Лето в нашем приморском городке всегда очень жаркое. Влажный горячий воздух плавит асфальт, беспощадно скручивает и сушит листву на деревьях, превращает одежду в противный липкий кокон. Лишь поздним вечером долгожданная прохлада позволяет немного отдохнуть от дневного палящего солнца. Засыпала я всегда поздно, а вставать приходилось в шесть утра. Нарочно будильник ставила подальше от кровати, чтобы по его первому звонку встать и сделать несколько шагов, прогоняя сон. Но эта хитрость «срабатывала» редко, так как, выключив звонок, я опять падала в постель на «минуточку» и отключалась. Когда звонила на сотовый, зная, что я просыпаю, моя Ирка, я подскакивала и, как угорелая, металась по квартире, побивая собственные же рекорды по приведению себя в божеский вид. Этот июньский день ничем не отличался от других. Шеф не уволился, нашу «богодельню» не разогнали, работы под завязку, а зарплата всё в той же «лёгкой» весовой категории. Вообщем, всё как всегда…. Где-то часов в десять на сотовый позвонил Он и пообещал прийти сегодня в семь. Мне так хотелось сказать ему пару слов, но особенно говорить я не могла, потому что пять пар ушей, а также их хозяйки сразу сделали «стойку». Выяснить наши отношения и поставить все точки над i я решила вечером. Ирка, сидевшая рядом, сразу усекла, с кем я воркую, нахмурила брови и тихо процедила: « Ну-ну»… Это её «ну-ну» обещало занудные нотации, типа: «Дура, на фига тебе нужен этот кобель, у него таких, как ты – одной до сотни не хватает, вот ты эту сотню и замкнёшь, чтобы ему легче было вторую открыть. Красивый мужик – чужой мужик. Будет тебя морочить до ишачьей пасхи. Хоть бы родила для себя. Тридцатник на носу, а всё о небесных кренделях мечтаешь» и т. д.
Ирка – моя лучшая подруга, можно сказать уже сестра. Мы вместе, с самого роддома, прожили всю жизнь в одном доме, в одном подъезде, даже квартиры наши находились одна над другой. И с детства, если надо было срочно увидеться, достаточно было постучать по трубе батареи, как тут же она или я появлялись на пороге. Мне её мнение было очень дорого, но и с собой я ничего не могла поделать. Если она вышла замуж за того, кто понравился ей и её родителям, родила сына, развелась, а потом похоронила уже бывшего непутёвого мужа, то я всю жизнь искала свой идеал: мужчину, который любил бы только меня одну. Ирка, зная, что такого в принципе не бывает, всё время грубо меня стаскивала с моих «небес» и без устали твердила о том, что пора «включать мозги».
Помечтав о предстоящей встрече, продумав меню «ужина на двоих», я стала перебирать в уме свой гардероб, прикидывая, в чём мне будет легче его охмурить. Работа как-то сама собой отошла даже не на второй, а на двадцать второй план. Прямо глядя на вошедшего шефа, я его в упор не видела и не увидела, если бы Ирка больно не пнула меня под столом ногой. До моих ушей донеслась последняя фраза его речи: «Если бы, вы, Ольга Васильевна, так внимательно готовили отчёты, как смотрите на меня, цены бы вам не было. Что с вами происходит в последнее время? Если бы у меня на голове были волосы, они встали бы дыбом от такого отношения к своим обязанностям»…- бубнил начальник, вытирая вспотевшую лысину носовым платком и, не дожидаясь моих робких объяснений, хлопал дверью нашего кабинета. Ирка шипела: «Дождалась?!»
После работы мы вывалились из прохладных помещений в жаркие влажные объятия июньского вечера. Я стремглав понеслась на рынок, неся на спине, как тавро, тяжёлый Иркин взгляд.
С полными пакетами всего самого свежего и вкусного через час я была уже дома. Уборку сделала за двадцать минут, засунув в шкаф всё, что не подобает видеть глазу молодого мужчины. По скорости приведения себя в порядок в этот вечер я могла бы запросто поспорить с солдатом сверхсрочником, который поднаторел по команде «Тревога» одеваться за сорок пять секунд, то есть, пока горит спичка.
Без десяти семь свежая, «дыша духами и туманами», в своём роскошном тёмно-зеленом шифоновом платье, которое полупрозрачными складками скрывало, что надо, и одновременно давало волю мужскому воображению там, где опять-таки надо пофантазировать, встретившись с такой «неземной красотой», я расставляла последние акценты предстоящей встречи. Глядя в зеркало, осталась собой довольна: «Да, не красавица, но чертовски хороша». Машинально поправила снежно-белую скатерть, взлохматила свежую зелень на блюде. Взгляд остановился на янтарно-поблёскивающей в закатных лучах солнца бутылке коньяка: «Хлопнуть, что ли для храбрости»? Но потом передумала: хороша будет наклюкавшаяся девица перед мужчиной своей мечты.
Сначала я бесцельно бродила по квартире, потом присела в кресло, затем прилегла и задремала. Подскочила часов в двенадцать. Он, конечно же, не пришёл. Да, права моя Ирка, права! И пошли они все куда подальше! А мой ненаглядный ещё дальше! Но независимо от моего желания быть сильной, волевой, мой организм жил своей отдельной жизнью. Слёзы обиды, злости, жалости к себе потекли ручьём из глаз, смывая по пути безумно дорогую тушь.
Чтобы не видеть нарядный, с такой любовью сервированный, стол, который всем своим видом, казалось, говорил Иркиным голосом: «Что, довыпендривалась?!», я связала концы скатерти в узел и вытащила всё это добро в кухню. Бросив ни в чём неповинное угощение возле мусорного ведра, сорвала свой шикарный наряд и пошла в ванную. Стоя под прохладной водой, дала себе волю. Я не плакала, я злилась. На себя, на Ирку, как всегда оказавшуюся правой, на шефа, на мегер, сидящих со мной в одном кабинете. Но больше всего досталось Ему. Я даже торжественно похоронила Его на кладбище своих несбывшихся надежд и поклялась забыть навсегда о том, что на свете существует такая лицемерная человекоединица мужского пола.
Натянула пижаму, открыла окно и поплелась спать. Живу я на первом этаже, перед самым нашим домом находится дорога, движение по которой замирает только в полночь, поэтому до шести утра можно подышать относительно прохладным воздухом и насладиться тишиной ночного города. Закрыла глаза и представила, как встречусь с ним в городе. А это обязательно произойдёт, так как городок небольшой, провинциальный и с одним и тем же человеком можно пересечься даже по нескольку раз в день. Я пройду мимо с гордо поднятой головой, обдав его волной, размером с цунами, холода и презрения! Он же, идиот, будет смотреть мне вслед, захлёбываясь собственной слюной. До конца эту карамельную сцену не досмотрела, потому что стала, наконец-то, засыпать.
Выдернуло меня из сна громкое дружное многоголосие: «Ура! Отмучились!» Я подскочила, окутанная остатками дремоты, и рванула к окну, по дороге больно ударившись о ножку кресла. От боли взвыла, как противоугонная сирена.
Каждый год, по неизвестно кем и когда заведённой очень-очень давней традиции, толпы выпускников после бала шли на набережную нашего моря прощаться с детством и встречать рассвет новой взрослой жизни. Это «шествие молодых мустангов» проходило не тихо, а торжественно громогласно: орались детские народные песни, какие-то дурацкие речёвки, молодняк хохотал и скакал, взявшись за руки. Мне они всегда напоминали щенят, которые первый раз вышли за калитку без ошейников.
Одна школа прошла, всё стихло. Я потёрла лодыжку и легла, всеми силами стараясь ухватиться за обрывки сна. Мне это вроде бы удалось, снова накатила тёплая волна, но за окном опять завопили: «Ура 11 «Б»! «Ура» школе номер семь!» И грянул нестройный хор ребячьих голосов. Подпрыгнув от неожиданности, я села в постели, окончательно проснувшись. Бешеная злость накинулась на меня, как собака из подворотни. « Да что же сегодня за невезуха?! Мужик бросил, на ноге темнеет и дико болит синяк, утром рано вставать, а тут ещё и спать не дают, паршивцы! Да с самого утра обзвоню все школы и устрою директорам разнос! Зачем в школы? В министерство образования позвоню! Держитесь, поганцы!» – давясь слезами, думала я. А потом уткнулась в подушку и разревелась. Ревела от злости, от боли, от обиды и оттого, что мои одноклассники уже много-много лет разбросаны по всему миру, и счастливая пора юности уже, ох, как далеко позади.
Утром проснулась по будильнику. Голова нещадно болела. Прихрамывая, подошла к зеркалу и ужаснулась! На меня смотрела отекшая физиономия с распухшим носом, что-то типа: «Ну, здравствуй, лицо! Когда ты стало рожей?»
Машины, уже носились вовсю, и каждая, напротив моего окна, как мне казалось, начинала нещадно газовать, давя гулом по моей бедной невыспавшейся голове. Боже мой, неужели водители всего города решили этим утром проехать именно здесь?!
Начинался новый рабочий день. Проковыляла к окну, чтобы успеть его закрыть от жарких солнечный лучей, откинула занавеску, протянула руку к шпингалету и только тут увидела на своём подоконнике цветы. Гвоздики алого, нежно-розового и молочно-белого цвета, с трепещущими, как крылья бабочек лепестками, длинноногими балеринами, исполнившими свой танец, лежали на подоконнике. Я взяла их в руки, прислонила к лицу, уловила едва ощутимый тонкий аромат. Нежное касание лепестков приятно напомнило о том, что это мои любимые цветы. Оказывается, как давно мне их никто не дарил!
Солнце щедрыми горстями разбрасывало лучи, люди спешили на работу, а я стояла и, как дурочка, неизвестно чему улыбалась. Проезжавшая мимо легковушка посигналила, шофёр помахал мне рукой. Я махнула в ответ. Кто он такой? Не знаю, наверное, просто хороший человек. Запиликал сотовый. «Иринушка мне «подъём играет», – подумала я, нажимая кнопку приёма вызова, не глядя на дисплей.
– Здравствуй, Лёка. ( Так звал меня только один человек на всём земном шаре). Прости, не смог прийти. Сегодня ровно в семь.
И, не дожидаясь ответа, абонент отключился. Но мне уже было всё равно. Видеть Его мне не хотелось, потому что болезнь, которая называлась «Он», прошла. С лёгкостью удалив из памяти своего сотового телефона когда-то дорогой сердцу номер, стала собираться на работу, впервые за многие месяцы, не спеша и не опаздывая. Я вышла во двор и, ожидая свою верную подругу, неожиданно для себя подумала: « А всё-таки хорошо, что «шествие мустангов» проходит именно по нашей улице! Жаль, что только раз в году»…
