Виктор Домбровский. Колючие соседушки, Зимний постоялец (истории)

Колючие соседушки

Получив новую квартиру, мы, наконец-то, избавились от мельтешни ног перед глазами и обрели прекрасный вид на город с пятого этажа. Одно было плохо — мало подсобных помещений, и пришлось для этого соорудить на балконе небольшую кладовку, а точнее рундук, если по-флотски. В том приморском городке слова из морского лексикона употреблялись очень широко. Вот и у нас прижились многие и бытуют более сорока лет.
— Где резиновые сапоги?
— В рундуке. — И всем понятно.
Для двухлетней внучки это слово тоже стало родным.
— Деда, в нашем рундуке пчелки поселились. Я заглянула, а они там гудят, летают, — сказала она как-то.

— Пчелки? Очень хорошо. Значит, медком угостят. Ну-ка, пошли, посмотрим.
Открыли мы дверку, присели на корточки, и внучка показывает пальчиком вверх. Посмотрел я на потолок рундука и оторопел — оттуда свисал светло-серый шар размером с большое яблоко и очень похожий на модную люстру. Это было осиное гнездо, испещренное множеством ячеек, так называемый «котел». А по нему ползали, то и дело прячась в норки, с десяток энергичных ос.
— Да-а-а. Медком мы вряд ли разживемся, — сказал я протяжно. — Они, скорее, жалом угостят. Пускай, себе, гудят. — Мы осторожно закрыли дверку.
Внучка вернулась к своим куклам, а я остался на балконе, чтобы осмыслить положение. Вот так соседство. Конечно, это не Берберовские львы и тигры, но всё-таки. Если ударит оса, приятного мало. Приходилось не раз испытывать и колючие жала из рук вытягивать.
— Вот незадача, — проговорил я. — Как же быть с вами?
Характерный звон слева отвлек меня от размышлений. Я скосил глаза. От локтя вверх, едва не касаясь кожи, поднималась крупная оса. Вот она пролетела под моим затылком, спустилась с плеча до правого локтя и нырнула в рундук. Через пять секунд другая оса проделала такой же путь, третья. И я понял, что оказался у них на пути при возвращении домой. На промысел они улетали по другому маршруту — выбирались из щели и сразу же взлетали круто вверх. Не меньше двух десятков ос обогнули меня за десять минут. Я ощущал легкий ветерок от работы их крыльев и даже нечаянное касание лапками, но ни одна оса меня не тронула. «Нас не трогай, мы тебя не тронем. А затронешь, спуску не дадим», — вспомнил я известный стишок и позвал внучку.
— Эти пчелки называются осами. Они очень злые, — предупредил я. — Но если их не обижать, то они становятся добрыми. Видишь, они меня не трогают. Ты хочешь с ними дружить?
— Да.
— Очень хорошо. — Я поставил внучку на перевернутый картофельный ящик, чтобы она оказалась на миграционном пути ос, и отошел на другой край балкона в очень сильном волнении. Только бы не испугалась, не замахала руками, не закричала. Уж тогда точно быть беде.
— Стой спокойно. Ручки держи на перилах, — наставлял я. А голос, чувствую, дрожит. — Вот летит оса. Следи за ней глазками. Головкой не верти. Она тебя не тронет. Облетит тебя со спины и нырнет в щелку.
Так оно и вышло.
— Видела?
— Видела, видела. А ещё она очень щекотала меня возле правого уха, — весело смеялась внучка.
Я вздохнул успокоенно. Доброе знакомство состоялось. А дружба наша с осами продолжалась три года. «Котел» к тому времени вырос едва ли не с футбольный мяч.

В жару внучка ставила осам тарелку с водой, а то и молочка наливала. И подолгу наблюдала за ними. Их было не менее полутора сотен. Осы ползали по ее рукам и коленкам. Но тревожным гулом наполнялась кладовка, если туда заглядывал кто-то чужой. И сразу становилось страшно. Дразнить ос очень опасно.
Жизнь осиной семьи оборвалась трагически после нашего отъезда в другой город. Новый хозяин квартиры сжег их паяльной лампой в первую же ночь. Во время сна. Не спаслась ни одна. Об этом написал нам бывший сосед. Как жалко. Внучка стала взрослой, но до сих пор не знает об этом злодействе и всегда с теплотой в голосе вспоминает своих крылатых подружек.

Зимний постоялец

Погода прошлой осенью выдалась настолько капризной, что и сама не знала, чего хочет. То ли тепла, то ли дождя, то ли снега с морозцем. Судите сами. Едва октябрь наступил, как пошли холодные дожди и остановили все огородные работы. С дорожки ни ногой — всюду слякоть. А следом колючие ветры с гор. Совсем неуютно стало. Земля корочкой схватилась, на лужах ледок засверкал. И так до конца месяца. А ноябрь ещё более злым оказался. Птицы на юг улететь не успели, хохлились. Жалко их было. По их внутренним биочасам ещё не время за море отправляться, но если задержаться, то и погибнуть можно. Они сбивались в огромные стаи и обрушивались на неубранные яблони и груши.
Одним словом, погода не только сама запуталась в своих причудах, но и людей, и растения, и животный мир запутала, в том числе и ёжика, которого я случайно обнаружил посреди нашего дачного участка под кучей картофельной ботвы. Поднял я вилами этот черный ворох, да так и застыл, увидев его, свернувшегося в неглубокой ямке. Заворочался он недовольно. Я поспешно опустил ботву на прежнее место и благодарил бога, что отвёл он острые стальные зубья вил от этого беззащитного комочка. Думаю, посмотрел он, посмотрел на неурочную погодную чехарду и улегся на зимнюю спячку в начале ноября, да не где-нибудь в укромном месте под cyxой валежиной, а там, где холод настиг. Кликнул я внучку, показал гостя и осторожно высвободил вилы.
— Что будем делать? Ведь огород копать надо, — сказал я.
— Перекокаем, перекопаем. Но это место оставим.
(Сразу скажу, так мы и сделали.) Пускай спит до весны. Нельзя его тревожить. Если проснется, погибнуть может, так как жизненные процессы нарушатся. Как ты не понимаешь, — тараторила внучка взволнованно. Всех животных она любит, хотя и отдает предпочтение земноводным. Видимо, биологом станет.
— Да я ничего, — сказал, я. — Пускай спит, ради бога.
С этого дня внучкиной заботой стало ёжкино жилище. Вся сухая трава и листья из сада сюда перекочевали, а вскоре над ёжиком возвышался заметный холмик.
— Вот теперь oн не замерзнет, — сказала внучка, блестя глазами.
— Не замерзнет, — подтвердил я.
А назавтра мы уехали в город. Как раз в канун большого снегопада и сильных морозов. Через неделю не удержались, наведались. Как там наш постоялец? Не сбежал? Вроде, нет. Следов бегства на снегу не видно. Да и зачем бежать? Если уж люди, застигнутые бураном в степи, в снеговых норах спасаются, то для него это привычные условия зимовки. К тому же не самые худшие. Значит, спит себе в тепле…
Впервые он дал о себе знать в конце марта маленькой норкой у подножия кучи, где стаял снег. Ох, и ликовала же внучка, что он жив. Сразу же рядом с норкой капустный листок положила, морковку и яблоко и строго на меня посмотрела.
— Да я ничего. Пускай ест на здоровье.
Я сказал, а ёжик сделал: утром возле норки было чисто…
Так продолжалось недели полторы. Будто услыхав мое пожелание, ёжик ел с аппетитом, сил набирался. Ведь за время спячки они до половины своего осеннего веса теряют. Едва на ножках стоят. Ветерком их качает. Сухими былинками и корой с кустарников до появления зелени и мелких насекомых питаются. И вот однажды утром весь ёжиков ужин внучка нашла нетронутым. Целым он остался и на второй, и на третий день. Так мы поняли — ушёл наш постоялец. Хоть и огорчились поначалу, но потом рассудили — в свою стихию вернулся, и на душе стало приятно — спасли, помогли.
— Но какой невоспитанный! Перезимовал, подкрепился, а ушёл и даже спасибо не сказал! — Внучка весело смеялась. Она была рада за Ёжика.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.