Моему киту посвящается…

 

 

Мы жили в маленьком приморском городке, больше похожем на рыбацкий поселок. Где-то, за тысячу миль, была Япония, где-то, в другой стороне, Россия, а мы – в шумном от неумолкающих ветров и пропахшем рыбой камчатском городишке. Отец работал в рыбацкой артели, мама на консервном заводе, как все. Мы с братом учились в школе: он в восьмом классе, я во втором.

        Помню, мне очень хотелось дружить. Но у брата были свои приятели, соседские ребята дружили охотно, но иногда очень больно дрались, а с одноклассниками было скучно. Но ведь совсем без товарища нельзя.

        Друзья бывают разные: с обкусанными ногтями, в очках, вихрастые, жадные, щедрые, забияки, тихони, отличники, двоечники. Но все они люди. А мой друг был китом. Большим. Не-е, не большим. Огромным серым китом. Его фотографию подарил мне отец.

– Смотри, Женька, кого я тебе принес. Это серый кит. Плыл рядом с нашим судном, я и щелкнул.

– А это у него что? –  я провела пальцем по морде здоровяка. – Как будто кто-то лапой саданул.

– Шрамы. Они ведь как кормятся. Вот этим гребнем вспахивают дно, чтобы рачков добыть, – отец указал на отросток на нижней челюсти. – Видишь? О камни, наверное, порезался. Ну, куда ты его определишь? В альбом?

– Нет. Над кроватью прикреплю. Можно?

– Отчего же нет, – улыбнулся отец. – Твой кит, тебе и решать.

         Так кит поселился у меня над кроватью. А ночью он мне приснился и предложил дружить. Я, конечно же, согласилась. Каждую ночь снилось, что я прихожу на побережье, в тихую каменистую бухту недалеко от нашего дома, сажусь на гальку и жду. И кит приплывал. Сначала было видно только фонтан, а потом и его самого. Кит кивал головой и спрашивал:

– Как дела, Женька?

         И я рассказывала. Обо всем. Особенно о том, о чем лучше не говорить родителям. Но даже если я не произносила ни слова, кит всё понимал и откуда-то всё знал.

– Зачем тебе эта помада? – и смотрел прямо в глаза.

– Как зачем?! Фиолетовые губы – это же очень красиво.

– Абсолютно некрасиво. К тому же ты ее свистнула у классной.

– А нечего три раза за урок губы подкрашивать и на переменах оставлять без присмотра. Это же по-ма-да! Знаешь, как на нервы действует?!

– Знаю. Но надо вернуть, – отвечал кит.

        Возврат помады мог повлечь страшные последствия, но кит, разгадав мои опасения, предлагал выход:

– А ты потихоньку, на перемене, поставь на стол.

– Легко сказать, потихоньку! – от волнения я вскакивала, ходила туда-сюда и размахивала руками. – Засекут!

– Справишься, – подбадривал кит. – Смогла же свистнуть.

           На следующее утро помада «чудесным образом» оказалась на учительском столе.

           Еще мы с ним играли. В мячик. Ему очень нравился мой красный мяч. Я бросала мячик в воду, а кит подплывал и подкидывал его вверх, а потом бил головой, совсем как футболист.

          Он  помогал собирать мне «сокровища» – интересные камни: белые овальные, или черные с крапинками, или «золотые». Указывал точное местонахождение, и мне оставалось только пойти и забрать

          Но самое главное, он рассказывал потрясающие истории про серых китов. И то, что вырастают до 15 м и могут весить целых 35 тонн, и то, что среди них бывают киты-альбиносы, и о том, как заботятся о своих малышах. Были среди историй и грустные: о китобоях. И тогда я просыпалась заплаканная, бежала к отцу и требовала:

– Клянись, что никогда не будешь убивать китов!

– Да что ты, дочка. Мы только крабов ловим.

          А однажды в гости к отцу заехал давний друг. Они сидели на кухне и вспоминали былое. До меня то и дело доносилось: «А как в бурю попали?..  А лоцмана Игнатова давно видел?.. Сейчас-то где работаешь?». И тут гость сказал совершенно ужасные слова:

– В китобои подался. Платят не то, что на крабах. В прошлом году пятерых загарпунили…

         Я вбежала на кухню и не своим голосом закричала:

– Вы.. Вы.. Сука! Чтобы ваш корабль утонул!

         Потом я стояла в углу. Думаю, что за «суку». А кит улыбался мне с фотографии и незаметно для других махал плавником.

         Когда позволяла погода, прибегала в бухту и подолгу смотрела на море. Кит наблюдал из глубины. Я не видела, но чувствовала. Бросала в воду мячик, но волны выносили его обратно. Наверное, киты играют в мяч только по ночам, – думала я.

          Самое обидное, что мне никто не верил. А если и верили, то говорили, что присниться может всякое: кому киты, кому собаки, кому вороны, что в этом такого? Моими познаниями о китах сначала было заинтересовался брат, особенно когда я со всеми подробностями рассказала о миграциях чукотско-калифорнийского стада серых китов, но потом решил, что я просто начиталась книжек.

– Лучше бы математику подтянула. Дались тебе эти киты, – пожимал он плечами.

         Мама отнеслась еще проще.

– Надо убрать этот снимок подальше. Тогда и сниться не будет. Я вон на работе насмотрюсь на крабов – одни крабы снятся. Так и ты. Смотришь, смотришь на этого кита, а потом жалуешься, – почему-то она решила, что я жалуюсь.

        В школе и вовсе засмеяли.

– Врешь ты всё! Просто с тобой дружить никто не хочет, вот и придумала про кита.

        Но кит был! Был! Я росла, и он рос. Правда, я совсем чуть-чуть.

        Всё также я бегала в бухту и бросала в волны мячик – вдруг кит не выдержит и покажется. Но однажды море заупрямилось.

– Ну когда ты повзрослеешь? – ругала меня мама. – Надо же, выкинула мяч в море!

– Оно обычно назад отдавало, – оправдывалась я.

        Новый мяч мне купить не успели, я заболела.

 

 

Выяснилось, что воспаление легких – это такая штука, которой болеют даже летом, особенно, когда напиваются ледяной воды. И еще от него жарко. Так жарко, что не можешь открыть глаза. И сказать ничего не можешь. Зато очень хорошо слышишь, как врачи говорят маме, что делают все возможное, и как она плачет, а потом, через пару дней, говорят, что надо бы в Петропавловск-Камчатский, но поднялся такой ураган – ни один вертолет не полетит.

       И еще я тонула. В море. Барахталась, глотала соленую воду, но ничего не выходило. И тогда ко мне подплывал кит и выталкивал на берег. Но море утаскивало меня обратно. И так много раз.

– Тебе надо выбраться подальше, чтобы море не достало, – и кит тяжело вздыхал.

       Он очень устал. И я устала. Но в тот самый момент, когда море должно было забрать меня в последний раз, кто-то поднял меня и вынес на сушу…

       И жар спал. Врачи, говорили, что это чудо, но, к сожалению, чудес не бывает. И мячи море просто так не возвращает.

       Новость быстро облетела больницу: на побережье лежит мертвый кит. Из больницы я убежала, как была, в пижаме. Я знала, где он. Кит мог быть только в нашей бухте.

       Возле кита ходили незнакомые люди, фотографировали и что-то записывали в блокноты. А я сидела неподалеку на камнях и плакала. Ведь терять друзей очень горько. И пусть он во много раз больше меня, пусть у него вся морда в шрамах, пусть он разговаривал со мной только по ночам, но это был самый лучший и верный друг. Это он спас меня. Знал, что ему нельзя выходить на берег, но вышел. А назад не смог. Море не пустило обратно.

– Ну не плачь. Такое случается, – ко мне подошел мужчина с фотоаппаратом.

        Я заплакала еще сильнее.

– А ну-ка подожди. У меня тут кое-что есть, – и убежал.

        А через минуту принес мой красный мяч.

– Вот, лежал рядом с китом, наверное, из ребят кто-то забыл, – и протянул мне.

        Так я и сидела с мячом, пока меня не нашли.

 

 

                                                                *   *   *       

 

Я жила во многих городах, но где бы я ни была, для фотографии друга всегда найдется место над кроватью. А еще я долго думала, как отблагодарить его. И вот решила сделать это таким образом. Теперь и вы знаете, почему киты выходят на берег. И возможно, как и я, поймете, что это очень грустно и очень радостно одновременно.