Хрустальная люстра

 

Молодая хозяйка дома Глаша Новикова с работы, со второй смены, пришла, когда ее законный любимый супруг Федор находился уже в постели и на сон грядущий неторопливо поглощал свежие новости из развернутой в руках газеты. Несмотря на позднее вечернее время и накопившуюся за день свинцовую усталость, лицо у Глаши было радостно возбужденное и даже, можно сказать, счастливое. Торопливо разувшись у порога, но позабыв снять с себя верхнюю одежду, хозяйка дома, весело сверкая глазами, осторожно прижимая к груди какуюто объемную коробку, подошла к лежащему на кровати мужу и очень эмоционально выпалила:

– Милый, я хрустальную люстру купила. Хочешь посмотреть?

Федор не без труда оторвал взгляд от газеты, взглянул на радостную жену, которая держала в руках, вероятно в магазине собранную, красивую хрустальную люстру. По достоинству оценив покупку, Федор коротко произнес:

– Молодец! – и вновь погрузил свой пристальный взгляд в газету.

– Правда, я в долги по самые уши влезла, – любуясь люстрой, продолжала информировать мужа Глаша, – ну да ничего. Ради такой покупки денег жалеть не надо. Я о такой люстре давно мечтала.

Федор на радостное щебетание жены не обращал внимания.

– Ага, угу, – невнятно произносил он из-за газеты и продолжал набивать свои мозговые извилины свежей политической информацией.

– Слушай, Феденька, – с ненавистью, как на врага народа, глядя на одиноко висевшую у потолка тусклую лампочку, ласково произнесла Глаша, – давай мы с тобой люстру прямо сейчас повесим. А?

– Может завтра? – в раздумье не очень охотно произнес из-за газеты Феденька.

– Ну, Феденька, – в подхалимском тоне начала уговаривать мужа Глаша, – давай сделаем это нужное дело прямо сейчас. Ты же у меня самый хороший. Ты же у меня самый лучший котик нашего района и его окрестностей.

На такую наглую похвалу Федя не смог удержать самодовольной улыбки и, притворно тяжело вздохнув, начал нехотя подниматься с кровати.

При помощи одной табуретки достичь нужной высоты для подвешивания новой люстры не удалось. Недолго думая, хозяин дома на первую табуретку взгромоздил вторую и, подтянув повыше немного великоватые цветастые трусы, единственное, что на нем было из одежды, командным голосом произнес:

– Я сейчас наверх полезу, а ты, чтобы я не упал, придерживай табуретки да покрепче.

Глаша на такое резонное распоряжение мужа охотно ухватилась руками за второй табурет, а Федор со строгим лицом начальника шутливо погрозил жене указательным пальцем и принялся осторожно карабкаться на столь ненадежное сооружение. Проверив устойчивость данной пирамиды, Федор неторопливо принялся отматывать изоляционную ленту на покрытом пылью электрическом проводе. Глаша, цепко ухватившись руками за табурет, неудобно задрав голову вверх, терпеливо наблюдала за осторожными действиями мужа. Но вскоре от такого неподвижного состояния у нее устали и заныли спина и шея.

Опустив голову в обычное, естественное положение, немного передохнув и отдышавшись, Глаша неожиданно для себя прямо перед своим носом увидела цветастые трусы мужа. Но не этот любопытный факт привлек ее внимание, а то, что из под этих самых мужниных трусов с правой стороны сиротливо высовывалась одна единственная длинная волосина. Глаша долго каким-то остекленевшим, задумчивым, загипнотизированным взглядом созерцала эту самую волосину, а когда Федор, от нервного и физического напряжения подрыгивая усталыми ногами, начал подвешивать к потолку новую хрустальную люстру, Глаша непроизвольно цепкими пальцами покрепче ухватилась за эту самую торчащую из трусов волосину и, что есть силы, дернула ее вниз.

На столь дружеский жест родной жены Феденька прореагировал незамедлительно. Первоначально, от такой необычной ласки, его голые ноги подлетели выше головы к самому потолку, а затем лучший котик нашего района и его окрестностей, вместе с хрустальной люстрой, подминая под себя обе табуретки, с двухметровой высоты плашмя грохнулся прямо на пол.

На какое-то время от столь мягкого приземления Феденька отключился начисто. Вряд ли в этот исторический момент наш котик вспоминал о разлетевшийся на мелкие осколки новой хрустальной люстре. Его жена Глаша, в отчаянии всплеснув руками, схватилась за обе щеки, с ужасом в глазах осматривала усеянный мелкими осколками пол и основательно разбившегося мужа. «Господи, – невольно стремительно метались в ее голове разгоряченные мысли, – сейчас муженек очухается, поднимется и обязательно меня убъет.

Непременно убъет! И зачем мне, дуре, надо было его за волосину дергать. Вот дура-то я! Вот дура!»

Вскоре ее самые мрачные мысли начали сбываться. Феденька, несколько раз судорожно дернувшись всем вытянутым на полу телом, немного пришел в себя. Приняв сидячее положение, он долго тряс разбитой головой. Затем, посмотрев на побелевшую от страха жену, мутным, застылым, невидящим взглядом и с нескрываемым трудом нечленораздельно произнес:

– Извини, Глаша. Это меня нечаянно током дернуло. Так что, невиноватый я!