Жаров Борис. Степные мадонны (сборник стихотворений)

 

* * *
В нашем городе есть улица,

А на улице той дом.

Над скамейкою сутулится

Клён кудрявый за окном.

На окошко это щурится
Ясный месяц сквозь листву.

Я хожу по этой улице

И во сне, и наяву.

Только дело здесь не в улице,
Да и клен здесь ни при чем,

Что приходится мне хмуриться,

Лишь завидя этот дом.

А живет в том доме славная,
Ненаглядная моя,

Да не знает она главного,

Что по ней страдаю я.

У нее глаза лучистые,
Брови черные вразлет.

Много песен баянисты ей

Сочинили в этот год.

Только я, как неприкаянный,
У окон ее хожу:

Может, как-нибудь нечаянно

О любви своей скажу.

1959 г.

 

НА РЫБАЛКЕ

Пятак луны колышется в реке,
Дымок костра разбавлен тишиною…
Чу! Всплеск раздался где-то вдалеке:
Удача нас обходит стороною.

Октябрь теплый, не гудит комар,
Прибрежный лес луны сияние цедит…
Рыбалкой одержимы млад и стар,
О ней одной и дни, и ночи бредят.

К сухому пню спиною прислонясь,
Напарник с незажженной сигаретой
Вздремнул. Ему, быть может, язь
Приснился – во!… А ночь плывет к рассвету.

Блаженства час. И бренность бытия
Восторженность души не омрачает.
Мерцают звезды, в вечности таясь,
И сонная волна луну качает.

Не звякнет колокольчик. Поплавки
Недвижно стерегут наживу.
И не бурлят порожние садки…
Что ж, пусть, как говорится, «быть бы живу».

Даст Бог, на зорьке мы возьмем свое.
Коль нет – общение с природой – вот награда!
Для всех для тех, кто выстрадал ее,
В плену асфальтно-каменного ада.
2000 г.

 

* * *
Ты прости меня, друг хороший,
За несбывшиеся мечты.
Заметает снежной порошей
Наших майских полян цветы.

А душа, как озябшая птица,
От лишений, тревог и потерь,
Неразумная, всё стучится,
В ту глухую, холодную дверь.

Зря я тешусь надеждой ложной
На возврат тех далёких дней.
Знаю, жить без тебя невозможно,
А с тобою – ещё трудней.

Ты прости меня, друг мой нежный.
Мой единственный друг, прощай.
Заметает метелью снежной
Наш, ещё не отцветший, рай.

Читайте журнал «Новая Литература»

 

* * *
В саду меж яблонек и вишен

Подвешен гамачок,

В нем кости старые колышет

Почтенный старичок.

Он бравым был в былые годы,
Любил и был любим,

Все блага жизни и природы

В согласьи были с ним.

Любил в кругу друзей застолье,
И песни, и вино.

Друзей уж нет, и с алкоголем

Покончено давно.

Лишь вспоминаются походы
С оружием в руках,

И серебром искрятся годы

На старческих висках.

Он в жизни многое изведал –
И радость, и беду.

А что же нынче есть у деда? –

Один гамак в саду.

1997 г.

 

 

* * *
Труден путь у судеб – сплошь ухабы.

Да с виновных уж какой там спрос.

Видел, кто дороги стелет? – Бабы.

Вот и прёт историю вразнос.

За эмансипацию! Веками
Норовили власть у нас отнять.

Непорядок нынче с мужиками:

Годны лишь мотаться челноками,

Да порой дрожащими руками

Тост за «ваше здравие» поднять.

А по-настоящему обнять?

Нет! Не те харчи, не та эпоха…

Мужики! Неужто всё так плохо?

Хорошо, что есть на что пенять.

Это шутка.
А всерьез, как прежде,

Вас и любим, и боготворим!

С верой во взаимность мы в надежде,

Мир чудес в реальность претворим!

Очень жаль, что я не встретил Бога.
Я бы у Всевышнего спросил:

«Второпях наобещал не много ль?

Хватит ли терпения и сил?»

1986 г.

 

* * *
Что наша жизнь, коль у неё есть финиш?
Философ прав, действительно – игра.
Своей судьбы рубеж не отодвинешь –

Костлявая с косой уж бродит у двора.

Как прошлое растет, а будущее тает,

Несбывшихся надежд прогорклый дым витает,

Удача извивается, как уж,

Цветок любви, возникший среди стуж,
Не распустившись, отцветает.
Беснуется весь мир. Двадцатый на исходе.

Пророчеств не сочтёшь – одни других страшней.

И в этом исполинском хороводе

Несём свой крест, остаток серых дней.

Что наша жизнь? Мы все случайны в ней.

 

* * *
Я тонул в глазах твоих лучистых.
У костра нас было только двое.
Март развесил наледи мониста
На кустах и на зеленой хвое.

На палатках иней серебрился.
Огонек рогатину лизал.
Как я ни решался, ни храбрился,
Всё ж о главном так и не сказал.

Пролетают месяцы и годы,
Мы взрослеем, но не в этом суть.
Как и прежде ходим мы в походы,
Знать, не просто нас с пути свернуть.

Родины любимой горизонты,
Новые селенья, города
И следы прошедшего здесь фронта
Остаются в сердце навсегда.

Вновь маршрут среди лугов росистых,
Дым костра, гитара, лес, река.
Жаль вот омут глаз твоих лучистых
С той поры не встретил я пока.

 

НЕТ РОДИНЫ ДРУГОЙ

У взлётной полосы нет суеты эскорта,
А лайнер мчит сквозь строй прожекторов.
Ночной аэропорт, как вскрытая аорта
Струит в простор родной державы кровь.

В салоне на борту отчаявшихся души.
Куда? Зачем? Нет родины другой!
Поверили в тот блеф, что там где нет нас – лучше.
Расплата будет слишком дорогой.

Вас провожает порт бетонным равнодушьем.
Но детство, юность, университет…
Вам обернутся ностальгическим удушьем:
Вы проклянёте визу и билет.

Вы дрогнули душой, страшат вас перемены,
Грязь лживой политической борьбы.
И вы пытаетесь, не брезгуя изменой,
Спасти себя от собственной судьбы.

Капризный интеллект достоин сожаления:
Ведь вы сбылись в отечестве своём.
Но в вашем сердце нет сыновьего веленья,
Вас не спасёт тот новый «водоём».

Не в моде нынче долг и дух патриотизма,
Но убежать пытаясь от корней,
Вы подло предаёте в коме эгоизма,
Мать-Родину, которой нет родней.

 

 СТЕПНЫЕ МАДОННЫ

Посланцами глубокой древности,
Преодолев эпох кордоны,
Как эталоны вечной верности,
Стоят гранитные мадонны.

Кто их ваятели далёкие?
За что бессмертье даровали?
Молчат мадонны камнеокие,
Замкнувшись в каменном овале,

Привыкшие к ветрам неистовым,
Морозу, зною и дождям,
Все лихолетья твёрдо выстояв,
Вовек не кланяясь вождям.

О них ломались стрелы острые,
И сабли кровью их кропили,
А рядом всадники раскосые
Хлыстами пленниц торопили.

К ним доносились стоны тяжкие,
С воронок новою войною,
И танки, с явною опаскою
Их объезжали стороною.

Пусть груди резаны осколками,
И пуль следы хранят надбровия –

Мадонны оставались стойкими

И не страдали от бескровия.

Но вот, «научно обоснованной»,
Той прихотью бесцеремонной,

Собраться за решёткой кованной

Им повелел «совет учёный».

Степей бескрайних долгожителей
С просторов скифского кочевья

На задний двор людской обители

Приволокли для «попеченья».

В объятья зданий заключёнными,
Стоят не в поле, а под ветками.

Под ними ярко золочёнными

Блестят бутылки этикетками.

Не только из-под «Пепси-колы».
А рядом – вот ещё, «предметы».

Ни дать, ни взять – для протокола…

Всё это времени приметы.

В чём истина? В каких законах?
И всё ж, о чём поведал стих?

О древних каменных мадоннах?

Как знать, и только ли о них?

2001 г.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.