева в лесу – скит. Монахи вроде живут.
Николай:
– С каких это пор?
– Да вот живут… У меня же у сестры сын монах. Все думаю завернуть – интересно. Виктор Семенович, вы нам поможете с бюджетом… три километра тут взять?
Гость из района ничего не отвечает.
– Или пять?
– Ты ищи полотно давай, – говорит Николай.
– Ну не чувствую я ее, не чувствую! Оп!
Машина встала.
– Попались…
Зять, за ним остальные выходят. Правыми колесами инвалидка въехала в глубокую перманентную лужу. Зять смотрит на нее, как на старую знакомую.
– Наверно, она по ту сторону… Грузовики так идут… (показывает рядом)
Виктор Семенович оглядывается – других машин нет. Он подходит слишком близко к луже и чуть не увязает в грязи. Николай:
– Назад!
Ловко вытягивает его за руку:
– Вот ситуация какая!… По-моему, это даже пруд, а не лужа.
– Хорошо, на своей не поехал, – угрюмо оттаптывается чиновник.
– А мы ее засыпем!.. (Остальным) Ну что, толканем?
Все неуверенно кучкуются.
– Тут вытягивать надо, – Зять не рискует заходить со стороны лужи. Виктор Семенович Герою:
– Пальните в воздух, что ли? Услышат там.
Герой принужденно вытягивает штуцер, лежавший на полу инвалидки, и застывает с ним.
– Я патроны оставил.
– Ничего, ничего! – говорит Николай, нагибается к клаксону инвалидки и сигналит. Из сухой травы поля в полусотне метров взвивается куропатка. Птица улепетывает со всех ног.
– И пошла, и пошла! – говорит Зять. Николай снова сигналит.
– Эй! – говорит Герой. Все поворачиваются к нему. Он показывает за лужу, где в сухой траве виден край подрассыпавшегося полотна.
Они возвращаются пешком по серому ноябрю, ссутулившись в куртках.
– Жалко, вы не согласны генеральным директором идти, – говорит Николай Виктору Семеновичу. – Чего району-то надо?
– Ты фирму оформил?
– Само собой.
Переходя мост, Герой старается не идти с остальными в ногу. Но мост вполне держит.
– Не боись, – говорит Зять. – Мороз ударит, его лёдом скрепит.
За мостом, откуда они стартовали на инвалидке, ждет оставленная “вольво” Виктора Семеновича с шофером. Здесь же мерзнет продавщица Соня с небольшой толпой деревенских.
– Ну вы чего!- кричит она, когда остальные подходят. – Батюшка задубел совсем!
Из салона “вольво” вылазят Поп лет пятидесяти и служка, оба в рясах.
– Авария, Павел, – говорит Виктор Семенович Попу. – А ты чего остался?
– Я ее отсюда покрещу. Служить, что ли? – утомленно спрашивает Поп.
– Пойдемте к нам! – предлагает Николай. – Чистый дом.
– Мы поедем лучше, – говорит Виктор Семенович. – Устав доставай.
На мягком заднем сиденье “вольво” Николай раскладывает бумаги, поочередно с Виктором Семеновичем подписывает их.
– Что за название? – обращает внимание Виктор Семенович. “Кооператив Дорожный”?
– Ну? – не понимает Николай.
– Кавычки где? Как это будет звучать – фирма “Кооператив Дорожный”?
– Ему так понравилось, – кивает Николай на Зятя. Вылезает. Зять с готовностью сменяет его, потом, вывинтившись оттуда, говорит Герою:
– Давай.
Герой понятия не имеет, что там за устав, но подписывает несколько экземпляров. Копии Николай раздает всем.
– А двадцать процентов побудут свободные пока, – говорит Николай. – Ура.
– Ну вот ты и в доле, – говорит Зять Герою. У Зятя звонит телефон, он с удивлением смотрит на трубку, отходит в сторону:
– Алло! Да, я.
Поп вскидывает кадило, начинает читать молитву, служка держит икону. Они подходят к краю моста и, стоя там, его благословляют. Поп старается брызгать и подальше, в направлении дороги в степи. Их минует коптящий грузовик с бидонами, и службу приходится прервать. Веревку с пути не успели убрать, и грузовик, который и не думал останавливаться, рвет ее и с грохотом удаляется по мосту. Герой подбирает то, что осталось от “заграждения”. Поп продолжает. Виктор Семенович ждет в “вольво”.
– Ничего! – Николай грозно поднимает бумаги. – Будет и на нашей улице праздник. (На руку с бумагами опускаются снежинки.) …А вот и зима.
Снежный день. На шоссе ГИБДД останавливает фуру. Это те же два инспектора.
– Здравствуйте. Превышаем? – говорит Инспектор постарше.
– Какое превышаем! – отвечает водитель. Это Первый водитель, с которого Герой начал свой бизнес. – Я яйца везу, десять тыщ. Мне ро-овненько…
– Радар врет, значит? (Инспектор смягчается) Если на Воронеж, то советую через Бровин. Там новую дорогу делают.
– Куда? – переспрашивает водитель.
– Направо будет поворот, через Веретено. Всего доброго.
Они смотрят вслед грузовику. Молодой инспектор:
– Ой, Вася, Вася…
– Что? (Обнимает его за плечо) Друг, мы одни в этой галактике!
Первый водитель притормаживает у развилки. “Главная дорога” и “Примыкание” вернулись на свои места, а вместо старого указателя на новом читается “Бровин – 20” правильным шрифтом. Водитель неуверенно поворачивает направо.
У моста все изменилось. Во-первых, на пятачке обосновалась кухня, похожая на ту, где Герой получил карточку, и вовсю обслуживает водителей супом. Во-вторых, разбита палатка, где пирожками и хозмелочью торгуют Катя и еще какая-то девушка. В-третьих, на парах стоят сразу две фуры и грузовик. Первый водитель вытягивает шею посмотреть, на месте ли сторожка. Выходит из грузовика, с пирожком и чаем останавливается послушать, что обсуждает кучка водил.
– Нет, здесь пока не короче, – говорит один. – Но какая разница?
– Как какая? – удивляется другой. – Я срезать хочу.
– Срежешь… – Первый достает из салона какой-то приборчик с кнопкой. – Тут теперь официально двадцать, уже поиграть можно. А если у тебя джипиэс, то мне такую вещь посоветовали. Хочет твой начальник посмотреть километраж, а ты на кнопочку – раз…
Где-то далеко, в офисе одной компании, на столе, заваленном бумагами, есть компьютер. Он как раз работал, отслеживая маршруты машин. Стрелочка на спутниковой карте около пунктов “Бровин” и “Килимск” вдруг оказывается по соседству с “Рио-де-Жанейро”, “Нитерой” и “Сан-Гонсалу”. Через секунду она уже снова на российских равнинах. Все это время в офисе и перед компьютером никого не было.
– …И хозяин в дурке, – заканчивает водила, убирая машинку. – Ты, брат, знаешь, мы не воруем. Мы своё берем.
Первый водитель, прихлебывая чай, забирается к себе и подъезжает к будке. Там сидит и не то спит, не то медитирует Герой. Поверх прежней одежды на нем осенняя камуфляжная куртка, ее дубовые листья неуместны среди всего белого. К ней приколот офисный прямоугольный бейджик, пустой. Штуцер рядом. При звуке мотора Герой открывает глаза.
– Привет, – кричит Первый водитель.
– Привет.
– Помнишь меня?
– А. Опять к нам?
– Так куда ж деваться. А ты, я смотрю, при делах.
– Да я всегда был.
– Угу. Ты тогда вроде в город хотел? Или куда? (Герой молчит) Давай, беру! (Герой молчит) Ну смотри. (Делает пальцами “выстрел”)
Он отъезжает, ставит чай на приборную доску и погромче включает радио. Герой вспоминает, что забыл взять деньги, порывается следом, но идет обратно. Спускается под мост и мочится в сухую балку.
Новый Год. Герой возвращается после такого же дела, как в предыдущей сцене. На шапке у него фонарик вроде шахтерского. Он выключает его и в будке греет ноги у рефлектора на кабеле. Мороз. Ружье под боком, на небе луна, на будке гирлянда.
Поздно. В доме у Николая. Там появился широкоэкранный телевизор и хозяин его смотрит. Рядом упаковка.
– Николай, туалет бы надо, – говорит Герой, разуваясь.
– Где?… – Николай не отрывается от экрана, на котором политика. – Ты посмотри, что делают! Что они делают! Вот молодцы. Но до нас не дойдет… Ты разогрей себе там покушать. Курочка, салат. (Герой открывает микроволновку, тоже, видимо, недавно приобретенную, и кладет туда окорочок.) И налей за меня, а то я опять в район еду. Еще три километра берем, перед лужей.
– Тут сейчас и ночью пошли, – говорит Герой. – Что делать будем?
– Ночного сторожа брать, конечно. Ты, кстати, не в обиде на меня, что мы тебе только пять процентов акций дали?
– Ну могли и побольше.
– А мы, может, и сделаем побольше. (Он встает, выключает телевизор и начинает отсоединять его от сети). Тут что-то зять заупрямился, опять его уламывать его. Поможешь отнести?
Герой подставляет плечо, они суют телевизор в коробку, приподнимают.
– Это ему?
– Ага. Подношение… (Они несут телевизор по ночному селу) Может, ты хочешь исполнительным директором быть?
– Это как?
– Район нам кредит тогда выдал, теперь надо второй где-то брать, а с того проценты подходят. Вот так! (Показывает под горло) Деревня, видишь, ожила. Старики уже чего-то тут и пахать надумали. Но вкладывать надо.
– Так что про меня-то?
– Перепишем на тебя лишние акции. Он, если что, будет в меньшинстве. Пока сиди у себя с тихим видом. (Герой молчит) Ладно, утро вечера мудренее. Антон!
Дверь дома открывается, Зять не виден.
– Привет, Коля, – раздается его голос.
– Принимай. А то я уже насмотрелся…
Зять за кадром подхватывает телевизор:
– Уложился в четырнадцать?
– Уложился… (Герою) Утром с Воронежа журналисты приедут нас освещать, встретишь? Чаем напои.
Следующий день. Герой сидит на посту, дожидаясь журналистов. Спустя время он подходит к продавщице Кате.
– Кать, подмени, а? Пройдусь.
Она с готовностью берет ружье. Герой идет через мост, выглядывая, не едет ли спереди кто, потом отправляется гулять по пустоши.
Герой добредает до длинного цеха птицефабрики. Цыпленок, вылупляющийся из яйца, намалеван на фасаде. Дверь отсутствует и видно по пристройкам, что здесь давно остановилось производство, но стоят несколько микроавтобусов и легковушек. На одной надпись: ОБЛ-ТВ.
Герой шагает за порог и по длинному коридору между пустых клетей идет на голоса. Цех совсем заброшен, только кое-где разбросана старая солома. Там, где раньше была кормушка, снимают кино. На пятачке, вокруг которого киношники расставили свет, картонные декорации изображают стены русской избы, вместе с бетоном цеха получается полузамок, полубарак. Здесь же стоит девушка-Репортер и ее Оператор.
– Это ваша желтая машина? – спрашивает Герой.
– Моя, – поворачивается Оператор.
– Я вас на мосту ждал… Про дорогу вы снимаете?
– А, дорога! – говорит Репортер. – Да, заедем. Это вы, что ли?
– Я.
– Сейчас, сначала тут разберемся… Ну давай, – говорит Репортер Оператору. Оператор поднимает палец, она продолжает в микрофон: – Мы находимся на территории птицефабрики “Солнце” Бровинского района. Сейчас производство здесь остановлено, зима, идет снег (она поднимает руку в перчатке, как будто крыши нет), но сегодня под эту крышу приехала команда киностудии “Русьфильм”. Калужский режиссер Сергей Канаин снимает один эпизод своего исторического боевика. Посмотрим, как это происходит.
Режиссер делает жест. На подушках, положенных на бетон, развалился в зеленом кафтане Пугачев. Рядом с ним собрались и стараются не дрожать на тянущем с четырех сторон сквозняке казаки с саблями, пистолетами и в кушаках – коллективно ушкуйники. Здесь же Швабрин в кафтане и парике.
Помреж:
– “Суд Пугачева”, дубль один.
Пугачев, лениво-размашисто:
– Ну, Швабрин, будешь мне служить?
Швабрин прикладывается к облепленному скорлупой сапогу:
– Присягаю твоему императорскому величеству и признаю, что ты истинно есть спасшийся государь наш Петр.
– А вы что скажете, господа офицеры? – поворачивается Пугачев к статистам в буклях, согнанным под несколько заброшенных через балку петель.
– Мужики! Холопы! – хрипит первый. Пуф! В него стреляет ближний к Пугачеву атаман.
– Всех в петлю! – распоряжается Пугачев. Пока статистов продевают и раскачивают, чтобы они повисли рядком, как разного калибра колокола, Пугачев поворачивается к казакам:
– Братцы, вот чего мое анператорское величество желает: чтобы нам дольше на левом берегу Волги не стоять, а в исконные рабов владельцев земли, на Саратов и Царицын, итти. Там всякий мне союзник.
– Правду говоришь, государь! – вступает стрелявший казак. – Идем Дон подымать! Юлаев с нами.
Фигура в халате степенно кивает.
– Одно только дело докончу, господ офицеров разберу, – продолжает Пугачев. – Не годится без суда их жизни лишать. (Казаки придерживают в петлях раскачавшихся повешенных) Эх, помню, был один, в метель мне подарил тулупчик. Заводите, кто остался!
Пауза.
– Гринев! – шипит Режиссер. – Гринев!!
Помреж заглядывает за декорации и разводит руками:
– Тулупчик здесь…
– Стоп-машина!
Режиссер плюется.
– Вот зараза… Он здесь вообще?
Все:
– Был, был!
Воспользовавшись перерывом, Репортер подходит к Режиссеру:
– Здравствуйте, Сергей!
– А, братья по оружию. (Он прихорашивается) Ну, вот она, моя временная база.
Оператор направляет на него камеру.
– Сергей, почему Пугачев? – спрашивает Репортер.
– Это очень актуальная фигура, и Разин за сто лет до него тоже. Но Пугачев крупнее. Пугачев – это воля.
– А Гринев – это свобода?
– Да, Европа!
– Вы снимаете по всей средней полрсе?
– Начинали на Урале, взяли Казань, потом сцена, где он Манифест пишет, теперь вот в Саратове через три дня, дальше Волгоград. Только с Екатериной сцены в Царском Селе.
– Откуда такая идея? У Пушкина ведь не так.
– Он написал только про начало войны. И Пушкин был дворянин. Я хотел показать, как все происходило, дать текстуру! (Он обводит руками цех) Кстати, Пугачев и Разин родились в одной станице.
– Явился! – кричат на площадке.
В тумане появляется шаткая фигура Гринева. Одет он черт те как. Помреж подбегает к нему и на ходу подтягивает. Гринев не сопротивляется, потому что безбожно пьян.
– Извините… (Режиссер грозит Гриневу кулаком со стула, берет матюгальник) Поехали. От “Правду говоришь”.
– “Суд Пугачева”, дубль два!
– Правду говоришь, государь! – заводит казак. – Идем Дон подымать! Юлаев с нами.
– Одно только дело докончу, господ офицеров разберу… Не годится без суда их жизни лишать. Эх, помню, был один, в метель мне подарил тулупчик. Заводите, кто остался!
Пауза.
– Гринев! – машет рупором Режиссер.
Гринев делает шаг вперед, как минотавр. Отъехавший за задник повешенный набрасывает на него тулуп.
– Кто это там? Знакомый человече! – восклицает несколько растерянный Пугачев.
– Честь имею… Гринев, – сообщает Гринев. Швабрин, стоящий рядом с Пугачевым, тихо рычит со злости.
– Преклони, собака, колени, когда с царем разговариваешь! – требует казак.
Гринев мотает туда-сюда тяжелой головой. Другой казак, подскочив, толкает его на колени. Гринев, подумав, приподнимается на одно.
– Опять нажрался?! – тихо, но внятно бормочет Швабрин.
Режиссер показывает пальцами “вырежем” – мол, продолжайте.
– Ну что же, – Пугачев вынужден отдуваться за всех, – кто я, по-твоему – анператор али хто?
Гринев поднимает глаза.
– Кто ты – не знаю, – с болью в голосе отвечает он, – а государыня у нас одна – Богом и народом русским на царство благословленная, мать народа и просвещения… Елизавета.
Швабрин бросается на него с кулаками. Они катятся по полу, казакам под ноги. Швабрин пытается связать ему руки тулупом. Отбросив нападавшего, Гринев выбегает из “павильона”. Режиссер за ним.
– Сергей Петрович, я так не могу сниматься! – кричит Гринев. Швабрин выскакивает, Режиссер кое-как удерживает его, он лягается. Увидев, что Гринев затопал в направлении своей машины, Швабрин вырывается, обгоняет его, открывает дверь и выхватывает ключи из зажигания.
– Сцена номер двадцать! – кричит он Режиссеру и садится в гриневскую машину. – Пусть побегает!
Он дает ход и отъезжает. Плюнув, Режиссер машет группе:
– Собирайтесь! Костюм ему смените. (Гриневу) Ты – в “газель”!
Казак ехидно:
– А у нас все забито.
Режиссер Репортеру:
– Возьмите его!
Репортер:
– А куда ехать?
– На второе крещение. Тут рядом.
Красный и опозоренный, в мятом и драном кафтане и чулках, в тулупчике, сбившемся вокруг шеи наподобие пелерины, Гринев трясется рядом с Героем.
Репортер на переднем сиденье говорит в микрофон:
– Мы едем следом за режиссерской машиной на пруд, где, по авторской легенде, Пугачев принял свое второе крещение под именем Петра. Он надеялся этим привлечь под свои знамена народ. Сейчас немного холодно, но группа Канаева приспосабливается. (Выключает микрофон, Оператору) Ты все снял?
– Я еще снимаю, – отвечает человек с телеглазом.
Они останавливаются почти сразу, у знакомой лужи-пруда. Швабрин стоит тут же, поигрывая ключами. Гринев выходит боязливо, но угрозы не видит и приободряется. Швабрин бросает ему ключи. Пугачев разделся по пояс и делает разминку на снежном берегу.
– Да подождите, пока группа подтянется, Валя, – говорит ему Режиссер.
– А если у меня сердце остановится? Я акклиматизироваться хочу.
Присев пару раз, он заходит в воду по пояс.
– Предположительно это то самое место, – говорит Репортер в камеру.
– Время уже… – Оператор смотрит на часы.
Герой, бродящий вокруг да около, на одном берегу находит старый, совсем вросший в землю столбик с ржавой табличкой “Мятежкин пруд”. Разглядывает его.
– Хоругви здесь и здесь, – бормочет Режиссер. Пугачев ныряет в воду.
– Уф! – выныривает. – Уф! – снова ныряет. И начинает искать под водой.
– Что? Нашли что-то? – кричит Репортер.
– Я крест уронил!
Пугачев шарит рукой по дну.
Вероятно, позже в том же день. Кафе Веретено. Герой сидит за тем же столиком, что и прежде, и ест то же самое, в меланхолии после киношных событий. Кафе изменилось, теперь за прилавком выстраилась целая батарея алкогольных напитков с разными ярлыками, даже экзотических. Но покупателей что-то не видно, да и вообще вокруг тихо. Видимо, центр активности переместился к мосту.
Входят двое мужчин – Доктор и Бухгалтер. Вид у них такой же, что называется, “мутный”, как у Героя, – вроде бы они из города, но непонятно из какого. В книгах Майкла Муркока есть персонаж, Вечный Победитель, который воплощается во множестве измерений и времен, чтобы сражаться за то или иное правое дело. В одном романе три инкарнации Победителя встречаются лицом к лицу. Примерно такое же сходство есть и между этими тремя. Возможно, существует какой-то отзеркаленный русский образ, который всегда петляет по России – по равнинам и по взгорьям, где с огромным ружьем, где с калькулятором или аптечкой.
Доктор и Бухгалтер подсаживаются за столик.
– Привет, – говорит Доктор.
– Привет, – отвечает Герой.
– Вы наш сторож?
– Он самый, а вы кто?
– Я доктор. Игорь.
– А я обсчитывать вас буду теперь… Бухгалтер, – он подает руку одному. – Петр, – другому.
– Доктор? – переспрашивает Герой.
– Ну, фельдшер. Меня Антон Михайлович пригласил. Вдруг кто заболеет из штата.
– А меня этот, глава.
– Андрей, – впервые за всю историю представляется Герой. Это совсем не означает, что его на самом деле так зовут, да и их тоже. Они обмениваются рукопожатиями, образуя треугольник рук на столе. Герой встает и делает шаг к недавно поставленной в кафе, невиданной на деревне вещи – автомату для продажи шоколадных батончиков и т.п.
– Меня лечить пока не надо, – говорит Герой и опускает в автомат полтинник.
– Ну и ладненько, – говорит Доктор.
На табло загорается “Кредит: 50 руб.” Герой нажимает кнопку, чтобы получить “сникерс” за 20 рублей. Запирающая спираль вертится, батончик падает, но не в лоток, а в ячейку ниже, где лежит тоже “сникерс”, но за 30.
– Черт…
Табло выдает “Ячейка неисправна” и щедро опять показывает “Кредит: 50 руб.” Доктор с Бухгалтером поднялись и готовы помогать. Бухгалтер:
– Кто заплатит за нижний, получит сразу много. Давай, жми.
– Как у Кэрролла – если купишь два, придется съесть оба, – улыбается Доктор. Бухгалтер пробует толкнуть автомат.
– Эти устойчивые, – констатирует он.
В кафе-магазин входят двоей женщин, по виду из дорожных рабочих, – в зимних комбинезонах, вязаных шапочках и с касками под мышкой. Удивленный Герой следит за ними – это первые признаки каких-нибудь подвижек за все время. На минуту в помещении по трое мужчин и женщин.
– Большую “фанту”, пожалуйста, – говорит первая.
– И “кент” четверку, – добавляет вторая.
– Семьдесят два, – сообщает продавщица Соня. Мужчины обернулись и смотрят на этих деловых теток. Расплатившись, рабочие выходят. Герой спешит за ними и видит, как они садятся в автобус, полный строителей обоего пола. Автобус дает ход и, плюнув дымком, отъезжает туда, куда направляется.
В кафе Герой видит Доктора и Бухгалтера за столиком. Они поделили батончики – каждому по одному, пьют чай и улыбаются Герою.
Сигналит и тут же входит Николай.
– Вот ты где. А будка? Ладно, поехали в район. Грянула буря.
– Что такое? – спрашивает Герой.
– А, внесем поправки в конституцию… Ты бы переоделся, или не во что?
Он обращает внимание на двух за столиком.
– Здравствуйте, Николай Иванович, – говорит Бухгалтер.
Николай смотрит на Доктора, которого впервые в жизни видит.
– Это наш доктор, – объясняет Бухгалтер. – А сторожа вы куда?
– Он не просто сторож, – косится Николай на Героя. – Он, может быть, гораздо больше… (Герой молчит.) Поехали.
В райцентре. Герой один на пассажирском сиденье новой машины Николая. Николай возвращается с бумажным пакетом, достает оттуда два мороженых Baskin Robbins. Отдает одно Герою:
– Для храбрости.
Второе ест сам.
– Ну, как машинка? Служебная.
– Коля, а когда птицефабрика остановилась?
– Лет пять, – с готовностью отвечает Николай.
Герой опускает стекло и выглядывает наружу.
– Закрой, надует.
Кабинет Виктора Семеновича в райцентре. Длинный стол. Все в сборе: хозяин, Николай, Зять в хорошей “тройке”, Герой, Инспектор постарше в костюме, еще пара лиц, в том числе Бизнесмен – человек лет сорока.
– Ты мне скажи, Антон, где деньги? – требует Николай. – Где, бля, кредит?
– Какой кредит?
– Второй, второй!
– А куда ты первый дел? – откидывается на стуле Антон. Николай разводит руками в возмущении.
– Извини, я инфраструктуру создавал! Сейчас бухгалтера нанял.
– Ах, сейчас…
– И шесть километров дороги арендовал с тобой… Виктор Семенович! – обращается за помощью Николай.
– Правда, Николаша, – вступает Виктор Семенович, – ты проценты заплатишь? У меня, знаешь, других дел полно. Озимые скоро сеять, а снег, смотри, кончается.
Он выглядит подавленным – похоже, что его вытеснили из дела. Герой смотрит в окошко – уездный город, поздний февраль.
– Больше фуры не дадут… – говорит Николай. – Чего вы меня спрашиваете? Вон у нас генеральный!
Зять ведет себя уверенно.
– А я за все отвечаю. Виктор Семенович нам не может больше помогать, к сожалению. Он отчасти за нас поручился… (Виктору Семеновичу) То, что вашего было вложено, мы все вернем, я думаю, до марта. (Он косится на Бизнесмена, тот кивает.) А что касается денег, то я их нашел. Многие уже с ним встречались, остальные – прошу любить и жаловать. Игнатенко Юрий Александрович…
Бизнесмен встает и садится.
– Пожалуйста, Юрий Александрович.
– Я с начала в вашем предприятии не состоял, поэтому сразу предлагаю много. Вы брали дорогу в аренду, лучше купить. Тогда мы уже сможем решать, что с ней делать. Проценты по кредиту я помогу погасить.
Николай:
– А условия? (Бизнесмен разводит руками – дескать, условия есть) Виктор Семенович!
– Не могу запретить…
Зять:
– Господа, надо ввести Юрия Александровича в правление нашего общества. И выделить ему двадцать свободных процентов наших акций.
– Хрен тебе! – вскидывается Николай. – Этих, сюда? (Делает фигу и стучит ей по столу) Ты, Антон, дубовая голова. Не зря я тебе инвалидку отдал. Да хоть бы ты на ней ездил. Что он в наших делах понимает? (Бизнесмен ухмыляется) Он же похерит все! Извините, Юрий Сергеевич, – язвительно обращается Николай к Бизнесмену, – здесь пытаются провести двенадцатое термидора и вас посадить императором, так вот Директория против!
– Коля… – начинает Зять.
– Против!! У меня портфеля против тебя большая часть, даже с этими всеми ссыкунами. (Николай обводит яростным жестом тех, кто помалкивает. Показывает на Виктора Семеновича) Друг наш вышел, так что я теперь представитель реальной власти на земле. И я тебя как директора ликвидирую.
– А ты попробуй!
– Чего мне пробовать, у нас с ним пятьдесят пять процентов, – Николай показывает на Героя и тот внезапно оказывается в центре внимания. – Вот его мы директором и поставим, сразу главным.
– Сторожа? – фыркает Зять.
– Сторож – дробь вперед – директор. Ну, герой, скажи им! Будешь генеральным?
– Варяг, подумай, – предупреждает Зять. – Мы деньги потратили. Надо отвечать.
– Вы вроде как родня, – вымучивает из себя Герой. – Лучше бы вместе.
– Фродо жив, – говорит Инспектор постарше.
– Окей, – доволен Зять. – Голосуем? Кто за то, чтобы оставить действующего генерального директора и взять в правление… короче, как я сказал?
Поднимаются руки. Виктор Семенович не голосует, он не пайщик, остальные все за. Отдельно видим, что голосует за и ГИБДД. Николай буравит Героя взглядом, барабанит пальцами по столу и молчит.
Пятачок у моста. Темнеет и скорее дождь, чем снег, валится комками и каплями. С полдюжины фур и автобусов ждут переезда, их фары бьют сквозь морось и пар. Здесь же Репортер с машиной.
– В селе Веретено Бровинского района поменяла хозяев первая в нашей области частная дорога. Сколько будет стоить проезд мы сейчас спросим.
В кадре Оператора мрачный Николай.
Зять показывает Бизнесмену мост:
– Лед еще подержит… А так – фуры пока тут соберутся…
– А не надо их собирать. (Бизнесмен оглядывается на собравшихся – продавщиц, поваров из передвижной кухни, Доктора, Бухгалтера, Героя) Уважаемые, постройтесь вот так… Тебя на секунду…
Он отводит Зятя в сторону пошептаться.
– Здравствуйте, – говорит Герой, подступая к нему. – Для меня найдется работа?
– Вы встаньте вон там, – показывает Бизнесмен туда, где выстраивается остальной персонал, разношерстый и взволнованный, в фартуках и пиджаках под куртками и полушубками. У всех пустые бейджики. Герой примыкает к концу общего строя.
– Уважаемые, я должен вам честно сказать, что столько кадров нам не нужно, – говорит им Бизнесмен. – Я бы столько не нанял. Для части работу я найду, хотя, скорее всего, в другом месте. Вот вы что делаете?
Он обращается к мужичку в кожанке.
– Горючее переливаю…
Бизнесмен хватает у него из рук трубку с канистрой.
– Понятно. А вы?
Вопрос задан продавщице Кате.
– Продавщица я.
– Ну это работа в деревне. Там работайте! А вы?…
Он идет дальше по ряду. Герой чистит ногой приклад штуцера и ждет своей очереди.
– …Я доктор, то есть фельдшер, – говорит Доктор.
– Хорошо, что не ветеринар.
– Он шурин мой, – говорит Зять.
– Да? – Он переходит к следующему.
– Я бухгалтер.
– О, мой как раз уволился. Утром позвоните, он номер даст. (Бизнесмен машет пальцем через плечо на Зятя)
– А что же вам сказать? – добирается он, наконец, до Героя. – Сторож мне здесь не нужен.
– Это дополнительный заработок, – с вызовом отвечает, а может, злобно бурчит тот.
– Все равно не нужен. За что здесь деньги брать? Пусть проезжают. (Смеется, обращается ко всем) С сегодняшнего дня проезд открывается. Пусть ваш председатель порадуется… А может, и нет. Сложный он какой-то… (Герою) Винтовку сдай.
– Это моё.
Бизнесмен усмехается и отходит.
– Все свободны!
Он хлопает в ладоши. Слуги разбегаются.
– Я же вам помог! – говорит Герой.
– Давай! – машет Бизнесмен Зятю. Тот успел выстроить машины колонной.
– Поехали! – кричит Зять. Машины трогаются с шумом и светом фар. Герой стоит и смотрит, как продавщица Катя потерянно бредет назад в деревню. Кое-кто из работников дожидается, пока им уделят время. Николай берет Катю под руку, говорит Герою:
– Нравится, чудовище? Ну, жди. Может, дождешься.
Он замахивается на Героя, уходит с Катей. Герой сбегает в овраг с другой стороны от грузовиков, взбирается по склону и идет по дороге. Мимо движутся один за другим скопившиеся грузовики, их фары бьют далеко вперед. На шапке у Героя фонарик. Неожиданно появляется встречная фура, и Герой едва не валится в “Мятежкин пруд”. По тонкой кромке он обходит лужу, вешает штуцер на плечо, как в самом начале. Он добирается до начала редкого леса, уходит на сотню метров от дороги, где моторов почти не слышно. Там он садится под стволом, достает из рюкзака водку и жадно пьет. Выключает фонарик.
Утро, лес. Полумертвый от холода Герой расстегивает спальный мешок, в котором спал сидя. Кое-как собрав рюкзак, он идет по дороге. Тихо так, будто Веретено осталось на другой планете. Дорога разделяется. Выбрав поворот наугад, Герой добирается до нескольких зданий, построенных как будто не так давно. Пара сложены из стандартных панелей, видимо, нарочно завезенных сюда, и похожи на большие коттеджи, еще два деревянные. Есть и церковка. Это скит. Из-за ограды слышно квохтанье кур и бабьи голоса. Герой не в лучшем виде бродит вокруг, заглядывая в окна.
Когда он подходит к воротам, те раскрываются и оттуда выруливает отличная “хонда”. Ворота закрывают. Окно опускается. На Героя смотрит давешний Поп.
– О, это же вахтер… Взалкал? (Герой молчит) Пил, говорю?
– Нет.
– Нельзя тебе сюда, это женская обитель, – смягчается Поп. – Обратно иди. (Герой мотает головой) Я бы тебя подвез, да я в Веретено не еду.
– А куда?
– Сначала до шоссе.
– Возьмите на сколько сможете.
Поп открывает дверь, Герой садится.
– Стой…
Поп кладет на сиденье газету, Герой срывает бейдж и пристраивается в своих замызганных брюках. Поп кивает на штуцер:
– Назад.
Они едут по лесной дороге.
– Так вы там, значит, закончили? – спрашивает Поп.
– Закончил.
– Если вам монастырь нужен, то есть мужские. А не хотите на меня поработать? На даче. Там подкрасить, сетку на заборе натянуть… Много не заплачу, но на весну работы хватит.
– Надо подумать.
– Машину мыть не заставлю, – смеется Поп.
Впереди ведутся дорожные работы и ходят люди в оранжевых и белых касках и комбинезонах. Похоже, что со стороны Бровина ведется такая же стройка, и эффективная. Поодаль на это смотрят Бизнесмен и Зять. Есть и сторож в форме ЧОПа. Здесь начинают строить небольшое здание – мини-отель, и заправку, а пока стоит цистерна. Поп притормаживает.
– Сколько с меня? – безмятежно спрашивает он у сторожа.
Сторож трясет головой и показывает через плечо:
– Заправиться не желаете?
Поп смотрит на индикатор.
– Пока не надо.
Они проезжают.
– А вообще сюда лучше заездами, – говорит Поп. – Все эти Воронежи, Ростовы, Волгограды, конечно, провинция. В Москву надо ехать.
– Чего же вы не едете?
– Я хочу там квартиру купить. Но цены… Один квадратный метр, в среднем, сто тридцать восемь тысяч рублей! И хочется в пределах МКАДа… и с парковкой хоть для этого… Но все-таки должна же у человека быть мечта? – улыбается Поп.
– И ваша мечта – квартира в Москве?
Поп, с удовольствием:
– Да.
